Текст книги "Золотая стрела"

Автор книги: Елизавета Абаринова-Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– А что! – радостно подхватил хозяин. – Это мысль! Вот мы им теперь жару поддадим!..

– Нет-нет, оставьте, пожалуйста, – испуганно перебил король. – Эдак вы еще весь дворец в дым превратите.

– Я уверен, что мы справимся своими силами, без колдовских приспособлений, – поддержал Зигфрид.

– И еще одна причина, почему мы не вправе мешкать, – продолжала Надя. Может быть, не всем еще известно, что в замке находится княжна Марфа, и есть основания полагать, что ее жизнь подвергается опасности.

Больше всего удивления эта весть вызвала у Полкана:

– Какая Марфа? Уж не сродственница ли нашей Ольги?

– Ну да, Марфа Ярославна, из рода Шушков, – подтвердила Надежда. Господин Покро… то есть Иван-царевич, приятель Чумички, отыскал ее, поцеловал, и она из лягушки вновь превратилась в себя. Жаль только, что прямо с болота угодила в замок к Виктору.

– Ну, Виктор-то, каков бы он ни был, зла ей причинять не станет, заметил Александр.

– Виктор-то, может, и не станет, – почесал в голове Беовульф, – да там эта злыдня Анна Сергеевна со своим прихлебателем Каширским. От этих любой пакости жди.

Тем временем голова Полкана исчезла из окна и приблизилась к двум другим:

– Слышьте, чего я вам скажу. Оказывается, княжна Марфа расколдовалась и теперь в человечьем облике находится в королевском замке.

– Правда?! – вскрикнула средняя голова Змея Горыныча – двоюродная сестра Марфы, княжна Ольга.

– Я всегда верил, что рано или поздно так и случится, – промолвила левая голова, бывший белопущенский боярин Перемет. – А ты, Полкан, говорил брехня, мол, одна.

– Был неправ, – пробурчал воевода.

– А как ей это удалось? – спросила Ольга.

– Толком не понял, но без Чумички не обошлось, – ответил Полкан. – Вот он вернется, спросим.

– Если бы и нас, – вздохнула Ольга.

– Не грусти, княжна, ежели такие дела завертелись, то и до нас черед дойдет, – деланно бодро проговорил Перемет. – У меня такое предчувствие, что все закончится счастливо.

– У тебя уж двести лет такое предчувствие, – проворчала Ольга.

– Ну ладно, вы тут оставайтесь покамест, – пробасил Полкан, – а я вернусь взад на военный совет. А то они там без меня делов наварят. Вояки, чтоб их…

Едва голова воеводы вновь замаячила в окне, в комнату совещаний заглянула горничная:

– Там явился господин Грендель и просит его принять. Прикажете впустить?

– Пускай заходит, – махнул рукой Беовульф и, спохватившись, обернулся к Александру: – Если, конечно, Ваше Величество не возражаете.

– Ну, причем тут я, – вздохнул король. – Это ж ваш дом, вы и распоряжайтесь.

В комнату вошел Грендель. Поклонившись сперва Александру, потом остальным, он молча остановился посреди помещения.

– Ну, с чем пожаловал? – спросил его хозяин.

– Меня нынче посетила муза, – медленно начал Грендель, – и я сочинил стихотворение, кое желал бы зачитать перед Вашим Величеством и доблестными воинами ради подъятия боевого духа. – И, вздохнув, поэт развернул клочок бумаги: – «Горит восход зарею алой…»

– Погодите, – перебил Зигфрид, – стихотворение зачтете после. Это очень хорошо, что вы пришли, друг мой Грендель. Так как мы уже почти решили выступать завтра, то не могли бы вы сходить в корчму и уведомить Флориана и его товарищей, чтобы находились в готовности?

– Что ж, схожу, – согласился Грендель.

– А заодно прочтешь им свое новое творение, – примирительно добавил Беовульф. Он один знал, как всякий раз уязвляло его заклятого друга пренебрежение слушателей к его стихам.

– А этот ваш Флориан человек надежный? – вдруг спросил из окна воевода Полкан.

