Текст книги "Прелюдия любви"
Автор книги: Элизабет Ренье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Нет, Дебора, – быстро сказал Криспин, – такие вещи не для женских глаз.
Она обернулась, подняв темные брови:
– Ты показывал их мне. И их применяли к женщинам, пусть даже эти женщины были черными. Не понимаю, почему ты должен беречь чувства дочери человека, для которого все эти предметы – всего лишь инструменты торговли.
Она поднесла руку к дверце буфета.
Криспин в одно мгновение пересек комнату. Его пальцы накрыли ее руку.
– Нет, я запрещаю это. Сара и так получила жестокий удар из-за твоей рассеянности. Я не позволю огорчить ее еще больше.
Тон Деборы был полон презрения.
– Не сомневаюсь, что ты предпочел бы держать ее в неведении относительно всех этих фактов! Ты не хотел, чтобы она узнала, что все платья, в которые она наряжается, все драгоценности, пища, которую она ест, даже заработок ее горничной – все это оплачено кровью и страданием тысяч рабов? Ты неожиданно стал мягкосердечен, Криспин, только выбрал не ту сторону. Неужели мы утратим твою поддержку из-за пары голубых глаз?
Сара услышала неодобрительный возглас Эдварда. Она видела, как краска отлила от щек Криспина и мускул снова задергался на щеке. Обернувшись через плечо, она встретила взгляд Деборы. Даже в доме леди Бретертон она не встретила такого оскорбительного презрения. Жестокое выражение этого лица привело ее в ужас, тем больший, чем сильнее оно контрастировало с разговорами о философии и благотворительности, уверениями Криспина и Мэри, что Дебора неустанно заботится о благополучии тех, кто слабее ее. И язвительные слова, произнесенные этим прекрасным музыкальным голосом, оскорбили Сару куда больше, чем отвратительные манеры ее будущей свекрови.
Дебора пожала плечами и холодно продолжила:
– Я полагаю, каждый из нас должен помнить, что мисс Торренс, во всяком случае, продемонстрировала крупицу совести, когда направила негра в здешние конюшни. – Она освободилась из рук Криспина, подошла к Саре и встала с ней рядом. – Или же вы намереваетесь сообщить о его присутствии властям? За его поимку конечно же назначена награда.
Даже стоя Сара вынуждена была смотреть на Дебору снизу вверх.
– Что я вам сделала? – спросила она и поняла, что ей трудно совладать с голосом. – В том, что я не знала обо всем этом, нет моей вины. Невежество в ваших глазах может считаться слабостью, но ведь это не преступление.
– Это совершеннейшая правда, Дебора, – неловко вставил Эдвард. – Мисс Торренс перенесла сегодня достаточно потрясений. Думаю, тебе не стоит продолжать.
Дебора взглянула на него, затем перевела взгляд на Криспина. И наконец, холодно произнесла:
– Похоже, у вас теперь целых два защитника, сударыня. Как вам повезло, что вы созданы такой маленькой и изящной. Оставляю вас на их попечение и поднимусь к Мэри, которой слишком долго пренебрегали.
– Нет! – Сара сама удивилась тому, какая горячность прозвучала в ее голосе. И не обращая внимания на злость, вспыхнувшую в глазах Деборы, она торопливо продолжила: – Умоляю вас оставить ее в покое. Когда я спускалась вниз, она спала, но даже если нет, вы станете… станете…
– Очень хорошо! Я стану – что?
Сара беспомощно огляделась вокруг.
– Думаю, Сара права, – тихо сказал Криспин. – Нынешнее состояние здоровья Мэри не позволяет ей пускаться в интеллектуальные споры. Не сомневаюсь, ты желаешь добра, но ты нагружаешь ее не по силам.
Реакцию Деборы выдали лишь сцепленные руки и поджатые губы. Ответила она спокойно:
– В таком случае, я думаю, нам нет причины оставаться здесь дольше. Эдвард…
– Нас пригласили к ужину, – напомнил он.
– Я нисколько не голодна. И меня всегда удивляло, как это люди могут хотя бы смотреть на еду после того, как прочтут все те ужасы, о которых нам только что напомнила мисс Торренс.
– Я придерживаюсь того же мнения, – быстро сказала Сара. – Однако мне бы хотелось сейчас побыть одной. Я желаю вам всем спокойной ночи.
