Текст книги "Обнаженная дважды"

Автор книги: Элизабет Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Угощайтесь. Прошу прощения, если это не так затейливо, как в гостинице.

– В гостях не принято жаловаться, – ответила Жаклин. – Все выглядит чудесно; я живу на сыре и крекерах уже несколько дней.

– Как идет работа?

– Как обычно, урывками. Сегодня утром я застряла на одном месте: неожиданно пропали все мысли.

Джан кивнула:

– Бывает. Что вы делаете в таких случаях?

– Отдыхаю, гуляю, прибираюсь в доме… вламываюсь к друзьям без приглашения. – Выражение глаз Джан озарило ее вспышкой прозрения. – Вы понимаете, о чем я говорю, не так ли? Вы пишете?

– Пытаюсь. Иногда. – Джан поколебалась. Затем засмеялась светлым, красивым смехом, который вызывал такое болезненное чувство при виде ее внешности. – О, зачем же таиться от вас? Как и сотни других фанатов, я работала над продолжением «Обнаженной». Полагаю, оно весьма далеко от совершенства, но если вы захотите просмотреть его…

– С радостью. Честно. Но я обещала моему агенту, что даже не брошу мимолетного взгляда в чужую рукопись. Вы правы, множество людей вынашивало эту мысль. Если моя книга будет походить на чью-нибудь хотя бы отдаленным образом, я могу оказаться под огнем судебного преследования.

– Да, понимаю. – Джан на мгновение замолчала. – Прошу прощения, мне надо отлучиться на минутку. Я забыла позвонить.

Она умело подъехала в своем кресле на колесиках к телефону и подняла трубку. Жаклин постаралась не слушать разговора, но для нее это было невозможным. Все, что Джан сказала, заключалось в словах:

– Ваша книга здесь. Да, так. Хорошо.

Она вернулась опять к столу, приветствуемая заунывным мяуканьем кота.

– Полагаю, теперь он хочет свой кофе, – заметила Жаклин.

– Он просто вежливо напоминает мне, что я не дала ему его порцию. – Джан разломала одну из половинок оставшегося сандвича на маленькие кусочки, положила их на его тарелку и подвинула к краю стола. Кот вспрыгнул на него. Положив одну когтистую лапу на край тарелки, он принялся за еду.

– Надеюсь, я не оскорбила ваши чувства, – сказала Джан.

– Вы у себя дома. – Жаклин нашла зрелище скорее трогательным, чем неприятным. Хотя, если подумать, кот мог бы составить для нее лучшую компанию, чем некоторые ее друзья. К тому же он обладал и неплохими манерами, в отличие от многих знакомых ей людей.

Кот оторвался от еды и поднял голову. Он посмотрел на Жаклин немигающим взглядом зеленых глаз. Джан засмеялась.

– Я подозреваю, что он многое понимает. Иногда становится жутко, когда кот так реагирует. Вы знаете, что ваши глаза точно такого же зеленого цвета. Может быть, вы были связаны друг с другом в прошлой жизни.

– Может быть. – Жаклин не была уверена, понравилось ли ей это предположение. – Однако мы не были официально представлены – в этой жизни.

– О, разве я не познакомила вас? Неудивительно, что он так смотрит, его легко обидеть. Люцифер, познакомься с Жаклин.

– «Ледяной кончик пальца Темного бога прикоснулся к разуму Ары». Неужели это кот Катлин! – воскликнула Жаклин. – У нее был кот по кличке Люцифер, все ее биографы упоминают его.

– Она обожала Люцифера. Пол говорит, что она предпочитала общество кота обществу своих друзей, включая и его. Нет, это не кот Катлин. Я бы хотела, чтобы это был он. Он убежал после того, как она… ушла.

– Вероятно, не смог жить рядом с Сен-Джоном.

– Он ненавидит кошек, – сказала Джан. – Мне хочется думать, что это один из потомков Люцифера. Пол нашел его в лесу. Догадываетесь где?

– Нет, – ответила Жаклин.

– Свернувшимся в комочек и спящим на верхушке памятника Катлин. Он был еще котенком – маленьким меховым черным комочком. Но не испугался Пола. Словно вспомнил его.

