Текст книги "Квин в ударе"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Е = УБИЙСТВО

Поскольку цикл лекций Эллери назывался «Злоключения Эллери Квина», было неудивительно, что одна из них во время его тура увенчалась величайшей из его неудач. Это произошло после его лекции в университете Бетезды, неподалеку от Вашингтона, где всевозможные злоключения являются обычным делом.

Эллери подписал автограф последней из студенток отделения гуманитарных наук, когда почти пустая аудитория огласилась громким криком:

– Подождите, мистер Квин! Не уходите!

Президенты крупных университетов обычно не бегают по проходам с раскрасневшимися щеками, издавая вопли, и Эллери ощутил одно из своих знаменитых предчувствий.

– Что-нибудь не так, доктор Данвуди?

– Да! Вероятно! Я еще не знаю!.. – пропыхтел глава университета Бетезды. – Президент… Пентагон… Генерал Картер… Доктор Агон не… Пожалуйста, мистер Квин, пойдемте со мной!

Спеша через кампус мягким мэрилендским вечером рядом с доктором Данвуди, Эллери едва смог разобраться в его бессвязном повествовании. Генерал Эймос Картер, старый друг Эллери, заручился услугами доктора Херберта Агона из университета Бетезды, одного из крупнейших физиков мира, в строго секретном экспериментальном проекте для Пентагона. Сам президент Соединенных Штатов получал ежевечерние отчеты доктора Агона по прямой телефонной линии между Белым домом и лабораторией физика на верху Башни – научной цитадели университета.

Но этим вечером доктор Агон не позвонил в условленный час. Президент сам позвонил ему, но телефон не отвечал. Когда же физику позвонили домой, его жена сказала, что, насколько ей известно, ее муж, как обычно, работает в своей лаборатории в Башне.

– Тогда президент позвонил генералу Картеру, – продолжал доктор Данвуди. – Генерал закрылся со мной в моем кабинете – ну, по личному делу, – и там президент отыскал его. Когда генерал Картер услышал, что вы в кампусе, мистер Квин, он попросил меня привести вас. Сейчас генерал направился к Башне.

Эллери прибавил шагу. Если эксперименты доктора Агона интересовали президента США и генерала Эймоса Картера, любая угроза безопасности физика могла отозваться эхом во всем мире.

Десятиэтажную Башню из стекла и алюминия охраняла целая фаланга полиции кампуса. Но в вестибюле находились только трое: генерал Эймос Картер, выглядевший испуганным крепыш в униформе охранника и молодая женщина с безупречной фигурой, чье хорошенькое лицо казалось восковым и безжизненным.

– Но мой муж… – твердила женщина неестественным голосом с сильным европейским акцентом. – Вы не имеете права, генерал. Я должна видеть мужа.

– Сожалею, миссис Агон, – отозвался генерал Картер. – О, Эллери…

– Что случилось с доктором Агоном, генерал?

– Я нашел его мертвым – убитым.

– Убитым?! – Щеки доктора Данвуди из румяных стали пепельными. – Пола, какой ужас!

Генерал Картер стоял неподвижно, как стена.

– Это ужасно во многих отношениях, доктор. Все записи Агона, касающиеся экспериментов, украдены. Могу я воспользоваться вашими советами, Эллери?

– Конечно, генерал. Хотя сначала, если можно… Миссис Агон, как я понял со слов доктора Данвуди, вы лаборантка в университетском отделении физики. Вы ассистировали вашему мужу в его экспериментах?

– Я ничего о них не знаю, – ответила Пола Агон своим механическим голосом. – Я была беженкой, и хотя натурализовалась и прошла проверку благонадежности, этого недостаточно для участия в работе, которую выполнял Херберт.

Доктор Данвуди похлопал по руке молодую вдову, которая тут же разразилась отнюдь не экспериментальными слезами. Рука президента университета обняла ее за плечи. Эллери приподнял брови, потом повернулся к генералу Картеру и охраннику.

Он узнал, что верхний этаж Башни состоит из двух комнат: лаборатории и кабинета, где находились документы, касающиеся секретного проекта доктора Агона. Туда можно было добраться только из вестибюля на особом лифте, не останавливающемся на других этажах.

– Полагаю, никто не может пользоваться этим лифтом без удостоверения и разрешения?