Она поспешила к двери, но потом повернулась и гордо подняла голову:
– Я также хотела бы воспользоваться возможностью попрощаться с вами, доктор Трехерн, мисс Трехерн. Разумеется, оставаться в Клэверинге для меня теперь совершенно невозможно.
Криспин сделал шаг вперед:
– Сара, вы не можете уехать…
Она отмахнулась от его возражений:
– Мой отец ясно дал понять, что вы – нежеланный гость в нашем доме. Он противился моему визиту сюда и дал разрешение лишь после того, как получил сведения о том, что вы будете в отъезде. Теперь я понимаю почему. Но каково бы ни было мое личное отношение к этому вопросу, моя главная обязанность – повиноваться отцу. Я прикажу горничной собрать вещи и скажу, что мы уезжаем утром – настолько рано, насколько это возможно.
– Сара. – Голос Криспина был настойчив. – Сара, умоляю вас…
Эдвард прибавил к его словам свою мольбу.
– Мисс Торренс, я прошу вас не лишать нас вашего общества так скоро.
На лице его сестры появилось выражение полнейшего удовлетворения.
Сара повернулась и через секунду была за дверью. Она бежала через холл, путаясь в складках голубого платья, чтобы успеть прежде, чем кто-либо из мужчин сумеет задержать ее. Криспин, бегущий следом, догнал ее уже у самой лестницы.
– Сара, пожалуйста. После того как они уйдут, спуститесь вниз снова. Позвольте мне поговорить с вами, объяснить.
– Что здесь объяснять? Я все поняла – яснее изложить факты было нельзя. Вы обвинили меня в бегстве, в том, что я прячусь от проблем. Вы были правы. Я всю жизнь делала это. Но завтра, когда я уеду, это будет не потому, что я убегаю. В самом деле, я должна вернуться домой, где меня встретят две проблемы вместо одной. И вы были правы, когда говорили, что с Энтони мне никто помочь не может. И это еще более справедливо в отношении… в отношении нового затруднения. Во всем мире нет человека, который мог бы подсказать, что мне теперь делать.
Костяшки его пальцев, сжимающих перила, побелели. Криспин заговорил очень тихо, казалось, каждое слово дается ему с трудом.
– Клянусь небом, я – тот человек, что причинил вам эту боль. Я – и никто другой.
– Похоже, я не слишком удачлива в отношениях с мужчинами, не правда ли? Энтони, папа, доктор Трехерн, вы сами. Каждый из вас причинил мне боль – тем или иным способом. Но и женщины тоже были не слишком добры. Леди Бретертон только о том и беспокоилась, чтобы сообщить мне правду. То же и Дебора. Сегодня утром вы сказали мне, Криспин, что я похожа на ребенка, который не желает становиться взрослым. Думаю, я никогда уже не буду такой. Никогда больше не буду смеяться, не буду петь. Моей беспечности пришел конец.
И прежде чем он сумел что-то ответить, из коридора раздался голос Мэри:
– Сара, это ты?
Сара сжала рукой горло, но ответить не смогла. Мэри жалобно позвала ее снова. Сара беспомощно посмотрела на Криспина. Он не отрывал глаз от ее лица – темных, молящих. Сара подобрала подол юбки.
– Я иду.
Мэри лежала откинувшись на подушки в полутемной спальне, освещенной лишь светом камина. Ее волосы рассыпались вокруг бедного лица, кожа под потухшими глазами была почти прозрачной. На висках лежали темные глубокие тени, носик заострился. И тем не менее, она улыбнулась, завидев Сару.
– Какая ты хорошенькая. Вы играли в карты?
– Нет. Просто… болтали. Я думаю, Эдвард и Дебора уже собираются уходить.
– Разве уже так поздно? Я потеряла счет времени. – Мэри немного приподнялась на постели. – Дебора не поднимется, чтобы пожелать спокойной ночи? Если она придет, я притворюсь, что сплю. О, Сара, я больше не могу этого выносить.
Сара наклонилась над кроватью:
– Она не придет. Я сказала ей, что ты спишь.
– Как я тебе за это благодарна. Это очень грешно, что я о ней так говорю? Я убеждена, что она лишь беспокоится о моем благополучии.
