Текст книги "Семейный пикник"

Автор книги: Элизабет Ролле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава VIII

Бэрридж задумался над тем, у кого бы получить некоторые сведения о Камилле Карлайл, поскольку рассчитывать на Патрика не приходилось. Он спросил у горничной Камиллы, были ли у той близкие подруги.

– Да, мисс Чартерис. Она часто здесь бывала.

– Где она живет?

– Не знаю, сэр. Если хотите, я спрошу у шофера, он иногда отвозил ее домой на машине леди Камиллы.

Получив нужную информацию, Бэрридж решил нанести визит. Мисс Чартерис оказалась миловидной девушкой лет двадцати двух с серьезными серыми глазами.

– Мисс Чартерис, – начал доктор, так и не придумавший, чем объяснить свой интерес к Камилле Карлайл, – вы вправе выставить меня за дверь, и это, наверно, будет вполне разумно, поэтому сразу решим основной вопрос: будете вы со мной разговаривать или нет? Я пришел, чтобы получить кое-какие сведения о Камилле Карлайл.

– Кто вы такой? Вы из полиции?

– Нет, я врач. – Бэрридж достал свою визитную карточку. – В качестве врача я познакомился с семьей Карлайлов, когда еще был жив Роджер Карлайл.

– Вы друг Роджера? – Ее лицо просветлело.

– Да, – сказал Бэрридж полуправду-полуложь, интуитивно почувствовав, что лучше выступать в такой роли.

– Почему вы обратились ко мне, мистер Бэрридж? – спросила девушка, прочитав его имя на визитной карточке.

– Полиция придерживается версии, что Камилла Карлайл покончила с собой, признавшись в убийстве Луизы Олбени. Я – частное лицо, но мне кажется, что леди Карлайл убили.

– Да, ее убили, – тихо сказала Элен Чартерис. Бэрридж подался вперед и молча ждал продолжения. Элен встала, подошла к секретеру, коснулась кончиками пальцев ручки ящика, бросила на собеседника испытующий взгляд, потом выдвинула ящик, достала оттуда маленький пакет и снова села напротив него. – Камилла не желала связываться с полицией, сказала, что это их семейное дело и она сначала должна сама все узнать. Она приехала ко мне утром того дня... Накануне она получила письмо. – Элен развернула пакет и вынула оттуда обычный почтовый конверт. – Вот оно, возьмите.

Бэрридж развернул листок: это письмо тоже было напечатано на машинке.

"Леди Карлайл, если вас интересуют обстоятельства смерти Роджера Карлайла, приходите двадцать первого в девять вечера на... "

Бэрридж прервал чтение.

– Здесь указан номер дома и квартира, а ее нашли на пустыре.

– Чтобы попасть в дом, надо пройти через пустырь. Там сейчас ближе не подъехать: меняют трубы и дорога разрыта, поэтому надо идти в обход, через пустырь. Я была там позавчера. На двери висело объявление, что квартира сдается. Я обратилась к владельцу дома, сказала, что ищу квартиру в этом районе и что дом мне нравится, но я люблю тишину и потому хочу узнать насчет соседей. Домик маленький, всего на четыре квартиры, одна свободна, вторая временно тоже пустует: жильцы уехали в отпуск. В третьей живет семья с двумя детьми, мать – домохозяйка, отец – мелкий конторский служащий, домосед, после работы всегда сразу едет домой. Вечерами они никуда не ходят, гостей тоже не бывает. Четвертую квартиру занимают два студента, те, наоборот, приходят очень поздно, около двенадцати, потому что подрабатывают вечерами. Таким образом, направляясь в девять вечера к дому, Камилла не должна была попасться на глаза кому-нибудь из жильцов: семья была уже дома, а студенты еще работали.

– Кому принадлежит указанная в письме квартира?

– Никому, это свободная.

– Очевидно, номер квартиры указан просто так – автор письма поджидал ее на пустыре.

По лицу Элен Чартерис было видно, что она не согласна с Бэрриджем.

– Это так, если считать, что автор письма и убийца – одно лицо, – сказала она.

– Вы допускаете, что нет?

