Текст книги "Золотая стрела"

Автор книги: Елизавета Абаринова-Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– А теперь бес знает что! – в сердцах брякнул барон. – Я жду важного сообщения от князя Длиннорукого, даже тарелку с яблоком велел к себе поставить, и ничего нет! Обычно мы принимаем от него сообщения три раза в день. Днем он еще что-то передавал, а вечером – до сих пор ни слуху, ни духу.

– Может, с князем что-то стряслось?

– А пес его знает! Днем он написал, что наемники разбежались, а рыцари того и гляди придут в королевский замок, чтобы свергнуть Виктора.

– Может, еще не поздно? – осторожно предложил Селифан. – Наша дружина в боевой готовности.

– Не надо, – с досадой перебил Альберт. – Виктор для нас – отрезанный ломоть, пускай сам выкручивается. Да и Длиннорукий тоже – что он мне, кум, что ли? А вот самозванка…

– Какая самозванка?

– Ты чего, забыл? Та девица, что выдает себя за Марфу. Нынче днем она еще была жива. Но князь уверял, что этой ночью Анна Сергеевна ее того… Ну, ты понимаешь.

– Понимаю, – неодобрительно пробурчал воевода.

– Ничего ты не понимаешь, – зло покачал головой барон. – По-твоему, все дела в честном бою должно решать, а на самом-то деле… Ну да ладно. Хуже всего будет, если рыцари придут в замок, а Анна Сергеевна своего задания выполнить не успеет. Или, как всегда, провалит.

– Ну что ты, Альберт, к этой самозванке привязался? – не выдержал Селифан. – Мы же скоро ее кости похороним честь по чести, то есть не самозванки, а княжны Марфы, а та девушка сколько угодно может звать себя Марфой, да кто ей поверит? – Воевода пристально глянул на барона: – А может, ты не совсем уверен, что она самозванка?

– Да как ты не понимаешь, – досадливо поморщился барон. – Если рыцари одолеют Виктора, то чего доброго решат, что им все нипочем, да и на нас полезут. А Марфу, настоящую ли, самозванку ли, будто хоругвь понесут дескать, вот она, законная наследница князей Шушков, не то что эти проклятые упыри. То есть мы с тобой.

Селифан уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но не успел: дверь распахнулась, и на пороге возник собственной персоной господин фон Херклафф – во фраке, белоснежном жабо и даже с моноклем.

– Вы меня зваль, херр барон? – лучезарно осклабился людоед.

– Да, господин Херклафф, нам нужна ваша помощь, – поднялся за столом Альберт. – Умеете ли вы обращаться с колдовскими предметами?

– Ну конешшно! – с гордостью заявил Херклафф. – Их бин маг и чародей высшей квалификацион, а не какой-нибудь профан, как херр Каширский, муттер ефо за ногу… Да-да, так что вас интересует?

Альберт пододвинул колдуну тарелочку с золотым яблоком:

– Посмотрите, в чем тут дело. Ничего не показывает.

– А что вы хотел увидайть?

– Ну, например, князя Длиннорукого.

– Айн момент. – Херклафф небрежным жестом произвел над тарелочкой какие-то манипуляции, яблочко покатилось вдоль кромки, однако изобразило на тарелочке лишь что-то темное, с двумя еле различимыми силуэтами. – Ничефо, сейчас добавим яркость. – Херклафф стал крутить пальцами перед блюдцем, как будто настраивая телевизор, и действительно – вскоре изображение несколько высветилось, а два силуэта оказались женскими. Они брели по болоту, тонущему во мгле, то и дело спотыкаясь о кочки и выразительно жестикулируя.

– Ну и где же Длиннорукий? – не вытерпел воевода.

Вместо ответа Херклафф еще немного поколдовал над тарелочкой, и изображение приблизилось – теперь лица обеих женщин занимали чуть не весь «экран».

– Точно Длиннорукий, – изумленно выдохнул Альберт. – Вот эта, что слева. А вторая… Кто же вторая?

– О, херр Петрович! – обрадованно вскричал Херклафф. – Вот кого я хотель кушать, но так и не скушал. Ничефо, еще успею…

– Но что они делают на болоте? – возмутился Альберт. – Их место в королевском замке.

– А еще лучше – у меня ф желудке, – расплылся людоед в плотоядной ухмылочке.