Сознание услужливо подкинуло Саре злую реплику, но она отбросила ее в сторону.
– Твоя кровать в беспорядке. Позволь мне устроить тебя поудобнее.
Она взбила подушки, поправила простыни. А потом осторожно причесала волосы Мэри, убрав их с лица, и дала ей глоток лекарства, прописанного Эдвардом.
– Хочешь чего-нибудь еще?
Девушка покачала головой:
– Нет. Только если ты можешь выкроить пару минут, чтобы посидеть со мной…
– Ну конечно. – Сара изучала лицо Мэри. – Ты расстроена. Что случилось?
Мэри нашла руку Сары.
– Я… не думаю, что я боюсь смерти. Но сегодня вечером, когда Эдвард пришел осмотреть меня, я подумала, что читаю на его лице приговор. Утром я буду сильнее и мне будет легче его принять. Но сейчас…
И в первый раз Сара увидела в глазах Мэри безнадежность, увидела, как они наполняются слезами. Она обхватила Мэри руками и прижала ее к себе.
– Дорогая моя, ты не умрешь. Твои силы прибывают с каждым днем. Ну конечно, даже Берта об этом говорит! – И какая была разница, что это неправда, если эти слова принесли Мэри небольшое утешение? – Дебора просто немного утомила тебя, вот и все. Я останусь с тобой до тех пор, пока ты не уснешь, а утром мы будем…
Сара запнулась, неожиданно вспомнив все.
– О… Сара, ты для меня – огромное утешение. Ты придаешь мне мужества. – Голос Мэри был приглушенным, но из него исчезли нотки отчаяния. – Так что мы будем делать утром?
Сара прижалась щекой к волосам Мэри. Как ей сказать? Как она может обрушить эту новость на Мэри в ее нынешнем состоянии, как может сказать, что утром она отправляется в Лондон? Сквозь слезы она заметила фигуру в дверях. Серые бриджи, зеленая куртка сливались в одно неясное пятно. А потом она поняла, что видит только его глаза, пристально глядящие прямо на нее, и руки, которые медленно протянулись к ней с жестом немой мольбы.
Сара сделала над собой огромное усилие, чтобы голос ее не выдал.
– Утром я придумаю какое-нибудь новое развлечение, которое тебя позабавит. Я пока не знаю, что это будет, завтра сама узнаешь. А теперь, моя дорогая, постарайся заснуть.
Она сидела у кровати и держала Мэри за руку еще долго после того, как та мирно уснула. Она слышала, как прогремели по двору колеса экипажа, слышала цокот лошадиных копыт, уносящих карету навстречу ветру, слышала, как хлопала оставленная открытой дверь. Наконец, окоченевшая и очень уставшая, она поднялась, наклонилась, чтобы поцеловать Мэри, и тихонько вышла из комнаты.
Уронив голову на руки, освещенный огнем из холла, на верхней ступеньке сидел Криспин. Заслышав легкие шаги Сары, он вскочил и подошел к ней. «Я больше не выдержу, – в отчаянии подумала она, – только не сегодня ночью».
Но его единственными словами, произнесенными с робостью, были:
– Вы останетесь?
Она попробовала поднять руки, но они бессильно упали вдоль тела. Ее голос был таким же усталым, как и голос Мэри.
– Мне ничего другого не остается. Я не могу бросить ее сейчас.
Сара повернулась, бросилась по коридору и скрылась в своей комнате.
Глава 7
Сара перерыла коробки в классной комнате и с видом триумфатора отнесла свои находки в гостиную.
– Посмотри, что я нашла. Краски, мелки, альбом для набросков. Сегодня утром сделаем вид, что мы – художники.
У Мэри загорелись глаза. Сегодня она заявила, что чувствует себя намного лучше, и настояла на том, чтобы одеться и спуститься вниз, чтобы посидеть в кресле у окна. Буря прошла. Грачи, хрипло бранясь, восстанавливали свои гнезда, устраивая потасовки из-за падающих веточек. Грум прогуливал во дворе кобылу Криспина.
– Я немного умею обращаться с кистью, – сказала Мэри. – Хотя с тех пор, как я занималась рисованием, прошли годы.
Сара высыпала свои сокровища на стол.
