Текст книги "Золотая стрела"

Автор книги: Елизавета Абаринова-Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Кто? – Воевода Полкан принялся деловито засучивать рукава. – Ну, пущай он только мне попадется – душу вытрясу!

– Глаза выцарапаю, – зло бросила княжна Ольга. Боярин Перемет промолчал, но было видно, что и он, мягко говоря, особых благ Херклаффу не желает.

– Только без самосуда! – решительно заявил боярин Василий.

– А-а-а, вот и он, легок на помине, – сказал Чумичка.

– Где? Где? – заозирались остальные.

– Вон там, глядите. – Чумичка указал на небо. К ним приближалась черная точка, с каждым мигом обретающая очертания огромного коршуна.

– Может, стрельнуть в него из лука? – неуверенно предложил Иван-царевич.

– Много чести, – буркнул Чумичка. – Я сам с ним потолкую, а вы покуда спрячьтесь.

– Да куда тут спрячешься, – протянул Перемет.

Вместо ответа Чумичка сделал какой-то едва уловимый жест, и все, кто был на полянке, внезапно исчезли.

– Стойте на месте, – распорядился колдун. – Пока будете стоять, останетесь невидимыми. А чтобы вернуться в себя, сделайте шаг вперед.

Коршун резко подлетел к полянке и, едва достигнув земли, обернулся Херклаффом. Невидимый Дубов оказался в нескольких шагах от людоеда и прекрасно мог разглядеть его фрак, жабо и монокль. Злобный блеск маленьких глазок заморского чародея недвусмысленно говорил о его намерениях.

Поскольку единственным, кого Херклафф мог видеть, был Чумичка, то все внимание людоед обратил к нему:

– О, мейн либе фреуде фон Чумичка, как я радостен, что вижу вас! Вы будете мой самый деликатессен зафтрак!

Вместо ответа Чумичка щелкнул пальцами, и в людоеда полетела шаровая молния. Впрочем, тот ее погасил еле заметным небрежным движением:

– Примитифно, мой друг. Лучше сообщите мне, где тут есть господин Иван-царевич. Его я буду кушат на обед, дабы не ходил, куда не есть надобно!

– Получай, вражья сила! – не выдержал Чумичка и, вмиг обернувшись львом, кинулся на Херклаффа. Того, похоже, все потуги Чумички лишь развлекали. Ленивым жестом людоед обратил льва в мышку, а сам, сделавшись огромным полосатым котом, принялся за ней гоняться. И когда кот схватил мышку за хвост, та дико заверещала и превратилась обратно в Чумичку. Впрочем, и кот тут же обернулся Херклаффом.

– Найн, херр Чумичка, ваша квалификация меня не удофлетворяйть, противно захихикал людоед. – Пожалуй, я возьму вас к себе в ученик.

Чумичка и сам понял, что тягаться с Херклаффом в обычном чародействе ему нет смысла, и решил прибегнуть к крайнему средству. Он выхватил из-за пазухи магический кристалл и принялся что-то нашептывать.

Этого Чумичке делать, конечно же, никак не стоило. Увидев вожделенный предмет в руках своего противника, Херклафф мелко задрожал – он понял, что если сей же миг не овладеет кристаллом, то его ждут, мягко говоря, большие неприятности, но если кристалл окажется у него, то он не только избежит этих неприятностей, но и вернет себе былое могущество.

К счастью, людоед и понятия не имел, что познания Чумички в чудо-стекле равнялись нулю. Позабыв о тонкостях колдовства, Херклафф подскочил к Чумичке и вцепился в кристалл. Поскольку расставаться с ним Чумичка намерения не имел, то между двумя чародеями возникла, говоря дипломатическим языком, конфликтная ситуация, а попросту – небольшая стычка, переходящая в свалку. Все еще невидимые Ольга, Полкан, Перемет и Иван-царевич с немалым любопытством наблюдали за магическим противостоянием Херклаффа и Чумички, и лишь боярин Василий, знавший о свойствах кристалла не понаслышке, понял, какие беды грозят роду человеческому, если волшебное стекло возвратится в собственность Херклаффа. Поэтому Дубов, не мешкая, набросился на людоеда.

