Текст книги "Без преград [СИ]"

Автор книги: Елизавета Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

   Егор зарылся лицом в мои волосы, крепко обнимая подрагивающими руками. Чувствовала, как ему плохо, и сделать ничего не могла. Только замерла и продолжала слушать тишину в ожидании продолжения. Пусть выговориться. Порой это делать нужно, чтобы изнутри не разорвало. К последствиям может привести.

   – И я теперь обязан расплатиться за свои ошибки, – с болью сказал он. – Работал, чтобы жить, не транжиря нужные итак родительские деньги, и чтобы позволять маме покупать себе и отцу хорошие, нужные лекарства. Едва учебу не завалил, хорошо что работу приличную нашел под новый год десятого, как раз можно было и учиться, и работать без проблем. Охранником работал на складе продуктовом. И борьбой как раз в то время начал заниматься – после того, как меня полоснули ножом идиоты-грабители, и стукнули доской по голове. – Так спокойно сказал, будто случившееся ничего и не значило. А у меня мороз по коже пробежал и волосы вздыбились. – Зато подкаченный стал еще симпатичнее, разве нет? – насмешка. – И никто больше не называл хлюпиком, только самоубийцы и брошенные девушки. Хотя, нет, они меня больше обвиняли к голубизме. – Тут Егор уже смеялся в голос. – Ну, как бы, вроде все. Подробностей уже не вспомнить, да и не интересно это. Как ты сказала, обычная жизнь.

   – А что с твоим отцом? – тихо и осторожно спросила, когда усвоила услышанное.

   Парень застыл. И голос изменился, только теперь совсем ничего не выражал.

   – Отец после стресса начал пить по-черному, особенно когда мама в больнице с сердцем отлежалась. Совсем двинулся. Дошло до того, что вещи стал таскать. А я два года жил и ни-че-го не знал. Пока совсем хреново не стало. У него с органами проблемы начались. Дальше – хуже. Эпилепсия. Как раз когда она началась, мне и сообщили, что, оказывается, жизнь родителей не так радужна, как мама рассказывала. Приехал, а там... Мрак какой-то начался. В жизни только две цели, вина, уродом последним чувствовал. Да и сейчас. Свинья, ошибка которого стоила слишком дорого. Но зато скоро, я знаю, все закончится. – Егор немного повеселел. – Отцу сделают операцию, деньги скоро будут. И снова все хорошо станет.

   – Конечно, будет, – уверенно подтвердила. И даже не потому что должна так сказать, успокоить, а потому что верила. В Егора. Очень верила.

   Мы ведь так и заснули в обнимку, умудрившись устроиться так, что было уютно и комфортно. Сначала уснул Егорка. Черты разгладились, и лицо его сразу напомнило то, которое детское. Оказывается, у него уже морщины появились, и это огорчало. Твердо решила, что я буду теперь рядом, и постараюсь сделать все, чтобы из больше не появилось. Чтобы жизнь у него никогда не напоминала несколько лет из прошлого. И с этими мыслями благополучно уснула.

   Снилось... А ничего не снилось. Мне было так хорошо, что подпитка радужными снами не требовалась. Вот он, мой сон – теперь реальность. Губ коснулись теплые губы – как раз от этого и проснулась. И судя по легкому онемению, это длится довольно давно. Прикосновения осторожные, легкие, как будто бабочка крылом мазнула. Но порой срывались на напористые, быстро, впрочем, становясь осторожными и вороватыми. И я, еще не стряхнувшая остатки сна, млела и таяла.

   – А я знаю, ты не спишь, – со сквозившим смехом доверчиво сообщил он мне через какое-то время и отодвинулся.

   Приоткрыла глаза. Сидит рядом, упираясь локтями в матрас, улыбкой как маленькое солнышко. И мне сразу улыбаться захотелось.

   – Извращенец, – припечатала, зевнув. – Только они могут покушаться на спящих. Тебе не стыдно?

   Егорка, всеми силами сдерживающий смех, выгнул бровь и всем видом показал что, мол, о чем ты говоришь? Стыдно, мне?

