Текст книги "Странный каприз"
Автор книги: Элизабет Уолкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Глава 9
– Неужели вам не нравится? – спросила Присцилла, поворачиваясь кругом, чтобы Крейг оценил спадающие с плеча кружева. – А по-моему, подходит. Вы же сами просили меня одеться поярче!
– Я сказал, как в театр! – прорычал Крейг. – В театр, а не на маскарад! Не пудрите мне мозги, Присцилла! Вы отлично понимали, что я имею в виду!
– Совершенно верно, – ответила она, сияя улыбкой. – Именно так я обычно и одеваюсь в театр. Поймите, в обычном смокинге или вечернем платье вас просто никто не заметит! Клара помогла мне одеться и ушла, чтобы не смущать вас. В ее спальне вас ждет мужской костюм: камзол с набивной грудью и стоячим воротничком и пара черных облегающих панталон до колен – по-моему, вам пойдет. А с париком и шляпой я вам помогу…
– Я не собираюсь строить из себя клоуна! – На скулах его выступили красные пятна, голос звучал угрожающе тихо. – Присцилла, как вы могли сыграть со мной такую шутку? Боже правый, я же ясно сказал, что мы с родителями – спонсоры концерта! Для нас это серьезное мероприятие, а вы решили устроить из него цирк!
– Вы не говорили о серьезном мероприятии, Крейг. Вы говорили о концерте, о празднике. Поймите же, сейчас такое время – конец года, ожидание Рождества. Все подсознательно ждут чего-то яркого и необычного. Только вы, суровые потомки первых поселенцев, никак не хотите признать, что и вам порой хочется подурачиться.
– И вы решили нас переделать?
Присцилла сморщила нос.
– Поверьте, вас я переделывать не собираюсь. – Она успокаивающе похлопала его по руке. – Бог с ними, с панталонами. Вы и в смокинге хороши. И смокинг тоже подходит к моему наряду.
– Не пытайтесь меня умаслить, Присцилла, – сурово предупредил Крейг, хотя и двинулся к двери. – На концерт нельзя идти в таком виде. Времени, чтобы переодеться, вам хватит, и, я уверен, у вас найдется что-нибудь более подходящее.
– Едва ли у меня найдется платье, которое вы сочтете подходящим, – фыркнула Присцилла, не двигаясь с места. – Тем более здесь! Кроме того, наш экипаж тогда будет выглядеть глупо… Ах да, я ведь не сказала вам про экипаж! – воскликнула она.
Увидев Присциллу, Крейг забыл обо всем на свете, в том числе и о встреченном на улице экипаже, но теперь вспомнил и подумал, что сразу должен был догадаться, кому в голову могло прийти отправиться на концерт в карете. Едва он увидел карету с кучером и лакеем, его охватило дурное предчувствие, но тогда Крейг постарался его отогнать. А теперь… Никогда за всю жизнь он не попадал в подобную историю! Пусть Присцилла выставляет себя на посмешище, если хочет, это ее дело. Но сам он становиться шутом не собирается! У Крейга мелькнула мысль, что на свой маскарад Присцилла, должно быть, потратила кучу денег, но эту мысль он тут же отбросил. Его это не касается.
– Я не поеду с вами, – произнес он очень тихо, – пока вы не переоденетесь в нормальное платье и не отправите экипаж туда, откуда он приехал! Да, я его видел. Он встретился мне на дороге, хотя, клянусь Богом, мне и в голову не приходило, что вы предложите мне туда залезть! Знаете, Присцилла, иногда мне кажется, что вы сумасшедшая!
– Это я уже слышала! Почему? Потому что я не похожа на других? По-вашему, нормальны только те, кого не отличишь друг от друга? И хорош только тот, кто, как послушный баран, бежит за вожаком? Нам было бы очень весело вместе, если бы не ваш дурацкий консерватизм. Поезжайте один, Крейг. Мне плевать. Только отдайте мне билет. Вы меня пригласили, и отказываться от приглашения я не собираюсь. Я поеду на концерт – с вами или без вас! А вашим знакомым можете говорить, что первый раз видите эту чудачку!