– Никто никогда не мог узнать, что я нарисовала. С другой стороны, у меня в этом почти нет опыта. И боюсь, мисс Трехерн считает, что у меня к тому же нет и мозгов.
– Тебе ничуть не стоит заботиться о том, что думает Дебора, Сара. По моему мнению, ты обладаешь качествами куда более важными, чем ум.
– Что же это, скажи на милость?
– Любящее сердце, способность веселиться и живая наивность.
– Наивность? О да, в этом ты права. Именно это качество особенно презирает во мне моя будущая свекровь.
– Тогда она мне вряд ли понравится.
– Ты бы нашла ее чрезвычайно забавной. Постараюсь изобразить ее. Вот так… – Сара остановилась, вспомнив повод, по которому состоялась та болезненная беседа с леди Бретертон; потом, увидев полное ожидания лицо Мэри, начала свой рассказ: – У нее есть маленький черный мальчик по имени Бижу, который, словно живая игрушка, постоянно сидит у нее в ногах на кровати. Она требовала, чтобы я сказала Криспину… – И Сара снова замолчала. Во время той беседы она не подозревала не только о неверности Энтони, но и о тех ужасных фактах, которые открылись ей вчера вечером.
– Что вы должны были сказать Криспину?
Его голос заставил ее вздрогнуть. Когда он не злится, то умеет двигаться очень тихо. Вот и теперь она не слышала, как он вошел в комнату.
Сара с испуганными глазами повернулась к хозяину дома:
– Леди Бретертон велела сказать вам, что рабы становятся гораздо счастливее, когда их увозят из родной страны. И в самом деле, этот ребенок чрезвычайно избалован.
– Просто потому, что он ребенок, – сурово произнес Криспин. – Когда он вырастет и станет мужчиной, он больше не будет ее развлекать и она продаст его тому, кто больше заплатит. Так и будет, если только рабству в Англии не придет конец.
– В таком случае есть надежда? – с готовностью спросила Мэри.
– Эдвард получил вести из Лондона. В суде рассматривается первый прецедент.
– Расскажи мне о нем.
– Как-нибудь в другой раз, Мэри. Сейчас мне нужно съездить в деревню.
Мэри вздохнула:
– Полагаю, что ты скрываешь от меня такие вещи из-за моего плохого самочувствия. Понимаю, что вы оба немного встревожены, а я лежу в постели такая беспомощная. Не могу сказать, что мне это нравится.
– Ты неисправима, как Дебора, которая вечно тревожится, чтобы весь мир жил по справедливости, – насмешливо сказал Криспин. И когда лицо сестры осталось безучастным к его шутке, он наклонился, чтобы поцеловать ее. – Твое время еще придет. Когда ты окрепнешь, вся деревня прибежит к тебе за советом и утешением, как было всегда.
– В данную минуту деревня меня не интересует. Меня заботите только вы с Сарой. И я убеждена, что каждого из вас что-то заботит.
Сара, покосившись на Криспина, торопливо перебила ее:
– Мэри, дорогая, будь ты даже на ногах, все равно ничего бы не смогла поделать, правда. Какие бы проблемы ни были у нас с Криспином, они так ничтожны в сравнении с нашим желанием снова видеть тебя здоровой. А теперь я принесу воды, и мы будем рисовать.
Криспин последовал за ней, закрыв за собой дверь.
– Сара, не знаю, как мне отблагодарить вас. Прошлой ночью, когда вы, по вполне понятным причинам, желали бежать из этого дома, от тех, кто причинил вам такую боль…
– О да, – с горечью сказала она. – Прошлой ночью у меня было одно желание – бежать от неприятностей, что неизменно было моей привычкой. Хотя покинуть Клэверинг – не значит избавиться от них, не так ли? Когда я доберусь до дома, мне все равно придется столкнуться лицом к лицу с правдой. – В холле она повернулась к нему: – Криспин, неужели все это правда? То, что я читала, то, что говорили мне вчера вечером вы и Дебора?
– Господь знает, как бы я хотел ответить «нет». Но каждое слово – правда.
Сара закрыла лицо руками:
– Как такое может быть? Как в человеке могут уживаться добро и зло?
