Текст книги "Прелюдия любви"
Автор книги: Элизабет Ренье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Не будете ли вы так добры объяснить мне причину разногласий между мистером Данси и папА?
Леди Торренс бросила тревожный взгляд на резные часы на стене:
– У меня нет времени, дитя. Правду сказать, я уже опоздала. Но ты ничего не сказала о своем визите к леди Бретертон. – Она натянула перчатки. – Не проводишь ли меня к галантерейщику, заодно по пути расскажешь обо всем?
Сара колебалась. Ей очень хотелось кому-нибудь открыться, рассказав все без утайки, и чтобы ей объяснили, как теперь вести себя с Энтони. Но один только взгляд на встревоженное лицо мачехи, на ее тонкие руки, теребящие складки платья и ленты на шляпе, убедил ее, что теперь не время для откровенности. Она двинулась к лестнице.
– Благодарю, но прошу меня извинить. Я хочу закончить сегодня часть вышивки.
У парадной двери леди Торренс обернулась:
– Я чуть не забыла. Мэри Данси прислала мне письмо и еще одно для тебя. Оно лежит там, на подносе. Бедное дитя, боюсь, что она становится все слабее. Иногда я думаю, что мне не стоило выходить замуж за твоего отца, а следовало остаться в Клэверинге. Я не должна была покидать Мэри и оставлять на нее все хозяйство, в особенности из-за Криспина, с которым так трудно ладить. Но она казалась такой сильной и даже в шестнадцать лет проявляла большие способности. О, дорогая, так трудно понять тот предел, до которого простираются чьи-либо обязанности.
– Маман, если вы так торопитесь, может быть, вам лучше отправляться в путь? – твердо сказала Сара.
Забрав письмо, Сара поднялась к себе в спальню Она медленно стащила шляпу, сбросила накидку прямо на пол, положила на кровать перчатки и сумочку И опустилась в кресло у окна.
Карета проехала в широкие ворота, едва не задев двух крепких, но с трудом держащихся на ногах молодцов с испитыми лицами, которые нетвердым шагом брели мимо. До Сары доносились звуки улицы: крики разносчиков, визг собаки, которую пинком отбросили в сточную канаву, пронзительный смех публичной женщины, насмехающейся над группой изящно одетых молодых людей, стоявших через дорогу. Это были повседневные звуки, знакомые с детства. И теперь все вдруг изменилось. Всю жизнь ее ограждали от всяческих неприятностей, потакали малейшим ее прихотям. Леди Торренс никогда ни в чем не упрекнула ее, да и отец делал это крайне редко. В первый раз в своей жизни Сара столкнулась с болью и крушением иллюзий, и причиной этому был тот, кого она любила больше всех на свете.
Девушка горько улыбнулась при мысли, что это Криспин Данси каким-то образом угрожает ее счастью. Но он уезжает из Лондона, и, судя по его словам, вряд ли они когда-нибудь встретятся снова. Несмотря на все его грубые слова, его странную враждебность по отношению к ней, она сумеет его забыть, потому что он для нее ничего не значит. Но того, что сделал Энтони, ей не забыть никогда. Если он смог так поступить сразу же после их помолвки, что же будет, когда они поженятся? Сможет ли она выдержать эту боль, выдерживать ее снова и снова?
Она сжала пальцы и только тут обнаружила, что все еще держит в руках письмо Мэри. Сломав печать, Сара развернула листок, исписанный аккуратными строчками.
«Моя дорогая Сара, – прочитала она безо всякого интереса. – Полагаю, с моей стороны было бы большой самонадеянностью ожидать увидеть вас в Клэверинге. Я столько раз просила тетушку Фебу убедить вас посетить наш дом. Прошло тринадцать лет с тех пор, как вы были здесь последний раз. И тем не менее, я до сих пор помню вас очаровательной хохотушкой пяти лет от роду. Мне тогда было пятнадцать, а теперь мне двадцать девять, и я все еще не замужем и, похоже, так и останусь одинокой. Но я счастлива здесь, в Клэверинге, и не страдаю от болей, и лишь утомительная сонливость теперь все чаще докучает мне. Но если бы вы приехали, милая Сара, я бы собралась с силами и могла бы кататься с вами в коляске и верхом и показать вам все наши очаровательные окрестности. Сейчас уже повсюду видны признаки весны: распустились примулы, слышен птичий щебет, и почки уже совсем зеленые, а море такое синее. Должно быть, у вас достаточно всяких развлечений, и нет сомнения, что вы не захотите оставить лорда Бретертона. Более того, боюсь, что у нас в деревне мало что может соответствовать изощренным вкусам такого джентльмена. Простите меня за мою сентиментальность. Но я так долго лелеяла мечту, что однажды увижу дитя, которое превратилось в женщину, и снова услышу в нашем доме ваш смех».