   Обвила руками его шею, притянула к себе и... я хотела просто чмокнуть, но у Егора были другие планы. "Чмокание" переросло в основательно перетряхнувший поцелуй, которым мы оба немного увлеклись. И пробуждение затянулось надолго...

   – А теперь кофе в постель мне.

   Егор хитро прищурился, перемахнул через меня и плюхнулся на жалобно скрипнувшую кровать, заложил руки за голову с видом, что не сдвинется и на миллиметр. Сказал: "Не-а", и выложил список, что сам хочет не завтрак, который дожидается аж целый час. А разбудить не мог, я так сладко спала... подхалим. И ведь подействовало. Только зачем мне тогда мешать приставаниями, а? И чего тебе не лежалось... На самом деле я была нисколько не раздражена, а совсем наоборот. А завтрак... черт с ним... да?..

   Калитка у Кузнецовых ну очень скрипучая. Этот противный звук вклинился в наш мирок и разбил его, возвращая в суровую и наполненную зарождающейся паникой реальность.

   – Кто-то пришел, – помянув черта, произнес Егор в сторону распахнутой двери. Умница, как же хорошо, что он ее открыл!

   – Шухер?

   – Он самый.

   И мы бросились в разные стороны: я в дальнюю комнату, к зеркалу, с чего-то только сейчас вспомнив о шевелюре. Ужаснулась отразившемуся "чуду" и принялась ожесточенно приводить волосы в порядок, стирая откровенные намеки на бурную ночь, которой и не было. А Егор, бурча что-то и восклицая, переворачивал вверх дном другую комнату в поисках исчезнувшей футболки. А когда он успел ее снять и не без моей ли помощи?..

   В итоге, когда послышались шаги уже на веранде, парень метнулся ко входу так, как и был, а я застыла по стойке смирно неподалеку, за его спиной, замершая от страха. А ведь я уже успела напридумывать, кто может к нам заявиться, и каждый вариант нравился все меньше и меньше.

   Но гостьей оказалась та, кого мы явно не ожидали увидеть.

   – Бабу-у-ля! Вот так сюрприз! – раскинул руки Егор, загораживая пожилой, статной женщине в сарафане дорогу. Но я успела ее увидеть и сразу узнала. Еще бы, да она же сначала меня воспитывала, а потом... снова, но только уже вместе с Егорушкой.

   Но номер не прокатил, женщина указательным пальцем похлопала внучка по локтю, непрозрачно намекая сдвинуться, и вплыла в комнату, показываясь во всей красе. А ведь она почти не изменилась, все такая же... коленкотрясущая.

   – Не то слово, внучек. Застать тебя на даче тот еще сюрприз. Доброе утро, Вероника.

   – Доброе, Клавдия Анатольевна. Давно не виделись, – пискнула, сжимаясь под ее взглядом. Суровая женщина. Была и есть.

   Бабуля Егора демонстративно, как мне показалось, медленно окинула взглядом бардак, выгнув бровь когда остановилась на разворошенной кровати, а мои тихо плясали, в груди разрослось предчувствие большого выговора. Как и раньше.

   – Давненько, – степенно кивнула она и неожиданно смягчилась. – Ну иди, что ли, ко мне. Хоть обниму пропажу.

   Это, конечно, неожиданно, но в объятия ее упала. Все же я люблю ее, и считаю семьей, как и всех из Кузнецовых. И искренне рада была ее видеть... но была бы еще рада, если бы мы встретились не в этом мест и не в это время, но это уже так, мелочи.

   – Чаю будете? – улыбнулась, когда осторожно освободилась из объятий. Клавдия Анатольевна классический представитель женской половины Кузнецовых: плотная, маленькая – и сильная. Еще немного и у меня бы точно что-то хрустнуло.

   – Буду, – согласилась она, подумав. Единственный взгляд – и внучок подорвался к столу, прибираться, поняв все сразу. Тренированный... – И воды ставь побольше! – мне вдогонку. – Скоро еще приедут.

   Крышка чайника выскользнула из пальцев. Несколько шагов назад.

   – Кто? – хрипло спросил Егор. Он застыл, а в глазах – подозрение. У меня же страх. Женщина посмотрела на нас по очереди, и так проницательно, будто видела насквозь. И прекрасно все понимала. И я понимала... что-то будет. Не зря нам обоим казалось, не зря так вчера спешили.

