Текст книги "Блэк Сити (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Ричардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Они проводят их прямо здесь?

– Как думаешь, Ищейки добывают себе информацию?

– Думала, они просто как бы чувствуют такое, – говорит она, подразумевая V-ген, с которым рождаются Ищейки, помогающим им всем чувствовать Дарклингов.

Я смеюсь.

– Может у них и есть V-ген, но они ж не экстрасенсы. Им приходится выполнять и работу полиции, допрашивать подонков, чтобы найти новые притоны Дарклингов или дилеров Дурмана в городе, и всякое такое.

– А много притонов Дарклингов по городу? – спрашивает она.

– Достаточно, чтобы Себастьян и другие ищейки не сидели, сложа руки, – отвечаю я.

– Как, вообще, Дарклингам удаётся перелезать через стену?

Я пожимаю плечами.

– Стену невозможно охранять круглосуточно, а Дарклинги хорошие скалолазы.

– Я вот всё думала, почему Дарклинг-Нордин просто не перелетела через стену, – говорит Дей.

– По всему городу расставлены автоматическое оружие, которое срабатывает на любого Нордина, чтобы сбить, если они попытаются.

В этот момент стальная дверь открывается, и из неё выводят трёх парней. Их кожа имеет желтоватый с черными прожилками цвет, которая характерна для тех, кто долго употребляют Дурман. Дей прячется за меня. Один из Одурманенных, подросток с ярко-пурпурными дредами, одаривает меня тяжёлым взглядом, когда проходит мимо меня. Охранник подгоняет парня дулом своего оружия.

– Пошли, думаю нам нужно сюда, – говорю Дей.

Мы нашли дорогу обратно в жилые помещения и стали подниматься наверх. Когда мы проходим мимо комнаты Себастьяна, дверь распахивается. Себастьян сердито смотрит на меня.

– Мне нужно поговорить с тобой, – говорит он мне.

Я быстро знакомлю его с Дей.

– Увидимся в моей комнате. Последняя дверь налево, – говорю я ей.

– Рад познакомиться, Дей. Уверен, что мы ещё увидимся на испытаниях Ищеек на следующей неделе, – говорит Себастьян, имея в виду тесты, которые будут проведены в школе на выявление детей-носителей V-гена. – Надеюсь, ты присоединишься к моей команде.

Она выдавливает из себя улыбку и уходит.

Как только она сворачивает за угол, Себастьян затаскивает меня в свою спальню – в большое и роскошное помещение с черепами экзотических животных, развешанных на стенах винного цвета, на полу коврик из волчьего меха, здесь же у него мраморный камин, а кровать из красного дерева покрывают черные шёлковые простыни. Всё так и кричит о власти и сексе: что больше всего любит Себастьян. На одном из его прикроватных столиков, ближнем ко мне, лежит совершенно новая копия Книги Сотворения – новая библия Праведников. Когда это Себастьян стал читать эту чушь?

– Зачем ты это сделала? – требовательно спрашивает он.

– Понятия не имею, о чём ты...

– Оставь это бред. Я видел, как ты дала предателю расы таблетку с цианидом.

– Видел? – переспрашиваю ошеломлённо я. Я-то думала, что была очень осторожна. – Парень так страдал от боли. Никто не заслуживает такой смерти.

– Он был предателем расы, любовником Дарклинга. Он заслужил всё, что получил, – говорит Себастьян.

– Тебе ли об этом говорить.

Кулаки Себастьяна сжимаются, и я понимаю, что переступила черту.

– Это другое, – говорит он.

– Как это?

– Никто не узнает. Ведь так? – спрашивает он.

– Твоя тайна останется со мной, – отвечаю я, – не то, что бы он заслуживал моей преданности. Но я не хочу навлекать на него неприятности, не важно, какую боль он мне причинил, и он это знает.

Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Тебе повезло, что я там был на платформе, а не Курт, или другой какой Ищейка, – говорит он. – Они бы не стали раздумывать дважды, докладывать ли об этом Пуриану Роузу.

У меня сжимается сердце.

– Ты ведь не собираешься донести на меня, да.

– Конечно, нет. Я бы никому не позволил навредить тебе, – говорит он. – Но тебе нужно быть осторожной, Натали. Не предоставляй Пуриану Роузу ещё одну возможность навредить тебе или Полли.