– Ручаюсь за него, как за самого себя, – твердо сказал Александр. Разве что горд чрезмерно…

– Да это пустяки, – прогудел Полкан. – Есть у меня одна мыслишка… Воевода просунул голову на длинной зеленой шее поближе к столу, где заседал военный совет, и что-то зашептал.

– Да, недурная мысль, – негромко сказал дон Альфонсо.

– Бесподобная! – захохотал Беовульф. – Вот что значит знаток военного дела!

– Да, разведка боем – дело нужное, – согласилась Надя. А Зигфрид тем временем что-то записал на листке и подал его королю. Его Величество пробежал написанное, небрежно поставил свою подпись и передал Беовульфу. Тот свернул листок, с важным видом запечатал его своим перстнем и вернул Александру.

– Господин Грендель, вот это вы передадите лично Флориану, – король протянул бывшему оборотню запечатанный свиток.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – поклонился Грендель и, повернувшись, медленно направился к выходу.

– Но потом непременно возвращайся, – напутствовал его Беовульф. Прочтешь нам свои стишки.

– Ну ладно, вы меня уговорили, выступаем завтра, – прогудел Полкан, когда дверь за Гренделем закрылась. – Но разработать разные возможности и просчитать действия все равно нужно!

– Ну, с этим никто не спорит, – заметил Зигфрид. – Только, знаете, обычно все расчеты оказываются неверными, когда доходит до дела.

– Значит, надо просчитывать и так, и эдак, – назидательно пробасил Полкан. – Тогда при любом повороте мы будем во всеоружии!

И Александр, и рыцари внимали словам старого воеводы. Заседание военного совета шло своим ходом.

* * *

Проводив Надю до Беовульфова замка, боярин Василий с Чумичкой вновь отправились на болота – теперь даже колдун загорелся желанием выяснить как можно больше о возможностях магического кристалла (или, вернее, полукристалла, вторая половина которого находилась неведомо где). Так как освоение «колдовского стекла» предполагало экспериментальные методы, то было решено уйти как можно дальше от людского жилья.

И здесь они еще раз убедились, сколь грозное и непредсказуемое средство оказалось у них в руках. Чумичка проговаривал самые «слабые» заклинания и делал самые невинные (в обычных условиях) колдовские жесты, но в сочетании с магическим кристаллом они давали порой самые неожиданные результаты. При одних заклинаниях из кристалла выходил синий луч, при других – красный, иногда он переливался всеми цветами радуги, а иногда и вовсе отсутствовал. И действие кристалла предугадать было невозможно: один раз прямо на кочке зацвели какие-то южные цветы, а другой раз неизвестно откуда зазвучала прекрасная музыка. Некое, по уверениям Чумички, самое невиннейшее заклинание от зубной боли вызвало средь ясного неба огромную молнию, которая наверняка испепелила бы обоих экспериментаторов, если бы опытный колдун мановением руки не отвел ее в сторону, отчего едва не сгорел одинокий дуб на краю болота.

Василий Николаевич пытался найти всему этому какое-то логическое объяснение, или, как он иногда выражался, вычислить алгоритм, но каждое новое испытание чудо-стекла сводило на нет любую попытку – его действия были начисто лишены всякой системы.

– По-моему, мы идем не тем путем, – сказал Дубов, после того как Чумичка вызвал из болотного омута огромного крокодила и тут же, теперь уже без помощи кристалла, превратил его в водяную лилию. – Мне кажется, что колдовское стекло – явление самодостаточное, и использовать его в сочетании с заклинаниями – это все равно что, ну, скажем, забивать гвозди королевскою короной.

– Да я и сам вижу, что тут что-то не так, – почесал в голове Чумичка, да только понятия не имею, как с этой штуковиной обращаться.

– Херклафф приложил его к зеркалу и прошел насквозь, – припомнил Дубов. – Но не нужно ли при этом еще что-то делать или говорить? Я даже допускаю, что для задействования магического кристалла существуют какие-то свои заклинания, но особые, а не какие попало.

– Что же нам делать? – вздохнул Чумичка.

– Идти прежним путем, – уверенно ответил боярин Василий. – Я еще не теряю надежды, что при дальнейших испытаниях мы все-таки сумеем открыть в его действии хоть какую-то закономерность.

