Текст книги "Без преград [СИ]"

Автор книги: Елизавета Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

   Нацепила слабую улыбку и поздоровалась. Эхом откликнулся и Егор, которого остановившаяся тетка окинула придирчивым взглядом. Через пару секунд ахнула, приложив ладони к раскрасневшимся щекам.

   – И мелкий Кузнецовых, Егорушка! Как вымахал, настоящим женихом стал.

   Огурец к комплименту отнесся благосклонно, то есть никак – рожа как была, так и оставалась непрошибаемой.

   Теперь нас обоих окинули взглядом, и он мне очень не понравился.

   – Так и знала, что у вас так и будет.

   Мы с Егором переглянулись, одинаково не понимая, что тетка Люба имела в виду. Первой поняла я, и отошла от друга.

   – Нет, ничего подобного! – я даже выдавила улыбку. Но когда выражение лица тетки изменилось на какое-то хищное, поняла что глупо поступила. Теперь точно знаю, какую весть разнесет по поселку главная сплетница Яра.

   Не знаю, понял ли это Егор, а может, тоже питал к этой женщине не самые теплые чувства – он снова сжал мою руку и несильно тянул за собой, все дальше отодвигаясь в сторону остановки.

   Толстые пальцы вцепились в локоть, а темные глаза жадно заглянули в лицо.

   – Ох, красавица... Вернулась, поди? А знаешь ты, что бабуля твоя, подружка моя милая, померла? Три года уже как назад. Зачахла, бедная, быстро. Вот как вы уехали, бросили ее со всей немалой скотинкой одну-одинешеньку, так и начала хворать. Сначала ногу сломала, так и не съездила в город, к докторам, осталась хромать. А сама знаешь, сил у нас мало, да еще огород у нее был – от заката до рассвета все там спину прогибала. И болела, болела, пока совсем не слегла. Да приговаривала все, не слушала нас, умных людей, что, мол, вы вернетесь к ней, скоро. А вы все не ехали. Верила она в вас, только зря. Кому мы, старые и дряхлые, нужны? Пользы от нас никакой, пенсия копеечная. Бросаете. Уезжаете. Забываете, как мы ночами не спали, все вас растили, для того, чтобы было кому стакан воды подать в старости. А шиш от вас, молодых, стакан и забота. Глядишь, если бы и совесть проснулась у вас, молодых Добролюбовых, и осталась жива моя соседушка. До сих пор бы песни со мной пела, ножки прогуливала... Вот зачем ты вернулась, а? Хочешь ее дом себе захапать? Так вот тебе, – пальцы скрутились в кукиш, а лицо тетки перекосилось от злобы. – Не заслужила, воровка! Бросила, так теперь и мотай отсюдова! И чтоб духу больше не было, иначе Ваньку-лесоруба позову, так он и тебе, и хахалю твоему быстро все объяснит.

   А вообще, мы за ней приглядывали последние месяца. Горшок таскали. По справедливости и деньгой нужно отплатить. Слышишь, Добролюбова? Мы напрягались, и что? Зазря?

   Опять стало плохо. Этот запах, навоза и пота, забивал ноздри и вызывал тошноту. Пыталась вырвать руку, но получалась слабо. Каждое слово словно все глубже вбивало в землю, било по самому больному.

   Все не так...Совсем не так!

   Егор, в отличие от меня, без труда расцепил чужие пальцы и дернул меня к себе ближе, пряча за спину.

   – Извините, теть Люб, но нам пора. Времени нет с вами болтать о глупостях, у нас есть дела и важнее.

   Не слушая окликов, оскорблений он целенаправленно тащил меня вперед, до самого автобуса, подошедшего так вовремя. Толкнул к выходу, а сам развернулся к тетке. И зачем она только за нами потащилась? Что ей еще надо?

   Его голос перекрыл визгливый фальцет тетки. Снова повторив как мы заняты, запрыгнул внутрь и шумно уселся рядом. Автобус будто ждал этого, затрясся и тронулся с места. Я старательно смотрела в окно, моргая и пытаясь дышать ровно, спокойно. Но не помогало. Да еще и этот внимательный взгляд Огурца! Ох, сказала я бы ему, много чего, но не могла. Казалось, только рот открою – и все.