– Жаль, что не слышно, о чем они столь жарко спорят, – вздохнул воевода.

– Ну, вообще этот несовершенный аппарат не есть рассчитан на звук, скромно заметил Херклафф, – но для такой гроссе мейстер, как я, нет никакой преграда! – Колдун сделал вид, будто нажал клавишу или переключил тумблер, и раздались какие-то невнятные звуки. Херклафф покрутил воображаемый регулятор, и барону с воеводой стали ясно слышны препирательства незадачливых путчистов.

– Все из-за тебя, – бранился Длиннорукий, – да если бы не твои разбойничьи замашки, так переночевали бы по-людски, а теперь тут шлепай по этим проклятым болотам!

– Так я ж хотел по-людски, – оправдывался Петрович, – отнять у него эти золотые стрелы и раздать нуждающемуся бедному люду!

– А ты подумал, дурья башка, на черта твоему бедному люду золотые стрелы?..

– Неужели Виктор выгнал их из замка? – удивился Альберт. – Хотя если они и там вели себя так же, то не удивительно…

– Скорее, бежали от рыцарей, – уверенно предположил воевода.

– Золотые стрелы, – как бы про себя отметил Херклафф. – Ешшо не понимайт, для чего, но что-то здесь не есть рихтих.

– Эдуард Фридрихович, а вы не могли бы показать нам еще кое-кого? попросил барон, поняв, что из препирательств Длиннорукого и Петровича трудно будет выудить что-то по делу. – Речь идет об одной девушке, утверждающей, что она – княжна Марфа…

– А как ее зфать на самом деле? – перебил колдун.

– Увы, не знаю, – развел руками Альберт.

– Ну, тогда ничего не будет получиться, – вздохнул Херклафф.

– В таком случае покажите нам настоящую княжну Марфу, – решился Альберт. – Это-то, надеюсь, у вас получится?

– О, я, я, натюрлих, – осклабился людоед, – только фройляйн Марфа уже давно ква-ква на гроссе болото!

– А все-таки покажите, – настаивал барон. – Так, для успокоения совести.

– А, ну понятно. – Херклафф «нажал кнопку», и бранящиеся Длиннорукий и Петрович исчезли. – Либе голден аппель, битте, покажи нам фройляйн ква-ква… пардон, фройляйн Марфа!

Яблочко покатилось, и вскоре на тарелочке появилось изображение девушки, мирно спящей на широкой кровати.

– А это не может быть ошибкой? – упавшим голосом пролепетал Альберт.

– Нет, – уверенно заявил Херклафф. – Я могу ошибайться, но колдовский инвентар – нихт!

– Значит, это все-таки правда, – зло проговорил барон Альберт, – и она не самозванка.

– О чем ты? – чуть удивился воевода.

– О давешних донесениях Длиннорукого. Кто-то из его людей подслушал беседу этой девушки с Виктором – она рассказывала, что некий Иван-царевич выпустил из лука золотую стрелу, которая прилетела прямо к лягушке, потом он ее поцеловал, и лягушка превратилась в княжну Марфу. Тогда я не придал этому донесению должного внимания, хотя и поручил Анне Сергеевне, гм, ну, ты знаешь…

– Это не есть хороший орднунг, – озабоченно покачал головой Херклафф. Фройляйн Марфа должна прыгать на болото, а не дрыхнуть на кровать.

– Ничего, недолго ей там дрыхнуть, – проворчал Альберт. – Уж на этот раз Анна Сергеевна не промахнется…

– Постой, барон, – встрял в беседу воевода Селифан, – ты сказывал про золотую стрелу. А Петрович тоже что-то говорил о каком-то человеке, у которого он хотел украсть золотые стрелы. Уж не…

– Конечно, это он! – в сердцах стукнул по столу Альберт. – Иван-царевич! Как же его звать-то? – Барон вынул из стола целый ворох донесений и тут же нашел нужное. – Иван-царевич, он же Иван Покровский.

– Как? Как вы сказаль?! – неожиданно вскричал Херклафф.

– Иван Покровский, – ответил Альберт, подивившись такому всплеску чувств у всегда спокойного и ровного господина Херклаффа. – А что?

– А, нет, ничего, – столь же быстро успокоился людоед. – Если я вам больше не есть нужен, то позвольте мне отойти на покой.