– Да, сэр, – ответил охранник. – Мне приказано записывать всех, поднимающихся на верхний этаж и спускающихся оттуда, в книге посетителей. Еще одна такая книга находится в кабинете доктора Агона – она предназначена для дополнительной проверки. – Он понизил голос. – Этим вечером, сэр, был только один посетитель. Взгляните.

Эллери взял книгу. Он насчитал двадцать три записи за неделю. Последним и единственным, зарегистрированным сегодняшним вечером, был Джеймс Г. Данвуди.

– Вы видели этим вечером доктора Агона, доктор?

– Да, мистер Квин. – Лицо президента покрылось потом. – Уверяю вас, это не было связано с его работой. Я провел с ним всего несколько минут и оставил его живым…

– Охрана! – рявкнул генерал. Охранник тут же блокировал выход из вестибюля, нащупывая кобуру. – Поднимитесь в кабинет Агона, Эллери, и посмотрите, не удастся ли вам что-нибудь обнаружить – все в порядке, я запер дверь лаборатории. – Генерал устремил мрачный взгляд на главу университета Бетезды и вдову убитого. – Я поднимусь через минуту.

– Ну, Эллери? – спросил генерал Картер, выйдя из лифта.

Эллери повернулся к нему. Мертвый Агон сидел у стола со стальным ножом для вскрывания писем в спине. В кабинете царил беспорядок.

– Взгляните на это, генерал.

– Где вы это нашли?

– В правом кулаке Агона, скомканным в шарик.

Эллери разгладил комок. Это был маленький квадратный листок из блокнота, в центре которого карандашом было написано нечто вроде письменной буквы:

– «Е», – сказал генерал Картер. – Что, черт возьми, это может означать?

– Значит, это не символ, связанный с проектом, – кодовая буква или что-нибудь еще?

– Нет. Вы хотите сказать, что Агон написал это перед смертью?

– Очевидно, смерть от удара ножом не была мгновенной, хотя убийца мог считать ее таковой. Должно быть, Агон пришел в себя или перестал притворяться мертвым, когда убийца вышел, собрал остаток сил и начертал карандашом этот символ. Если он ничего не означает для вас, генерал, то перед нами предсмертное сообщение в классической традиции – Агон оставил нам ключ к личности его убийцы.

– Почему же он не мог просто написать имя? – недоверчиво осведомился генерал.

– Классическое возражение, на которое есть классический ответ: он боялся, что убийца вернется, заметит сообщение и уничтожит его. Впрочем, – добавил Эллери, – признаю, что этот ответ никогда полностью меня не удовлетворял. – Он нахмурился, озадаченно глядя на символ.

Генерал Картер вернулся к фактам:

– Насколько мне известно, сегодня вечером сюда поднимался только один человек – Данвуди. Случайно я знаю, что он влюблен в Полу Агон. Вчера вечером у них из-за этого был скандал в доме Агонов – Агон сам рассказал мне об этом, потому я и пришел этим вечером в кабинет Данвуди. Мне наплевать на их личную жизнь, но Агон был важен для Соединенных Штатов, и я не мог допустить, чтобы его расстраивали. Данвуди признался, что вышел из себя, когда Агон обвинил его в заигрывании с его женой, и обругал физика, но за ночь он остыл и поднялся в Башню извиниться перед Агоном. Однако мне кажется, – мрачно добавил генерал, – Данвуди поднялся сюда, чтобы убить его. Думаю, эта Пола Агон – ловко внедренный вражеский агент, охотившаяся за записями об экспериментах мужа. Она разыграла Мату Хари[29]29
  Мата Хари (Гертруд Маргарете Целле) (1876–1917) – голландская танцовщица, казненная во Франции за шпионаж в пользу Германии.


[Закрыть] перед Данвуди – сексуальности ей не занимать! – и уговорила его выполнить для нее грязную работу. Не в первый раз гормоны делают старого дурака предателем! Но мы найдем записи – у них не было времени вывезти их… Вы слушаете меня, Эллери?

– «Е»… – задумчиво произнес Эллери.

– Что?

– «Е» не подходит к имени Джеймса Г. Данвуди – или Полы Агон, если на то пошло. Возможно, это относится к эйнштейновской формуле Е = mc2, где «Е» означает энергию?.. – Внезапно он оборвал фразу. – А может, это вовсе не «Е», генерал?