Теперь исход сражения был решен, и несмотря на бешеное сопротивление, вскоре Дубову и Чумичке удалось не только утихомирить неугомонного чародея, но и для пущей надежности связать ему руки за спиной.

– Тойфель побери, ваша есть фзяла, – вынужден был признать Херклафф, уныло наблюдая, как Чумичка отправляет вожделенный кристалл в недра своего тулупа.

– Да, наша взяла, – со значением подтвердил Чумичка и крикнул: Выходите, хватит прятаться!

Тут к немалому удивлению Херклафф увидел, как прямо из воздуха появились еще четыре человека, и в их числе женщина. И если один из них, в синей куртке и резиновых сапогах, был для Херклаффа неизвестным, то при виде остальных людоед заметно побледнел и, мелко задрожав, пал на колени.

– Ага, значит, узнал, – удовлетворенно прорычал воевода Полкан, надвигаясь на Херклаффа.

– Их бин не есть виноват, – забормотал колдун, – меня заставил херр князь Григорий…

– Счас ты увидишь своего хера Григория! – не выдержав, выкрикнула Ольга, по-кошачьи растопырив пальцы с длинными острыми ногтями.

– Господа, только без самосуда! – вновь испуганно выкрикнул Василий.

– Ну что вы, никакого самосуда мы и не допустим, – расплылся в добродушной улыбке боярин Перемет. – При Шушках я работал в судебном приказе и законы знаю. А по закону господину Херклаффу причитается…

Однако господин Херклафф не дослушал, что ему причитается по закону. Внезапно он задергался, стал извиваться, будто угорь на сковородке, и не успели самосудьи опомниться, как людоед превратился в струйку дыма, очень резво растворившуюся в воздухе.

– Куда? – гаркнул Полкан. – А ну стоять на месте!

Но было уже поздно – Херклаффа, что называется, и след простыл.

– Опять ушел, – раздосадованно покачал головой Чумичка.

– Ну и пес с ним, – подытожил Полкан. – Давайте лучше решать, что дальше делать. Не оставаться же здесь.

– Лично я иду туда, – Иван-царевич махнул в сторону трясины, – но вас не зову: это дело семейное, к тому же и небезопасное…

– А нам, я так думаю, для начала нужно отправиться в королевский замок, предложила Ольга.

– Как прикажешь, княжна, – развел руками Перемет. – Должно быть, король и рыцари уже там.

– Да не должно быть, а точно! – уверенно заявил Полкан. – Ежели они, конечно, действовали согласно моим задумкам.

– Если бы они действовали согласно твоим задумкам, то еще три года собирались бы, – не удержалась княжна Ольга от привычной подколки.

– В любом деле сначала подумать надобно, – назидательно прогудел воевода. – А в нашем особливо.

Чумичка поднял с земли чудо-клубочек:

– Идите, куда он укажет. Сначала выведет на дорогу, а дальше…

– А, ну дальше ясно, – перебила Ольга.

– Летали, знаем, – добавил Полкан.

Иван-царевич с некоторым удивлением глянул на Чумичку, но ничего не сказал – он уже убедился, что все, что тот ни делает, в конце концов оказывается к лучшему, да и княжне со спутниками надежный провожатый сейчас был куда нужнее.

Ольга, Полкан и Перемет тепло попрощались со своими избавителями, Чумичка бросил клубок оземь, и тот покатился вверх по склону пригорка.

Когда все трое скрылись из виду, Иван спросил у Чумички:

– Стало быть, путешествие на Черную трясину придется отложить на потом? Клубочка-то теперь у нас нет.

– Обойдемся без клубочка, – ухмыльнулся колдун. С этими словами он вновь распахнул тулуп и, порывшись в одном из карманов, извлек горсть плоских камешков. Они были разного цвета, размера и формы, но объединяло их одно каждый имел посередине дырку.

Василий припомнил, что когда-то, будучи в Крыму, собирал такие же камешки на берегу, а те, у которых была дырка, почитались «счастливыми».

– Тряпки найдутся? – оборотился Чумичка к спутникам.

– Поищем. – Иван Покровский чуть не с головой залез в свой бездонный рюкзак и вскоре извлек оттуда несколько тряпочек, довольно прочных, хотя и не особо чистых. – Сгодится?

