Текст книги "Обнаженная дважды"

Автор книги: Элизабет Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Когда она повернула ручку и открыла дверь, о ее приходе сообщил серебряный звон колокольчика, на который не последовало немедленного ответа. Приятная комната, уставленная книжными полками, была безжизненна, не считая черного кота, свернувшегося в кресле перед камином. Он поднял голову, скользнул взглядом по Жаклин – она оказалась недостойной кошачьего внимания – и опять заснул.

Затем откуда-то из глубины донесся голос:

– Скажите мне, если вам понадобится помощь. Чувствуйте себя как дома, просматривайте все, что захотите.

Обворожительное доверие, подумала Жаклин. Она поблагодарила и начала изучать содержимое полок.

Это был магазин с удивительно хорошим и умелым подбором книг для такого маленького городка в сельской местности. Здесь были книги Катлин Дарси в нескольких изданиях; набор включал в себя и нынешние бестселлеры, но не ограничивался ими. Жаклин всегда отрицала, что в первую очередь она ищет взглядом свои собственные книги, но, конечно же, она поступала именно так; ни один писатель не может сопротивляться искушению, даже если их отсутствие на полках вызывает нездоровый рост кровяного давления. Да, они были здесь, обе. Кривая гримаса исказила лицо, когда она увидела многочисленные опусы на следующей ниже полке. «Жрица ледяного бога» была бездарной попыткой извлечь выгоду из успеха другой книги со словом «лед» в названии.

Жаклин приподнялась на цыпочки и увидела за полками в задней части комнаты две закрытые двери. Звук, раздавшийся за одной из них, заставил ее поспешно ретироваться. Она принялась изучать полку с висевшей на ней надписью «Классика», когда появилась владелица книжного магазина.

Медленные, шаркающие шаги предупредили Жаклин, чего ей следует ожидать, но то, что она увидела, потрясло ее. Контраст между легким, бодрым голосом и скрюченным телом трудно укладывался в голове. Женщина была молода; Жаклин дала ей на вид лет сорок, несмотря на седые волосы, такие тусклые и безжизненные, что они могли бы принадлежать дешевому парику. На одной ноге, которая была короче другой на несколько сантиметров, была надета туфля с толстой тяжелой подошвой. С лица, хранящего явные признаки прошлых пластических операций, пара прекрасных глаз ожидала реакции Жаклин. Они не надеялись на многое.

– Вы ведь не бросили из-за меня свою работу? – проговорила Жаклин. – Я все еще изучаю ваши книги. У вас превосходный выбор.

– Благодарю вас.

– Вы, должно быть, Бетти. Мое имя…

– Я вас знаю, миссис Кирби. – Веселье согревало ее чистый, холодный голос. – В этом штате, может быть, не самое образованное население, но благодаря современной технике у нас появилось кабельное телевидение, и ваше лицо теперь нам знакомо. Но меня зовут не Бетти, а Джан. Джан Уилсон.

– Мне приятно видеть, что у вас на полке есть мои книги.

– Они продаются. Помимо этого, когда стало известно о проекте создания продолжения «Обнаженной» я специально заказала книги всех претендентов.

– Неужели? – удивилась Жаклин. – Но об этом не было написано даже в нью-йоркских газетах. Только слухи.

– У нас есть свои маленькие невидимые каналы информации. – В ее голосе звучала издевка. – Городок наш небольшой, а люди любят поговорить. Разные люди… Я как раз собиралась выпить чашечку чая. Вы не составите мне компанию, миссис Кирби?

– Жаклин, пожалуйста, зовите меня Жаклин, если я вас называю Джан. Жаклин заколебалась. Гамбургер начал давить ей на желудок, а в ушах звучала сирена, зовущая в антикварный магазин. Но внутренний голос настойчиво советовал принять приглашение. – С удовольствием, благодарю вас.

Она опустилась в одно из кресел, стоящих перед камином, – то, которое не было занято котом, – и сложила руки, пока Джан хромала взад-вперед с заварочным чайником, чашками и тарелкой со свежеиспеченным печеньем. В обычных обстоятельствах Жаклин бы предложила, нет, настояла бы на помощи, но сейчас она нашла силы подавить в себе естественную тягу к вмешательству.

