Текст книги "Обнаженная дважды"

Автор книги: Элизабет Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Скрестив ноги, Жаклин с критическим интересом прочла текст статьи. Та была достаточно хорошо состряпана, если вам нравятся статьи такого сорта. Фотография на развороте воспроизводила ту, которая висела на стене офиса Бутона, изображавшую его обнявшим изящные плечи Катлин. Подпись под ней зловеще спрашивала: «Не слишком ли рано засмеялся ты, Бутс?»

История, изложенная в статье, была обычной перетасовкой уже известных фактов: «таинственное исчезновение» Катлин (возможно, украденной инопланетянами и забеременевшей от них, подумала Жаклин), трагический случай, в котором погибли молодые звезды кинематографа, игравшие главные роли. Чтобы подогреть интерес к истории, «Сладж» прилепил сюда же две не связанные ни с чем смерти: смерть художественного директора фильма от СПИДа через пять лет после исчезновения Катлин и смерть одного из актеров второго плана, который утонул во время вечеринки, проходившей на борту чьей-то яхты.

Вот почему внезапно появился репортер в гостинице. Возможно, он надеялся, что Жаклин разбила палец на ноге или потеряла очки. «Ужас, проклятье снова наносит удар!» И почти наверняка он был только первым из многих. Жаклин зло выругалась. Что сделать, чтобы сбить его со следа и вышибить из Пайн-Гроув? Она не могла бесконечно сидеть в осаде, ее ждали неотложные дела.

– Я подумаю об этом завтра, – сказала она в пустоту комнаты. – Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла. В конце концов, завтра…

Она просмотрела остаток почты, отложив большую часть ее, и с интересом набросилась на одно из писем. Его формат был тот же самый: стандартный конверт для деловых писем, без обратного адреса; ее имя написано от руки; адрес же был добавлен ниже рукой Мэрилин. Мэрилин должна была переслать этот конверт до того, как Жаклин попросила ее об этом.

Друг правосудия писал с мастерством профессионала. «Один из ближайших людей к Катлин Дарси убил ее. Вы тоже имеете репутацию друга правосудия, миссис Кирби. Неужели вы считаете справедливым, что убийца наживается на смерти своей жертвы? И разве вы не испытываете угрызений совести, помогая ему в этом?»

Был только один возможный ответ на эти вопросы, подумала Жаклин. Если бы был хотя бы какой-нибудь способ с ним связаться, предложить союзничество…

Она вскочила с кресла и пошла к телефону.

Мэрилин обедала.

– Все в порядке, Жаклин. Что я могу сделать для вас?

Жаклин пришлось продиктовать по буквам слово «правосудие».

– Да, еще дайте объявление в нью-йоркских газетах, публикация в течение недели – закажите как можно быстрее. И, Мэрилин, насчет писем, которые вы пересылаете мне…

Мэрилин начала вкладывать и конверты, как только Жаклин попросила ее об этом. Так как почта в далекий Пайн-Гроув идет несколько дней, некоторые из них могли быть посланы до того, как она получила указание от Жаклин. Нет, она сожалеет, но не может припомнить… Не видела ли Жаклин случайно последнего выпуска «Сладжа»? Да, тогда она не будет беспокоиться о пересылке экземпляра. Разве это не умора?

– Да, – подтвердила Жаклин. – Спасибо, Мэрилин.

Итак, об этом позаботились. Объявление было безнадежным делом, но стоило попытаться.

Взгляд, брошенный на часы, сообщил ей, что в самом деле уже приближалось время обеда. Возможно, было слишком поздно застать людей на рабочем месте. Но, по крайней мере, теперь она могла переключиться с кока-колы на что-нибудь более стимулирующее. Жаклин занялась этим вопросом, прежде чем вернуться к телефону. Небольшая порция водки облегчала словесное препирательство с Бутоном Стоксом. Но она сомневалась, что даже водка сможет помочь.

Бутона не было ни в офисе, ни дома. Жаклин выведала номер в Уиллоуленде у местного оператора и позвонила туда. Да, они ожидают прибытия мистера Стокса. Он еще не прибыл. Не хотела бы она оставить сообщение?