   – Конь в пальто, – передразнила женщина. – Тот, с кем ты должна быть рядом. – Узловатый палец указал на меня. И у меня ноги подкосились.

   Дима... А я ведь вчера о нем совсем забыла. Зато он обо мне – нет.

   Егор подскочил, поддержал, обхватив талию, и стало чуть легче.

   – Бабуля, зачем?!

   Она очень не любила, когда повышают голос. И это не изменилось.

   – Потому что мелок ты еще разбивать семьи, пусть и будущие, – рявкнула бабушка, кипятясь на глазах.

   – Это тебя не касается! – грубо ответил Егор, закрывая меня плечом.

   – А ну! Не груби бабушке! То же мне, вырос, значит можно орать на старших? Отца на тебя нет!

   Парень после этих слов рвано выдохнул, и я, уже более-менее пришедшая в себя, поняла, что пора вмешаться. Иначе будет большой бум.

   – Все, хватит! Пожалуйста. – Добавила, заметив, как совсем потемнели глаза Клавдии Анатольевны. – А ты, Егор, чего застыл? Собирайся! – ткнула его в плечо, и Егор ожил. И мы снова судорожно заметались. На этот раз, уже обувшиеся, искали содержимое моей опрокинутой сумки. Ч-черт!

   – Лучше бы вы не бежали, партизаны. Хуже же будет, когда найдут. А вас найдут, – довольно спокойно и почти миролюбиво заметила стоящая на прежнем месте женщина. Она почему-то не спешила нас останавливать, а просто наблюдала. С интересом таким. За что на некоторое время я ее возненавидела. Это было больше бессознательное. Ненависть за то, что она разрушила наш маленький рай.

   – Откуда у тебя вообще номер этого уродца? – На этот раз женщина на Егорову злость никак не среагировала.

   – Подруга добрая сообщила многое о своем внучке.

   Егор в полголоса высказал все, что он думает о доброте этой подруги. Тронула его за руку. Главное кошелек и документы, остальное пусть валяется. Уходим. Он понятливо кивнул, и мы метнулись к двери. Только нам дорогу заступили, как Егор ей недавно.

   – А ты, Вероника, лучше бы перестала метаться и выбрала уже.

   – Я выбрала, – не думая, ответила, сжимая руку Егора. И в ответе была уверена на сто процентов. Новая серия оценивающих взглядов. И... она отошла, чем удивила. Это разве не она была так воинственно настроена совсем недавно?

   – Ладно, бежите, – почти добродушно. – Ох, дуралеи выросли... откуда я знала, что у вас такая любовь неожиданная будет?

   Егорка с улыбкой пробормотал что-то вроде спасибо и дернул за собой. Нам надо спешить.

   Комья жирной грязи летели из-под подошв, ноги оскальзывались, и если бы друг друга не держали, точно бы свалились. Но мы не имели право на ошибку. В голове предчувствие орало: "Быстрее, ну же! Сейчас что-то произойдет!"

   ... Если бы мы закончили собираться чуть раньше... если бы наплевали на все, не стали разговаривать и бежали бы сразу...

   Притормозившая черная хонда не дала выйти из калитки. Егор застыл, сразу же оглядываясь и прикидывая, как можно еще проникнуть на улицу. А я вот смотрела как вылезает Дима. Помятый, хмурый. Если бы я только не стормозила, когда меня настойчиво тянули за руку...

   Дима быстро подошел. На меня посмотрел вскользь, а вот на Егоре акцентировал все внимание. Егор ответил не менее воинственно, тайком задвигая меня за свою спину. Что сопроводилось пренебрежительной, холодной усмешкой Димы. Ставшего за всего день таким чужим...

   – То, что ты потрахался с моей невестой, ничего не меняет, щенок.

   – Дима! – воскликнула. Твою мать, да как он...

   – А ты иди сюда, гулена, – жесткий взгляд. – Быстро! – ткнул он указательным пальцем перед собой.

   Меня еще дальше задвинули за спину.