Сара еще раз пробежала глазами письмо, потом медленно сложила его и поднялась с кресла. Долгих пять минут она смотрела в окно, пытаясь разобраться в собственных мыслях. А потом быстро прошла к двери и дернула шнурок звонка. Когда ее горничная, запыхавшись, прибежала на зов, Сара уже стояла у платяного шкафа.
– Ты ведь из деревни, Берта? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, добавила с подчеркнутым легкомыслием: – Будь так добра, пересмотри мои платья и отбери те, которые, по твоему мнению, больше всего подойдут для визита в помещичий дом в Сассексе.
Глава 3
Все оказалось намного проще, чем она ожидала. Поутру ее бледность и тени под глазами – результат бессонной ночи – сослужили добрую службу.
– Мое дорогое дитя, ты выглядишь весьма утомленной, – приветствовала ее мачеха, стоило им усесться за завтрак.
Отец Сары поднял глаза от деловых бумаг, которые изучал.
– Ты права, Феба. Все эти волнения оказались тебе не по силам, моя дорогая?
– В самом деле, папА, думаю, что это так. Возможно, ты заметил, что на балу я чуть было не упала в обморок. Я… я тут подумала… – Она взглянула на мачеху в поисках поддержки. – Кузина Мэри была так добра, что пригласила меня в Сассекс. Может быть, несколько дней в деревне…
Леди Торренс всплеснула руками:
– Мэри была бы просто в восторге! И я уверена, что это пойдет тебе на пользу, Сара.
Сара тут же ее поддержала.
– ПапА, я знаю, что ты не любишь деревню так же, как разлуки с матушкой. Если бы ты позволил мне поехать одной…
– Ты хочешь сказать, что уже готова бежать от Бретертона? – удивленно спросил отец. – Или полагаешь, что разлука лишь заставляет сердце любить нежнее, а?
Сара смотрела прямо в тарелку.
– Я слышала, что это так. – А потом, вскинув голову, добавила, словно бы защищаясь: – Я убеждена, что Энтони очень предан мне.
– Если так – прекрасно, в противном случае ему придется отвечать передо мной. Ну что ж, ну что ж, моя дорогая, я ведь только дразню тебя. Разумеется, ты можешь ехать, если думаешь, что перемены пойдут тебе на пользу. – Выражение лица сэра Уильяма изменилось. Он, нахмурившись, посмотрел на Сару через стол. – Ты сказала – Сассекс? Где живет этот тип, Данси?
– Его там не будет, папА. Там будет одна лишь Мэри.
– Это так? – Сэр Уильям потребовал подтверждения от жены.
– Да. Тебе не стоит тревожиться на этот счет. Криспин уехал… уехал на Запад.
– Очень хорошо. Ты можешь взять большой дорожный экипаж, Сара. Сайлас тебя отвезет, а Джереми поедет лакеем. Они оба – крепкие ребята и вполне способны тебя защитить. Я дам им инструкции, как только мы закончим завтрак. Когда ты хочешь ехать?
Сара набрала побольше воздуха.
– С твоего позволения – завтра, папА.
Отец хлопнул себя по колену:
– Неплохо, черт побери! Не ожидал, что Бретертон окажется таким дураком, голову даю на отсечение, что вы поссорились.
– Из-за чего нам ссориться? – стараясь казаться спокойной, спросила Сара.
Сэр Уильям посмотрел на жену:
– Есть множество причин, дитя мое. Деньги, пьянство, другая женщина. Именно такие вещи ты должна примечать за Бретертоном. – Он наклонился вперед, втянув голову в плечи. – Но ведь это же не причина, чтобы внезапно захотеть деревенского воздуха, разве не так? Он не…
Одно мгновение Сара испытывала искушение сказать ему правду, открыть перед ним свое сердце, зарыдать в отцовских объятиях. Но потом гордость взяла верх.
