Текст книги "Прелюдия любви"
Автор книги: Элизабет Ренье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– И она решила умыть руки, потому что это не так? – спросила Сара.
Трехерн покраснел.
– Вы понимаете, положение несколько затруднительное.
– Благодаря Саре – ни в малейшей степени, – твердо сказал Криспин. – Мы причинили ей боль, а она была достаточно благородна, чтобы забыть об этом – ради Мэри. Если Дебора не может относиться к гостье в моем доме хотя бы вежливо, тогда ей лучше пока держаться в стороне.
– Криспин! – В голосе Сары прозвучало изумление. – Вы не должны позволить мне становиться между вами и… и женщиной, на которой вы собираетесь жениться.
Его лицо не изменило выражения, но Сара заметила, как мускул задергался на его щеке.
– Я поговорю с Деборой, – хрипло произнес Эдвард.
– В таком случае я советую тебе сделать это сейчас, – холодно произнес Криспин. – Потому что она, похоже, всякий раз расстраивает Мэри. В качестве врача моей сестры ты, я полагаю, едва ли можешь это одобрить.
Эдвард беспомощно посмотрел на Сару, а потом быстро проследовал в гостиную, едва не столкнувшись с Бертой, которая прибежала на звон колокольчика.
Когда девушка вышла, чтобы принести вина, Сара сказала:
– Это было не слишком любезно с вашей стороны, Криспин. В конце концов, Дебора – сестра Эдварда.
– Она может быть сестрой Эдварда и женщиной, на которой я собираюсь жениться. Но я не позволю никакой женщине вести себя в этом доме так, словно она уже является его хозяйкой. Я не позволю тревожить Мэри или обижать вас.
И пока Сара смотрела на него – стоявшего с развернутыми плечами, с высоко поднятым подбородком, с побелевшими костяшками пальцев, потому что он сильно сжал руки, – она вдруг с ужасом вспомнила слова Мэри в день своего приезда: «Криспин – настоящий хозяин Клэверинга».
И она подумала о том, как теперь будут складываться отношения между Криспином и Деборой. Остается ли еще надежда на счастье между ними, где любовь, по-видимому, не играет решающей роли, как и между нею и Энтони? И мир неожиданно показался ей населенным человеческими существами, которые постоянно преследуют противоположные цели и только и желают, что ранить друг друга.
Но она спасла негра. И сделав это, она в очередной раз снискала доверие Криспина, и эта мысль доставила ей утешение.
– Сара, я настаиваю, чтобы сегодня ты вышла погулять, – сказала Мэри, и ее голос прозвучал твердо и настойчиво. – Я посижу на солнышке в саду и буду вполне довольна. Правда, моя дорогая, я чувствую себя лучше. Лечение Эдварда и твое общество дали положительные результаты. Теперь я убеждена, что через некоторое время снова буду чувствовать себя превосходно.
– Конечно же ты выглядишь лучше, – признала Сара. – У тебя на щеках даже появился румянец, да и лицо округлилось.
– В таком случае я прошу, чтобы ты поехала кататься с Криспином. Он должен объехать поместье и будет рад, если ты составишь ему компанию.
– Это он так сказал?
– Ему нет нужды говорить об этом. Совершенно очевидно, что твое общество ему приятно. Если бы только не ссора между нашими семьями… Но конечно же не стоит забывать, что и ты, и Дебора уже помолвлены. Ты так редко говоришь о лорде Бретертоне, что иногда я даже забываю о нем.
– Давай не будем об этом, – сказала Сара. – Я описала, как он хорош собой, как элегантны его одежда и манеры, какой он превосходный танцор и совершенный наездник.
– Но, моя дорогая, – мягко сказала Мэри, – разве это описание не подошло бы любому джентльмену из круга твоих знакомых? Я бы хотела узнать, что такого особенного в лорде Бретертоне, что заставило тебя влюбиться в него.
Сара почувствовала, что заливается краской.
– Что же еще мне сказать?
– Буду ли я права, если предположу, что не совсем безразлична тебе?
– И даже больше, – тепло поправила Сара. – Ты должна знать, как сильно ты мне дорога.
– Но почему? Ведь ты знаешь меня так мало.
– О, на это ответить легко. Ты нежна и добра, смела и мудра. В тот день, когда я приехала, ты заставила меня почувствовать себя дорогой, желанной гостьей. Любить тебя – это так естественно.
– И тем не менее у меня много недостатков, Сара. Ты должна была увидеть их.
