Текст книги "В объятиях врага"
Автор книги: Элизабет Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
23
К утру редкие вечерние облака собрались в тяжелые, низко висящие тучи, затмившие сияние восхода. Черная безнадежность ночи постепенно рассеялась, но солнце угрюмо смотрело сквозь густую завесу облаков, небо и вересковая пустошь слились в единое серое полотно вокруг усталых путников.
Энн закрыла глаза и безжизненно уронила голову на плечо Фрэнсису. Где-то среди ночи они оставили позади холмы, перемежающиеся узкими каменистыми лощинами, и въехали во влажную болотистую низину. То и дело им на пути попадались тускло отсвечивающие лужи темной стоячей воды, окруженные кучами черной грязи, источающей гнилостные запахи. Высокие сухие места были покрыты колючими зарослями куманики, лишь кое-где встречались искривленные карликовые деревца. Энн в растерянности смотрела на дикую болотистую пустошь, пытаясь не обращать внимания на пугающе громкие крики неведомых птиц. Лишь одно радовало глаз: разбросанные тут и там кучки болотных настурций, весело проглядывающих между темными папоротниками.
В какой-то момент прямо перед носом у Люцифера из стоячей воды выпрыгнула на дорогу огромная лягушка. Испуганный конь шарахнулся в сторону, взвился на дыбы и по колени провалился в липкую засасывающую грязь. Только сильная рука Фрэнсиса удержала Энн в седле. Прошло несколько минут, прежде чем ему удалось успокоить коня и помочь ему снова выбраться на дорогу.
– Фрэнсис, ты уверен, что знаешь, где мы находимся? – спросила Энн, с трудом переведя дух.
– Не беспокойся, любовь моя, я не для того завез тебя в такую даль, чтобы утопить в болоте, – с усмешкой ответил Фрэнсис. – Я ездил по этой тропинке много раз, хотя ни за что бы не пустил тебя сюда одну. Поверь, многие отчаянные храбрецы сложили голову в этой трясине. Тут есть такие места, где всадник вместе с лошадью может погрузиться по самую макушку и исчезнуть навсегда.
Энн еще крепче вцепилась в густую гриву Люцифера и с опаской оглядела расстилавшуюся впереди безрадостную пустошь.
– Как же ты находишь здесь дорогу? Я не вижу никакой тропинки.
– Конрад родился неподалеку отсюда. Он научился лазать по здешним местам еще мальчишкой, а потом научил меня.
– А я думала, Конрад родился в Кеймри…
Он покачал головой:
– Конрад имеет не больше прав на фамилию Маклин, чем ты, к примеру, но пользуется ею с тех пор, как его приняли в наш клан. Его родителей убили англичане, когда он был ребенком. Его бы тоже прикончили, но один из чудом уцелевших членов клана вытащил Конрада из горящего дома, и они скрылись в этих болотах. Англичане пытались их преследовать, но так и не нашли. Впоследствии они решили, что мальчик захлебнулся и утонул в грязи. – Фрэнсис замолчал, как будто перед его взором предстала эта страшная картина, и покрепче прижал к себе Энн. – С тех пор мы пользуемся этой потайной тропой, чтобы добраться до убежища, которое известно всего нескольким проверенным людям. Гленкеннон нас здесь не найдет, милая.
– Кому теперь принадлежат земли Конрада? – спросила Энн, хотя уже знала ответ.
– Графу Гленкеннону.
* * *
Постепенно земля под копытами Люцифера стала тверже, грязная вода и причудливая болотная растительность уступили место густой траве и более привычным деревьям и кустарникам. Чавкающую низину сменили небольшие, поросшие лесом холмы, и жеребец прибавил шагу, словно почуяв, что его конюшня недалеко.
Когда они преодолели довольно крутой подъем, Энн увидела внизу узкую долину, по которой тонкой лентой вился ручей с лесистыми берегами. Фрэнсис отпустил поводья, и Люцифер стал осторожно спускаться по каменистому склону, пока не достиг густой поросли молодых берез.
– Вот мы и приехали, милая, – устало объявил Фрэнсис, спрыгивая на землю.