Ее голос был мечтательным и мягким. Кот, поев, начал мурлыкать.

– Камень сохраняет тепло, – сказала Жаклин сухим, прозаическим голосом. – Кошки любят спать в теплых местах.

– Да, конечно. – Веки Джан опустились, прикрыв глаза. – Как я сообщала в своей записке, у меня есть несколько книг о Катлин, похоже, вы не заметили их. Они на углу письменного стола.

Жаклин восприняла изменение темы разговора без комментариев и пошла за книгами. Все они представляли собой брошюры, посвященные мифическим элементам и литературным источникам «Обнаженной во льду».

– Я читала их, – призналась она. – Но я признательна вам за ваш труд.

– Я себя вовсе не утруждала. Я собираю книги о Катлин. Вы на самом деле тщательно подготовились к написанию продолжения, не так ли?

– Когда-то я была библиотекарем. Но это не значит, что я всезнающая; если у вас есть что-нибудь еще, что, на ваш взгляд, я пропустила, я с радостью просмотрела бы неизвестный мне материал.

– Конечно.

Люцифер перевел взгляд на дверь и мяукнул.

– Покупатель, – прокомментировала Джан.

Секундой позже зазвенел колокольчик, и дверь открылась.

– Пол, – воскликнула Джан, – как приятно тебя видеть!

Она произнесла реплику, и Пол постарался ответить, но он был плохим актером.

– Ты сказала, что пришла моя книга, вот я и решил заехать и забрать ее. Здравствуйте, миссис Кирби.

Широкая улыбка, с которой та ответила ему, очевидно, удивила Пола. Он не понял, что она была вызвана не только удовольствием, но и тем, что Жаклин забавлялась отсутствием у него хитрости. Если бы он был таким же хитрым – нет, скажем так, ловким, – как отдельные личности, он заявил бы, что шел мимо и решил заглянуть в магазин. Ссылка на телефонный звонок, который Джан сделала некоторое время назад, не могла остаться незамеченной.

Джан подъехала к письменному столу.

Пол вытащил свой бумажник, пока Джан выписывала чек, и положил книгу в бумажный пакет. Жаклин изогнула шею, чтобы увидеть ее заголовок. Это была новая биография Джефферсона, заслужившая похвалу критики.

Пол перехватил ее взгляд.

– Достаточно утонченные вкусы для садовника, а, миссис Кирби?

Жаклин встала и подошла к нему. В прогулочных туфлях без каблуков она была на добрых пятнадцать сантиметров ниже его; ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Подняв руку, она отряхнула ему плечо.

Пол повернулся.

– Грязь?

– Стружка. Она еще осталась.

Джан захихикала.

– Не пытайся отгородиться от нее, Пол. Она уже поставила меня на место.

– О, в самом деле? В таком случае, может быть, мне лучше задержаться здесь, чтобы мы смогли действовать вдвоем против одного.

Жаклин вернулась к своему креслу. Пол направился к другому и увидел, что оно уже занято Люцифером. Он замер, как если бы его ужалили. Кот остановил его твердым взглядом.

– Люцифер, встань и уступи джентльмену кресло, – приказала Джан тоном, которым она могла бы говорить с грубым ребенком.

Люцифер тихо заурчал и не двинулся.

– Это животное ненавидит меня, – пожаловался Пол.

– Он, возможно, чувствует, что вы его не любите, – сказала Жаклин.

Она встала, подняла кота и села в кресло, держа его на коленях.

– Осторожно, – предупредил Пол. – Он не разрешает никому, кроме Джан… Да, будь я проклят.

Люцифер реагировал так, как грубоватый пожилой джентльмен, грубо вытащенный из своего кресла в клубе. Его голова повернулась на добрых девяносто градусов, чтобы одарить Жаклин взглядом изумленного, оскорбленного монарха. Затем он проворчал что-то и уселся, дав понять, что он вонзил бы свои когти в нее несколько раз во время переноски.

– Я же говорила тебе, – невразумительно пролепетала Джан. – Пол, не хочешь ли кофе?

– Нет, спасибо. Сейчас у меня обеденный перерыв. Скоро надо возвращаться. – Но он уселся. – Как продвигается работа над книгой, миссис Кирби?