– Я не могу припомнить ни одного. И даже если бы могла, это не имеет значения. Я все равно буду любить тебя всей душой. – Она заметила особое выражение в глазах Мэри. – Что ты пытаешься мне сказать?
Мэри взяла ее за руки.
– Моя дорогая, должна ли я говорить тебе это? Сара, пока не стало слишком поздно, загляни в свое сердце. Ты обладаешь такой громадной способностью любить, быть любимой и, боюсь, не меньшей способностью быть глубоко уязвленной. Правда ли, что то чувство, которое ты испытываешь к Энтони Бретертону, достаточно сильно, чтобы позволить тебе сквозь пальцы смотреть на его недостатки, прощать боль, которую он тебе причиняет?
Сара старательно избегала взгляда Мэри.
– Ты говорила с Криспином?
– Нет. Это мое собственное мнение. Я часто вижу На твоем лице печаль и тревогу. И ты бываешь расстроена всякий раз, когда получаешь весточку от тетушки Фебы. И даже письмо лорда Бретертона не развеяло сомнений, которые для меня так очевидны. Сара, ты дорога мне, словно родная сестра. Мое величайшее желание – видеть тебя счастливой в замужестве, окруженной детьми…
«Я пришлю серебряную ложку для вашего первенца».
Кто это сказал? Конечно, Криспин. Это было в Лондоне, и он сидел в ее экипаже. Теперь ей все чаще казалось, что брат и сестра говорят одним голосом.
Мэри продолжала говорить, пока они шли к каменной ограде сада.
– Ты можешь возразить мне, что я не имею права судить об этом, потому что никогда не была помолвлена.
– Я не скажу тебе ничего подобного. – Сара взглянула в тревожные глаза Мэри. – Ну хорошо. Это правда. Ты лишь высказала мои собственные сомнения. И поскольку ты так проницательна, могла бы ты в довершение всего предположить, что именно Энтони – любовник леди Стернер?
– Да, именно этого я и боялась. – Мэри с треском сорвала сломанную ветку с куста сирени. – О, если бы он был здесь, он бы узнал, как я на него сердита. То, что он посмел хотя бы посмотреть на другую женщину, в то время как у него есть ты…
Криспин, пройдя по террасе, присоединился к ним.
– Судя по выражению вашего лица и по тому, как вы обошлись с этой веткой, моя дорогая сестра, вы – в раздражении, что является превосходным знаком.
– Не могу постигнуть, отчего вы считаете это превосходным, – запальчиво произнесла Мэри.
– Оттого что это позволяет надеяться, что вы чувствуете себя лучше. Я вижу, что с этой минуты я должен более тщательно следить за своим поведением.
– Можете считать, что я – строгая учительница.
Он обнял ее за плечи:
– Так оно и бывает – время от времени, и деревенские дети эти прекрасно знают. Но похоже, Сара – последняя, кто пострадает от твоей строгости. Вам удалось остаться невредимой, маленькая кузина?
Мэри сбросила его руку:
– Криспин, я не в том настроении, чтобы терпеть насмешки – так же как и Сара. – И, увидев его удрученное лицо, быстро добавила: – Прости меня, дорогой, было бы нечестно бранить тебя за промахи другого мужчины. Ты возьмешь с собой Сару? Она с удовольствием бы прокатилась.
Криспин с готовностью повернулся к Саре:
– Это так?
– Если вы не возражаете. Мы поедем вдоль моря?
– Именно туда вы хотите поехать?
– Только если это удобно.
Мэри, смягчившись, смотрела на них обоих.
– Вы внезапно стали исключительно вежливы друг с другом. И похоже, море влечет Сару все больше и больше.
– Ты права, – согласилась та. – На этом пляже я чувствую себя такой свободной, способной забыть обо всех заботах. А вы оба к сегодняшнему дню уже должны были бы понять, что я пользуюсь любой возможностью отвлечься от того, что меня огорчает. Это моя слабость. Но мне кажется, что мало смысла пытаться справиться с проблемой, пока она не встанет перед тобой так остро. Неизвестно, что меня ожидает по возвращении в Лондон. Но сейчас я в Сассексе, и солнце светит, и Мэри набирается сил. Мне кажется нельзя сгибаться под грузом забот и надо благословить судьбу.