   В какой-то момент ладонь Егора приблизила мою голову к груди, успокаивающе провела по волосам.

   – Все хорошо, Ник. Можно. Как и всегда.

   Зря он это сказал. Сам уже скоро понял – до города сидел с выражением великомученика, позволяя мочить рубашку и выслушивая судорожные всхлипы. Даже шептал что-то успокаивающее, снова гладил по голове, спине...

   Кто бы знал, что когда-нибудь, в поисках участия, силы, защиты, я найду это все у Егора, того мелкого, слишком позврослевшего мальчишки. И не увижу в этом ничего необычного.

   Хоть один плюс в произошедшем: мы приблизились друг к другу еще на несколько шагов. И отношение Егора изменилось. Долгое время он выглядел вымотанным, пожеванным, откликался вяло, больше молчал и наблюдал за мной, но быстро взбодрился. Никак воздуха родного, не пыльного, атомного глотнул. Прямо расцвел. И уже скоро я больше молчала, удивленно наблюдая за оживившимся Огурцом, твердо решившим... решившим прогнать мое плохое настроение. Накатило ощущение дежавю. Такое было не раз, и не два. Егор вел себя так после того, как я страдала от неразделенной или несчастной любви. И ведь помогало, как тогда, так и теперь.

   Я словно окунулась в прошлое. Будто и не было прошедших лет. Мы снова дети, которые могут ребячиться, вести себя глупо и нелепо сколько захотят. И чхать на окружающих. Боже, как же я была счастлива! Наверное, Огурец и не подозревал об этом. Может, и не ощущал ничего подобного. Но он улыбался, а это искупляло многое.

   Впервые я хотела чтобы время остановилось, вот сейчас, чтобы были бесконечный закат, раскрасивший небо в ярко-рыжий, и Егор, за которого можно цепляться сколько влезет, и не встретить кисляка на его морде. И смех его чтобы всегда звенел в воздухе.

   Но время останавливаться не желало, а наоборот – пролетело незаметное. Вот уже темнота, тусклые фонари едва разгоняют ее, кроны деревьев колышет легкий ветерок, и тени на асфальте и стенах все причудливее. К груди прижимается тяжеленный арбуз, который мы перекупили у несколько перепуганного напором дядечки, который спокойно шел мимо. Пыхчу, но несу сама, наотрез отказалась отдавать, ссылаясь на давнюю страсть Огурца. Ведь вижу, он и арбузы до сих пор обожает. Наша общая страсть. Подначиваю друга, смеюсь над его выражением и наслаждаюсь приближающейся ночью, прохладой, которую никогда особо не любила. Вот странность.

   Димка, задержавшийся на работе и поэтому звонивший, как только узнал что я загуляла, чуть не наорал, буквально приказал дойти до Колоса в шестом микрорайоне, куда мы с Огурчиком и направились. Он наотрез отказался оставлять меня одну, дурак, туда же. Что со мной сделается в родне вылетел из своей синей "бэхи" и едва с кулаками не накинулся на Егора. А тот – на него. Тоже, видно, ничего не поняв. Идиоты. А я как раз между ними, обнимаюсь с арбузом. Так... На всякий случай, вручаю ягоду-переросток Диме, чтобы руки его занять и начитаю объяснять, медленно, как ребенку.

   – Дим? Ты чего? Это Егор, мой старый друг. Егор, обернулась к Огурцу и показала рукой на своего парня, – это Дима.

   Огурец хмыкнул, но делать вид что ему хоть чуточку приятно это знакомство, не стал. Вообще сделал какой-то откровенно сволочной вид. Нарывался.

   Вздохнула. Вот пойти его теперь.

   – Что-то он мало похож на мальчишку. – Димка вернул ему неприязненный взгляд. -Пошли.

   Еще раз тяжко вздохнула вслед удаляющемуся Димке. И какая муха его на работе укусила?

   Огурец напряженно наблюдал за "бэхой" и ее хозяином. Ну и лицо...

   Быстро обняла его за пояс, не удержалась.

   – Прости его, ладно? Просто не понял... – Подняла голову и требовательно посмотрела. – Ведь мы встретимся еще? Завтра?

   Он, прикрыв глаза, покачал головой.

   Асфальт под ногами резко вильнул в сторону.