– Ваш отец, без всяких сомнений, наделен природной добротой, но только не в отношении рабов. Многие люди, вовлеченные в работорговлю, исправно посещают церковь, они щедры, занимают высокое положение, помогают больницам, приютам, они, как и ваш отец, добры к своим домочадцам и слугам. Эти люди скажут вам, что негры не похожи на нас, что они – дикари, немногим лучше животных, скот, который нужно сгонять в стадо, торговать им и менять его.
– Но ведь это не так. Джозеф, которого вы спасли у меня на балу и который стал слугой Деборы; негр, с которым я прошлым вечером встретилась в лесу… Криспин, он все еще здесь?
– Да. Я сказал ему, чтобы он спрятался на сеновале. Эдвард перевязал ему раны, и нам удалось сбить с него оковы. Его история – одна из самых жестоких, какие я когда-либо слышал.
– Он рассказал, что его наказали, когда он пытался защитить девушку-служанку.
– И вы ему верите?
– Да. Я была целиком в его власти, Криспин. Он мог убить меня, сделать… сделать со мной что угодно, и никто никогда бы не узнал. И он не был уверен, что я не выдам его немедленно. И тем не менее, он говорил о добре и зле и призывал на меня благословение.
– Он вынужден был встать на защиту более слабого. Он был рожден в рабстве, в поместье табачного плантатора в Вирджинии, культурного и во всех отношениях просвещенного человека. Негр был слугой в доме, с ним частенько оставляли детей, ему доверяли деньги, и он всегда участвовал в семейных молитвах. Когда хозяин приехал в Англию, слуга прибыл вместе с ним. Но в Бристоле плантатор умер и его дела принял кузен, который и продал негра купцу в Чичестер. Купец, увидев силу негра, назначил его на самые тяжелые работы в конюшне и во дворе, а на ночь, словно собаку, сажал на цепь.
– О, как ужасно! – Сара схватила Криспина за руку. – Криспин, вы не должны допустить, чтобы его поймали.
– Я намереваюсь пригласить пастора и крестить негра, хотя он и был уже окрещен в Америке. Зная его нынешнего хозяина, я сомневаюсь, что этот аргумент хоть сколько-нибудь умерит его пыл.
– Что же вы предпримете? Ведь негр не может прятаться вечно.
Криспин нахмурился:
– Мы с Эдвардом что-нибудь придумаем. Кроме того, моим слугам можно всецело доверять. – Он стукнул согнутым пальцем по ладони. – Если бы только Грэнвилл Шарп смог выиграть это дело!
– Кто он такой?
– Человек, который борется за свободу раба по имени Джеймс Сомерсет. Это то дело, о котором я только что говорил Мэри. Если он выиграет процесс… – Криспин тяжело вздохнул. – Сара, как странно вот так, запросто говорить с вами. Люди вроде вашего отца сделают все, что в их силах, чтобы сохранить рабство не только в Западной Индии, но и в Англии.
Сара отвернулась от него, постукивая пальцами по ручке кресла.
– Криспин, вы говорили о моей матери так, словно хорошо ее знали. Знала ли она, что мой отец принимает участие в работорговле?
– Нет, – быстро ответил он. – Он не имел отношения к работорговле, пока она была жива.
– Но если бы имел, она бы знала, что делать в таком случае?
– Откуда я могу это знать?
Сара повернулась к нему с едва заметной улыбкой:
– Криспин, так всегда говорю я, чтобы избежать прямого ответа. Но вы уже ответили мне когда-то. В тот день, в саду у нашего дома, вы сказали – тогда я не придала этому значения – что, если бы она была жива, мой отец никогда бы не ввязался в вест-индскую торговлю. А моя мачеха знает об этом?
– О да. Это ведь не секрет, Сара.
– Похоже, для всех, кроме меня. Если бы я когда-либо проявила хоть малейший интерес к делам папА; если бы я хотя бы раз выразила желание узнать, что лежит за повседневной банальностью моей собственной жизни… – Она горько улыбнулась Криспину. – Я почти точь-в-точь повторяю ваши собственные слова, не так ли? А ведь я вас за них ненавидела.
– Вы все еще ненавидите меня?