Энн растерянно заморгала. Она ожидала увидеть какое-нибудь строение или хотя бы пещеру в холмах – все было бы предпочтительнее, чем это пустынное место. Фрэнсис указал куда-то в гущу деревьев. Прищурившись, Энн с трудом разглядела в тенистой глубине покрытую дерном хижину, едва заметную с опушки. Она соскользнула со спины Люцифера. Ноги у нее так затекли, что подогнулись, едва она коснулась земли. Фрэнсис не дал ей упасть, подхватил ее под руку.
– Ты можешь стоять на ногах?
Энн ухватилась за стремя, изо всех сил стараясь держаться прямо.
– Конечно, могу.
Фрэнсис подвел ее к хижине. Ему пришлось с силой приподнять грубо сколоченную из досок дверь, чтобы она повернулась на кожаных петлях. Он первым вошел в затхлый полумрак и сдернул с единственного незастекленного окна закрывавшую его сыромятную оленью шкуру. В комнату хлынули свежий воздух и солнечный свет, но настроение у Энн так и не улучшилось – она с ужасом оглядывала убогую обстановку. Крепкий дощатый стол стоял в середине комнаты, по обе стороны от него располагались колченогие самодельные стулья. У стены напротив окна был еще один стол, поменьше, а на нем – запыленная бадья и пустое дубовое ведро. У другой стены притулился приземистый сундук, в углу виднелась мышиная норка.
– На самом деле тут вовсе не так уж страшно, несколько дней отсидеться можно – особенно если проветрить как следует, – сказал Фрэнсис, со смущенной улыбкой поворачиваясь к ней. – Мы могли бы…
Внезапно улыбка сошла с его лица, в глазах сверкнул гнев.
– Кто тебя ударил?!
Энн невольно схватилась за щеку, пытаясь скрыть предательский синяк, – она совсем позабыла о нем от усталости.
– Никто. Я споткнулась на ступеньках и стукнулась о перила. – Энн заставила себя улыбнуться. – Мне повезло: я отделалась всего лишь синяком, а ведь могла бы и шею сломать из-за своей неуклюжести.
Фрэнсис схватил ее за подбородок и повернул лицом к свету, пристально вглядываясь в кровоподтек. Ей хотелось высвободиться, но она понимала, что сердить его еще больше было бы безумием.
– Это Гленкеннон? – спросил Фрэнсис, едва сдерживая ярость. – Это он тебя избил, чтобы ты дала согласие на свадьбу?
Энн испуганно взглянула в его глаза, полные холодного бешенства. Ей никогда не удавалось солгать так, чтобы он поверил.
– Не надо, Фрэнсис, ты делаешь мне больно, – прошептала она.
Фрэнсис опустил руку, но продолжал сверлить ее взглядом.
– Кто тебя ударил? – повторил он.
– Говорю же тебе, я упала! Ничего страшного не случилось. – Энн отошла к дальней стене и принялась с притворным интересом изучать бадью и ведерко. – Если ты принесешь воды, я попробую немного тут прибраться.
Фрэнсис так и не сдвинулся с места. Он стоял посреди комнаты с земляным полом, глядя, как Энн изучает обстановку, и в груди у него все переворачивалось от бессильной ярости. Она явно не собиралась ничего ему рассказывать по доброй воле, а нарываться на ссору ему не хотелось. Будь проклят Гленкеннон с его трусливой привычкой нападать на тех, кто не может дать сдачи!
– Ладно, воды я принесу. Кроме того, надо позаботиться о Люцифере, – угрюмо проворчал Фрэнсис. – Никуда не выходи, я скоро вернусь.
Не оглядываясь на Энн, он схватил ведро и, нагнувшись, чтобы не задеть низкую притолоку, вышел из хижины.
Фрэнсис отвел усталого жеребца за хижину, где был устроен навес для лошадей, освободил его от седла, растер пучком травы. Странное поведение Энн не шло у него из головы. «Она похожа на испуганную кошку, – мрачно подумал Фрэнсис. – А самое удивительное – она, по-видимому, боится меня!» Он уже привык к внезапным переменам ее настроения, но – видит бог! – ей следует научиться быть честной с ним.
Он вздохнул и устало прислонился к мощному плечу жеребца. Ладно, у них еще будет время все выяснить до конца: им придется провести в этом уединенном месте несколько дней. Вспомнив стройную фигурку Энн в мальчишеских штанах и в расшнурованной у горла мужской рубахе, Фрэнсис усмехнулся, внезапно ощутив прилив желания. Да, им будет чем себя занять в свободное время!
