Текст книги "Квин в ударе"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Он наблюдал за ними, когда доктор Дулиттл опустил свой молитвенник и люди начали расходиться. Но трое Ливингстонов всего лишь медленно приблизились к «линкольну» и стали терпеливо дожидаться Эйми.

В доме на Холме они также вели себя вполне корректно. Шеф Дейкин с намеренной резкостью представил Эллери «приехавшим из Нью-Йорка разобраться в убийстве Беллы». Эйми цеплялась за мистера Уэнтуорта, словно он оставался ее единственной связью с прошлым, казалось почти не осознавая причины присутствия Эллери. Но Ливингстоны оживленно беседовали с ним, а когда адвокат достал продолговатый конверт, запечатанный красным сургучом, и, откашлявшись, попросил всех сесть, они опустились на зачехленный диван старой леди с мартини в руках и с выражением вежливого ожидания на лицах.

Это выражение сохранялось, покуда Уэнтуорт ломал печать, вскрывал конверт, доставал оттуда лист бумаги, настолько тонкой, что, когда он поднес документ к солнечному свету, проникающему сквозь окно в эркере, тесно написанные строчки просвечивали насквозь. Только когда он прочитал дату, печальные улыбки Ливингстонов стали напряженными.

– «Я, Белла Блуфилд Ливингстон, проживающая в доме № 410 по Хилл-Драйв в Райтсвилле, объявляю этот документ моей последней волей, делающей недействительными все написанные мной предыдущие завещания и кодицилы…»

Таким образом, история оканчивалась, едва начавшись.

Эверетт пожал плечами с превосходно разыгранным равнодушием. Оливия улыбнулась Эйми Апем, словно говоря: «Отличная работа, девочка». Сэмюэл Младший смотрел в пустой стакан из-под коктейля и на его очевидный символизм, как подобает джентльмену-философу.

И все же для кого-то из них, думал Эллери, это должно быть страшным ударом. Поневоле задумаешься о пользе хорошего воспитания.

Скрывая наблюдение за окружающими, он продолжал следить за слегка дрожащим, но достаточно решительным почерком на бумаге в руках Уэнтуорта. Деньги на похороны, уплату долгов и налогов, гонорар фирме Уэнтуорта, суммы, завещанные Доркас Бонди, Моррису Ханкеру и некоторым благотворительным организациям Райтсвилла… И далее:

– «Имущество на Хилл-Драйв, личное и недвижимое, а также доход с моего состояния, сумма которого составляет примерно 1 000 000 долларов, я завешаю моей дорогой юной подруге и компаньонке Эйми Апем вплоть до конца ее дней. После смерти Эйми Апем состояние должно перейти к трем детям моего покойного мужа, Сэмюэлу Младшему, Эверетту и Оливии, в равных долях, а в случае более ранней кончины кого-то из них или их всех к его или их наследникам…»

Эллери мог только восхищаться Ливингстонами. Дружно поднявшись, они подошли к Эйми, неподвижно сидящей на своем стуле, и поздравили ее, как спортсмены поздравляют победивших соперников.

– Ну, джентльмены, кажется, это все, – сказал Сэмюэл Младший.

– Да, – ответил Эллери, – но остается вопрос, кто задушил Беллу Ливингстон.

Все трое сразу помрачнели.

– Насколько я понимаю по этому замечанию, мистер Квин, – вежливо осведомился старший брат, – вы всерьез подозреваете, что один из нас убил нашу мачеху?

– А вы можете предложить иную версию, мистер Ливингстон?

– Это не моя епархия. Хотя я бы сказал, что какой-то бродяга…

– Бродяги забираются в дома, чтобы что-то украсть, мистер Ливингстон. Здесь не было ни взлома, ни кражи.

– Тогда позвольте напомнить, что Оливия, мой брат и я ничего не приобрели со смертью нашей мачехи.

– Убийство нельзя исключить на том основании, что оно не принесло ожидаемой прибыли, – столь же вежливо указал Эллери. – Факты свидетельствуют, что никто из замешанных в деле не знал о новом завещании вашей мачехи, засвидетельствованном в субботу утром. Если это так, то в ночь с субботы на воскресенье ее убил некто, думающий, что старое завещание все еще в силе. А это достаточно веский мотив.

– Который имеется только у нас. – Оливия засмеялась. – Прошу прощения. Я попыталась представить себя душащей Беллу.

