Текст книги "Счастье в подарок"

Автор книги: Элизабет Карлсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

16

Дверь в кабинет Джонатана была закрыта. В приемной сидела вторая секретарша – тоже средних лет и с той же внешностью тщательно следящей за собой женщины.

Карли подошла к столу и представилась.

– Мистер Найт у себя?

Записав имя Карли, секретарша с любопытством взглянула на нее.

– У него совещание персонала. А на все остальное время назначены посетители.

– Правда? – Карли расправила плечи и твердо посмотрела ей в глаза.

– Может быть, я смогу вам помочь?

– У меня к нему личное дело.

Карли повернулась к двери в кабинет. Хватит ли у нее смелости? Только нужно держать эмоции под контролем. Импульсивные действия не принесут ничего, кроме неприятностей. Этот урок она хорошо усвоила за последние два месяца.

Она медленно сосчитала до десяти. Потом уверенно, без спешки двинулась к двери.

Секретарша вскочила.

– Туда нельзя, мисс Мак-Донаф.

Карли перевела на нее взгляд, и она снова опустилась на стул. Карли услышала, как она взволнованно говорит в переговорное устройство.

– Мистер Найт, тут какая-то женщина. Я не могу ее остановить.

С бешено бьющимся сердцем Карли открыла дверь.

У стола Джонатана полукругом расположились несколько человек. Первая секретарша Джонатана сидела по левую сторону от него, держа на коленях блокнот.

Джонатан в изумлении уставился на Карли. Глаза всех остальных тоже были устремлены на нее. Кровь застучала у нее в висках.

«Спокойно, – сказала она себе. – Ты твердо знаешь, зачем пришла».

Она заставила себя улыбнуться с уверенным видом.

– Пожалуйста, извините меня за вторжение. У меня неотложное дело к мистеру Найту.

Все, как один, перевели взгляд на Джонатана в поисках указаний или объяснений. После минутного замешательства он обрел дар речи.

– Мы продолжим после перерыва. – Он обвел взглядом присутствующих. – Сьюзен вас пригласит.

Удивленно поглядывая на Карли, все друг за другом вышли из кабинета. Секретарша задержалась.

– Я нужна вам, мистер Найт?

Карли представила себе, как ее выводят из здания. Джонатану стоило лишь сказать слово. Но он ободряюще кивнул секретарше.

– Все в порядке, Сьюзен. Закройте, пожалуйста, дверь.

Когда та вышла, он поднялся из-за стола с неожиданно теплой улыбкой. Но в его глазах светилась тревога.

– Что-нибудь случилось?

Карли напряглась. Он собирался обнять ее – это было видно по его лицу. Это была не та реакция, которую она ожидала, готовясь к встрече. Почему он не рассердился и не расстроился, а обрадовался? Она вдруг почувствовала, что ее тянет к нему, но тут же взяла себя в руки.

– Да. – Она намеренно прошла мимо него к стулу, на котором только что сидела секретарша. Он сел не на свое место, а на край стола как можно ближе к ней. Карли отодвинулась вместе со стулом.

Его улыбка сменилась озадаченным выражением.

– Так расскажи мне, в чем дело.

У Карли все кипело внутри от горечи, смешанной со странным возбуждением.

– Когда покупатель вчера осматривал здание, он сказал, что никогда не требовал выселения «Карусели».

Джонатан смущенно сдвинул брови.

– Я думал, ты все поняла насчет дяди Педро, – осторожно произнес он.

– Речь идет не о твоем хорошем отношении к дяде. – Карли старалась не повышать голоса. – Речь идет о том, что ты солгал, сказав, что покупатель хочет избавиться от «Карусели». Ты предложил мне продать здание – ты, а вовсе не этот человек – для того, чтобы заработать на мне четверть миллиона долларов, попросту украсть их у меня.

Он уставился на нее в полном недоумении.

– Что за чепуху ты несешь?