Сидя с котом на коленях, Джан казалась более расслабленной. В тени высокой спинки кресла шрамы на ее лице были почти невидимыми, а уродливая туфля была менее заметна.

– Как вам понравился Пайн-Гроув, миссис Кирби?

– Славный городок. Вы давно здесь живете?

Джан улыбнулась.

– Полагаю, по моему акценту можно сделать вывод, что я не местная. Нет, я приехала сюда немногим более шести лет назад. Я никогда не встречалась с Катлин Дарси. Именно это вы хотели спросить, не так ли?

– Я думаю, что у вас могли быть причины приехать сюда, – проговорила Жаклин. – Вряд ли можно ожидать от городка такого размера прибыли, достаточной для поддержания выгодной книжной торговли.

– Это говорит снобизм большого города, – возразила Джан с улыбкой. – В маленьких городках и сельской местности больше читателей, чем вы можете представить. Но вы правы в своем предположении, что Катлин повлияла на мой выбор места проживания. Я никогда не встречала ее, но все же я чувствую… Я чувствую, что знаю ее хорошо. Близко. Это звучит глупо?

– Думаю, многие из читателей Катлин чувствуют то же самое, – сказала Жаклин.

– Я читала ее книгу так много раз, что знаю ее сердцем, – продолжала Джан. – Я прочла все, что только смогла найти про Катлин. Я переговорила с людьми, знавшими ее. Вы только представьте – никто из живущих в Пайн-Гроув не может сказать о ней ничего плохого! Местные жители ее не понимали, считали странной, но они произносят это слово нежно, с любовью и восхищением. Можете быть уверены, что если бы с ее именем был связан какой-нибудь скандал, какая-нибудь грязь, я бы знала об этом. Люди любят посудачить. Но Катлин – совсем другое дело. Она была прекрасным, очень хорошим человеком. И хорошенькой, такой хорошенькой: густые блестящие волосы и большие карие глаза… – Джан умолкла, ее щеки покрылись розовыми пятнами. – Боже мой! Я говорю как влюбленная до безумия девчонка. Я не… Я обычно не позволяю себе такого с незнакомыми людьми. Вам изливает душу каждый, кто встречается на вашем пути?

– Конечно, я не приветствую излияния секретов и не сую нос в чужие дела, – ответила Жаклин. (Она искренне верила в это.) – Но не смущайтесь; я чувствую себя точно так же. Я тоже чрезвычайно восхищаюсь Катлин Дарси.

– И тем не менее вы полны решимости написать продолжение ее шедевра.

– Скорее все дело в необыкновенном самомнении, – призналась Жаклин. – Но, по крайней мере, я уважаю ее книгу и хочу сделать большее, чем просто сварганить хорошо распродающуюся халтуру. К тому же я могу и не получить заказ.

Джан глубокомысленно изучала Жаклин, ее рука двигалась по гладкой шерсти кота.

– По-моему, у вас должно получиться лучше, чем у многих других. В ваших книгах слышится отдаленное, но различимое эхо стиля Катлин.

– Это ваше восприятие. Немногие это замечают, но признаюсь, на меня повлиял ее роман.

– Вы можете превзойти свои первые книги.

– Вы второй человек за сегодня, который говорит мне это.

– А кто еще? Не Сен-Джон? – Она презрительно скривила губы. – Я сомневаюсь, что он читал «Обнаженную во льду», а тем более ваши книги.

– Нет, это был человек по имени Пол Спенсер.

– Пол… – Что-то блеснуло в темных глазах; это могла быть ненависть или, наоборот, противоположное ей чувство. – Где вы с ним встречались?

– Он остановил мою машину, когда я уезжала от Дарси после ленча.

– О да, вы правы. Он владелец фирмы, специализирующейся на создании живописных ландшафтов; я слышала, что он работал над Гондалом.

– Вы знаете его?

– Он один из лучших моих покупателей. – Не ненависть была проблеском того чувства, которое ранее заметила Жаклин. – И друг. Я не знаю, как бы я справилась без него. Он помог мне найти это место, помог мне обосноваться здесь, сделал эти полки, расставил книги.

– Настоящий универсал.