– Ну ладно, – согласился колдун, поднес магический кристалл к лицу и стал что-то нашептывать. Но вдруг замолк и передал кристалл Василию.

– Что случилось? – забеспокоился тот.

– Здесь поблизости человек, – пояснил Чумичка. – Вон там, нет-нет, чуть правее.

Действительно, на изрядном расстоянии от них через болота пробирался некто в черном плаще с капюшоном.

– А, так это один из наемников, – узнал Василий. – Жаль, лица не разглядеть. Вдруг Игорь сбился с пути и вместо Царь-Города блуждает тут по кругу?

– Боярин Василий, а нет ли у тебя какой-то гладкой вещицы? вдруг спросил Чумичка.

– Сейчас глянем. – Василий залез под свой боярский кафтан и извлек из внутреннего кармана солнцезащитные очки.

Чумичка что-то поколдовал над ними и вернул Василию:

– Теперь гляди.

Подняв очки на манер двойного лорнета, Дубов направил их на человека в плаще и увидел его увеличенное изображение. Пусть и не очень сильно увеличенное, но никаких сомнений не оставалось – то был собственной персоной Мстислав Мыльник.

– Послушай, Чумичка, а нельзя ли и его, ну, помнишь, как в прошлый раз?.. – обратился к колдуну боярин Василий. Чумичка воспринял это предложение без особой радости:

– Так в прошлый раз тот лиходей сам на нас напал, а этот просто идет своей дорогой. Человек ведь все-таки.

– Да какой он человек! – вырвалось у Василия. – Он и при жизни-то человеком никогда не был, а уж теперь – тем паче.

– Как, при жизни? – удивился Чумичка.

– Очень просто. Он же мертвец, но Каширский черными чарами вернул его к жизни, чтобы он продолжал свои грязные и кровавые дела!

– Ну ладно, попробуем, – не очень охотно согласился Чумичка. Взяв кристалл, он снова что-то зашептал, а когда появился луч (на сей раз светло-зеленого цвета), колдун осторожно направил его на Мстислава. Василий через «лорнет» внимательно наблюдал за объектом. И едва луч упал на Мыльника, Дубов явственно увидал, что плащ наемника медленно оседает на землю, как будто под ним никого нет. Не прошло и минуты, как из-под плаща расползлись в разные стороны несколько змей. Еще мгновение – и змеи затерялись между болотных кочек. А плащ с капюшоном так и остались лежать в том месте, где луч настиг их обладателя.

Так обрел свою истинную сущность Мстислав Мыльник – командир отряда наемников, участник всевозможных путчей и мятежей, личный друг генерала Макашова.

Василий представил себе, что могло бы случиться, если бы под луч магического кристалла угодил сам генерал Макашов, и ему стало одновременно и страшно, и противно.

* * *

Как накануне ночью, Каширский и Анна Сергеевна медленно шли по подвалу вдоль длинных рядов винных бочек. И если Каширский пытался уловить «золотой корпускулярный поток», исходящий из спрятанной где-то рядом королевской казны, то Глухарева просто бранилась:

– Ну что вы тут дурью маетесь? Хоть бы передо мной не прикидывались, что обладаете какими-то идиотскими сверхнаучными способностями! И на хрена я, дура, с таким шарлатаном связалась?

Однако Каширский упорно продвигался вперед, стараясь не обращать внимания на отвлекающий фактор. Когда же Анна Сергеевна очень уж «доставала» прославленного «мага и чародея», то он, не отрываясь от процесса, говорил ей:

– Анна Сергеевна, если вы не верите в мои научные методы отыскания сокровищ, то отправляйтесь наверх.

– Еще чего! – отвечала госпожа Глухарева. – Я уйду, а вы казну захапаете. А вот фиг вам!

– Ну так хотя бы не мешайте мне сосредоточиться. Я уже чувствую теплое покалывание в кончиках пальцев – это оно, золото, золото!

Анна Сергеевна презрительно фыркала, но умолкала. Правда, ненадолго. И вскоре все начиналась сначала.

За привычной перебранкой казноискатели и не заметили, что ряды бочек кончились, а они идут по длинному, постепенно сужающемуся проходу.

– Я явственно ощущаю, что казна где-то здесь, – самозабвенно, будто глухарь на току, вещал Каширский. – Ближе, ближе, еще ближе! Здесь!!! Рука доктора уперлась в шершавую стену.