– Ваша беда в том, – промолвил Эверетт, – что у вас типичное для среднего класса отношение к деньгам. Они вовсе не самое главное.

– Вся эта идея – чистое безумие. – Сэмюэл Младший пожал плечами. – Но я полагаю, вы не успокоитесь, пока не удовлетворите себя. Мы под домашним арестом?

– Давайте скажем, что вам лучше задержаться в доме на несколько дней, пока все не выяснится, – поднялся шеф Дейкин. – Я буду уходить, но мистер Квин и Херб Уэнтуорт составят вам компанию. Газеты еще не в курсе дела, так что мы сможем спокойно провести время.

* * *

Когда в последнем окне наверху погас свет, Эллери взошел с темной лужайки на освещенное луной крыльцо и в задумчивости опустился в кресло-качалку.

Хорошо зная Беллу Ливингстон при жизни, он очень хотел оказать ей уважение – пускай своеобразным способом – после смерти. Она заслуживала лучшего конца, чем быть задушенной. Но ухватиться было абсолютно не за что. Эллери сказал это шефу Дейкину, прежде чем тот удалился на ночь. Он добавил кое-что еще, но старый янки отнесся к высказанному соображению скептически.

– Это отпадает, мистер Квин, раз вы и Уэнтуорт находитесь здесь, – сказал Дейкин. – Белла училась в восьмом классе старой школы на Пайни-роуд, когда я был сопливым первоклашкой, и она всегда вытирала мне разбитый нос, когда старшие мальчишки колотили меня. Я не упущу из виду этих троих.

Но это не отпадало.

Что же делать?

Шорох двери с сеткой от насекомых и испуганный вздох решили этот вопрос.

– Это всего лишь я, мисс Апем, – сказал Эллери, вставая. – Слишком жарко, чтобы спать?

– Жарко? – Эйми поежилась, садясь на верхнюю ступеньку. – Не могла себе представить, что здесь кто-то сидит. – Она теснее закуталась в халат и внезапно добавила: – Я рада, что это вы.

– Вот как? Почему?

– Не знаю. Просто так. – Эйми уставилась в темноту. – А я не должна радоваться этому?

– Должны, – ответил Эллери. – Вы должны очень радоваться тому, что это я.

Она повернулась к нему. Что-то в его освещенном луной лице заставило ее опухшие от слез глаза расшириться.

Эллери сел на ступеньку рядом с Эйми и взял ее холодные маленькие руки в свои.

– Вы кажетесь мне девушкой, которой приходилось сталкиваться со множеством неблагоприятных обстоятельств, Эйми. Надеюсь, что я прав.

– Не понимаю.

– Белла Ливингстон совершила трагическую ошибку, когда писала новое завещание в пятницу вечером.

– Знаю. Она не должна была оставлять мне деньги…

– Ее ошибка не в этом, а в том, что она завещала вам доход с ее состояния до конца ваших дней, указав, что потом деньги должны отойти к ее пасынкам и падчерице.

Эйми выглядела ошеломленной.

– Она не хотела лишать их всего…

– Но она не знала, что один из них убьет ее, считая, будто старое завещание еще действительно. – Эллери сильнее сжал ее руки. – Запирайте вашу дверь на ночь, Эйми, и старайтесь не оставаться одной. – Стройная фигурка девушки испуганно напряглась. – Этот пункт нового завещания дает убийце Беллы Ливингстон второй шанс. Потому что теперь между ним и третью миллиона долларов стоите только вы.

Лицо Эйми побелело, как луна.

– Он попытается убить меня?

– Дейкин и Уэнтуорт не думают, что убийца пойдет на такой риск. Вот почему я должен вас предупредить.

Эйми выглядела растерянной. Эллери ободряюще прикоснулся к ней, и самообладание сразу покинуло ее.

Он обнял девушку, и она доверчиво прижалась к нему, всхлипывая.

– Я боюсь… Боюсь…

Глава 2

Даже у двери своей комнаты Эйми не отпускала Эллери.

– Я знаю, что веду себя глупо, но ничего не могу с собой поделать… – Ее зубы стучали.

– Еще бы, после того, как я напугал вас до смерти. – Эллери сжал ее руку. – Давайте войдем вместе.

Он обыскал ее спальню и ванную.