– На данный вопрос нет разумного ответа, – раздраженно ответила Жаклин. – Как и на вопрос «как много вам осталось?».

– Будь я проклят, если понимаю, в чем тут дело. – Темные брови Пола сошлись вместе. Книга состоит из определенного количества страниц, так? Разве вы не знаете, сколько страниц вы написали и как много вы еще напишете? Признайтесь, что когда вы хитростью увертываетесь от вопросов, подобных этому, вы просто стараетесь добавить мистического ореола к писательскому ремеслу. Или находите оправдания своим уклонениям от других обязанностей.

– Обязанностей? – повторила Жаклин. – Странно, почему вы употребили это слово, мистер Спенсер.

Разговор, казалось, достиг мертвой точки. Жаклин ответила заинтересованным взглядом на критический взгляд Пола; через некоторое время его лицо смягчилось одной из его редких улыбок.

– Знаете что? У вас и у этого проклятого кота глаза в точности одного и того же цвета, и сейчас вы оба смотрите на меня с одинаковым выражением.

– Я не спрашиваю, с каким выражением, – сказала Жаклин.

– Надменного презрения. – Все еще улыбаясь, Пол встал. – Мне пора. Пойдете со мной, миссис Кирби?

По своим собственным соображениям Жаклин решила принять предложение. Джан не сделала попытки задержать ее. На деле она так стремилась ускорить уход гостей, что встала даже более неуклюже, чем обычно, и сбросила книгу, лежавшую на углу письменного стола. Это был последний опус Брюнгильды. Джан согнулась, чтобы вернуть книгу на место, но Жаклин опередила ее.

– Я вижу, она подписала ее, – сказала Жаклин, глядя на внутреннюю сторону обложки.

– Она была здесь прошлой весной. Я говорила вам.

Джан выпрямилась, упираясь руками в крышку стола. Ее сузившиеся глаза смотрели прямо в глаза Жаклин.

– Правильно, – отвечала Жаклин. Она положила книгу. – Джек Картер тоже приходил и подписал книги для вас?

Пол засмеялся.

– Мне было интересно, упомянете ли вы его. Вы заметили, как тактично я удержалась от ссылки на вашу победу нокаутом над ним?

– Нет надобности быть тактичным. Я предполагаю, что история получила широкую огласку, и не имею ничего против. Я не стыжусь своего поведения.

Нос Джан брезгливо сморщился.

– Он производил впечатление отвратительного человеческого существа. Нет, Картер никогда не удосужился зайти сюда. Они не стоят его времени, эти маленькие книжные магазинчики.

– На него обращали внимание не из-за его обаяния, – признала Жаклин. – Спасибо еще раз, Джан. До свидания, Люцифер.

Люцифер не снизошел до ответа.

Пол удалился вместе с Жаклин. Какое-то время он молча шел рядом с ней, руки в карманах, голова склонилась вперед. Они уже были у гостиницы, когда он заговорил:

– Вы нравитесь ей.

– Удивительно, правда?

Пол криво улыбнулся в ее сторону. Опять клише, подумала Жаклин. Этот человек был ходячим клише, еще один проклятый размышляющий герой типа Хоксклиффа. Или, возможно, он был злодеем. Рог тоже имел некий шарм; некоторые из читателей Катлин предпочитали его Хоксклиффу.

– Давайте объявим перемирие, – сказал Пол. – Я прошу прощение за то, что неправильно повел себя с самого начала. Это моя ошибка, но уверен, вы не примете извинений.

– Неужели?

Он повернулся к Жаклин с рычанием, стоившим Рога в лучшие времена, и взял ее за плечи.

– Вы самая… О, черт – прошу прощения…

На этот раз в его голосе безошибочно звучало извинение, и было за что; он задел ремень сумочки Жаклин, который соскользнул с ее плеча, сумочка ударилась о землю и лопнула, вывалив содержимое на тропинку и цветочные ящики, окаймляющие ее.

Жаклин села на скамью и скрестила ноги.

– Итак, не стойте истуканом. Подбирайте. Все.

Пол опустился на одно колено и начал сгребать предметы обратно в сумочку. Затем он повернулся и посмотрел на нее.

