Текст книги "Приключение Эллери Квина"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Эллери не делал попыток воспользоваться биноклем. Он, инспектор и Келли стояли в кулисах – никто из них не произносил ни слова, только Келли тяжело дышал, как будто только что вынырнул из воды. Рядом с ним появилась странная маленькая фигурка. Эллери быстро обернулся. Но это был всего лишь комик, Матрос Сэм, облаченный во флотскую униформу, которая была ему велика на три размера. Он наблюдал за «Атлантом и компанией» – его покрытое краской лицо ничего не выражало.

– Здорово, правда? – осведомился наконец комик тоненьким голоском.

Никто не ответил. Эллери повернулся к администратору и шепнул:

– Келли, следите за… – Он закончил фразу так тихо, что его не услышали ни комик, ни инспектор.

Келли выглядел озадаченным, его налитые кровью глаза широко раскрылись, но он кивнул и устремил взгляд на кувыркающиеся фигуры.

По окончании номера оркестр заиграл обычное crescendo sostenuto.[11]11
  Продолжительное нарастание звучности (ит.; муз.).


[Закрыть] Атлант кланялся и улыбался, женщина приседала, демонстрируя золотой зуб. Когда занавес опустился, Эллери посмотрел на Келли, но тот покачал головой.

На экране появилась надпись: «Матрос Сэм». Послышалась быстрая музыка, человечек в болтающейся на нем матросской униформе трижды усмехнулся, словно репетируя, сделал глубокий вдох, выбежал на сцену и тут же растянулся лицом вниз под аккомпанемент хохота из темноты зала.

* * *

Они продолжали молча наблюдать.

Номер комика был не лишен остроумия. Он ловко пародировал нелегкую жизнь матросов, то без умолку болтая о дальних плаваниях, то забираясь на воображаемую мачту и падая вниз к удовольствию зала.

– По-своему он не хуже Джимми Бартона,[12]12
  Бартон, Джеймс (1890–1961) – американский актер, игравший в водевилях и бурлесках.


[Закрыть] – заметил инспектор.

– Обычная чепуха, – уголком рта процедил Келли.

Изобразив, как будто он уплывает со сцены, Матрос Сэм остановился в кулисах; по его лицу струился пот. Гром аплодисментов заставлял его несколько раз выбегать на сцену и кланяться.

– Сэм! – прошипел ему Келли. – Ради бога, проделай для них номер с канатом!

– С канатом? – тихо переспросил Эллери.

Комик облизнул губы и снова выбежал на сцену. Взрыв смеха сменила тишина. Пошатываясь и глупо моргая, Сэм внезапно крикнул:

– Эй, кто-нибудь! Дайте мне канат!

Из противоположных кулис на сцену упала сигара из папье-маше длиной в три фута.

– Нет! Канат! Канат! – завизжал человечек, яростно подпрыгивая.

Черный канат, извиваясь, спустился с колосников и каким-то чудесным образом обвился вокруг плеч Сэма. Комик отчаянно отбивался, пытаясь схватиться за вымазанные дегтем концы, но они постоянно ускользали, и черные кольца опутывали его все сильнее.

Публика неистовствовала. Человечек и в самом деле был забавен. Даже угрюмая физиономия Келли просветлела, а инспектор весело смеялся. В итоге из-за кулис выбежали двое рабочих сцены и унесли обмотанного канатом комика. Его лицо под краской было белым как мел, однако он освободился достаточно легко.

– Отличный номер! – одобрил инспектор. – Это было здорово!

Сэм что-то пробормотал и поплелся в свою гардеробную. Черный канат лежал там, где упал. Эллери бросил на него взгляд и вновь перенес внимание на сцену, где звучал необычайно красивый тенор. Оркестр играл «Дом на пастбище». Выступал Текс Кросби.