– Разумеется, нет, сэр, – дерзко сказала она. – Все дело в том, как заметила матушка, что я немного устала. Говорят, морской воздух творит чудеса.
Итак, вопросов больше не возникло, и дело было решено. Оставался лишь Энтони. В ожидании его визита она села напротив зеркала у себя в спальне и заговорила вслух:
– Ты убегаешь.
– Да, я убегаю.
– Почему?
– Потому что я не знаю, что мне делать. Мне нужно немного побыть одной, чтобы…
– Чтобы – что? Рыдать и жалеть себя?
– Нет, не только это. Мне просто нужно решить, какой путь выбрать.
– Какой путь ты можешь выбрать, кроме как смириться? Энтони имеет успех у женщин, прибавь к этому, что он привлекателен для тебя. Ты была счастлива получить предложение от такого мужчины. Ты не можешь иметь и то и другое.
– Но он обещал. Он клялся, что я заполню всю его жизнь без остатка. И даже если его обещания были фальшивы, неужели он не мог подождать хотя бы немного? Разве ему так необходимо было дурачить меня, лгать, заставлять и меня лгать ради него? Просто, чтобы подарить своей последней любовнице новую кобылу. И хотя я буду любить его до конца своих дней, думаю, никогда ему этого не прощу. И я не знаю, как мне встретиться с ним сегодня утром лицом к лицу.
Когда время визита пришло, Сара все еще не была готова к этой встрече. Энтони стоял в библиотеке, одетый в белые бриджи и цветастый сиреневый камзол с огромными манжетами, украшавшими каждый его наряд. Похоже, он не слышал, как она вошла, и продолжал изучать свое отражение в зеркале на стене, обрамленном позолоченной рамой, поправляя локоны парика и проводя тонкими пальцами по гладкой коже подбородка.
Если бы он не был так хорош собой. Если бы только один его вид не будоражил ее сердце и не заставлял пульс биться быстрее, а дыхание учащаться.
– Энтони! – Ее приветствие было похоже на протест.
Он медленно обернулся, в его орехового цвета глазах светились знакомая теплая нежность. Ее хватило лишь на то, чтобы не ринуться в его объятия, вновь сказать о своей любви и признаться, какую боль он ей причинил. Вместо этого Сара ждала, когда он заговорит.
Заботливо целуя ее пальцы, Энтони спросил:
– Я не слишком рано явился? Ты все еще в домашнем платье. Я думал, мы отправимся кататься верхом вместе.
Сара отвернулась:
– Я… Прошу меня извинить. Я не слишком хорошо спала и чувствую, что не готова для прогулки.
Его пальцы нежно приподняли ее подбородок.
– Что такое, любовь моя? Ты нездорова?
– Боюсь, что да – немного. Это… это ничего, Энтони, я просто устала. Я подумываю о перемене, всего на несколько дней, может быть, на неделю…
И пока она, запинаясь, лепетала все это, Энтони задумчиво произнес:
– Когда я проезжал мимо двора, заметил, что там готовят самый большой экипаж. Словно для путешествия. Ты уезжаешь, оставляешь меня – так скоро?
Сара заставила себя посмотреть прямо ему в глаза.
– Умоляю тебя правильно меня понять. ПапА и мачеха сошлись во мнении, что непродолжительный визит в Сассекс, немного морского воздуха принесут мне огромную пользу.
Энтони оставил ее стоять посреди комнаты и медленно подошел к окну. Через несколько секунд он бросил ей через плечо:
– За этой поездкой что-то кроется, Сара? Ты ведь не обманываешь меня, правда?
– Думаю, ты знаешь, что я никогда этого не сделаю, – горячо запротестовала Сара.
Жених пожал плечами:
– Ты упомянула Сассекс и морской воздух. Но разве не в этих местах, близ побережья, проживают родственники леди Торренс?
– Именно туда я и еду. В Клэверинг.
– В самом деле? – Энтони сделал вид, что рассматривает ногти на пальцах. – Нет сомнения, что мистер Данси получит громадное удовольствие, демонстрируя деревенским просторам твою красоту.