Себастьян нежно гладит меня по щеке, и на мгновение я позволяю ему, вспоминая, почему я любила его. Он был так добр и нежен со мной после папиной смерти; это было именно то, что мне нужно. Затем я вспоминаю, почему мы расстались, и отмахиваюсь от его руки, игнорируя его оскорблённый взгляд.

Я беру с его столика Книгу Сотворения.

– Зачем она тебе понадобилась?

– Думал, почитаю и пойму из-за чего такой сыр-бор.

– Ты же знаешь, что это какая-то безумная чухня, написанная Пурианом Роузом, так зачем заморачиваться?

Он пожимает плечами.

– Это может помочь мне продвинуться по службе, если я последую его вере. На самом-то деле я не верю в то, что там написано. Мне просто нужно прочесть книгу.

Что бы он ни делал, всё во имя своей карьеры, даже его отношения со мной. Я швыряю книгу на его комод и иду в свою комнату, заглядывая по пути в комнату Полли. Похоже, она спит. От лекарств её все время клонит в сон, поэтому она много спит.

В моей комнате Дей лежит на кровати рядом с моим котом Трюфельком, читая последний выпуск ежемесячного журнала Юность Стражей. Трюфелёк тихо мне мяукает. Я замираю, увидев Дей со скрещёнными ногами, поднятыми вверх, когда она листает раздел моды в журнале. Точно также делала Полли. Это как видение из моего прошлого. Я тяжело вздохнула.

Дей садится.

– Ты в порядки, Нат?

– Просто ты мне на мгновение напомнила мою сестру. Какой была она, до того, как пострадала.

Я прижимаю Трюфелька ближе к своему лицу. Мне нравится его запах; он такой тёплый и уютный. Он позволяет мне подержать его с минуту, прежде чем начинает извиваться и спрыгивает на ковёр.

– Что случилось с твоей сестрой? – спрашивает Дей.

– Её пытали.

Глаза Дей расширяются.

– Кто?

Что-то останавливает меня от того, чтобы рассказать ей всю правду.

– Враг моего отца, – говорю я. – Он приказал подвергнуть Полли пыткам, чтобы наказать отца и заставил нас наблюдать. Это было ужасно. Это была моя вина, что она пострадала.

– Ни на секунду в это не поверю.

– Так считает моя мама, и она никогда не простит мне этого. Мама любила Полли больше, чем меня; она считает, что я просто без толку занимаю пространство.

– Уверена, что она так не думает.

Я ничего не говорю. Дей и понятия не имеет, как обращается со мной мама, как она принимает за меня все решения, потому что считает меня не в состоянии сделать что-нибудь самостоятельно.

– Как поживает Эм-Джей? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

Она пожимает плечами.

– У него бывают хорошие и плохие дни. Спасибо за обезболивающие – они, в самом деле, помогают.

Я слегка касаюсь её руки.

– Я достану ещё, как только они тебе понадобятся. Договорились?

Она кивает, а её шоколадно-карие глаза увлажняются.

– Давай сменим тему на что-нибудь более жизнерадостное. Мы должны веселиться, – говорю я.

Дей неловко улыбается.

– Так...гм...так чем обычно занимаются ночуя в гостях?

– Ты никогда не ночевала в гостях, не была на вечеринках?

Дей поправляет на носу очки.

– У меня, вообще-то, совсем нет на это времени. Я все время занимаюсь.

Она не смотрит на меня, и мне остаётся только догадываться, почему. Настоящая ли это причина – и почему у неё нет подруг, кроме меня? Я открываю тумбочку у кровати и вытаскиваю свою косметичку и заначку конфет.

– Ну, нам обязательно надо накрасить ногти, есть конфеты и болтать о мальчиках, – говорю я.

Я выбираю в своей косметичке лак симпатичного кораллово-розового цвета и начинаю красить ногти Дей.

– Себастьян довольно привлекательный, – Дей бьёт не в бровь, а в глаз.

– Наверное. Мы встречались какое-то время, но расстались несколько месяцев назад.

– Почему? – спрашивает она.

– Я застала его за занятием сексом с другой девушкой.

– Это ужасно! – восклицает она.

– Даже не представляешь, насколько, – бормочу я.

– А зачем ему спать с другой девчонкой, если у него была ты?

Я краснею.

– Ну, я...мы не...

– Ты девственница, да?