Эллери перевернул листок по часовой стрелке на четверть. Теперь буква выглядела следующим образом:

– «М»! – воскликнул генерал Картер. – Но в этой истории нет никого и с таким инициалом. – Он бросил нервный взгляд на телефон мертвого физика. – Спасибо, Эллери, но я не могу больше медлить. Я должен уведомить президента…

– Подождите, – пробормотал Эллери. Он перевернул листок еще на четверть в том же направлении.

– Теперь это «3»!

– «3» означает что-нибудь для вас или для проекта, генерал?

– Не больше, чем те две буквы.

– Посетитель номер три?.. Давайте-ка заглянем в его книгу посетителей. – Эллери взял со стола дубликат книги. – Третьим на этой неделе Агона посетил…

– Кто? – рявкнул генерал Картер. – Я немедленно его арестую!

– Это были вы, генерал.

– Конечно. – Генерал покраснел. – А что вы делаете теперь?

Эллери опять перевернул листок по часовой стрелке на четверть. Новый вариант выглядел так:

– «W»?

– Нет, – медленно произнес Эллери. – Не думаю, что это «W»… Генерал, не был ли Агон греческого происхождения?

– Ну и что из этого?

– То, что он мог написать греческую букву «омега». Она очень похожа на английское маленькое письменное «w».

– Омега. Конец. – Генерал фыркнул. – Для Агона это, безусловно, был конец. Весьма поэтично!

– Сомневаюсь, чтобы ученый in extremis[30]30
  На пороге смерти (лат.).


[Закрыть] мыслил в поэтических терминах. Цифры были бы более характерны. А омега – последняя буква двадцатичетырехбуквенного греческого алфавита. Вам что-нибудь говорит число «двадцать четыре», генерал?

– Нет! А что оно должно говорить?

– Это следующее число за количеством посетителей, которых Агон принимал здесь на этой неделе – как вы помните, их было двадцать три. Последним был доктор Данвуди. Очевидно, Агон хотел указать на двадцать четвертого визитера – пришедшего после Данвуди. Значит, этот визитер и есть убийца. Вот что пытался сообщить Агон!

– Лично мне это ничего не сообщает.

– Это объясняет, почему Агон не написал имя или инициалы убийцы. Он указал на визитера числом не потому, что боялся, будто тот вернется и уничтожит ключ – такой мыслительный процесс для человека, мертвого на девять десятых, выглядит притянутым за уши, – а потому, что просто не знал имени своего убийцы.

Генерал Картер прищурился:

– Значит, это был кто-то, кого Агон знал только в лицо?

– Вот именно, – кивнул Эллери. – И если вы еще раз подумаете, то найдете подлеца, чью лояльность Соединенным Штатам следовало бы проверить снова – в отличие от лояльности миссис Агон или Данвуди.

– Какого подлеца? – взревел генерал.

– Единственного, кто мог подняться сюда, не регистрируясь в книге. Ночного охранника, дежурящего в вестибюле.

БРИЛЛИАНТЫ В «ПЭРАДАЙЗ»

Возможно, Лили Минкс была девушкой и вашей мечты. Стыдиться тут нечего. В свое время Лили считалась причиной большего количества бессонниц, чем все голландские селедки, съеденные на Бродвее и Пятьдесят первой улице после премьер, вместе взятые, с тех пор, как Дженни Линд[31]31
  Линд, Дженни (Иоханна Мария Линд Гольдшмидт) (1820–1887) – шведская певица (сопрано).


[Закрыть] сгоняла чаек с крыши Касл-Гарден.

Дело было не только в лице и фигуре Лили, хотя она могла выйти на пустую сцену перед дешевым водевильным задником, просто стоять там два часа двадцать минут, глядя на вас, и вы бы помчались за вашей селедкой, вопя: «Потрясающий успех!» Дело было даже не в ее голосе, который заставлял все другие женские голоса на Бродвее звучать как шарманка с сидящей на ней обезьяной. Причина в том, что она обладала способностью внушить каждому мужчине, находящемуся в поле зрения, будто он плывет с ней вдвоем на корабле своих мечтаний.

Конечно, это был трюк, который, как и все фокусы, невозможно объяснить, наблюдая за фокусником. Спросите об этом семерых капитанов кораблей мечтаний, с которыми Лили развелась.

То, что Лили Минкс была всего лишь взбалмошной особой с превосходным «оснащением», не объясняло ровным счетом ничего. Она сама тратила кучу денег и времени на сеансы психоанализа, пытаясь выяснить причину своих ошеломляющих триумфов, но кого это заботило? Для каждого мужчины, за исключением ее бывших мужей и ее психоаналитика, было достаточно наблюдать, как она выходит на сцену, а в таких вещах психоаналитика трудно считать авторитетом.