Крейг молча смерил ее взбешенным взглядом… и в этот миг раздался звонок в дверь. Отворив, Крейг обнаружил лакея в парике. Тот подмигнул Крейгу и, обратившись к Присцилле, объявил:
– Мадам, экипаж готов!
Присцилла, стараясь не встречаться взглядом с Крейгом, взяла пелерину и муфту. Лакей накинул ей на плечи пелерину, и Присцилла властно протянула унизанную кольцами руку:
– Билет!
Крейг не помнил, чтобы кто-нибудь еще приводил его в такое неистовство.
– Ваша прическа и шляпа загородят сцену от сидящих сзади, – прошипел он.
– Об этом я уж позабочусь сама. Например, поменяюсь местами с кем-нибудь из задних рядов – и никто не узнает, что мы знакомы. Или простою весь концерт в холле – пусть все на меня любуются! Дайте билет, Крейг!
«Лучше всего, – подумал Крейг, – было бы изорвать оба билета в клочья и не позволить Присцилле выставлять себя на посмешище». Но… какое ему дело до ее имиджа? Он заботится в первую очередь о себе. И Крейг, запустив руку в карман, вынул оттуда оба билета и протянул ей.
– К сожалению, уже поздно, – едко заметил он. – Вы не успеете привезти сюда Перси и нацепить на него парик.
– Не важно. Я с удовольствием пойду одна.
Лакей распахнул дверь, и Присцилла прошествовала мимо Крейга, гордо подняв голову и придерживая кончиками пальцев пышные юбки.
– Дверь запереть не хотите? – спросил он ей вслед.
Присцилла запустила руку в миниатюрную сумочку и начала шарить там в поисках ключей. Потеряв терпение, Крейг шагнул вперед, взял у нее сумочку и достал оттуда связку ключей на кольце. Подняв голову, он заметил, что в глазах Присциллы блестят слезы. Черта с два! Слезами его не разжалобишь! Поймав его взгляд, Присцилла отвернулась.
– Хорошо, – произнес Крейг, отдавая ей сумочку. – Я поеду с вами.
– Не трудитесь, – сдавленным голосом ответила Присцилла.
– Я сказал, поеду.
– Вы совсем не в том настроении. Если вы не сможете веселиться, нет смысла ехать.
– А вы рассчитывали, что я с восторгом выряжусь в маскарадный костюм и буду наслаждаться тем, что на меня все глазеют? – проворчал Крейг, спускаясь за ней по ступенькам и стараясь не наступить на шлейф.
Присцилла повернулась к нему. Глаза ее были сухи, – может быть, Крейгу только почудились слезы?
– Видите ли, дорогой мой Крейг, – заговорила она, подражая манере речи урожденной аристократки, – по совести сказать, меня мало интересовала ваша реакция. Я, как всегда, думала только о себе. Вы ведь знаете, какая я эгоистка. В январе открывается моя гостиница. Я решила воспользоваться случаем, чтобы привлечь внимание к себе и к своему новому делу. На случай, если на концерте не будет журналистов, я пригласила фотографа – он должен ждать в холле.
Наглость Присциллы поразила Крейга в самое сердце. Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова, только смотрел в ее гневные зеленые глаза, на вздернутый подбородок и плотно сжатые губы.
– Вы этого не сделаете! – произнес он наконец.
– Уже сделала. Брат Дэвида – фотограф. Я с ним договорилась.
– Что еще за Дэвид? – взревел Крейг.
Присцилла молча указала на лакея. Тот поклонился так низко, что парик его съехал на сторону. Присцилла поправила ему парик и сошла вниз по ступенькам.
Вокруг экипажа уже собралась толпа, с нетерпением ожидавшая таинственных пассажиров.
Дэвид забежал вперед и распахнул дверцу.
– Мадам… – произнес он с поклоном.
Она уже занесла ногу на лесенку, когда Крейг схватил ее за локоть.
– Присцилла, не делайте этого. Пожалуйста! Бостон – консервативный город. Важные люди, присутствующие на концерте, сочтут себя оскорбленными вашей выходкой…
– Человек, которого оскорбляет мое желание немного повеселиться, для меня не важен, – ответила она, вырвав руку.