Жаклин не хотела. Она хотела обсудить последнее нападение прессы сейчас и не желала, чтобы Бутон докучал ей позднее, когда она будет не в настроении. Дома у Сары не было никого, работал только автоответчик. Она, вероятно, развлекается с О’Брайеном, подумала несправедливо Жаклин. Крис также не подходил к телефону. Возможно, он развлекается с Эвелин. Что за неприятность, когда бедный, до предела загруженный работой автор не может связаться ни с одним из своих агентов, прошлых, настоящих и будущих!

Мотив, побудивший ее позвонить Рональду Крэйгу-младшему, был не ясен даже ей самой. В общем, это была неправильная линия поведения, когда люди после вашего посещения начинают питать к вам ненависть, особенно если у вас впоследствии могут появиться планы использовать их в своих целях. Однако, скорее всего, у Жаклин на уме было что-то другое, чем просто достичь примирения.

Трубку подняла женщина и сообщила, что мистер Крэйг в данный момент занят, но он будет рад перезвонить ей. Жаклин поняла, что это обычный ответ женщины, которая сидит дома одна и не хочет, чтобы взломщики прознали об этом; но она была абсолютно уверена в том, что Крэйга нет дома. Жаклин пробормотала:

– Боюсь, что он не сможет перезвонить мне. Не могли бы вы сказать, когда он… освободится?

Ее собеседница заглотила наживку слишком быстро для жены, чья вера в мужа ни разу не была поколеблена.

– Могу я узнать, кто ему звонит? – резко спросила она.

– Передайте, что это Джеки, – проворковала Жаклин. – Я перезвоню ему позже.

Некрасиво с твоей стороны, пожурила она себя, повесив трубку. Однако любопытно, куда подевался весельчак Ронни Крэйг? Он должен быть дома с женой и детьми. Со второй женой, вычислила она. У весельчака Ронни был взрослый сын, но звуки, доносившиеся издалека во время разговора, говорили о том, что где-то дерутся подростки.

Зазвонил телефон, и она подняла трубку. Молли хочет удостовериться, что корзинка прибыла благополучно, предположила Жаклин.

Вместо этого Молли взволнованно воскликнула:

– Я пыталась дозвониться до вас, Жаклин, но телефон был занят.

– Я знаю, – ответила Жаклин.

– О, вы говорили? Я подумала, что, может быть, линия неисправна, а он был так настойчив, он сказал, что должен поговорить с вами, поэтому я решила сделать еще одну попытку. И если вы не ответите…

– Кто это был? Мистер Стокс?

– Нет. О да, он звонил совсем недавно и оставил номер, но сказал, что это не так важно. Нет, это был Пол Спенсер. Я обещала ему, что перезвоню прямо сейчас, но у вас был занят телефон, а он устроил такой шум…

– Это не ваша вина, – терпеливо произнесла Жаклин. – Спасибо вам. Вы звоните не из холла, я надеюсь?

– Да, отсюда, но все в порядке. Он в столовой. С ним еще один посетитель!

– Еще один, да? Мужчина или женщина?

– Женщина. Думаю, она фотограф, Жаклин. У нее с собой большая сумка. Как для камеры. Мой брат… А что вы сказали?

– Я сказала гадкое слово, – призналась Жаклин. – Фотографы даже более опасные люди, чем репортеры. Если она вытаскивает камеру, отвернитесь.

– Постараюсь, – с сомнением в голосе прошептала Молли. – Они уже прикончили три мартини.

– Я еще не встречала репортера, который не смог бы воскреснуть из пьяного ступора, если он почувствовал запах жареного, – заметила Жаклин.

– Они сняли комнаты на ночь. Прошу прощения, я ничего не сумела придумать, чтобы отказать им…

– А зачем придумывать? Выдоите из них все, что сможете взять.

– Мне послать вам еще одну корзинку, не так ли?

– Вы передали мне еды на три дня. Я не хочу высовывать свой нос за дверь до позднего вечера, поэтому отдохните и не беспокойтесь обо мне. Передайте Тому, что ему не нужно охранять меня.

