Текст книги "Квин в ударе"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ДЕЛО ПРОТИВ КЭРРОЛЛА

Выйдя из такси, Джон Кэрролл сквозь туфли ощутил раскаленный тротуар. В душных сумерках даже парк с другой стороны Пятой авеню выглядел непривлекательно. Он снова почувствовал беспокойство о том, как Хелена переносит такую влажность.

– Что? – переспросил Кэрролл, доставая бумажник. Это был подарок Хелены к его тридцати шестилетию, и он обычно демонстрировал его таксистам, чтобы те опознали слоновью кожу. Но сегодняшний водитель сердито уставился на серое здание с изящными черными балконами.

– Я спросил: это ваш дом? – повторил шофер.

– Да, – ответил Кэррол и сразу же ощутил гнев. Ложь во спасение имела свои плюсы, но в такие дни, как этот, она причиняла боль. Дом был построен в 70-х годах прошлого века прадедом Хелены и принадлежал ей.

– Наверняка с кондиционером, – сказал водитель, вытирая пот. – Хотелось бы вам жить в такую погоду в одной из истсайдских душегубок?

– Нет, спасибо, – сказал Кэрролл, вспоминая о прошлом.

– А у меня там жена и четверо детей. Что вы об этом думаете?

Кэрролл дал ему щедрые чаевые.

Он открывал отделанную бронзой парадную дверь своим ключом с таким чувством, будто обретал убежище. День был скверным во всех отношениях, особенно в адвокатской фирме «Хант, Уэст и Кэрролл». Мисс Мэллоуэн, его секретарша, избрала этот день для начала традиционного ежемесячного недомогания, а новый клерк потратил три часа, добросовестно ища неверные ссылки; Мередит Хант, разыгрывавший из себя крутого старшего партнера, сегодня был особенно придирчив, а Талли Уэст, обычно самый вежливый из людей, тоже вспылил, найдя в офисе только одну свежую рубашку. К тому же весь день Кэрролла терзала тревога за Хелену. Он дважды звонил ей, и оба раза она говорила слишком весело. Это означало, что Хелена что-то скрывает.

Неужели она узнала?..

Этого не может быть.

Разве только Талли…

Но Кэрролл покачал головой. Талли Уэст не мог ничего знать. В его кодексе сование носа в чужие дела было равносильно неправильному использованию вилки и другим тяжким преступлениям.

Все дело в погоде, решил Кэрролл, входя в дом жены.

Внутри он почувствовал себя лучше. Дом с его хрустальными люстрами, итальянским мрамором и натертыми до блеска полами был таким же холодным, как, очевидно, все Ваноуэны, судя по портретам кисти Сарджента,[17]17
  Сарджент, Джон Сингер (1856–1925) – американский художник.


[Закрыть] взирающим со стен. Он всегда радовался, что в живых из них не осталось никого, кроме Хелены. Ваноуэны были потомками землевладельцев еще при голландской администрации, в то время как Кэрролл был сыном путевого обходчика в нью-йоркской транзитной системе, который попал под поезд, прикладываясь к бутылке во время работы. Происхождение являлось девизом Ваноуэнов – они едва ли одобрили бы мужа, которого выбрала Хелена.

Кэрролл положил шляпу и портфель в стенной шкаф в прихожей и поднялся наверх, скользя мокрой ладонью по атласным перилам.

Хелена была в гостиной, читая Бреки и Луанне неизвестно в какой раз «Винни Пуха».

Она снова сидела в инвалидном кресле.

Кэррол смотрел на жену из сводчатого прохода, покуда она имитировала нелепые звуки, издаваемые Иа-Иа, которые детям никогда не надоедали. Ее тело было напряжено вечной борьбой с изуродованными артритом ногами, но точеное лицо под золотисто-каштановыми волосами оставалось безмятежным, как у монахини. Только он знал, какой ценой достигается эта безмятежность.

– Папа!

Дети устремились к нему, как две ракеты, и повисли на нем. Кэррол подошел к жене и поцеловал ее.

– Наконец-то, дорогой, – сказала Хелена.

– Совсем скверно? – пробормотал он.

– Вовсе нет. Джон, ты весь промок. Неужели было необходимо работать так поздно в эту жару?

– Очевидно, поэтому ты в кресле?

– Я подогревала для тебя обед, который приготовила миссис Пул.

– Мама разрешила нам подождать тебя, потому что мы хорошо себя вели, – сказала Луанна. – Ты принес шоколадку, папа?