* * *

Высокий, худой мужчина был облачен в яркий ковбойский наряд, который он носил непринужденно и уверенно. Торчащие из двух кобур перламутровые рукоятки револьверов выглядели вполне естественно. Большое белое сомбреро оттеняло худощавое лицо. Ноги были чуть кривоваты. Короче говоря, он казался ковбоем из реальной жизни.

Кросби пел песни Запада, рассказывал забавные истории своим мягким техасским говором, и все это время его длинные пальцы играли с лассо, делая его живым. С момента поднятия занавеса лассо постоянно пребывало в движении вплоть до заключительной песни «Последний загон скота».

– Ни дать ни взять Уилл Роджерс,[13]13
  Роджерс, Уильям Пенн Адер (1879–1935) – американский актер и юморист, славившийся ловким обращением с лассо.


[Закрыть] – усмехнулся Келли, подмигивая красными глазами.

Эллери впервые посмотрел в бинокль. Когда техасец кланялся в последний раз, он вопрошающе взглянул на администратора. Келли покачал головой.

* * *

Великий Горди появился на сцене под вспышки молнии и удары грома, в черно-красной сатанинской мантии. Выглядел он весьма впечатляюще. Черные глаза сверкали, кончики усов трепетали над яркими губами, крючковатый нос торчал как орлиный клюв, руки и рот все время двигались.

Спокойная, гладкая речь фокусника забавляла зрителей, отвлекая их внимание от таинственных манипуляций его рук. Чудеса, проделываемые им с картами, монетами и носовыми платками, были способны поразить непосвященных. Очевидно, под его мантией таилось немало сюрпризов.

Эллери и инспектор с растущим интересом следили за трюками. Тут Эллери впервые заметил Бринкерхофа, сидящего на корточках в противоположных кулисах все еще в трико. Глаза великана были сосредоточены на лице фокусника, полностью игнорируя движения его пальцев. В них не было ни злобы, ни гнева – только напряженное внимание. Что происходило с этим человеком? Эллери подумал, что Горди, вероятно, не подозревает о наблюдении акробата, иначе его руки не действовали бы так спокойно и уверенно.

Номер фокусника казался бесконечным. Последовали трюки с каким-то причудливым аппаратом, управляемым ассистентами из-за кулис. Зал был захвачен зрелищем.

– Отличное шоу, – не без удивления заметил инспектор.

– Недурное, – пробормотал Келли. На его лице появилось странное выражение. Он также внимательно следил за фокусником.

Внезапно на сцене что-то пошло не так. Завершив очередной трюк, Горди поклонился и шагнул за кулисы, где стояли наблюдавшие за ним. Рабочие не подготовились к спуску занавеса. Оркестр продолжал играть. Голова дирижера недоуменно болталась из стороны в сторону.

– В чем дело? – осведомился инспектор.

– Он отказался от последнего трюка, – буркнул Келли. – Хорошая догадка, мистер Квин… Эй, ты! – рявкнул он фокуснику. – Заканчивай номер, черт бы тебя побрал! Пока они еще хлопают!

Горди был очень бледен. Он не обернулся – они видели только его левую щеку и неподвижный затылок. Не ответив администратору, фокусник с покорностью новичка шагнул на сцену. С другой стороны за ним наблюдал Бринкерхоф. На сей раз Горди его заметил и конвульсивно вздрогнул.

– Что происходит? – тихо спросил инспектор, похожий на насторожившегося воробья.

Эллери поднес к глазам бинокль. С колосников спустили трапецию – простой стальной брус, подвешенный на двух тонких тросах. Вместе с ним на сцену опускалась желтая, по виду новая веревка.

Фокусник действовал крайне медлительно. Публика затаила дыхание. Даже музыка смолкла.

Поймав веревку, Горди стал что-то с ней делать – его спина скрывала, что именно. Затем он повернулся, и стало видно, что его левая рука привязана к желтой веревке большим и невероятно сложным узлом. Подобрав другой конец веревки, фокусник слегка подпрыгнул, схватил раскачивающуюся трапецию, остановил ее на уровне груди и снова отвернулся, а когда повернулся опять, они увидели, что другой конец веревки привязан таким же узлом к стальному брусу трапеции. Горди поднял руку, подавая сигнал, и послышалась барабанная дробь.