Фрэнсис принес речной воды для Люцифера, нарезал для него охапку растущей на берегу свежей травы. Убедившись, что жеребец ни в чем больше не нуждается и выглядит довольным, он сполоснул ведро и наполнил его прозрачной ключевой водой.
Когда он вернулся в хижину, Энн уже смахивала пыль с мебели. Фрэнсис одобрительно улыбнулся ей и наполнил водой бадью.
– Умойся, и мы поедим. У меня тут в сумке овсяные лепешки и вяленое мясо. Может быть, осталось даже немного сыра, если Конрад его не прикончил.
Энн закатала рукава и, зачерпнув обеими горстями щедрую порцию холодной воды, плеснула себе в лицо в надежде, что умывание придаст ей немного бодрости. Может быть, тогда ей удастся придумать для Фрэнсиса какую-нибудь историю поубедительнее…
Она вытерла мокрые руки о подол рубахи и опустила рукава, а затем подошла к столу и села на свободный стул, делая вид, что не замечает его пристального взгляда.
– А что мы будем есть, когда припасы кончатся? – спросила она.
– В этом сундуке у меня хранятся силки, – ответил он. – Как только поедим, я посмотрю, что можно будет поймать у ручья.
Они разделили убогую провизию поровну и запили ее остатками принесенной воды. Опять между ними установилось неловкое молчание. Энн искоса бросила на Фрэнсиса настороженный взгляд. Как он поступит, если она просто выложит ему всю правду? Разве он ее не предупреждал в тот день на озере, что с сэром Перси шутки плохи? Нет, он поймет, что она ни в чем не виновата! Возможно, он даже пожалеет ее…
Энн уныло уставилась на собственные руки. Он, конечно, поймет, но ни один мужчина никогда не сможет простить или хотя бы забыть такой несмываемый позор. Всякий раз, взглядывая на нее или прикасаясь к ней, он будет вспоминать о Кэмпбелле.
Нет, она не могла сказать ему правду, и все-таки Фрэнсис заслуживал объяснения. Он должен знать, что она не может выйти за него замуж, что она не вернется с ним в Кеймри.
Энн откашлялась и подняла на него взгляд.
– Я должна кое-что тебе сказать, Фрэнсис.
Его лицо сразу же прояснилось.
– Слава богу, милая! Я уж чуть было с ума не сошел, гадая, что с тобой приключилось.
Энн глубоко вздохнула.
– Я решила отправиться в Брайз-Холл, к моему дяде. Я не хочу возвращаться с тобой в Кеймри. – Опустив глаза, она принялась нервно теребить размочаленный конец веревки у себя на поясе. – Я тут подумала и поняла, что все-таки не хочу выходить за тебя замуж. Ты, конечно, рассердишься, но… я передумала.
Как ни странно, Фрэнсис не рассердился, а только удивленно прищурился и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула.
– Понятно. Может быть, ты хочешь принять предложение Кэмпбелла? Но тогда зачем же ты решила сбежать из Кеймри, милая?
Энн нахмурилась.
– Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, почему я решила сбежать. К тому времени, когда отец догадается, что я у Иэна, я уже буду на пути в Англию… или, может быть, во Францию. Я терпеть не могу Шотландию, – неуклюже закончила она. – Я хочу домой!
– Гленкеннон узнает о твоем местопребывании самое большее недели через две. Неужели ты хочешь, чтобы Иэн и его семья пострадали из-за того, что дали тебе приют?
Энн смотрела на него в полной растерянности. Ей и в голову не пришло, что ее бегство и даже само родство с ней может грозить Макдоннеллам страшными последствиями.
Фрэнсис поставил локти на стол и наклонился к ней.
– Ты вернешься в Кеймри вместе со мной, как и было условлено, – твердо сказал он. – Я не стану подвергать Иэна опасности, подбрасывая ему на порог горящую головешку. Кеймри – хорошо укрепленная цитадель, которая может выдержать сколь угодно долгую осаду, а вот Брайз-Холл Гленкеннон мог бы взять штурмом за полдня. – Фрэнсис неожиданно вскочил и обошел вокруг стола. Схватив Энн за руки, он силой заставил ее подняться. – Что случилось, Энн? Почему ты не можешь сказать мне правду? Неужели ты мне совсем не доверяешь?