– Признай это, Джонатан. – Карли прилагала все усилия, чтобы говорить спокойно. – Я знаю, что первое предложение исходило от тебя, так что не имеет смысла ничего отрицать.

– Я пытался помочь тебе, – быстро согласился он. – Я думал, что ты не способна управлять собственностью, и хотел освободить тебя от этого бремени. Но за последние два месяца мое мнение изменилось.

Карли метнула на него недоверчивый взгляд. Может быть, эта история и хороша для его матери, но с ней подобный номер не пройдет.

– А почему ты не сказал мне правды, когда я снова и снова спрашивала тебя, кто покупатель?

– Потому что я знал, что гордость не позволит тебе принять мое предложение.

Карли почувствовала, что все в ней застыло, превратившись в кусок цемента.

– Почему ты не хочешь назвать мне истинную причину, Джонатан? Если бы ты заставил меня продать здание, ты получил бы двести пятьдесят тысяч долларов прибыли, перепродав его этому человеку из Сан-Франциско. Неплохой кусок.

Он отшатнулся, как будто его ударили в лицо.

– Послушай, Карли-Элн. Мой клиент из Сан-Франциско не захотел покупать твое здание, когда я предложил его в первый раз. Ему – было нужно что-нибудь в северной Калифорнии. – Он помолчал. Глаза его превратились в две узкие щелочки. – Я признаю, что собирался продать здание со временем, – разумеется, с выгодой, если получится. Но у меня не было ни малейшего представления о том, что мой клиент может передумать. Или что он предложит такую большую сумму.

Карли изучала его лицо. Он уже два раза обманул, когда речь шла о важных вещах. Говорит ли он правду на сей раз? Джонатан встал, обошел стол и набрал номер. Потом протянул Карли трубку.

– Вот, – сказал он, – твой предполагаемый покупатель. Он подтвердит мои слова.

Пока Карли говорила по телефону, Джонатан сидел, откинувшись на спинку стула, и наблюдал за ее выразительным лицом, отражавшим смену эмоций – гнев, потом недоверие, затем смущение. Она была не права и понимала это. Но он не испытывал удовольствия. Ему нужно было ее доверие, а не унижение.

Но, повесив трубку, она и не думала извиняться.

– Ты дважды солгал мне, говоря о важных вещах, и это многого мне стоило.

– Тебе же только что сказали, что я говорил правду, – озадаченно пробормотал он.

У нее сузились глаза.

– Может быть, ты сказал правду на этот раз. Но весь последний месяц ты клялся и божился, что ты не тот человек, который собирается купить здание. А теперь я знаю, что это был ты. Ты уже признался, что не хотел продлевать мне срок аренды из-за Педро, а мне говорил, что из-за недостаточно высокого уровня моей «Карусели».

Джонатан отказывался чувствовать себя виноватым. Оба раза у него были самые лучшие намерения.

– Тебе известны причины, по которым я это сделал. Но если тебя это так волнует, извини. – Он старался скрыть раздражение.

– Я тоже прошу прощения. – Но вид у нее был не более виноватый, чем у него. Вид у нее был сердитый.

В этот момент, в своем черном платье с воротником под горло, туфлях на среднем каблуке, она была похожа на рассерженную учительницу, готовую отвести маленького негодяя в директорский кабинет. Глядя на нее, Джонатан чувствовал, что его собственная злость угасает. Ему вдруг захотелось прижать ее к себе, поцеловать и сказать, что негодяй – совсем не негодяй, а просто человек, совершивший ошибку из-за своей непоколебимой уверенности в том, что цель оправдывает средства.

Но он ничего не сказал. По ее горящим глазам было видно, что его объяснения не уничтожили стену между ними. Может быть, это и к лучшему. Что бы там ни думала Элен и все остальные – он не создан для брака. Карли заслуживала другого – стопроцентной уверенности в своем будущем.

Он вспоминал, с каким упорством Элен пыталась сблизить его с Карли, и вдруг ему пришла в голову новая тревожная мысль. Почему Карли уверена, что первое предложение исходило от него? Только один человек знал, что он собирается купить это здание, и только один человек знал почему.