– Здесь нет никого, кроме нас. А теперь заприте дверь на ключ и на задвижку и ложитесь спать. Я могу добраться к вам через коридор за пять секунд. С вами все в порядке?

– Да. – К его удивлению, девушка встала на цыпочки и поцеловала его, а потом, покраснев, вытолкнула в коридор.

Эллери не отходил от ее двери, пока не услышал, как ключ повернулся в замке и задвижка скользнула в паз.

Он прошелся мимо спален, бесшумно пробуя двери. Комнаты старой Доркас и Морриса Ханкера на чердачном этаже не были заперты, как и дверь спальни для гостей, где ритмично храпел мистер Уэнтуорт. Но братья Ливингстон заперли двери. Эллери слышал, как они ворочаются в кроватях.

Однако дверь их сестры поддалась. Эллери приоткрыл ее, напрягая слух.

– Кто там? – донесся из темноты резкий голос Оливии.

– Прошу прошения, – извинился Эллери. – Я думал, это моя комната.

Он закрыл дверь с громким щелчком. Должно быть, она спит чутко, как кошка…

* * *

Эллери метался в кровати; его щека горела там, где Эйми ее поцеловала, а мышцы болели в том месте, где она испуганно цеплялась за него. Одинокая малышка, но достаточно сильная… Деньги старой Беллы помогут ей жить полноценной жизнью… И умереть внезапной смертью, если ему каким-то чудом не удастся поймать убийцу…

Довольно долго Эллери прислушивался к каждому звуку в старом доме, пока не заснул в полном изнеможении.

Спустившись утром в среду, он обнаружил Оливию и Херберта Уэнтуорта сидящими за завтраком.

– А, мужчина, который перепутал спальни, – приветствовала его Оливия. – Вам удалось найти свою, мистер детектив?

Эллери улыбнулся:

– Ваши братья еще спят?

– Сэм и Эв? Они редко встают до полудня.

– Хорошо бы Эйми поднялась, – сердито сказал адвокат. – Я говорил ей вчера вечером, что она должна подписать утром кое-какие бумаги. Мне нужно ехать в суд.

– Пожалуйста, только кофе, Доркас. – Эллери нахмурился. – Значит, Эйми еще не спускалась?

– Дайте девочке поспать, – сказала Оливия. – Она может завтра забрать свои миллионы.

Мистер Уэнтуорт взглянул на нее с неприязнью.

– Доркас…

– Не беспокойте Доркас. – Эллери вскочил со стула. – Я сам ее приведу.

Ему пришлось сдерживаться, чтобы не бежать вверх по лестнице. «Я должен прекратить вести себя как старая сплетница», – подумал он и постучал в дверь спальни Эйми.

Ответа не последовало.

Эллери постучал сильнее.

– Эйми!

Он стал дергать ручку. В коридоре открывались двери. Послышалось ворчание Эверетта Ливингстона.

– Что-то не так, Квин? – спросил Сэмюэл Младший.

– Не знаю. Эйми! – Эллери постучал снова.

Оливия и адвокат быстро поднимались по лестнице.

– Что случилось?

– Помогите мне с этой чертовой дверью…

При втором толчке замок и задвижка поддались, и дверь с треском распахнулась. Эйми неподвижно лежала на кровати в странной позе.

– Господи! – воскликнул Уэнтуорт.

– Она… мертва? – спросила Оливия.

– Нет. – Эллери трудился над лежащей без сознания девушкой. – Мистер Уэнтуорт, позвоните доктору – Конку Фарнему, если сможете с ним связаться, – и Дейкину. Пусть Доркас поднимется немедленно – мне нужна ее помощь до прихода врача. Остальные – убирайтесь!

Доктор Конклин Фарнем открыл дверь комнаты Эйми.

– Теперь можете с ней поговорить.

Вошедшим в спальню представилась благостная картина: послеполуденное солнце освещало бледную Эйми, откинувшуюся на подушки и выглядевшую очень маленькой и одинокой в огромной кровати; у постели сидела рослая женщина в униформе медсестры и с подбородком футболиста. Эллери взял Эйми за руку:

– Чувствуете себя лучше?

– Гораздо. – Она попыталась улыбнуться.

– Что произошло прошлой ночью?

– Не знаю.

– Насколько я понимаю, вы не заперли дверь или впустили кого-то. Утром я обнаружил эту дверь запертой.