– Камилла получила письмо вечером двадцатого, а ко мне приехала утром двадцать первого. В ночь с двадцатого на двадцать первое письмо находилось у нее дома, понимаете? Оно могло попасть в руки человека, заинтересованного в том, чтобы назначенная встреча не состоялась. Вы еще не дочитали до конца, читайте дальше.

"...О нашей встрече никому не говорите, так как кое-кто из окружающих вас лиц сыграл в его смерти не столь невинную роль, как вы думаете. Это письмо возьмите с собой”.

– И она поехала одна?

– Да. Роджер Карлайл – это было единственное, ради чего она могла пойти на такой риск. Она понимала, что это опасно, но, когда дело касалось Роджера, пусть уже умершего, она ни перед чем не остановилась бы. Камилла хотела узнать правду любой ценой.

– Она его очень любила?

– Он был для нее всем, чем может быть мужчина для женщины.

– Мисс Чартерис, вам, пожалуй, не понравится мой вопрос, однако согласитесь, что после ваших слов он напрашивается сам собой. Почему она вышла замуж за Патрика?

Элен Чартерис посмотрела на Бэрриджа с сомнением: поймет ли он?

– Впервые Камилла увидела Патрика, когда Роджер был уже мертв. Роджер всегда очень хорошо о нем отзывался, к тому же между ними есть некоторое сходство... И та же фамилия... Вы меня понимаете?

– Вы хотите сказать, что она вышла замуж за Патрика, потому что он был двоюродным братом Роджера?

Элен кивнула.

– Да, так и есть. Вначале она ему отказала. Он продолжал приезжать к ним – Камилла жила с родителями, – был к ней очень внимателен... потом снова попросил ее руки, и она согласилась. Патрик относился к ней очень хорошо, я сама это видела, когда бывала у них; Камилла иногда в шутку даже жаловалась, что он завалил ее подарками. Если заметит, что ей нравится какая-нибудь вещь, обязательно купит. Он ведь очень богат... И родителям ее помогает.

"Идеальный муж... что-то тут не то...”

Между ними случались ссоры?

– Знаете, мистер Бэрридж, мне сначала казалось, что они не уживутся – уж очень они разные. Однако я ошибалась: с Камиллой Патрик всегда вел себя безупречно, между ними не было разногласий.

– Мисс Чартерис, вы описываете идиллическую картину

Элен покачала головой.

Мистер Бэрридж, я сказала вам то, что знала, теперь скажу то, что думаю. В их браке был изъян, сводящий на нет все положительные стороны: оба они были каждый сам по себе. Я ясно выразилась?

– Вы выразились очень точно, – ответил Бэрридж. – Каждый сам по себе. . . Однако такие союзы зачастую бывают достаточно прочными.

Элен снова отрицательно покачала головой.

– Камилла собиралась разводиться. Она была не из тех, кто суется в чужие дела, даже если это дела ее мужа, но случайно она узнала, что Патрик посылает деньги одной женщине из Эдинбурга. У меня в Эдинбурге живет дядя, и я по собственной инициативе попросила его выяснить, кто эта особа.

– Ее имя? – спросил Бэрридж, ожидая услышать в ответ "Джемма Кембелл".

– Анна Эверард. Она не замужем и живет с трехлетним сыном. Камилла решила, что это ребенок Патрика, иначе зачем он посылает ей деньги? Камиллу оскорбило, что он скрывает от нее это обстоятельство.

– Патрик признал, что ребенок его?

– Нет. Он просил ее оставить мысль о разводе и сказал, что не имеет никакого отношения к этому ребенку, но зачем посылает деньги, объяснить отказался. – Элен застенчиво взглянула в лицо собеседнику. – Вас, наверно, удивляет, откуда я все так подробно знаю? У Камиллы в Лондоне знакомых, кроме меня, не было. Она из Ноттингема, как и я, мы жили по соседству и с детства дружили. Камилла по натуре замкнутая, но со мной была откровенна.

– Мисс Чартерис, давайте вернемся к письму. Здесь написано, чтобы леди Камилла взяла его с собой, однако оно у вас.

– Камилла допускала, что ее заманивают в ловушку. После того как в их доме умерла Луиза Олбени, она перестала доверять окружающим.

– А своему мужу?