   – Закрой пасть, – посоветовал Егор. Такие нотки появляются, только когда он доходит до бешенства. – Будешь орать на свою мамочку. Вероника не куда не поедет.

   – Будешь еще условия мне ставить?

   – Имею полное право, урод.

   Нехорошая ухмылка. Выпад, который увидела, но не успела предупредить – и кулак Димы впечатался в солнечное сплетение Егора. И они сцепились. Я оцепенела от ужаса, широко раскрытыми глазами наблюдая за дракой. Оцепенела, потому что жутко испугалась за Егора. Они месили друг друга со знанием дела, никто не брал верх. Пока... Все же не зря Диму за глаза называют сволочью и подлецом. Подсечка, размашистый удар по животу.

   – Егор!!! – заорала, подскакивая, закрывая скрючившегося на земле от новых ударов. – Хватит, прекрати немедленно!!

   А он ведь почти и меня ударил. "Ненавижу", – передала взглядом. А он... он... он посмотрел так, что ненавидеть я стала уже себя. Ощущая последней тварью.

   Дима грубо вздернул меня за локоть.

   – Пошли.

   А я все еще находилось под впечатлением его взгляда, и только из-за этого Диме удалось усадить меня в машину. Безвольную дуру... которая слишком поздно очнулась и начала бушевать. А ведь прекрасно понимала – что теперь изменишь? Двери заблокированы, попыталась помешать водить – он рявкнул, обозвал истеричкой и посоветовал сидеть спокойно, если я не хочу покончить жизнь самоубийством. Стрелка на спидометре перевали шкалу "сто". И я скрючилась на заднем сидении, схватилась за голову и прикладывала всю силу воли, чтобы не разреветься позорно.

   Почему все закончилось именно так?!

   И я знаю, почему. Сама виновата, только я. Нашла бы время объяснить все раньше, а не сбегать, потеряв голову, забыв обо всем – все сложилось иначе...

   Домой... в дом Димы возвращаться не хотелось, но сам хозяин меня не спрашивал. Схватил в охапку, занес и бросил в "мою" комнату, заперев на ключ дверь прямо перед носом. И стучи, не стучи, умоляй, упрашивай – все равно. Дверь оставалось глуха так же, как и стоящий за ней.

   – Это глупо, Ника, – гнул он свое. – Прекрати ломать все, что мы так долго строили. Я могу дать тебе все, что ты захочешь. Я могу подарить тебе любую мечту. А что может этот малолетка? Посиди и подумай. Завтра еще раз поговорим, и надеюсь, ты будешь более вменяема.

   Я бы могла его послать, как и хотела, очень, но... Сползла на пол и все же разревелась. Не имею на это право. Но и он не имеет права меня закрывать тут! Только что я могу поделать? Только сидеть... и подбирать слова для завтрашнего разговора. Не смотря на все, что он мне дал, я буду оставаться неблагодарной гадиной, уже сделавшей выбор. Я не смогу остаться, даже если бы и захотела.

   Ночь выдалась глупой и бессонной. Вернее, она все еще продолжалась, окутывая комнату в полумрак, разгоняемый только слабым желтым светом ночника. А я все так же, как и прошедшие часы, тупо разглядывала беленый потолок в отстраненном желании найти в нем хоть одну трещинку. А больше заниматься было нечем. Круги, овалы и квадраты вокруг кровати уже нарезала, успела и попытаться достучаться до дурака, который меня тут запер, прикинуть вариант уйти самой и отбросить его – и куда пойду? Обдумать происходящее, понять если не все, то многое и сделать выводы.

   Егора больше рядом не было. А без него наш хаотичный и прекрасный мирок не хотел существовать. Остались только я и реальность, безрадостная и суровая как никогда. А я все равно продолжала ощущать себя старушкой у разбитого корыта... счастливой такой старушкой, сбросившей серое одеяние, а заодно и несколько десятков лет, доставшей платье-мини и топор, и принявшейся долбить золотое корыто на пару с радостным Егорушкой. Который до этого, с моего великодушного разрешения, подорвал дворец и скинул в море золотую рыбку. А когда мы закончили с этим делом, пустились в пляс навстречу свободе... Я ведь действительно, как только все поняла, начала дышать свободно, впервые за столько лет. Могла делать то, что хочу, не оглядываться ни на что, не следить за словами... не ощущать так сильно жгущее чувство вины и обязанности.

