Текст книги "Странный каприз"
Автор книги: Элизабет Уолкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 6
Присцилла приказала себе не думать о Крейге. Мало, что ли, у нее забот! В «Антикварии» с каждым днем прибавляется покупателей; на днях должен открыться новый, букинистический отдел; Клара хочет уходить, и нужно как-то уговорить ее остаться… А в доме Говардов заканчивается ремонт, и со дня на день Присцилле придется приступать к той работе, которую за нее никто не сделает, – оформлению дома.
Присцилла решила обставить комнаты в стиле разных исторических эпох, значит, прежде всего нужно проверить склад и выяснить, что у нее есть, а о чем еще надо позаботиться. Кроме того, по окончании этой работы магазин совершенно опустеет, и придется делать крупные закупки, а у Присциллы сейчас не было времени на посещение аукционов и салонов в Англии или во Франции… Значит, придется внимательно изучать каталоги и прислушиваться ко всем сплетням антикварного бизнеса в надежде узнать, что где-нибудь в Коннектикуте на рынке появилась большая партия старинной мебели.
Но забыть о Крейге Присцилла не могла. Где бы она ни была, что бы ни делала, воспоминания о нем внезапно всплывали из подсознания, лишая ее покоя и заставляя злиться на себя. Склонившись над журналом, она вдруг видела на странице его лицо; вечером, забираясь в постель, вспоминала его нежные прикосновения; в телефонном звонке какого-нибудь делового знакомого вдруг слышала его голос.
Сперва Присцилла тщетно пыталась подавить эти грозные симптомы, затем, когда грубое давление не сработало, принялась убеждать себя, что все это – не более чем простое сексуальное влечение. А с влечением справиться просто – достаточно его удовлетворить.
Легко сказать… Присцилла отнюдь не была «женщиной без комплексов». Говоря по правде, после развода у нее не было вовсе никакой «личной жизни» – работа отнимала все время и силы. Психоаналитик сказал бы, что Присцилла сублимировала свою сексуальную энергию в работе, и, возможно, был бы прав. Кроме того, после развода Присцилла инстинктивно сторонилась мужчин; ей казалось, что их взаимоотношения заранее обречены на неудачу.
Действительно, говорила себе Присцилла, все дело в ее чрезмерной осторожности. Она боится, что любовные отношения неизбежно приведут к разочарованию, мало того – свяжут ее обязательствами, которые она не готова принять. Но ведь Крейгу, что бы он там ни говорил, нужна от нее только постель! Так в чем же дело? Они оба получат друг от друга то, что хотят, и расстанутся друзьями. Однако такой поворот мысли непонятно почему заставлял Присциллу морщиться от отвращения, и, дойдя до этого в своих рассуждениях, она заставляла себя переключаться на что-нибудь другое.
А подумать было о чем. Взять хотя бы Перси. Стоило ей появиться в гостинице, и он не сводил с нее по-собачьи преданных глаз и все старался остаться с ней наедине. Присцилла старалась приезжать в дом Говардов, только когда там шла работа.
Но однажды, как назло, за полчаса перед ее приездом во всей округе погас свет, и рабочие ушли, оставив Перси с полдюжины посланий для хозяйки, из которых он, разумеется, половину забыл.
– Да, Присси, там ничего особо важного не было, – успокаивал ее он. – Если хочешь, позвони Кену и спроси у него сама. По-моему, лучше бы он все это написал на бумажке.
– Знаешь, Перси, – взорвалась Присцилла, – если ты не перестанешь называть меня Присси, я тебя выставлю отсюда к чертовой матери! И не думай, что постесняюсь! Это мой дом, и тебе здесь не место!
– Мое место там, где ты! – патетически воскликнул он.
Присцилла вздохнула и отбросила руку, которую Перси протянул к ее плечу.
– Нет, Перси. Мы разведены, не забывай об этом.
– Мне больше нравится думать, что мы расстались на время.
– Не обманывай себя. – Присцилла присела на угол стола и скрестила ноги. – На тебя, Перси, наш брак повлиял плохо. Ты сделал из меня что-то вроде богини-покровительницы и не мог ступить без меня ни шагу. И для меня в этом ничего хорошего не было. Быть любимой – одно дело, а превратиться в какого-то идола – совсем другое. Где твоя гордость, Перси? Неужели ты и вправду ничего не можешь сделать сам? После развода мы поделили наше состояние пополам – что ты сделал со своей половиной?