– Мы вели себя не очень хорошо, – поправил Бреки. – Видишь, Луанна, я говорил тебе, что папа не забудет.

– Мы поможем тебе принять душ. – Хелена склонилась вперед в инвалидном кресле. – Бреки, ангел, не выпячивай попку. Джон, не мог бы ты поиграть в спасателя на водах?

– Тебе совсем плохо?

– Слегка, – призналась Хелена.

«Слегка!» – думал Кэрролл, поднимаясь с женой и детьми в лифте, установленном два года назад, когда болезненное состояние Хелены стало хроническим. Слегка – хотя даже в самые лучшие дни она волочила ноги, как старуха. Но – на костылях или в инвалидном кресле – отказывалась позволить другим воспитывать ее детей.

Кэрролл принимал душ на глазах у восхищенной семьи, с тоской думая о своем смуглом здоровом теле.

В спальне он обнаружил шейкер с мартини, а на кровати свежее белье и его любимые слаксы и куртку.

– Что не так, Джон?

– Неужели это заметно? – усмехнулся Кэрролл и поцеловал жену в шоколадное пятно, оставленное пальчиками Бреки.

* * *

Хант появился под аккомпанемент грома и дождя, как персонаж скверной телемелодрамы.

Кэрролл был удивлен. Его также смутило то, что дети перестали болтать, как только массивная фигура адвоката возникла в дверях столовой.

– Мередит? – Кэрролл приподнялся со стула. – Я думал, вы уже летите в Чикаго.

– Я направляюсь в Ла Гуардиа,[18]18
  Ла Гуардиа – нью-йоркский аэропорт, названный в честь Фьорелло Генри Ла Гуардиа (1882–1947) – мэра Нью-Йорка в 1933–1945 гг.


[Закрыть] – ответил Хант. – Опять ноги, Хелена?

– Да. Как это скучно! – Хелена посмотрела на экономку, которая, стоя в прихожей, держала на вытянутой руке мокрые вещи Ханта. – Мистер Хант выпьет с нами кофе, миссис Пул.

– Да, мэм.

– Нет, мэм, – поправил Мередит Хант. – Но все равно – спасибо. А малышам не пора спать?

Бреки и Луанна украдкой придвинулись к креслу матери.

– Мы хотели дождаться нашего папу, – улыбнулась Хелена, привлекая их к себе. – Как Фелисия, Мередит? Я позвоню ей, как только немного отпустит.

– Не надо. В эти дни у моей жены латиноамериканское настроение.

Что-то явно было не так. Джон Кэрролл снова почувствовал тревогу.

– Уже поздно, ребята! – преувеличенно весело сказала Хелена. – Поцелуйте папу и пожелайте доброй ночи мистеру Ханту.

Хелена выехала в кресле из комнаты вслед за детьми. Уже из прихожей она бросила быстрый взгляд на мужа, потом что-то сказала миссис Пул, и все скрылись за дверью лифта.

– Жизнь полна сюрпризов, – вздохнул Кэрролл. – Вы хотели поговорить со мной, Мередит?

– Безусловно. – Острые зубы Ханта блеснули.

– Давайте пройдем в мой кабинет.

– Я могу говорить и здесь.

Кэрролл посмотрел на него:

– Что у вас на уме?

– Вы мошенник, – отчеканил Мередит Хант.

Кэрролл опустился на стул, потянувшись к стоящей на столе хрустальной сигаретнице.

– Когда вы об этом узнали, Мередит?

– Я знал, что совершил ошибку, позволив Талли Уэсту уговорить меня принять вас в фирму ради Хелены. – Широкоплечий адвокат ходил по столовой, глядя на мраморный камин, картины, хрусталь, фамильное серебро. – Я всегда говорил, что нельзя бросаться на помощь при каждом инциденте в переулке. Беда Талли и Хелены в том, Джон, что они сентиментальные идиоты. Они искренне верят в демократию.

Пламя зажигалки дрогнуло. Кэрролл положил незажженную сигарету.

– Позвольте мне объяснить, Мередит…

– Поэтому я присматривал за вами, – продолжал Хант, не прекращая ходить. – И особенно за трастом Айкина. Мне доставит немалое удовольствие продемонстрировать моему партнеру с голубой кровью, как его дворняжка-протеже присвоил ценные бумаги на сумму двадцать тысяч долларов.

– Я бы хотел объяснить…

– Что тут объяснять? Лошади? Игра на бирже? – Хант повернулся. Под его правым глазом подергивался нерв. – Или женщина?

– Тише, Мередит!