– Жалкая поза, не так ли? Я извиняюсь не только за этот разгром, я сделаю все, чтобы загладить свою вину, но и за мою прежнюю грубость. Я неправильно оценил вас. Джан находится в обороне по достаточным на то причинам; она трудно заводит друзей. Ее друг – мой друг. Хорошо?

Он протянул большую, запачканную землей руку. Жаклин протянула свою. Пол задержал ее на несколько мгновений, его длинные пальцы двигались по тыльной части запястья, а большой палец исследовал кожу на ее кисти. «Когда Хоксклифф отпустил ее, она все еще чувствовала покалывание в онемевшей руке, вызванное его прикосновением».

– Только не надо совать все обратно, не отряхивая, – приказала она даже более резко, чем следовало. – Вы собираете черешки и листья… Предоставьте это мне, пожалуйста.

Она встала на четвереньки и присоединилась к нему, интересуясь, как это выглядит со стороны. Однако заросли кустарника заслоняли их со стороны улицы, а дверь гостиницы была закрытой.

– Я все соберу, – любезно сказал Пол, подкрепляя слова действием. – Что это за чертовщина?

– Консервный нож, – ответила Жаклин, подняв его, стерев пыль и бросив в сумочку.

– Вы, конечно, получаете много писем.

– От обожающих меня поклонников.

– Держу пари, там должно быть одно и от меня. – Пол ползал под кустами, собирая оставшиеся письма.

– Содержащее вышеупомянутые извинения?

– М-м-м… – Его голос был приглушен. – И приглашение на обед. Когда вам будет удобно, разумеется.

– Как мило. – Жаклин рассматривала Пола, показавшегося из-под кустов. Вид был великолепен. – Извините, но мне действительно пора на работу. Позже я не могу задерживаться.

– Конечно. – Пол выполз на четвереньках, держа пачку бумаг, потом сел на корточки и начал расправлять их. – Я понимаю. Катлин…

Его голос прервался. Письма, которые он держал, заметно дрожали.

Жаклин забрала их у Пола.

– Я не спрашивала вас, Пол, и не собираюсь. Если вы не захотите об этом говорить. Вопреки тому, что вы могли слышать обо мне, у меня есть некоторые порядочные инстинкты.

Сначала он не мог ни двигаться, ни говорить. Затем встал и снова предложил руку. Отягощенная тяжестью сумки, Жаклин с радостью приняла его помощь, поднимаясь на ноги, и его суровое лицо просветлело.

– Не удивляюсь, что вы так легко могли вырубить этого чудака Картера. Эта сумочка, должно быть, весит килограммов десять. Дайте мне знать по поводу обеда… Жаклин.

ГЛАВА 12

По крайней мере, он не называл ее Джеки. Жаклин опустила свою сумочку на ступеньку перед парадной дверью коттеджа и уселась рядом с ней. Сегодня был слишком хороший день, чтобы проводить его дома. Она закрыла глаза, вытянула ноги и воспроизвела в памяти сцену, со всеми подзаголовками.

Книги служили только предлогом, но подлинный мотив, побудивший Джан на встречу с Жаклин, так и остался неразгаданным. Жаклин не должна позволять своему цинизму влиять на ее отношение к людям; возможно, Джан только пыталась стать ее другом. Она, должно быть, одинока. Во всем Пайн-Гроув только несколько человек разделяли ее интересы.

В особенности ее навязчивую идею, связанную с Катлин Дарси. Несомненно, это слово не было преувеличением для описания чувств Джан; она поселилась в Пайн-Гроув, потому что это был родной город Катлин, она позаимствовала у Катлин кличку для своего кота, она собрала целую Дарсиану и даже попыталась сама написать продолжение. Без сомнения, другие обожающие читатели во многом повторили ее действия. Жаклин лениво подумала о том, что интересно было бы знать, как много существовало незаконченных продолжений к «Обнаженной во льду». Но после долгих лет у большинства поклонников изменились интересы. А Джан была слишком искушенной в книгоиздательском деле, чтобы понять, что ни один автор, обладающий хотя бы граммом ума, не стал бы рисковать, зная о возможности будущего преследования по суду в случае, если он прочитает чью-нибудь рукопись.