– Сгодится, – кивнул Чумичка. Он оторвал от тряпочки полоску, продел ее в камешек и завязал узелком. – Помогайте.

Боярин Василий и Иван-царевич присели прямо на вереск вокруг рюкзака и принялись старательно привязывать тряпочки к камешкам, еще не совсем представляя, для чего они это делают.

– Ну, в путь, – велел Чумичка, когда они подвязали около двух десятков камешков. Василий с Иваном-царевичем встали и следом за Чумичкой подошли к краю трясины.

– Следите, куда он упадет, – сказал колдун и, раскрутив в воздухе, закинул камешек далеко в Черную трясину. – А теперь идите за мной, но не уклоняйтесь ни на столечко. – С этими словами Чумичка отважно сделал первый шаг.

Боярин Василий нерешительно посмотрел на Ивана-царевича. Оба хорошо помнили вчерашнее, когда Василий и Грендель, выручая Покровского, сами едва не утонули в страшной трясине.

– Ну, где вы там? – крикнул Чумичка. Он уже углубился в трясину на несколько шагов и, к удивлению Дубова, вовсе не собирался тонуть. Правда, шел он медленно и, прежде чем сделать каждый следующий шаг, сначала осторожно касался поверхности кончиком башмака.

Василий мысленно перекрестился и сделал первый шаг. И сразу почувствовал, что ступает как бы по деревянному настилу – невидимому, но достаточно прочному. Детективу даже показалось, что «доски» чуть скрипнули, едва на них ступил Иван-царевич, навьюченный огромным рюкзаком.

По наблюдениям сыщика, «настил» был в меру широким – что-то около полуметра. Едва Василий чуть отклонялся от Чумичкиного пути, то ощущал, как «доски» как бы проваливались куда-то вглубь, и поскорее отходил от опасного края.

Когда они добрались до того места, куда упал камешек, Чумичка достал из-за пазухи еще один. Внимательно оглядевшись и по каким-то своим приметам определив нужное направление, колдун вновь кинул камешек. На сей раз он не ушел под воду, а зацепившись, повис на безжизненном кустике, торчавшем на темной кочке.

Чуть изменив направление, Чумичка уверенно двинулся в ту сторону, куда упал второй камешек. Стараясь не отставать, Василий и Иван отправились следом. Трудный и опасный переход продолжался.

* * *

Хотя день был уже в разгаре, в горнице Марфы царил полумрак – плотные занавески на окнах почти не пропускали света с улицы.

Княжна безмятежно спала, и домовому Кузьке стоило больших усилий привести ее в бодрствующее состояние.

– А? Что такое? В чем дело? – сонно пробормотала Марфа.

– Вставай скорее! – тормошил ее Кузька. – Твоему Виктору того и гляди башку отрубят, али повесят, как собаку, а ты тут почиваешь, будто медведь зимой!

– Какому медведю собака башку отрубит? – сладко потянулась княжна.

– Да не медведю, а Виктору! – нетерпеливо затопал Кузька. – И не собака, а рыцари! Ты одна можешь спасти его.

Тут только до Марфы дошло, в чем дело. Она решительно вскочила с кровати и стала одеваться.

– Быстрее, быстрее, – торопил домовой. – А то на самое отрубление и поспеешь!

Тронная зала, куда незаметно проскользнула Марфа в сопровождении Кузьки, была полна рыцарей. Правда, сам королевский трон пустовал, но слева от него, на небольшом возвышении, Марфа увидела Виктора. Он сидел на низенькой скамеечке с таким отрешенным видом, будто происходящее его вовсе не касалось.

А рыцари бурно спорили о том, что им делать с Виктором. Как поняла княжна из речей, мнения разделились: часть рыцарей, явно меньшая, ратовала за то, чтобы дождаться короля Александра и оставить участь Виктора на его усмотрение. Большая же часть склонялась к немедленной смертной казни, но и среди нее не было единства в способе исполнения – то ли повешением, то ли отсечением головы. Похоже, что именно благодаря этим разногласиям Виктор до сих пор еще был жив.

– Как же так! – громогласно возмущался господин Беовульф. – Мы тут, понимаете, старались, живота своего не щадя, освобождали королевский замок – и даже никому головы не отрубим? Ну нет, так я не согласен!