Они проехали через парк в деревню, где Сара с улыбкой встретила любопытные взгляды женщин. Она терпеливо ждала, пока Криспин перекинется словечком со стариком, сидевшим у дверей своего дома, а потом обсудит со своим управляющим починку крыши в амбаре. Когда они двинулись дальше, Криспин обратил внимание Сары на деревенских свиней, кормившихся в лесу прошлогодними буковыми орешками, и на деревенских гусей на пустыре, за которыми присматривала девчонка. Он стал говорить ей о раздельном хозяйствовании, обособлении общинных земель, о своих обязанностях землевладельца. К удивлению, Сара нашла все это чрезвычайно интересным, в особенности когда он нарисовал ей жизнь общины, в которой судьбы столь тесно переплетены, жизнь семей, которые не в одном поколении состоят друг с другом в родстве.
– Мэри может назвать вам имя и возраст каждого ребенка в деревне. То, что я сказал в шутку, есть истинная правда, может быть, она и сама говорила вам об этом. До того как она занемогла, она руководила деревенской школой. Дети ее любили, хотя она была с ними довольно строга.
– Мэри – строга? Мне трудно в это поверить.
– Разве вы не разглядели за ее мягкостью силу воли? Вам стоит вспомнить, что она взяла на себя заботу о Клэверинге в шестнадцать лет, а я в те дни не был самым кротким из братьев.
– Ну а теперь? – смеясь, спросила девушка.
Он улыбнулся в ответ:
– Надеюсь, что в настоящее время моя энергия направлена на определенные цели. И как я уже говорил, ваша мать приложила к этому руку.
– Криспин, – задумчиво спросила Сара, – жизнь Мэри, вероятно, изменится, когда Дебора станет хозяйкой Клэверинга. Думали ли вы об этом?
Улыбка в одну секунду покинула его лицо.
– Мужчины зачастую слепы в отношении некоторых вещей, Сара. До самых последних дней это не приходило, просто не могло прийти мне в голову. Теперь я вижу, что вы правы.
Сменив гнев на милость, Сара добродушно поддразнила его:
– Когда они начнут ссориться, чью сторону вы возьмете?
– Почему вы думаете, что они станут ссориться? – вопросом на вопрос ответил Криспин.
– Но разве это невозможно? Одна скажет, что на ужин будет говядина, а другая – баранина, и вас позовут решить спорный вопрос. – Заметив, что Криспин нахмурился, Сара быстро добавила: – Криспин, я только дразню вас, как вы дразнили Мэри сегодня утром.
– И я, и Мэри не в настроении сейчас выслушивать шутки, – мрачно сказал он. – Во всяком случае, на эту тему.
Сара изумленно посмотрела на него:
– Похоже, что именно я, у которой, с вашего позволения, больше всего проблем, оказываюсь сегодня в наилучшем расположении духа. Берусь спорить, что в вашем морском воздухе есть некая магия, заставляющая меня смеяться, и бегать, и дурачиться, как ребенок. Криспин, это примулы?
Он посмотрел туда, куда указывала Сара.
– В самом деле, это они.
– Могу я сорвать несколько штук? Будет восхитительно привезти их Мэри. Можно, Криспин?
– Ну конечно, – сказал он. – Я от всей души завидую вашей способности на время отбросить прочь все заботы и вернуть себе невинность детских дней.
Спустившись с лошади, Сара побежала к укрытой кочке на краю леса, где между спутанных кустов ежевики виднелись примулы.
– Не поцарапайте руки! – крикнул ей Криспин, когда Сара стянула перчатки.
Она рассмеялась в ответ:
– Если это произойдет, царапины быстро заживут. Смотрите, старых уже почти не видно. – Она встала на колени и принялась рвать цветы, пока Криспин привязывал лошадей.
– Посмотрите, здесь есть и фиалки, как те, что в моей спальне. Теперь они всегда будут напоминать мне о Клэверинге. – Нарвав букет цветов, она огляделась. Над головой кисточками свисали сережки. Маленькие птички, названия которых она не знала, с щебетом сновали между деревьями. Пение жаворонков ясно и радостно разносилось в синем небе. И Сара снова ощутила чувство свободы, безрассудства, которое она испытала на пляже. Она стащила шляпу и протянула цветы Криспину.
– Подойдите и понюхайте. Разве они не восхитительны?
Он не двинулся, только смотрел на нее сверху вниз, словно загипнотизированный. А через минуту уже был на коленях рядом с ней, его руки обнимали ее, его губы касались ее губ. Растерявшись, Сара выронила цветы и схватила его за плечи. Она чувствовала, что не в силах сопротивляться ему. И неожиданно она поняла, что и не хочет сопротивляться.
Его руки ослабили хватку. Она слышала, как у него перехватило дыхание, словно он не смог сдержать рыдания. А через секунду он уже стоял на ногах, повернувшись к ней спиной.
– Это было непростительно. – Его тон был почти беспощадным.