Элен. Проклятие. Почему у нее не хватило ума держать язык за зубами? Если она и имела право знать причину, по которой он собирался купить эту собственность, то не имела права рассказывать Карли. Она должна была знать, что Карли огорчится.

Интересно, как Карли выудила эту информацию из Элен?

Он сцепил руки за головой и откинулся назад на стуле.

– Признаю, что поступил неправильно, сказав тебе неправду. А ты сама? Ты за моей спиной выспрашивала Элен. Правда?

Судя по багровым пятнам, загоревшимся на скулах Карли, он угадал. Карли действительно говорила с Элен без его ведома.

– Твоя мать – мой друг. И я разговаривала с ней, а не «выспрашивала». – В ее запальчивом тоне недоставало уверенности.

– Значит, ты признаешь, что встречалась с ней? – Он лениво улыбнулся, давая понять, что прощает ее. – Ты признаешь, что это она поведала тебе о том, что предложение исходило от меня?

– Конечно, признаю. – Все ее лицо залилось румянцем. – Мы друзья, и нет ничего дурного в том, что она пригласила меня пообедать.

Джонатан встал, снова обогнул стол, сел на край поближе к Карли и одарил ее самой очаровательной улыбкой.

– Я очень рад, что вы с моей матушкой так прекрасно спелись. – Он вложил в свои слова побольше сарказма. Когда Карли узнает всю историю, она будет так же возмущаться Элен, как он сам. – Но есть кое-что, о чем бы тебе следовало знать, пока ты еще не слишком глубоко увязла.

Она с подозрением взглянула на него.

– Что именно?

– Она отдала тебе здание вовсе не потому, что ты спасла Солти.

Джонатан наблюдал, как ее смущение постепенно сменяется изумлением.

Карли напряглась и придвинулась к нему.

– А почему?

– Чтобы свести нас. Солти был только благовидным предлогом.

Скрестив руки на груди, он внимательно смотрел ей в лицо. Потом он услышал тяжелый вздох и понял, что она осознала истину. Разве Элен сама не признавалась, что она хочет, чтобы они были вместе. Отсюда только один небольшой шаг до подоплеки ее щедрости. Карли закусила нижнюю губу.

– И поэтому она настаивала, чтобы ты помогал мне советами?

– Совершенно верно. Она водила Солти в «Карусель» около года – с тех пор, как Педро открыл ресторан. – Он пожал плечами. – Моя мать решила, что мы идеально подходим друг другу, и – по своему обыкновению совать нос в чужие дела – разработала целый план, чтобы нас познакомить и заставить больше года работать вместе.

Карли встала и смерила его взглядом, полным отвращения.

Джонатан думал, что Карли будет так же оскорблена вмешательством Элен, как он сам, но, кажется, ее гнев обратился не на Элен, а на него.

Он тоже встал.

– В чем дело?

– Не смей говорить так о своей матери. Она желает тебе добра.

Казалось, он удивился.

– Она пытается играть роль Господа Бога в чужой жизни. Что может быть хуже?

«Кого он пытается провести?» – подумала Карли, испытывая все большее и большее раздражение.

– Элен всего лишь пытается играть роль матери. Но ты ей не даешь этого делать.

Он недоверчиво покачал головой.

– Значит, тебя не волнует, что она вмешивается в твою жизнь?

– Нисколько. Но я – другое дело. Я не таю на нее злобу вот уже двадцать пять лет.

Она увидела, что его лицо помрачнело.

– Значит, Элен все еще пичкает тебя историями о том, как я был огорчен ее вторым браком.

Карли подавила в себе желание ткнуть в него пальцем и сказала:

– Ты ненавидишь ее по другой причине и сам это знаешь.

Она видела, что его беспокойство растет.

– Ближе к делу, – отрывисто бросил он.