– А я считаю, что надо повесить! – спорил с ним почтенный Зигфрид. Виктор опозорил высокое звание и утратил высокую честь быть обезглавленным. Мое мнение – повесить его как обычного вора и убивца!

– Повесить! – закричали некоторые рыцари.

– Вы знаете, дорогой Зигфрид, как я вас уважаю, – вновь заговорил Беовульф, когда выкрики стихли, – но согласиться никак не могу. Виктор все же как-никак член королевской семьи. Что о нас соседи говорить будут?..

Масла в огонь подлил королевский повар, он же по совместительству королевский палач:

– Господа, решайте же скорее, что мне готовить – топор или веревку. А то у меня и в стряпной дел невпроворот!

– Вот видите, – подхватил дон Альфонсо, – из-за наших споров пострадает праздничный обед. Давайте отложим казнь до завтра.

– Сегодня! – решительно заявил Беовульф. – А то к завтраму у меня вся злость пройдет…

И тут раздался женский голос:

– Пожалуйста, пощадите его!

Зигфрид оглянулся на Чаликову, но та молчала. Она вообще-то по убеждениям была против смертной казни как таковой, но не считала себя вправе вмешиваться в рыцарский спор. Виктор чуть приподнялся на своей неудобной скамейке и стал вглядываться в толпу рыцарей, кого-то там выискивая.

Вперед вышла не знакомая рыцарям девушка в длинном темном платье:

– Господа славные рыцари, прошу вас, повремените с казнью Его Высочества!

– Кто вы, сударыня? – строго спросил Зигфрид.

– Марфа Ярославна, из рода князей Шушков, – гордо приосанившись, ответила девушка.

– О, значит, вы живы! – искренне обрадовался Беовульф.

– Да, жива, – величественно кивнула Марфа, – и жива благодаря Его Высочеству. Мне сейчас сказали, что ночью он спас меня от ножа убийцы!

Виктор неодобрительно покачал головой, словно желая сказать: «Ну зачем вы, княжна…»

– Кто может подтвердить ваши слова? – спросил Зигфрид.

– Я подтвержу! – не выдержал Кузька, выступив из-за спины Марфы. – Ежели бы мы с Виктором того лиходея не схватили, то жутко подумать, что было бы! Самый всамделишный летательный исход – вот бы чем все кончилось!

– Ну ладно, признаю, что погорячился, – сказал Зигфрид. – То, что нам сообщила Ее Светлость Марфа, я склонен считать обстоятельством, которое смягчает вину Виктора. Поэтому я более не настаиваю на повешении, а согласен на обезглавливание.

Тут Надя незаметно подобралась поближе к Марфе и шепнула ей на ухо:

– Княжна, если вы хотите спасти Виктора, то скажите что-нибудь такое… в общем, чувствительное.

И хотя княжна Марфа не знала о сентиментальных душах, скрывающихся за суровой неприступной внешностью доблестных рыцарей, и уж тем более понятия не имела о латиноамериканских «мыльных» сериалах, но она тут же сообразила, что от нее требуется, и, трагически заломив руки, произнесла с придыханием:

– Виктор, я хочу, чтобы вы хотя бы перед смертью узнали – я люблю вас!

Виктор медленно поднялся со скамеечки.

– Благодарю вас, княжна, – негромко проговорил он. – Зная это, мне будет легко умирать.

Заметив предательскую слезу, мелькнувшую под седыми бровями Зигфрида, Надя решила ковать железо, пока горячо:

– Господа доблестные рыцари, проявите еще раз ваше прославленное великодушие! Княжна Марфа только позавчера освободилась из пут, сковывавших ее долгих два столетия, и неужели вы не согласитесь исполнить самую малую ее просьбу – повременить с казнью?!

Рыцари пристыженно молчали, избегая смотреть друг на друга и на Марфу. Наконец, Зигфрид вздохнул:

– Пожалуй, правда – незачем омрачать столь радостный день топором и веревкой. Не думаю, что Его Величество Александр одобрил бы такую поспешность.

– А когда он прибудет? – спросил кто-то из толпы рыцарей.