Его глаза наполнились нежностью и теплотой, сильные руки ласково сжимали ее плечи. «Ну почему, – подумала она растерянно, – почему он вызывает у меня такую нежность именно сейчас, когда я потеряла его навек?»
Он медленно наклонил голову, и ее охватило неистовое желание еще хоть раз почувствовать, как он ее обнимает… Закрыв глаза, она робко подняла к нему лицо, и его губы тут же прижались к ее губам в долгом, нежном, нетребовательном поцелуе. Позабыв обо всех своих горестях и тревогах, Энн обхватила его руками за шею, ее пальцы погрузились в его густые вьющиеся волосы.
У Фрэнсиса кружилась голова от сладкого предвкушения. Он пил хмельной мед ее поцелуя, и все его тело дрожало от желания, которое ему вскоре предстояло утолить. Быстро развязав шнуровку на рубахе, Фрэнсис обхватил ее грудь, но в ту самую минуту, как он прикоснулся к ней, Энн вдруг вскрикнула и отшатнулась:
– Нет! Не трогай меня!
Фрэнсис уставился на нее в замешательстве. Всего секунду назад она была чувственной и страстной, а теперь смотрела на него так, будто он сейчас ее укусит.
– Какого дьявола?! Энн, в чем дело?
– Я же тебе говорила, что передумала. Я не пойду за тебя замуж!
– Черт бы тебя побрал! – взорвался он. – Ты самая непостоянная из всех женщин. Разве так целуют мужчину, с которым хотят расстаться? Богом клянусь, я слишком долго терпел весь этот вздор!
– Я не поеду с тобой в Кеймри, – проговорила Энн, задыхаясь и всхлипывая. – И ты не можешь принудить меня к венчанию.
Эти слова задели его за живое. Воинственно подбоченившись, Фрэнсис окинул ее холодным взглядом.
– Ты поедешь со мной в Кеймри, Энн, и не спорь, выбора у тебя нет. А что касается венчания, я не стану тебя принуждать, раз уж ты так решительно против. Мне не нужна жена-невольница. – Он сделал шаг к ней, грозно нахмурившись. – Но ты будешь моей, Энн! Я же знаю: ты хочешь этого не меньше, чем я, что бы ты сейчас ни говорила. Ты будешь моей – с венчанием или без него, моя милая. Выбирай сама, что тебе больше по душе.
Ее глаза на бледном, испуганном лице сделались огромными, как блюдца, и затуманились слезами.
– Боже милостивый! – пробормотал Фрэнсис, крепко прижав ее к себе. – Энн, ради всего святого, как ты могла подумать, что я буду тебя к чему-то принуждать? Ну тихо, тихо, не надо плакать. Тебе нечего бояться. – Он держал в объятиях ее вздрагивающее от рыданий тело, с недоумением и тревогой вглядываясь в глаза. – Будь я проклят, если понимаю, что с тобой происходит. Тебя бросает то в жар, то в холод по десять раз на дню, но ты лжешь, когда говоришь, что больше меня не хочешь. Я заметил синяки у тебя на руке, когда ты умывалась. Это из-за них ты от меня отказываешься?
Энн безнадежно покачала головой.
– Оставь меня в покое, Фрэнсис, – прошептала она. – Ради бога, просто оставь меня!
Он тяжело вздохнул и отпустил ее.
– Ладно, милая. Я больше не буду спрашивать тебя ни о чем. Подожду, когда ты сама захочешь рассказать мне, что тебя мучает.
Повернувшись к ней спиной, Фрэнсис подошел к сундуку и достал оттуда охотничьи снасти.
– Я иду к ручью, попробую раздобыть что-нибудь на обед. Если мне сегодня не повезет на охоте, нам придется голодать. – Он вытащил из сундука два пахнущих затхлостью одеяла и перебросил ей. – Развесь их на дворе, пусть проветрятся. Они нам пригодятся: по вечерам уже холодно.
Энн кивнула, все еще отчаянно стараясь удержать подступающие к глазам слезы.
– Я вернусь засветло, милая. Не тревожься, – ласково сказал он на прощание.
Беспомощно прижимая одеяла к груди, Энн проводила его взглядом. Ну почему она позволила ему ее целовать после того, как сама заявила, что отказывается выйти за него замуж?! Неудивительно, что он так разозлился! Фрэнсис, должно быть, считает ее самой вероломной женщиной на свете…
С тяжелым вздохом Энн сокрушенно покачала головой.