– Дей!

– Прости, я не должна спрашивать про такое?

Я смеюсь.

– Это немного тупо. Да, я девственница, но это не оправдание, чтобы мне изменять.

– Нет, разумеется, нет. Он просто урод.

Она укладывается на подушку и дует себе на ногти.

– А ты девственница? – спрашиваю я.

Она злится и краснеет:

– Нет.

У меня отвисает челюсть. Никак этого не ожидала.

– И каким был твой первый раз? – спрашиваю я.

Она вздыхает.

– На самом деле, по-дурацки. Это не было романтично, как пишут об этом в книгах. Было неуютно, и мы оба не знали, что надо делать. Плюс было суперстыдно раздеваться перед Жуком... – Она оборвала предложение, но сказанного не воротишь.

– Ты переспала с Жуком? – спрашиваю я.

– Ага, – шепчет она. – На мой пятнадцатый день рождения. Была такая неразбериха. Мы думали, что влюблены. А потом его родителей убили, и он начал тусить с Эшем и употреблять Дурман, и всё на этом. Я больше для него ничего не значила; всё, что его волновало,– это кайф и помощь в делах Дарклингу. Я ненавижу Эша Фишера. Он забрал у меня Жука – он разрушил мою жизнь.

– Мне жаль.

– Не важно. Мне плевать на него.

– Нет, не плевать.

– Может и нет, но какой теперь-то смысл убиваться по нему? Нельзя же со всем соглашаться. Ты же слышала, как мы разговаривали в классе истории. Как два таких разных человека могут быть счастливы друг с другом?

– Не знаю, – тихо говорю я. И тут же вспоминаю о сверкающих чёрных глазах. Да что со мной?

* * *

После того, как мы поужинали в моей комнате, я достала старый фильм, но мы обе слишком устали, чтобы его смотреть после такого насыщенного дня, и решили, что пора закругляться. Я одолжила Дей одну из своих ночных рубашек, и мы стали готовится укладываться спать.

– Прости, что не представилось возможности познакомить тебя с мамой, – говорю я, разворачивая свой спальный мешок. – Она работает допоздна...

– Это ничего. Я же согласилась не для того, чтобы познакомится с ней, мне просто хотелось позависать с тобой.

Мне радостно это слышать. Мои друзья в Центруме приходили в гости только тогда, когда мама была дома. Никто из них мне ни разу не позвонил, с тех пор, как мы переехали в Блэк Сити.

– Я весело провела время. Может, как-нибудь повторим? – спрашиваю я.

– С удовольствием. – Дей забирается в мою кровать.

Дей довольно быстро погружается в сон, в то время как я ворочаюсь без сна в своём спальном мешке на жёстком полу. Я смотрю в открытое окно на звезды. Они мне подмигивают, напоминая глаза Эша. Почему я всё ещё думаю о нём? Почему я вообще о нем думаю? Да во имя чёртова Его Всесилия, он же полукровка. Я поворачиваюсь так, чтобы больше не видеть звёзд.

Ко мне в пастель запрыгивает Трюфелёк и приземляется на меня.

– Ой! Маленький ты надоеда, – говорю я, поднимая его вверх. – Хочешь на улицу?

Он в ответ мяукает.

Я встаю и открываю – как можно тише – балконную дверь. Трюфелёк соскальзывает с моих рук и взбирается на балюстраду. Я чешу его под подбородком и возвращаюсь к своему спальному мешку, оставляя дверь открытой, чтобы впустить немного прохладного воздуха. В течение нескольких секунд я засыпаю и вижу сны.

* * *

Я опять в пещере. Не знаю, почему я здесь, но у меня такое чувство, что я сделала что-то очень плохое. Я что-то выкрала, но что? Я должна это выяснить, они хотят это вернуть. В панике я обыскиваю пещеру в поисках этого предмета, но тщетно. Здесь ничего нет, кроме липких, тёплых, пульсирующих стен и...

Хныканья.

Страх подступает к моему горлу.

Посреди пещеры маленький ребёнок. Ребёнок гол, за исключением зелёного листа обёрнутого вокруг его талии. Я не могу видеть его лицо. Всё, что я вижу,– это бритую голову. Мальчик? Кто он? Почему-то, у меня такое чувство, что я его знаю.