– Мистера Данси там не будет.
Энтони дернул головой, и Сара заметила на его лице удивление.
– Вот как? Я поступил с тобой несправедливо, моя маленькая Сара, и предположил, что ты намерена отплатить мне той же монетой.
Она едва могла поверить свои ушам. Может ли быть, чтобы он понял так мало? Но прежде чем она успела привести в порядок разбегающиеся мысли, Энтони продолжил самым добродушным тоном:
– Если бы таково было твое намерение, я не стал бы меньше восхищаться тобой. Я люблю, когда в женщине есть характер.
– И ты бы одобрил, если бы я сознательно стала искать другого мужчину, будучи обручена с тобой? – упавшим голосом спросила Сара. – И ты бы даже не стал… ревновать?
– Думаю, что нет. В конце концов, моя маленькая Сара, ты бы очень скоро вернулась ко мне, разве не так? Так же как и я всегда буду возвращаться к тебе.
И пока он шел к ней с раскрытыми для объятия руками, ей казалось, что он вот-вот накинет на нее веревку и затянет узел – невидимая веревка, которую ей никогда не разорвать, даже если она этого захочет. Да и зачем желать разорвать ее? Когда его пальцы с нежностью погрузились в ее волосы, а губы ласково прикоснулись к закрытым векам, сомнения Сары ушли прочь, утратив всякую важность.
Она пробормотала ему в грудь:
– Энтони, если ты не хочешь, чтобы я уезжала, я не поеду.
Она почувствовала, как его руки застыли, и услышала, как он задержал дыхание. Самым нежным, самым убедительным тоном Энтони произнес:
– Отправляйся с этим визитом, любовь моя. Восстанови силы. Наша свадьба вскоре потребует множества утомительных приготовлений. Каждый миг твоего отсутствия будет для меня потерянным и пустым. Но я буду чувствовать, как твоя любовь направляет меня и дает мне утешение.
Он любит ее, говорила себе Сара. Несмотря ни на что, она – единственная, кто его действительно волнует. Все будет хорошо, нужно только немного времени. И только после того, как Энтони откланялся, Сара вдруг поняла, что Энтони не сделал ни малейшей попытки предложить себя в качестве сопровождающего в ее путешествии в Сассекс.
Стоило экипажу покинуть пригород Лондона, как Берта восторженно прилипла к окну.
– Так хорошо отправиться в деревню, сударыня. Иной раз мне кажется, что я задохнусь в Лондоне.
– Тогда зачем же ты приехала в город?
– Чтобы получить хорошее место. Когда детей так много, да еще ты – старшая, приходиться самой о себе позаботиться, да еще и другим помогать.
– Ты полагаешь, что добилась хорошего положения, став моей горничной?
– Конечно, мисс Сара. Ее светлость платит мне хорошее жалованье, да еще туфли, белье, отрезы материи, которые, вы говорите, я могу взять себе. Да в это всю нашу семью можно одеть! – Девушка хихикнула. – И еще меня хорошо кормят.
– Сколько тебе лет, Берта?
– Летом будет шестнадцать.
– И ты всем довольна?
Безмятежные карие глаза Берты широко открылись.
– Но чем мне быть недовольной, сударыня? А теперь, когда мы едем в деревню – хоть на время, – я так счастлива.
– А мне кажется, что это будет чрезвычайно утомительно.
– Ну, насчет этого ее светлость дала мне твердые указания. Я должна присматривать, чтобы вы вовремя отдыхали и ни в чем себя не утруждали.
Сара расхохоталась:
– Ты на два года моложе меня и будешь ходить за мной, словно нянька?
И тут же заметила, что обидела девушку. Берта отвернулась и уставилась в окно. Потом мрачно сказала:
– Ну да, мы с вами росли по-разному, сударыня. Готова спорить, что знаю о жизни куда больше вашего, если вы простите меня за такие слова.
Сара положила ладонь на округлую руку горничной.
– Прости меня. Конечно, ты права. Меня всегда баловали, оберегали. Я начинаю понимать, насколько неопытна во многих отношениях. Я ничего не знаю о политике, в частности о рабовладении.