– По моим прикидкам, совсем скоро, – чуть улыбнулся предводитель в седые усы. – А вы, господин повар, можете приступать к своим основным обязанностям…

– Слава те, господи! – обрадовался повар и проворно покинул залу, пока рыцари не передумали и не заставили его вернуться к обязанностям королевского палача, коими он явно тяготился.

– Вы, Одиссей, отведите Виктора обратно в его покои и проследите, чтобы он там оставался, пока наш король не распорядится по своему усмотрению, продолжал Зигфрид. – А мы с вами будем готовиться к встрече Его Величества Александра.

Рыцари расступились, и Виктор в сопровождении Одиссея медленно вышел из залы. Уже в дверях он оглянулся, и его взгляд на миг встретился со взглядом Марфы.

Господа рыцари по одному стали покидать Тронную залу, и каждый из них счел своим долгом почтительно поклониться Марфе. И скоро во всей зале остались только княжна и Надя.

– А здорово вы сыграли, Ваша Светлость, – не без доли восхищения произнесла Чаликова. – Или… Или это не было игрой?

Княжна подошла к запыленному окну, откуда открывался широкий вид на болота.

– Если бы я знала, – тихо вздохнула Марфа. – Если бы знала…

* * *

Василию казалось, что они идут бесконечно долго, однако, бросив взор на часы, он убедился, что с того момента, когда Чумичка забросил в Черную трясину первый камешек с тряпочкой, прошло чуть больше часа. Впрочем, и боярин Василий, и Иван-царевич понемногу привыкали к ходьбе по зыбким невидимым мосткам, проложенным над бездонной мертвою трясиной.

Вдруг Чумичка обернулся:

– Внимательно глядите по сторонам – где-то должно быть возвышение.

Дубов с Покровским остановились и стали оглядывать однообразные окрестности.

– А разве твои камешки не приведут нас к цели? – удивился Василий.

– Они приведут нас туда, куда мы их закинем, – пояснил Чумичка.

– Стало быть, если мы пройдем мимо… – Детектив не закончил мысли.

– То выйдем на другой край трясины, – подтвердил Чумичка его подозрения.

– Поглядите, кажется, там что-то блестит, – не очень уверенно проговорил Иван-царевич, указывая вперед и немного влево. Приглядевшись, его спутники должны были согласиться, что неверное осеннее солнце и впрямь отблескивает в этом месте значительно ярче, нежели в обычных болотных лужах и омутах.

Чумичка закинул очередной камешек в указанном направлении, и вскоре стало ясно, что путь выбран верный – солнце отражалось в некоем стеклянном или даже хрустальном предмете, который покоился на небольшом возвышении посреди болота.

Последний камешек, брошенный Чумичкой, приземлился у самого подножия, и путники, снедаемые любопытством, поспешили к цели своего путешествия.

Вскоре перед ними предстал огромный хрустальный гроб, подвешенный на ржавых цепях, которые были приделаны к четырем замшелым каменным столбам. При дуновениях ветерка цепи жалобно поскрипывали, и Василию подумалось, что так, наверное, стонут неприкаянные души.

Между тем Чумичка ходил вокруг гроба и примеривался, как бы получше снять с него крышку. Видимо, не найдя возможности сделать это с помощью колдовства, он просто взялся за край и попытался сдвинуть крышку с места. Боярин Василий и Иван-царевич стали ему помогать, и вскоре общими усилиями им удалось снять крышку и с величайшей осторожностью положить ее на землю рядом с гробом. Как ни странно, почва на этом клочке земли, окруженном непроходимой трясиной, была очень твердой и прочной.

Покровский медлил, не решаясь заглянуть в гроб, и это сделал Василий. В гробу, прикрытая до плеч белым кружевным полотном, лежала женщина. Дубова поразило ее сходство с портретом Натальи Кирилловны – несомненно, то была именно она. Чуть заметное дыхание и легкий румянец на щеках говорили, что она жива, только крепко спит.

– Да, это баронесса Наталья Кирилловна, – прошептал Иван, наконец-то решившись глянуть на свою прабабушку, которая казалась чуть ли не моложе своего правнука.

– Ну что, начнем будить? – деловито спросил Чумичка.