Сара опустилась на кочку, тяжело дыша, и попыталась без особого успеха собрать волосы.
– Да, это так. Похоже, все мужчины одинаковы. Одной женщины им недостаточно.
Но дрожь, которая сотрясала все ее тело, была вызвана вовсе не гневом. Она должна была оттолкнуть его в первую же секунду, ударить по лицу, сделать что угодно, только не дать ему целовать ее так. Но вместо этого… Она закрыла горящее лицо руками. Сквозь пальцы Сара видела рассыпавшиеся примулы и принялась собирать их быстро, отчаянно, словно это было самое важное дело на свете.
Все еще не глядя на нее, Криспин произнес:
– Я заслуживаю самых худших слов. – Он быстро обернулся и развел руками. – Но, Сара, разве вы не понимаете, что можете сделать с мужчиной? Думаю, если бы я был Бретертоном, то не отпустил бы вас и на пять минут.
Сара медленно поднялась и встала перед ним, сжимая в руках букет цветов.
– Я не понимаю.
– Конечно же вы не понимаете. – Теперь его тон был мягче. – Вы так наивны. Для вас любовь – это что-то вроде игры, и вы ожидаете, что все мужчины выполняют ее правила. Но это не так, Сара. Бретертон никогда не подчинится вашему кодексу. Так же как и я, в особенности когда вы меня так искушаете.
Она повторила:
– Я помолвлена с Энтони, а вы, насколько я понимаю, – с Деборой. То, что вы… то, что мы сделали, – ошибка.
– Несколько поцелуев? – горько спросил он. – Тогда как Бретертон, как вам хорошо известно, может быть, даже сейчас развлекается со своей любовницей. Что же до Деборы… Да, это можно понять. Поскольку у нас общие интересы, мы трудимся над одним и тем же делом, знаем друг друга с детства, наш брак кажется неизбежным, удачным во всех отношениях. Но любовь не имеет к этому отношения ни с ее, ни с моей стороны. Она никогда не возбуждала во мне таких чувств, какие пробудили вы, когда стали на колени на этой кочке, или таких, как в тот день, когда мы в первый раз показали вам море. Вот почему это произошло, потому что я желал вас, как желаю и теперь.
Сара поняла, что не может осуждать его, поскольку сама не сделала никакой реальной попытки противостоять ему, в какой-то мере догадывалась о его чувствах. Ни один из поцелуев Энтони, который был чрезвычайно опытен в любовных делах, не подействовал на нее так, как этот. Она испытывала странное ликование и одновременно страх. Но превыше всего было чувство вины.
– Криспин, теперь вы отвезете меня назад? – спросила Сара. Ее голос дрожал, и дрожали примулы у нее в руках.
Он глубоко вздохнул, потом поднял ее шляпу и кнут.
– Я очень сильно вас огорчил? Сара, дорогая маленькая Сара, вам следовало остаться в Лондоне. Клэверинг, который должен был стать для вас убежищем, разрушил ваш мир, разбив его на части.
Она отвечала, даже не ему, но себе:
– Я думаю, Клэверинг заставил меня стать взрослой. А это такая вещь, которой никому из нас в конце концов не избежать. Но… пожалуйста… теперь я хотела бы поехать домой.
И только когда вдали показались высокие каминные трубы и грачи, сидящие в своих гнездах на вязах, Сара осознала, что за слово она произнесла. Она сказала о Клэверинге – «домой».
Она бросила поводья у коновязи и соскользнула с седла, прежде чем Криспин сделал попытку помочь ей. Желание, чтобы он снова заключил ее в свои объятия, было таким сильным, что она не осмеливалась позволить ему даже прикоснуться к ней.
Мэри, встревоженная, выглянула из дома.
– Что такое, Сара, что-то случилось? Ты словно в лихорадке.
– Мы слишком быстро скакали, – торопливо ответила Сара. – Я нашла несколько примул и фиалки. Посмотри, это для тебя.
Мэри машинально взяла цветы. Потом положила руку на локоть девушки:
– Сара, дорогая, тебе пришло письмо.
– Но почтальон…
– Его принес не почтальон.
– Кто же в таком случае?
– Специальный гонец, от тетушки Фебы.
Сара почувствовала, как кровь отлила от ее щек, а руки похолодели.
– Плохие новости? Что-то с папА? У него был приступ подагры, но ведь…
– Гонец сказал, что с твоим отцом все в порядке. Дело… дело в лорде Бретертоне, дорогая. Он был ранен. Зайди в дом. Письмо, без сомнений, сообщит тебе больше, чем могла выяснить я.