– Что – здесь? – взвилась Глухарева. – Тут же тупик, чтоб вас к черту в пекло! Куда вы меня завели?!!

– Какая-то неведомая сила влекла меня сюда, – невозмутимо отвечал Каширский.

– Дурость вас влекла! – в сердцах плюнула на пол Анна Сергеевна.

– Лучше поищите, нет ли здесь какой-либо дверцы, – попросил Каширский. Анна Сергеевна стала водить светильником вдоль стен, пока не заметила прямо в потолке небольшой четырехугольный люк. Так как и потолок здесь был совсем низкий, чуть выше человеческого роста, то Анна Сергеевна попыталась подтолкнуть люк, и тот, к ее немалому удивлению, легко поддался.

– Подсадите меня, – велела госпожа Глухарева. Каширский исполнил ее просьбу, но при этом пытался заглянуть в люк, за которым исчезла его компаньонка – он не сомневался, что Анна Сергеевна непременно попытается часть казны утаить. Не прошло и минуты, как в люке появилась ножка госпожи Глухаревой в черном чулке, а затем Каширский принял и всю Анну Сергеевну. При этом он незаметно ощупал ее платье – не спрятано ли там что-то.

Вид у Анны Сергеевны был довольный:

– Поздравляю – на сей раз вы поработали не впустую.

– Неужели казна?! – вскричал Каширский. И даже в столь счастливый миг не удержался от колкого замечания: – А вы, Анна Сергеевна, не верили в мои сверхнаучные методы…

– Какая, к дьяволу, казна! – прошипела Глухарева. – Там выход на поверхность.

– В каком смысле?

– Заброшенный сарайчик на краю поля. Снаружи люк незаметен, так как прикрыт сгнившим сеном.

– А где же казна? – разочарованно протянул Каширский.

– Да хрен с ней, с казной! – выкрикнула Анна Сергеевна. – Главное, теперь у нас надежный путь для отступления после того как сделаем дело.

– Какое еще дело? – пожал плечами Каширский.

– А вы забыли? Убрать эту княжну, или графиню, или бес ее знает, кто она такая! – раздраженно говорила Глухарева, шагая назад по теперь уже расширяющемуся проходу. Каширский брел следом.

– В каком смысле убрать? – пролепетал он, уже чуя, куда клонит его наперсница.

– В каком смысле? – желчно переспросила Анна Сергеевна. – Убить. Зарезать. Ножиком пырнуть.

– Боюсь, я не смогу быть вам полезен, – осторожно заметил доктор. – Ведь хирургия – не мой профиль. Вот если бы дать установочку…

– От ваших установочек пользы, как от холодильника тепла, – процедила Анна Сергеевна. – Равно как от вас самого. Будете дежурить на шухере!

За разговорами они вернулись в ту область подвала, где стояли ряды бочек. Почуяв знакомый запах, Каширский вновь воспрял духом:

– А все-таки казна где-то здесь! Я ее внимаю всеми фибрами своей чувствительной ауры!

Анна Сергеевна хотела было уже высказать все, что она думает и о фибрах, и о королевской казне, и о самом Каширском, и о его чувствительной ауре, но лишь презрительно подернула плечами и ускорила шаг.

* * *

«Поэтический марафон» в корчме продолжался уже почти сутки. Все это время часть рыцарей и поэтов, чередуясь, отдыхали в горницах для гостей, а остальные пировали и услаждали слух друг друга своими вдохновенными стихами.

Благодаря такому режиму и поэты, и рыцари чувствовали себя достаточно бодрыми, в отличие от хозяина корчмы – он все время должен был находиться в зале и обслуживать дорогих гостей. Впрочем, доходу от них было не так уж много – сторонники непьющего Флориана вина почти не употребляли, разве что когда их предводитель не находился поблизости, а поэты, ослабленные изнурительной работой на болотах, тоже не очень увлекались вином, дабы не свалиться с ног раньше времени.