– Мистер Бэрридж, –  медленно произнесла Элен, – в письме сказано, – забрав у Бэрриджа письмо, она прочитала: – "...кое-кто из окружающих вас лиц сыграл в его смерти не столь невинную роль, как вы думаете»". Камилла не показала письмо своему мужу и даже не оставила его в своем доме, а отдала мне. Вы понимаете?..

Бэрридж помрачнел. Теперь стало очевидным, что ночью в комнате Камиллы искали это письмо – единственную улику против убийцы. И леди Камилла, желая сохранить письмо в надежном месте, увезла его из дома Патрика Карлайла.

– Заберите это письмо, – решительно сказала Элен, прервав размышления Бэрриджа, – и делайте то, что считаете нужным. Камилла была против вмешательства полиции, но ее застрелили и оклеветали, приписав убийство, совершенное другим. Поступайте теперь по своему усмотрению.

Отдав письмо, Элен Чартерис сняла с себя ответственность за дальнейшее и переложила ее на Бэрриджа. Теперь доктор должен был передать письмо в полицию, однако такой шаг неизбежно привел бы к аресту Патрика Карлайла. Перед Бэрриджем со всей остротой встал вопрос: не покрывает ли он убийцу? Его мысли вернулись к Луизе Олбени. Что же произошло в действительности: она ввела в заблуждение Гловера, бросив фразу о леди Камилле, только чтобы не раскрывать преждевременно подлинной причины, приведшей ее в тот вечер в дом Карлайлов, или Гловер обманул полицию? Что же собиралась сказать Луиза на самом деле? Приглашенных связывало лишь одно событие: все они присутствовали при гибели Роджера Карлайла. Бэрридж больше не сомневался, что речь должна была идти о смерти Роджера; тогда становилось понятным присутствие Альберта Ли и его собственное, ведь Патрик и его пригласил по просьбе Луизы. То, что Патрик и сам хотел, чтобы он приехал, – уже другое дело. Бэрридж представил, как должна была разыграться сцена. Вот все, обязательно все без исключения, собрались в гостиной. Сидят и ждут. Смотрят на Луизу. Она, пожалуй, встает и становится так, чтобы видеть всех и чтобы ее все хорошо видели,– она же обожает театральные эффекты. И... Бэрридж остановился. Что-то не ладилось. В этой сцене он представлял Луизу обязательно в роскошном вечернем платье – она же будет в центре внимания, – однако он прекрасно помнил, что Луиза была одета в обыкновенный темно-серый костюм.

"А не делаю ли я из мухи слона?" – одернул он себя. Однако учитывая характер Луизы и ее враждебное отношение к леди Камилле... В доме врага надо быть на высоте, вряд ли Луиза пренебрегла такой существенной для нее деталью, как вечернее платье. Но тогда получается, что, выезжая из дома в среду утром, она еще не предполагала, что в четверг ром окажется у Карлайлов. К Гловеру она приехала в час, а Патрику позвонила в три – за эти два часа она что-то узнала, причем не выходя из дома. Горничная Гловера чего-то боялась... Что если она слышала из разговора Луизы с Ли нечто, сильно ее напугавшее? Иначе почему она старалась умолчать о телефонной книге, открытой на букве "Л”?

У Бэрриджа была прекрасная память – из рассказа инспектора Мортона он помнил, что горничную Гловера зовут Марта Во. Дело было за малым: оставалось явиться в дом Гловера в его отсутствие и заставить Марту Во сказать то, чего она не сказала полиции, то, что она слышала из разговора Луизы с Альбертом Ли. Бэрридж внутренне усмехнулся – сущий пустяк, да и только, однако он зашел уже слишком далеко, чтобы отступать.

Он набрал номер телефона Гловера, чтобы выяснить, дома ли тот. Ему повезло: Гловер отсутствовал. Женский голос сообщил, что мистер Гловер будет вечером. Бэрридж посмотрел на часы – пятнадцать минут третьего, а езды до дома Гловера около двух часов. Он вышел на улицу и остановил такси.

Доктор быстро отыскал нужный дом, толкнул незапертую калитку, прошел через большой, запущенный сад и, не найдя звонка, постучал. Дверь открыла женщина лет тридцати. Мельком подумав о том, что его собственные действия носят не совсем законный характер, Бэрридж, спросив для проверки, дома ли мистер Гловер, и получив отрицательный ответ, сказал: – Мне нужна Марта Во.