– Но они могут стать для вас важны. Эти люди могли бы покровительствовать вашей гостинице или магазину…
– Мне не нужны покровители! – твердо ответила Присцилла, глядя Крейгу в глаза. – Вы не представляете, Крейг, как много на свете людей не только с деньгами, но и со вкусом и чувством юмора. Я открываю гостиницу не для ворчливых зануд, а для людей, умеющих наслаждаться жизнью. А теперь, если вы не возражаете, нам пора в путь, а то опоздаем.
Крейг, раздираемый противоречивыми чувствами, беспомощно наблюдал, как Присцилла садится в карету. Она совершает ошибку, думал он. Она просто не понимает, что такое бостонское общество. Но как ее убедить?
Напудренный Дэвид захлопнул дверцу и вскочил на запятки. Толпа вокруг зашумела. В пылу спора Крейг совсем забыл о зрителях: теперь же он сообразил, что зеваки, хотя и не слышали слов, несомненно, догадались о его ссоре с Присциллой. И, несомненно, в споре они держали ее сторону. От Крейга не укрылось, как восторженно зашумела толпа, когда Присцилла выплыла из дому, придерживая пышные юбки.
Лошади двинулись вперед, покачивая плюмажами на головах.
Крейг следил за экипажем, пока тот не скрылся из виду. Он видел, как Присцилла помахала зрителям из окошка; на него же она даже не оглянулась. Толпа постепенно расходилась: слышались смех и веселые возгласы. Но это ничего не значило: ведь на концерте соберутся люди совсем иного круга. Крейг понадеялся было, что Присцилла, задержанная спором, опоздает к началу, но тут же увидел, как в конце улицы к карете присоединяется полицейский эскорт. «Она и об этом подумала! – с раздражением заметил себе Крейг. – Других дел у полицейских нет, кроме как конвоировать по городу экипаж, запряженный четверкой!»
Теперь Крейг жалел, что отдал ей оба билета. Ежегодный благотворительный концерт – единственное светское мероприятие, которое он не пропускал никогда. Это семейная традиция. Пинкни уже много десятилетий поддерживали городскую консерваторию.
Морщась от досады и отвращения к себе, Крейг сел в машину и завел мотор. Почему он не пригласил, как в прошлом году, тетушку Труди? Она, конечно, глуха как пень и ненавидит многолюдные сборища, зато от нее не приходится ожидать никаких неприятных сюрпризов.
Карета помчалась по улице с неожиданной быстротой, и Крейг последовал за ней. Его обуревали противоречивые чувства, сильнейшим из которых была обида. Он никак не ожидал, что Присцилла сыграет с ним такую шутку! Она, несомненно, понимала, как отнесется он к ее наряду, – значит, попросту хотела показать, что его мнение для нее ничего не значит. И не нашла для этого другого времени и места, как на торжественном мероприятии, на глазах его семьи и друзей! Черт возьми, Крейг был о Присцилле лучшего мнения! И еще он полагал, что ей нравится – хотя бы немного.
Чем дальше, тем больше убеждал себя Крейг в том, что Присцилла устроила ему проверку. Сможет ли он, потомок гордого старинного рода, смириться с сумасбродной выходкой эксцентричной женщины? Ценит ли ее так, что ради нее готов пожертвовать гордостью и даже добрым именем? Крейг, казалось, уже слышал обращенные к нему слова Присциллы:
«Теперь вы убедились, что мы не подходим друг другу? Мы слишком разные люди, и то, что происходит между нами, – лишь физическое влечение. Вам будет плохо со мной, так же как и мне с вами».
Однако она ничего подобного не сказала. Эти язвительные слова Крейг вообразил себе сам. Может быть, он совершенно не понимает ее истинных мотивов? Да и кто может понять эту сумасбродку? Однако, что бы она ни задумала, Крейг в ее планах участвовать не собирался. Ей нравится, когда на нее глазеют, словно на диковинное чудище, – пожалуйста. Но Крейг провел жизнь в ином обществе и усвоил иные принципы. Если так не делается, значит, и он этого делать не будет.