Улыбаясь, она повесила трубку. Молли, казалось, получала удовольствие от своей роли, но тем не менее она заслуживала подарка. «Платье, – подумала Жаклин. – Милое, стильное платье для матери. Я пошлю за каталогом. Молли носит приблизительно двенадцатый размер, да это и не важно, если дело касается платья для будущей мамы…»

Она набрала номер. Пол, должно быть, ждал ее звонка; он поднял трубку с первого гудка. После того как Жаклин назвала себя, последовало долгое молчание.

– Ну и?.. – сказала она. – Вы позвонили мне первым.

– Знаю. Я стараюсь обдумать свои слова и сказать их так, чтобы вы не повесили трубку.

– А, вы говорили с Джан.

– Она довольно расстроена. Только не вешайте трубку, – быстро добавил он. – Это не упрек. То, что случилось, не ваша вина.

Жаклин не желала обсуждать этот пункт.

– Если вы не собирались накричать на меня, то почему позвонили?

– Мне бы хотелось поговорить с вами. В спокойной, дружественной обстановке. Как насчет ужина сегодня вечером?

– Разве еще не поздно?

– Полагаю, что вы, городские ловкачи, не ужинаете до восьми или девяти вечера.

Жаклин заколебалась.

– Я и вправду не могу, Пол. Есть нечто… Я должна сделать сегодня вечером кое-какую работу. К тому же я в осаде. Репортер одного из этих грязных журналов сторожит меня. Может ли ваше дело подождать до завтра?

– Оно ждало семь лет. Думаю, один день ничего не изменит.

– Пол…

– Нет, все в порядке. Я тоже не хочу, чтобы нам на хвост сели люди из прессы. Вы сможете избежать встречи с ними завтра?

– Полагаю, да. Где и когда?

– Мы могли бы пообедать у меня. Здесь достаточно тихо и спокойно. Карандаш у вас под рукой?

Жаклин начала записывать адрес. После нескольких предложений ее палец напрягся, нажимая на ручку, и она прекратила писать.

– Что?.. А, поняла. Хорошо. Я позвоню, если будут трудности с прессой. Спокойной ночи.

Итак, новая подъездная аллея на уединенной дороге, дом, построенный за последние семь лет, принадлежит Полу Спенсеру. Так и есть, подумала Жаклин, уставившись в бумагу, на которой она записала маршрут движения, раздумывая, ехать или не ехать.

Женщина с птичьими мозгами, героиня определенного типа повестей и романов, отправилась бы туда, даже не задумываясь о том, что мужчина, ожидающий ее, мог оказаться злодеем. Конечно, героиня могла рассчитывать на спасение – хотя Жаклин всегда удивлялась, почему герой, надеявшийся на получение умственно полноценного потомства, так хлопотал о вызволении из беды женщины, настолько слабой умом.

Разумная женщина должна оставаться дома со своим незаконченным наброском и вязанием.

Однако, сказала себе Жаклин, Пол Спенсер был в такой же степени не типичным персонажем для романа, как и она. Если бы он захотел завлечь ее в опасную ловушку, то не стал бы предупреждать за двадцать четыре часа, предоставив ей достаточно времени для принятия некоторых мер предосторожности и предупреждения нескольких десятков человек о своих планах.

И то и другое Жаклин непременно намеревалась сделать, хотя не думала серьезно о том, что Пол собирался убрать ее со своего пути. Она глубоко разочаровалась бы в нем, если бы такие ожидания подтвердились.

Был уже одиннадцатый час вечера, когда Жаклин выскользнула из коттеджа и направилась к воротам окольными путями. Светила луна, но она была настолько маленькой и изящной над туманными силуэтами гор, что походила на серебряный кулон на платье, сшитом из полуночно-синего бархата. Звезды усеивали небо; холодный ветер шуршал сухими листьями. Превосходная ночь для шпионов – и для любовников.