Стены начинают сжиматься. Я знаю, что должно произойти. Я должна выбраться отсюда. Я пытаюсь пошевелиться, но мои ноги застряли в рыхлой земле. Пещера начинает сжиматься вокруг меня. Становится всё страшнее и страшнее, когда стены приближаются настолько, пока не сжимают меня. Я не могу дышать, они душат меня...

Мой разум заполоняют крики. Они такие громкие, что оглушают меня. Но это не мои крики. Кричит кто-то другой. Дей!

* * *

Я в страхе начинаю просыпаться. Дей стоит на кровати и кричит во всё горло, указывая на что-то прямо надо мной. Что-то тёплое и липкое капает мне на щеку. Я поднимаю взгляд вверх. Сначала, я не понимаю, на что смотрю, а затем до меня доходит, что это за изуродованное тельце надо мной: клочки белого меха, лапа, ухо.

Прежде чем закричать, я кое-что замечаю: Сердце Трюфелька пропало.

Глава 12

Натали

Через несколько дней после убийства Трюфелька мама решила, что лучший способ для меня пережить его смерть,– это провести субботу в магазинах вместе с нашей горничной Мартой и Себастьяном. Она даже дала мне тридцать монет, так как своих наличных денег у меня не было с тех пор, как она прекратила мне их давать. Это её ответ на всё. Зачем иметь дело с моими чувствами, если она может просто всучить мне деньги?

– Бьюсь об заклад, это один из Людей за Единство, – говорит Себастьян, когда мы идём по Унылой Улице по направлению к станции. – Такие подлости – их рук дело.

Я вздыхаю, устав обсуждать с ним одно и то же. Вчера он был уверен, что это дело рук Легиона Фронта Освобождения. Позавчера-что это, наверное, какой-то ненормальный сталкер. Было несколько таких, когда мы жили в Центруме. Они просто приходили с близлежащих территорий, ведь я была дочерью Эмиссара. Ничто не может заставить меня почувствовать себя хоть немного лучше, когда убийцы котов врываются в мою спальню. Как они могли попасть туда, ведь моя комната находится на верхнем этаже?

– Но зачем убивать Трюфелька? Он всего лишь надоедливый кот. Зачем сердце-то ему вырезать? – спрашиваю я.

– Вероятно, это было сообщение для твоей матери, чтобы дать ей понять, что случится, если она не прислушается к их требованиям и снесёт Пограничную стену, – произнёс Себастьян. – Просто будь благодарна, что это был твой кот, а не ты сама.

Я не могу выкинуть из головы вид скрюченного от побоев тела Трюфелька. Вся эта кровь, прямо как в ночь смерти отца... Грудь начинает сковывать паника. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Марта легонько сжимает мою руку, и я благодарна ей за этот небольшой акт доброты.

Улицы города оживлённо гудят. Сегодня между мамой и послом Дарклингов, Сигуром Марвиком, начались «пограничные» переговоры. Поэтому в город стекались митингующие: либо те, кто поддерживал правительство, либо те, кто выступал против него. Если Люди за Единство и правда убили моего кота, то они сами вырыли себе яму. На маму не действуют угрозы. Даже, скорее наоборот, они укрепляют её решимость.

По всем гигантским экранам на крышах над нами, транслируется документальный фильм открытия «пограничных» переговоров. Новостные корреспонденты показывают людей за Единство, протестующих у Пограничных Ворот, пока мою мать встречает Сигур. Они оба входят в гетто Легион.

С экранов гремит женский голос:

– А теперь прослушайте сообщение от нашего правительства.

Показ прервали фотографии Тома Шрива и Яны Марвик. Их обугленные тела были привязаны к крестам. Все жители остановились и посмотрели вверх на монитор. Текст над изображением: «Грешить с Дарклингом – грешить против Его Всесилия».

Я вздрагиваю.

Паровой трамвай подъезжает к станции улице Унылой, и мы запрыгиваем внутрь. Он был заполнен жителями пригорода, и мы едва справлялись с напором толпы, пока проталкивались через джунгли тел, чтобы найти себе место, где стоять. Я пожалела, что одела тяжёлое пальто Эша, но у меня нет одежды Бутцов, и я не хочу привлекать внимание к себе, когда мы будем что-то покупать на рынке. К счастью, мне удалось убедить Себастьяна одеть его гражданскую одежду, так что нам будет легче смешаться с толпой.