– Все эти году ты втайне ненавидел Элен за то, как она обращалась с твоим отцом в последние дни его жизни.

Его лицо потемнело, как небо перед грозой.

– Если бы ты сама видела, как она вела себя с отцом и как с Роберто, ты бы меня поняла.

Карли взглянула на него с изумлением.

– Твой отец был старше ее на сорок лет. – Неужели он не понимает всей трагедии Элен? – Она вышла за него по принуждению, и, конечно, она обращалась с ним по-другому, чем с человеком своего возраста, за которого вышла замуж, потому что любила.

Он яростно замотал головой. – Мои дед и бабка никогда не стали бы выдавать ее замуж насильно. Она сделала это потому, что хотела стать богатой.

Карли не могла себе представить, чтобы Джонатан был таким непрошибаемым. Неужели все эти годы он ничего не видел?

– Конечно, она была вынуждена выйти за него замуж. – Ее голос задрожал от гнева. – Как только я услышала от Педро, что она обеспечила родителей, я поняла, что у нее не было выбора. Даже будучи совсем молоденькой девушкой, она решилась принести себя в жертву семье.

– Ты это слышала от Педро? – удивился Джонатан. – Я знал, что мой отец немного помогал деду с бабкой, когда для них настали тяжелые времена. Но никто никогда не говорил о большем.

– Спроси у Педро. – Она окинула его холодным взглядом. – Кстати, он завидует твоей матери. Может быть, поэтому он и поощряет твою враждебность.

Джонатан высокомерно произнес;

– С какой стати он станет завидовать Элен?

– Потому что она богата, а он нет. И потому что она имела возможность помогать родителям. Тебе следовало бы благодарить мать за ее самопожертвование. Неужели ты не можешь хотя бы попробовать посмотреть на некоторые вещи с ее точки зрения?

Он хмуро покачал головой.

– Я не могу так быстро перестроиться. Пойми, то, что кажется очевидным тебе, мне видится совсем по-другому.

Джонатан проводил ее до двери.

– Самое большое, что я могу сделать, это подумать обо всем на досуге. – Его лицо стало печальным. – Пожалуйста, не уходи прямо сейчас, когда мы оба расстроены. Или по крайней мере скажи, что мы еще увидимся.

– Не думаю. – Она заставила себя вспомнить все слезы, всю боль прошедших недель. – Несмотря на то, что я сказала тебе по телефону, я не могу расстаться с надеждой на любовь, которая может длиться больше дня или месяца.

Когда она увидела боль в его глазах, то ее охватило ощущение одиночества и тоски, но она повернулась к нему спиной и открыла дверь.

И ни разу не оглянулась.

Удивительно, но как только Карли осталась одна, она стала вспоминать только то хорошее, что было в ее отношениях с Джонатаном, и словно забыла обо всем остальном. Когда она ехала домой в ослепительном блеске солнца, она почти наяву чувствовала прикосновения его рук, ощущала свежий, терпкий мужественный запах его тела, видела его жаждущие глаза, какими они бывали, когда он хотел обнять ее. Она с болью вспоминала, с каким интересом он помогал ей разбираться в делах, его мальчишеский энтузиазм при виде La Bufadora, его гордость своей хорошо обученной собакой. Но чаще всего она вспоминала ощущение безопасности, которое охватывало ее в его могучих объятиях. Когда Джонатан обнимал ее, она чувствовала себя защищенной от всего на свете, как будто была его частью.

Карли вдруг поняла, что он действительно хотел оберегать ее. Именно поэтому он был так жестоко честен с нею. Он мог бы надавать кучу обещаний, не собираясь их выполнять. Но он откровенно предупредил, чего ей следует ожидать. Он был преуспевающим бизнесменом и тем не менее собирался истратить около двух миллионов в основном для того, чтобы защитить ее. Как она теперь видела, помощь Педро и выгода были для него второстепенными целями. Что же это, если не любовь?