Любовники предыдущей ночью не зашли слишком далеко, им помешали ее вопли; она сомневалась, что Том даже снял свою рубашку, было бы трудно застегнуть все кнопки и заправить ее в брюки на бегу. А если он вернулся, чтобы продолжить прерванное занятие после того, как проводил Жаклин до двери, у него было больше мужества, чем у нее, Кирби. Ее крики способны были переполошить целую гостиницу, включая Молли. Страдая от не получившей логического завершения страсти, любовники вполне могли повторить встречу следующим вечером, особенно когда источник их злоключений объявил о своем намерении оставаться дома. Попытка – не пытка, повторила про себя Жаклин любимую поговорку.

Кухня все еще светилась огнями. Жаклин устроилась за воротами на складном стульчике, который принесла с собой, спрашивая себя, зачем она теряет время на этот второстепенный вопрос. Неужели она просто сует нос в чужие дела, в чем ее обвиняли некоторые? Да, вполне возможно, решила Жаклин. Но никто не знает, когда информация, кажущаяся с первого взгляда бесполезной, может превратиться в недостающий кусочек головоломки.

Том заметил лампочку в патроне, висевшем снаружи кухонной двери. Было ли это только совпадением, что она перегорела прошлой ночью? Жаклин так не думала. На парковочной стоянке находилось около дюжины машин. Некоторые из них принадлежали персоналу гостиницы, другие – оставшимся на ночь гостям. Столовая по рабочим дням официально закрывается в одиннадцать. Взгляд Жаклин задержался на рыжевато-коричневом «плимуте», запаркованном рядом с ее машиной. Через некоторое время она увидела крошечный отблеск огня внутри него и улыбнулась. Еще один курильщик. До чего скверная, вызывающая неудобства привычка.

Немногим позже дверь машины открылась и оттуда вышел мужчина. Лысый, высокий, уши… Он потянулся, огляделся вокруг, пожал плечами и направился к двери гостиницы. Приятно для Молли и Тома иметь столько гостей. Надо сказать ей, чтобы она увеличила плату за постой вдвое, подумала Жаклин.

Спустя четверть часа огни на кухне погасли. Появились двое работников, забрались в свои машины и уехали. Жаклин прикурила сигарету, закрывая зажигалку рукой. Она, довольная, пыхала дымом в тишине, пока задняя дверь снова не открылась.

Жаклин чуть было не вскрикнула от удовольствия. Это был Том, одетый в коричневый дождевик, с пластиковым мешком для мусора. Губы Жаклин презрительно скривились. Выносить мусор – мерзкое оправдание. Он должен был выработать привычку подолгу прогуливаться поздним вечером, чтобы расслабиться после дневных трудов.

Том стоял, спокойно оглядываясь вокруг. Свет хорошо освещал его лицо, отбрасывая черные тени под высокими скулами и подчеркивая сильно изогнутую линию челюсти. Он был привлекательным дьяволом. Жаклин почувствовала прилив симпатии к женщине, ожидавшей его в зарослях. К самому Тому Жаклин испытывала только презрение. Беспристрастность не была одним из ее достоинств.

Ему не хватило терпения подождать подольше. Огонь любви светит ярко, подумала Жаклин. «Мужское вожделение разбухало в Хоксклиффе…» О, прекрати это, Кирби.

Том пересек парковочную стоянку, забросил мешок с мусором в контейнер и пропал за воротами, ведущими в сад. Жаклин подождала несколько секунд, затем последовала за ним.

Не прошла она и десятка шагов, как услышала их. Они говорили шепотом; шипящие звуки разносились на порядочное расстояние. Глупые, подумала Жаклин. «Не говори о любви… Не говори совсем». Она прикусила язык, чтобы не дать песенке вырваться на волю, и стала красться дальше.

Они находились в зарослях малинника. Жаклин пришла к этому заключению с помощью дедукции и непосредственного опыта. Молли упомянула про огород и малинник; колючки, царапающие в темноте руки Жаклин, могли принадлежать одному из наиболее агрессивных ягодных кустарников.