   За этот вечер и часть ночи успела много что вспомнить. Наше с Димой первое знакомство, первое свидание через несколько недель, разговоры, обещания, те непередаваемые ощущение, когда тебя любят, когда ты и только ты нужен, когда ради тебя сделаю что угодно, стоит только попросить. А я редко просила. Потому что всегда после этого не могла отделаться от тяжелого ощущения неправильности, вины и желания обязательно отблагодарить. Хоть чем-то. Дать столько же, сколько давал мне он. Я – обязана была. Совесть мучала. И постоянно одна и та же мысль: "Он столько мне дает... а я? Что я могу дать взамен?" Не любила, никак не могла, но Дима мне всегда бы глубоко симпатичен. С ним... спокойно, хорошо и уютно. И мне этого было более чем достаточно. До определенного момента. С Егором все по-другому. Безумие, одержимость, невыносимая тяга, растущая с каждым прикосновением. И все равно, что творится вокруг, с собой, главное чтобы был рядом. Все отдать, лишь бы быть рядом, смотреть на его улыбку, тонуть в глазах, ощущать его тепло.

   Тоскливый вздох и шорох покрывала, в которое завернулась с головой. Время тащилось как старая, больная и хромая черепаха. Невозможно подогнать, и приходится смирно переживать тянущиеся резиной минуты. И я ведь уже смирилась, закутавшись поплотнее в поисках тепла, закрыла глаза. А когда прикрываешь веки, всегда слух обостряется. Так что короткий звяк расслышала сразу и принялась оглядываться. Еще раз – и я уже вскочила, закружила по комнате, непонимающе нахмурившись. Еще – и тут я безошибочно направилась к окну. Человек такое существо, которое любит срываться на других. Вот и я сейчас собиралась заняться этим нехорошим делом.

   Ну, если это Пашка Конь, я же ему...

   Поселок давно спал, плотно окутанный пеленой ночи. Звезды, маленькие золотистые точки, щедро рассыпались на небе, но их света все равно было очень мало. Так что глаза сразу же остановились на единственном на много километров вокруг источнике света. Определенно мужская фигура. Смертник не спешил с моим появлением давать деру, стоял как и раньше. Набрала побольше воздуха в легкие и... подавилась им, едва не сев.

   – Ты... – возопила, округлив глаза, и на меня тут же шикнули. Егор сделал несколько раз руками знак "стоп", который различила только по мелькающему фонарю. Продолжала я уже на несколько тонов ниже, по пояс высунувшись из окошка. – Ты что тут? Как тут?

   Получилось очень информативно. Мысли путались, глаза постоянно скашивались на угол дома, за которым находилась будка с охранниками. Мне очень не хотелось, чтобы Ваня и Петр пришли суда и заломали этого дурака, которого так безумно рада видеть.

   А Егор все улыбался, что смотрелось несколько жутковато. Специально под подбородок фонарик засунул, да?!

   Фонарик подергался влево-вправо – это Егор помахал мне, а после этого направил его свет на невест откуда возникшую большую тетрадку.

   "Привет, Рапунцель, твой принц пришел" – написано было ярко-красным маркером. Парень перевернул лист.

   "Спустишь свои косы?"

   "Косы можно навязать из простыней и пододеяльников" – словно угадав мои мысли, последовал следующий ответ.

   "И еще"

   "Возьми документы и поменьше одежки"

   "Все же я принц, а не"

   "Носильщик 0=)"

   Тихо прыснула, но быстро стала серьезной. Покрутила пальцем у виска, показывая свое отношение к этой более чем безумной и детской идее. Слукавила. На самом деле я была так счастлива, что не описать никакими словами, и голова шла кругом – да я, с самого начала, как только глянула на него, была готова сразу же выпрыгнуть к нему навстречу. При условии, конечно, что меня словят – все-таки третий этаж.

   Егорка со все той же улыбкой помотал головой, вытащил маркер и быстро застрочил по листу, после мне его продемонстрировав с подсветкой.