«Фрэнсис меня отвергнет, если узнает правду, – напомнила она себе. – Ни один мужчина не захотел бы иметь со мной дело. И он никогда, ни в коем случае не должен ни о чем узнать!» Она закрыла глаза, спрашивая себя, как ей пережить следующие несколько дней… и ночей.
24
Фрэнсис знал, что в этих местах водятся крупные болотные зайцы, и установил в зарослях папоротника два капкана. Но несмотря на все попытки сосредоточиться на охоте, его мысли то и дело возвращались к Энн. Бредя вдоль берега ручья, Фрэнсис ломал голову, стараясь найти объяснение ее странному поведению. Ни минуты он не верил ее словам о том, что она просто передумала.
Внезапно улыбка тронула его губы. Она его поцеловала… поцеловала, как его прежняя милая, любящая Энн! Он все еще помнил нежное тепло ее губ, ее руки, обвившие его шею… Но она вырвалась из его объятий, когда он прикоснулся к ней, в ее глазах мелькнул непритворный страх. Но что он сделал не так?..
Дойдя до края стремнины, где чистая вода образовывала омут, Фрэнсис забросил сеть. Если обычная удача ему не изменит, сегодня у них на ужин будет форель.
Когда все силки и сети были установлены, ему ничего больше не оставалось, как ждать. Фрэнсис прислонился к шершавому стволу карликового дуба и вновь начал перебирать в уме все, что сказала и сделала Энн с тех пор, как он наткнулся на нее прошлой ночью.
Она была напугана – напугана настолько, что убежала из Рэнли одна после наступления темноты. И его она тоже боялась! Он видел страх в ее глазах, в том, как она отпрянула от его прикосновения. И эти синяки у нее на лице и на руках…
Догадка обрушилась на него подобно удару мощного кулака. Закрыв глаза, Фрэнсис упал на колени в высокой траве.
– Кэмпбелл… – прошептал он сквозь стиснутые зубы. – Матерь Божья, это Кэмпбелл!
Стиснув кулаки, он прижал их к зажмуренным векам. Ему хотелось прогнать, стереть возникшую перед глазами страшную картину: Энн в объятиях Кэмпбелла. Ненависть и отвращение душили его. Энн… его любимая Энн в руках этого ублюдка!
Как бы то ни было, это единственное разумное объяснение всему. Фрэнсис тяжело вздохнул, стараясь подавить в душе слепую ярость. Кэмпбелл ее обесчестил, чтобы обеспечить себе быстрое венчание без всяких помех. Наверняка он действовал с полного согласия Гленкеннона, который ухватился за возможность выторговать себе еще немного золота на этой сделке. Одна против них двоих Энн была совершенно беспомощна – этим и объясняется ее отчаянный побег из Рэнли. И не только побег – этим объясняется ее страх, ее странное отвращение к близости с ним…
Он стукнул по земле кулаком, проклиная себя за то, что не убил Кэмпбелла раньше. Ну ничего, уж теперь-то он точно убьет мерзавца! Воображение уже рисовало ему сладостную картину, как он пронзает мечом насквозь тело Кэмпбелла. Никогда раньше ему не приходилось испытывать столь всепоглощающую ненависть. Она пела у него в крови, заставляла изобретать способы долгого и неспешного отмщения. Кэмпбелл еще будет мечтать о смерти как об избавлении от мук!
Но что делать сейчас? Поднявшись на ноги, Фрэнсис невидящим взглядом уставился на весело журчащие воды ручья. Что он может сделать для Энн прямо сейчас? Его сердце разрывалось при мысли о ней. Как она сейчас страдает, как напугана! Нужно поскорее вернуться и… и что? Он понятия не имел, как ее утешить, как освободить от стыда и боли. Ему многое пришлось повидать в жизни, но сейчас Фрэнсис чувствовал себя абсолютно беспомощным. Он, конечно, расправится с Кэмпбеллом, вот только бедняжке Энн вряд ли станет от этого легче…
Оглядевшись вокруг, Фрэнсис впервые заметил, как низко опустилось солнце. Он проверил сеть и без особой радости извлек из нее крупную бьющуюся форель – голод куда-то пропал, Фрэнсис не мог даже вообразить, как ему удастся заставить себя что-то съесть. Торопливо пройдя вверх по берегу, он проверил силки в быстро угасающем свете дня. Удача ему не изменила: в один из капканов попался крупный заяц.