– Ну вот опять бед себе накликал, – привычно жалился леший в коротких передышках своему приятелю водяному. – Мало того что рыцари какие-то не те, так еще этих беглых поэтов бес привел. А все боярин Василий! Сам-то он в свой Царь-Город укатит, а нам тут отдуваться…

– Да не тревожься ты, – утешал его водяной, прихлебывая водицу из кувшина. – Все, что ни случается – все к лучшему!

Тем временем госпожа Сафо к вящему восторгу господ рыцарей декламировала свое очередное творение:

 
– Я слыхала тебя в полуночной тиши
Ты играл на пастушьей свирели,
И тебя возлюбила всей силой души,
А казалось, что жизнь разошлась на гроши
И давно уж огни догорели…
 

Тут в дверях раздался робкий стук.

– Толкайте сильнее! – крикнул корчмарь, а себе под нос проворчал: – Кого еще там черт принес?

Дверь ввалилась внутрь, и на пороге явился собственной персоной господин Грендель.

– О, кто к нам пожаловал! – с наигранной учтивостью произнес доблестный Флориан. – Надеюсь, друг мой Грендель, мы поимеем счастье насладиться вашими новыми творениями?

– Сперва я должен передать вам послание, друг мой Флориан, – столь же учтиво ответил Грендель. И, подойдя к Флориану, протянул ему свиток.

– Печатка Беовульфа, – с видимым неудовольствием отметил доблестный Флориан, вскрывая послание. – Почерк как будто господина Зигфрида, но подпись собственная Его Величества.

– Что там? – нетерпеливо загомонили рыцари. Даже леший с водяным прекратили свои бесконечные разговоры и стали внимательно прислушиваться.

– Настал решающий час, – негромко и безо всякого пафоса произнес Флориан. – Король призывает нас в первые ряды борьбы за правое дело. И это великая честь.

– Когда? – повскакали из-за стола славные рыцари.

– Тотчас, – ответил Флориан, еще раз глянув в послание. – То, что нам предстоит, Его Величество именует как «разведка боем». Мы должны появиться вблизи королевского замка и вызвать на себя первый удар. И таким образом добыть для Его Величества Александра сведения о том, какими силами располагает Виктор.

– Я могу провести вас кратчайшим путем, – вызвался Грендель.

– Ну вот и замечательно, – кивнул Флориан. – Кстати и сообщите Его Величеству, если мы все поляжем в неравном бою за справедливое дело.

Рыцари кинулись к себе в горницы за щитами и боевыми мечами, а леший за стойкой лишь горестно вздохнул.

* * *

Чудо-клубочек уверенно вел Ивана-царевича по болотам, и делал это весьма умело: хотя господину Покровскому и казалось порою, что клубок катится по очень уж изогнутой траектории, но всякий раз путник убеждался, что происходило это вовсе не из желания удлинить путь, а единственно чтобы сделать его по возможности удобным и безопасным.

Уже начало смеркаться, и Иван-царевич стал подумывать о том, чтобы обосноваться на ночлег. Однако всякий раз, когда он примечал казалось бы удобное место, клубок принимался катиться быстрее, и Иван спешил следом, не решаясь поднять его с земли и положить к себе в котомку.

Но вот, когда вечерняя тьма уже начала наползать на землю, а на небе высыпали первые звезды, клубок решительно остановился. Господин Покровский как опытный путешественник мог оценить выбор своего проводника: он остановился на вполне удобном и сухом месте вблизи леса, где под елками лежало достаточно валежника, чтобы развести костерок и в случае надобности даже соорудить скромный шалашик.

Иван с облегчением опустил на землю рюкзак, из которого торчал лук с оставшимися двумя золотыми стрелами, и стал приготавливаться к ночлегу собрал сухих веток, развел костер и повесил над ним котелок с болотной водицей. Несмотря на приятную усталость, ко сну Ивана-царевича совсем не клонило. Напротив – звезды, меркнущее небо и печальные выкрики выпи, долетающие сквозь мерный шелест осенней листвы – все это настраивало скорее на поэтическую волну. Правда, дальше первой строчки – «Все ярче дивных звезд сиянье…» – дело не шло, но зато Покровский начал понимать, отчего в Новой Ютландии столько поэтов на душу населения: здешняя природа просто не могла не настраивать на творческий лад.