– Да, разумеется, спасибо вам за помощь, – вздохнул Альберт, – спокойной ночи.

– Всегда к услугам, – церемонно поклонился Херклафф и исчез за дверью.

– А все Анна Сергеевна! – дал волю чувствам барон, оставшись наедине с воеводой. – Убрала бы вовремя этого Ивана-царевича, так все было бы в порядке! Но если и с Марфой не справится – с дерьмом съем!

– Ну а теперь-то я могу идти? – попросил воевода. – Уж больно спать хочется.

– Иди, – отпустил его барон. Опасаясь, как бы тот не передумал, Селифан вскочил с места и следом за Херклаффом исчез за дверью. А Альберт вперил неподвижный взор в чудо-тарелочку, где все так же сладко почивала княжна.

* * *

Виктор с Марфой шли по узкой тропинке, отделяющей перелесок от широкого поля высокой колосящейся ржи, которая под дуновением ветерка тихо звенела, будто пела. Отломив колосок, Виктор попробовал на вкус зернышко, и оно показалось ему слаще меда.

– В нынешнем году, Марфа Ярославна, мы впервые не только обеспечим себя хлебом, но и сможем продавать его соседям, – с гордостью сказал Виктор, окинув взором поле, на другом конце которого вовсю шла жатва.

– Поздравляю вас, Ваше Высочество, – весело откликнулась княжна. – Даже не пойму, как у вас все получается.

– Ну, далеко не все, – возразил Виктор, – и не сразу. Главное – начать, сдвинуть с места лежачий камень косности и застоя, и тогда все пойдет как по маслу. Кстати, о масле. Раньше наши подданные даже и не знали, что это такое, даже молоко пили только по большим праздникам. А едва я начал осушать болота и на их месте заводить пастбища, то и молоко появилось, а кое-кто и сметану с маслом сбивать начал. И люди стали здоровее. Да вы сами поглядите.

За разговором Виктор и Марфа не заметили, как тропинка завернула в перелесок и вскоре вывела к зеленому лугу, на котором паслись тучные буренки. В сторонке щипали траву несколько коз.

– Лепота! – вырвалось у Виктора. – А видали бы вы, княжна, что тут творилось раньше!

– Видела, – тихо промолвила Марфа. – Я тут жила. Двести лет.

– Ну, будет вам вспоминать былое, – с легкой досадой откликнулся Виктор. – Забудьте это, как дурной сон. Глядите в будущее, а не в прошлое! Вам достаточно сказать одно слово – и все это будет ваше.

– Вы знаете, Ваше Высочество, что это невозможно, – покачала головой Марфа. – Слишком многое стоит между нами.

Виктор зашагал быстрее, так что его спутница едва за ним поспевала.

– Да, да, – говорил Виктор, – я все понимаю. Я согнал с престола родного дядю. Я вступил в сговор с вашим смертельным врагом князем Григорием. Я начал преобразования, не считаясь с желаниями ново-ютландцев. Но посмотрите! – Виктор резко остановился и обернулся к Марфе. – Мой дядя и без того всегда тяготился королевскими обязанностями. Народ, увидев, что мои преобразования несут ему процветание, сам включился в созидательную работу. Наконец, упыри в Белой Пуще теперь кусают себе локти, видя, что я могу обойтись и без них!

Марфа ничего не ответила. Виктор вздохнул, подал ей руку, и они молча двинулись дальше по тропинке. За лугом начиналось болото, по которому сновали многочисленные люди с лопатами и какими-то не ведомыми Марфе хитроумными устройствами.

– Через пару лет вы не узнаете этих мест, – вдохновенно произнес Виктор. – Здесь будут синеть льняные поля. Наладим ткачество, а то сами посудите: швецы у нас замечательные, а ткани приходится завозить невесть откуда.

– И что же, Ваше Высочество, ни одного болота не останется? – с грустью спросила княжна.

– Останется, – великодушно пообещал Виктор. – Несколько болот нарочно оставим, чтобы люди не забывали, где они раньше жили и где могут вновь очутиться, если перестанут трудиться и совершенствоваться… Но мы и болота к делу приспособим – будем лягушек подкармливать, а потом продавать галлам. Я уже отписал их королю Луи XXV-ому…

– Нет! – чуть не выкрикнула Марфа. – Лягушек есть – страшный грех!