Такой закоренелый циник, как Бутон Стокс, поверил бы, что главным мотивом Джан был вызов Пола Спенсера. Ей нужен был свидетель, который в случае необходимости подтвердил бы факт, что она передала Жаклин свою рукопись. Жаклин в это не верила. Однако Джан по какой-то причине хотела, чтобы присутствовал свидетель, – или же испытывала необходимость в поддержке. «Всем нужны свидетели, – негодующе подумала Жаклин. – Вы считаете, что я Лукреция Борджиа. Или Калигула».

Пол Спенсер тоже хотел быть другом. Жаклин невесело улыбнулась. «Дайте мне время, – подумала она. – Рано или поздно мои очарование, ум и красота одолеют все предубеждения, и люди научатся любить меня. Жаль, что это не относится к Полу Спенсеру. Я бы не возражала узнать его поближе. Бывший любовник Катлин…»

Она была убеждена в этом, как если бы видела их вместе. О’Брайен, как и прочие, посмеялся бы над ней. Тирада Пола о писателях, которые используют работу в качестве предлога для увиливания от их обязательств… Жаклин и раньше слышала эту песню, не только от О’Брайена, но и от других своих знакомых. Это была старая история; они всегда говорили, что первая обязанность женщины – посвятить свою жизнь мужчине. После стольких лет Пол все еще негодовал на Катлин за ее работу и бранил ее кота.

Итак, что Полу в действительности от нее надо? Что-то, должно быть, случилось, что переменило его отношение к ней от осторожности до чрезвычайной вежливости; то же самое, возможно, что подтолкнуло Джан пригласить ее? Жаклин была вне пределов досягаемости почти три дня, но, несомненно, если бы ситуация хоть в чем-то начала развиваться тревожно, одно из этих телефонных посланий было бы отмечено пометкой «срочно» или «Чрезвычайное положение, пожалуйста, перезвоните сразу же». Сен-Джон настаивал бы на разговоре с ней, если бы получил еще одно анонимное письмо…

Части ответа на вопрос были все здесь, в ее голове, похожие на разбросанные части разобранного кем-то механизма. Жаклин сидела очень тихо, наблюдая за тем, как они двигаются друг к другу. Эта идет сюда, та цепляется вот туда, а вот та…

Застонав от усилия, она поднялась, подобрала свою сумочку и вошла в дом.

Все столы в ее кабинете были покрыты книгами, или бумагами, или пепельницами вперемежку с грязными кофейными чашками или крошками от печенья. Жаклин очистила один из них и начала сортировать письма, как будто сдавала колоду карт. Идея, которая пришла ей на ум, была так эксцентрична и так мучительна, что она почти боялась искать доказательство, которое могло подтвердить ее. Но Жаклин справилась с собой. Она внимательно прочитала все послания.

Одно, от сына, заставило ее улыбнуться и покачать головой. Все эти прозрачные попытки на несколько недель оторваться от занятий… Он не только предлагал подняться горой на ее защиту со своим японским мечом для харакири, он предлагал стать поваром, посыльным и секретарем.

– Хорошая попытка, но безуспешная, – сказала Жаклин, отложив письмо в сторону.

Письмо от Пола тоже было здесь – только две строчки, написанные жирными черными каракулями. И телефонное послание, которое она просмотрела, на этот раз от Крэйга-второго. «Пожалуйста, перезвоните как можно скорее». После надлежащего обдумывания Жаклин решила, что это не то же самое, что «срочно» или «чрезвычайно». Просто Крэйг был адвокатом.

Она доставила себе удовольствие швырнуть два письма в корзину. Автор одного требовал денег полагая, что их у нее много. Другой называл ее литературной проституткой за то, что она украла чужую книгу, и перечислял причины, почему вместо нее должен быть выбран другой писатель.

– Не только проститутка, но неудачная проститутка, – добавила Жаклин, разрывая письмо пополам.

Несколько писем с комплиментами от читателей заставили ее засиять. Аппетит Жаклин на лестные похвалы был неиссякаемым. Эти были посланы ей ее издателем с превосходно рассчитанной скоростью; на одном из них стояла дата, означавшая, что оно отправлено почти два месяца назад.