Перси беспомощно развел руками.
– Понимаешь, Присси… Присцилла… Мне без тебя было так одиноко… С тобой всегда интересно, весело, каждый день происходит что-то новое, а без тебя я чувствовал себя потерянным, не знал, что делать… И я вступил в одну организацию…
Присцилла посмотрела на него с отчаянием.
– Перси, как ты мог? Ты что, попал в секту?
– Ну… в общем, да, хотя в то время я этого еще не понял. Понимаешь, там были такие милые ребята, и все относились ко мне по-дружески, всегда готовы были выслушать меня. Они говорили, что хотят изменить мир – так, чтобы всем людям на свете жилось лучше. Но членам организации нельзя было иметь никакой собственности, и все, кто вступал в нее, должны были отдавать свое имущество.
– А сами оставались без гроша, – пробормотала Присцилла.
Перси беспомощно пожал узкими плечами.
– Я не знал, куда идти и что делать, и вдруг встретил людей, которые приняли меня как друга. Мы сняли дом на Грин-стрит и собирались прожить там до конца жизни, делая людям добро. Но обычно мы просто сидели вокруг стола и рассуждали о том, как сделать мир лучше. Еще писали воззвания и раздавали их на улицах. Понимаешь, это была не религиозная секта. Ни за что в жизни я не свяжусь с какими-нибудь ханжами-фанатиками! Мы были просто большой семьей.
– И что же? Ты оттуда ушел?
– Нет. – Перси испустил тяжкий вздох и продолжал: – Руководитель нашей группы был адвокатом. Это он купил дом и подписывал все документы. Дом был куплен на имя организации – по крайней мере мы так считали. Но однажды вечером мы пришли домой… и увидели запертые двери и табличку «Продается». Черт возьми, мы просто не могли понять, что случилось! Мы так ему верили! Никто из нас никогда даже не пытался посмотреть документы! Понимаешь, мы ничего такого не подозревали! А он исчез бесследно. Мы подали заявление в суд, но из этого ничего не вышло, и группа распалась, потому что нам негде было жить. Пару месяцев я прожил у Билла и Крис, а потом они сказали, что пора бы мне уже устроиться на работу и найти себе жилье.
Билл и Крис, сан-францисские друзья Присциллы и Перси, были людьми щедрыми, но практичными. Присцилла с трудом представляла, как они выдержали присутствие Перси несколько месяцев. Да и вся история заставила ее испытать смешанное чувство отвращения, досады и собственной вины.
Она когда-то вышла замуж за взрослого, самостоятельного человека. Рядом с ней ему не приходилось работать, заботиться о себе, и он, как казалось Присцилле, просто обленился. Она ушла, чтобы вернуть Перси к нормальной жизни – ей казалось, что это произойдет достаточно легко, – а он вместо этого пошел за утешением в секту.
– Ну и ну! – только и сказала она, осознавая свою беспомощность, что случалось с ней крайне редко. – Как ты можешь быть таким доверчивым! Это мошенничество, Перси, и, насколько я понимаю, направленное в основном против тебя. Тебе сейчас нужно найти хорошо оплачиваемую работу, снять жилье и нанять адвоката. Речь ведь идет не о каких-то грошах: ты потерял десятки тысяч долларов!
– На адвокатов уйдет куча денег, – возразил Перси. – Едва ли они согласятся работать за проценты. Да и вряд ли кто-нибудь захочет судиться с сектой. В конце концов, что я такого потерял? Только деньги.
– Только деньги?! – фыркнула Присцилла. – Перси, ты каким местом думаешь? По-твоему, деньги ничто? Деньги нас кормят, одевают, дают крышу над головой! В этом вся наша жизнь: зарабатывать столько, чтобы жить, ни в чем не нуждаясь, и не бояться старости. Пойми наконец: никто не обязан тебя кормить! Ты взрослый человек и должен обеспечивать себя сам! Сначала позаботься о себе, а потом уже спасай других от духовной гибели, моральной порчи… или от чего вы там их спасали. Альтруизм, Перси, – роскошь, хобби богатых людей.
– Но ты же занималась благотворительностью!
– Сперва, как ты знаешь, я сама прочно встала на ноги.
– Неужели ты не посвятила бы свою жизнь заботе о других, если бы у тебя была такая возможность?