– Я думаю, что вокруг этих нигеров устроили слишком много шума. А многие из них живут куда лучше, чем наши деревенские. Вы бы только посмотрели на этого маленького черного баловня у леди Бретертон!
– Но кажется, рабов порой бьют, с ними плохо обращаются.
– Так же как и многих белых, кто попроще, сударыня. Рабов, во всяком случае, кормят и одевают, и у них есть крыша над головой, чего не скажешь о бедняках, которых гоняют из прихода в приход.
Сара ухватилась за слова Берты, чтобы заглушить сомнения, которые то и дело возникали с того самого вечера, когда был устроен бал в ее честь. Ей достаточно проблем с Энтони, чтобы еще забивать себе голову подобными вещами. В любом случае, для этого существуют парламент, судьи, священники. Женщины, пытающиеся вмешиваться в мужские дела, не пользуются особой популярностью.
– Дом, куда мы едем, очень большой? – спросила Берта.
– Я мало знаю о нем, кроме того, что из его окон видно море. Моя мачеха не была там счастлива. Она находила, что там слишком одиноко, в особенности зимой, когда дороги развозит.
Горничная в восторге захлопала в ладоши.
– Море? Я всегда мечтала его увидеть. О, это будет просто чудесно!
Сара не разделяла ее энтузиазма. Она уже жалела о порыве, который заставил ее спасаться бегством в невыносимой ситуации. Восторги отъезда поутихли, теперь она чувствовала лишь опасения и убежденность в том, что впереди ее ждет скука одинокого дома, где она всецело будет предоставлена самой себе. Чудесно? Скучные полосы коричневой земли; темные пугающие леса, изрезанные колеями грязные дороги, заставляющие рессоры пружинить изо всех сил. И когда они доберутся до конечного пункта, это, скорее всего, окажется старый дом, полный сквозняков и дымящих каминов, и единственным их окружением окажется хворающая старая дева, ничегошеньки не знающая ни о новых модах, ни о последних слухах.
Сара стукнула по сиденью кареты сжатым кулачком. Что за безумие толкнуло ее предпринять это путешествие в Сассекс – просто потому, что Энтони поступил опрометчиво? Нет, это было больше чем опрометчивость, с горечью напомнила она себе. Он лгал и мошенничал, притворно восхищался ее невинностью и наивностью. С его стороны это было жестоко, непростительно. И это не единственный раз – безжалостно напомнил ей внутренний голос – когда она заметила в нем тень бессердечия. Он открыто высмеивал тот ужас, который испытывал негр, бросившийся за помощью к Криспину Данси. Хотя Энтони мог быть так нежен, а Криспин – чрезвычайно груб.
Ее мысли то возвращались назад, то забегали вперед. И за каждым воспоминанием о той боли, которую причинил ей Энтони, следовал сонм воспоминаний о том, как его губы касались ее щеки, о том, как его руки гладили ее волосы. В его глазах, в его улыбке была трогательная нежность. Чем он займет себя в ее отсутствие, она даже не позволяла себе думать.
Спустились сумерки. Сара дремала, положив голову на широкое плечо Берты, когда они добрались до постоялого двора, где по приказу сэра Уильяма они должны были провести ночь. Гонец, посланный вперед, чтобы сообщить Мэри об их прибытии, очевидно, по пути строго предупредил хозяина. Тот заторопился к дверям приветствовать Сару. Конюх выбежал из конюшни, в ту же минуту появился еще один слуга чтобы принять багаж. Замерзшая и уставшая, Сара с удовольствием отметила чистоту деревянного домика для постояльцев, дрова, пылающие в огромном очаге.
Стянув шляпу и плащ в спальне, которую она делила с Бертой, Сара спустилась вниз, испытывая смешанное чувство трепета и восторга перед первой трапезой, которую она должна была принять в одиночестве, на постоялом дворе. В редких путешествиях она всегда была в обществе отца, который в дороге не жалел денег ни на еду, ни на вино. К великой радости Сары, оказалось, что он и в этом случае поступил так же. Стол в маленькой уединенной комнатке был накрыт, и горничная стояла наготове, дожидаясь ее. Сара испытала внезапный прилив нежности к отцу, продумавшему все до мелочей.