   – Не встретимся? – испуганно. Я уже начала перебирать в голове события вечера, пытаясь понять, где напортачила... и заслужила ощутимый щелбан в лоб. За что-о?

   – Не завтра, – улыбался Егор. – Через неделю, Ник, обязательно. Я зря... ты, оказывается, совсем не изменилась. – Он оттолкнул меня и мотнул головой. – Иди, твой цербер ждет.

   Названный цербером действительно едва руль не грыз и порывался пойти отбивать меня силой. Вовремя вернулась. Мой мрачный вроде как успокоился, но погнал так что зубы клацали на особо высокий кочках. Он что, машину решил угробить так оригинально?

   – Ди-им?

   – Что? – напряженно.

   – Перестань дуться. Я знаю, о чем ты подумал, и сразу говорю – это все глупости. Правда. Сам подумай, какая романтика между мной и им? Мало того, что я Егора в пеленках видела и отношусь к нему как сестра, да и мать порой, так еще и разница в возрасте. Пять лет, Дим! Он же еще ребенок, а я... не совсем. Но старше же.

   Вместо того, чтобы расслабиться, он еще больше нахмурился.

   – Вероник, он уже давно не ребенок, а нормальный мужик. И потребности у него... В общем, я не хочу, чтобы ты с ним часто виделась.

   – Димка! – возмутилась. Это что еще за новости. Но прикусила язык, поймав встревоженный и умоляющий взгляд.

   – Пожалуйста.

   Посмотрела на своего полосатого соседа. Как же с этими мужиками порой сложно...

***

   Дни на родине текли своим чередом. Насыщенные, яркие, полные эмоций и впечатлений настолько, что ночью приходилось заседать на одном из балконов с книжкой страдая от бессонницы. Я отсидела положенное время у близких родственников, напилась чаю так, что видеть его не могу, про сладкое лучше не вспоминать. Нагулялась по знакомым местам, сделала все, о чем долгое время мечтала – и уложилась во всего четыре дня. Но все они как-то пролетели незаметно, особенно если оглядываться назад.

   Только намеченные планы полетели коту под хвост. Все это время я планировала провести с одним человеком, но он вдруг снова оказался недоступен. Мамка Огурца отделывалась нейтральными фразами, отец тоже недоступен, родственники опять же не в курсе. Полностью исчез с радаров, и это немало беспокоило, пусть я и улыбалась как всегда. А про себя, несколько часов в день точно, маялась одним разъединственным вопросом: "Где он?" Правда, напрочь забывала о существовании друга, когда вечерами гуляла с моим заботливым по просыпающемуся после жары городу. Мягкая темнота, теплый, как парное молоко, воздух, никакого намека ни на жару, ни на холод, любимый человек под боком и родной город – что может быть лучше?

   – Эй, Вероник? Але? Ты меня слышишь?

   Встрепенулась, поудобнее прижала трубку плечом и сноровисто перевернула золотистый блин.

   – Да-да. Прости, готовлю. – Вот что делает с людьми ничегонеделанье.

   – А-а... Так что, ты согласна? – нетерпеливо спросили на том конце провода.

   – Почему бы и нет? – не стала тянуть. Все равно скучно. Может, и растормошит меня встреча с бывшими одноклассниками.

   Вздох облегчения, а я закусила губу чтобы не рассмеяться.

   – Тогда до сегодняшнего вечера! Жду возле моего старого дома, в девять! – Добро возвестила Окса и отключилась. Видимо, спешит названивать остальным. Вечно активная, вечно спешащая – настоящий мини-энерджайзер. Как была, так и осталась. А у меня на этом деле уже пунктик выработался...

   Вечерний гардероб составили легкие штаны и свободный топ. Нет, была мысль блеснуть достатком, похвастаться, выгулять парадное платье, нацепить шпильки, обвешаться золотом... но подумала так, подумала, прикинула, сколько и где мы будет ходить-сидеть, плюнула на все и решила не страдать ради сомнительной красоты в ущерб удобству. Но подареное золотое колечко с изумрудом на правую руку все же одела.