– Я даже не подходила к ней. Я приняла таблетку снотворного, запила соком, который стоял на ночном столике, и легла. Это все, что я помню.

– В рапорте из лаборатории говорится, что вы приняли около шести таблеток. К счастью, это не смертельная доза. Вы уверены, что приняли только одну таблетку, прежде чем легли спать?

– Да. Я всегда очень внимательно отношусь к лекарствам – мой дядя Хорас был врачом и научил меня этому. Таблетку я взяла из пузырька в моей аптечке.

– Это мы знаем, Эйми, – мягко произнес шеф Дейкин. – Кто принес сок?

– Никто, мистер Дейкин. Я сама налила его в кухне и отнесла наверх, когда собиралась ложиться. Но мне было тревожно, поэтому я спустилась на крыльцо, где застала мистера Квина…

– Оставив стакан с соком на ночном столике. – Эллери посмотрел на Дейкина: – Я заметил его там, когда проводил Эйми сюда прошлой ночью.

– К тому времени в нем уже было снотворное. – Старый шеф нахмурился. – Кто-то пробрался в эту комнату, пока Эйми разговаривала с вами на крыльце, и высыпал размельченные таблетки в стакан, не оставив отпечатков.

– Мистер Квин, я бы хотела поговорить с вами, – сказала Эйми.

– Разговоры отложите до завтра, юная леди, – велел доктор Фарнем. – Не беспокойтесь о ней, – сказал он остальным в коридоре. – К утру она будет в полном порядке. Миссис Олин останется с ней на всю ночь.

– Кажется, я должен перед вами извиниться, мистер Квин, – промолвил шеф Дейкин, спускаясь по лестнице. – Мне и в голову не приходило, что кто-то рискнет это сделать.

– А мне не пришло в голову проверить сок, – отозвался Эллери. – Дейкин, эта медсестра надежна?

– Либби Олин? – Дейкин фыркнул. – Тому человеку, который попробует справиться с ней, нужно немало храбрости.

Они застали трио Ливингстонов мирно ожидающим в гостиной под пристальным взглядом мистера Уэнтуорта и одного из молодых подчиненных шефа Дейкина.

– С ней все будет в порядке, мистер Уэнтуорт, – сказал Эллери и повернулся к Ливингстонам: – Кто бы из вас ни пытался отравить Эйми прошлой ночью, он проиграл. Эйми жива, а в доме достаточно тех, кто твердо решил сохранить ее в этом состоянии.

– С этого момента, – проворчал шеф полиции, – Эйми Апем будет охраняться двадцать четыре часа в сутки.

– Хороший игрок в покер знает, когда от него отворачивается удача, – обратился Эллери к молчаливой троице. – Вы больше не можете выиграть этот миллион, но можете не менять карты, чтобы нам не удалось обвинить вас в убийстве Беллы Ливингстон и в покушении на Эйми.

– И не думайте, что, так как мы еще вас не обвинили, вы сможете удрать, – добавил Дейкин, агрессивно выпятив подбородок. – Никто из вас и носа не высунет отсюда.

– Вы меня удивляете, – пробормотал Сэмюэл Младший. – Сколько, по-вашему, вы сможете удерживать нас здесь, если мы захотим уехать? У вас нет для этого абсолютно никаких оснований.

– Тем более, что мы никого не убивали, – сказала Оливия.

– Нас тут удерживает, – вставил Эверетт, – только временное замешательство и грубая, но сытная пища три раза в день.

– Мой случай этим не ограничивается. – Старший брат со стуком поставил стакан и устремил весьма нелюбезный взгляд на Эллери и шефа Дейкина. – Сначала ваши обвинения выглядели даже забавно, но юмор становится надоедливым. Я чувствую себе преследуемым, джентльмены, и это чувство мне не нравится.

– К тому же, – добавила Оливия, – Ливингстоны всегда держат хвост трубой.

– Не возражаю, если вы засадите нас в каталажку, – усмехнулся Эверетт. – В моем нынешнем финансовом положении иск за необоснованный арест поможет мне купить баскетбольную команду.

– Аккуратно, – заметил Эллери. – Даже убедительно. Но повторяю: не испытывайте вашу удачу.

Он вышел, демонстрируя уверенность, которую не ощущал.

* * *

– Не могу сказать, что порицаю вас, Эйми, – промолвил Эллери.

– Со вчерашнего дня у меня было достаточно времени, чтобы подумать. – Эйми смотрела на лужайку. Эллери пнул одну из отставших половиц.