– Погодите, – остановил его Покровский. – Я тут подумал, а нужно ли это делать теперь? И что мы сможем предложить Наталье Кирилловне – совершенно чуждый мир, к которому она вряд ли сможет привыкнуть?

– Ну, мы же не оставим ее тут, – возразил Василий, – а возвратим в «нашу» реальность…

– Так я об этом и говорю, – подхватил Иван. – Наша реальность несколько изменилась, а баронесса осталась там, в девятнадцатом веке. Может быть, лучше оставить ее в покое, пускай спит дальше?

– Спокойно спать ей не дадут, – вмешался Чумичка. – Едва собака Херклафф очухается, то тут же вернется сюда и так ее перезаколдует, что потом ни один чародей ничего поделать не сможет!

– Для чего? – удивился Дубов.

– Да как вы не понимаете! – топнул ногой колдун. – У Херклаффа в последние дни сплошь неудачи – и стекло потерял, и княжна расколдовалась, даже Змей Горыныч и тот расколдовался. А коли и здесь не по-евоному будет, так сами понимаете…

– Это правда, я тоже иногда весьма болезненно переживаю профессиональные неудачи, – согласился Василий. – Но как же нам осуществить ее пробуждение, так сказать, на практике?

– Боюсь, что от меня будет мало проку, – вздохнул Иван Покровский. Ведь пробудить Наталью Кирилловну должен настоящий потомок, а я, как доказала госпожа Хелен фон Ачкасофф, к тем самым баронам Покровским никакого отношения не имею…

– Чепуха, – заявил боярин Василий, – вы ведь и ни к каким августейшим династиям отношения не имеете, а роль Ивана-царевича сыграли как нельзя лучше.

– Ну, разве что, – пожал плечами Иван, – да все ж сомнительно.

– Ну, ближе к делу, – вновь поторопил Чумичка. – Дни теперь короткие, а нам ведь еще назад возвращаться.

– А как ты собираешься ее будить? – вновь спросил боярин Василий. Может быть, живой водой из скляночки?

При этом Дубов вспомнил доктора Серапионыча с его знаменитым «эликсиром», который разбудил бы мертвого – не то что спящего.

– Не, здесь живая вода не годится, – подумав, ответил Чумичка. – Бес его знает, как она действует. Если бы мы знали, каким именно способом Херклафф ее заколдовал, то можно было бы пробовать и так, и эдак. А то как бы не навредить еще больше…

Чумичка осторожно откинул полотно, закрывающее Наталью Кирилловну. На фоне светлого платья выделялся крупный медный медальон на цепочке.

– Занятная вещица, – пробормотал колдун, – поглядите-ка сюда.

Медальон имел неправильную форму – вернее, он был бы круглым, если бы почти треть не казалась как будто отломанной. Всю поверхность украшали какие-то знаки, которые можно было бы принять и за некий экзотический орнамент, и за письмена, составленные на неведомом наречии.

– Все-таки зря Надя подсмеивается над моей сыщицкой интуицией, – как бы про себя произнес Дубов. – А она есть!

Спутники удивленно посмотрели на него.

– Скажите, Иван, у вас с собой та железяка, что мы нашли в ларце старого барона Покровского? – продолжал Василий.

– Должна быть, – не очень уверенно ответил Иван-царевич. – Вы же велели мне взять ее с собой.

Покровский опустил рюкзак на землю, и скоро чуть ли не все невеликое пространство, окружавшее гроб с Натальей Кирилловной, заполнилось его содержимым – всякими пакетиками, мешочками, медикаментами, металлической посудой и прочими вещами, необходимыми в путешествиях.

Искомая железка обнаружилась в пакете, обернутом несколькими полиэтиленовыми мешками, между спичками, солью и жаропонижающими пилюлями. Василий Николаевич приложил ее к медальону Натальи Кирилловны, и их края полностью совпали, образовав круг. Совпали и странные письмена, правда, так и не став от этого более понятными.

– Может быть, нужно прочесть вслух, что здесь написано? – не очень уверенно предположил боярин Василий.

– Да как прочтешь эдакую тарабарщину? – пробурчал Чумичка.

– Похоже на индийскую письменность, – также без особой уверенности заметил Иван. – Но я в ней тоже мало что смыслю…

Василий еще плотнее сдвинул обе части медальона, и ему показалось, что ресницы спящей слегка подернулись.