   Маршрутка простояла в пробке, так что к назначенному времени не успела и пришла наверняка одной из последних. Узнали, почти сразу же. Недавний калейдоскоп с охами, причитаниями, радостными вскриками ну и просто привествиями повторился. Я разглядывала знакомых, знакомые тоже времени не теряли. От нашего класса человек десять было, и все изменились. Даже немного обидно, а я с тех времен толькоцвет волос поменяла. Зашуганный очкарик стал мужественным мачо-мэном с бронзовым загаром и грудным голосом, признанный красавец, в которого когда-то была беззаветно влюблена стал лох лохом, лопоухим и пучеглазым, некоторые остались прежними – обычными людьми, с которыми всем и всегда приятно общаться. А вот вдалике Машенька, наша первая крассавица, стоит, окруженная вниманиеми. Но больше не из-за ослепительной внешности... Как же хорошо, что и я не додумалась одеть платье. Бегло пробежавшись по лицам, быстро влилась в старый коллектив, узнала все насчет сегодняшней программы – и бордо отправилась вперед, по пути выслушивая болтовню своей старой приятельницы.

   Прогулка по городу, заседание в одной из кафешек – болтали друг с другом многие, но некоторые уже по дороге, сославшись на срочные дела, ушли, некоторые до сих пор сидят в уголу и молча сверлят остальных взглядами. Спрашивается, а зачем тогда пришли? В нашей группке, состоящей из бывшего девятого "а", "в" и "г", было очень оживленно. Смех, громкие разговоры и подколы, звон бокалов – и ведь почти каждый старался рассказать что-то из своей жизни, хвастануться и потом горделиво посматривать на реакцию остальных. Но было это настолько ненавязчиво, что не напрягало и вызывало больше смеха, ну или уважительного "о-о-о". Окса уже заметила и мое сокровище, и поинтересовалась насчет замужества, на что я просто загадочно улыбнулась. И еще раз, мелком, мазнула взглядом по кольцу. Что я могу сказать, если пока сама ничего точно не знаю?

   А часов в одиннадцать все разделились на три группы: уходящие, элита, решившая продолжить попойку в более дорогом ресторане, ну а более трезвые и активные ушли гулять. Я могла пойти со вторыми, но как только представила, что придется сидеть в том жеманноми откровенно скучном обществе – содрогнулась, обнялась с Оксой и Марининой, и принялась горлать песни по пути к парку. А там мы окуппировали детскую площадку и продолжили праздновать. К полуночи я уже неплохо ориентировалась в хитросплетениях чужих судеб, не путала истории любви больше чем половины присутствующих, и почти без запинки могла перечислить все любови Оксанки. А это уже что-то.

   – Представляешь, я позавчера кое-кого видела, – заговорщицким шепотом сообщила Окса, бросая по сторонам внимательные взгляды. Послушно склонилась на бок.– Кое-кого такого! – девушка что-то обрисовала в воздухе и мечтательно уставилась в пространство перед собой.

   – А поподробнее?

  – Да ты его знаешь, точно! Все носилась с ним вечно... как же его зовут... ну, мальчишку того? Мелкий такой был, тощий как палка, растрепанный и бледный.

   К этому описанию могли подходить сотни людей, но я отчего-то ляпнула:

   – Егор.

   – Точно, Егор! – сразу же встрепенулась Оксанка, прищелкнув пальцами. – Я его недавно видела! На улице случайно встретила и глазам не поверила. На лицо почти не изменился, но таким стал... таким... – Полустон – полувздох. – Такой мужчинка, а какие глаза...

   – А, да, я его видела тоже, – отзвалась несколько меланхолично. Серьезно раздумывала, прокручивая в голове образ Огурца, пыталась найти в нем "такого мужчинку". Пока выходило плохо, и получался не мачо, а просто паренек с потрясающе обаятельной улыбкой и необычными глазами.

   – Серьезно? И что? И как он тебе? – жадно впилась глазами приятельница.

   – Красавчик, – хохотнула. Но быстро замолчала, впав в задумчивость.Что, серьезно я считаю его красавчиком или это просто слова, чтобы Окса не съела?

   – Точно. Не ослепительный, но насколько же обаятельный! Не растерял с взрослением. Слу-ушай, и у вас с ним...

   – Еще одна. Да нет же!