Она стояла, зализывая языком поцарапанные пальцы и напрягая слух. В центре зарослей должно быть расчищенное место, куда вела тропа, – даже Казанова не смог бы убедить сошедшую с ума от любви подругу улечься на ложе из шипов. Однако Жаклин знала, что в темноте ей не найти свободную от колючек тропинку, к тому же не было необходимости идти дальше. Жаклин стояла близко к месту событий, и слух в данном случае хорошо заменял зрение.

Любовники, очевидно, не теряли времени. Невозможно было опознать голос женщины. Тон ее стонов и резких вздохов постепенно повышался, пока неожиданно рука Тома не заглушила их. Поэтому кульминационный момент был отмечен сдавленным бульканьем. Неудивительно, что женщины любят читать романы, размышляла автор таких же творений, нетерпеливо ожидая окончания действия. Реальность, по обыкновению, так прозаична. Никаких шелковых одеял или изощренной любовной игры… «Ради всего святого, заканчивай, Том, у меня нет в распоряжении целой ночи…»

Хрюканье и шуршание умерли в звенящей тишине, а вместо них донесся звук приглушенных рыданий.

– Черт побери, – прошептал Том. – Ты всегда должна так орать? Если тебе это так не нравится…

Жаклин могла бы написать диалог – и написать его лучше, как она уверяла себя, ее губы повторяли слова, как только они срывались с чьих-то губ.

– Это неправда, ты знаешь, что это неправда…

– Дорогая, как может быть такое прекрасное неправдой?

– Если бы ты в действительности любил меня, ты бы сказал ей…

– Я люблю тебя. Как ты можешь сомневаться после того…

– Мы не можем больше так встречаться, – прошептала женщина вместе с Жаклин.

Пальцы Жаклин сжимали фонарик, который она прихватила с собой. Она взяла его скорее в качестве оружия, чем источника света, но теперь страдала от сильного искушения включить его и перепугать любовников до потери сознания. Однако победила осторожность. Она узнала, что хотела узнать. Характер голосов снова изменился, когда Том привел свои наиболее убедительные аргументы. Слова ласки перемежались нежными любовными именами, включая и настоящие. Жаклин подождала начала второго раунда и стала пробираться обратно к воротам. Любовницей Тома была сестра Катлин – Шерри.

ГЛАВА 15

Жаклин насладилась мирным сном, о котором знают только невинные дети и удовлетворенные своими изысканиями шпионы. Она проснулась на следующее утро и с удовольствием ощутила рабочее настроение. В ее планы входила встреча с младшей заблудшей сестрой Катлин. Помимо этого были и другие пункты – но они могли подождать еще несколько часов. Прилив творческой энергии слишком редкая вещь, чтобы ею пренебрегать.

Волосы были уложены в тугой узел, очки торчали на переносице, а Жаклин выколачивала страницу за страницей бесценной прозы, пока до нее наконец не дошло, что звон в ушах – это не телефонный звонок, а сигнал о том, что уровень сахара крови упал очень низко, а мозг сильно устал. Взглянув на часы, она узнала, что проработала целых пять часов без перерыва – рекордный срок даже для нее. Когда Жаклин встала, ноги ее подкосились, и ей пришлось опереться на крышку письменного стола. Кто говорит, что писательский труд – это ерунда, должен на себе испытать все его прелести.

Она включила принтер и захромала на кухню. Остатки еды из корзинки, что передала Молли, придали ей сил. Когда Жаклин села, держа в руках чашку кофе, сигареты и страницы, написанные этим утром, она обнаружила, что на этот раз они читаются почти так же хорошо, как она и надеялась. Тридцать девять страниц с небольшим. Не так много; но еще пара дней работы, и все будет готово, принимая во внимание, что она может придумать потрясающую концовку. Надвигалось противостояние между Арой и ее соперницей за искалеченное, но желанное тело Хоксклиффа. Это, несомненно, было бы кульминационным моментом книги, но она еще не разработала его в деталях. Сможет ли израненный Хоксклифф участвовать в сражении? Темная леди способна выжить, чтобы снова вступить в битву в третьем томе, но как и на каких условиях?