– Это я, сэр. Что вам угодно?

– Мисс Во, – строго произнес Бэрридж, – в деле об отравлении вашего хозяина и его невесты нам надо уточнить некоторые детали.

Марта Во изменилась в лице.

– Так вы из полиции...

Бэрридж промолчал, воспользовавшись тем, что фраза звучала скорее утвердительно, чем вопросительно. Горничная пригласила его пройти в дом, но доктор отказался.

– Не стоит, у меня к вам всего несколько вопросов. Чем занималась мисс Олбени после того, как приехала?

– Вместе с мистером Гловером она пошла в сад. Погода была хорошая, и они пробыли там часа два. Потом мисс Олбени позвонила, я уже говорила.

– Да-да, – кивнул Бэрридж. – Она позвонила сразу, как вошла в дом?

– Почти сразу. Через несколько минут.

"Что же получается? Она спокойно погуляла с Гловером, а затем вдруг позвонила Патрику?"

– Что было после того, как она позвонила?

– Потом мисс Олбени и мистер Гловер пообедали, и до вечера я их не видела. Вечером мисс Олбени хотела уехать, но что-то случилось с машиной и она осталась.

– А в четверг?

– В четверг... они встали очень поздно, часов в одиннадцать. То есть это мистер Гловер спал до одиннадцати, а мисс Олбени вышла из спальни раньше: около десяти я видела ее в зеркальной комнате.

– В какой комнате?

– В зеркальной, сэр. Так называется помещение за столовой, там раздвижные двери во всю стену. Они обычно открыты и получается, будто там всего три сплошь покрытые зеркалами стены.

– Что она там делала?

– Ничего, сэр, просто стояла, вот так...

Марта Во, в меру своих способностей, изображая позу Луизы, привстала на носки, чтобы придать себе больше важности, откинула назад голову и вытянула вперед правую руку. Бэрридж внимательно оглядел ее, стараясь по этой смахивающей на карикатуру фигуре представить, как выглядела Луиза.

– Может, она просто смотрелась в зеркало? – спросил он с сомнением.

– Мисс Олбени была так занята, что даже не заметила меня, когда я проходила мимо. Она смотрела на свое изображение в зеркалах и делала шаг то вперед, то назад. Левой рукой она держала полу халата, а правой делала так. – Марта Во нелепо взмахнула рукой, пытаясь скопировать жест Луизы.

"Вечернее платье, – подумал Бэрридж. – Вечернее платье..."

– Я пошла в столовую,– продолжила мисс Во, – а она там вроде бы еще долго оставалась, до самого завтрака. После завтрака мистер Гловер в гараже чинил ее машину. Он сказал, что починит сам, так как поломка пустяковая, но возился очень долго, с перерывами до самого обеда, до четырех. Обычно он обедал раньше, а тут из-за машины задержался.

– Кто-нибудь сюда звонил? – спросил Бэрридж; чувствуя шаткость своего положения, он торопился.

– Да, сэр. Около двух часов мисс Олбени звонил мужчина, но она не подошла. Еще мистеру Гловеру снова звонил мистер Уайлдрейк, но это было вечером, когда он уже уехал вместе с мисс Олбени.

– Почему "снова"? Он звонил сюда раньше?

– Звонил, утром в среду. Мистер Гловер еще спал, и он сказал, что будить его не надо. Попросил передать, чтобы мистер Гловер позвонил ему в три часа. Я передала, но мистер Гловер, наверно, забыл, так как мистер Уайлдрейк в четверг спрашивал, выполнила ли я его поручение.

"Она наболтала много, но есть ли во всем этом что-нибудь существенное? Потом подумаю".

Для следующего вопроса, ради которого он, собственно говоря, сюда и приехал, Бэрридж постарался придать себе максимально строгий вид.

– Мисс Во, вы забыли упомянуть о разговоре Луизы Олбени с человеком, чей номер она искала в телефонной книге. И вы кое-что слышали из этого разговора. Чтобы вам было легче вспомнить, я назову его имя: Альберт Ли.

Вздрогнув, Марта Во молчала, упрямо сжав тонкие, блеклые губы.

– Мисс Во, вы подумали о том, что своим молчанием покрываете преступника? И о том, что несете за это ответственность?