В четверг после полудня они сидели в старой беседке за задней лужайкой. Молодой полицейский суетливо расхаживал под ближайшим деревом. Проникавшее сквозь решетку солнце отбрасывало причудливый клетчатый узор на впалые щеки и испуганные глаза Эйми. Она продолжала смотреть сквозь открытую дверь беседки. Задние окна особняка поблескивали, как глаза.

– Конечно, мы можем отпустить их, – проворчал Эллери.

– А если один из них тайком вернется на будущей неделе – или даже в будущем году? – Эйми покачала головой. – Неужели вы не понимаете, мистер Квин, что теперь у меня до самой смерти больше не будет ни одного спокойного дня?

– Могу только сказать, что мы тщательно проверяем их. Если один из них не просто разорен, но и по уши в долгах, это усилит мотив убийства. И я убедил Дейкина отправить их отпечатки пальцев в Бостон и в конхейвенскую лабораторию. – Эллери уставился на покрытый пятнами пол. – Не хочу давить на вас, Эйми. Это ваша жизнь. Но такой шаг был бы бесповоротным.

– Вы считаете меня трусихой?

– Нет.

– Дело не в мыслях о смерти. Я к ней привыкла. Сначала родители, потом дядя Хорас, а теперь мама Ливингстон… – Эйми закусила губу. – Дело в ожидании. Никогда не знаешь, когда топор упадет.

Девушка встала и подошла к двери. В белом летнем платье при солнечном свете она выглядела хрупкой и прозрачной, как призрак.

– Я не могу так жить, мистер Квин. Я возвращаюсь в дом и скажу им, что они могут забирать все.

Эллери вскочил.

Вспышка в мансардном окне и его прыжок оказались почти одновременными. Но треск ружейного выстрела достиг его ушей, уже когда он повалил Эйми на траву и прикрыл ее своим телом.

Полицейский бежал к дому, хватаясь за кобуру.

Эллери изогнул шею, вглядываясь в особняк. Чердачное окно, где мелькнула вспышка, сейчас пустовало.

– Что случилось? – Голос Эйми был сдавленным, но спокойным.

– Вы не ранены? – спросил Эллери.

– Разве только вами.

Он помог ей подняться и огляделся вокруг.

Пуля прошла сквозь крышу беседки на добрых восемь футов выше того места, где находилась голова Эйми.

* * *

С ружьем в руке Эллери спустился в прихожую, когда полицейский клал на рычаг трубку телефона.

– Шеф уже выезжает, мистер Квин.

– Вы говорили с Доркас и Моррисом?

– Они ничего не видели. Они оба были в кухне. Доркас готовила пирог с цыпленком к ужину, а Моррис мыл посуду после ленча.

Эллери обнаружил мистера Уэнтуорта в гостиной. Тот стучал кулаком по ладони, стоя между Ливингстонами и Эйми, словно желал защитить ее от нападения.

– Я устал от этих штучек! – кричал адвокат. – Оставьте девушку в покое, слышите?

– Вы мне надоели, мистер Уэнтуорт. – Щеки Оливии раскраснелись от гнева. Она была в шортах и бюстгальтере, ее кожа лоснилась от масла.

Братья сердито смотрели на адвоката. Эллери шагнул в комнату. Полицейский блокировал дверной проем.

– Это ружье Сэма Ливингстона, – сказал Эллери, подняв оружие. – На прикладе его имя.

– Старый отцовский оленебой! – Сэмюэл Младший приподнялся со стула.

– Мама Ливингстон к нему не прикасалась! – В голосе Эйми звучала мрачная уверенность. – Она держала его в кладовой на чердаке.

– Где я и нашел его брошенным у окна. Плюс недавно вскрытую старую коробку с патронами. Когда приедет шеф, мы займемся оружием и коробкой. – Эллери осторожно поставил ружье. – А пока мы ждем его, я задам классический вопрос: где были вы трое во время выстрела?

– Я принимала на крыше солнечные ванны, – заявила Оливия.

– Одна?

– Поскольку я загораю голышом, мне едва ли требовалась компания.

– Достаточно справедливо. – Эллери бросил взгляд на Эверетта, который раньше смотрел на Эйми с опаской, а теперь вовсе не смотрел на нее.