Оставив бесплодные размышления, Крейг решил положиться на инстинкт. И инстинкт подсказал ему свернуть в переулок и припарковать машину там, а затем поспешить к перекрестку, где остановится перед светофором экипаж. Так Крейг и сделал, сам не понимая, зачем. «Я пригласил Присциллу, – сказал он себе, – значит, я обязан ее встретить». Но сам он догадывался, что это лишь оправдание задним числом.
– Подъезжай ближе, Дэвид! – крикнул он и одним махом вскочил на запятки рядом с лакеем.
Но сегодня Крейгу не везло: в темноте он не заметил, что запятки кареты, нанятой Присциллой, утыканы острыми шипами – средство борьбы с мальчишками – любителями прокатиться с ветерком. Слава Богу, Крейг не наступил ногой на острие: однако ботинок его застрял между двух шипов, и вторую ногу Крейг поставил уже с большой опаской.
– Слушаюсь, хозяин! – ответствовал Дэвид и, не выходя из роли, добавил: – Вам повезло, что вы не поранились! И стоило ли так пугать ее милость! Вдруг она решила, что вы разбойник!
– Хотел бы я быть разбойником! – проворчал Крейг, потирая ушибленную ногу.
– Вы могли бы «проголосовать» нам с обочины.
– В нынешнем расположении духа, – ответил Крейг, – ее милость, боюсь, приказала бы кучеру править прямо на меня.
– Полиция такого не допустит, – не слишком уверенно ответил Дэвид – относительно настроения Присциллы он, видимо, был с Крейгом согласен.
– Хотелось бы надеяться, – ответил Крейг.
От непривычной тряски его подташнивало, а в ботинки заползал холод. Крейг чувствовал, что обувь его пострадала, и очень хотел бы выяснить, насколько сильно.
– Как вы думаете, она не выцарапает мне глаза, если перед следующим светофором я переберусь к ней в карету?
– Вы, хозяин, знаете ее лучше, чем я, – уклончиво ответил Дэвид.
– М-м… едва ли.
За два квартала от Симфони-холла карета остановилась перед светофором. Не теряя времени, Крейг спрыгнул с запяток и побежал к дверям. Наверно, следовало спросить разрешения войти, но Крейгу было не до церемоний – он просто рванул дверь и прыгнул внутрь. Экипаж тронулся неожиданно, и Крейг, к большому изумлению Присциллы, плюхнулся прямо на нее.
– Вы что, хотите порвать мне платье? – поинтересовалась она, освобождая ему место рядом с собой.
– Боже сохрани! – проворчал Крейг.
Пышные юбки Присциллы занимали почти все пространство кареты; чтобы не измять их, Крейгу пришлось забиться в угол.
– Как они здесь умещались тогда, в восемнадцатом веке?
– Наверно, люди тогда были меньше. А может быть, этот экипаж относится к той эпохе, когда уже вышли из моды пышные юбки. Знаете, ведь было время, когда женщины ездили на балы почти голышом… Почему вы передумали? – спросила она почти враждебно.
– Я не передумал, – угрюмо ответил Крейг. Ему было очень не по себе. – Я с самого начала говорил, что поеду с вами. Господи, Присцилла, зачем вы все так усложняете?
Глаза Присциллы уже привыкли к полумраку экипажа – она ясно видела его сжатые губы и упрямо выставленный вперед подбородок.
– Мне нравится быть не такой, как все. Вы все считаете, что я тяжелый человек, что со мной трудно иметь дело, потому что вам рядом со мной неуютно. А мне нормально. Я прекрасно себя чувствую. Взгляните на этих людей, – продолжала она, указывая рукой на окно, – они же в восторге оттого, что мимо них едет настоящая карета с лакеем и кучером! Именно этим запомнится для них сегодняшний день, непохожий ни на вчерашний, ни на какой другой. Люди радуются, когда видят что-то необычное и удивительное: это поднимает дух.
– И вы считаете своей задачей поднимать дух разочарованного человечества? – желчно спросил Крейг.