Одной из проблем Лили были бриллианты. Она была помешана на них.

Это не являлось алчностью. Лили могла проиграть в рулетку пятьдесят тысяч и отойти от стола, зевая. Но потеря одного камешка из ее коллекции повергала Лили в истерику. Ее рекламный агент тайком клялся, что она проводит инвентаризацию своих бриллиантов каждый вечер перед сном.

Вначале коллекция Лили Минкс служила приманкой для каждого вора. Но после неудачных попыток некоторых из них на Лили было наложено табу. Однажды она потратила двадцать три тысячи долларов на гонорары частным детективам, выслеживая злополучного воришку, который смог украсть у нее кольцо с бриллиантом стоимостью полторы тысячи, а когда его поймали, вынудила судью вынести ему максимально суровый приговор. В преступном мире говорили, что легче похитить золотые зубы у президента, чем пытаться стащить паршивую безделушку из шкатулки Лили. Когда дело доходило до ее бриллиантов, она могла рассказать Жаверу[32]32
  Жавер – полицейский инспектор, персонаж романа В. Гюго «Отверженные».


[Закрыть] о парижских канализационных трубах то, что не знал даже он.

Но всегда находятся люди, которые не могут противиться искушению поиграть с огнем, и настоящая история об одном из них.

* * *

Это произошло в «Пэрадайс-Гарденс»[33]33
  Paradise Gardens – райские сады (англ.).


[Закрыть] – излюбленном игорном заведении Лили. Оно наслаждалось недолгим периодом славы в те дни, когда Нью-Йорк был открыт настежь, в дверях клубов имелись глазки для большего театрального эффекта и деньги переходили из одного кармана в другой с невероятной скоростью. «Пэрадайс» маскировался под неряшливым фасадом старого кирпичного дома на одной из восточных пятидесятых улиц, отходящих от Пятой авеню.

Внутри же лазурный потолок мерцал звездами и упитанными ангелами, вас окружали тропические цветы под деревьями из папье-маше, с привязанными к веткам яблоками, а еду и напитки вам подавали официантки, похожие на шоу-герлс, одетые в нечто вроде фиговых листков. Но если о вас знали как о человеке, способном выписать чек на крупную сумму, не моргнув глазом, вы могли подняться наверх. «Райские сады» сменяла там сугубо деловая атмосфера с покрытыми зеленым сукном столами, за которыми администрация позволяла вам проигрывать любые деньги.

Лили Минкс пребывала в промежутке между замужествами, поэтому в тот вечер явилась в одиночестве. Она вплыла в зал в белом бархате и горностае, далекая, как Плеяды,[34]34
  Плеяды – рассеянное скопление звезд в созвездии Тельца.


[Закрыть] и аппетитная, как русская шарлотка. В ушах полыхало холодное зеленое пламя – единственная драгоценность, которая была на Лили тем вечером. Это были знаменитые серьги из зеленых бриллиантов, некогда принадлежавшие Мумтаз, любимой султанше Шах-Джахана,[35]35
  Шах-Джахан (1592–1666) – правитель империи Великих Моголов в Индии в 1627–1658 гг.


[Закрыть] которые надел на Лили иракский миллионер, обуреваемый иллюзией, будто его ожидает развлечение в стиле «Тысячи и одной ночи». Лили ценила их не меньше, чем уши, к которым они были прикреплены.

Все застыло, когда Лили задержалась в арке, наслаждаясь очередным триумфом. Затем игра возобновилась, Лили купила несколько тысячедолларовых фишек и направилась к столу с рулеткой.

Часом позже второй набор фишек перекочевал в банк крупье. Лили засмеялась и поплыла к дамской комнате отдыха, прикасаясь ко лбу точеными пальцами. Никто не заговаривал с ней.

В комнате отдыха к ней быстро подошла прислуга-француженка:

– У мадам болит голова?

– Да.

– Принести аспирин и холодный компресс?

– Если можно.

Лили опустилась в кресло и закрыла глаза. Вечер был неудачный, но прикосновение ко лбу компресса со льдом сразу принесло облегчение, и Лили улыбнулась своим мыслям. Француженка умело подложила ей под голову подушку. В комнате было тихо, и Лили погрузилась в мир грез.

Она проснулась через несколько минут – головная боль почти прошла. Лили отложила компресс и поднялась из кресла. Прислуга скромно испарилась.