После ужина Сара попросила погасить свечи, села на скамью с высокой спинкой прямо перед огнем, расслабилась и задремала. Вдруг она услышала торопливые шаги во дворе и возбужденные голоса в передней. Дверь отворилась, вошла женщина и остановилась у очага. Стянув перчатки, она протянула обе руки к огню.
Сара стряхнула с себя дремоту и с интересом посмотрела на незнакомку. Высокая, элегантно одетая. На женщине было темно-красное дорожное платье и плащ. Маленькая бархатная шляпка надвинута на широкий чистый лоб. Черные волосы стянуты в узел на затылке. Отблески огня играли на ее высоких скулах, оттеняя длинные темные ресницы и пухлую нижнюю губу. На вид ей было лет двадцать с небольшим, и она производила впечатление самоуверенной особы.
Полено в камине опасно наклонилось вперед. Сара потянулась за щипцами, чтобы поправить его.
– Прошу меня простить! – вскрикнула женщина, пораженная присутствием девушки. – Я не подозревала, что здесь кто-то есть, а скамья почти полностью скрыла вас. Вероятно, мне следует извиниться за вторжение, но эту комнату обычно держат специально для нас.
– Я полагаю, она была заказана для меня, – ответила ей Сара. – Но в конце концов, какое это имеет значение?
– Как вы добры. Мы задержались на дороге, иначе были бы здесь гораздо раньше. Вы одна?
– Да, со мной лишь моя горничная.
Голос незнакомки был низким и звучал словно музыка.
– Мы с братом – он хирург – по дороге сюда наткнулись на мальчишку, который, охотясь за птичьими гнездами, упал с дерева и сломал ногу. Эдвард не мог успокоиться, пока не довез его до дому, а это примерно миля по ужасной узкой тропинке. Потом он выправил парню ногу, пустил ему кровь и еще некоторое время побыл с ним. И конечно же не взял за лечение ни пенни. Неудивительно, что он беден как церковная мышь. – Она улыбнулась, глядя на Сару. – Вы не будете возражать против его присутствия?
Сара улыбнулась ей в ответ:
– Я рада разделить эту комнату с вами обоими. По правде говоря, огонь нагоняет на меня сон, и я собираюсь покинуть вас и отправиться спать.
Раздался стук в дверь, и женщина немедленно отозвалась:
– Войдите, – и тут же повернулась к Саре: – Прошу меня простить, я забыла, что здесь распоряжения отдаете вы.
В дверях стоял слуга в голубой ливрее. Отблески пламени осветили черные руки, белые зубы и черные, влажные глаза. У Сары от неожиданности перехватило дыхание.
Негр сказал:
– Доктор Трехерн спрашивает, не внести ли в комнату кожаную шкатулку, сударыня?
– Да, Джозеф, будьте так добры. Я поставлю ее рядом с кроватью. В ней находятся очень важные документы.
Слуга поклонился:
– Я сейчас же принесу ее, сударыня.
– Одну минуту, Джозеф. – Женщина повернулась к Саре: – Не будете ли вы возражать, если я попрошу его зажечь для нас свечи?
Негр подошел ближе, нашел огарок и поднес его к свечам на столе. Готовый зажечь одну из свечей на каминной полке, рядом с которой сидела Сара, он взглянул на нее. Глаза слуги расширились. Сара прочла в них тревогу, а потом и неприкрытый страх. Когда негр протягивал огарок, его пальцы дрожали. Он торопливо зажег последнюю свечу и бросился прочь из комнаты.
Незнакомка, сбросив плащ, устроилась на скамье напротив. А потом между прочим уронила:
– Мой слуга, похоже, узнал вас.
– Думаю, он мог видеть меня раньше.
– Вероятно, в Лондоне?
– Да. В Лондоне.
– И вы его сразу узнали? Не всегда легко отличить одного негра от другого.
– У меня были причины, чтобы его запомнить. Кроме того, вы назвали его Джозеф.
Женщина прикусила губу.
– Это было легкомыслием с моей стороны. Но я едва могла подумать, что на таком расстоянии от Лондона… Мы даже не представились. Мое имя – Трехерн, Дебора Трехерн. А ваше?
– Сара Торренс. Я – дочь сэра Уильяма Торренса.