– Нет, не думаю. Я совсем другой человек. – Присцилла отбросила со лба прядь волос и склонила голову, задумчиво рассматривая бывшего мужа. – Мне кажется, Перси, ты снова бежишь. Бежишь в альтруизм, чтобы не брать на себя ответственность за собственную жизнь. Но, Перси, нельзя учить жить других, если не можешь свою жизнь привести в порядок. Когда ты это поймешь?
– Пока мы жили вместе, у меня все было в порядке, – обиженно отозвался Перси.
Присцилла покачала головой.
– Нет, в том-то и дело. Ты прятался от жизни за моей спиной. Ты потерпел поражение на всех фронтах – да что там, даже и не пытался бороться!
– Не на всех, – красноречиво посмотрел на нее Перси. – Вспомни, Присцилла, как хорошо нам было вдвоем! И это время может вернуться!
В мозгу Присциллы незваным гостем всплыл образ Крейга. Они не виделись уже почти неделю: Крейг не звонил и не заезжал в дом Говардов. И слава Богу, говорила себе Присцилла: у нее полно дел, а Крейг слишком сильно… э-э… отвлекает ее от работы. Пусть уж лучше вообще не появляется. Только почему же эта благоразумная мысль наводит на нее такое уныние?
– Разве нет? – настаивал Перси.
Присцилла с трудом вспомнила, о чем он спрашивал.
– А-а… Нет, Перси. Это время никогда не вернется. И если ты будешь надоедать мне своими приставаниями, быстро вылетишь отсюда! Наша совместная жизнь кончена. Никогда и ни за что на свете я не свяжусь с тобой снова. Чем скорее ты найдешь себе работу и жилье, тем лучше. Работа в доме скоро закончится, а содержать тебя я не собираюсь. Так что начинай новую жизнь.
Поглощенная мыслями о Крейге, Присцилла не заметила в глазах Перси опасный огонек – огонек, часто загоравшийся в те дни, когда они были женаты. Тогда Присцилле приятно было знать, что, несмотря на тяжелую работу, где ей слишком часто приходилось быть не по-женски твердой и суровой, она сохранила женственность и привлекательность для мужа.
Перси порывисто вскочил и сжал ее в объятиях. От изумления Присцилла застыла, даже не пытаясь вырваться. Влажные губы Перси ткнулись в ее рот. Присцилла толкнула его в грудь, но Перси схватил ее за обе руки и прижал к стене.
– Отпусти меня! – бледнея от гнева, прошипела Присцилла. – Отпусти сейчас же!
– О Боже, Присцилла, я не хочу делать тебе больно! Но вспомни, как хорошо нам было вместе!
Он снова попытался ее поцеловать, но Присцилла пнула его ногой в голень, и Перси, схватившись за ногу, с воем запрыгал по комнате.
– Зачем ты это сделала?
– Убирайся вон! – процедила Присцилла сквозь стиснутые зубы.
– Не уйду! – рявкнул Перси. Он воинственно упер руки в бока, но подойти ближе не решался. – Не уйду, и все! Кто меня заставит?
– Например, я, – послышался от дверей мужской голос.
Присцилла резко обернулась – и увидела Крейга. В полумраке его лицо казалось непроницаемым.
– Я могу сама о себе позаботиться! – отрезала она. – Если он не уйдет по-хорошему, вызову полицию. А вы не вмешивайтесь.
– Но я здесь, – ответил Крейг, не трогаясь с места.
– Вас, между прочим, никто не приглашал в дом. Вы не знаете, что надо стучать, прежде чем войти?
– В тот самый момент, когда увидел через окно вашу… э-э… дискуссию. – Он перевел взгляд на Перси, все еще потиравшего ногу. – Я вижу, кухня становится опасным местом.
– Здесь ничего бы не случилось, – заорала Присцилла, потеряв терпение, – если бы не некоторые идиоты мужчины! Мне до смерти надоели наглецы, полагающие, что сам Господь дал им право делать все, что хочется! Когда же вы все наконец поймете, что это мой дом, моя кухня, моя работа, и вы со всеми вашими благими намерениями здесь лишние! Понятно? Мне не нужны ни любовники, ни защитники, ни кто-то бы там ни был еще! Я сама со всем справлюсь, только прекратите вы, ради Бога, лезть в мою жизнь!
– Но, Присси… – начал Перси.