– Значит, женщина. Ну конечно. Когда мужчина вроде вас женат на…

– Нет! – прервал Кэрролл. Помолчав, он спросил: – Талли знает?

– Еще нет.

– Это мой брат Харри. Он связался с опасными личностями, срочно нуждался в двадцати тысячах, чтобы выбраться из передряги, и обратился ко мне.

– И вы украли их для него.

– Я говорил ему, что у меня денег нет. Это правда – моего заработка в фирме едва хватает, чтобы сводить концы с концами. Ведь я содержу этот дом, Мередит. Или вы думаете, что я живу на деньги жены? Но Харри пригрозил, что обратится к Хелене.

– А вы, разумеется, не могли этого допустить. – Хант снова показал зубы в ухмылке.

– Нет, Мередит, не мог. Вряд ли вы это поймете. Хелена без колебаний дала бы мне любую сумму, но… Ну, мне негде было одолжить столько денег – разве только у вас или у Талли. Но Талли охотился на севере Канады, а просить у вас… – Кэрролл сделал паузу. – Поэтому я взял их из траста Айкина.

Мередит Хант удовлетворенно кивнул.

Кэррол выпрямился, опираясь кулаками на стол.

– Прошу вас дать мне время. Я верну деньги к началу следующего года. Больше этого никогда не случится, Мередит. Харри в Мексике и больше не вернется. Пожалуйста… – Он судорожно глотнул.

– В понедельник, – сказал Хант.

– Что?

– Сегодня пятница. Я даю вам срок до утра понедельника, чтобы возместить растрату. У вас есть шестьдесят часов для того, чтобы избежать ареста, тюрьмы и дисквалификации. Если вы вернете деньги, я замну дело, чтобы защитить репутацию фирмы. Разумеется, в любом случае вам придется уйти с работы.

– В понедельник! – Кэрролл с горечью усмехнулся. – Почему бы не сегодня вечером? Это было бы так же милосердно.

– Вы можете попросить деньги у вашей жены. Или у Талли, если он настолько глуп, чтобы дать их вам.

– Я не хочу втягивать в это Хелену! – Кэрролл с усилием заставил себя понизить голос. – И Талли – я слишком ценю его дружбу. Я сам вляпался в историю и прошу только дать мне шанс выпутаться.

– Это ваша проблема. Я достаточно великодушен, учитывая обстоятельства. – Холодные глаза Ханта внезапно сверкнули, а на гладком лице проступили морщины. – Тем более, что траст Айкина не единственное имущество, на которое вы наложили руки.

– Что вы имеете в виду?

– Ваша сексуальная жизнь касается только вас, покуда вы не посягаете на мою. Держитесь подальше от моей жены.

Кулак Кэрролла угодил в правый уголок рта Ханта. По массивному подбородку того потекла кровь, он пошатнулся, потом наклонил голову как бык и бросился на Кэрролла. Они боролись у стола, сбросив на пол чашку из севрского фарфора.

– Это ложь, – с трудом вымолвил Кэрролл. – Я никогда не прикасался к Фелисии… и вообще ни к одной женщине, кроме Хелены.

– Я видел, как Фелисия на вас смотрит, – пропыхтел Хант и боднул головой противника.

Кэрролл упал на пол.

– Джон! Мередит!

В дверях появилось инвалидное кресло. Хелена была такой же бледной, как ее муж. Кэрролл поднялся.

– Возвращайся наверх, Хелена.

– Мередит, пожалуйста, уходите.

Широкоплечий адвокат выпрямился, поправляя шелковый галстук. Потом он вышел в прихожую, взял шляпу и плащ со стула, куда их положила миссис Пул, и молча удалился.

– Джон, что он сказал тебе? – Хелена еще никогда не выглядела такой испуганной. – Что случилось?

Кэрролл начал собирать осколки чашки, но его руки настолько тряслись, что ему пришлось прекратить это занятие.

– Дорогой, ты ведь обещал никогда больше не выходить из себя…

Кэрролл молчал.

Хелена притянула его голову к своей груди.

– Что бы он ни сказал, дорогой, это не стоит того…

Кэрролл попытался освободиться.

– Ты идешь спать, Джон?

– Нет. Я должен прогуляться, чтобы остыть.

– Но на улице ливень!

Схватив плащ и шляпу из стенного шкафа в прихожей, Кэрролл выбежал из дому и быстро зашагал в тумане по Пятой авеню, шлепая под дождем по лужам.