Трапеция тут же стала подниматься – веревка оказалась длиной всего четыре фута. Гибкое тело Горди поднималось вслед за брусом, к которому оно было привязано веревкой. Трапеция остановилась, когда ноги фокусника находились на высоте двух ярдов от сцены.

Эллери внимательно смотрел в бинокль. Бринкерхоф застыл, сидя на корточках.

Горди начал дергаться в воздухе, демонстрируя тем самым, что он надежно привязан к трапеции и даже солидный вес его вытянутого тела не может развязать узлы, а только туже их стягивает.

– Хороший трюк, – пробормотал Келли. – Через секунду трапеция опустится, а через восемь секунд поднимется снова, и Горди окажется на сцене с веревкой на полу.

– Готов! – послышался приглушенный голос Горди.

В тот же момент Эллери сказал Келли:

– Быстро опускайте занавес! Подайте сигнал людям на колосниках!

Келли крикнул что-то неразборчивое, и спустя секунду занавес опустился. Зрители онемели от изумления, решив, что это часть трюка. Горди начал бешено извиваться, пытаясь дотянуться до трапеции свободной рукой.

– Опустите трапецию! – закричал Эллери, выбежав на скрытую занавесом сцену и махая руками рабочим наверху. – Горди, не двигайтесь!

Трапеция с грохотом опустилась. Горди распростерся на полу. Эллери подбежал к нему и быстро разрезал ножом веревку. Отрезанный кончик свисал с трапеции.

– Можете встать, – тяжело дыша, сказал Эллери. – Я хотел взглянуть на этот узел, синьор Горди.

Все столпились вокруг Эллери и упавшего фокусника, который, казалось, не может подняться. Он сидел на полу, беззвучно шевеля губами; в его глазах застыл ужас. Рядом стояли Бринкерхоф, Кросби, Матрос Сэм, сержант Вели, Келли, Брегмен…

Инспектор уставился на узел на трапеции. Потом он вынул из кармана обрывок старой грязной веревки, на которой висело тело Майры Бринкерхоф, и приложил узел на ней к узлу на стальном брусе.

Они были абсолютно одинаковы.

– Ну, Горди, – устало заговорил инспектор, – полагаю, с вами все ясно. Вставайте. Я арестую вас за убийство, и все, сказанное вами…

Внезапно Бринкерхоф прыгнул на лежащего на полу человека и вцепился могучими руками ему в горло. Понадобились объединенные усилия ковбоя, сержанта Вели и администратора, чтобы оттащить акробата.

Фокусник задыхался, прижимая руки к горлу.

– Я не делал этого! Говорю вам, я невиновен! Да, мы с Майрой… у нас была связь. Я любил ее. Но зачем мне было ее убивать? Ради бога…

– Schwein![14]14
  Свинья! (нем.)


[Закрыть] – буркнул Атлант; его грудь тяжело вздымалась.

Сержант Вели потянул Горди за воротник:

– Пошли!

– Приношу мои извинения, мистер Горди, – внезапно заговорил Эллери. – Конечно, вы этого не делали.

Последовало недоуменное молчание. Из-за тяжелого занавеса доносились громкие голоса – на экране шел очередной фильм.

– Не… не делал? – пробормотал Бринкерхоф.

– А как же узлы, Эллери? – удивленно спросил инспектор.

– Вот именно. Узлы. – Нарушая противопожарные правила, Эллери зажег сигарету и задумчиво затянулся. – Повешение Майры Бринкерхоф беспокоило меня с самого начала. Почему преступник повесил ее, пренебрегая одним из четырех более простых и легких способов убийства, не требующих, в отличие от повешения, дополнительной работы? Но если убийца избрал этот способ, то, безусловно, намеренно.

Горди уставился на него с открытым ртом. Лицо Келли было пепельно-серым.