– И мастер во всем. – Голос Джан стал резким. – А что он еще сказал?

– Все крутилось вокруг того, что я плохой писатель, но, возможно, не хуже любого другого из тех, с которыми уже побеседовали. Он задал мне больше вопросов, чем ответил на мои. Я все это время хотела знать, почему он проявляет такой интерес.

– Мы все заинтересованы.

– Мы. – Жаклин поставила чашку на стол и сняла перчатки. – Кто это «мы»? Конечно же, не все население Пайн-Гроув. Сколько «вас» здесь и почему любой из «вас» осыпает проклятием того, кто собирается написать продолжение «Обнаженной»?

– Здесь нет ничего личного, – ответила Джан. – Мы одинаково высказываемся против любого из претендентов.

– Другими словами, вы не хотите, чтобы кто-то написал продолжение. Разве это не самонадеянно с вашей стороны? Это не ваша книга. Это и не Священное Писание. Есть продолжения и «Гекльберри Финна», завершены незаконченные романы Джейн Остин, я назвала только малую часть литературных шедевров.

– Пожалуйста! – Джан сплела руки. – Я не имела в виду… Вы не поняли.

– Что вы хотели сказать?

Джан молчала некоторое время. Потом, когда она заговорила, ее голос был мягким и ровным, без былой живости:

– Катлин была одним из тех редких литераторов, для которых писательство было не просто работой, а частью существования. Если хотите, большей ее частью. Написать книгу, равную ее «Обнаженной», требует проникновения в ее ум и душу. В этом смысле вы должны перевоплотиться в Катлин. Это может быть… опасным. Осознанно подчинить свою личность и превратить ее в личность другого…

В воздухе витала серая вечерняя дымка. В тишине мурлыканье кота звучало как отдельный раскат грома. Дрожь заставила волосы на руках Жаклин встать дыбом. Джан сама, несомненно, обладала литературным талантом… Или, может быть, ее странный, неотразимый голос создавал такую жуткую атмосферу.

– Вы говорили это другим писателям? – поинтересовалась Жаклин.

– Конечно нет. Они могли бы решить, что я сошла с ума. Должны же у меня быть такого рода странные фантазии, не так ли? – Кот подобрал лапы под себя и сел. Две пары глаз, одни пылали зеленым огнем, а другие были такого темно-коричневого цвета, что казались почти черными, изучали Жаклин. – Вот они, все здесь, бесполезные фантазии, – сказала Джан. – Вы растревожили во мне поэта, Жаклин. Я наслаждалась нашим разговором.

Это был финал беседы, царственный в своем учтивом завершении. Жаклин поднялась и перебросила ремешок сумочки через плечо.

– Спасибо за чай. Мне тоже было приятно с вами поговорить. Надеюсь, мы еще встретимся.

– Я тоже. Держу пальцы скрещенными за вас.

Выйдя из коттеджа, Жаклин зажмурилась от яркого солнечного света, который лился в узкую расщелину между домами, как через дымоход. Что за странный разговор! Она забыла спросить Бетти – нет, Джан, о схожести двух коттеджей. Но, возможно, эта из ряда вон выходящая беседа дала ей разгадку. Джан страдала навязчивой идеей, связанной с Катлин Дарси. Последний, странный до жути, пассаж Джан не был угрозой, а лишь предупреждением, основанным на ее собственных чувствах и переживаниях. Должно быть, повторение коттеджа Катлин стало частью ее попытки отождествить себя со своим идолом.

Жаклин бросила взгляд на часы. Было всего несколько минут шестого. Ей показалось, что знакомство заняло больше времени, чем прошло на самом деле. Может быть, антикварный магазин еще не закроется до пяти тридцати. Она, по крайней мере, могла посмотреть его витрину.

Жаклин повернулась с резкостью, характерной для всех ее движений, и перешла через дорогу как раз тогда, когда машина, припаркованная у края тротуара, дернулась с места. Машина резко остановилась, качнувшись на рессорах, остановилась и Жаклин. Она критически посмотрела на водителя. Неудивительно, что эта чертова дура не видела, где шла Жаклин: на ней были надеты огромные солнечные очки, а платок опускался до самых бровей. Прежде чем Жаклин смогла разглядеть ее получше и сделать грубый жест, который всплыл в ее мозгу, женщина круто повернула руль, заставив машину заскрипеть и завизжать всеми своими частями, и рванула вперед по одной из боковых улиц.