– Сэр, поверьте, я давно хотела сказать, но мне страшно! Мисс Олбени знала, и ее убили... Хорошо, я скажу, только умоляю вас, сэр: сделайте так, чтобы меня не упоминали. Будто вы не от меня это узнали, а от кого-то другого. Значит, было так: когда она звонила из кабинета, я вытирала пыль в гостиной, и на столике, где стоял параллельный аппарат, тоже. Трубка была чем-то запачкана, я подняла ее, чтобы обтереть, и отчетливо услышала голос мисс Олбени. Сэр, она сказала: "Мистер Ли, я знаю, кто убил Роджера".

Распрощавшись с мисс Во, Бэрридж вернулся в ожидавшее его за углом такси.

Итак, Альберт Ли лгал. Луиза сказала ему, зачем приглашает к Карлайлам, из чего следовало, что его самого она не считала убийцей. Однако что, если она, узнав нечто, ошиблась в выводах? Притом было ли ей известно, что Ли действовал заодно с человеком, называвшимся Гарольдом Уиллисом? Если убийца – он, то Луиза погубила себя именно разговором с Ли. А если не Ли и не он? Третьим в горах был Патрик Карлайл.

Глава IX

Патрик сидел в библиотеке, на коленях лежала раскрытая книга, но он смотрел мимо нее.

– Я думал, вы уже не вернетесь, – сказал он вошедшему Бэрриджу. – Здесь не очень-то весело.

Бэрридж уселся так, чтобы хорошо видеть лицо Патрика, и протянул ему адресованное Камилле письмо:

– Вместо вашего романа почитайте вот это.

"Если у него начнется припадок, мне предстоит нелегкое объяснение с Рэморни".

– Я так и знал, – пробормотал Патрик, дочитав до конца. – Ее убили! Где вы это взяли?

– Неважно. Скажем, у одной леди, которая не хочет, чтобы упоминали ее имя.

– Зачем вы показываете его мне? – с внезапной подозрительностью спросил Патрик. – Что вам от меня нужно?

– Оно адресовано вашей жене и служит доказательством того, что ее убили, – сухо сказал Бэрридж. – Кому же мне показать его, как не вам, ее мужу?

Он протянул руку, чтобы взять письмо, но Патрик молниеносно отпрянул, вскочил и бросился из библиотеки. Бэрридж ринулся следом, но на пороге остановился: если Патрик решил уничтожить письмо-улику, помешать ему уже невозможно. Он исчез столь стремительно, что у Бэрриджа, который значительно хуже ориентировался в большом доме Карлайлов, шансов догнать его было очень мало. Вышагивая по занимаемой им просторной комнате, Бэрридж мысленно ругал себя за то, что влез не в свое дело вместо того, чтобы известить обо всем полицию.

Через час его позвали к телефону: звонил Рэморни и спрашивал, как Патрик, есть ли признаки депрессии. Не вдаваясь в подробности, Бэрридж ответил, что Патрик ведет себя достаточно активно, а про себя подумал, что даже слишком активно. Разговаривая по телефону, Бэрридж слышал какой-то посторонний шум, источник которого находился поблизости. Положив трубку, доктор прислушался и подошел к одной из дверей, из-за которой доносился шум,– это был звук печатающей машинки. Он приоткрыл дверь и увидел сидевшего к нему спиной Патрика, который очень медленно, одним пальцем, что-то печатал, причем на руках его были перчатки. Иногда он поворачивал голову вправо и смотрел на лежавший на столе рядом с машинкой лист, словно сверяясь с ним. Он был настолько поглощен своим занятием, что заметил Бэрриджа, когда тот уже стоял рядом. От внезапности его появления Патрик растерялся. Возле машинки лежало похищенное у Бэрриджа письмо. Пренебрегая своей добычей, Патрик старался прикрыть вставленный в машинку лист, однако на сей раз доктор опередил его и увидел, что Патрик перепечатывает письмо, полученное леди Камиллой. Все это выглядело крайне нелепо и бессмысленно.

– Зачем вы это делаете? – спросил Бэрридж в полном недоумении.