Трамвай медленно гремит по городу, извергая белые облака пара в воздух. Каждые несколько минут мы минуем контрольно-пропускной пункт или едущий по дороге с грохотом танк, я потеряла счёт числу Стражей, патрулирующих улицы. Гражданские поспешно минуют их, наклонив головы, стараясь идти так быстро, как только могут. В одном из переулков я вижу сгоревший корпус грузовика Стражей и несколько разбитых окон. Насилие уже распространилось по городу, и это только первый день переговоров. Как будто война никогда и не заканчивалась.

– Может быть, это не лучшая идея. Давайте вернёмся в штаб-квартиру, – говорит Себастьян.

– Нет. Мне правда нужно убраться из этого дома, – отвечаю я. – У меня так и стоит перед глазами изодранное тело Трюфелька...

Себастьян весь в нетерпении.

– Ладно.

– Эй! Что эта кровососка здесь делает? – кричит пожилой мужчина, когда замечает рядом со мной Марту. Все оборачиваются. Одна женщина в чёрном платье из тафты резко взвизгивает, а муж начинает её утешать.

– Она принадлежит мне, – говорю я, указывая на ID-браслет Марты.

– У неё нет права ехать с нами в одном трамвае, девочка, – говорит он.

Себастьян тычет в старика пальцем.

– Не смей с ней так разговаривать. Ты хоть знаешь, кто она...

Я мотаю головой, призывая Себастьяна замолчать. Подразумевалось, что мы будем инкогнито.

– Пойдём пешком. Я могу и поразмяться, – говорю.

Мы сошли на следующей остановке и шли пешком последнюю милю до рынка на Шантильи Лейн, старейшего и самого большого рынка города, передвигаясь медленно, так как когтистые лапы Марты не были приспособлены для передвижения по мощёному тротуару.

На рынке на Шантильи Лейн кипит жизнь. Музыка льётся из ближайших таверн, и везде вокруг меня красочные флаги трепещут на ветру, возвещая о том, что продаётся в каждом ларьке: рыба, мясо, овощи, лекарства, оружие, одежда и аксессуары.

Между собой сплетничают дамы, одетые в кричащие корсетные платья, одновременно с этим торгуясь в ларьках, стараясь, чтобы их длинные юбки не волочились по грязи. Они улыбаются отряду охранников Стражей, когда те проходят мимо.

Около мужчины, стоящем на ящике, собралась небольшая толпа. У него бритая голова, а на лице татуировка розы – символ Праведности. Он поднимает свои руки к небу, словно молится Его Всесилию.

– Да пусть избавит зелёную землю Его Всесилия от чумы Дарклингов, ибо они – бесы посланы нам в искушение, их опиаты и их тела, их грешный образ жизни. Но они Дьявольские создания! И все, кто живут с Дарклингами, такие же дьяволы, проклятые, которым уготовлена участь гореть в аду.

Люди в толпе все шепчут:

– Так велит Его Всесилие.

Себастьян, восхищаясь, слушает.

– Не говори мне, что ты веришь в это дерьмо, – шепчу я ему.

– Я читаю Книгу Сотворения и, как по мне, так там много чего дельного.

Себастьян продолжает слушать проповедника, который время от времени вскрикивает: «Так велит Его Всесилие!» и ему вторит толпа.

От удивления по моей спине бегут мурашки. Я думала, что Себастьян достаточно умный, чтобы не быть обманутым Праведной Верой.

Я тяну его за руку.

– Я пришла не для того, чтобы послушать проповедников. Я хочу пройтись за покупками и взбодриться. Вот зачем мы здесь.

Себастьян смотрит на меня умоляюще, затем снова на проповедника. Я понимаю, что он хочет остаться.

– Можем мы с Мартой, по крайней мере, идти? Мы будем неподалёку. – Я указываю на ближайший киоск с одеждой.

Он колеблется.

– Никто меня не узнает, в таком виде. Я в безопасности. Пожалуйста? – я беру его за руку.

Он глядит на мою руку, которой я прикасаюсь к нему. В его глазах загорается надежда, и в этот момент я ненавижу себя, что пала так низко, чтобы начать манипулировать кем-то. Так бы и поступила моя мама.

– Пока будешь вместе с Мартой и не уходи слишком далеко... – говорит он.

– Отлично, увидимся позже! – говорю, прежде чем он успеет передумать.