Жаклин оставила эту маленькую проблему повариться на медленном огне своего творческого ума. Небольшие, очень небольшие физические упражнения могли ускорить этот процесс и избавить от онемения в суставах. Но назревало еще несколько проблем. Во-первых, этот день не был приятным для прогулки. Все утро она рассеянно замечала, как капли дождя ударяли в стекло окна. Дождь прекратился, но небо было сердитым, а раскачиваемые ветром ветви деревьев шарили по стеклу кухонного окна как черные когти. У Жаклин действительно не было настроения для упражнений более энергичных, чем прогулка вверх по лестнице, ведущей в спальню, для того чтобы вздремнуть.

Но ей необходимо было выйти наружу – чтобы пообедать с Полом в его уединенном доме на заброшенной дороге неподалеку от поляны, где стоял гранитный памятник Катлин. «Я должна оставить письмо наподобие тех, которые вскрывают в случае гибели автора, – подумала Жаклин, закуривая еще одну сигарету. – Сомневаюсь, что он вынашивает в уме убийство, но кто знает; а если я скажу что-нибудь невпопад, что случается со мной, он может выйти из себя. Я могла бы оставить записку у Молли».

Жаклин надо было вскоре выезжать. Она сказала Полу, что будет у него в шесть. Ей предстояло избежать встречи с репортерами, сующими нос не в свое дело. И было еще кое-что… Жаклин не испытывала неловкости, она только переменила позу и порекомендовала своей совести перестать грызть ее.

Она позвонила Молли, которая сообщила ей, что один из репортеров уехал, а другой сидит в холле. Молли с радостью была готова выполнить ее просьбу.

– Конечно, можете взять мою машину. Я выйду прямо сейчас и оставлю ключи. Где вы… я имею в виду, не будете ли вы возражать, если я спрошу…

– Вовсе нет, – искренне отозвалась Жаклин. Ее несколько удивило, что Молли не протестовала, как она это часто делала по поводу запланированных Жаклин экспедиций. Она, должно быть, считала Пола Спенсера безобидным человеком, которому можно доверять. Это не означало, что так оно и есть на самом деле, но однако немного успокаивало.

Жаклин поднялась наверх. Что обычно надевают женщины, идя на встречу с сексуальным мужчиной, который может быть убийцей? Наряд, выбранный ею в конце концов, состоял из коричневых фланелевых брюк и шелковой блузки цвета слоновой кости, который оттенял ее волосы, уложенные на затылке в свободный узел. Волосы Жаклин были пышными, поэтому узел получился большой; зеленый шелковый шарф, повязанный вокруг пучка, скрыл две шпильки, удерживающие кольца волос на месте. Затем она накинула длинный дождевик и шарф и вышла наружу.

Почти пятнадцать минут ушло на то, чтобы расшатать две доски в изгороди позади коттеджа. Жаклин выползла через пролом, вытащила сумочку и поставила доски обратно, прежде чем направиться в сторону боковой улицы.

Засунув руки в карманы и склонив голову, она дерзко прошла мимо двери в гостиницу и забралась в синюю «тойоту» Молли. Ключи были на сиденье, и, благослови Господи доброе сердце Молли, – та принесла почту. Жаклин завела машину и поехала к Полу.

В середине следующего квартала она подогнала машину к тротуару, игнорируя надпись «нет остановки», и посмотрела назад. Не было никакого признака преследования. Удовлетворенная, она проследовала в следующий квартал и обнаружила полулегальную парковку перед книжным магазином. Но ее добрые намерения оказались бесполезными; дверь была закрыта, окна неприветливо темнели, а поспешно намалеванная надпись объявляла, что неожиданно возникшая чрезвычайная ситуация заставила владельца покинуть свое заведение на несколько дней.

Жаклин все равно постучала. На ее стук не последовало ни ответа, ни даже мяуканья Люцифера. Она опустилась на четвереньки и открыла кошачью дверь.

– Я приехала извиниться, Джан, – позвала она через дыру. – Вы дома?

Если Джан и слышала ее, то у нее не было настроения для разговора или приема извинений. Жаклин встала и отряхнула от пыли колени. «Я попыталась», – сказала она себе.