   – Ладно, не кипятись, – поспешно вскинула руки Оксанка. – Я даже рада... Тогда он же был младенцем, дрыщом, а кто таким заинтересуется? Что он тогда мог? Разве что краснеть. А теперь... я по лицу все увидела. Напомни, он уже совершеннолетний?– скосила она глаза, а потом звучно шлепнула себя по лбу. – Чувствую себя старухой – уже начала интересоваться мальчиками! – Просвучало немного нервно. Я не менее нервно хохотнула, прогоняя страстное желание взять и ничего не говорить. Вообще ничего, касающее Егора. Внутренний собственник орал, не затыкаясь: "Мое!! Не дам!!" Что за дела?

   – Хм... я тебя разочарую. По закону, мы, прокуренные и пропитые тетки, не имеем права посягать на несовершеннолетнюю невинность.

   – Невинность, – заржала Окса, опасно размахивая банкой с пивом. – О да, на лицо он совершенная невинность. – Еще раз вспомнила Егора, безуспешно попыталась найти на его лице признаки испорченности и уставилась на приятельницу, словно впервые ее увидела. А она тем временем решила впасть в меланхохию, совсем не свойственную страданиям по утере простого увлечения. – Сколько ему? – тоскливо спросила она. Ну-ка, ну-ка, это что у нас тут? На лицо все признаки влюбленности.

   – Семнадцать, – с чего-то вздохнула. Оксанка подхватила мой вздох.

   – Семнадцать... – Она подумала, а в какой-то момент махнула своим мыслям и повеселела. – Какая жалость, я все-таки стану растлительницей малолетних.

   – Тетка-извращенка, – фыркнула.

   Гулянка растянулась до двух ночи. Жаль, теперь многим утром на работу, не погуляешь как в старые добрые времена всю ночь. А кому на учебу – те остались в парке. И я бы присоединилась к их посиделкам, если бы не новоявленная потенциальная растлительница малолетних и не ее желание пойти растлить одну личность ну прямо сию же минуту. "Или хотя бы через полчаса", – милостиво разрешила она чуть погодя. И вцепилась в меня клещом, завывая на всю улицу, требуя, моля, угорожая чтоб я немедленно раскрыла Главную Тайну. То есть, где проживает объект ее безответной любви. Я не хотела, упрямо минут десять отцепляя и приятельницу, и ее руки. Но сдалась и повела. На свою голову, где в мозг долбилась одна настойчивая мысль: "Ну и зачем я это делаю?" С таким негодующим оттенком...

   Пусть адрес вспыхнул в голове, дорогу я подзабыла, и мы поплутали с часок по кругу, прежде чем вышли к нужной девятиэтажной "панельке". "Точно пойдешь?" – в последний раз спросила Оксанку. А она вдруг возьми и шикни на меня негодующее, делая непонятные знаки в сторону полускрытой кустами скамейки.

   – Слышишь?

   Прислушалась, беря пример с настрожившейся, ну прямо как охотнячая собака, девушки. И узнала один из голосов. Никто иной, как Оксанина потенциальная жертва. А вот второй голос был незнаком. Тонкий, звенящий – определенно женский.

   Мозг щелкнул и быстро обработал полученную информацию. Мужской и женский голос, плюс темнота и кусты... Вывод подтвердил громкий вскрик, звук смачной пощечины, и последующий треск кустов, из которых выбежала перепуганная особа женского пола и исчезла за угом дома. Еще парочка выводов, и я, подхватив Оксу за руку, ломанулась сквозь те же многострадальные кусты, только в обратном направлении.

   Видок у девушки был откровенно неважным, и только полная идиотка ничего не поймет.

   Егор, до этого явно полулежавший на скамье, вскинулся нам навстречу, но, рассмотрев, скуксился. А меня от уже его вида немного переклинило то ли от злости, то ли похлеще – от настоящей ярости.

   – Эй! Огурец, что ты творишь?!

   – А твое какое дело? – не менее "любезно" откликнулся парень, стирая ладонью помаду с губ и прикрывая другой быстро краснеющие царапины на щеке.

   – Прямое, идиот. – Я продолжала злиться, и с каждой секундой, потраченной на рассматривание потрепанного, лохматого Егора, злость накатывала все сильней.

   Парень попытался усмехнулся, но перекосился, так что получилась улыбка кривой на одну щеку, и далеко не презрительной, ехидной, или какой там он ее хотел сделать. Уж скорее потерянной. Но она очень хорошо передавала злость своего хозяина.