– Ну, как скажете, – не стал спорить Виктор. – Ваше слово, Марфа Ярославна, для меня – закон.

Вскоре тропинка привела их в деревню, пожалуй, даже село с добротными избами и каменными амбарами. Между изб раскинулись ухоженные огороды, а кое-где и яблоневые сады.

– Наше будущее, – с гордостью указал Виктор на ребятишек, весело резвящихся посреди улицы. – Им жить в новой, процветающей стране, новой не только по названию, но и по духу… А мы с вами заглянем сюда. – Виктор махнул рукой в сторону двухэтажного кирпичного дома посреди села.

– Что там – волостное правление? – несколько удивилась Марфа.

– Берите выше, – усмехнулся Виктор.

Переступив порог, они оказались в просторной светлице, где в несколько рядов стояли столы, за которыми сидели женщины, ловко орудующие ножницами, иголками и прочими портняжными инструментами. Вдоль одной из стен протянулся длинный ряд вешалок, где как на показ красовались платья самых разных расцветок и покроев.

Увидев Виктора, швеи вскочили.

– Не надо, не надо, – замахал тот руками. – Работайте, не обращайте на меня внимания.

Одна из женщин подошла к Виктору и Марфе:

– Добрый день, Ваше Высочество. Вот уж не думала, что вы лично пожалуете.

– А почему бы и нет, дорогая моя Вера Павловна? – широко улыбнулся Виктор. – Давно собирался навестить вашу швейню, да все недосуг. А это та самая дама, о которой я вам говорил. До меня дошли слухи, что у вас все готово, не так ли?

– Да, Ваше Высочество. Прошу вас, сударыня. – С этими словами Вера Павловна куда-то увела Марфу, но очень скоро они вернулись. Виктор невольно ахнул – княжну было не узнать в длинном светлом платье, очень простом, но необычайно ей шедшем. Единственным украшением был цветок алого шиповника, прикрепленный слева к воротничку.

– Ну как, нравится? – спросила Вера Павловна, подведя княжну к высокому зеркалу.

– Будто по мне шито, – восхищенно выдохнула Марфа.

– Оно ваше, – сказала Вера Павловна и пояснила для Виктора: – Наша новая разработка – платье «Дикая роза».

– У меня нет слов, – в восхищении развел руками Виктор, – И хоть я не знаток нарядов, но не сомневаюсь, что такое не грех надеть где-нибудь в Риме, Мадриде и даже в Лютеции, при дворе Луи XXV. Вот наши платья-то мы туда и отправим с галльскими купцами, – тут он кинул мимолетный взор на Марфу, – вместо лягушек.

– А скажите, Вера Павловна, что за рукодельница шила это удивительное платье? – спросила Марфа. – Или вы сами?

– Да ну что вы, – смутилась Вера Павловна, – сама-то я швея не ахти какая, но вот Мария – просто чудо. Маша, подойди к нам!

Из-за одного из столов поднялась молодая круглолицая девушка. Она смущенно переводила взор с Виктора на Марфу и на Веру Павловну.

– Прошу любить и жаловать. Мария, наша лучшая швея, – представила ее Вера Павловна. – Она же и придумала этот покрой.

– Мария, – задумчиво проговорила княжна. – А как вас по батюшке?

– Ну что вы, сударыня, – еще более смутилась девушка. – Просто Мария. Ой, у вас же подол по полу волочится, я вас представляла себе чуток выше. Давайте я вам подошью.

– Да ну что вы, и так замечательно!

– Нет-нет, идемте, сударыня, я вам подправлю, будет еще лучше. – С этими словами Мария увела княжну, а Виктор опустился на скамеечку перед яркой изразцовой печкой и пригласил хозяйку присесть рядом.

– Я очень доволен, Вера Павловна, что в вашей швейной все идет наилучшим образом. Нет ли у вас каких-то затруднений, в чем я мог бы помочь?

– Да нет, Ваше Высочество, мы сами справляемся. А затруднения на то и созданы, чтобы их преодолевать. – Вера Павловна немного помолчала. – Ваше Высочество, я никак не могу взять в толк, как это вы умудрились за несколько лет так преобразить отсталую бедную страну? Не иначе как без колдовства не обошлось.