Он вновь расставил капкан, потом не спеша вернулся к хижине и постарался придать себе невозмутимый вид, прежде чем нырнуть под низкую притолоку двери. Не станет он задавать Энн никаких вопросов, не будет на нее давить. Пусть она сама расскажет ему правду, когда время придет.
Энн с облегчением подняла голову, когда широкоплечая фигура Фрэнсиса заслонила угасающий свет в узком дверном проеме.
– Мне повезло, – как ни в чем не бывало сообщил он, бросив свою добычу на пол в углу. – Сегодня мы можем наготовить столько мяса, что хватит на два дня.
Она кивнула, стараясь избегать его пытливого взгляда.
– Я насобирала дров, пока тебя не было: ведь нам, наверное, придется развести огонь.
Фрэнсис присел на корточки, взял горсть прутьев и сухого мха и сложил их горкой в середине пола, где осталось почерневшее пятно золы. Энн следила за его ловкими сильными руками, пока он разводил костер при помощи кремня. Уже через несколько мгновений жадные языки пламени начали лизать тоненькие прутики растопки.
Огонь осветил комнату, в сгущающихся сумерках отчетливо проступило суровое лицо Фрэнсиса. Но вот он поднял на нее взгляд, и в его синих глазах загорелась улыбка, которой, правда, не хватало прежнего тепла.
– Я почищу рыбу и насажу ее на вертел. Над огнем она быстро изжарится.
Пока рыба, истекая соком, жарилась над огнем, Фрэнсис принес в хижину несколько охапок душистой травы и разбросал их по полу в углу комнаты. Потом он снял одно из одеял со спинки стула и аккуратно расстелил его поверх травы.
– Я много ночей провел на этом земляном полу, но тебе-то, конечно, понадобится что-нибудь помягче. – Взяв второе одеяло, он бросил его на пол в противоположном углу. – Ну а для меня и голый пол сгодится. Жаль, что здесь нет Дональда с его заветной фляжкой. Помнишь, мы однажды уже ужинали под открытым небом у костра, и ты заснула у моих ног?
Энн улыбнулась, вспоминая ту ночь. Она тогда чувствовала себя такой несчастной… и даже не подозревала, что именно в ту ночь зародилась ее любовь к Фрэнсису Маклину. Его не нужно было бояться, но она этого еще не знала. Если бы только они могли вернуться назад…
Энн решительно тряхнула головой и приказала себе не поддаваться слабости. Чем скорее они расстанутся с Фрэнсисом, тем будет лучше для него. Она не станет жалеть себя и жаловаться на судьбу. Холодно пожелав ему спокойной ночи, Энн завернулась в свой теплый плащ и вытянулась на душистом травяном матраце. Несмотря на все свои несчастья, она была безмерно благодарна Фрэнсису за то, что он спас ее от одиноких блужданий в темноте, от голода и холода, от полной неизвестности…
* * *
Фрэнсис сел на своей жалкой постели и напряженно прислушался, пытаясь угадать, что за звук его разбудил. Рука его сама собой потянулась к кинжалу. Он понятия не имел, как долго проспал, но огонь к тому времени уже догорел. Может быть, он проснулся просто от потрескивания угольков?
Из противоположного угла донесся тихий стон, Энн пробормотала во сне что-то бессвязное. Фрэнсис нахмурился, не зная, что ему предпринять – разбудить ее или не мешать ей спать дальше.
Он встал, подбросил дров в огонь и помешал угли толстым суком. Энн продолжала беспокойно метаться во сне. Внезапно ночную тьму прорезал такой отчаянный крик, что у него волосы шевельнулись от ужаса. В одно мгновение он пересек комнату, схватил ее за плечи и начал трясти.
– Это сон, Энн, – повторял Фрэнсис, прижимая ее к груди, – это всего лишь сон. Проснись, милая.
Она пыталась бороться, вырывалась из его рук, отталкивала его.
– Нет! Нет… не бейте меня!
Услышав эти слова, Фрэнсис закрыл глаза и еще теснее притянул ее к себе.