Неужели она сделала ужасную ошибку? Дома, совсем упав духом, она поднялась в спальню, чтобы переодеться для работы. Как только она опустилась на постель, собираясь снять туфли, как к ее ноге прижался Король Генри. Она погладила его шелковистую голову.

– Правильно ли я поступила? – спросила собаку Карли.

«Конечно, правильно, – с горечью ответила она самой себе. – Сначала он говорит, что любит меня, что никогда не испытывал ничего подобного, а потом предлагает только половину себя».

У нее перехватило дыхание, и по щекам потекли горячие слезы. Генри сочувственно заскулил. Она обняла собаку за шею.

– Вот ты меня любишь всем сердцем. Правда, дружок?

И, уткнувшись в подушку, она дала волю долго сдерживаемым рыданиям.

Когда самое худшее было позади, Карли посмотрелась в зеркало и увидела красные, воспаленные глаза и распухшие щеки. На работу идти в таком виде было нельзя.

Чувствуя себя прогульщицей, она набрала номер «Карусели». Ответила Кэтлин.

– Я не появлюсь до полудня, – извиняющимся тоном сообщила Карли. В горле у нее стоял комок, она говорила с трудом.

– Ты заболела, Карли-Энн? Судя по голосу, у тебя простуда.

Карли забеспокоилась. Неужели Кэтлин поняла, что она провела полчаса, обливаясь слезами?

– Нет, со мной все в порядке.

– Мы ужасно заняты, – озабоченно проговорила Кэтлин. – Ты же знаешь, как это бывает по пятницам.

– Приеду, как только смогу, – пообещала Карли. – Мне придется заняться неотложным делом.

Неотложным делом была она сама. Прежде чем снова показываться на людях, надо прийти в себя. Иначе она не сможет работать.

Положив трубку, она переоделась в спортивный костюм и кроссовки, посадила в машину Короля Генри и поехала на пляж.

Когда она вылезла из машины, то увидела, что и песчаный берег, и море с лениво поднимающимися волнами затянуты пеленой густого тумана. Она вдруг поняла, что еще совсем рано – около девяти. Но за предыдущие два часа случилось столько, что ей казалось, будто прошел целый день.

Хотя был самый разгар прилива – только узкая полоска песка оставалась не закрытой водой, – пляж казался странно безлюдным. Вдали, в поднимавшемся тумане виднелись неясные очертания людских фигур. Кто-то выходил из воды.

Влажный соленый воздух холодил лицо, но Карли было удобно и уютно в теплом костюме. Он согревал тело, но не душу. Внутри она чувствовала ледяной холод. Как она будет жить без Джонатана? Перед ней возникла череда бесконечных дней и ночей, серых и беспросветных, как туман.

Когда Элен дарила здание, она хотела вручить ей и Джонатана. Карли почувствовала, что слезы снова подступают к глазам. Почему она не смогла удержать его?

Она прогнала слезы и побежала по твердому песку, утрамбованному волнами. Если она должна что-то потерять, то почему именно его? Почему не здание? В мгновенном озарении она осознала, что истинным даром Элен был ее сын. Это было самое главное, все остальное не имело значения. И здание не имело значения – просто безделушка, которую Элен использовала для достижения цели.

Почему Карли допустила, чтобы мелкое недоразумение по поводу собственности привело к разрыву с любимым человеком?

«Потому что мне не нужна половина человека, не нужна жизнь без будущего», – твердо ответила она. Но боль не отступала.

Из тумана вынырнула женщина в ярко-красном костюме, бежавшая ей навстречу. Как и Карли, она придерживалась узкой полосы песка у самой воды. Потянув Генри за поводок, Карли сместилась вправо, чтобы освободить место. Слишком поздно. Она узнала тонкие черты лица и белокурые волосы Шейлы Вэйд.

Карли в смятении огляделась, ища способа избежать встречи. Она чувствовала себя такой несчастной, что ей не хотелось ни с кем разговаривать, и меньше всего с Шейлой. Справа была набережная, слева океан. Ничего не оставалось, как двигаться вперед.