– Я ходил к пруду поплавать, – буркнул он, – а вернувшись, принимал душ, когда якобы раздался выстрел. Подтвердить это не могу – я ничего не слышал, кроме шума воды. – Его массивное тело было облачено во влажный махровый халат.

– А я сидел здесь, мистер Квин, слушая новости. – Ноздри Сэмюэла Младшего сердито раздувались. – Между прочим, я не стрелял из ружья пятнадцать лет – это жестокая забава. Уверен, что сестра и брат не могли бы попасть даже в собственное отражение в зеркале.

– Тот, кто стрелял в Эйми, тоже не мог бы этого сделать, – заметил Эллери. – Мистер Уэнтуорт, вы, случайно, не видели кого-нибудь из этих людей?

– Не так скоро после выстрела, чтобы обеспечить кому-то из них алиби, – ответил адвокат. – Я дремал, выстрел разбудил меня, а когда я надел туфли, они уже собрались в верхнем коридоре. Мистер Квин, если Дейкин будет держать их в доме после этого…

– Прежде чем мы займемся вопросами безопасности, думаю, Эйми хочет сделать объявление. Эйми?

– Нет.

– Нет?

– Я передумала. – Эйми с вызовом смотрела на Ливингстонов. – После того как один из вас пытался убить меня таблетками снотворного, я собиралась отказаться от наследства и отдать все вам троим. Но теперь я передумала. Если хотите получить эти деньги, вам придется стрелять более метко, чем сегодня. Потому что я не намерена позволить себя запугать.

Эллери уставился на нее:

– Что вы сказали, Эйми?

– Я сказала, мистер Квин, что больше им не удастся запугать меня.

Оливия поднялась:

– Право, с меня довольно…

– Пожалуйста, сядьте. – Эллери все еще смотрел на Эйми Апем. Потом он медленно произнес: – Полисмен, никто не должен покидать эту комнату до прихода шефа Дейкина.

И, пройдя мимо полицейского, скрылся.

* * *

– Вот и вы. – Дейкин закрыл дверь спальни Беллы Ливингстон. – Никаких отпечатков на ружье или коробке с патронами, никаких улик на чердаке, вообще ничего… – Поскольку Эллери не реагировал, он умолк.

Эллери сидел на корточках у письменного стола старой леди в эркере, выходящем на переднюю лужайку. Комнату опечатали сразу после убийства, и его руки были покрыты пылью. Он выдвигал ящики стола и выкладывал на крышку их содержимое – письма, счета, погашенные чеки, писчую бумагу всевозможных сортов, старые приглашения на райтсвиллские мероприятия, накопившиеся за годы. Но Эллери не смотрел на них – его взгляд был устремлен на что-то, невидимое шефу Дейкину.

– Что-нибудь еще не так, мистер Квин?

– Что? – Эллери медленно обернулся. – О, это вы, Дейкин. Садитесь. Я хочу поговорить с вами.

* * *

Мистер Уэнтуорт едва успел снять покрывало с кровати в пятницу вечером, когда кто-то негромко постучал в дверь.

– Да? Кто это?

– Эйми, – послышался шепот. – Скорее!

Встревоженный адвокат открыл дверь.

– Что случилось?

– Ш-ш! Я не могу задерживаться…

– Вы совсем с ума сошли, Эйми? Выходите после того, как заперлись на ночь!

– Я должна поговорить с вами, мистер Уэнтуорт. Только с вами!

– Со мной? Сейчас?

– Не сейчас – полицейский проверяет мою дверь каждые несколько минут. Встретимся у пруда рано утром – скажем, в шесть. Пожалуйста! – Карие глаза Эйми шарили по коридору. – Вы придете, мистер Уэнтуорт?

– Но… – ошеломленно начал адвокат.

Однако Эйми уже ушла.

* * *

Ранним субботним утром мистер Уэнтуорт, дрожа от сырости, быстро шагал через лес Беллы Ливингстон. Всю ночь он метался в кровати от беспокойства. Что собиралась поведать ему Эйми Апем, о чем Квин и шеф полиции не должны были слышать? И почему, внезапно подумал он, в таком отдаленном месте?

Адвокату все время хотелось обернуться. «Как будто мне грозит опасность! – думал он. – Но это нелепо!»

Снова поежившись, мистер Уэнтуорт ускорил шаг. Он услышал крик Эйми, когда пруд начал поблескивать между березами, дубами и соснами.