Однако едва родилась вторая строчка – «… Все памятней очарованье…» как все очарование оказалось в миг разрушенным какими-то незнакомыми голосами. Обернувшись, поэт увидал позади себя двух женщин – одну потолще, а другую потоньше – в сарафанах и цветастых платках.

– Присаживайтесь, сударыни, – радушно пригласил их Иван-царевич. – Не угодно ли чайку с дороги отпить?

– Благодарю, – низким и чуть сипловатым голосом ответила более полная странница, присаживаясь у костра. Ее подруга, нахально подбоченясь, уставилась на стрелы, торчащие из рюкзака.

– Золото, – проговорила она высоким скрежещущим голосом. – Сейчас буду грабить и убивать… – И, не обращая внимания на свою спутницу, дергавшую ее сзади за подол, продолжала, с каждым словом все более вдохновляясь: Трудовой народ бедствует, а вы, мироеды и богатеи, на золоте жрете и золотые палки себе в мешок суете!

– Не слушайте, это она шутит, – попыталась поправить положение первая путница, но ее подругу было уже не остановить:

– Шуток больше не будет! Всех перережу, всем кровь пущу!

– Так вы что, сударыня, собираетесь меня грабить? – наконец-то дошло до Покровского.

– Да! – взвизгнула сударыня. – Ежели кого сей же миг не пограблю, то гадом буду! – Недолго думая, она выдернула из рюкзака золотую стрелу, но тут же с диким верещанием швырнула ее оземь.

– Что такое, Петрович? – вскочила полная дама. – В чем дело?!

– Жжется, как огонь! – неблагим матом завопила разбойница. – Колдун проклятый!! – И она со всех ног побежала прочь, не разбирая дороги. Ее спутница грузно поднялась и потрусила следом, привычно сунув под сарафан чайную ложечку, хотя та была не золотая, а оловянная.

– Эх, такой вечер испортили, – вздохнул Иван-царевич, снимая с огня вскипевший котелок. – Но что там со стрелами?

Покровский с опаской потянулся к золотой стреле и дотронулся до нее кончиком пальца – стрела оказалась столь же прохладной, как и земля, куда ее уронила незадачливая грабительница.

* * *

Ужин в королевской трапезной прошел на редкость тихо и даже печально. Князь Длиннорукий и Петрович, обычно хоть как-то разнообразившие трапезу болтовней и пьяными выходками, на сей раз вообще отсутствовали. Даже Каширский не был по-всегдашнему велеречив, а Анна Сергеевна, если порой и отпускала злобные реплики в адрес всего и вся, то делала это скорее по привычке. Впрочем, и лекарь, и госпожа Глухарева, отужинав, вскоре под благовидными предлогами покинули залу.

Виктор же все не решался встать из-за стола. Во время ужина он почти не притронулся к еде и угрюмо глядел в тарелку, изредка поднимая взор на княжну Марфу, сидевшую напротив него, на другом конце длинного стола. Княжна чувствовала себя не очень-то уютно в такой напряженной обстановке, но тоже не решалась покинуть трапезную. Слуги переминались с ноги на ногу, не зная, что им делать.

В залу почти вбежал Теофил:

– Ваше Высочество…

– Да, Теофил, слушаю вас. – Виктор, кажется, был даже рад, что кто-то прервал тяжкое молчание.

– Ваше Высочество… э-э-э… Вы позволите убирать со стола?

– Да-да, убирайте, – поспешно ответил Виктор. – Могли бы и не спрашивать. Если, конечно, кня… графиня не желает продолжить трапезу.

– Нет-нет, благодарю вас, – отказалась Марфа.

Слуги, словно того и ждали, кинулись уносить со стола немногочисленную посуду, а Теофил наклонился к Виктору и что-то зашептал на ухо. Марфа заметила, как тот побледнел.

– Вы уверены? – тихо спросил Виктор.

– Многие видели, – столь же тихо ответил Теофил. – Какие будут указания?

– Никаких.

Оставшись вдвоем с Марфой, Виктор негромко произнес:

– Графиня, мне нужно вам кое-что сказать.

– Что? – не расслышала княжна. – Ваше Высочество, вы не позволите мне пересесть поближе?