– В чем же состояла причина? – снова заговорил Эллери. – Очевидно, повешение давало преступнику какое-то преимущество, которое не могли предоставить четыре легких способа. Какое же преимущество было в повешении по сравнению с выстрелом из револьвера, удушением газом или ударом ножом либо молотком? Иными словами, что, характерное для повешения, нетипично для четырех других способов? Только одно – использование веревки.

– Не понимаю! – воскликнул Горди. – Никто не знал моего узла. Я сам научился его завязывать… – Он закусил губу и умолк.

– В том-то и дело. Ведь фокусники развивают в себе умение вязать узлы до фантастической степени. Например, Гудини…

– И братья Дэвенпорт,[15]15
  Братья Дэвенпорт, Аира Эрастас (1839–1911) и Уильям Генри (1841–1877) – американские иллюзионисты.


[Закрыть] – подхватил Горди. – Мой узел – вариант одного из созданных ими.

– Поэтому, – продолжал Эллери, – если бы мистер Горди захотел убить Майру Бринкерхоф, стал бы он использовать узел, который указывал только на него одного? Безусловно, нет, если только он был в здравом уме. Тогда, возможно, он завязал эти узлы машинально? Не исключено, но зачем ему вообще выбирать повешение, когда под рукой четыре более легких способа? – Эллери похлопал фокусника по спине. – Так что примите наши извинения, Горди. Несомненно, вы были оклеветаны кем-то, кто специально избрал повешение и определенный узел с целью обвинить вас в преступлении, которое вы не совершали.

– Но он утверждает, что никто не знал о его чертовом узле, – возразил инспектор. – Если то, что ты говорил, правда, Эл, значит, кто-то узнал о нем тайком.

– Весьма вероятно, – пробормотал Эллери. – У вас есть какие-нибудь предположения, синьор?

Фокусник медленно поднялся и отряхнул одежду. Бринкерхоф тупо глазел на него и на Эллери.

– Нет, – ответил Горди. – Я думал, что этот узел неизвестен даже моим ассистентам. Но когда мы неделями показываем одно и то же, возможно, кому-то удалось…

– Понятно, – задумчиво промолвил Эллери. – Итак, мы в тупике?

– Еще в каком, – огрызнулся инспектор. – Спасибо за помощь, сын!

* * *

– Откровенно говоря, – сказал Эллери на следующий день, сидя в офисе отца, – я не понимаю, что все это значит. Единственное, в чем я уверен, – это в невиновности Горди. Убийца хорошо знал, что кто-то обратит внимание на необычный узел, используемый Горди в его трюке. Что касается мотива…

– Послушай, – сердито прервал инспектор, – я тоже не слепой! У каждого из них мотив. Кросби был брошен убитой леди. Горди… А тебе известно, что последнюю пару недель маленький комик крутился около ее юбки, стараясь обратить на себя внимание? Келли тоже валял с ней дурака во время прошлых выступлений в «Метрополе».

– Не сомневаюсь, – печально отозвался Эллери. – Зов плоти… Женщина была лакомым кусочком. Настоящая драма в стиле старика Боккаччо с глупым мужем-рогоносцем…

Дверь открылась, появился обеспокоенный доктор Праути. Опустившись на стул, он закинул ноги на письменный стол инспектора.

– Угадайте, что я узнал!

– Не силен в догадках, – угрюмо откликнулся старый джентльмен.

– Маленький сюрприз для вас и для меня тоже. Эта женщина умерла не от повешения!

– Что?! – воскликнули оба Квина.

– Факт. Когда ее повесили, она уже была мертва. – Праути покосился на свою зловонную сигару.

– Будь я проклят! – Вскочив со стула, Эллери тряхнул доктора за плечо. – Ради бога, Праути, не будьте таким самодовольным! Что ее убило? Пуля, газ, нож, яд…

– Пальцы.

– Пальцы?

Доктор Праути пожал плечами.