– И прекрати называть меня Присси, ты, хиппи-переросток! Убирайся вон и больше здесь не появляйся! – Присцилла понимала, что со стороны выглядит настоящей мегерой, но остановиться уже не могла. Досада, злость и чувство вины, смешавшись вместе, вызвали истерический взрыв. – Ты мне не нужен, Перси! Я не хочу больше тебя видеть! Садись в свою инвалидную коляску и катись из моей жизни! И живи как знаешь. Только не надейся, что придет добрый дядя и тебя спасет. Я тебя спасать не собираюсь! Один раз попробовала – хватит! Господи, я отдала тебе половину всего, что заработала за пять лет, а ты все спустил за несколько месяцев!
– Ну нельзя же быть такой материалисткой…
Присцилла возвела глаза к потолку.
– Да, я материалистка, – с горькой иронией ответила она. – Я не раздаю свои деньги ни сумасшедшим, ни мошенникам. Жадность погубит мою душу. Неужели же ты хочешь жить с жадной, черствой, бездушной материалисткой? Садись в свой «Фольксваген» и беги от меня как от огня. Спаси сначала себя, Перси, а потом думай о других.
Она повернулась к Крейгу, с ошеломленным видом наблюдавшему эту сцену. Еще не утихший гнев обратился на него.
– Видите? – обратилась она к нему. – Вот что я за женщина! Втаптываю в грязь мужское самолюбие, стараюсь получать прибыль от своего дела, одеваюсь как клоун и не могу уважать человека, который сам себя ни капли не уважает. Уверена, что вы не хотите иметь со мной ничего общего.
– Об этом позвольте судить мне самому, – отозвался Крейг, не отводя от нее глаз. В полумраке ему почудилось, что глаза ее странно блестят. – А почему вы не включите свет?
– Электричества нет.
– Уже есть. – Крейг нашарил выключатель на стене, и комната озарилась ярким светом.
В первый миг все зажмурились, а в следующий Присцилла резко отвернулась, но Крейг успел заметить, что в глазах ее блестит не гнев, а сдерживаемые слезы.
Перси не шевелился.
– Пойдемте, Перси, я помогу вам собрать вещи, – обратился к нему Крейг.
– Не нужна мне ваша помощь, – огрызнулся Перси, направляясь к дверям. – Ты хочешь, чтобы я замерз на дороге, ну и пускай замерзну!
Присцилла не ответила на этот выпад. Она стояла, опустив голову, ковыряя пол носком ботинка, и глаза ее казались огромными на осунувшемся бледном лице. Совсем недавно она уверяла Крейга, что научилась ладить с людьми… Черт побери, хорошо же она поладила с Перси!
В коробке в углу послышалась какая-то возня.
– Извините, – пробормотала Присцилла и пошла к холодильнику.
Крейг последовал за ней – на приличном расстоянии, чтобы не нарваться на новую порцию ругани.
Присцилла достала из холодильника банку кошачьих консервов, выложила корм на блюдце и поставила в коробку. Проголодавшиеся котята бросились к еде. Присцилла налила в миску воды из-под крана и, обернувшись к Крейгу, заговорила:
– Я ему не мать. И даже уже не жена. Почему я должна нянчиться с ним, как с ребенком? Да, я была груба с ним, но никак иначе он не поймет, что должен жить своей жизнью. Я ведь пустила его в дом, верно? А теперь вижу, что этого делать не стоило. С ним невозможно быть доброй, он сразу воображает себе невесть что. Да, мне его жаль, и я чувствую себя виноватой; но не настолько, чтобы возиться с ним остаток жизни.
– Присцилла, вы не обязаны мне ничего объяснять…
– Как мне все это надоело! – горестно продолжала она, словно не слыша его. – Меня тошнит от всего этого! Бог свидетель, денег, которые я оставила ему после развода, хватило бы на двадцать лет безбедной жизни! И знаете, что он с ними сделал? Вступил в какую-то дурацкую секту и отдал им все, что у него было. А главарь секты, разумеется, сбежал вместе с его деньгами. Представляете? О чем он думает? Почему воображает, что к нему приставлен ангел-хранитель, который выручит его из любой передряги? Во всяком случае, этот ангел – не я! Я за него уже не отвечаю! Голос ее сорвался на крик. Крейг взял у нее из рук миску с водой и поставил в коробку. Один котенок тут же плюхнулся туда и начал барахтаться, колотя по воде лапками. Вид у него был до того потешный, что Присцилла невольно улыбнулась. Достав пострадавшего из миски, она начала обтирать его полотенцем, приговаривая:
– Гарпо, это же тебе не ванна! Бедняжка, посмотри, на кого ты похож! На мокрую курицу!