* * *

Следующим утром Джон Кэрролл, как во сне, вышел из такси перед домом Ханта на Восточной Шестьдесят первой улице. Город был вымыт ночным ливнем, и солнце грело вовсю, но он чувствовал себя грязным и продрогшим. Кэрролл нажал кнопку звонка с чувством обреченности, словно предупреждающим о грядущих ужасах, которые он даже не осмеливался вообразить. Поежившись, он снова надавил на кнопку, на сей раз с нетерпением.

Дверь открыла горничная с широким испано-индейским лицом. Она молча проводила гостя в апартаменты Фелисии Хант на втором этаже. Талли Уэст уже был там, задумчиво созерцая из окна крошечный двор-сад. Уэст был высоким и костлявым, как францисканский монах, со стального цвета волосами, подстриженными ежиком, и в неброской одежде.

Кэрролл кивнул Уэсту и опустился в одно из просторных испанских кресел, которыми окружила себя Фелисия.

– Меня задержали пробки. Что все это значит, Фелисия?

Этим утром Фелисия де лос Сантос Хант облачила свою аппетитную фигуру в яркое платье и нервно теребила свой талисман – украшенный рубинами и изумрудами медальон, ранее принадлежавший королеве из династии Бурбонов. Фелисия была дочерью латиноамериканского дипломата с кастильской кровью, после детства в четырех стенах она получила образование в Европе и безнадежно разрывалась между испанскими традициями покорной жены и феминизмом, который обнаружила в Соединенных Штатах. Что Фелисия де лос Сантос нашла в Мередите Ханте, примитивном американце вдвое старше ее, Кэрролл не мог себе представить.

– Мередит исчез. – У нее был очаровательный акцент.

– Исчез? Разве он не в Чикаго?

– Майклсоны говорят, что нет. – В насмешливом голосе Талли Уэста сегодня не слышалось юмора. – Сегодня утром они позвонили Фелисии, так как не смогли связаться с офисом. Мередит туда не приезжал.

Кэрролл прикоснулся ко лбу, чувствуя острую головную боль.

– Не понимаю. Он заглянул к нам вчера вечером около половины десятого и сказал, что направляется в аэропорт.

– Его не было в самолете. – Жёна Ханта казалась скорее раздосадованной, чем встревоженной. – Талли только что звонил в Ла Гуардиа.

– Все самолеты начиная с восьми вечера не могли вылететь до трех часов ночи из-за тумана, – сказал Уэст. – Мередит зарегистрировался, узнал, что вылет задерживается, и сказал дежурному, что будет ждать возле аэропорта. Но когда туман рассеялся и объявили посадку, его не смогли найти. – Партнер Кэрролла усадил Фелисию Хант на шелковый диван. Она умоляюще смотрела на него влажными черными глазами, но он обратился к Кэрроллу:

– Сколько времени он пробыл у вас вчера вечером, Джон?

– Когда забегал? Всего несколько минут. – Кэрролл закрыл глаза, вспоминая их схватку. – Он не упоминал ничего, что могло бы это объяснить.

Фелисия продолжала вертеть медальон.

– Он бросил меня!

Талли Уэст казался шокированным.

– Бросил тебя? Моя дорогая Фелисия. Мередит скорее выбросил бы свой бумажник!

В дверях появилась горничная:

– Сеньора, пришла полиция.

Хозяйка дома напряглась. Кэрролл резко повернулся.

Позади индианки стояли трое мужчин. Один был могучим гигантом, другой – маленьким, жилистым и седым стариком, а третий – молодым, высоким и худощавым.

– Миссис Хант? – заговорил гигант. – Я сержант Вели. Это инспектор Квин. – Он не удосужился представить высокого молодого человека. – У нас плохие новости.

– Мой муж…

– Около половины седьмого утра полицейский обнаружил его на Восточной Пятьдесят восьмой улице, около моста Куинсборо, в припаркованном «тандербердс». Он лежал на руле с пулей в голове.

Фелисия вскочила, сжимая в руке медальон. Потом ее глаза закатились, и женщина пошатнулась.

Уэст и Кэрролл подхватили ее, уложили на диван, И Кэрролл начал растирать ей руки. Горничная побежала в ванную.

– Вы чересчур деликатны, Вели, – заметил высокий молодой человек. – Могли бы просто ударить ее по голове.

Сержант проигнорировал его замечание.

– Я забыл упомянуть, что он мертв. Кто вы такие?