Ее спутница издала сдавленный вскрик, который мгновенно подавила. Она всплеснула руками, потом положила их на колени.
– Я поняла. Конечно же это было на балу в честь вашей помолвки – именно там вы видели Джозефа? Простите, если я кажусь вам дерзкой, мисс Торренс, но могу я спросить вас, разделяете ли вы взгляды вашего отца?
– В отношении чего?
– Верите ли вы, что Джозеф, будучи крещен в этой стране, имеющий двух джентльменов в качестве крестных, должен, тем не менее, считаться собственностью его бывшего хозяина? И что его в самом деле следовало бы взять силой и отправить на плантации в Вест-Индию?
– Я… У меня еще нет мнения по этому вопросу, – нерешительно произнесла Сара. – В тот раз я просто не хотела, чтобы его избили, и всей душой была на стороне мистера Данси, который защитил его.
Мисс Трехерн немного расслабилась.
– Тогда могу ли я просить вас никому не сообщать информацию, которая может привести к поимке Джозефа, к его возвращению в неволю?
– Зачем мне это? Это не мое дело. Кроме того, мистер Данси в свое время ясно объяснил, что Джозеф в самом деле – свободный человек.
– Криспин думает, что он свободен. Так же думаем я и мой брат. Но ваш отец не согласился бы с этим.
– Но ведь, несомненно, имеются какие-то официальные правила на этот счет?
– Все очень запутанно. Человек зачастую может трактовать закон в собственных интересах, в особенности если за ним стоят власть имущие.
Сара откинула волосы со лба:
– Вы смущаете меня, сударыня. Я ничего не знаю о подобных вещах. Мой отец не разрешал мне вмешиваться в важные беседы.
– И лорд Бретертон придерживается того же мнения?
– Разумеется. В любом случае, Энтони не любит серьезные разговоры. – Она вдруг остановилась и с удивлением заметила: – Похоже, вы довольно много знаете обо мне.
Мисс Трехерн улыбнулась:
– Криспин говорил о вас. Но кроме этого, источник благосостояния вашего отца, ваша помолвка и характер лорда Бретертона – предметы, известные всем и каждому, разве не так?
Сара выпрямилась:
– Моя помолвка, естественно, явилась общедоступной новостью, сударыня, и многочисленные достижения лорда Бретертона, должно быть, тоже хорошо известны. Что же касается деловых интересов моего отца, я не имею о них никакого представления, исключая разве то, что он владелец многих кораблей.
Дебора Трехерн наклонилась вперед, ее серые глаза удивленно округлились.
– Вы не знаете? Вы не имеете представления о том, что за груз перевозят эти суда?
Сара поднялась, резко одернув юбку:
– Я же говорила вам, подобные предметы меня совершенно не занимают.
– Как вы можете быть такой отстраненной? Неужели вас устраивают узкие, ограниченные рамки существования? О, простите, теперь я вас оскорбила. Наша семья отличается своей прямотой.
Сара уже подходила к двери, когда она отворилась. Мужчина, рывком открывший ее, едва не столкнулся с Сарой. Ему пришлось подхватить ее под руку.
– Примите извинения, сударыня. Я обычно врываюсь в комнату, словно ветер.
Он был одет в черный камзол, прямые черные волосы рассыпались, когда он довольно мрачно отвесил ей поклон. Те же высокие скулы и такие же серые глаза, что и у женщины. Но если ее лицо было безмятежно-спокойным, то его лицо было полно оживления.
– Я искал сестру, – выпалил он. – И никак не рассчитывал увидеть очаровательную юную леди.
Женщина поднялась со скамьи.
– Позвольте представить вам моего брата, доктора Трехерна. Эдвард, эта леди – дочь сэра Уильяма Торренса.
Доктор поклонился, все еще поддерживая Сару под руку.
– Это в самом деле большая честь. Я… – Он запнулся, бросив взгляд на сестру. – Торренс, ты сказала? – Он резко разжал пальцы, выпустив руку Сары. – Боюсь, что своим вторжением мы нарушили ваше уединение, сударыня.
– Мисс Торренс была так добра, что разрешила нам пользоваться комнатой, – довольно холодно заметила его сестра. – Я полагаю, она уже собиралась удалиться к себе.