   "И я не сошел с ума"

   "Давай же, быстрее спускайся"

   "Я соскучился"

   Сердце едва не вырвалось и не нырнуло вниз. Я глупо улыбнулась, чувствуя, что вот-вот разорвусь от счастья и нежности, и... понятное дело, что я сделала. Пусть дурочка, которая порой ну совсем не выглядит на свой возраст. Когда Егор рядом, наш мир снова возвращается, а значит, мне все равно, что думают окружающие и что там в другом мире происходит. Я хочу быть с ним рядом. Я буду рядом.

   Мозг работал четко и быстро, контролируя каждое действие, руки собирали все нужное в откопанную по старой памяти сумку. И когда проходила мимо окна, хоть один глазком, а выглядывала, проверяла, тут ли он. Тут... стоял и терпеливо ждал, пока я соберусь и свяжу постельное белье – закончила быстро, ведь опыт был. Когда-то мы так же из его комнаты выбирались на День Города.

   А кольцо я сняла и оставила на самом видном месте. Вместе с запиской, с одним коротким словом извинения. Больше мне сказать нечего.

   Егорушка быстро отвязал от конца импровизированного каната спущенную сумку, ее отставил в сторону, а сам не отошел. Вроде как ловить, если что, собирался. Только усмехнулась на это и легко спустилась на землю, но поймана все же была и совсем этому не сопротивлялась – сама повисла у Егорки на шее, тихо взвизгнув и чмокнув его в ухо. Куда дотянулась... И чуть не умерла от счастья, просто дотронувшись и ощутив его тепло.

   Егор с явно неохотой присел, поставив меня на землю, и убрал с шеи мои руки, с одной переплетя пальцы.

   – Пошли, – и потянул за собой.

   А Ванечка с Петром так и не заметили двух беглецов. Да даже если бы разговаривали в голос, все равно бы те ничего не расслышали сквозь ор футбольного комментатора. Самоуверенная мыслишка, но проверять ее как-то не хотелось. Рисковать совсем не хотелось.

   Высокий кирпичный забор преодолела с чужой помощью, а вниз, немного поерзав, спустилась по раскидистой, крепкой ветке, прислоненной к забору. Полетевшая следом сумка чуть не стукнула по макушке, за что перемахнувшего парня ткнула пальцем в живот, и неожиданно заслужила неуловимый поцелуй в щеку и просьбу не дразнить.

   Бег сквозь темноту дороги. Егор вел уверено, сворачивая без колебаний – и когда успел выучить дорогу? Вроде никогда не бывал в Наталино... Но факт остается фактом, парень завел нас за какие-то незнакомые в темноте кусты, скрывающие машину. Такси? Вымотанного вида усатый дядька очень оживился, когда следом за мной в пропахший "ёлочкой" салон залез и Егор.

   – Мужик, давай, трогай, – махнул парень рукой и мужик кивнул, принявшись медленно выводить авто на дорогу. Смотрел он назад, порой понимающе так хмыкая, может, даже наблюдая за нами. Со стороны мы как никогда напоминали влюбленных голубков: сидели, соприкасаясь боками, не сводя друг с друга глаз. Егор положил ладони на мои щеки... и надавил на них, делая из моего лица рож... ицу забавную. Для него. Я круглю глаза, а он смеется. И ради этого смеха я могу потерпеть. Ладони перекочевали на шею, приподняли лицо. Мой Егорушка прислонился лбом к моему лбу и улыбнулся шире. Смех затаился в глубине родных глаз, искрился золотистыми вспышками, и невольно вспомнились россыпь далеких звезд. Сегодня они особенно ярки и завораживающи... Только чем дольше смотрю, тем больше сомневаюсь – а кто, звезды или все же Егоркины глаза?

   – Наконец-то ты рядом.

   – Угу, – прошелестела, обнимая его.

   Остаток дороги пролетел для нас совершенно незаметно. Растаяло, смазалось такое понятие, как время. И этому никак нельзя было радоваться. Как, если показалось что я только-только, буквально секунду назад, обняла Егора, жадно прижалась к его губам, ловя рваный выдох, и... на следующую пришлось уже недовольно отстраняться из-за насмешливого замечания таксиста: "Приехали, голубки".