– Я Талли Уэст, а это Джон Кэрролл. – Уэст сильно побледнел. – Мы партнеры Ханта. Миссис Хант утром позвонила нам, сообщив, что ее муж не прибыл в Чикаго на деловую встречу. Он должен был вылететь в одиннадцать…

– Все это уже проверили. – Старик наблюдал, как горничная размахивает пузырьком с нюхательной солью перед маленьким носом Фелисии. – Хант не возвращался домой прошлой ночью? И не звонил?

– Миссис Хант говорит, что нет.

– Он должен был лететь один?

– Да.

– И он часто совершал такие поездки?

– Да. Хант обычно сам вел переговоры в других городах.

– И обычно сам вел машину, направляясь в аэропорт?

– Да. Он оставлял ее там и забирал по возвращении.

– При нем вчера вечером были какие-нибудь ценности?

– Насколько я знаю, только деньги на дорогу и саквояж с документами и сменой белья.

Фелисия Хант вздрогнула и открыла глаза. Горничная постаралась устроить ее поудобнее. Молодая вдова лежала на диване, как герцогиня на картине Гойи,[19]19
  Гойя, Франсиско де (1746–1828) – испанский художник, изобразивший на картинах «Маха одетая» и «Маха обнаженная» свою возлюбленную, герцогиню Альба.


[Закрыть] сжимая в руке медальон. Кэрролл выпрямился.

– Это было самоубийство? – спросил Талли Уэст.

– Нет, – ответил инспектор Квин. – Хант был убит, и когда мы идентифицируем «кольт-вудсмен», который нашли в машине, то узнаем, кто его убил. А пока что скажите – есть ли у вас какие-нибудь предположения?

Беспомощно оглядевшись, Кэрролл прижал ладонь ко рту и ринулся в ванную Фелисии. Оттуда послышались звуки рвоты.

– Мистер Кэрролл был необычайно привязан к мистеру Ханту? – вежливо осведомился высокий молодой человек.

– Нет, – ответил Талли Уэст. – Я имею в виду… О, будь все проклято!

– Детективы побеседуют с вами позже. – Инспектор кивнул сержанту, сказал «пошли, Эллери» высокому молодому человеку и удалился упругим, но несколько скованным стариковским шагом.

* * *

– Входите, пожалуйста. – Инспектор Квин не оторвал взгляд от рапорта, который он читал.

Джон Кэрролл шагнул в кабинет в сопровождении Талли Уэста и детектива. Лица партнеров были серыми.

– Садитесь.

Детектив вышел. В потрескавшемся кожаном кресле в углу отцовского кабинета расположился Эллери, покуривая сигарету. Позади старика работал маленький вентилятор, ероша седые волосы. Он был единственным источником звука в комнате.

– Послушайте, – заговорил Талли Уэст. – Мистера Кэрролла все это время допрашивали участковые детективы, заместитель старшего инспектора, отвечающего за Восточный Манхэттен, и детективы из отдела убийств. Он сразу согласился, чтобы у него взяли отпечатки пальцев, а все утро провел в уголовном суде, где его терзал ассистент окружного прокурора, который, очевидно, полагает, что это дело обеспечит ему место в конгрессе. Может быть, вы сделаете выбор, не откладывая в долгий ящик?

Инспектор положил на стол рапорт и откинулся на спинку вращающегося стула, дружелюбно глядя на адвоката.

– Есть какая-нибудь особая причина, мистер Уэст, по которой вы настаивали на том, чтобы прийти сюда этим утром?

– Причина? – Уэст поджал губы. – Вы возражаете против моего присутствия?

– Нет. – Старик посмотрел на Кэрролла: – На сей раз, мистер Кэрролл, я буду действовать не по правилам. Обратите внимание, что здесь нет даже стенографиста. Если мы будем откровенны друг с другом, то, возможно, избежим лишних хлопот. Мы расследуем это убийство уже пять дней, и я намерен сообщить вам, к каким выводам мы пришли.

– Но почему мне? – надтреснутым голосом отозвался Джон Кэрролл.

Уэст прикоснулся к руке партнера.

– Вы должны извинить мистера Кэрролла, инспектор. Он так и не научился не смотреть в зубы дареному коню. Заткнись, Джон, и слушай.

Старик со скрипом повернул стул и посмотрел в запыленное окно.

– Насколько мы можем реконструировать картину преступления, вечером в прошлую пятницу убийца Ханта, очевидно, последовал за ним в Ла Гуардиа. Вскоре после полуночи Хант забрал свой автомобиль со стоянки и уехал, хотя в половине десятого сказал дежурному, что будет ждать поблизости, пока рассеется туман. Согласно нашей теории, убийца встретил его в аэропорту и уговорил проехаться на машине, возможно, для разговора наедине. В таком случае Хант, выехав со стоянки, посадил в автомобиль убийцу, и они уехали вдвоем.