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите!

Адвокат выбрался на берег. Эйми сидела в лодке Ливингстонов ярдах в пятидесяти от берега и быстро гребла среди водяных лилий.

– Мистер Уэнтуорт! – крикнула она. – Кто-то продырявил лодку, а я не умею плавать!

Внезапно лодка ушла под воду вместе с Эйми.

Охваченный паникой мистер Уэнтуорт сбросил ботинки и прыгнул в воду. Вынырнув на поверхность, он увидел Эйми, молотящую по воде руками и ногами.

– Хватайтесь за лодку! Я сейчас помогу вам! – Адвокат поплыл к ней так быстро, как позволяла мокрая одежда. Когда он уже был рядом, Эйми снова скрылась под водой и вынырнула, хватаясь за него, отплевываясь и путаясь в лилиях. – Плывите к берегу, Эйми! – пропыхтел мистер Уэнтуорт. – Я держу вас – вы не утонете… – Ему пришлось толкать ее до самого причала. Когда они выбрались из пруда, он едва дышал. – Вы… в порядке?.. – с трудом вымолвил он.

– С вами все в порядке, Эйми? – отозвался эхом мужской голос.

– Да, – ответила девушка. Мистер Уэнтуорт обернулся, разинув рот. – Прямо позади него стояли двое мужчин. Он вздрогнул, но потом увидел, кто это.

– Квин, Дейкин. – Адвокат радостно выпрямился. – В лодке дыра… Эйми пытались утопить… Мне пришлось броситься в воду…

– Мы знаем, – кивнул Эллери. – Мы все видели.

– Вы… видели?

– Фактически, – сказал шеф Дейкин, – это была ловушка.

– Ловушка? – Адвокат недоуменно покачал головой. – Не понимаю.

Эллери сел на бревно и зажег сигарету.

– Вы определенно заслуживаете объяснений, мистер Уэнтуорт. Не так ли, Эйми?

Но Эйми ничего не сказала. Она сидела на причале, поджав ноги и выжимая светлые волосы.

– В четверг во второй половине дня, – снова заговорил Эллери, – Эйми объявила в гостиной, что не собирается отказаться от наследства из-за того, что ее запугивают. Признаюсь со стыдом: мне не приходило в голову, что несмертельная доза снотворного и ружейный выстрел далеко мимо цели были попытками не убить Эйми, а запугать ее, вынудив отказаться от состояния. Гипотеза оказалась неверной, но без нее я бы не пришел к правильному выводу.

– Может быть, вы знаете, о чем говорите, – сердито сказал адвокат, – но я нет.

– Мы считали само собой разумеющимся, что убийца Беллы Ливингстон собирался также убить Эйми, – продолжал Эллери, глядя на грациозные движения девушки. – Но предположим, это не так? Предположим, он только пытался представить все таким образом? Я понял, что, пока мы считаем Эйми потенциальной жертвой, мотив указывает на трех Ливингстонов – единственных людей, которые выигрывают от смерти Эйми. Но если в действительности Эйми не собирались убивать, то вся версия о вине Ливингстонов рассыпалась, и нам следовало пересмотреть дело с самого начала. Именно так я и поступил, мистер Уэнтуорт. Я вернулся к завещанию Беллы Ливингстон.

Эйми спокойно снимала платье. Под ним оказались купальный костюм и загорелая кожа. У адвоката отвисла челюсть.

– Мне сразу показалось, что завещание выглядит необычно, – странным тоном произнес Эллери. – Хотя в письменном столе старой Беллы в ее спальне были все сорта писчей бумаги, ее завещание было написано на тонком, почти прозрачном листе – настолько прозрачном, что его можно было использовать как кальку. Калька! Возможно ли, что старая леди написала новое завещание на обычной бумаге, но кто-то скалькировал его и заменил оригинал копией?

Эллери бросил сигарету в пруд.

– Теперь вы видите, мистер Уэнтуорт, как одна мысль приводила к другой. Зачем же было калькировать завещание Беллы? Очевидно, чтобы внести в него изменение. Разумеется, краткое и простое – сложное, требующее много новых слов, потребовало бы также изрядного опыта в подделках, а в этой истории такое крайне маловероятно.