– А если без заклинаний и индийских премудростей? – вдруг осенило Василия. – Просто попросим ее проснуться.

– Ну, ты уж скажешь, боярин Василий, – хохотнул Чумичка. – Так не бывает!

– А как же со Змеем Горынычем? – возразил боярин Василий. И, обернувшись к Ивану-царевичу, сказал: – Ну, теперь ваше слово, господин Покровский.

– Просыпайтесь, Наталья Кирилловна, – сказал тот первое, что пришло ему в голову. И на всякий случай добавил: – Вас ждут великие дела.

И тут, к общему изумлению, Наталья Кирилловна открыла глаза.

– Что за чудеса! – пробормотал Чумичка.

– Ах, Савва Лукич, какой мне приснился дивный сон, – томно проговорила Наталья Кирилловна. – О господи, где это я? – вскрикнула она, приподнявшись в гробу и оглядев не слишком-то радующие глаз окрестности.

– Вы на болоте в хрустальном гробу, – объяснил Дубов. – Но нам с вами пора отсюда уходить.

– А, понимаю, вы мне снитесь, – тут же успокоилась баронесса. – Вот что значит устраивать спиритические сеансы на ночь глядя… А куда мы идем? И вообще, кто вы?

– Частный сыщик Дубов, – представился боярин Василий. – Колдун Чумичка. А это ваш правнук Иван Покровский.

– Правнук? Колдун? Чего только не приснится! – вздохнула Наталья Кирилловна.

– Вставайте, сударыня, – торопил Чумичка, – а не то заявится Херклафф, и тогда-то уж нам всем не поздоровится!

При помощи Дубова и Покровского Наталья Кирилловна выбралась из гроба и попыталась сделать пару шагов – однако ноги плохо ее слушались.

– Ну еще бы – полтораста лет без движения, – заметил по этому поводу боярин Василий.

Постепенно движения баронессы становились все более уверенными. Василий подумал, что годы принудительного летаргического сна, видимо, не отразились на здоровье Натальи Кирилловны.

Иван-царевич тем временем старательно складывал в рюкзак свои пожитки, а Чумичка пересчитывал оставшиеся камешки и потуже затягивал на них тряпочки.

– Ну, все готовы? – спросил Чумичка, завершив свои труды.

– Все, – ответили Дубов и Покровский чуть не хором.

– А к чему готовы? – переспросила Наталья Кирилловна. Она стояла, живописно облокотившись на собственный хрустальный гроб. Весь облик баронессы, ее белое платье и изящные туфельки, не очень соответствовали как окружающему пейзажу, так и одеждам ее избавителей. Василий снял с себя боярский кафтан и накинул его на плечи Наталье Кирилловне.

– А вы как же? – забеспокоилась та.

– Ничего, я привычный, – усмехнулся Дубов.

– Ну, в путь, – вновь поторопил Чумичка. С этими словами он взял очередной камешек и, размахнувшись, закинул в трясину.

– А разве мы не могли бы возвратиться прежним путем? – удивился Иван-царевич.

– Здесь тем же путем никогда не возвращаются, – загадочно проворчал колдун и, наметив невидимую линию между островком и местом падения камешка, сделал первый шаг.

Следом на невидимые мостки вступил Иван Покровский. Василий подал руку Наталье Кирилловне:

– Госпожа баронесса, идите точно за мной и не уклоняйтесь ни на шаг.

– Постараюсь, – кивнула Наталья Кирилловна.

Василий не учел двух обстоятельств: во-первых, Наталья Кирилловна, в отличие от своих новых спутников, еще не привыкла путешествовать по болоту, а во-вторых, ее туфли меньше всего были приспособлены к таким путешествиям и то и дело предательски скользили, грозясь утянуть свою обладательницу за пределы невидимой «доски». Однако боярин Василий крепко держал Наталью Кирилловну за руку и в любом случае не допустил бы никаких неожиданностей.

– Это не сон! – вдруг вскрикнула баронесса. Иван обернулся, насколько позволял огромный рюкзак, а Чумичка и ухом не повел.

– Ну разумеется, не сон, – подтвердил Василий.