– Да зачем, я сам, – с этими словами Виктор поднялся из-за своего места и пересел на уголок стола рядом с Марфой. – Княжна, я должен с вами поговорить. Днем, на башне, нам помешали…

– А вы не боитесь, что нас могут подслушать? – Марфа положила ладонь на руку Виктора.

– Теперь это уже не имеет значения, – вздохнул Виктор. – Да и кому тут подслушивать – все разбежались. Знаете, что мне только что сказал Теофил? Что вблизи нашего замка видели вооруженных рыцарей от десяти до пятнадцати человек. И передвигались они совершенно открыто, как будто ожидая, что мы на них нападем!

– Что за рыцари? – удивилась Марфа.

– Наш конюшенный разглядел среди них Флориана и, кажется, Гренделя. Скорее всего, их послал мой дядя, чтобы разузнать, как тут и что. – Виктор немного помолчал. – А ведь они могли сами, сходу, не дожидаясь подкрепления, захватить замок!

– Почему же они этого не сделали?

– Почему? Да только потому что не знали, что здесь никого нет. Гвардия давно разбежалась, наемники разбежались, даже этого князя Длиннорукого с его полоумным Петровичем, и тех не видать! Но уже завтра рыцари будут здесь, вне всяких сомнений.

– И об этом вы хотели со мною поговорить? – несколько удивилась Марфа.

– Да нет, о другом. – Виктор надолго замолк, будто раздумывая, говорить ли. А вернее, сам того не осознавая, он тянул время, боясь остаться наедине со своими горькими думами.

В залу вернулся Теофил:

– Ваше Высочество, будут ли еще какие приказания?

– Нет, Теофил, – устало проговорил Виктор. – Благодарю вас за безупречную службу. Идите спать, а утром разбудите меня пораньше.

– Будет исполнено. – Теофил поклонился и вышел из залы.

– Ваше Высочество, кажется, вы хотели мне что-то сказать? – напомнила княжна.

– Да… Возможно, мы с вами уже никогда больше не увидимся. У вас вся жизнь впереди, а меня ждет либо темница, либо плаха.

– Ну зачем же так мрачно, – сочувственно покачала головой Марфа, однако Виктор перебил:

– Погодите, Марфа Ярославна, дайте договорить. Мы с вами больше не увидимся, и я хочу, чтобы вы знали… Не нужно меня жалеть – я пропащий человек. Даже много хуже, чем про меня говорят рыцари у Беовульфа. – И, заметив, что Марфа снова хочет возразить, продолжал еще настойчивее: – Да, да, это так. И если я могу еще хоть как-то оправдать себя в захвате власти, то в моем отношении к вам, княжна, мне не может быть никакого прощения.

– О чем вы, Ваше Высочество? – удивилась Марфа.

– Когда вы появились в замке, я сразу стал просчитывать на несколько ходов, как при игре в тавлеи. Я подумал, что сама судьба послала вас ко мне, дабы помочь в осуществлении моих дерзких намерений.

– Каким образом? – еще больше изумилась княжна.

– В Белой Пуще после смерти князя Григория идет свара за власть. Более того, Альберт и его упыри подыскивают послушного боярина из древнего рода, чтобы посадить на княжеский престол и править от его имени. И я надеялся убедить их, что вы, Марфа Ярославна, подошли бы им лучше всего. Шутка ли сказать – единственная уцелевшая из Шушков! А через вас и сам надеялся войти в силу и, как самое меньшее, добиться той помощи, что обещал для моих начинаний князь Григорий.

– Неужто вы всерьез думали, Ваше Высочество, что я согласилась бы стать такой подставной правительницей? – нахмурилась княжна.

– Поначалу я не знал, какая вы, – тяжко вздохнул Виктор. – Теперь я понимаю, что заблуждался в видах на вас. Но могло повернуться и иначе вдруг борьба в Белой Пуще разгорится не на шутку, и тогда вы могли бы возглавить один из враждующих станов. А в случае удачи – как знать…

– Да, но ведь вы сами несколько раз предлагали мне покинуть замок, возразила Марфа.