Жаклин величественно продолжала идти к своей цели. Антикварный магазин был закрыт, а предметы, выставленные в витрине, не поразили ее воображения. Она направилась обратно к гостинице. События дня дали богатую пищу для размышлений. Возможно, поболтав с Молли, она сможет получить ответ на некоторые из вопросов, будораживших ее.

Молли обманула все ожидания. Выглядя более обеспокоенной, чем обычно, она извинялась за то, что не может присоединиться к Жаклин.

– Одна из наших девочек, которая обычно готовит овощи, не явилась сегодня на работу. Том приводит все в порядок, он ведь творчески подходит к приготовлению пищи, а когда он чем-то расстроен, он… Я так извиняюсь, я действительно… Если у меня будет время, позднее, я люблю поболтать, но когда все так складывается…

Она удалилась, а Жаклин с философским видом вернулась к своему мартини. Она была слишком уравновешенной и здравомыслящей, чтобы предположить, даже на мгновение, что Молли могла иметь другие мотивы для отказа от их запланированного разговора. Женщина была слишком невинна, чтобы подозревать Жаклин в том, что у нее самой есть скрытый мотив. Но если она упомянула о предстоящей встрече в разговоре с кем-нибудь – хотя бы с ее красивым, молчаливым мужем, к примеру, – то он мог сказать ей, что она слишком много болтает и что неразумно доверяться незнакомцам… Как бы там ни было, у Жаклин не было никакой причины предполагать, что случилось именно так.

Молли не вернулась. Никого из официанток не было заметно, было еще рано. Допив мартини, Жаклин решила, что было бы опрометчиво позвать прислугу. Бедная Молли, возможно, по самые локти зарылась в картофельные очистки. Жаклин подошла к бару и обслужила себя сама. Молли могла быть и не занята; возможно, она надеется, что Жаклин переменит решение и пойдет в свою комнату. Но Молли была обречена на разочарование, если она действительно надеялась на это. Аналогия с пауком, терпеливо скорчившимся в центре паутины, пришла Жаклин на ум, но она отбросила ее в сторону.

Следующей персоной, которая появилась в комнате, была миссис Свенсон. Она бросила косой взгляд на Жаклин, которая постаралась взять себя в руки. Жаклин была не против развлечь разговором скучающих старых леди, но для нее было слишком утомительно общаться с глухими старушками, предпочитающими не пользоваться слуховым аппаратом. Однако миссис Свенсон уселась за другой стол и погрузилась в чтение книги в мягкой обложке. Это была, как заметила Жаклин, не ее книга. Но, по крайней мере, и не Брюнгильды.

Вошли несколько других постояльцев. Жаклин заказала обед. У нее не было ничего почитать, зато было о чем подумать. Неопределенная ссылка Джан на группу людей, чье количество и чей состав остались тайной, посвятивших себя сохранению неприкосновенности литературного наследия Катлин Дарси, продолжала интриговать ее. Понятие «мы», возможно, не включало в себя большое число людей. Жаклин подозревала, что в него входило только два человека: Джан и Пол Спенсер. Конечно, там могли оказаться и другие, еще неизвестные ей фанатичные поклонники, украдкой приносящие сирень на поляну к кенотафу Катлин. Насколько безумными могут быть фанаты? Насколько близким другом Катлин был Пол Спенсер? Его имя никогда не упоминалось ни в одной истории, касающейся ее жизни. А как насчет Тома? То, что он послужил прототипом для чувствительного, сексуального героя Катлин, не предполагает их близкого знакомства. С другой стороны, этот факт не исключает такой возможности.

Подобные занимательные и абсолютно бесполезные размышления приятно развлекали Жаклин в продолжение всего обеда, почти такого же великолепного, как и вчерашний ужин. Том должен был превзойти себя сегодня вечером. Кризис на кухне! Шеф-повар в дурном настроении!