Мы бредём дальше к ближайшим к Себастьяну киоскам. Снаружи у всех них манекены, одетые «по последней моде, прямо из Центрума!»– невзирая на то, что в действительности это просто отвратительные подделки. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из них когда-либо бывал в Центруме, так как это на расстоянии в два штата и нужно ещё и пересечь Бесплодные Земли, чтобы добраться туда. Я пересекала Бесплодные Земли только дважды в жизни, сначала – когда мы переезжали в Центрум, и во второй раз – когда мы его покидали. Это дикое пустынное место с опалённой красной землёй, простирающейся так далеко, насколько может окинуть взгляд. Не знаю, как люди могут там жить, это же смертельно опасно.

Марта терпеливо ждёт, пока я пытаюсь примерить несколько нарядов, остановившись, в конце концов, на облегающих бриджах, нескольких дешёвых шарфах и безвкусном цыганском платье, усеянном крошечными монетами.

– Наверное, нам, дорогая, лучше вернуться к Себастьяну, – говорит Марта, после того, как я расплатилась за одежду.

– Мне хочется купить для своей подруги сумку, – говорю я, вспоминая о всех тех книгах, которые приходится таскать Дей.

– Сумки продаются в кисках посреди рынка, – отвечает Марта.

Себастьян всё ещё очарован проповедником. Я сомневаюсь, что он заметит, если мы уйдём на несколько минут.

– Мы быстро, – говорю я.

Свет тускнеет, когда мы вступаем в сужающиеся переулки, продвигаясь вглубь рынка. Киоск с сумками притаился между книжным киоском и металлической вывеской с деревянной надписью, высившейся над дверью, гласившей: «Таверна Молли МакГи». Местечко воняло Шайном – дешёвым алкогольным напитком, который пьют большинство бутцев. Я осмотрела несколько ранцев, пытаясь решить, который из них понравился бы Дей.

Несколько человек смотрят в нашу сторону и перешёптываются.

– Нам, правда, лучше уйти, – взволнованно говорит Марта.

– Я уже почти закончила, – отвечаю я, выбирая коричневую кожаную сумку в этой куче.

В этот момент дверь в таверну Молли МакГи с грохотом распахивается и оттуда, пошатываясь, вываливаются трое мужчины, пьяных от Шайна. У них у всех на одной стороне лица вытатуирован символ Праведников – чёрно-красная роза. Один из них замечает Марту и указывает на неё остальным.

– Бродяжка! – вскрикивает он.

– Она не бродяжка, она принадлежит мне, – говорю я, но они не слушают.

Один из них выхватывает металлический прут у ближайшего торговца скобяными изделиями и начинает вращать его в руке, пока надвигается на нас со зловещей ухмылкой на лице.

О, черт! Я хватаю Марту за руку, и мы бросаемся бежать в один из проходов, пока пьяные мужчины неуклюже пытаются нас догнать. Я затаскиваю её в лавку с драгоценностями и не дышу, как и люди рядом с нами. Зачем мы ушли так далеко от Себастьяна? Это было глупо с моей стороны.

Владелица лавки, грузная женщина средних лет в поношенной одежде и с безвкусным макияжем, пытается выставить нас из своего магазина.

– Мне здесь не нужны неприятности, – говорит она.

– Я куплю что-нибудь дорогое, если Вы нас спрячете, – шепчу я в ответ.

Её это устраивает, и она загоняет нас поглубже в киоск.

– Эй, кровососка, кровососка, кровососка. Выходи, где бы ты ни пряталась, – выкрикивает здоровяк с ломом.

Он стучит по металлическим опорам, поддерживающим киоски, издавая ужасный лязгающий звук в попытке напугать нас. Мы забиваемся ещё глубже в тень, и мужчины проходят мимо, не заметив нас. Мы пережидаем в лавке минуту—другую, пока я не удостоверяюсь, что мужчины ушли.

Я, как и обещала, покупаю дорогущее золотое кольцо, и мы уходим.

– Ты в порядке? – спрашиваю я Марту, когда мы выходим.

– В порядке. Такое постоянно происходит.

– Серьёзно? А я и не знала, – говорю я, ошеломлённая.

– Нам следует найти Себастьяна, до того, как те люди вернутся, – говорит Марта.