– Именно так, – быстро сказала Сара, сбитая с толку резкой переменой поведения. – Я желаю вам обоим доброй ночи.
Доктор Трехерн потянулся, чтобы открыть дверь:
– Очень мило с вашей стороны, что вы разрешили нам воспользоваться этой комнатой. Но боюсь, мы не можем и дальше злоупотреблять вашим добрым расположением.
Сара с изумлением обернулась к нему:
– Но отчего же, сэр?
– Потому что вы дочь своего отца.
Сара перевела взгляд с брата на сестру и обратно:
– Мне представляется, вы оба говорите загадками. В этом вы похожи на мистера Данси, с которым вы, видимо, знакомы. И тем не менее, полагаю, имею право знать, что стоит за вашим столь враждебным отношением ко мне и к моему отцу. Что за ужасный груз перевозят на его судах? Осмелитесь ли вы утверждать, что его перевозки незаконны, что он контрабандой ввозит в Англию товары?
– В его занятии нет ничего незаконного, впрочем, тем хуже, – ответил доктор Трехерн. – Сэру Уильяму нет ни малейшей нужды скрывать тот факт, что он вовлечен в африканскую торговлю, самое сатанинское дело, которое когда-либо совершалось на земле.
Сара яростно одернула юбку:
– Я не останусь здесь ни минуты! Неужели я стану слушать столь оскорбительные вещи о собственном отце? Что бы он ни делал, все это законно и приносит пользу. Еще раз желаю вам доброй ночи.
Эдвард Трехерн попытался задержать ее. Сара оттолкнула его руку и почти бегом бросилась в прихожую и вверх по лестнице.
В спальне она обнаружила Берту, укладывающую грелку в пышную пуховую постель. При виде Сары горничная вытаращила глаза:
– Что такое, мисс Сара, что стряслось?
Сара ухватилась за спинку кровати, пытаясь совладать с собой.
– Берта, завтра же поворачиваем назад. Мне не следовало покидать дом.
Девушка попыталась успокоить хозяйку:
– Ну что вы, сударыня, не принимайте все так близко к сердцу. Какой-то мужчина обидел вас?
– Нет. Да. Не так, как ты думаешь. – Сара собралась с духом. – Берта, ответь мне правду. Ты знаешь что-нибудь о деловых предприятиях моего отца?
Лицо Берты затуманилось.
– Только то, что я могла услышать от других слуг, сударыня, – осторожно сказала она. – Но я не хочу, чтобы вы думали, что мы болтаем…
– Что ты слышала?
– Ну, сударыня, что Сэр Уильям в делах не промах и знает, как превратить один фунт в сотню, особо не замарав рук.
– Это плохо, грешно?
Карие глаза горничной расширились.
– Почему это должно быть грешно? Знать, как нажить богатство, – в этом нет ничего плохого, во всяком случае, я по-другому не думаю. А теперь, мисс Сара, позвольте, я вас раздену, вы порядком устали.
И пока Берта расшнуровывала ее корсет, Сара продолжила свой допрос:
– Ты знаешь, что за груз перевозят корабли отца?
– Говорили, что в Лондоне они по большей части грузят на корабли одежду и отвозят ее в Африку. Потом они перевозят в Вест-Индию рабов и возвращаются обратно в Англию с кофе и всяким таким товаром. Вот ваша ночная сорочка, она хорошо согрелась.
Сара вскарабкалась на высокую кровать.
– Спасибо, Берта. Ты рассказала мне как раз то, что я хотела знать. Я была уверена, что отец не мог быть вовлечен в такое предприятие, которое не было бы законным и добродетельным. Этот отвратительный доктор, там, внизу, должно быть, движим враждебным чувством, раз говорил такие ужасные вещи. Его сестра сказала, что он беден словно церковная мышь.
Складывая платья, Берта с готовностью отозвалась:
– Я, право, не знаю, о чем вы говорите, сударыня. Но будьте уверены: если кто-то говорит плохое о вашем отце, вы правильно сделаете, если тут же о них забудете. В его доме нет такого слуги, который бы не согласился, что он самый справедливый и самый щедрый хозяин из всех, на кого они когда-либо работали. Что же до нас, девушек, у нас нет причины убегать, встретившись с ним в темном коридоре.