Однако ситуация не выглядела такой забавной, когда Молли в конце концов пришла, чтобы спросить, что Жаклин желает на десерт. Ее глаза были красны – и, подумала Жаклин, не от чеснока и анчоусов, хотя и то и другое придавало аромат спагетти, которые она только что ела. Неужели это синяк… Нет. Шоколад.

Она заказала миндальный торт и кофе. Покончив с ними, Жаклин не стала засиживаться; было ясно, что сегодня вечером Молли будет недоступна.

Она заметила запакованный сверток на прикроватном столике только после того, как приняла душ и надела ночную рубашку. Еще одна коробка с шоколадом? Так оно и оказалось. Но сорвав обертку, Жаклин увидела, что вкусы Сен-Джона испортились. Конфеты оказались не того дорогого сорта, которые она получила в первый раз, эти можно было купить в любом магазине. Хотя карточка была копией той, которую она уже держала в руках.

На лице Жаклин появилось выражение, которое характеризовалась фразой: «кошка почуяла что-то отвратительное». Ее глаза сузились, губы презрительно искривились, нос сморщился. Если бы она носила бакенбарды, то они задергались бы. Кончиками пальцев Жаклин подняла крышку коробки и сняла бумагу, покрывающую сверху содержимое. Шоколадные конфеты разных форм и ароматов уютно гнездились в маленьких чашечках. Жаклин выбрала круглую конфету и перевернула ее.

Бросалась в глаза линия, где донышко было отрезано и вновь приставлено. Это была неуклюжая работа; только жадный до шоколада любитель мог бы ее не заметить. Но, возможно, у того, кто это совершил, не было времени или инструментов для искусной операции, снисходительно подумала Жаклин. Она осторожно закрыла коробку крышкой и засунула ее в чемодан. Немного почитав, она выключила свет и сразу же заснула.

На вопросы, заданные ею утром, была дана следующая информация: конфеты были оставлены на столе во время обеденного часа. Вместе с ними лежала записка: «Пожалуйста, передайте миссис Кирби». Записку выбросили.

– Все в порядке, не так ли? – озабоченно спросила Молли. – Мистер Дарси пришел бы в ярость, если бы подумал, что кто-нибудь из девочек съел немного, или…

– Нет, они… гм… все на месте, – сказала Жаклин. – Их доставили от мистера Дарси?

– Да, я полагаю, так. Он посылал конфеты всем писателям.

– А, – протянула Жаклин. – Вполне возможно.

Она оплатила счет и с трудом отделалась от Молли – расставание немного затянулось, так как хозяйка гостиницы настаивала на том, чтобы донести чемодан Жаклин до машины, а затем задержала ее многочисленными пожеланиями удачи и быстрого возвращения в Пайн-Гроув.

Жаклин вторила ей в ответ совершенно искренне.

Вместо того чтобы направиться прямо к скоростному шоссе, она не спеша в последний раз проехала через город. Он был во всей красе весеннего утра; свежая зелень, великолепие ярко-красных и желтых тюльпанов, нежность розовых цветов на фоне синего неба и изумрудных лугов делали картину настолько соблазнительной, что Жаклин боролась с искушением заехать на свободное место на стоянке перед Пайн-Гроув Реалити. Однако она не остановилась. Ей все еще хотелось приобрести очаровательный старый дом в сельской местности, но именно это место имело слишком много недостатков. Страна Катлин Дарси… Если оно не посещалось самой Катлин Дарси, то здесь водились другие призраки, которые не были удобными соседями.

Легкий ветерок доносил запах сирени. Жаклин благодарно вдохнула его, но затем ее лоб нахмурился. Даже если она и верила в духов, что на самом деле не соответствовало действительности, было немного трудно поверить в призрак запаха.

На вершине горы сразу же за городом она съехала с дороги и оглянулась. Крыши и шпиль церкви выдавались над ковром зелени; воздух был пронизан светом. Легкая сардоническая улыбка исказила губы Жаклин, когда она вспомнила свою любимую цитату: «Там спят лицемерие, помпезность, жадность, похоть, пошлость, жестокость, надувательство, притворство / И всевозможная глупость…» То же самое можно сказать о любом месте, городе или деревне, населенном человеческими существами (особенно такими, как Сен-Джон Дарси). Но она подозревала, что Пайн-Гроув стал пристанищем не только уже перечисленных нежелательных качеств, но и чего-то большего. Тайна смерти Катлин Дарси заинтриговала Жаклин еще сильнее, чем прежде. Она не нашла ответов на свои вопросы, а только приобрела новые. Но чувствовала, что некоторые ответы лежат скрытыми где-то под этими тихими крышами и рощами.