К тому времени, когда котята напились вволю, Гарпо успел обсохнуть, а Присцилла уже почти овладела собой.
– Придется взять их с собой, – заметила она, – ведь Перси за ними больше смотреть не будет. Кошки не любят переезжать, поэтому я хотела, чтобы они с самого начала жили здесь, в гостинице.
– Хотите, я отнесу коробку в машину?
Присцилла хотела, по обыкновению, ответить, что справится сама, но вместо этого, растерянно кивнув, пробормотала слова благодарности. Почему-то сейчас вечные перепалки с Крейгом казались ей бессмысленными.
В холле они встретили мрачного Перси, увешанного сумками, со спальным мешком за спиной. Одна из его теннисных тапочек продралась на носке, и Присцилла с непонятным для самой себя интересом разглядывала торчащий из дыры большой палец. Она знала, что в сумке у Перси лежат грубые рабочие ботинки, но, отправляясь в дорогу, он надел тапочки. Напоказ. Пусть эта бездушная мегера видит, что он и в самом деле может замерзнуть на дороге.
– Пока, Перси. Удачи тебе.
– Она мне очень понадобится, – проворчал Перси.
Крейг поставил на пол коробку с котятами и придержал для Перси дверь. Мужчины не обменялись ни словом. На улице было уже совсем темно: только по звуку шагов, а затем по открывающейся двери Присцилла догадалась, что Перси добрался наконец до своего «Фольксвагена». Она стояла на крыльце – не хотела спускаться вниз, пока он не уберется подальше. Разумеется, прошло еще несколько минут, прежде чем зажглись фары и зачихал давно не чиненный мотор.
Крейг ждал, что услышит вздох облегчения, – однако не услышал и, покосившись на Присциллу, заметил, что по щеке ее медленно катится одинокая слеза. Он подошел ближе и положил руку ей на плечо.
– С ним ничего не случится.
– Да, наверно, – прошептала она. – Хотя с таким человеком может случиться все, что угодно.
На несколько секунд она прижалась к Крейгу, словно надеялась получить от него силу, которой ей так не хватало, затем резко отстранилась и пошла на кухню выключить свет. Вернувшись, заперла дверь, и они вместе сошли вниз по ступенькам. Присцилла зябко куталась в пончо: должно быть, ей было холодно.
Крейг поставил коробку с котятами на переднее сиденье и пошел к своей машине, но обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Присциллу. Сейчас в своем дурацком пончо она казалась такой грустной, замерзшей… и одинокой.
– Может быть, поужинаем у меня? – предложил он вдруг. – Я по дороге куплю пару бифштексов. Мне кажется, вам не стоит оставаться одной.
Присцилла хотела отказаться, но из ее уст сами собой вылетели слова:
– Хорошо. Где вы живете?
Нельзя сказать, что Крейга донельзя обрадовало ее согласие. «И на кой черт я связываюсь с этой чудачкой?» – подумал он, направляясь по шоссе в город. Возможно, по отношению к Перси она и права; но так орать на человека… И к тому же, как бы ее ни раздражал Перси, это не причина, чтобы срывать свой гнев на Крейге, случайно оказавшемся рядом. «Я просто хотел ей помочь, – думал Крейг. – Так поступил бы каждый».
Увидев в окно кухни их поцелуй, Крейг застыл на месте, неприятно пораженный открывшимся зрелищем; затем, когда Присцилла дала Перси отпор, ему полегчало. Крейг не кинулся на защиту ее добродетели; он вошел и спокойно остановился в дверях – хотя один Бог знает, чего стоило ему это напускное спокойствие.
Продовольственный магазин в этот час был полон покупателей. Крейг бесцельно бродил вдоль прилавков, сжимая в руке кредитную карточку и размышляя о том, чем бы ее накормить. Вполне возможно, что после стычки с Перси у нее не будет аппетита. А Крейга мало что так выводило из себя, как вид женщины, отрешенно ковыряющейся в тарелке, словно она какое-то неземное существо, не нуждающееся в пище. Наконец Крейг положил в тележку два бифштекса, пакет картошки и немного зелени для салата. Еще взял несколько сандвичей и замороженный сырный пирог. Пожалуй, надо взять еще каких-нибудь овощей, подумалось ему. Вдруг она не любит картошки? И Крейг взял с прилавка брокколи.