Виктор искренне расхохотался:

– Ну, вы уж скажете! Вы бы еще заподозрили меня в связях с нечистой силой. Да нет, все гораздо проще. Вот скажите, как вам, уважаемая Вера Павловна, удалось из ничего создать такую замечательную швейную?

– Ну, вы же мне сами подсказали, как взяться за дело, – пожала плечами Вера Павловна, – и даже ссудили средствами на обзаведение. Я стала закупать ткань в больших количествах – так выходит дешевле, чем часто и понемногу. Искала по всем окрестным деревням способных девушек и обучала их швейному делу. И платить им стала с учетом вклада каждой в общее дело. Они понимают, что работают прежде всего сами на себя, а не на кого-то постороннего, и оттого стараются изо всех сил. А когда мы накопили денег, то построили этот большой дом. Внизу швейная, а наверху живут девушки. Ну не все, конечно, а только кто сами того пожелали. Вместе жить и веселее, и дешевле… Ваше Высочество, – перебила сама себя Вера Павловна, – вот вы помянули галлов и Лютецию, а у меня такая мысль возникла – а не пора ли и вправду выходить за пределы Новой Ютландии? Могли бы завести лавки готового платья в Царь-Городе, Новой Мангазее, в других крупных городах…

– Непременно пора, – согласился Виктор, – я и сам хотел с вами об этом поговорить. Такие лавки принесут не только прибыль, но и дополнительную известность нашему королевству… А вы спрашиваете – как у меня получилось. Просто я делал то же самое, что и вы, но в размерах всей страны. Конечно, трудно приходилось, очень трудно. Никто поначалу не понимал. Таких, как вы, были единицы. Но главное – начать! А когда люди поняли, что все это ради их же блага, то и отношение изменилось. Не сразу, конечно – исподволь. Ну да что рассказывать – вы же сами видели, как все было. Знаете, Вера Павловна, в нашей семье сложился обычай – в молодости путешествовать в Европу, набираться знаний и опыта. Вот и мой дядюшка туда ездил, а привез только склонность к поэзии и прочим высоким искусствам. Нет, я не против искусств, да и то, что вы здесь делаете, скорее можно искусством назвать, нежели ремеслом, но ведь поэзией сыт не будешь! А я, находясь в Европе, изучал науки, ремесла, разные новейшие приспособления, да все примеривал – что и как можно использовать в наших ново-ютландских условиях. С той только разницей, что там хозяева все это внедряют ради собственного обогащения, а я решил, что если когда-нибудь и смогу начать перемены, то единственно ради блага тех людей, которые своими руками создадут новую страну, цветущую и богатую. Конечно, не одно поколение сменится, прежде чем мы достигнем уровня просвещенной Европы, но другого пути не дано. И я сказал себе – вот оно, наше будущее. И наша задача – стремиться к нему, работать для него, приближать его, переносить из него в настоящее, сколько сможем перенести…

Тут Виктор ощутил, как что-то упало ему на плечо – оказалось, что это домовой Кузька, сидевший на печке и слушавший разговор, вдруг не то спрыгнул, не то свалился оттуда, а чтоб не приземляться на жесткий пол, произвел посадку прямо на Его Высочество.

– А, Кузьма Иваныч! – совсем не рассердился Виктор. – Вы что же, теперь нанялись к Вере Павловне печки чистить?

– Красиво говоришь, Ваше Высочество, – пробурчал Кузька, – а Марфа того гляди… – С этими словами домовой совсем уж непочтительно принялся трясти Виктора за плечи.

– Что с ней? – вскричал Виктор.

На столике в изголовье кровати тускло трепетала свечка. Кузька настойчиво тормошил Виктора, а когда тот наконец-то открыл глаза, домовой быстро заговорил:

– Вставай, Ваше Высочество, иначе Марфу того, этого…

– В чем дело? – пробормотал Виктор, все еще с трудом соображая, где он и что происходит.

– Бежим скорее, – продолжал Кузька, – княжну того гляди ухайдакают, а ты тут дрыхнешь!

Еще не до конца соображая, где он – в швейной у Веры Павловны или у себя в королевском замке, но услышав, что в опасности Марфа, Виктор вскочил, накинул халат, схватил свечку и с Кузькой на плече кинулся в сторону Марфиной опочивальни.