Может быть, Шейла ее не узнает. Или скажет «привет» и пробежит мимо.

Но нет. Улыбаясь и помахивая рукой, та остановилась прямо перед Карли.

– Значит, вы тоже бегаете здесь по утрам. Это так замечательно, правда? – Хотя Шейла тяжело дышала, от нее веяло бодростью и хорошим настроением. – Я открываю магазин только в десять именно для того, чтобы иметь возможность вот так начать день.

Карли глубоко вздохнула. Рядом с этой жизнерадостной женщиной она казалась себе старухой.

– Нет, я обычно бегаю неподалеку от дома. Я первый раз приехала сюда в будний день.

Шейла весело рассмеялась.

– Вот почему мы с вами не встречались. – Она вытянула вперед левую руку. На среднем пальце сиял крупный бриллиант. – Я хотела дождаться понедельника, чтобы вам показать, но раз уж так получилось…

Широко открыв глаза, Карли смотрела на сверкающий камень.

– Вы помолвлены – У нее сжалось сердце. – И кто же этот счастливчик?

Шейла подняла руку, полюбовалась кольцом.

– Кинопродюсер из Голливуда. – Она захихикала, и это казалось странным при ее изысканной внешности. – Наконец я нашла человека, которому нужна все двадцать четыре часа в сутки.

Карли подумала: «Значит, Джонатан ошибался в отношении Шейлы. Она тоже не может довольствоваться половиной человека».

– Вы уже сказали об этом Джонатану? Он считает вас самым близким другом.

Не сводя глаз с кольца, Шейла мягко ответила:

– Да, он был первым, кому я сказала. Подозреваю, что я сильно облегчила его положение, когда начала встречаться с другим. С тех пор как мы перестали… видеться, мы стали близки по-другому. Как друзья или родственники.

Карли колебалась. Имеет ли она право спросить Шейлу об ее отношениях с Джонатаном? И действительно ли она хочет знать, что между ними происходило?

«Да», – решила она наконец. То, что она узнает, поможет ей разобраться в собственных представлениях об этом человеке.

– Почему вы прекратили отношения с Джонатаном?

Лицо Шейлы стало серьезным.

– После того как я провела столько времени в одиночестве, пока он путешествовал в горах со своей ужасной собакой или колесил по всему миру, работая на «Геркулес», я стала мечтать о человеке, который хотел бы видеть меня рядом все время.

– Значит, вы с Джонатаном не были связаны никакими обязательствами?

Шейла запрокинула голову, и из ее горла вырвался странный сухой смешок.

– Во всяком случае, не друг перед другом. Когда она произносила эту фразу, волна с шумом разбилась о берег, и Карли не расслышала последних слов.

– Если обязательства не друг перед другом, то перед кем же?

– Перед самими собой, разумеется, – ответила Шейла. – У него – «Геркулес» уик-энды на природе в одиночестве, а у меня – магазин, театральное общество, поездки за границу.

– Вы имеете в виду, что ему нужна женщина, которой будет достаточно половины его?

Губы Шейлы изогнулись в удивленной усмешке.

– Что ж, можно сказать и так. Я думаю, что на самом деле ему нужна женщина, которая бы не слишком приближалась к нему. Он одиночка и ценит свое одиночество. – Она с сочувствием взглянула на Карли. – Я не пытаюсь совать нос в ваши дела, но надеялась, что вы поможете ему пробить брешь в стене, которую он построил вокруг себя.

– Значит, он и вам говорил о стене? Шейла снова улыбнулась.

– Говорил. Мне кажется, это один из пунктов его кодекса чести. Честная игра по правилам Джона Найта. Он предупреждает вас о стене, а если после этого вы продолжаете с ним встречаться, то не его вина в том, что вам больно.

Шейла взглянула на часы.

– Мне пора. Увидимся в понедельник. Она улыбнулась, помахала рукой, и ее красный костюм растворился в тумане.