Жаклин поехала дальше, не бросив взгляда назад. Впереди было еще шесть месяцев, прежде чем она снова увидит Пайн-Гроув.

ГЛАВА 6

В сентябре Крис сбежал в свою глухомань, на две недели раньше, чем планировал.

– Трус! – воскликнула Жаклин, стремительно пронесшаяся по всем закоулкам его опустевшего офиса. Звуки ее шагов отозвались гулким эхом.

Крис не спорил.

– Этот город слишком жарок для меня, как в прямом, так и в переносном смысле, – ответил он, запаковав последнюю из своих книг в картонный ящик. – Я хочу находиться подальше отсюда, когда придут новости.

– Если это когда-нибудь произойдет. – Жаклин широко раскинула руки в жесте настолько же театральном, насколько и сердечном.

Из нее должна получиться хорошая леди Макбет, подумал Крис. Она укладывала волосы в античном стиле: на голове была сооружена башня, а свободно свисающие локоны завивались вокруг висков и затылка. Длинное белое платье было свободным, с глубоким вырезом. Рукава и юбка ниспадали волнами. Она заламывала руки.

Крис откинулся назад.

– Я говорил тебе, что уйдет много времени на то, чтобы уладить все детали. Но дела пошли быстрее, чем я ожидал. Кто-то, должно быть, сильно нуждается в деньгах.

– Я, – огрызнулась Жаклин, поворачиваясь на каблуках. – Я могла написать книгу и продать ее сейчас!

– Ничто не препятствует тебе написать ее, – заметил Крис. Он уже указывал ей на это не в первый раз.

– Я не могу сосредоточиться! Я не могу творить! – Последнее слово звучало мелодичным воплем. К ней вернулось чувство юмора; неохотная улыбка коснулась уголков ее рта. – Я в самом деле не могу, ты знаешь. Я привязалась мыслью к этой необыкновенной книге – самой трудной в моей писательской карьере. Я не могу переключиться с сюжета на сюжет, с одного действующего лица на другое на полдороге. А раздоры! Мне пришлось торговаться, щадить израненные чувства, убеждать сомневающихся. Каждый раз, когда я думала, что дело уже налажено, кто-нибудь выдвигал очередные возражения. Даже сейчас у меня нет на руках письменного договора. Они могли изменить свое решение и выбрать другого автора, а я останусь не у дел после того, как выбросила из своей жизни несколько месяцев.

– Ты получила работу, – заверил ее Крис. – Бутон сказал тебе об этом давным-давно. Они в принципе пошли навстречу всем твоим требованиям – большинству из них – и дали тебе свое устное согласие.

Выражение лица Жаклин показало, что она думает об устных соглашениях. Крис быстро продолжил, прежде чем она смогла высказать свое мнение:

– Контракт уже составлен. Когда предполагается его подписание?

– На следующей неделе.

– Ух-ох. Я хочу знать, смогу ли я уехать несколькими днями раньше.

– Цыпленок, – заявила Жаклин. – Слабый сердцем трус. Они предполагают официально объявить о нашем соглашении, как только я подпишу контракт. Но они уже откладывали его дважды, итак, в твоем распоряжении могут быть месяцы, в продолжение которых ты можешь насладиться своим уединением.

– Надеюсь. Ты знаешь, что случится, не так ли?

Жаклин присела на коробку с книгами. Юбка распласталась вокруг нее как лепестки пиона, а глаза засветились.

– Расскажи мне еще раз.

– Они захотят, чтобы ты выступила в шоу «Сегодня», «Сегодня вечером», «Доброе утро, Америка» и у Донахью. «Лайф», «Пипл», «Ньюс уик» захотят получить у тебя интервью. А ты будешь получать удовольствие от этих бесед, не так ли, гончая за рекламой?

– Зависит от того, как много они мне заплатят, – грубо ответила Жаклин.