   – Может, просвятишь, мамочка?

   Очень сильно захотелось впервые его ударить, от души. Невыносимо. Еще одна, самая малюсенькая фраза, еще одна ухмылка, чуть дольше бы продолжились наши гляделки с выражениями обжигающей злости на грани с ненавистью – и я бы точно съездила по Егоровой роже. Спасла положение всеми позабытая Окса. Как же я удивилась, когда услышала ее голос рядом с ухом...

   – Знаете, я, пожалуй, пойду...

   Оглянулась, заметив, что Егор встрепенулся и часто заморгал, став еще растерянней, чем раньше.

   – С чего вдруг? Разве ты не хотела вот этого насильника малолетнего? Не волнуйся, я его подержу.

   – Эй! – включился в разговор парень, приподымаясь с еще более растерянным, но злым видком. – Что за бред? Я не хочу!

   И получил затрещину маде ин меня. Не удержалась, а руки были так близко...

   – Это тебе за то, что пытался сделать, олух.

   А вот второй раз ее перехватили у запястья, отвели в сторону.

   – Хватит меня бить. Права не имеешь, поняла?

   – Вот как?

   – Именно. Ты мне мать, что ли, чтобы права качать?

   – Разве? А до этого ты назвал меня своей мамочкой. Как же так?

   И тут мне приспичило оглянуться. Наверное, хотела искать поддержки у... уже не важно. Приятельницы не было ни позади, ни сбоку, ни за кустами. И даже если прислушаться, шорохов и шагов слышно не было.

   – Окса? Ксень! – крикнула в темноту. Понятное дело – никто не откликнулся. Осела на поручень скамьи. – Ушла.

   Повернулась к Огурцу, растерявшему изрядную долю термоядерности, заглянула в разноцветные глаза, подняла руку.. и махнула ей, попутно еще содрогнувшись. Зябко передернулась и жалобно предложила:

   – Пошли, что ли, домой?

   Злость, как ни странно, унес порыв прохладного ветра и похоже что всю.

   – Пошли, – эхом поддержал непривычно задумчивый, а может, даже инфантильный Огурец. – Родителей нет, – добавил, зачем-то, погодя.

   – Пф-ф, насмешил. Я тебе что, девушка, чтобы с родителями бояться встретиться?

   – Да уж, кем ты только сегодня не пыталась побывать... – вновь поработал эхом Егор, поднимаясь.

   – Что?

   – Ничего, пошли. Дорогу помнишь?

   Спрыгнула следом и в два шага догнала притормозившего друга.

   – Я не настолько старая, – оскорбилась.

   Наверное, это бы рано или поздно произошло – разбор полетов на повышенных тонах и со взаимным... нетерпением. Мы чуть не подрались. А могло быть хуже, произойди это позже и при других обстоятельствах. Или лучше, но... но было бы уже не то. Взаимная вспышка перевернула что-то неуловимое, чему трудно дать объяснение. Что-то, что отдаляло нас, даже после прогулки. А теперь, после, мы определенно сблизились, и теперь понимали друг друга с полуслова. Пусть и не всегда. И в непривычно – для меня – маленькой кухоньке Кузнецовых царила ну прямо идиллия и тишина, нарушаемая редким хлюпаньем и моими умиротворенными вздохами. У Кузнецовых дома на редкость вкусный чай и теплый, мохнатый плед.

   Громко поставила чашку на стол, привлекая внимания сидящего напротив.

   – Ну и зачем? Ты хоть понял, что наделал?

   Закуталась плотнее под хмурым взглядом Огурца, продолжая испытующе смотреть на него.

   Другая кружка присоединилась к своей соседке.

   – А что я такого наделал? Ничего, за что на меня можно орать! – Отвернулся и вот так буркнул: – Она сама хотела.

   Вот мы и подобрались к сути.

   – И с чего такие выводы, кэп?

   – А нафиг сиськами ко мне так прижиматься? – мгновенно вспыхнул Егор. – Тем более, с таким вырезом. По руке гладить и целовать при этом.

   Попыталась вспомнить внешность выбежавшей из кустов, то кроме лица что-то ничего не вспоминалось.

   – Только не говори, – выдавила, пряча половину лица в пледе. Ну не надо, чтобы он видел мою улыбку. Итак едва смех сдерживаю, – что она у тебя... первая?