Путь к кассе лежал мимо полки с чипсами. Крейг сообразил, что Присцилла, может быть, захочет перекусить, пока жарится бифштекс, и взял два больших пакета – с хрустящим картофелем и с орешками. Уже подходя к кассе, досадливо поморщился. Черт, совсем забыл о закуске!
Поспешно вернувшись в отдел мороженых продуктов, Крейг нашел там устриц, повернул обратно – и снова выругался про себя. Что, если она не любит устриц? Через минуту в тележке лежали еще два вида холодных закусок. «Ну, если ей ничего из этого не понравится, – сказал себе Крейг, – значит, она в самом деле чокнутая!»
Выходя из магазина, Крейг был зол на Присциллу, как черт. Зачем он только пригласил ее? Кто тянул его за язык? Как он сможет накормить ее приличным ужином, если понятия не имеет, что она любит? Да и повар из него никудышный. За три года холостяцкой жизни Крейг так и не научился готовить: вечно у него все то недожаривалось, то пережаривалось.
Подъехав к дому, Крейг увидел, что Присцилла уже здесь: нетерпеливо постукивая каблучком, она разглядывает старинное кирпичное здание – строгое и внушительное.
– Не думал, что вы так быстро накормите своих животных, – заметил Крейг, ставя два полных пакета на землю и открывая дверь.
Присцилла взяла один из пакетов и вошла вслед за ним.
– Это не занимает много времени. К тому же мне повезло: я быстро нашла место для парковки.
– Вам следовало бы взять парковочный билет, – посоветовал ей Крейг.
– Я не собираюсь здесь долго задерживаться, – хмуро ответила Присцилла. – Я сейчас пойду.
– Куда это вы пойдете? Посмотрите, сколько я накупил продуктов!
– Да, вы как будто собрались устроить прием на двенадцать персон!
– Ну, я же не знаю, что вы любите, а что нет. Я вообще почти ничего о вас не знаю.
– Кроме того, что я наорала на своего бывшего мужа и выставила его за дверь в холодную зимнюю ночь.
Крейг положил пакет на стол.
– У вас не было иного выхода, верно?
Присцилла поморщилась.
– Не знаю.
Она опустила тяжелый пакет на стул и огляделась. Кухня Крейга выглядела очень современно и сверкала чистотой. Присцилла не заметила ни остатков еды на столе, ни грязной посуды в раковине.
– Зачем столько закусок? – спросила она с любопытством, глядя, как Крейг выкладывает на стол покупки.
– Потому что не знаю, что вы любите.
– Хм… Когда я приглашаю гостей, они едят то, что я подаю, или не едят вообще, – пожала плечами она.
Крейг снял пальто и пиджак и повесил их на спинку стула. Затем ослабил узел галстука, немного поколебавшись, снял его вообще и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Позвольте, я помогу вам снять пончо, – предложил он подчеркнуто вежливо.
Присцилла отступила на шаг и плотнее завернулась в свое цветастое покрывало.
– Нет, спасибо. Я передумала и, пожалуй, поеду домой. Второй бифштекс вы можете оставить для себя на завтра, и все остальное тоже.
На скулах Крейга выступили алые пятна.
– Да что вы себе позволяете? – заговорил он едва слышно. – Или вам просто нравится издеваться над людьми? Вы были расстроены, я пригласил вас поужинать со мной, чтобы отвлечь от дурных мыслей, – а теперь вы убегаете, не говоря ни слова в объяснение! Я не привык к такому бесцеремонному обращению! Я не собираюсь потворствовать вашим капризам и чудачествам, Присцилла. И не хочу, чтобы истеричная дамочка врывалась в мою жизнь и переворачивала ее вверх дном по своей прихоти! Уходите, никто вас не держит! Я плакать не буду. Спокойно поужинаю в одиночестве. Только не ждите, что завтра я позвоню вам и начну умолять о встрече. Всякому терпению есть предел.
Говорил он хоть и тихо, но так, что Присцилла ясно слышала каждое слово. Обычно такие вещи произносят повышенным тоном. Тогда Присцилла воскликнула бы гневно: «Не кричите на меня!» – и Крейг понял бы, что не прав. А так гораздо труднее заставить его почувствовать свою неправоту.