Жаклин подбиралась почти к самому концу пачки, но то письмо, которое она надеялась найти, еще не показалось. В любом случае, это была сумасшедшая идея, подумала она, разрывая конверт, который отправила секретарь Криса. Должно быть, оно было вложено в другой конверт, так как Мэрилин надписывала адрес Жаклин и пересылала в «Горный лавр» на ее имя, и по почерку сильно отличалось от того, который Жаклин так хорошо знала.

Письмо было также написано от руки. Жаклин прочитала его. Затем перечитала снова.

«Вы обладаете, я полагаю, репутацией исследователя неприятной правды. Вместо того чтобы посвятить себя литературной задаче, которая никогда не будет выполнена, спросите себя, кто из друзей и членов семьи Катлин Дарси хотел ее смерти».

Письмо было подписано «Друг правосудия».

Жаклин потянулась к пачке сигарет, лежавшей на письменном столе, а затем отдернула руку. Она уже выкурила больше нормы этим утром. Вместо этого она сняла трубку телефона.

Секретарь Криса работала у себя дома в эти дни. Она пришла в восторг, услышав голос Жаклин, и задала ей множество вопросов о том, как движется работа над наброском, довольна ли она своим новым жильем, и тому подобное. Так как Жаклин хорошо относилась к Мэрилин, то не стала громко возмущаться. Она весело поболтала с ней несколько минут, прежде чем задать вопрос, жгущий ее мозг, как раскаленная игла.

Мэрилин извинялась, но она не помнила именно этого письма. Многие из них приходили именно таким образом – на них стояло только имя автора; они были запакованы во внешний конверт, адресованный агенту или издателю. Нет, она никогда не сохраняет внешние конверты, по причине того, что… Конечно, она будет рада отправлять их вместе с ними после предупреждения. Она надеется, что ничего плохого не случилось.

Жаклин заверила ее, что все в порядке, поблагодарила и повесила трубку. Она заколебалась на некоторое мгновение, прежде чем набрать следующий номер, но решила, что не может ждать до вечера, чтобы продолжить исследование своей новой теории.

Ее плохие предчувствия оправдались. Как только Сара Сондерс услышала ее голос, она начала хихикать.

– Прекрати это, – грубо оборвала ее Жаклин. – Ты раскроешь свое и мое прикрытие. Если Бутсик услышит тебя…

– Все в порядке. Его здесь нет. О, Жаклин, ты не поверишь, что случилось. Я собиралась тебе позвонить.

Последние слова были смазаны чем-то другим помимо веселья. Жаклин знала, что означала эта краткая заминка. Сара прикуривала сигарету. Импульсивно она потянулась к своей пачке на столе.

– Почему ты собиралась позвонить мне?

Сара задохнулась. Она, должно быть, старалась вдыхать дым и смеяться в одно и то же время.

– Я думала… извините меня… Я думала, что вы могли пожелать послать карточку с соболезнованиями. Или даже цветы, если бы вдруг почувствовали приступ милосердия.

Жаклин напряглась.

– Он болен?

– Можно назвать это и так. – Сара старалась контролировать свой голос. – Кто-то толкнул его под городской автобус.

– Никто не толкал меня, – возражал Бутон. – Кто рассказал тебе такую абсурдную историю?

– Несколько человек, – солгала Жаклин, не вравшая никогда, если того не требовала необходимость. После разговора с Сарой она позвонила еще двум знакомым.

– Нонсенс. Я бежал. Опаздывал на встречу. Поскользнулся. И это был не городской автобус, а туристический. И я не попал под него.

– Полагаю, что ты и впрямь под него не попадал, после того как я услышала твой радостный голос, – сказала Жаклин. – Тебя должны были сгребать совковой лопатой с мостовой, если бы ты попал…

– Пожалуйста, Жаклин!

– Итак, мне не нужно посылать тебе цветы?

– Просто перешли мне набросок, – мрачно произнес Бутон.

Жаклин подняла брови.

– У меня есть еще неделя или около того. Что за спешка?

– Никакой спешки. Вообще никакой. Я просто подумал… а-а!