   – Вот не надо меня совсем за ребенка принимать, – раздраженно отозвался Огурец. – Мне не тринадцать.

   – О-о-о, открываются подробности из жизни моего Огурца?

   Все же друг уловил насмешку и помрачнел.

   – Попугаиха. Пьяная.

   – Ничего подобного! – возмутилась, прислушиваюсь к своему организму. И удовлетворенно заметила что права. Только мой восклик Егор определенно не так понял. Он мотнул в сторону коридора.

   – В зеркало глянь.

   Рядом с ним я никогда не заморачивалась собственной внешностью – зачем? Мне просто стало интересно, неужели все настолько плохо? Скосила глаза на холодильник – стальной, отражение мутное, но есть. И поняла, почему я именно попугай. Правая половина челки, не в пример короче остальных прядей, стояла торчком. И не приглаживалась, ну ни в какую. Так что махнула на нее, и развернулась обратно.

   – И нисколько не пьяная, от двух банок коктейля в моем возрасте не пьянеют.

   Егор подпер щеку рукой.

   – Что ты так кичишься своим возрастом? То же мне, нашлась умудренная годами дама. Тебе сейчас вряд ли больше двадцати, а значит недалеко от меня ушла.

   – Двадцать три, вообще-то, – ворчливо поправила. И сразу подумала что веду себя как старуха. – А тебе всего семнадцать. Все, не пыхти, тебе это не идет. Вернемся к другому.

   На это Егорушка застонал и обхватил голову руками.

   – О, хватит!

   – Значит, не первая? – дотошно уточнила. – А тогда что ты так разнервничался?

   – Потому что вот такая – первая.

   – Такая? – не сообразила. Это он ее хвалит, или наоброт?

   – Такая трепетная идеалистка со странными мозгами. То сама невинность, я порой даже дотронуться до нее боюсь, спугнуть. То, блин, как... намеки делает, а потом бежит в слезах.

   Не озвученное слово снова вызвало приступ смеха. Сегодня определенно какой-то веселый день выходит.

   – О-о-о, мой страдающий друг, это просто женская психология.

   Егор поднял глаза, опустил их, сцепил руки на затылке.

   – Все бабы – стервы, все беды от баб, – глухо прозвучало.

   – Эй-эй, я вообще-то тоже... женщина.

   Егор смерил меня таким взглядом, будто в высказывании моем очень крупно сомневался. Взаимно. Я в нем тоже не видела мужчину, так что грех обижаться на правду.

   Сполоснув кружки, поставила их в шкаф и удивилась, что в этом доме многое осталось прежним. Ну, разве что ремонт есть в зале, куда мы и отправились.

   – Она тебе нравится?

   Огурец неуверенно мотнул головой, то ли да, то ли нет. Откинулся назад, раскинув руки в разные стороны. Страдалец мой, старающийся быть мужественным.

   Скинула одну из его рук и тоже прислонилась к спинке дивана.

   – Тогда нужно что-то делать. И больше не лажаться, как сегодня.

   Егор скривился.

   – Если она нормально будет себя вести – лажать не буду.

   – Не переводи стрелки. Ты виноват. С чего вдруг в твою башку пришла мысль, что на тебя хочет? Девушки, мой дорогой, могут просто обнимать, без всякой задней мысли. А что насчет сисек, как ты выразился, то тут уж ничего не поделаешь. Мы их втягивать не умеем, – маленький смешок.

   – Хватит меня поучать, – беззлобно огрызнулся друг. – Да все я знаю. Просто... тогда в голову ударило, не соображал.

   Знаю я, что тебе в голову ударило, – усмехнулась про себя.

   Дожила. Кроме всего, еще и до вот таких разговоров с тем самым совершенно безобидным цветочком-Егорушкой.

   И когда открыла глаза, обнаружила перед своим носом морду Огурца, вполне логично дернулась назад от неожиданности.

   – Ты поговоришь с ней? – совсем не заметил этого парень. – Узнай, что она теперь обо мне думает, обиделась, испугалась, может, не хочет меня видеть или наоборот? Я дам номер!

   – Сбавь обороты, мой, – вскинула руку. "О это что, всерьез?" – возопил внутренний собственник. Очень даже, судя по выражению лица.