– Тебе приснился кошмар, любовь моя, – прошептал он, прижимаясь губами к ее волосам. – Я здесь. Никто тебя не обидит.
С минуту она смотрела на него обезумевшими глазами, а потом, содрогнувшись всем телом, уронила голову ему на грудь. Ей была необходима успокаивающая надежность его объятий, она чувствовала, что больше не может скрывать от него весь этот ужас. Ведь Фрэнсис все еще верил ей, любил ее, несмотря ни на что.
– Нет, Фрэнсис, нет! – прерывисто всхлипывая, проговорила Энн. – Это был не сон. – Ее тело начало сотрясаться от рыданий, из-под крепко зажмуренных век потекли слезы. – Сэр Перси… он… Он…
Кусая губы, она пыталась заговорить, но у нее ничего не вышло. Наконец она разрыдалась в голос, пряча лицо у него на груди, и Фрэнсис прижался щекой к прохладному шелку ее волос.
– Я знаю, любимая, знаю, что он сделал. Но ты не бойся, тебе больше нечего бояться, – пробормотал он, переживая вместе с ней ужас и боль, которые ей пришлось испытать.
«Все это случилось по моей вине, я подвел ее», – беспомощно подумал Фрэнсис. Нечасто ему приходилось испытывать горечь поражения, но сейчас он пил ее полной чашей. Ему следовало загодя предвидеть эту опасность. Господи, ну почему он сразу не увез Энн из Рэнли?!
Укачивая Энн, как испуганного ребенка, он стал целовать ее лоб, глаза, щеки… Соленые слезы попали ему в рот.
– Все будет хорошо, – твердил Фрэнсис, поглаживая ее трясущиеся плечи. – Это ничего не значит, любовь моя. Он больше тебя пальцем не тронет. Никогда. Все хорошо.
Прошло много мучительных минут, прежде чем Энн наконец успокоилась. Фрэнсис все знал! Должно быть, он уже давным-давно догадался, в чем дело, но все-таки не отвернулся от нее с презрением.
– П-прости меня… Я… Мне т-так жаль, – прошептала она, все еще всхлипывая и прерывисто вздыхая. – Мне очень, очень жаль!
Фрэнсис отвел назад прилипшие к ее щекам влажные пряди. Энн горестно смотрела на него из-под заострившихся от слез ресниц, и этот взгляд пронзил ему сердце.
– Перестань, глупенькая, что ты такое говоришь? Тебе не за что просить прощения! – Его губы на секунду прижались к ее вздрагивающим от плача губам. – Кэмпбелл жизнью ответит за то, что он натворил, хотя мне следовало догадаться, что Гленкеннон станет тебе плохим защитником.
– Защитником?! – Энн горько рассмеялась. – Мой дорогой отец сам передал меня из рук в руки этому человеку! Я его плоть и кровь, но он продал меня Кэмпбеллу, чтобы было чем заплатить солдатам, – проговорила она задыхаясь. – Я знала, что он никогда меня не любил, но даже в страшном сне не могла себе представить такое.
Фрэнсис стиснул ее в объятиях.
– Гленкеннон тебе не отец, Энн, – прошептал он со сдержанной страстью. – Твой отец умер еще до твоего появления на свет.
Энн вздрогнула и резко отстранилась, глядя на него расширенными от изумления глазами.
– Что ты сказал?!
– Гленкеннон тебе не отец, милая. Твой отец был убит, когда ты еще не родилась.
Она с трудом перевела дыхание.
– Расскажи мне все.
– Фамилия твоего отца была Маккиннон, девочка моя. Он был старшим сыном главы небольшого клана, землями которого сейчас владеет Гленкеннон. Кстати, часть этих земель мы проехали вчера – перед тем как добрались до болот… Ты действительно готова узнать правду, милая? Это очень мрачная история.
Энн решительно кивнула, и Фрэнсис начал свой рассказ, хмуро глядя на потрескивающие угли:
– Гленкеннон познакомился с твоей матерью, как только приехал в Шотландию. Он жаждал составить себе имя и твердо решил ее заполучить, хотя она не желала иметь с ним ничего общего. Она полюбила Брюса Маккиннона, и он тоже влюбился в нее с первого взгляда.
Фрэнсис вскинул голову.