Сара пристально посмотрела на него:
– Нет. Я уважаю вас, Криспин, я даже восхищаюсь вами. Было время, когда вы заставляли меня сердиться, но вы были так нежны с Мэри, что мне тоже захотелось иметь такого брата. И тем не менее вы – враг моего отца, и, каковы бы ни были мои симпатии, мне остается быть верной ему. Когда я вернусь… – и Сара в мольбе порывисто протянула ему руки, – Криспин, что же мне делать?
Криспин взял ее холодные пальцы в свои и прижал их к щеке. Его голос был полон доброты.
– Вы многое можете сделать, кузина. Вы можете обратиться к отцу, призывая на помощь те добрые стороны его натуры, которые вам хорошо известны. Думаю, то же самое сделала бы и ваша мать. Только для того, чтобы склонить его на нашу сторону.
И, зачарованная взглядом его горячих черных глаз, Сара ответила:
– Я попытаюсь.
В руке Криспина ее пальцы согрелись, и она слышала, как его сердце стучит под синим сукном куртки.
– Сара, я был так несправедлив к вам, – мягко сказал Криспин. – Я думал, вы знаете о том, откуда берется богатство вашего отца, и вас это просто не заботит. И поскольку вы избрали мужа, который почти лишен чувствительности, я полагал, что и вы тоже ее лишены.
– А теперь?
– Теперь я думаю, что у вас ее в избытке.
Он перевернул ее кисть ладонью кверху и легонько поцеловал ее, а потом подхватил шляпу и кнут и удалился. Сара стояла в дверях, глядя, как он скачет по дорожке. Потом посмотрела на руки, снова ощутив легкое прикосновение его губ к своим пальцам, все еще не зажившим после падения в лесу. Ей казалось, что он вызвал боль и одновременно облегчил ее. Она сжала ладони, словно держала в руках что-то очень ценное, и двинулась по коридору к кухне.
– Лорд Бретертон желает, чтобы ты немедленно возвращалась домой? – с насмешкой спросила Мэри. – В самом деле, не понимаю, как это он мог выдержать подобную разлуку и почему не поскакал за тобой следом, чтобы вернуть назад.
Складывая письмо, Сара ответила уклончиво:
– Энтони высказывает мне свою преданность, но он понимает и мое желание остаться здесь, поскольку ты нуждаешься во мне. – Она не была готова поделиться с Мэри другой частью письма, например таким его предложением: «Какие бы сплетни обо мне ни достигли твоих ушей, моя драгоценная маленькая Сара, умоляю тебя, не верь ничему».
В письме не было ни слова о том, что он скучает по ней или ждет не дождется ее возвращения. Почему так? – спрашивала себя Сара. Она так внезапно покинула его, сразу же после их помолвки, тем самым открыв дорогу для Марии Стернер. И если он воспользовался ее трусостью, ей оставалось винить в этом только себя.
Она сломала печать на другом письме, которое только что доставил мальчишка-почтальон.
– Посмотрим, что пишет маман. – Сара пробежала глазами письмо, наугад читая из него отрывки вслух. – О господи! У папА был еще один приступ подагры. Поэтому маман не сказала ему, что Криспин здесь. Она полагает, что это бы очень сильно его расстроило. Все остальное по большей части сплетни, Говорят, что лорд Стернер…
– Лорд Стернер? – спросила Мэри, когда Сара замолчала.
Сара без выражения прочла:
– Говорят, что лорд Стернер все еще не сумел выяснить, кто именно наставил ему рога, но, по слухам, имя обидчика начинается на «Б».
– Как тетушка Феба любит скандалы, – весело заметила Мэри. – Знаешь ли ты, кто может быть этот Казанова?
Сара ответила, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно:
– Я не знакома с леди Стернер. Поэтому трудно заподозрить меня в том, что я знаю имя ее… ее любовника. – Она поймала пристальный взгляд Мэри и быстро поднялась. – Тебе пора выпить стакан кларета. Доктор Трехерн отругает меня, если я тебе его не дам.
Когда Сара вернулась с вином, Мэри смотрела в окно, на лице ее было смятение.
– У нас гость, Сара. Я хорошо выгляжу?
– Превосходно. Кто это, ты видишь?
– Пока нет. А вот теперь вижу. О, дорогая, это мистер Джессоп.
– Ради бога, кто он такой?
Плотного сложения мужчина слез с лошади у крыльца. За ним следовали двое крепких слуг. Один был вооружен, у другого к седлу была привязана веревка.