Сара почувствовала, как Мэри берет ее за руку и сжимает холодные пальцы. У двери она оглянулась. Криспин смотрел на нее, но выражения его глаз Сара понять не смогла. А потом она была уже в доме и слышала, как он зовет грума. Она присела в гостиной и взяла письмо из рук Мэри. Несколько секунд она держала его нераскрытым, глядя на похожий на паутину почерк мачехи. Затем, заметив, что Мэри смотрит на нее и что Криспин стоит за дверью, Сара сломала печать.
Пока она читала, в маленькой комнате царила тишина. Наконец, Сара подняла глаза. Она не узнала своего голоса:
– Энтони был ранен пулей из пистолета в правую руку. Говорят, что пулю выпустил какой-то разбойник. Они думают… думают… – Дальше продолжать Сара не могла. Она оказалась в объятиях Мэри и уткнулась головой ей в грудь. Она слышала, как Криспин вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся и склонился над ней со стаканом в руке.
– Выпейте это, – спокойно сказал он. – Не пытайтесь рассказать нам больше, пока не придете в себя.
Бренди обожгло горло и заставило Сару закашляться. Она ухватилась за руку Мэри, но именно темные глаза Криспина успокоили ее.
– Они полагают, что даже если он выживет, то может потерять руку, – сказала Сара, едва понимая, что говорит. Она сделала глубокий вдох, ее губы дрожали. – Конечно же я должна немедленно ехать к нему – сейчас же, сегодня.
– Я прикажу, чтобы ваш экипаж был готов сразу же после обеда, – сказал Криспин.
– Я не могу есть.
– Ты должна, – твердо сказала Мэри. – Сколько раз ты говорила мне это за прошедшие недели. Теперь пришла моя очередь.
Криспин выпрямился.
– Я позову вашу горничную, Сара, и прикажу ей немедленно укладываться. Мы должны двинуться в путь до наступления сумерек.
– Мы? – эхом повторила Сара.
– Естественно, мне следует сопровождать вас.
– Я… я приехала без эскорта.
– Это другое дело. Вы ехали медленно, и все заранее было устроено вашим отцом. Теперь вам придется менять лошадей, найти пристанище на ночь. Я уверен, что Мэри согласится со мной.
И поскольку Мэри тут же согласилась, Сара спросила:
– И оставить тебя одну?..
– Я не совсем одна, моя дорогая, – мягко произнесла Мэри. – В самом деле, я буду тяжело скучать по тебе, но теперь ты должна подумать о себе. Конечно же Криспин должен поехать с тобой. Он о тебе позаботится.
Но что, если он поведет себя так же, как час назад? И едва только эта мысль появилась у нее в голове, как он тут же ответил:
– Это всецело моя забота, Сара, – позаботиться о вас. Я ничем не потревожу вашего спокойствия ни в пути, ни в Лондоне.
– Благодарю вас, – пробормотала Сара, испытав мгновенное облегчение оттого, что все ее сомнения были развеяны. – Но есть еще одна вещь. – Она взглянула на письмо. – Маман также пишет, что Стернеры отправились в Бат в то же утро, как Энтони получил ранение. Думаю, нам нет смысла считать, что из пистолета стрелял разбойник. Энтони, в этом у меня нет сомнений, превосходный дуэлянт.
Она стояла на ступеньке экипажа, в последний раз оглядывая темный каменный фасад дома и дымок, поднимавшийся из высоких труб. Несколько веток упали с вязов на террасу и заставили лошадей дернуться, так что Сара, взбираясь в карету, почти упала на колени Берты. Джереми поднял ступеньку, закрыл дверь и вскарабкался на свое место на подножке. Экипаж двинулся вперед. Рядом с ним скакал Криспин на сильной гнедой.
Сара опустила окно и выглянула наружу. Мэри стояла на крыльце так же, как в тот раз, когда Сара впервые увидела ее: коричневые волосы, коричневое платье, коричневые глаза. Но теперь взгляд Сары был исполнен любви и нежности. Голос Мэри потерялся в шумном гомоне грачей:
– Возвращайся, моя дорогая. Возвращайся в Клэверинг.
Они въехали в буковую аллею. Сара закрыла окно. Берта, сидевшая рядом, была необычайно молчалива. Они говорили «прощай» морю – морю, и его летящим брызгам, и крикам диких птиц. И свободе, которую Сара узнала здесь, в Сассексе. Теперь в ее жизни больше не будет свободы и не будет избавления. Ей придется встретиться лицом к лицу с Лондоном и со всеми его проблемами.