– Тут не может быть сомнений. Когда я снял грязную веревку с ее изящной шейки, то обнаружил на коже четкие следы пальцев. Ее задушили, а потом повесили, только не понимаю зачем.

– Чрезвычайно интересно! – Эллери выпрямился. – Начинаю чуять дичь.

– Очень странно, – пробормотал инспектор, грызя усы.

– Есть и еще более странное, – продолжал доктор Праути. – Вы, ребята, повидали немало задушенных. Как выглядят следы пальцев на их шеях?

– Как выглядят? – Эллери нахмурился. – Не знаю, что вы имеете в виду… – Внезапно его серые глаза блеснули. – Ну конечно! Кончики пальцев обычно направлены вверх – в сторону подбородка.

– Умный мальчик! Ну так вот – эти следы направлены вниз.

Эллери молча уставился на него. Затем он энергично потряс вялую руку медика.

– Эврика! Праути, старина, вы ответили на молитву несчастного логика! Пошли, папа!

– В чем дело? – заворчал инспектор. – Куда ты так торопишься?

– В «Метрополь». По неотложному делу. Если мои часы идут правильно, то мы как раз успеем к очередному представлению. Я покажу тебе, почему наш убийца не только не застрелил, не зарезал, не удушил газом и не ударил молотком малютку Майру, но даже повесил ее, уже мертвую!

* * *

Часы все же подвели Эллери. Когда они добрались до «Метрополя», был полдень и уже демонстрировался фильм. Они поспешили за кулисы в поисках Келли.

– Нам нужен администратор или хотя бы старый Перк, сторож, – пробормотал Эллери, подталкивая отца вперед в темном боковом проходе. – Всего один вопрос…

Полицейский пропустил их. За кулисами они обнаружили только Бринкерхофа и его новую партнершу, очевидно репетировавших новый трюк. Атлант висел вниз головой на трапеции, уцепившись за брус могучими ногами и держа во рту резиновый мундштук. Внизу вращалась волчком блондинка с другим концом мундштука во рту.

– О, Келли! – воскликнул Эллери, завидев появившегося непонятно откуда администратора. – Остальные здесь?

– Конечно, – шатаясь, промямлил Келли. Он снова был пьян.

– Приведите всех в гардеробную Майры. У нас есть еще немного времени. Вопросы не нужны, папа. Я должен был знать и так…

Инспектор махнул рукой.

Келли поскреб подбородок и отошел.

– Эй, Атлант! – устало окликнул он. – Слезай с трапеции и пошли.

Администратор поплелся в сторону гардеробных.

– Но, Эл, – простонал инспектор, – я не понимаю…

– Все выглядит по-детски просто, – сказал Эллери, – когда я увидел, что мои подозрения верны. Ладно, папа, не ворчи и не порть представление.

* * *

Когда все собрались в гардеробной Майры, Эллери, опершись на туалетный столик, бросил взгляд на водопроводную трубу.

– Один из вас может признаться, – промолвил он. – Понимаете, я знаю, кто убил маленькую… э-э… леди.

– Знаете? – хрипло переспросил Бринкерхоф. – Кто же?.. – Он умолк и окинул остальных блуждающим взглядом глупых глаз.

Больше никто не произнес ни слова. Эллери вздохнул:

– Вы вынуждаете меня предаться красноречивым воспоминаниям. Вчера я задал вопрос: почему Майру Бринкерхоф повесили, а не убили одним из четырех более простых способов? И ответил, доказывая невиновность мистера Горди, что повешение позволяло использовать веревку, а следовательно, характерный узел Горди. – Он поднял указательный палец. – Но я забыл о еще одной возможности. Если вы находите женщину, умершую от удушения и с веревкой на шее, то считаете, что ее задушила эта веревка. Я абсолютно не учитывал тот факт, что повешение, благодаря использованию веревки, позволяет также скрыть шею жертвы. Но для чего это понадобилось? Потому что задушить можно не только веревкой, но и пальцами, которые, однако, оставляют следы на шее жертвы, а убийца не хотел, чтобы об этих следах узнала полиция. Очевидно, он полагал, что тугая веревка не только скроет, но и вообще сотрет следы с шеи Майры. Конечно, это сущее невежество, так как на мертвом теле подобные следы нельзя уничтожить. Но именно поэтому убийца повесил Майру, когда она уже была мертва. Возможность оставить узел Горди и навести на него подозрение была вторичной причиной использования веревки.