– Не столько ради вас, сколько ради самого себя, – заявил Виктор. – Мне стало известно, что ваша жизнь в опасности, и я думал, что вам до поры до времени лучше побыть в надежном месте, хотя бы даже в замке моего главного врага Беовульфа. Ведь вы нужны мне живой, а не мертвой…

– Мне кажется, Ваше Высочество хотите казаться хуже, чем на самом деле, пристально глянула Марфа на Виктора. – Как будто вы нарочно пытаетесь вызвать у меня ненависть к себе.

– А знаете ли вы, что… – Виктор осекся.

– Что?

– Ну ладно, скажу. В общем, если бы не последние события, поставившие меня на грань гибели, то завтра я бы сказал, что люблю вас и предлагаю руку и сердце. И притворялся бы, чтобы достичь своих целей! А вы говорите – хуже, чем на самом деле.

Виктор замолк, как бы ожидая, что скажет Марфа. Но та молчала.

– Марфа Ярославна, неужели и теперь вы останетесь в замке? – вновь заговорил Виктор, когда молчать стало совсем невмоготу. – Завтра здесь будут рыцари и начнется что-то невообразимое. Вам нужно отсюда уходить. Если желаете, то я помогу вам бежать за границу – у нас есть налаженные пути, по которым дядя переправлял туда беженцев из Белой Пущи. Решайтесь, пока не поздно!

– Я подумаю, – тихо промолвила княжна. – А почему бы вам самим не воспользоваться этими налаженными путями?

– Нет-нет, это исключено, – решительно отказался Виктор. – Я должен ответить за свои дела. Да и куда бежать – от себя не убежишь. – И как бы устыдившись последней громкой фразы, к коим никогда не был склонен, Виктор заговорил нарочито по-деловому: – Время еще есть. Если надумаете последовать моему совету, то обращайтесь к Теофилу. Или прямо ко мне.

– Но ведь вы же будете спать, Ваше Высочество, – возразила княжна.

– Сомневаюсь, – подумав, ответил Виктор. – А если и буду спать, то смело будите. Соответствующие указания слугам будут даны. Доброй ночи, княжна. Виктор резко поднялся из-за стола и не оборачиваясь покинул трапезную.

* * *

Несмотря на поздний час, барон Альберт бодрствовал. Он сидел за обширным столом князя Григория и беседовал с воеводой Селифаном. Тот не совсем понимал, для чего барон держит его при себе в столь позднее время, расспрашивая о делах пусть и важных для воинства Белой Пущи, но совсем не требующих срочности. Да и Альберт расспрашивал воеводу как-то рассеянно, даже не особо вникая в ответы. Селифан подозревал, что Альберт просто ждет некоего важного сообщения, а воевода ему нужен, чтобы как-то скоротать время.

Выслушав очередной ответ Селифана на вопрос о готовности Белопущенской дружины к возможным военным действиям против Кислоярского царства, Альберт позвонил в серебряный колокольчик, стоящий у него на столе. В кабинет заглянул охранник:

– Слушаю, господин барон.

– Значит, так, – деловито заговорил барон, – сходи к нашему гостю господину Херклаффу и попроси его пожаловать сюда.

– А ежели он почивать изволит?

– Скажи, что дело срочное. Ступай же.

– Слушаюсь, господин барон. – Охранник вышел.

– К чему тебе этот колдун? – удивился воевода. – Да еще и на ночь глядя.

– Вот смотри. – Барон вытащил из выдвижного ящика и положил на стол тарелочку с золотым яблоком. – Узнаешь?

– Ну конечно, – с трудом подавил зевок Селифан, – удобная вещица. Можно узнавать, что где происходит.

– Можно, – согласился Альберт. – Знать бы еще, как она работает.

– А разве вы не знаете?

– То-то что нет. Да и кабы она одна. У нас же цельный амбар с колдовским скарбом стоит, одних ковров-самолетов две дюжины, а как ими пользоваться толком никто не знает. Вот хоть с этим золотым яблоком, к примеру. Единственное, что мы умеем, так это связываться с нашими людьми, хотя я доподлинно знаю, что его возможности куда шире. А мы его используем так в определенный час двое, имеющие такую тарелочку, пускают по ней яблоко и передают друг другу послания.

– Каким образом? – полюбопытствовал воевода.

– Пишут на бумажке и прикладывают к тарелке. Не больно сподручный способ, но ничего – до сих пор действовал.

– А теперь что?