– Они заплатят. Но не столько, – добавил Крис, – сколько ты думаешь. Настоящие деньги не потекут, пока не будет подписан контракт на книгу. Прежде чем это случится, тебе придется написать второй, более пространный набросок. Тогда Бутон установит дату аукциона, во время которого заинтересованные издатели ознакомятся с замыслом твоего сюжета и предложат свою цену за право публикации книги. Я не знаю, как с этим справится Бутон, – я очень осторожен и не хочу быть в этом замешан. Я бы на его месте надеялся на пять, но установил бы порог в два миллиона.

– Два! – Жаклин выглядела разгневанной.

– Это не Библия и не «Унесенные ветром».

– Но я получу только двенадцать с половиной процентов, – застонала Жаклин. – Остаток аванса пойдет наследникам.

– Потом будут еще деньги. Права на съемку фильма, первого сериала. Будут переизданы другие твои книги, и я смогу продать права на их издание во многих зарубежных странах, а может быть, даже права на фильм. А ты… Ты действительно так…

– Нуждаюсь? – Жаклин нежно улыбнулась ему. – Нет. Но спасибо, что спросил. Именно поэтому ты в такой спешке покидаешь город? Ты боишься, что попрошу взаймы?

– Я запуган, – произнес Крис сухо. – Нет, настоящая причина в том, что я не хочу быть рядом с тобой, когда Брюнгильда Карлсдоттир и Джек Картер узнают, что они проиграли. Картер побил еще одного официанта на прошлой неделе…

– Он бьет только тех людей, которые слабее его, – ответила Жаклин. – Стареющих официантов и женщин. Он ни разу не ударил критика с тех пор, как ведущий обзора из «Паблишера Уикли» ответил ему ударом и свалил его на столик с десертом. Я не боюсь этого Джека Картера.

– А я боюсь. Он на двадцать лет моложе меня.

– Но ты гораздо лучше его выглядишь. Если он будет доставлять тебе неприятности, просто скажи ему отойти от тебя или назови свое настоящее имя – Хэмпфри Коттонфильд.

Крис ухмыльнулся.

– Интересно, сыграет ли такая уловка свою роль с Брюнгильдой. Это имя не может быть ее настоящим.

– Конечно нет. Гм. Она всегда становится так молчалива, когда заходит речь об ее имени, так что настоящее имя, должно быть, особенно ей не подходит. Признайся, Крис, это Брюнгильды ты боишься по-настоящему.

– Так же, как и ты. Что насчет коробки с шоколадом?

– Это было несколько месяцев назад, – ответила легкомысленно Жаклин. – И они не были отравлены, а только наполнены до отказа вытяжкой рвотного корня.

– Я никогда не слышал о такой отвратительной начинке, пока ты о ней не сказала, – пробормотал Крис.

– Это значит, что ты относился к своему образованию с пренебрежением. Она непременно должна быть в любой медицинской аптечке. Тебе же, – добавила Жаклин своим самым раздражающим назидательным тоном, – определенно потребуется держать ее под рукой после того, как уедешь отсюда. Это средство можно приобрести без рецепта. Если ты собираешься бродить в лесу и щипать красивые яркие ягоды и собирать дикорастущие грибы…

– У меня никогда не было желания заниматься подобными глупостями.

– Никто не травит себя намеренно, Крис. Гм… почти никто. Природа очень опасна. Ты будешь удивлен, как много невинных с виду цветов и ягод полны ядовитых веществ. Рвотный корень опустошит твой животик быстро и эффективно, если ты случайно употребишь в пищу какую-нибудь гадость. Конечно, тебе не стоит применять его, если ядом окажется какое-нибудь едкое вещество типа щелока или кислоты.

– Ради Бога, Жаклин!

– Крис, ты не привык к жизни за городом. Тебе следовало выслушать советы того, кто знает о ней больше. Я так рада, что наш разговор перешел на этот предмет, я никогда бы не простила себе, если бы не предупредила тебя и случилось бы что-нибудь неприятное. Я дам тебе немного рвотного корня и один из этих маленьких буклетиков, описывающих яды и противоядия к ним, а ты удостоверься в том, что не забыл положить его в свою аптечку. Так о чем я говорю? О да, шоколад. От рвотного корня мне стало бы всего лишь плохо, и надо было бы съесть целый верхний слой, чтобы прочувствовать его эффект по-настоящему. Только слепой не заметил бы, что с конфетами что-то сделали. Кроме того, я не на сто процентов уверена в том, что это была Брюнгильда.