– Где болит? – спросила Жаклин, скорее из любопытства, чем из сострадания.

– Везде, – ответил Бутон сквозь стопы. – Не беспокойся; у меня только поверхностные повреждения, просто царапины и синяки.

– Хорошо, дорогой, не буду тревожиться. Ты уверен, что не видел поблизости очень крупную женщину в причудливой маскировке, когда ты… гм… упал?

Звенящее молчание, последовавшее за попыткой Жаклин пошутить, дало ей понять, что шутка не удалась. Она улыбнулась и вновь начала утешать его:

– Я просто не хочу, чтобы вы утаивали что-нибудь от меня, дорогой Бутс. Со мной только что произошел неприятный случай. Может быть, есть некто, кто не любит нас?

Она должна была признать, что реакция Стокса была наполнена большим сочувствием, чем ее собственная. Его голос звучал так, как будто он был искренне поражен.

– Жаклин, это ужасно! Я не верю, что Брюнгильда, несмотря на все ее странности, могла бы совершить что-нибудь угрожающее жизни. Ты уверена, что это не… ты не могла каким-нибудь образом…

– Нажить себе нескольких новых врагов? Это всегда возможно, – ответила Жаклин. – Люди в Пайн-Гроув весьма примечательны. Бывший любовник Катлин; женщина, которая никогда с ней не встречалась, но утверждает, что знает ее лучше всех на свете; другой бывший любовник, послуживший прототипом для героя ее книги; не говоря уже о ее старой бедной матери, которая думает, что Катлин жива…

Она перечислила весь список в надежде выяснить непроизвольную реакцию Бутона, но таковой не было до тех пор, пока она не произнесла имя миссис Дарси.

– Она всегда была сумасшедшей, – произнес он бездушно. – Не знаю, как Катлин с ней ладила – всегда какие-то капризы и жалобы. Ты не получала прямых угроз, а? Письма, звонки?

– Все шло как обычно.

– Должен заметить, что ты очень спокойна после всего этого, – проворчал Бутон. – Некоторая критика в мой адрес глубоко задела меня.

– Я привыкла к ней. И ты, Калигула, моя любовь, тоже должен.

Наступившая пауза на этот раз была более продолжительна, и ее совершенно невозможно было интерпретировать. Жаклин нахмурилась. Если бы снимали фильм, то камера могла бы зафиксировать крупным планом, как передернулись мышцы на лице Бутона, отреагировавшие на всплеск волн эмоций высотой метров в пятнадцать, появившихся в момент, когда он услышал это чрезвычайно знакомое имя. Страх, ужас вины – или, скорее всего, слепое безразличие. Имя само по себе ничего не значило. Это было разновидностью злобной игры слов, которая должна была приходить на ум многим из его знакомых.

Наконец Бутон произнес:

– Я думаю о том, чтобы совершить небольшое путешествие по дороге, проложенной тобой.

– Чтобы защитить меня? – Жаклин состроила грубую гримасу телефонному аппарату. – Мой милый человек!

– Можешь отпускать свои маленькие шуточки, – ответил Бутон. – Я не собираюсь в Пайн-Гроув. Я всегда ненавидел это проклятое место. Есть неподалеку приличный курорт или отель?

– Если для тебя семьдесят миль – пустяк, то есть.

– Мне нужно отдохнуть, – пробормотал Бутон. – Я слишком много работаю.

– И ты весь покрыт порезами и синяками, – проворковала Жаклин. – Бедный мой. Полагаю, что Уиллоуленд великолепное место для выздоравливающих инвалидов. Все они сидят в креслах-качалках на веранде, как пеликаны в строю, и качаются, качаются, качаются. Когда ты приезжаешь?

– Я дам тебе знать.

– Будь так добр.

Было трудно сказать, кто из них в большей степени стремился закончить этот разговор. Повесив трубку, Жаклин погрузилась в мысли. Фантастическая теория не исчезла бесследно. Чем дольше Жаклин о ней думала, тем больше она ей нравилась, не потому, что она казалась правдоподобнее, а из-за ее блестящей последовательности.