Подойдя к туалетному столику, Лили села поправить прическу…

В это время в игральных залах «Пэрадайс-Гарденс» царил кавардак. Женщины визжали, их кавалеры метались, как загнанные мыши, крупье спешно убирали столы с рулетками и «фараоном», а массивная дверь поддавалась под ударами полицейских.

– Всем оставаться на местах! – Маленький пожилой человечек с седыми усами ловко вскочил на один из столов и поднял руки, призывая к молчанию. – Я инспектор Квин из Главного полицейского управления, выполняю особое задание, связанное с азартными играми. Леди и джентльмены, это облава. Не тратьте время, пытаясь скрыться, – все выходы охраняются. Будьте любезны выстроиться вдоль стен, пока мои люди примутся за работу…

В этот момент Лили Минкс, похожая на фурию, выскочила из дамской комнаты отдыха с громким криком:

– Мои бриллиантовые серьги! Меня обокрали!

* * *

Никто не удивился тому, что рейд в игорный дом обернулся расследованием кражи – во всяком случае, никто из знавших Лили Минкс. Она сметала перед собой все, как стихия. Ослепленный молниями в ее небесных глазах, склонившись перед ураганом в голосе, подобном золотым трубам, инспектор Квин подчинился ее приказанию, как Моисей на горе. Лили достаточно часто являлась во сне и ему.

Покуда топоры полицейских крушили игорное оборудование, инспектор Квин нежно ворковал:

– Не беспокойте вашу хорошенькую головку, мисс Минкс! Мы найдем ваши серьги…

– Конечно найдете! – бушевала Лили. – И эту чертову служанку тоже! Только она прикасалась ко мне! Я хочу, чтобы ее четвертовали!

– Она никуда не денется, мисс Минкс. – Старый ветеран похлопал Лили по маленькой ручке. – Мы за час до облавы окружили «Пэрадайс», и ни одна живая душа отсюда не выходила. Значит, она еще здесь. Ну, Вели? – осведомился он, когда верзила-сержант вышел из дамской комнаты отдыха, поправляя галстук. – Где это служанка?

– Вот где, инспектор. – Сержант Вели, глядя на Лили, как истосковавшийся по ласке ньюфаундленд, передал инспектору униформу прислуги – крахмальные шапочку и передник, пару туфель на высоком каблуке, два прозрачных чулка и черный парик. – Я нашел их в кладовой уборщицы в комнате отдыха.

Лили уставилась на парик:

– Что это значит?

– То, что это Актер Харри, – отозвался инспектор. – Ловкий маленький негодяй, часто переодевающийся женщиной – особенно он хорош в роли французских горничных. Значит, Харри украл ваши серьги? Подождите здесь, дорогая моя. – Старый джентльмен зашагал вдоль выстроившихся у стен, словно маленькая жилистая Судьба, сопровождаемый Лили Минкс, которая не слушалась ничьих приказов, когда дело касалось ее драгоценностей.

– А вот и он, – весело сказал инспектор, останавливаясь возле маленького человечка с фигурой жокея и обычно румяными, но сейчас очень бледными щеками. – Не повезло тебе, Харри, – я имею в виду облаву. Что, если мы примерим эту штуку? – Инспектор Квин нахлобучил парик на голову Актера Харри.

– Это он! – завизжала Лили Минкс. Маленький вор побледнел еще сильнее. Актриса подошла к Харри и посмотрела ему в глаза. – Отдай мои бриллиантовые серьги, сукин сын, не то я оторву тебе… – Далее последовали анатомические подробности.

– Уберите ее от меня! – взмолился Харри девичьим сопрано, пытаясь вжаться в стену.

– Обыщите его, Вели, – приказал инспектор Квин.

Спустя час Актер Харри стоял нагишом в офисе управляющего с задрапированными окнами, дрожа всем телом. На столе лежали найденные при нем вещи: бумажник с несколькими сотнями долларов, горсть мелочи, шариковая ручка, бюллетень скачек, пара старых игральных костей, пачка сигарет, коробок спичек, испачканный гримом носовой платок и коробочка с освежающими дыхание таблетками «Поцелуй меня». Все составные предметы были разобраны, сигареты раскрошены, одежда распорота по швам. Ботинки маленького вора простучали в поисках потайных отделений. Рот, волосы и прочие возможные тайники на теле – снаружи и внутри – были тщательно проверены, не говоря уже об одежде и парике «прислуги-француженки».