К тому времени, когда Жаклин остановилась на автозаправочной станции и прокралась по проходам супермаркета, внимательно наблюдая за людьми, которые не выказывали интереса к бакалее, она решила, что могла бы безопасно проследовать к месту встречи. Просмотрев почту, Жаклин не нашла ничего примечательного, даже очередного послания от «друга правосудия». Подумать только, «друг». Она готова была держать пари, что настоящая, точная форма существительного – «подруга».

Когда Жаклин вытолкнула свою тележку из магазина, у нее перехватило дыхание, и она на мгновение остановилась. Закатное солнце прорвалось сквозь низко лежащий слой облаков, заставив их засиять огнем, как если бы в них отразилось пламя огромного пожара, бушующего на склонах гор. Пурпурные облака плыли, гонимые усиливающимся ветром.

Когда она поехала на запад, в зловещее пламя света, солнце опустилось за горы и ночь обхватила дорогу своими длинными черными пальцами. Жаклин пришлось бы больше по душе, если бы мать-природа выбрала другой вечер для того, чтобы разыграть такой эффектный спектакль.

Узкую боковую дорогу окутала темнота, но свет отмечал съезд на подъездную аллею к жилищу Пола. Длинный, плоский и низкий дом протянулся как лежащий на отдыхе зверь: дымоход мог быть настороженным ухом, а ряд освещенных окон вызывал неприятное сравнение с обнаженными в ухмылке зубами.

Когда она вылезла из машины, парадная дверь открылась. Если это попытка изобразить жест дружеского приветствия, то она провалилась; высокая, широкоплечая фигура, стоявшая в дверном проеме и напоминавшая силуэт, вырезанный из черной бумаги, производила угрожающее впечатление. С близкого расстояния Жаклин могла рассмотреть дом лучше. Он был построен в стиле модерн из местного камня, без всяких украшений, его очертания не смягчались цветами или кустарником. Не такая уж хорошая реклама для его бизнеса. Но, может быть, он устал разбивать сады для других.

Его приветствия были совершенно традиционными.

– Так приятно, что вы приехали. Надеюсь, вы без труда нашли мой дом.

– Это единственный дом на дороге, – ответила Жаклин, первой переступив порог.

– Итак, что вы о нем думаете? Я построил его сам.

При первом же взгляде на обстановку Жаклин поняла, что в этом доме не ступала нога ни одной женщины. Он был скромен монашеской простотой – белые стены, голые полы, никаких украшений или рисунков и только самая необходимая мебель. На дальней стене было единственное окно. Последний, разлохмаченный лоскут закатного света разбивал прямоугольную темноту, обрамленную рамой окна. Оно выходило на юго-запад – по направлению к лесной прогалине и памятнику.

– Вам бы не помешали занавески, цветы, портьеры, коврики…

– У меня нет времени для этой мишуры, – кратко сказал Пол. – И я не часто принимаю гостей. Садитесь там, что же вы?

Кушетка, на которую он показал, была единственным удобным для сидения местом в комнате, длинная и сильно набитая, покрытая красивым, но практичным коричнево-серым куском твида. Он сел рядом с ней и взял со столика одну из бутылок.

– Полагаю, вы предпочитаете водку, – сказал он.

Жаклин посмотрела, как он налил щедрую дозу и добавил кубиков льда.

– Вы говорили с парнями в салуне Маламута?

Он сопроводил намек движением губ.

– Судя по тому, что я слышал, вы можете перескандалить большую их часть. То представление было исполнением вашего мастерски задуманного плана или в самом деле получилось естественно?

– У меня не было плана, когда я пришла туда. За исключением того, чтобы написать набросок.

– Как идет работа?

Держа стакан в руке, он повернулся к ней, улыбающийся и расслабленный. «Все в порядке, – подумала Жаклин. – Вы хотите немного поболтать, прежде чем приступить к делу, для меня это как раз то, что нужно». Она откинулась назад, облокотившись на подлокотник кушетки.

– Работа идет. Медленно, но верно.

– Это хороший способ делать… почти все.