О каком же простом изменении могла идти речь? Я вспомнил, что состояние миссис Ливингстон оценивалось в завещании приблизительно в миллион долларов. Что, если подлинным числом был не один, а четыре, семь или даже девять миллионов? При калькировании не составило бы труда удалить клинышек в цифре 4, горизонтальную черточку в цифре 7 или петлю в цифре 9. После этого эти цифры превратились бы в единицу, а многомиллионное состояние стало бы миллионным.

Это привело к знаменательному выводу, мистер Уэнтуорт. Кто мог осуществить подобное калькирование? Только тот, в чьем распоряжении новое завещание находилось с субботнего утра, когда Белла Ливингстон подписала его в присутствии свидетелей в его офисе, до второй половины вторника, когда после похорон он предъявил копию и выдал ее за оригинал. А кто бы выиграл от такого изменения? Как ни странно, только тот человек, в чьем распоряжении было новое завещание, который годами вел финансовые дела Беллы Ливингстон и был назначен распорядителем ее состояния.

Херберт Уэнтуорт съежился, как испуганная жаба.

– Вы совсем не похожи на вашего отца, Уэнтуорт, – сказал Эллери. – Из того, что я слышал о нем, он скорее отрубил бы себе правую руку, чем прикоснулся бы даже к пенни из доверенных ему денег. Но вы не смогли противостоять искушению, поднесенному вам на золотом блюдечке. В ваших руках было новое завещание с неизвестным содержанием. А если бы что-нибудь случилось с Беллой, то в ее старом доме остались бы трое живых подозреваемых. Поэтому вы проникли к ней в дом в три часа ночи с субботы на воскресенье, пробрались в ее спальню и задушили ее во сне, зная, что до вторника успеете скалькировать рукописное завещание и изменить написанную там цифру на единицу. Это давало вам возможность прикарманить разницу и замести следы.

– Только вам это не удалось, Херб, – сурово и печально заговорил шеф Дейкин. – По моей просьбе с вечера четверга над делом работали юристы из прокуратуры штата. Они уже раскопали достаточно, чтобы оценить состояние в четыре миллиона. Разумеется, мы забрали бумагу из суда по утверждению завещаний и передали ее экспертам. Отпечатки ваших пальцев обнаружены под скалькированными словами. – Старый шеф покачал головой. – А когда мы вчера получили судебный ордер и вскрыли ваш сейф, то нашли там оригинал нового завещания Беллы. Почему вы сохранили его, Херб? Очевидно, даже становясь мошенником, нелегко избавиться от привычек, приобретенных за годы честной жизни.

С мокрой одежды дрожащего адвоката падали капли.

Эйми отвернулась, глядя на пруд.

– И наконец, – снова заговорил Эллери, – эти два покушения на жизнь Эйми. Я знал, что вы убили Беллу, Уэнтуорт, но только предполагал, что вы отравили сок Эйми и стреляли в нее через чердачное окно, чтобы усилить подозрения против Ливингстонов. Если мое предположение было правильным, покушения были ложными. Вы не желали смерти Эйми – скорее вы бы постарались сохранить ей жизнь, так как если бы ее убили спустя несколько дней после гибели Беллы, расследование неизбежно повлекло бы за собой внимательное изучение скалькированного завещания. Поэтому я поручил Эйми разыграть сегодня утром сцену с утоплением, чтобы посмотреть на вашу реакцию. Ожидания меня не обманули – вы едва не утонули сами, стремясь спасти ее. Кстати, Эйми плавает как дельфин.

– Пожалуй, на этом дело закончено, Херб, – промолвил после паузы шеф Дейкин, – если не считать самой неприятной его части.

* * *

Они сидели молча, пока Херберт Уэнтуорт ковылял через лес, сопровождаемый комментариями птиц и топаньем ботинок Дейкина.

– Бедный мистер Уэнтуорт, – заговорила наконец Эйми.

– Бедный мистер Квин, – поправил Эллери. – Что я скажу этим троим в доме, Эйми? Им пришлось несладко.

– Думаю, они не станут протестовать, – сказала Эйми. – По крайней мере, когда я поговорю с ними. Понимаете, я подумала…

– Неужели опять? – с испугом прервал Эллери.

– Судите сами. Мне и без того нелегко будет потратить более четверти четырехмиллионного состояния. – Эйми оперлась ладонями о причал, подставив солнцу светловолосую голову. – Правда, сегодня прекрасный день?

Эллери посмотрел в ее карие глаза.

– Прекрасный, – согласился он.