Зеленых бриллиантовых серег не оказалось нигде.

– Ладно, Гудини,[36]36
  Гудини, Гарри (Эрих Вайс) (1874–1926) – американский иллюзионист.


[Закрыть] одевайся, – буркнул инспектор.

В течение всей процедуры за дверью офиса управляющего звучал мелодичный голос Лили Минкс, расписывающий в красках Актеру Харри то, что с ним произойдет, когда она до него доберется.

Это подтолкнуло беднягу к отчаянным мерам. Рассовывая вещи по карманам, он внезапно перескочил через стол, оттолкнул стоящего у окна полицейского и прыгнул в задрапированный проем, как горный козел. Но этот вечер был во всех отношениях неудачным для Харри. Перила пожарной лестницы прогнили от ржавчины. Он рухнул в пространство, утягивая за собой перила. Очевидцы прискорбного события услышали удар железа по бетонному покрытию заднего двора тремя этажами ниже, а затем глухой стук, который издало тело Харри.

Полицейские во дворе склонились над маленьким вором, когда инспектор Квин и сержант Вели спрыгнули с пожарной лестницы в компании бесстрашной Лили Минкс.

Если в Актере Харри теплилась надежда избежать уготованной ему судьбы, один взгляд на разъяренную красавицу уничтожил ее. При любом исходе он был обречен.

– Харри, – заговорил инспектор Квин, осторожно стуча пальцем по щеке вора, – тебе конец, так что лучше говори, если хочешь покоя на том свете. Где ты спрятал серьги?

Глаза Харри закатились, изо рта высунулся дрожащий язык.

– Бриллианты… в… «Пэрадайс»… – с трудом произнес он.

– Где именно?

Но Харри уже простился с земной жизнью.

* * *

Эллери всегда говорил, что если это было не самое великое его дело, то, безусловно, самое краткое.

Он впервые услышал о нем, когда инспектор притащился домой к завтраку. Эллери выпил с отцом кофе и вытянул из него все ошеломляющие подробности.

– Говорю тебе, сынок, – проскрипел старик, – мы обыскали этот притон вдоль и поперек. Нам не повезло – Харри умер, прежде чем успел точно сообщить нам, где именно в «Пэрадайс-Гарденс» он спрятал бриллианты Лили. Они должны быть в здании – либо где-то, либо у кого-то. Мы не позволили никому уйти и обыскали всех присутствующих, думая, что Харри мог передать серьги сообщнику, но ничего не нашли. – Казалось, инспектор вот-вот заплачет. – Не знаю, что я скажу этой славной малышке.

Эллери задумался.

– Давай заключим договор, папа, – наконец заговорил он деловым тоном.

– Договор? – ошеломленно переспросил его отец. – Какой?

– Если я скажу тебе, где Актер Харри спрятал серьги, то передам их «славной малышке» лично.

– Ну… – протянул Квин-старший и нахмурился. – Откуда ты можешь это знать? Тебя даже там не было!

– Ты говорил, что он рассовывал вещи по карманам, когда совершил этот прыжок Нижинского. Где он сейчас, папа?

– Где он может быть в таком состоянии? – проворчал старик. – Конечно, в морге!

– Значит, ты найдешь там же и серьги Лили.

– Ты имеешь в виду, что они были при нем? Но, Эллери, мы обыскали Харри снаружи и… и внутри!

– Скажи мне снова, что было у него в карманах.

– Деньги, грязный носовой платок, косметика, бюллетень скачек, пара игральных костей, сигареты, спички…

– Я процитирую предсмертное заявление актера в твоем изложении. – И Эллери четко произнес:

– «Бриллианты… в… «Пэрадайс».

– «Бриллианты в «Пэрадайс», – повторил инспектор. – Ну и что?

– Пэрадайс, – сказал Эллери. – Пара игральных костей.[37]37
  Pair of dice – пара игральных костей (англ.).


[Закрыть]

– Что?!

– Фальшивых костей – полых внутри, где лежат бриллианты, – кивнул Эллери. – Дай мне записку к дежурному в морге, папа. – Он встал и посмотрел в зеркало. – Я не должен заставлять леди ждать.

– Пара игральных костей… – снова сказал старик. – Но это звучит только похоже на слово «Пэрадайс».

– А чего ты ожидал от умирающего? – Эллери протянул отцу бумагу и ручку. – Уроков дикции?