   Влюбился. Правда. Стало немного грустно. И каплю обидно.

   – Хорошо, узнаю, – не стала больше его мучить. И воскликнула весело, прогоняя депрессивное настроение: – Да что ты такой несчастный? – гостепреимно раскинула руки. – Иди сюда, пожалею...

   И он пошел. Чуть подумав, подполз ближе и ткнулся носом в подмышку, а я обняла его за плечи, с очередным смешком заметив что руки-то сцепить больше не удастся.

   – Спасибо.

   – Рано еще благодарить, – откликнулась.

   Нужно сначала сообразить, как буду исполнять обещание.

   Но пока... пока я просто, безо всяких мыслей, хочу побыть счастливой.

***

   Легко сбежав по ступенькам, первым делом нацепила очки на нос, спасаясь от яркого солнца, и осмотрелась. Вчера страдалец бегло описал свою любоффь, коряво, конечно, но узнать я ее смогу хотя бы по светлым волосам до зада. Ну кто бы подумал, что Егору нравятся длинноволосые!

   Присела на скамейку, пристроив сумку рядом, еще раз убедилась что никого длинноволосого вблизи нет и задумчиво рассмотрела перекинутые через плечо волосы. Едва до лопаток достает, моя меллированная солома. Не то, что раньше...

   Спустя назначенных десять часов прошло минут пятнадцать, а дамочки все не было. И я уже вытащила телефон, чтобы поинтересоваться, где она заблудилась... но не нужно уже было. Пришла. Застыла, не дойдя пару метров, принялась растерянно бродить взглядом по окружающим. Не стала мучать трепетную девочку, подняла руку. И по новому взглянула на нее. Невысокая блондинка, ближе к рыжей, тонкие ручки-ножки, маленькое, точеное личико, синие, глубокие глаза... Миниатюрная, хрустальная куколка. Кажется, дунь ветер сильнее – унесет.

   Вылезающий из автобуса грузный, красный мужик не заметил девушку и задел ее рукой. И я вскочила в порыве поймать падающую, не осознавая, что делаю. Как-то само получилось.

   Устояла. Еще и извинилась, дуреха.

   – И тебе вот такие, значит, нравятся, да?

   – Нет...

   – ?

   – Но... когда я впервые ее увидел, – Егор крепко сцепил подрагивающие руки, и уткнулся в них взглядом, – захотелось защитить. Прижать к себе, спрятать от всего мира. И так боялся что это сделает кто-то другой...

   – Привет, – поздоровалась я первая, когда девушка подошла.

   – Привет.

   Кажется, теперь я знаю, от кого Егор подцепил привычку эхом работать. И заглох разговор. Но стоять, молча, друг на против друга неподалеку от остановки не самая лучшая идея.

   – Пошли?

   – Куда? – сразу ударилась в подозрения блондинка.

   – В кафешку. Как и договаривались, помнишь?

   Она кивнула и пошла следом, отставая на шаг. Что было очень неудобно. Ощущение взгляда в спину, уверенность что идешь одна и одновременно боязнь за ту, что шагает позади. Я подцепила болезнь Егора. Тоже начала бояться , как бы что не случилось.

   Сколько же ей лет? Может быть как пятнадцать, так и за двадцать. Не поймешь.

   Не особо удивилась, что девушка не стремилась начинать разговор. За всю дорогу ни слова не проронила. А я себя ощутила как минимум жестоким садюгой. Сначала Огурец, теперь я – как ей удается так манипулировать чувствами людей?

   Манипулировать... Я еще вернусь к этому вопросу.

   Уютная, маленькая кафешка с витающими ароматами приготовленного кофе, шоколада, свежего печева, приглушенные коричневые и песочные оттенки, мягкие стулья и малочисленность народа. Мысленно погладила себя по голове. Лучшего места для задушевного разговора не найти.

   Мы, по моей инициативе, заняли угловой столик. Заказала себе латте со сливками с двумя булками и фруктовым десертом. Ведь из-за некоторых особей пришлось не только приехать домой поздно, но и выехать рано, даже не перекусив. Девушка округлила глаза, а я, слегла улыбнувшись, пожала плечами. Дружелюбной надо быть, дружелюбной... Для себя она выбрала две кружки шоколада, и теперь пришла ее очередь пожимать плечами.