Его взгляд скользнул с ее лица к вырезу блузки и задержался там. Жаклин перевела взор на открытую шею Пола… и замерла. Он переменил позу, продолжая смотреть прямо на нее. Одна рука небрежно опущена позади задней спинки кушетки, ворот рубашки обнажил впечатляющее напряжение сильных, жестких мышц. Пол не потерял своего летнего загара.

Жаклин слегка нахмурилась. Она не ожидала этого от Пола Спенсера. Опытный мужчина сначала расслабит женщину с помощью спиртного, прежде чем сделать свое первое движение.

Узкие выразительные губы Пола разомкнулись. Низким трепетным голосом он серьезно произнес:

– Что, по вашему мнению, может придать этой комнате больше тепла?

Жаклин не пропустила удар.

– Растения, конечно. Зелень, а не цветы. Эта комната не для женщины.

Они обсудили возможные растения, и Жаклин благовоспитанно начала пить свою водку. В стакане оставалось немного спиртного, когда Пол сказал:

– Разрешите мне предложить вам еще. – Он потянулся вперед, взял у нее стакан и продолжил свое движение.

«Его губы знали путь к ее губам. Они зажгли в ней огонь желания. Прикосновение к ее мягкой груди заставило ее запылать ледяным пламенем… А биение его…»

Яростное восклицание Жаклин было заглушено вышеупомянутым сильным желанием. Неужели она никогда не освободит свое подсознание от этой пульсирующей мужественности? Оскорбленный литературный вкус победил даже пульсацию ее собственной поднимающейся чувственности. Хватит, подумала она. Запустив пальцы в густые мягкие кудри, украшавшие склоненную голову Пола, она дернула их изо всех сил.

Их губы разлепились с различимым хлопающим звуком. Полу недоставало дыхания, чтобы закричать; прежде чем он успел прийти в себя, Жаклин сказала:

– …Или огонь в камине. Горящие поленья так романтичны, как вы думаете?

Их лица были на расстоянии всего лишь нескольких сантиметров, и она напрягла все свои силы, чтобы отстранить его голову назад. Не обращая внимания на боль, он дернулся, чтобы освободиться, а его лицо напоминало описание лица Хоксклиффа – или, возможно, Рога – во всем великолепии его яркости: сильно загорелые щеки приобрели малиновый цвет, глаза пылали бешенством, губы разошлись, чтобы обнажить оскал, похожий на волчий. Пол обхватил плечи Жаклин, прижал ее к себе и запрокинул ее голову назад, во власть своего ищущего желания…

– Вот гадость, – произнесла Жаклин.

Она выдернула одну руку из волос Пола и запустила в свои собственные. Ее особые шпильки для волос, переделанные из старомодных стальных шляпных булавок, были с резными костяными головками; их было легко обнаружить. Прежде чем она успела завершить свой замысел, Пол отпустил ее и вскочил на ноги.

– У вас самый гадкий рот, который я когда-либо встречал у женщины! – заорал он. – Вы что, не в своем уме? Зачем вы хотели проткнуть меня этой иглой, когда я был… Хотя бы знали, что я мог бы убить вас!

– Не преувеличивайте. – Жаклин пригладила взъерошенные волосы. – Вы чуть было меня не сломали. Но я не виню вас, мне не следовало провоцировать вас на это, а затем охладить ваш пыл едким замечанием. Однако я сомневаюсь, что вы способны на решительные действия. Возможно, наставить мне немного синяков… Садитесь, Пол. Где ваша водка?

Он сел на кушетку рядом с ней и спрятал лицо в руках.

– Я прошу прощения. Вы правы. Я никогда бы… Но вы не могли об этом знать. – Он опустил руки; белые отпечатки от его пальцев горели на висках и щеках, прежде чем кровь прилила к ним, чтобы стереть с лица. – Вы думаете, что я убил Катлин.

– Я никогда не говорила этого!

– Она думала… – Он не смог закончить; слова душили его.

– Именно поэтому я пришла, чтобы обсудить, что Катлин думала. Вам должно стать намного лучше теперь, когда вы спустили часть пара, – продолжала Жаклин нарочито безжалостно. – Вот. – Взяв бутылку наугад, она плеснула часть ее содержимого в стакан.