– Где я? – упавшим голосом спросила Наталья Кирилловна. – Кто вы такие?

– Ну, мы же вам говорили. Я – детектив Дубов. Тот, кто идет впереди колдун Чумичка. А с мешком – ваш правнук Иван-царевич, – объяснил Василий Николаевич.

– Какой еще правнук? – изумилась баронесса. – Какой царевич? Отпустите меня!

Наталья Кирилловна попыталась вырваться, но Дубов крепко держал ее за руку.

– Постарайтесь принять то, что вы видите, за данность, – спокойным голосом заговорил детектив, продолжая вести Наталью Кирилловну по невидимым мосткам. – Сейчас мы вас отпустить не можем, так как иначе вы тут же утонете. Как только мы выберемся из трясины, вы получите исчерпывающие объяснения и относительно того, где мы находимся, и о том, каким образом вы попали в хрустальный гроб, и еще, как там у поэта? «Какой, милые, век»…

– «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» – не оборачиваясь, уточнил Иван-царевич.

– Вот именно. А теперь, уважаемая Наталья Кирилловна, будьте так любезны, внимательно глядите под ноги и старайтесь ступать шаг в шаг за мной.

Вряд ли слова Дубова убедили Наталью Кирилловну, скорее на нее подействовал спокойный уверенный тон. Во всяком случае, она стихла и послушно следовала за странными незнакомцами.

* * *

Рыцарь Модест, славящийся своей зоркостью, стоял на площадке самой высокой башни королевского замка и вглядывался вдаль. Правда, в отличие от побывавших здесь накануне Виктора и Марфы, Модест отнюдь не обозревал окрестности, любуясь суровыми красотами болотистого края, а внимательно следил за дорогой, ведущей к замку. По замыслу Зигфрида, Модест должен был уведомить остальных, когда к замку приблизится Его Величество.

И вот на дороге из-за пригорка появился белый конь, а на нем – всадник в малиновом камзоле. И конь, и человек казались игрушечными на расстилавшемся внизу желто-зеленом ковре, но все приметы совпадали – и конь, и камзол, несомненно, были теми самыми. Их одолжил Александру доблестный рыцарь Беовульф.

Модест уже поднял было руку, чтобы дать условный знак другому рыцарю, ожидавшему во внутреннем дворе замка, но тут же опустил. Что-то было не так. Конь, гордость хозяина, всегда славился быстрыми ногами, а сейчас едва плелся. К тому же Модест заметил, что всадник был не один – у него за спиной сидел еще один человек. Дальнейшие наблюдения еще более озадачили дозорного – за конем на расстоянии нескольких шагов шло какое-то темное существо на четырех ногах. Напрягши зрение до предела, Модест разглядел, что за спиной всадника сидит женщина, ведущая на веревке бурую корову. Но человек на коне, вне всяких сомнений, был король Александр, и Модест, несмотря на охватившее его изумление, замахал алым платком.

Этот знак тут же был замечен внизу.

– Король едет! – закричал дежуривший внизу, и тут же внутренний двор замка наполнился невесть откуда появившимися господами доблестными рыцарями. Они встали длинным ровным рядом напротив ворот и нетерпеливо ждали, когда законный правитель въедет в свой чертог полноправным хозяином. Господина Беовульфа особо умиляло то, что наконец-то осуществится его заветная мечта – увидеть короля Александра на белом коне.

Каково же было удивление Беовульфа и его боевых товарищей, когда через открытые ворота действительно въехал Его Величество на белом коне, а следом за ними с протяжным мычанием вошла корова.

Однако, хоть и в столь своеобычной форме, но триумфальный въезд Александра в замок состоялся, и рыцари нестройным хором провозгласили:

– Да здравствует король! Виват!

И только теперь все заметили, что король не один – вместе с ним прибыла какая-то неизвестная дама. И когда приветствия смолкли, Александр ловко спрыгнул с коня, помог спуститься спутнице и обратился к рыцарям с краткой речью:

– Господа, примите мою самую искреннюю благодарность, что встали на защиту попранной справедливости и восстановили ее. – Король вздохнул и немного помолчал. – А теперь позвольте представить вам Катерину – вашу будущую королеву. – С этими словами Александр трепетно поцеловал ручку своей даме.