– Ни за чем, – враждебно ответил Патрик, напряженно следя за Бэрриджем, и как только тот положил вынутый из машинки листок на стол, тотчас схватил его, скомкал и сунул в карман брюк, по-прежнему не заботясь о подлинном письме.

– Вы позволите? – спросил доктор, берясь за письмо и в свою очередь внимательно наблюдая за реакцией Патрика.

– Берите, – сказал тот с полнейшим равнодушием, и Бэрридж был готов поклясться, что это равнодушие вполне искреннее, ибо актерские способности у Патрика начисто отсутствовали.

"Неужели письмо понадобилось ему лишь для того, чтобы снять копию? – терялся в догадках Бэрридж. – Зачем ему копия? Притом быстрее было переписать – печатать он практически не умеет. И еще в перчатках... Что он собирался делать с копией, если старался не оставлять на ней своих отпечатков?”

Потом Бэрридж подумал о другом: может ли он теперь оставаться в доме Патрика Карлайла? Сначала Патрик похитил у него письмо, а потом он сам против воли Патрика прочитал, что тот печатал; после этого конфликта его дальнейшее пребывание в этом доме становилось неуместным. В то же время просто так все бросить и вернуться домой Бэрридж уже не мог –  оставалось обратиться в полицию. Окончательное решение он отложил на утро.

Утром дверь его комнаты беззвучно приоткрылась.

– Доброе утро, – сказал Патрик. – Извините, что я так рано, но, по-моему, вы всегда рано встаете. Я боялся, что вы уедете.

– Мое отсутствие должно вас обрадовать, – сухо сказал Бэрридж.

Смущенный его холодностью, Патрик в нерешительности стоял посреди комнаты и вертел в руках надорванный почтовый конверт, потом он сказал:

– Я получил письмо. Прочтите, пожалуйста, – и протянул конверт Бэрриджу.

"Сэр Карлайл, с Вами желают побеседовать об обстоятельствах смерти Вашей жены. Приходите двадцать восьмого в десять вечера на..."

– Сэр Карлайл, – сдерживая гнев, официальным тоном произнес Бэрридж, – с какой целью вы меня разыгрываете?

Лицо Патрика вспыхнуло до самых корней волос.

– Я вас не обманываю! Почему вы мне не верите?

– Потому что вы ведете себя чересчур... странно, – ответил Бэрридж, с трудом удержавшись от более резкого определения.

– Да, я сам виноват... – Патрик потупился. – Я отдал бы вам то письмо, не думайте... – Он заметил сложенные вещи. – Так вы уезжаете? Конечно, зачем вам в это ввязываться, – произнес он с горечью и взял свое письмо. – До свидания, мистер Бэрридж.

"Он же на меня еще и обиделся! Вот уж совсем нелепая ситуация. Но если это не розыгрыш, тогда..."

– Патрик, подождите!

Патрик обернулся с такой готовностью, что стало очевидно: он надеялся, что Бэрридж передумает. Доктор снова прочитал письмо и отметил, что оно было напечатано на другой машинке: буква "к" выступала над строкой.

– Когда вы его получили?

– Только что, с утренней почтой.

– А зачем вы вчера утащили у меня письмо и перепечатывали его?

– Я... я потом объясню, – сказал Патрик в крайнем замешательстве. – Это никак не связано с сегодняшним письмом, поверьте мне!

В его голосе звучали умоляющие нотки, а выражение лица напомнило Бэрриджу встречу на вокзале, когда он сказал: ”Я не могу быть среди них один”.

– Хорошо, – сдался доктор, – будем считать, что у вас были основания для такого поведения. Где находится место, куда вас зовут прийти?

– В пригороде, я примерно представляю где. Глухой уголок.

– Послушайте, Патрик, вы отдаете себе отчет, что вам угрожает серьезная опасность?

– Вы полагаете, меня хотят убить? – спросил Патрик с радостным оживлением.

– Похоже на то, – констатировал Бэрридж, бросив на собеседника удивленный взгляд.

– Местечко для убийства подходящее, – согласился Патрик.

Ошибки не было – на его лице отражалась смесь надежды и пока еще робкой радости, и Бэрридж впервые усомнился, в своем ли Патрик уме.

– Вы известите полицию?

– Нет, – после довольно длительных колебаний ответил Патрик. – Не хочу связываться с полицией.