   – Егор? – тихо спросила парня, пока мы медленно шагали в сторону его подъезда. Ночь... уже настолько глубокая, что даже самые зазевавшиеся гуляки дома и видят десятый сон. И город тих, тихо играет древесными листьями, травой и прохладный ветер. Наши ступни едва слышно шуршат по остывающему асфальту. Ветер и мы боятся разрушить эту удивительную идиллию... И вот, в какой-то момент мы становимся его частью, и слышим дыхание спящего города.

   Глупости какие – сказала бы несколько недель назад. Сейчас... у меня будто глаза открылись шире. И стала видеть то, что не видела раньше. Это... странно. Это прекрасно.

   – М-м-м? – Егор ткнулся губами в мой висок, и я кожей ощутила как он улыбается. Да и я улыбалась, широко и самозабвенно, сжимая его широкую, шершавую ладонь. Или скорее наоборот.

   – А что было после того, как я уехала?

   – В принципе, ничего интересного. Ну, отклеил... лицо от грязи, впервые в жизни повысил голос на бабульку и укатил в город, разбираться уже с другими, неожиданно появившимися проблемами, – скомкано ответил парень, явно не желая открывать всю правду. Он придержал дверь, чтобы я прошмыгнула внутрь, под его рукой... хохоча, потому что его губы словили кончик моего уха, а чуть позже уже меня всю, приподнимая над полом и шепча сводящим с ума голосом глупости. И как мы добрались от первого этажа до шестого как-то смазалось, не запомнилось... Егор всеми силами пытался меня отвлечь, и это напрягало. Настолько, что собрала силы и, сдвинув брови, зажала его у стены.

   – Что случилось?

   Егор вздохнул и наградил укоряющим взглядом. Не помогло. И пришлось ему сознаваться

   – Немного поссорился с родителями. Но все хорошо, не волнуйся. – Он сгреб меня в охапку и выдохнул. – Теперь точно все будет хорошо. Я все исправил. И я – самый счастливый человек на земле.

   Я не знала, поняла ли все правильно. Но... сейчас для меня было главное, что ему просто хорошо. И что все наладилось и в моей жизни тоже.

   В голову лезут сотни мыслей, но не хочу совершенно их замечать. Гоню прочь. Пусть так нельзя, но я просто хочу побыть счастливой, и ни о чем не задумываться, хоть и надо.

   Подойдя к Егоровой двери, уловила звук работающего телевизора, голоса... и застыла, наотрез отказавшись идти дальше.

   – Ведь ты из-за меня с ними повздорил?

   – Разве это важно? – вопросом на вопрос ответил напрягшийся парень, тоже остановившись и не выпуская мою руку. Высвободилась и шутливо толкнула его в грудь, чтобы шел уже.

   – Имеет. Для меня, – пояснила. – Так что иди сам и возвращайся побыстрее, хорошо?

   Он помялся, раздираясь противоречиями, но все же скрылся за дверью, оставив меня куковать на как-то похолодевшей лестничной площадке.

   Обостренный тишиной слух старался уловить обрывок разговора... крика – а вдруг? Но было тихо, а это еще подозрительнее и немного страшнее. Родители Егора знали, что мы собрались делать – Огурец сам рассказал им. Или поставил перед фактом? А как они отреагировали... позже стало понятно. Они поругались. Но все же тетя Женя согласилась снова отпустить своего сына. Что бы он не говорил, как бы не уверял, что он самостоятелен, и уже никто не имеет право указывать как жить, от мамы Егора многое зависело. И она могла его остановить. Способов было много. Дверь хлопнула, но спокойно, а не передавая раздражения одного из своих хозяев. И показался полностью укомплектованный парень наперевес с сумкой. И даже кажется причесанный.

   – А мне запретил брать много, – возмущенно буркнула, указывая на баулу.

   – Это потому что ты – женщина, и набрала бы всякой дряни. А я взял только самое необходимое. – Дальнейшее бульканье с моей стороны было прервано долгим поцелуем. Нашел, стервец, действенный способ меня успокоить? Ответом были наглые темные глаза. – Ну, поехали?