– Это чушь, Эллери! – воскликнул инспектор. – Убийцу нельзя определить по следам пальцев на шее жертвы. Такие отпечатки невозможно сравнить…

– Совершенно верно, – прервал его Эллери, – но можно заметить, что кончики пальцев на этих следах направлены необычным образом – не вверх, а вниз.

В наступившем молчании слышалось только тяжелое дыхание собравшихся.

– Дело в том, – продолжал Эллери, – что убийца душил Майру, так сказать, вверх тормашками. Как это могло произойти? Существуют две возможности: либо Майра висела вниз головой над убийцей, либо…

– Ja. Это сделал я, – тупо произнес Бринкерхоф. Он повторял это снова и снова, как фонограф, у которого заела игла.

Из усилителя послышался женский голос: «Но я люблю тебя, дорогой, люблю…»

Глаза Бринкерхофа блеснули, и он шагнул к Великому Горди.

– Вчера я сказал Майре: «Вечером мы будем репетировать новый трюк». После второго представления я видел, как Майра и этот Schweinhund[16]16
  Буквально «свинья-собака» – немецкое ругательство.


[Закрыть] целовались за декорациями, и слышал, что они говорили. Они дурачили меня. Я решил убить ее и убил.

Он закрыл лицо руками и беззвучно заплакал. Это было страшно, и Горди казался окаменевшим от ужаса.

– Потом я увидел следы у нее на шее, – снова забормотал Бринкерхоф. – Они были перевернутыми. Я знал, что это плохо. Поэтому я взял веревку и обмотал ей шею, чтобы скрыть следы. Потом я повесил ее, завязав узел этой Schwein. Он как-то показал его ей, а она – мне.

Акробат умолк.

– Господи! – хрипло сказал Горди. – Я совсем забыл об этом…

– Уведите его, – сухо приказал инспектор полицейскому у двери.

* * *

– Все было совершенно ясно, – объяснял Эллери отцу за кофе. – Либо женщина висела вниз головой над убийцей, либо убийца висел вниз головой над ней. Одно сжатие этих могучих лап… – Он поежился. – Все указывало на акробата. А когда я вспомнил, как сам Бринкерхоф говорил, что они репетировали новый трюк… – Эллери умолк и задумчиво закурил.

– Бедняга, – пробормотал инспектор. – Он не столько плох, сколько туп. А она получила по заслугам.

– Философствуете, инспектор? – усмехнулся Эллери. – В этом деле меня беспокоит не моральный аспект, а совсем другое.

– Беспокоит? – усмехнулся инспектор. – Мне ты кажешься вполне довольным собой.

– Вот как? Но меня в самом деле беспокоит поразительное отсутствие воображения у наших репортеров.

Инспектор обреченно вздохнул.

– Что ты имеешь в виду?

Эллери улыбнулся:

– Ни один из журналистов, освещавших эту проблему, не использовал заголовок, который буквально напрашивается. Они забыли, что одного из участников зовут Горди!

– При чем тут заголовок? – недоуменно нахмурился инспектор.

– О боже! Как им не пришло в голову представить меня в роли Александра и назвать все это «Делом гордиева узла»?[17]17
  Гордиев узел – согласно греческой легенде, запутанный узел, которым фригийский царь Гордий привязал ярмо к дышлу телеги. Оракул предсказал, что развязавший этот узел будет властвовать над миром. Александр Македонский в 334 г. до н. э. в ответ на предложение развязать узел разрубил его мечом. В переносном смысле «разрубить гордиев узел» – быстро решить сложную проблему.


[Закрыть]