– Что же вы собираетесь делать?

– Пойду туда.

– Чтобы вас там убили?

– Я должен пойти, – твердо заявил Патрик.

– Почему вы против полиции?

– Сначала я сам должен, – последовал маловразумительный ответ. – Для меня это очень важно. Очень.

"Камилла Карлайл тоже не пожелала прибегнуть к помощи полиции..."

– Одному вам туда идти – безумие, – сказал Бэрридж. – Раз уж вы так решительно настроены против полиции, я пойду с вами. В доме есть какое-нибудь оружие?

– Нет. Хотя... –  Патрик задумался. – У Роджера был еще один револьвер, кроме того, который, нашли около Камиллы. Я поищу.

С внезапно пробудившейся энергией он принялся за поиски. Складывалось впечатление, что нависшая опасность повлияла на него самым благотворным образом – сильнее всех препаратов доктора Рэморни. Наконец револьвер и коробка с патронами были найдены. Патрик до револьвера не дотронулся, предоставив Бэрриджу проверять его исправность и вставлять в обойму патроны. Потом доктор списал с письма адрес и сказал:

– У нас в запасе еще много времени, я пока съезжу туда и посмотрю, что это за место. Дайте мне вашу машину. Хотя нет, не надо, лучше я возьму такси: так менее заметно.

– Вы прямо сейчас поедете?

– Да, не стоит откладывать. Когда я вернусь, обсудим, как нам действовать.

– Наверно, мне надо сделать завещание, – бодро сказал Патрик. – Постараюсь до вечера встретиться со своим адвокатом. Хорошо бы вы при этом присутствовали в качестве свидетеля. Если я приглашу его на три часа, вас это устроит?

– Та-ак, – протянул Бэрридж. – Никуда вы вечером не поедете, еще один труп мне не нужен.

– Поеду, – упрямо возразил Патрик.

Минуту они в упор смотрели друг на друга.

– Хорошо, – уступил доктор, – но вы будете действовать по моему плану.

– У вас уже есть план?

– Пока нет; сначала надо взглянуть на место встречи.

* * *

Знакомство с местностью прошло без происшествий. Вернувшись, Бэрридж нарисовал для Патрика план улицы и участка, где стоял указанный в письме дом.

– Там одни летние коттеджи, – пояснил Бэрридж, рисуя обозначающие дома квадратики. – Сейчас они пустуют; наш коттедж крайний – за ним домиков нет: площадка для гольфа, дальше кустарник. Подъехать можно только по улице. Я обошел участок вокруг, от задней калитки (смотрите, вот она, выходит на площадку для гольфа) идет тропинка, по которой можно выйти на соседнюю улицу. Участок большой и заросший, а коттедж расположен в глубине, ближе к задней калитке, от ворот к нему ведет дубовая аллея. Деревья старые, с толстыми стволами. У ворот и еще в двух местах на аллее есть фонари, причем освещение включается из дома.

– Вы были на участке?

– Да. Ворота и калитка заперты на замок. Вечером, я думаю, ворота будут открыты.

– Как же вы туда попали, если все заперто? – наивно спросил Патрик.

– Перелез через забор. А вы как думали? Вы бы на моем месте не полезли?

– Я-то полез бы, но я думал, что вы ничего такого делать не станете.

Бэрридж хмыкнул. Если бы неделю назад кто-нибудь сказал ему, что он, известный хирург, полезет через забор на чужой участок с целью устроить там потом засаду с револьвером в кармане, Бэрридж рассмеялся бы такому человеку в лицо, однако теперь ему было не до смеха. Хотя доктору не были известны мотивы, по которым Патрик отказывался обратиться в полицию, у него сложилось впечатление, что тот по какой-то причине сам боится полиции и потому уговаривать его изменить свое решение бесполезно.

– Что мы будем делать? – Глаза Патрика возбужденно блестели.

– Вам надо приехать туда минут десять-пятнадцать одиннадцатого. Если приедете раньше, подождите на шоссе, откуда до коттеджа езды пять минут. Остановитесь не доезжая до ворот. Если перед воротами будет гореть фонарь, поставьте машину так, чтобы быть в темноте. Свет в машине обязательно погасите и ждите, пока я вас позову.

– Я думал, мы поедем вместе.