   Я люблю Балаково, всей душой. Здесь все пропитано ароматом моего неповторимого, счастливого детства, воспоминания впитались в стены домов, кору деревьев – только глянешь и сразу столько вспоминаешь, что было погребено под ворохом новых впечатлений! Лента Волги и насыщенный запах воды в прогретом воздухе, темное небо, огни города и пролетающих машин – смех, брызги радужного счастья и почему-то вкус именно тающего в руках персикового мороженного... Сердце сжалось, когда я наблюдала, как мой родной город все быстрее проносится мимо, микрорайон за микрорайоном. Быстро и так мучительно медленно. Город красовался напоследок, мигал огнями вслед несущемуся поезду, а я наблюдала за этим через мутное окошко в коридоре. Лоб прижат к холодному стеклу, но только для того, чтобы остальным, все еще не разошедшимся людям, не было видно моих слез.

   Я правда слишком его люблю. Успела забыть, пока была вдали, но побывав в нем еще раз... снова плачу, как и в прошлый раз, восемь лет назад. Все как... Нет, не все. Теплые руки обвили талию, прижимая назад.

   – Все хорошо? – Егор быстро заметил мое состояние, смахнул большим пальцем слезы, коснулся уголка губ. – Не плачь, Кеша, – насмешливо, пусть и нежно. И уверено. – Мы сюда вернемся. Обязательно. И тогда нам уже никто не помешает.

   – Вернемся... – задумчиво попробовала это слово на вкус. Сейчас такое казалось нереальным. Дима, родители Егора, явно теперь меня не одобряющие, и я их прекрасно понимаю – как жить спокойно с таким отношением? Любимый город перестанет казаться радужным. Никакой жизни нормальной не будет. Мы оба это понимали. И поэтому уезжали.

   Он сам решил все, и поставил перед фактом, не сомневаясь, что я одобрю очередную сумасбродную идею. Уехать... в ту же ночь моего побега. Вот для чего нужен был паспорт, вещи, та его сумка. Я не потеряла голову, нет. Но внутри нее явно что-то изменилось, и я стала несколько неадекватной. Перестала продумывать жизнь наперед, просто жила одним днем. Это плохо, но кто бы знал, как я теперь боялась смотреть в будущее. Наверное, от того, что и теперь слабо верила, что у нас оно есть. Таких... непохожих, влюбленных друг в друга по уши и малец пришибленных, как пыльным мешком, этой любовью. Я боялась, что все скоро пройдет... И наплевав на все, согласилась. Решила, будь что будет через несколько дней, недель. Если сейчас откажусь – буду жалеть очень долго. Так что лучше жалеть о том, что произошло, чем о упущенной возможности?

   Куда направиться? Егор предложил Питер, но я не была так самонадеянна, чтобы начинать новую жизнь в таком большом городе, без всяких опор, и предложила пока остановиться у своих родителей. Там хотя бы у меня есть квартира, шанс попасть на старую работу в одной конторке. Не знаю, почему так решительно настроенный парень легко мне уступил.

   Мы в то ранее утро, которое дождались в жестких креслах зала ожидания, здорово перетряхнули еще сонный персонал. Середина последнего месяца лета, многие укатывали домой или на отдых, к морю. При первой просьбе билетов на тот же день не оказалось, ни плацкартных, ни купейных. Егор довел бедных кассиров чуть ли не до нервного срыва, причем всех сразу, деловито отодвинув меня за спину и посоветовав: "Не дергаться". И они послали его... к какому-то начальнику. С ним Егор и пропадал с час где-то, в течении которых столько раз покушалась на ногти, нервничая в ожидании от неизвестности. Но он появился, сияющий, с какой-то бумажкой, и через какое-то время хвастливо помахивал розоватыми прямоугольниками билетов. Я так и не поняла, как он умудрился выпросить бронь, предназначенную для служащих самой железной дороги. Пусть раза и получил их в два дороже. Но сказал, что пока можно не жалеть денег, пока они есть... И вот теперь мы в поезде, уже как полчаса. Последние дома старой части города позади, перед окнами железные полотна, за которыми располагается ГЭС. А я смотрю на них и тишком реву.