– Я ухожу, потому что выэтого хотите, – возразила она, нахлобучивая на голову свою дурацкую шапочку с помпоном. – Или вы станете отрицать, что тут же пожалели о своем приглашении, а теперь вините меня за то, что я угадала ваши мысли! Вы, как и я, не можете решить, стоит ли нам встречаться дальше, но, в отличие от меня, в этом не признаетесь. Вам не понравилось то, как я обошлась с Перси, – не потому, что это жестоко, а потому что женщины, по вашим представлениям, так себя не ведут. Вас влечет ко мне физически, но как человек я вам не нравлюсь. Я – не ваш тип женщины. По совести сказать, и вы – не мой тип мужчины, но я не боюсь новых впечатлений, – с вызовом закончила она.
– Не морочьте мне голову! – рявкнул Крейг. – Кто на прошлой неделе сидел как на иголках и прикрывался, словно щитом, стаканом пива? Кто заявил, что не хочет меня видеть по крайней мере неделю? Кто сегодня накричал на меня только потому, что его разозлил бывший муж?
– Да, я тоже иногда делаю ошибки, – ответила Присцилла, тряхнув головой, отчего ее помпон подпрыгнул. – Но я же пришла к вам сегодня, верно?
– А теперь собираетесь уходить! И о чем же это говорит, по-вашему?
Присцилла взглянула в его насупленное лицо и вдруг широко улыбнулась.
– Это говорит о том, что я растерянна и не знаю, что делать, как и вы.
Крейг не мог с ней не согласиться.
– Да, пожалуй, это относится к нам обоим. Снимайте пончо, Присцилла, и помогите мне накрыть на стол.
Бифштекс поджарился до румяной корочки, салат удался на славу, а картошка и брокколи тоже выглядели весьма аппетитно. Во время готовки и за едой Крейг с Присциллой говорили обо всем на свете – просто удивительно, сколько нашлось у них общих и интересных обоим тем. По молчаливому соглашению оба не касались своих прошлых браков и любовных увлечений, но все прочие темы – детство, образование, работа, друзья – были для них открыты. Только в конце ужина, когда Крейг убрал тарелки и наполнил рюмки ликером «Гран-Марнье», разговор прервался и за столом повисло молчание.
– Может быть, вы покажете мне свою квартиру? – попросила Присцилла.
Крейг провел ее из гостиной в спальни. Первая из них явно предназначалась для ребенка.
– Здесь спит Майкл, когда приезжает ко мне на выходные, – объяснил Крейг. – По счастью, у моих соседей есть сын его возраста, так что Майклу не скучно, даже если я его никуда не вожу. Может быть, мне станет труднее, когда он подрастет, но пока все в порядке.
Спальня самого Крейга была обставлена с поразившим Присциллу аскетизмом. Гостиная и столовая были меблированы антикварной мебелью, и Присцилла не без удовольствия заметила, что Крейг знает толк в старине. Однако в спальне она не увидела ничего, кроме безликой современной кровати, невыразительного ковра на полу, стола, заваленного бумагами, и кресла. Единственный намек на индивидуальность хозяина – настоящая лампа от Тиффани на прикроватном столике.
– У меня в магазине есть кровать, которая отлично сюда подойдет, – заметила Присцилла. – Чудесное старинное ложе красного дерева с квадратными столбиками и приподнятым изголовьем. Стенки у нее солидной толщины, но сделаны так, что кажутся легкими и невесомыми. Прекрасная кровать, и при этом очень подходящая для мужской спальни. А то ваша спальня похожа на монашескую келью!
– Что вы говорите? – усомнился Крейг. – Это со столбиками и с изголовьем?
– Да. Приезжайте как-нибудь и посмотрите сами.
Они стояли в узком дверном проеме, невольно касаясь друг друга плечами. Крейг повернулся к Присцилле: в его глазах она прочитала вопрос. Волна желания взметнулась в ней, но тут же схлестнулась со страхом. Вдвоем они провели прекрасный вечер – если не считать небольшой перепалки в самом начале. Ей нравилось прикосновение его рук, волнующая близость сильного тела, и одна мысль о его ласках заставляла тело содрогаться в сладостной истоме. Но Присцилла боялась.
– Простите меня, – тихо проговорила она. – Я еще не готова.
Крейг кивнул и молча вернулся в гостиную.