Мы идём через лабиринт переулков, время от времени останавливаясь и оглядываясь по сторонам, пока я соображаю, где мы находимся. Когда мы приближаемся к лавке мясника, то я замираю, как вкопанная. Между развевающимися флагами, я мельком замечаю бледную кожу, волнистые черные волосы и сверкающие черные глаза. Моё сердце ёкает. Эш.

Он поднимает взгляд, чувствуя, что я наблюдаю за ним.

– Что ты здесь делаешь? Не в дизайнерских ли магазинах Центрума твоё место?– спрашивает он, когда мы подходим в нему.

– Откуда ты знаешь, где моё место? Ты ничего не знаешь обо мне, – отвечаю я.

– Я знаю достаточно, – говорит он, бросая взгляд на ID-браслет на запястье Марты.

Она прикрывает его рукой, словно стыдясь.

Я хмурю лоб. Марта стыдится того, что работает на меня?

– Дорогой, ты не знаешь, как нам выбраться отсюда? Мы ужасно заблудились, – спрашивает она его.

Черты его лица становятся мягче.

– Я покажу вам дорогу, после того как получу свою кровь.

Мои губы искривляются от одного взгляда на мясную лавку. Свиные туши, гирлянды колбас и бараньих ног висят на крючках над прилавком, всё кишит мухами. Мясник с румяными щеками шлёпает по ним окровавленной тряпкой. Они секунду—другую кружат в воздухе, а затем возвращаются.

Эш кладет медную монету на прилавок.

– Один пакет Крови Синт-1.

Мясник усмехается.

– Не за эту цену, сынок. Разве ты не слышал, теперь пакет стоит два медяка? Правительство ввело налог на Кровь Синт-1. Я могу предложить тебе свиную кровь?

Я смеюсь.

– Какая ирония. Всегда считала тебя редкостной свиньёй.

Эш сжимает челюсть.

И когда это я умудрилась превратиться в такую стерву? Ведь я бы никогда не допустила, чтобы Марта пила свиную кровь; её вообще никому нельзя пить. Я протягиваю мяснику несколько монет.

– Вот, я оплачу.

– Мне на фиг не сдалась твоя милостыня, – огрызается он.

– Ну и что ты тогда собираешься есть? Вряд ли ты можешь питаться человеческой пищей. Или можешь? – никогда не думала, что спрошу о таком полукровку.

– Нет, она для меня, как трава. Я не смогу переварить такое, – признается он.

Внезапный лязг металла по металлу позади нас заставляет меня подпрыгнуть. Я разворачиваюсь, и меня окатывает волна страха. Трое парней из числа Праведников, которые преследовали нас ранее, теперь стояли позади нас и насмехались. Они заблокировали переулок.

– Вот ты где, – говорит Марте парень с железным прутом.

– Не смей трогать её, – предупреждаю его.

Пьяные парни лишь смеются

– Его Всесилие защищает только одну расу! – говорит Железный Прут, замахиваясь своим оружием.

Мужчины бросаются на нас.

Дальнейшее происходит так быстро, что я едва успеваю среагировать. Эш толкает меня в бок и встаёт впереди Марты, которая падает, когда пытается отойти от мужчин. Эш грубо хватает Железный Прут за горло и бросает его в мясной ларёк. Во все стороны летят кровь и мясо. У моих ног приземляется баранья нога.

– Берегись! – кричу я, когда второй человек устремляется к Эшу.

Я хватаюсь за баранью ногу у моих ног и, раскачивая её, как дубинку, бью парня по башке. Он отступает назад один, два, три шага, прежде чем убегает. Двое друзей следуют его примеру, прежде чем мы с Эшем нанесём им ещё увечья.

Мы садимся с Мартой на деревянный ящик. Её седые волосы вылезли из-под косынки, её когтистые руки дрожат. Я бросаю мясо и быстро обнимаю её.

– Вы ранены? – спрашивает её Эш.

Марта протягивает свою руку. Она кровоточит.

– Я такая глупая старая карга. Я порезалась, когда упала, – говорит она, пытаясь растянуть губы в редкозубой улыбке.

Эш отпрянул от испуга, увидев дыры там, где должны были быть её клыки.

– Нам нужно перевязать ей руку, – говорю я, протягивая один из шарфов из купленных мной ранее.