– Быстрее, быстрее, – торопил домовой, – а то поздно будет!

– Кто ее хочет убить? – задыхаясь на бегу, спросил Виктор.

– Кабы я знал, – отвечал Кузька, – а уж лиходеев у нас хватает.

Когда они добежали до Марфиной спальни, Виктор убедился, что Кузькины предчувствия имели все основания: прямо над ложем княжны стоял человек в плаще с капюшоном, какие были у наемников, но более светлой расцветки. Злоумышленник вскинул руку, и Виктор увидел нож. Даже не вполне осознавая, что делает, Виктор бросился сзади на убийцу и схватил его за руку. Кузька прыгнул ему на голову и вцепился когтями в лицо. Лиходей дико заверещал и, резко оттолкнув Виктора, бросился к выходу из спальни. Кузька соскользнул у него с головы и, скатившись по плащу, попытался зацепиться за подол. Однако злодей больно ударил домового ногой, и тот отлетел к стене.

Опомнившись, Виктор бросился было в погоню, но в коридоре уже никого не было. Тогда он вернулся в опочивальню – Марфа спокойно спала на кровати, а в углу постанывал Кузька.

– Вот гадина, – зло пробормотал домовой. – Встретилась бы она мне в другом месте…

– Она? – переспросил Виктор.

– Конечно, она, – уверенно подтвердил Кузька. Я заметил, башмак-то бабский.

– А и не скажешь, что женщина, – заметил Виктор, потирая пострадавший бок.

Тут в спальню вошел Теофил:

– Я слышал шум. Ваше Высочество, что случилось?

– Кто-то покушался на ее жизнь, – указал Виктор на спящую. Предположительно женщина.

– А я тут как раз чуть не столкнулся с какой-то дамой, – сообщил старый слуга.

– Вы ее разглядели?

– Виноват, темновато было.

– Ну зачем я, глупец, не настоял, чтобы она покинула замок?! – скорбно покачал головой Виктор. – Знал же, чем все кончится…

Пока Виктор осыпал себя укорами, а Кузька очухивался от неравной борьбы со злоумышленницей, Теофил поднял с пола какой-то темный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся ржавым ножом.

– Взгляните, Ваше Высочество. Уж не этим ли ножиком похвалялся господин Петрович?

– Им самым, – тут же перешел Виктор на обычный деловой тон. – Но как он попал к этой даме?

– Ну так Петрович-то и был дамой, – ответил Теофил. – А может, и сам князь Длиннорукий.

– Как это? – чуть не хором изумились Виктор и Кузька.

– Очень просто. Не далее как сегодня я случайно застал Его Сиятельство и господина Петровича за переодеванием в женские наряды… Простите, Ваше Высочество, но не лучше ли нам покинуть опочивальню Ее Светлости? Пускай спит спокойно.

Виктор прислушался к ровному дыханию Марфы.

– Да, Теофил, вы правы, – вздохнул он. – Как всегда, правы. – Что ж, все сходится, – продолжал Виктор, когда они все трое вышли в коридор, дамское платье, нож… Видимо, Петрович решил отомстить кня… графине за обиду, нанесенную ему тогда за столом. Однако мы должны подумать, что делать дальше. Надо бы, конечно, схватить злодея, но как его теперь поймаешь? Да и ловить-то некому.

– Ваше Высочество, надо бы поставить охрану перед графининой опочивальней, – подсказал Теофил.

– Так и сделаем, – согласился Виктор. – Пожалуй, я сам тут останусь. Принесите мне что-нибудь, на что присесть. Но только пожестче, чтобы не заснуть ненароком.

– Я тоже поблизости буду, – добавил Кузька. – Упрежу, коли что.

– Пожалуйста, Ваше Высочество, – Теофил поставил на пол табуретку, принесенную им из соседней горницы. – Будут еще указания?

– Все, благодарю вас, – устало вздохнул Виктор. – И ложитесь спать, Теофил. Завтра нас с вами ждет множество дел и хлопот.

Теофил неслышно удалился во тьму, а Виктор присел на табуретку и устремил взор на горящую свечку, которую все еще держал в руке. А откуда-то из угла доносилось жалобное покряхтывание Кузьки, еще толком не оклемавшегося после неравной схватки с подлым душегубом.