– Кто же еще?

– О, кто угодно. У тебя нет догадок, Крис?.. – Она сделала паузу. – Не обращай внимания. Я признаю Брюнгильду наиболее вероятным подозреваемым. Это дурачество песет на себе ее четко отличимую торговую марку, вульгарность и некомпетентность.

Крис с трудом поднялся на ноги и опустился на упакованный ящик.

– Она пыталась сделать что-нибудь после того случая? Помимо клеветнических заявлений, которые появились от ее имени в прессе?

Лицо Жаклин расплылось в улыбке.

– О, мой дорогой, она продолжает пытаться засунуть меня под городские автобусы.

– Жаклин! Ты не говорила мне об этом.

– Это так занимательно, Крис. Она носит эти нелепые маскировочные одежды, но я всегда могу заметить ее за квартал от себя, знаешь, она так объемна. И так неуклюжа. Брюнгильда пробовала дважды. Однажды она поскользнулась и могла бы оказаться под автобусом сама, если бы я не схватила ее. А в другой раз…

– Это не смешно, Жаклин.

Но он был не прав. Видение Брюнгильды, завернутой в трепещущий полами черный плащ, с надвинутым до самых бровей капюшоном, которая старается подкрасться тайком, было таким же восхитительным, как ямочки на лице и блеск глаз той, которая должна стать возможной жертвой. Все же Крис чувствовал себя обязанным сделать отцовское предупреждение.

– Береги себя. Ты будешь подвергаться оскорблениям со стороны толпы безумцев, как только новость будет предана огласке. Тебе может понадобиться каратэ прежде, чем все будет окончено.

– Каратэ? – Ямочки на щеках Жаклин пропали, а ее брови неодобрительно выгнулись.

– Однажды ты мне сказала, что отразила нападение убийцы, использовав свое боевое искусство. Ты сказала, что твой сын…

– О да. Он научил меня паре приемчиков – или как там они называются. – Жаклин счистила пыльное пятно со своего рукава. – Это был отдельный и вызывающий сожаление инцидент. Я не одобряю физического насилия.

– Может быть, тебе стоит попросить своего сына побыть с тобой несколько недель? – предложил Крис. – Я говорю серьезно, Жаклин, фанаты довольно странные люди. Невозможно предсказать их поступки.

– Дэвид не поможет, он просто скажет, что я все преувеличиваю, и отпустит несколько ужасных шуточек в мой адрес. Разговор с ним будет подобен тому, как если бы ты натирал рану красным жгучим перцем вместо того, чтобы приложить к ней лейкопластырь.

– Тогда свою дочь.

Глаза Жаклин расширились в неподдельном ужасе.

– Бет? Боже, Боже, Крис, ты не знаешь, о чем говоришь. Она еще хуже, чем Дэвид. Я благодарю небеса, вставая вечером перед сном на колени, что она в отъезде в диких полях Турции, где копает кости. – Нахмурившись, Жаклин разгладила небольшую морщинку на юбке. – Я не могу представить, откуда у них взялись такие наклонности.

* * *

Неприличная спешка Криса, как ее окрестила Жаклин, оказалась мудрым решением. Контракт, все его шестьдесят страниц, был чудесным образом подписан точно в срок, что явилось почти уникальным случаем в издательском деле; и Жаклин с содроганием приняла счет от адвоката, консультировавшего ее по всем вопросам. Но он заработал свои деньги. Там было большое количество невинных с виду маленьких спорных пунктов, которые могли стоить ей значительной суммы или сделать ее ответственной перед законом за значительный спектр катастрофических возможностей, если бы он не указал ей на них. Жаклин знала, кто нес ответственность за эти змеиные закавыки. Это была не тройка Крэйгов; они обладали своими собственными раздражающими ее качествами, но слабо разбирались в издательском деле, чтобы изобрести самим подобные уловки. Этим «некто» должен был быть ее собственный обожаемый агент, Бутон Стокс.