Он нежно оборачивает его вокруг руки Марты. Я едва узнаю этого парня, передо мной. Его лицо, обычно такое жёсткое и злое, но сейчас оно нежное и заботливое. Он резко поднимает взгляд, ощущая, что я изучаю его. Я краснею.

– Спасибо, дорогой, – говорит Марта, похлопывая его по щеке, пока он занимается её рукой.

– Да. Спасибо тебе, Эш, – тихо говорю я. – Не знаю, чтобы случилось, не окажись ты здесь.

Он потирает шею и встаёт.

– Всегда пожалуйста.

Марта с интересом изучает его, пока он помогает ей подняться.

– Тебя зовут Эш? А именно Эш Фишер?

– Ага. А что?

Она улыбается.

– Я знаю твою семью. До войны, я регулярно посещала службы твоего отца, и мы росли совсем рядом. Я даже присматривала за тобой.

Эш задумывается на мгновение, а затем на его лице расцветает широкая улыбка.

– Вы – леди с кровавыми конфетами!

Она улыбается.

– Верно. Ты так вырос. В последний раз я видела тебя прямо перед началом войны. Тебе было восемь лет, и моя внучка Лиллиана гоняла тебя вокруг кладбища за то, что ты пытался посадить пауков ей на макушку.

Я хохочу, представив себе эту картину, и Эш смеётся глубоким хрипловатым смехом. Я раньше никогда не слышала эго смех. Он очень ему подходит, я быстро отвожу взгляд, мои эмоции в полном разряде.

– Как там Лиллиана? – спрашивает он.

– Её отправили в Бесплодные Земли во время войны вместе с моей дочерью и её мужем. С тех пор я о них ничего не слышала.

– Мне очень жаль, – отвечает Эш,– до меня доходили слухи о том, что происходило в Бесплодных Землях. Моя мама проводила собрания Легиона Фронта Освобождения в церкви как раз перед тем, как её отправили в гетто, и они много обсуждали эти события.

Так вот откуда Эш знал о лагерях расправы на уроках истории мистера Льюиса? Чувство вины и стыда захватило меня. Мы все знали, что мой отец был в ответе за то, что туда отправили семью Марты. Я даже не знаю, как она может оставаться после этого со мной и моей матерью, но я предполагаю, что у неё просто нет выбора – она наша служанка. Я вспоминаю, как она прикрывала свой браслет перед Эшем и до меня, наконец, доходит, почему она так стыдилась его. Они не служанка. Она – наша рабыня. У меня скрутило желудок. Как могла я быть такой слепой?

– Как там Аннора? Как она пережила эту войну? – спрашивает у него Марта.

Тень пробежала по его лицу.

– Извини, дорогой. Я не хотела вмешиваться...

– Мама с папой разошлись несколько лет назад. Теперь мы с отцом вдвоём.

– Мне очень жаль. Они были такой красивой парой, – говорит Марта.

– Это было неизбежно. Людям и Дарклингам просто не суждено быть вместе. – Он сверкает глазами в мою сторону.

– Натали! Вот ты где. Я ужасно волновался, – раздаётся за моей спиной голос Себастьяна.

Его белокурые волосы взъерошены от бега, а щеки раскраснелись. Было видно, что он испытывает облегчение при виде меня. Тут в поле его зрения попадает Эш.

– Отойди от неё, кровосос, – говорит он, приближаясь к нам.

– Всё в порядке. Я его знаю, – говорю я, вставая между ними.

Парни смерили друг друга взглядами, их кулаки сжались, в глазах читается враждебность. Эш возвышается над Себастьяном, но если бы дошло до драки, годы тренировок Себастьяна в качестве Ищейки могли дать ему преимущество в бою.

– Оставь его в покое, Себ. Он только что спас нас от каких-то отморозков, – говорю я.

Рот Себастьяна дёргается. Я вижу по его лицу, что он готов вот-вот ринуться в драку.

– Я хочу уйти, – говорю я, мягко прикасаясь к его руке.

Он глядит на Эша ещё секунду-другую, а потом кивает.

– Я так и знал, что приходить сюда было паршивой идеей, – бормочет себе под нос Себастьян, когда мы уходим.

– Эш такой приятный молодой человек, – шепчет мне Марта.

Я смотрю на Эша себе через плечо. Наши глаза встречаются на продолжительное мгновение, прежде чем он поворачивается и идёт в другую сторону.