Присцилла нахмурилась.
– Вот именно. И прежде всего – себе. Мне плевать, что подумают обо мне другие, и я не стремлюсь всегда и во всем поступать правильно. Я просто радуюсь жизни. Можете ли вы, мистер Пинкни, то же самое сказать о себе?
– Нет, и не хочу. Я не гедонист, Присцилла. У меня есть обязанности, и я отношусь к ним серьезно.
– Слишком серьезно! – возразила она, нервно теребя кружевную оборку. – Я не такая вздорная сумасбродка, как вам кажется, и в моем безумии, если хотите, есть своя логика. Я устроила этот спектакль отчасти – даже главным образом – для того, чтобы прорекламировать «Антикварий» и гостиницу. Я собираюсь рассказывать о том и другом каждому, кто со мной заговорит.
Крейг со стоном прикрыл глаза рукой. Какого черта он пытается что-то ей втолковать? Все, чего он добился, – ушиб ногу, испортил свои лучшие туфли и выставил себя на посмешище.
Из-за поворота показалось величественное здание Симфони-холла: бежать поздно, да Крейг и не имел желания выпрыгивать из кареты и кидаться наутек.
– А вы случайно в «Глоб» не звонили? – спросил он голосом, исполненным мрачных предчувствий.
– Разумеется, звонила. Что толку от моей рекламной акции, если о ней узнают какие-то триста человек на благотворительном концерте?
– И ждете, конечно, что они поместят вашу – и мою! – фотографию в воскресном выпуске?
– Надеюсь, – озорно улыбнулась Присцилла. – Обидно будет зря потерять столько денег!
Экипаж остановился, и Крейг глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Мало того, что она приехала на концерт в экипаже и в маскарадном костюме, она еще надеется, что об этом узнает весь Бостон.
– Присцилла, я вам не нравлюсь? – спросил он вдруг.
Присцилла удивленно моргнула и отвернулась, избегая его настойчивого взгляда. Дэвид отворил дверцу, и Крейгу показалось, что он услышал торопливый шепот Присциллы:
– Слишком нравитесь!
Или, может быть, ему это почудилось? Присцилла уже сходила на землю, поддерживаемая услужливым Дэвидом. Крейга охватило желание остаться в экипаже, подальше от любопытной толпы, но, подавив малодушие, он изобразил широкую приветливую улыбку и спрыгнул на землю вслед за Присциллой.
Следующие полчаса обернулись для Крейга кошмаром. Репортер из «Глоба», к которому Крейг с первого взгляда почувствовал неприязнь, подбежал к Присцилле вместе с фотографом и забросал ее вопросами, которые повергли бы настоящую аристократку в глубокий обморок. Присцилла отвечала с видимым удовольствием, нисколько не смущаясь фривольными темами и развязным тоном, и при каждом удобном и не совсем удобном случае упоминала свой магазин и гостиницу.
Крейг, шедший рядом, уже начал надеяться, что его журналисты не заметили, когда репортеришка обернулся к нему.
– Ну, и как вам все это нравится, мистер Пинкни? – обратился он к Крейгу с широкой улыбкой на лягушачьей физиономии.
– Как мне это нравится? – подняв брови, повторил Крейг. – Я спонсирую этот концерт уже много лет и надеюсь, что в этом году он будет так же успешен, как и в прошлом.
– Я имею в виду костюм мисс Ларсон и ее эффектное появление в экипаже, – настаивал репортер.
– Мисс Ларсон очаровательна, и я поистине наслаждался поездкой в экипаже, – твердо, хотя и не вполне искренне ответил Крейг. – А теперь, надеюсь, вы нас извините, нам нужно еще кое с кем переговорить до начала концерта.
С этими словами Крейг взял Присциллу под руку и увлек прочь. Однако он понимал, что худшее еще впереди. В толпе он увидел своих родителей и прочел на их лицах глубокое потрясение. Не меньше изумлена была и Моника, стоявшая поодаль, рядом с приятным на вид мужчиной несколькими годами старше ее. Разглядел Крейг в толпе и многих хороших знакомых – в том числе и нескольких женщин, с которыми встречался после развода. На концерт собрались сливки бостонского высшего света: женщины блистали вечерними туалетами и драгоценностями, а от мужчин исходил дух богатства и уверенности в себе.