– Нет, я поеду раньше, чтобы быть на месте в начале девятого. Автор письма, наверняка, явится туда раньше десяти.

– И вы намерены его задержать? – Патрик нахмурился. – Ваш план мне не нравится. Вы берете все на себя, а я, получается, вообще ни к чему. Нет, я поеду вместе с вами, и мы устроим засаду вдвоем.

– Это не имеет смысла, поскольку у нас всего один револьвер, – возразил Бэрридж. – Ваше присутствие будет меня только связывать; одному мне удобнее. Я устроюсь около беседки, оттуда видны и ворота, и калитка.

Если бы на месте Патрика был кто-то другой, Бэрридж согласился бы ехать вместе, но брать Патрика он не хотел: хотя сейчас тот держался нормально, в его поведении было слишком много неожиданных и непонятных поступков, а в критической ситуации, требующей быстроты и решительности, такой спутник – нервный и способный на непредвиденные действия – лишь увеличивал опасность; однако Патрик продолжал настаивать.

– Или вы будете делать то, что я вам говорю, или я заявлю в полицию – хотите вы этого или нет, – сказал Бэрридж, чтобы прекратить бесплодный спор, и Патрик был вынужден уступить, но выражение его лица вызвало у доктора неясные опасения.

Когда стрелки часов приблизились к трем, Бэрридж вспомнил об адвокате.

– Вы намерены изменить прежнее завещание или у вас до сих пор его вообще не было? – спросил он, стремясь отвлечь Патрика от мыслей о вечерней засаде.

– Не было.

– Простите за бестактный вопрос: кто в таком случае унаследовал бы ваше состояние, если бы вы погибли?

– Гловер, у меня нет других родственников.

– А в чью пользу вы собираетесь составить завещание? Или мне не следует этого спрашивать?

– В пользу родителей Камиллы, – нехотя ответил Патрик. – Простите, мистер Бэрридж, мне надо подготовить бумаги. – С этими словами он ушел.

"Как бы он ни любил Камиллу, оставлять свое состояние ее родителям – поступок довольно необычный. Почему он отдает им предпочтение перед Гловером? Гловер – родственник Карлайлов, знаком с Патриком много лет, и между ними до сих пор сохранились хорошие отношения: Патрик сам говорил, что не ставит Гловеру в вину показания против Камиллы. Тогда почему он намерен сделать такое странное завещание?"

Ровно в три прибыл адвокат. Завещание Патрика Карлайла было коротким: десять тысяч фунтов он оставлял Фрэнсису Гловеру, пятьдесят тысяч – Джемме Кембелл, остальное – поровну леди и сэру Гилсленд, родителям своей покойной жены. Анна Эверард, на чье имя он переводил деньги в Эдинбург, в завещании не упоминалась. Доля Гловера и Джеммы не шла ни в какое сравнение с тем, что в случае смерти Патрика доставалось Гилслендам.

В половине седьмого Бэрридж выехал из особняка Карлайлов на "мерседесе" леди Камиллы. Уже зная дорогу, он спрятал машину в кустарнике за полмили до коттеджа и пять минут девятого подошел к забору. На воротах по-прежнему висел замок, калитка тоже была заперта. Бэрридж снова перелез через забор, добрался до маленькой круглой беседки, откуда просматривалась ведущая к воротам аллея, и расположился позади нее. Задняя калитка тоже была видна, но хуже – мешал буйно разросшийся кустарник. Кругом было тихо. Доктор проверил фонарь, переложил заряженный револьвер из пальто в пиджак, а пальто снял, чтобы свободнее двигаться, и засунул в кусты. Быстро темнело, и в половине девятого он уже больше полагался на слух, чем на зрение.

Около девяти со стороны калитки раздался шум, но, как Бэрридж не вглядывался в темноту, разглядеть ничего не удалось. Наконец по донесшемуся звуку он догадался, что тот, кого он ждал, тоже перелезает через забор – очевидно, ключей у него не было. Звук, напоминающий прыжок с забора на землю, повторился.

– Иди сюда, – раздался чей-то приглушенный голос.

– Сейчас, – отозвался другой. – Тут какие-то колючки.

То, что их было двое, стало для Бэрриджа полнейшей неожиданностью, однако менять планы было уже поздно.