Мы не знаем, сколько времени они ездили вокруг, прежде чем пересечь мост Куинсборо и оказаться на Манхэттене, но примерно без четверти два ночи патрульная машина проехала мимо «тандерберда», припаркованного на Восточной Пятьдесят восьмой улице в том месте, где его позднее обнаружили с телом Ханта внутри. Ассистент главного мед-эксперта заявляет, что Хант был убит между двумя и четырьмя часами ночи с пятницы на субботу – значит, когда патрульная машина проезжала мимо без четверти два, Хант и его убийца, вероятно, еще разговаривали в автомобиле.

Инспектор повернулся лицом к Кэрроллу.

– Пункт первый: оружие. Ханта застрелили пулей из пистолета «кольт-вудсмен» 22-го калибра, найденного рядом с телом. Этот пистолет, мистер Кэрролл, зарегистрирован на ваше имя.

Лицо Кэрролла побледнело еще сильнее. Он сделал инстинктивное движение, но Уэст снова притронулся к его руке.

– Пункт второй: мотив, – продолжал инспектор. – Ничто не указывает, что он мог быть связан с поездкой Харта или каким-то клиентом. Ваша фирма не занимается уголовными делами, ваши клиенты – консервативные корпорации, а у жителей Чикаго были все причины желать, чтобы Хант оставался живым и здоровым – он собирался сберечь им пару миллионов долларов, отсудив их у правительства в процессе о незаконно взимаемых налогах. Мистер Уэст обследовал содержимое саквояжа Ханта и утверждает, что ничего не пропало. Ограбление? Секретарша Ханта в пятницу сняла с его банковского счета триста долларов на поездку, а в его бумажнике обнаружили значительно большую сумму. Часы «Мовадо» и кольцо с жадеитом тоже остались при нем. Так обстояло дело до утра понедельника. Но потом Хант сам подсказал мотив. Он прислал нам письмо.

– Что?! – воскликнул Кэрролл.

– Через мисс Коннор – его секретаршу. Она нашла его в офисной почте в понедельник утром. Хант написал его на бланке Ла Гуардиа в пятницу вечером и бросил в почтовый ящик, вероятно, до появления убийцы. В письме он велел секретарше в случае, если во время уик-энда с ним что-то произойдет, передать приложенный к письму запечатанный конверт в полицию. Мисс Коннор сразу же принесла его.

– Славный старина Мередит. – На лице Уэста было написано отвращение.

– В письме к нам, мистер Кэрролл, Хант сообщает, что в пятницу вечером он посетил ваш дом на Пятой авеню перед поездкой в аэропорт, о том, по какой причине он это сделал, а также о вашей драке, которая объясняет повреждение на его губе. Как видите, нам все известно о двадцати тысячах, которые вы позаимствовали из трастового фонда, и ультиматуме, который предъявил вам Хант за несколько часов до гибели. Он даже упоминает о своих подозрениях насчет вас и миссис Хант. Вот вам два превосходных мотива, мистер Кэрролл, – добавил инспектор. – Хотите изменить ваши показания?

Кэрролл вскочил на ноги:

– Все это чудовищное недоразумение! Между Фелисией Хант и мной никогда ничего не было…

– Джон. – Уэст заставил его сесть. – Инспектор, Мередит Хант ревновал жену до нелепости. Иногда он обвинял даже меня, что я волочусь за ней. Я не могу ручаться за чувства миссис Хант, но Джон Кэрролл – самый примерный муж из всех, кого я знаю. Он обожает жену и детей.

– А растрата? – осведомился инспектор.

– Джон все рассказал мне о ней. Его никудышный брат угодил в передрягу, и Джон по-глупому позаимствовал деньги в одном из трастов, которым управляет наша фирма, чтобы помочь ему выпутаться. Я уже возместил деньги из личных средств. Любые разговоры о краже и обвинении просто нелепы. Если бы я знал об ультиматуме Мередита, у меня самого возникло бы искушение как следует его вздуть. У каждого из нас бывают минуты слабости в стрессовых ситуациях. Я близко знаю Джона Кэрролла почти десять лет и могу поручиться за его честность.

Из угла послышался голос Эллери:

– Когда именно мистер Кэрролл рассказал вам об этой минуте слабости, мистер Уэст?

Адвокат вздрогнул. Потом он повернулся и с улыбкой произнес:

– На это я едва ли вам отвечу.