Когда Крейг и Присцилла вошли в фойе, направившись прямо к его родителям, жужжание разговоров затихло и через несколько секунд возобновилось вновь, хотя и на более высокой ноте. Крейг мог бы поклясться, что все глаза в холле устремлены на его спутницу, а все речи ведутся только о ее наряде. Многие из присутствующих уже видели экипаж; а кто не видел, тот, конечно, успел услышать. Ноги Крейга подгибались, ему хотелось провалиться сквозь землю. Последний раз так худо ему было на вступительных экзаменах в колледже.
Родители Крейга приветствовали Присциллу сдержанными улыбками и выдавили из себя несколько вежливых слов. Присцилла любезно ответила, упомянув гостиницу и магазин. Так скоро, как только позволяли приличия, Крейг увлек Присциллу прочь, бросив родителям: «Скоро увидимся!» Они закивали с надеждой, словно надеялись, что, вернувшись, он даст объяснение, которое сразу все поставит на место. И не первый раз в жизни Крейг почувствовал легкое раздражение на отца и мать.
Моника не отличалась таким присутствием духа. С Присциллой она едва поздоровалась – та, кажется, вовсе не обратила на это внимания, – а на Крейга смотрела, как на сумасшедшего. Ее спутник, седоволосый мужчина с приятной улыбкой, представился как Джим Монро.
– Дорогая моя, – обратился он к Присцилле, пожимая ей руку, – вы внесли в этот вечер ноту очарования и дали нашим кумушкам неисчерпаемую тему для разговора! Скажите честно, этого вы и добивались?
Присцилла высвободила руку и окинула его оценивающим взглядом.
– Нет, не совсем. Я хотела, во-первых, сделать вечер чуть-чуть веселей, а во-вторых, прорекламировать мой антикварный магазин и гостиницу. А вообще я люблю одеваться ярко и необычно. Настолько люблю, что сделала бы это своей профессией, если бы на этом можно было заработать.
Моника была потрясена такой откровенностью, а вот ее спутник лучился улыбкой.
– Очень оригинально, – заметил он, прикоснувшись рукой к гладко выбритому подбородку. – Многие берутся за дело, едва ли представляя, можно ли извлечь из него хоть какой-нибудь доход. Дайте мне, пожалуйста, рекламный проспект вашей гостиницы – я прочту и покажу друзьям. Где это?
– Неподалеку от Эссекса.
Джим нахмурился.
– Эссекс? Но, дорогая моя, жители Эссекса мало думают о развлечениях.
– Значит, придется подумать побольше, – отозвалась Присцилла. – Гостиница достаточно близко от Бостона – вам не придется полдня тратить на дорогу. С одной стороны – морской берег, с другой – излюбленное место скачек и выставок лошадей. Глостер и Рокпорт в летнее время привлекают множество туристов, а ведь эти места не менее интересны и зимой! Но прежде всего привлекать людей будет сама гостиница. Она обставлена в старинном стиле: в ней есть и бильярд, и многие другие подобные развлечения – все, что я только смогла придумать.
– Хм… Что ж, может быть, – с сомнением протянул он.
– Я предупреждал Присциллу, что это не лучшее место для гостиницы, – не удержавшись, добавил Крейг, – но она уверена в успехе. – Он встретился с ней взглядом и не отвел мрачных серых глаз.
– Я справлюсь, – заверила Джима Монро Присцилла. – У меня есть кое-какие козыри в рукаве.
Моника пробормотала себе под нос что-то вроде «Я бы не удивилась», хотя Крейг понимал, что на самом деле она произнесла что-то гораздо менее вежливое. Теперь и Присцилла обратила внимание на бывшую жену Крейга, окинув взглядом ее миниатюрную фигурку, классически правильное лицо и изящный вечерний туалет. – Большинство здешних жителей, как мне кажется, ездят отдыхать в Нантакет, в Мартас-Вайнъярд, в Кейп-Код, а ведь это гораздо дальше Эссекса, – заметила она, подозрительно серьезно взглядывая на Крейга.