Должна ли она рассказать о ней Патрику? Было бы забавно услышать его, извергающего угрозы в ее адрес, обещающего послать к ней маленьких человечков в белых халатах, чтобы они увезли ее куда надо. С сожалением Жаклин решила, что лучше этого не делать. Провоцировать Патрика было забавным занятием только в том случае, если у нее имелись доказательства, достаточные для нанесения сокрушительного удара после того, как он поглумится над ней с вершин здравого Смысла. У нее еще не было доказательств. Но она получит их – или без смущения съест перед О’Брайеном ворону, если она не права.

Жаклин не доверилась также и Саре. Та могла проговориться. Но Сара знала, что ей нужно искать, а продолжительное отсутствие Бутона в офисе предоставило бы великолепную возможность сунуть нос в чужие дела.

Жаклин закурила еще одну сигарету и запела.

– Они спросили, как она узнала, / Ее догадка была правдой; улыбаясь, она, отвечала, / Потому что я так мудра, / Смышлена и умна…

Она проголодалась. Сандвич с тунцом, поделенный с черным котом по имени Люцифер, не насытил ее. Жаклин заслуживала великолепного обеда, приготовленного Томом. У нее выдался трудный день.

* * *

Она была так довольна собой, что даже зрелище и звуки, доносившиеся с места, где миссис Свенсон смотрела вечерние новости, не могли нанести ущерб ее чувству юмора. Бедняжка, подумала она, глядя, как старая дама не отрывала взгляда от Дена Разера; наверное, ужасно быть такой глухой и так нуждаться в обществе, чтобы подобным образом приклеиться к телевизору. Импульс, который она послала в сторону миссис Свенсон, был доброжелательным и должен быть по достоинству вознагражден. Наклонившись близко к ничего не замечавшей женщине, она заорала:

– Прекрасный вечер, не так ли?

Миссис Свенсон не вздрогнула, она подскочила в кресле и стала медленно отталкивать его назад, двигаясь как маленький черный краб, пока не уперлась в цветок, росший в горшке. Отступать дальше было некуда. Несколько смущенная, Жаклин воскликнула:

– Прошу прощения, я не хотела напугать вас, я просто…

– Что? – Миссис Свенсон сложила ладонь чашечкой и приложила к уху. – Я не слышу вас. Я глуха. Глуха как телеграфный столб. Нет толка говорить со мной, мисс, я не могу слышать ни слова из того, что вы говорите.

Жаклин начала снова:

– Я прошу вашего…

– Что?

– Я сказала, что сегодня прекрасный вечер, – прокричала Жаклин.

– Что?

– Я сказала… – Жаклин постаралась сопротивляться возникшему импульсу, но не смогла. – Я сказала, какого черта вы включаете телевизор на полную мощность, если вы все равно не можете его слышать?

Она пожалела о своей грубости, как только слова вылетели из ее рта. Прежде чем миссис Свенсон смогла сказать «что?» снова, Жаклин улыбнулась, кивнула и спешно ретировалась.

Если бы она не была выведена из состояния равновесия столкновением с миссис Свенсон, она могла бы вести себя во время следующей стычки более тактично. Но с другой стороны, возможно, и нет. Этим вечером столовая пользовалась популярностью. Несколько посетителей ждали, когда их усадят; Жаклин устроилась в конце очереди. Группа из четырех человек, стоявших как раз перед ней, дружно уставилась на нее с откровенным любопытством провинциальных жителей, считая это выражением дружелюбия. Двое мужчин и одна женщина поздоровались с Жаклин. Другая женщина, одетая в трикотажный костюм и блузку с большим вырезом под двойным подбородком, продолжала пялиться на Жаклин.

– Вы миссис Кирби, – заявила она.

– Вы меня знаете, а я вас нет, – ответила Жаклин, сомневаясь в своей искренности.

– Я Элизабет Паркер – миссис Паркер, президент общества «Женщины в искусстве и литературе». Я удивлена, что не получила ответ на мою записку, миссис Кирби.

Жаклин прокрутила свою память. Записка с цветочным орнаментом или письмо, напечатанное готическим шрифтом, требующее, чтобы она произнесла речь?

– Прошу прощения, – сказала она. – Я много работала, и у меня просто не было времени разобрать свою корреспонденцию. Ваше письмо я увидела только этим утром.