– А оружие? – напомнил инспектор.

– Разумеется, пистолет принадлежит Джону. Он офицер запаса и любит практиковаться в стрельбе. Мы с ним часто стреляли по мишеням в охотничьем клубе, а Джон хранил пистолет в своем письменном столе в офисе. Об этом знали многие, и любой мог его украсть.

– Понятно. – В голосе старика не слышалось никаких эмоций. – Перейдем к ночи с пятницы на субботу. Будем действовать так, словно вас ни разу не опрашивали, мистер Кэрролл. Полагаю, вы можете сообщить, где находились между двумя и четырьмя часами?

Кэрролл засмеялся, стиснув голову ладонями.

– Можете или нет?

– Постараюсь объяснить, инспектор. – Он выпрямился. – Когда я выхожу из себя, как после разговора с Мередитом в пятницу вечером, у меня наступает острая физическая реакция. Иногда мне требуется несколько часов, чтобы успокоиться. Моя жена это знает, поэтому после ухода Мередита она пыталась уложить меня в постель. Лучше бы я ее послушался! Но вместо этого я решил прогуляться и полночи бродил по улицам.

– Вы встретили кого-нибудь из знакомых?

– Нет.

– А когда вы вернулись домой?

– Не помню. Знаю только, что еще не рассвело.

– А туман еще тоже не рассеялся? – послышался голос в углу.

Кэрролл вздрогнул:

– Нет.

– Туман рассеялся около двух часов ночи, мистер Кэрролл, – заметил Эллери.

– Вы уверены, что не помните время даже приблизительно? – Инспектор Квин был само терпение. – Я имею в виду время вашего прихода домой?

В голосе Кэрролла послышались упрямые нотки:

– Я просто не обратил внимания.

– Может быть, это сделала миссис Кэрролл?

– Моя жена спала. Я не стал ее будить.

– Пункт третий, – продолжал инспектор. – Отсутствие алиби. И пункт четвертый: отпечатки пальцев.

– Отпечатки пальцев? – запинаясь, переспросил Кэрролл.

– Джона? Где, инспектор? – резко осведомился Талли Уэст. – Если вы нашли их на пистолете, то должны понимать, что это ничего не значит.

– Мы редко находим отпечатки на пистолетах, мистер Уэст. Они были в машине Ханта.

«Так вот почему у меня брали отпечатки в понедельник…» – подумал Кэрролл сквозь шум в ушах. Он быстро моргнул, услышав знакомую насмешку в голосе партнера:

– Уверен, что вы нашли там и другие отпечатки, помимо Джона и самого Ханта.

Старик выглядел заинтересованным.

– Чьи, например?

– Там должны быть отпечатки пальцев смотрителя платного гаража, где Хант держал свой автомобиль.

– Ну?

– И конечно, несколько моих, – с улыбкой добавил Уэст.

– Ваших, мистер Уэст?

– Боюсь, мне придется настаивать, чтобы вы взяли отпечатки и у меня. В четверг вечером – практически накануне убийства – Хант подвозил Джона и меня домой в своем «тандерберде».

– Можете не сомневаться, мистер Уэст, что мы окажем вам эту услугу, – фыркнул инспектор и бросил взгляд на кожаное кресло.

– У меня к вам наивный вопрос, Кэрролл. – Эллери изучал кольца дыма от своей сигареты. – Вы убили Мередита Ханта?

– Нет, черт возьми! Я никого не убивал со времен Лейте.[20]20
  Лейте – один из Филиппинских островов, где в 1944 г. началось американское вторжение на Филиппины.


[Закрыть]

– Пожалуй, Джон, я посоветую тебе больше ничего не говорить. – Талли Уэст поднялся. – Это все, инспектор?

– Пока да. И еще, мистер Кэрролл…

– Да?

– Вы не должны покидать город. Понятно?

Джон Кэрролл молча кивнул.

Проходя через вестибюль Главного полицейского управления и спускаясь на тротуар по выщербленным ступенькам, партнеры не произнесли ни слова. Но когда они ехали в такси, Кэрролл пробормотал:

– Талли, я должен кое-что знать.

– Что именно?

– Ты думаешь, что я убил Мередита?

– Конечно нет.

– Ты действительно думаешь так?

Монашеское лицо Уэста сморщилось.

– Мы, Уэсты, не ставим себя под удар с тех пор, как моему прадедушке снесло голову в Ченселлорсвилле.[21]21
  Ченселлорсвилл – деревня на северо-востоке штата Вирджиния, где во время Гражданской войны, в 1763 г., конфедераты одержали победу над федеральными войсками.