– Маккинноны не были могущественным кланом, но по зрелом размышлении Макдоннеллы дали согласие на брак: ведь они обожали Мэри и ставили ее счастье превыше всего. Бракосочетание было совершено втайне, потому что к тому времени солдаты Гленкеннона уже начали опустошать земли Маккиннонов. Однако Гленкеннон каким-то образом узнал о заключении брака. Он пришел в ярость и убедил опекунов юного короля Якова, что Маккинноны возглавили заговор, чтобы помочь бежать Марии Стюарт и превратить Шотландию в католическое государство. Маккиннонов обвинили в измене, и Гленкеннон тут же послал в их поместье вооруженный отряд. Всех убивали без пощады: мужчин, женщин, детей. Лишь очень немногим удалось выжить в этой бойне. Старый Рональд Маккиннон и два его сына, Брюс и Ричард, погибли, защищая свой дом. Вся семья была вырезана до единого человека, спасся только самый младший сын Ричарда – ты его знаешь, это Конрад. Верный слуга вынес его из дома и спрятал на болотах.
Фрэнсису пришлось ненадолго умолкнуть. Заглянув в глаза Энн, он нежно провел пальцами по ее застывшему лицу и продолжил свой рассказ:
– Поскольку свадьба состоялась втайне, Мэри не переехала к мужу и в ту роковую ночь находилась у своих родителей в Брайз-Холле. Таким образом ее жизнь – и твоя тоже – была спасена. О том, что Мэри беременна, никто не знал, кроме ее родителей и моей матери – они были подругами с детских лет.
Фрэнсис замолчал. Только мирное потрескивание горящих дров и неровное прерывистое дыхание Энн нарушали тишину.
– Но почему она все-таки вышла замуж за Гленкеннона? – наконец шепотом спросила Энн. – Как она могла?!
– Когда Гленкеннон узнал, что Мэри не погибла во время резни, он похитил ее и увез в Эдинбург, а оттуда переправил на корабле в Англию, прежде чем Макдоннеллы успели поднять другие кланы на борьбу. Как только Мэри оказалась в Роузвуде, ему оставалось только ждать: ведь у него на руках были все карты. К тому времени, как ты родилась, любовь моя, Мэри стала его законной женой. До самой своей смерти она жила в страхе: Гленкеннон знал ее тайну и угрожал, что в случае неповиновения отдаст тебя на воспитание в какую-нибудь дальнюю деревню. Тем самым сохранил свою власть над ней – и над ее семьей тоже.
Энн покачала головой, словно не понимая.
– Моя мать была вынуждена выйти замуж за человека, который убил ее мужа? – переспросила она. – О боже, Фрэнсис! Как она могла терпеть… все эти годы?
Фрэнсис обнял ее и начал ласково поглаживать по волосам.
– Я не знаю, милая. Богом клянусь, не знаю.
– Почему ты мне раньше все это не рассказал?
– Я решил, что тебе не стоит знать правду, пока ты живешь под крышей Гленкеннона.
Энн тяжело вздохнула. Он был прав: ей ни за что не удалось бы скрыть от Гленкеннона свою ненависть, если бы она знала правду.
– Итак, теперь мне все известно. Теперь… когда уже слишком поздно, – безутешно произнесла она.
– Вовсе нет, любовь моя! Почему ты считаешь, что все кончено? Мои планы не изменились ни на йоту.
Фрэнсис еще крепче обнял ее, но Энн отстранилась и безнадежно уставилась в огонь.
– Перси Кэмпбелл разрушил все наши планы.
– Перси Кэмпбелл разрушил только свою собственную никчемную жизнь, – спокойно возразил Фрэнсис, – и скоро я о нем позабочусь. То, что между вами произошло, ничего не меняет в моих чувствах к тебе. Я только сожалею, что не прикончил этого мерзавца давным-давно.
– Значит, ты ничего не понимаешь! – сдавленным голосом проговорила Энн, и жгучие слезы стыда вновь покатились по ее щекам. – Не понимаешь, что он сделал со мной. О господи…
Она разрыдалась, закрыв лицо руками, и Фрэнсис снова привлек ее к себе, прижался губами к ее губам.
– Тихо, тихо, любовь моя, не плачь, все хорошо, – шептал он. – Я люблю тебя, Энн. И ничто не в силах этого изменить.
– Н-но… ты не можешь меня любить, Фрэнсис! К-как ты можешь… после того, что случилось?