– Да, обычно это так, – вяло ответила Моника, не давая себе труда даже взглянуть на собеседницу. – Это летом. А зимой ездят кататься на лыжах в Вермонт или Нью-Хемпшир. Мне не случалось встречаться с людьми, предпочитающими проводить отпуск в эссекских болотах.
– Но болота так красивы! – возразила Присцилла. – В лучах вечернего солнца они сверкают, как расплавленное золото! Кроме того, всего в нескольких милях от гостиницы находятся деревня, речка, где можно удить рыбу, колония художников. Совсем рядом – лес для охоты и пруд для любителей купания. А те, кому нравится наблюдать за птицами, смогут целые дни проводить за любимым делом.
– Наблюдать за птицами?!
Крейг начал подозревать, что Присцилла неспроста завела с его бывшей женой этот разговор.
– Или любоваться друмлинами, – твердо продолжила Присцилла. – Люди порой приезжают за много миль, чтобы только на них посмотреть.
Моника совсем потерялась.
– Друмлинами? Что за друмлины? Я помню, Майкл однажды ездил на друмлиновую ферму…
– Вот видите! – торжествующе подхватила Присцилла. – Друмлинами интересуются даже школьники!
Теперь Крейг окончательно убедился, что Присцилла просто смеется над Моникой. Он сам не раз замечал в болотах небольшие овальные холмики, но, как и остальные окрестные жители, не испытывал к ним никакого интереса и само название – «друмлины» – услышал случайно. Крепко взяв Присциллу под руку, он твердо сказал:
– Извините, но нам до начала концерта нужно еще поговорить с Пирсами.
Моника проводила их растерянным взглядом, а Джим – приветливой улыбкой, но Крейг заметил, что глаза его остаются серьезными и задумчивыми. Сам Крейг чувствовал настоящее отчаяние и вместе с тем – какой-то сумасшедший восторг. Действительно, игра без правил действует на редкость возбуждающе!
Несмотря ни на что, Крейг не мог не восхититься юмором Присциллы и ее полным равнодушием к реакции окружающих. Однако благодаря ей и сам Крейг оказался в центре внимания, а это его совсем не устраивало. В глазах Присциллы Крейг ясно прочел разочарование на свой счет. Это огорчило и разозлило его. В конце концов, раз он привел ее на концерт, значит, он в некотором роде за нее в ответе. Что, если Моника и все остальные подумают, что он одобряет ее штучки?
Впрочем, он сам виноват. Можно было догадаться заранее. И что такого страшного в том, чтобы приехать на концерт в карете, нарядившись в платье эпохи короля Георга? Присцилла ведь не отнимает хлеб у голодных сирот и даже не посягает на священный институт Американской Семьи. Мы просто теряемся и пугаемся, думал Крейг, когда встречаем чудака, играющего не по общепринятым правилам. Занятый такими мыслями, он представлял Присциллу своим знакомым, а она рассказывала всем без исключения о своем магазине и гостинице.
Ну и что, думал Крейг. Кто сказал, что благотворительный концерт нельзя использовать для рекламы? Присцилла не ходит с плакатом на груди и не раздает брошюр – она просто разговаривает. На всех общественных мероприятиях, какие случалось посещать Крейгу, находились люди, говорившие не о семье или последних городских новостях, а о своем деле, но до сих пор ему не приходило в голову, что они таким способом рекламируют свой бизнес.
Когда они наконец добрались до кресел, у Крейга раскалывалась голова, а ведь пришлось еще меняться местами с соседями, чтобы парик Присциллы не загораживал обзор зрителям в задних рядах.
С трудом досидев до конца концерта, Крейг буквально выволок Присциллу на улицу. Двадцать минут простояли они на тротуаре, поджидая такси, которое довезло бы их до брошенной машины Крейга, потому что Присцилла наняла карету только в одну сторону. «Конечно, так оно и лучше, – сказал себе Крейг, – но все же экипаж избавил бы нас от многих лишних хлопот».