[Закрыть]

Кэрролл откинулся на сиденье. Его старший компаньон смотрел в окошко на Четвертую авеню.

– С другой стороны, не стоит опираться на травинку, когда рядом валун. Мои знания законов о корпорациях и налогах – как и твои, Джон, – не слишком помогут, если этот хитрый старый кот решит прыгнуть. Тебе вскоре может понадобиться опытный адвокат по уголовным делам. По правде говоря, я думаю о Сэме Рейфилде.

– Понятно. Хорошо, Талли, как скажешь. – Кэрролл изучал нарыв на затылке водителя. – Господи, Талли, как все это подействует на Хелену и на детей?

Он повернулся к окошку – его губы дрожали.

* * *

Детектив из 17-го участка произвел арест во второй половине дня. Он и его напарник появились в офисе фирмы «Хант, Уэст и Кэрролл» на Мэдисон-авеню незадолго до пяти. Кэрролл узнал в них тех, кто допрашивал его в субботу, – очевидно, это были местные детективы, ведущие дело.

Мисс Мэллоуэн не вовремя упала в обморок. Секретарша Талли Уэста вытащила ее из комнаты.

– Я бы хотел позвонить жене, – сказал Кэрролл.

– Звоните, но поскорее.

– Слушай, дорогая, – заговорил Кэрролл в телефонную трубку, удивляясь спокойствию собственного голоса. – Я арестован. Не вздумай бежать в тюрьму, слышишь? Я хочу, чтобы ты оставалась дома и заботилась о детях. Понятно, Хелена?

– Слушай меня. – Голос Хелены был таким же спокойным. – Предоставь все Талли. Я скажу детям, что ты уехал по делам, и навещу тебя, как только они меня отпустят. Понятно, дорогой?

Кэрролл облизнул губы.

– Да.

Талли Уэст выбежал на площадку, когда они ждали лифта.

– Я сейчас свяжусь с Рейфилдом. И буду присматривать за Хеленой и малышами. Ты в порядке, Джон?

– В полном, – криво усмехнулся Кэрролл.

Уэст стиснул его руку и скрылся.

* * *

Мрачный серо-зеленый фасад здания уголовного суда, ночь в камере, проход по галерее из тюремного крыла следующим утром, предъявление обвинения в одном из холодных залов суда, напряженное лицо Хелены, пытавшейся поцеловать его, потупленный взгляд Талли Уэста, негромкий внушительный голос Сэмюэла Рейфилда, судья, назначающий залог в пятьдесят тысяч долларов, – все это сливалось воедино перед глазами Джона Кэрролла. Он испытал облегчение, вернувшись в камеру, и сразу же заснул.

В пятницу утром все причиняло ему боль. Когда его привели в кабинет секретаря суда, Кэрролл не мог смотреть ни на двух адвокатов, ни на жену. Он чувствовал себя раздетым догола.

Кэрролл лишь смутно слышал разговор с клерком, касающийся залога… Внезапно он осознал, что жена платит выкуп за его свободу деньгами Ваноуэнов.

– Нет, Хелена!

Но Кэрролл произнес это мысленно. В следующую минуту они уже выходили из кабинета секретаря.

– Я свободен? – тупо осведомился Кэрролл.

– Свободен, дорогой, – прошептала Хелена.

– Но пятьдесят тысяч… – пробормотал он. – Твои деньги…

– Ради бога, Джон, – сказал Уэст. – Залог вернут в первый день процесса, когда ты вернешься под стражу. Ты отлично это знаешь.

– Джон, дорогой, это всего лишь деньги.

– Хелена, я не делал этого…

– Знаю, дорогой.

Рейфилд быстро вклинил свою объемистую фигуру между ними и репортерами. Каким-то образом ему удалось почти без ущерба провести их под залпами камер и вопросов.

Когда двери лифта закрывались, Кэрролл заметил стоящего в коридоре молодого человека со смышлеными глазами. Это был Эллери Квин, сын полицейского инспектора. Что он здесь делал?

Вопрос не давал ему покоя всю дорогу домой.

Наконец он был в безопасности за серым фасадом на Пятой авеню. В тюрьме Кэрролл лелеял мысль об этом моменте, защищаясь ею от холодной стали и запаха антисептика. Но они преследовали его и здесь. Когда миссис Пул тактично увела детей в парк, Кэрролл поежился и глотнул мартини, который принес ему Уэст.