– Это купец, он живет в Чичестере, – встревоженно объяснила Мэри. Терпеть его не могу. Нет сомнений в том, что он желает повидаться с Криспином.
Он мировой судья. А в последнее время увеличились случаи контрабанды. Не так давно на сеновале обнаружили несколько бочонков с бренди, хотя откуда они там взялись…
– На сеновале! Ты хочешь сказать, что он может обыскать?..
– Сара, да в чем дело?
Но Сара уже была у двери.
– Я его встречу.
Она пробежала по коридору и открыла входную дверь раньше, чем он собирался позвонить.
– Мистера Данси нет дома, сэр, – запыхавшись, произнесла она, – а мисс Данси нездоровится.
Незнакомец в изумлении осмотрел ее с головы до ног.
– Но кто вы такая?
– Я приехала из Лондона погостить здесь. Могу ли я вам помочь? Я мало что знаю о море, но думаю, что последние штормы воспрепятствовали французским кораблям войти в дельту.
– Французские корабли, сударыня? Не понимаю, о чем вы говорите.
– Разве вы не идете по следу контрабандистов, не ищете спрятанную контрабанду?
Гость невозмутимо покачал головой. Стоя с широко расставленными ногами, с выпирающим животом, с тяжелыми складками кожи, нависающими над галстуком, он живо напомнил Саре отца. Но во взгляде и в ухмылке этого человека не было ничего, напоминающего добрый юмор сэра Уильяма.
– Я иду по следу беглого раба, сударыня, – мрачно сообщил он. – По следу чертова негра, который сбежал от меня два дня назад.
Сара сделала над собой невероятное усилие, чтобы не вскрикнуть от ужаса и не оглянуться невольно в сторону конюшен. Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти какой-то способ предупредить беглеца. Мистер Джессоп не сводил с нее глаз. Двое его слуг с любопытством смотрели на Сару.
– Не представляю, почему вам пришло в голову искать его здесь, сэр, – поспешно сказала она.
– Потому что это самое подходящее место, где бы он мог спрятаться. Данси и эта упрямая девица Трехерн хорошо известны как аболиционисты. Я заплатил за раба сорок фунтов, и будь я проклят, если позволю ему уйти. Поскольку хозяина нет дома, а хозяйка больна, я беру поиски беглеца на себя и приступлю к ним немедленно.
– Сэр, это будет в наивысшей степени неучтиво, – в отчаянии проговорила Сара.
Мировой судья выпятил нижнюю губу:
– Говорите, вы из Лондона? Мы здесь не придерживаемся ваших политесов, сударыня. В качестве мирового судьи я имею право взять это дело в свои руки. – И он завопил на слуг, приказывая им отправляться в конюшни: – Обыщите там все до иголочки! Если нужно, переройте сено, словно два терьера!
Сара была в полном смятении. Она не могла придумать никакого выхода. И вдруг с чувством тревоги и облегчения она услышала стук копыт на дорожке. Сквозь деревья она сумела разглядеть четырех лошадей. Первым появился Криспин, с ним был человек постарше, одетый в черное, а позади ехали Эдвард и Дебора. Завидев гостя, Криспин прибавил шагу. Когда он подъехал ближе, Сара заметила тень беспокойства на его лице, та же тень мелькнула на лицах его спутников. Она услышала голос Деборы:
– Я предупреждала вас, Криспин. Я говорила, что она это сделает, что ей нельзя доверять.
И эти обидные слова болью отозвались в душе Сары и заставили ее разум работать ясно и быстро. Она бросилась между мистером Джессопом и спешивающимися всадниками и заговорила очень громко:
– Криспин, этот джентльмен ищет беглого раба. Я уверена, что он напрасно тратит свое время. Вряд ли вы будете укрывать беглого раба, когда я здесь. – За ее словами последовало озадаченное молчание, а Сара тем временем повернулась к мужчине, возвышавшемуся над ней, словно башня, и сладко улыбнулась ему. – Я не догадалась сообщить вам своего имени, сэр. Я – дочь сэра Уильяма Торренса. Может быть, вам известно это имя?
– Торренс? Самый крупный из работорговцев?
– Точно так. Вот увидите, ваши поиски будут бесплодными.
Он посмотрел на нее сверху вниз, и в глазах его отразилось изумление. А потом отвернулся и расхохотался, хлопая себя кнутом по бедрам.
– Забавно, в самом деле! Данси развлекает дочку работорговца. И мисс Трехерн сидит с ней за одним столом. Это самая лучшая шутка из всех, какие я слыхал за последнее время. – И он поклонился Саре так низко, как только мог позволить ему его толстый живот. – Я в восторге от возможности познакомиться с вами, сударыня. Надеюсь, что вы попытаетесь немного образумить этих чертовых аболиционистов. Погубить страну – вот чего они добиваются.
Сара увидела двух его слуг у дверей конюшни. Криспин хотел было гневно заговорить, но она перебила его:
– Прошу немедленно позвать ваших слуг, сэр. Моя кобыла обычно лягает незнакомцев.
Мировой судья заорал слугам:
– Нет смысла идти туда! Мы не с того конца ищем. – Он повернулся к маленькой группе. – Нет нужды так сердито смотреть на меня, Данси. Я убираюсь отсюда. Полагаю, что негр приходил сюда и вы отослали его назад, зная, что мисс Торренс помнит свой долг и доложит о его местопребывании. А как насчет вашего дома, мисс Трехерн, может быть, он там?
Дебора пожала плечами:
– Можете обыскать его, если таково ваше желание. И найдете там только одного негра, который является моим слугой.
Двое слуг отвязали уздечки и привели лошадь мистера Джессопа.
– В таком случае парень прячется в лесу, – мрачно сказал он, – в этом нет сомнений. – Завтра я возьму у кого-нибудь несколько гончих и устрою ему облаву. Думаю, этот черный дьявол будет бежать от нас быстрей лисицы. – Он тяжело уселся в седло и приподнял шляпу, прощаясь с Сарой. – Если вы хотите узнать, как мы развлекаемся здесь, в деревне, сударыня, покорнейше прошу к нам присоединиться.
Сара подумала, как долго она еще сумеет удержаться на ногах. Она заставила себя улыбнуться и проводить его вежливым поклоном. А потом вцепилась в руку Криспина.
– Я думала, мне не удастся спасти его. Еще несколько шагов, и они бы…
– Но они этих шагов не сделали благодаря вам и вашей воображаемой кобыле. Быстро же вы состряпали эту ложь!
Сара на миг оцепенела.
– Да. Я солгала, но ведь без задней мысли? И все же когда Энтони… Криспин, я так испугалась.
– Пойдемте в дом, позвольте мне предложить вам стакан вина. – И, обняв ее за талию, Криспин довел Сару до кресла в холле. Дебора и Эдвард последовали за ними.
– Мисс Торренс, это было очень храбро с вашей стороны, – честно признал Эдвард.
В голосе сестры послышалось презрение.
– Храбро? Ей стоило лишь упомянуть имя отца, и все сошло как нельзя лучше. И какая же в этом храбрость?
Уже потянувшись к веревке колокольчика, чтобы позвать слугу, Криспин ответил ей:
– Ты никогда не страдала от комплекса верности, Дебора. Твой путь всегда был ясен. Для Сары же все совсем по-другому. Должен напомнить тебе, что ей всего восемнадцать и никогда не приходилось принимать решений более важных, нежели выбор ленты к своему платью. За последние недели она пережила не один шок и не одно испытание. И я, как и Эдвард, не испытываю ничего, кроме восхищения перед самоотверженностью и честностью, которые она выказала.
Дебора долго смотрела на него, медленно пропуская сквозь длинные пальцы плеть своего кнута. Ее лицо побелело, и жилка быстро забилась на шее. Она пожала плечами. В ее голосе прозвучало подчеркнутое безразличие:
– Мне лучше пойти к Мэри, поскольку мисс Торренс, я уверена, во мне не нуждается. Поскольку джентльменов так тревожатся о том, чтобы ублажить ее чувствительность, я не могу быть уверена, что сумею остаться на высоте.
Когда Дебора покинула их, Эдвард растрепал волосы:
– Вы не должны на нее обижаться, мисс Сара. Моя сестра делает столько добра, но она считает, что все должно идти так, как она запланировала. И когда происходит обратное, она умывает руки. Кроме того, она думает, что вы сегодня же возвращаетесь в Лондон.