После того как они расстались с Шейлой, Карли еще долго сидела на песке, там, где ее не могли достать набегавшие волны. Король Генри лежал у ее ног, а она думала о Джонатане и двух прошедших месяцах. В каком-то смысле это было самое счастливое время в ее жизни. Но с самого начала между ними существовал барьер. Когда-то она думала, что этот барьер – собственность, ее противодействие советам Джонатана. Но теперь она знала, что дело в нем самом.

Шейла сказала, что Джонатан – одиночка, который оберегает свое одиночество, и поэтому он возвел вокруг себя стену. Но Карли чувствовала, что дело здесь не только в этом. Почему он стал одиночкой? Почему он встречался с немолодой женщиной вроде Шейлы Вэйд, которая, как он думал, не потребует от него никаких обязательств?

Перед Карли возник все тот же образ: старик в инвалидном кресле, его молодая красивая жена и их десятилетний сын. Джонатан собственными глазами видел, как относится его мать к старому мужу. Ведь Элен сама говорила, что теперь жалеет о том, что была недостаточно добра и разумна.

Может быть, то, что видел Джонатан ребенком, вселило в него страх перед эмоциональной болью, болью, от которой страдал его отец. Не поэтому ли он прятался за стеной от женщин, к которым его по-настоящему влекло?

Чем больше Карли размышляла, тем больше она обретала уверенность в том, что нашла истинную причину его нежелания связывать себя. И по той же причине он все эти годы питал тайную ненависть к матери.

Она встала, пробежала еще милю и снова опустилась на песок, не замечая волн, плещущихся у самых ног. Правильно ли она поступила, так решительно порвав с ним отношения? Сердце говорило одно, а разум другое.

А вдруг та стена уже рушится, а он не отдает себе в этом отчета? Джонатан сказал, что любит ее, признал, что говорит это первый раз в жизни. Он согласился оставить других женщин, даже дружбу с Шейлой. Он обещал сообщать ей о том, куда едет, чтобы только она была спокойна.

Если это не обязательства, то что же?

Она попыталась представить жизнь без него и не смогла. Неужели она собирается расстаться с ним, даже не дав ему шанса, о котором он просил? Конечно, отношения с ним включают в себя определенную долю риска. Но, если хорошенько подумать, этот риск не так велик, как ей казалось. И неужели ради Джонатана не стоит рискнуть?

Обуреваемая надеждами, сомнениями, страхами, она вернулась домой, переоделась и поехала в «Карусель». Там яблоку было негде упасть. Все клетки были заняты, половина собак лаяли.

Как только она вошла, раздался телефонный звонок. Она бросилась к аппарату и сняла трубку. Это был Джонатан. Карли дрожала от возбуждения.

– Я должен тебя увидеть. – От напряжения его голос звучал сдавленно.

Она прикрыла рукой микрофон и оглянулась на своих помощниц.

– Мы можем сделать перерыв? Обе в один голос ответили «нет».

– Это прекрасный принц? – спросила Кэтлин, перекрывая собачий лай. Карли кивнула.

– Он звонит четвертый раз за последний час, – сообщила Кэтлин.

Карли убрала руку с трубки.

– Извини, но сегодня я не смогу с тобой встретиться. У нас столько работы, что голова кругом идет.

– Нам обязательно нужно увидеться, – хрипло проговорил он, по-видимому, думая, что она ищет предлог избежать встречи. – Я изменил мнение относительно некоторых вещей. Дай мне возможность с тобой поговорить.

– Хорошо, – согласилась она. – Сегодня после работы. Здесь, в «Карусели». В семь.

– Я приеду, – пообещал Джонатан.

Карли три раза внесла одну и ту же цифру в графу и три раза в изнеможении пересчитала всю сумму, прежде чем ей удалось подвести итог. Ее мысли непрерывно возвращались к Джонатану. Это не отражалось на привычной процедуре стрижки, но работа с цифрами требовала сосредоточенности. Каждый раз, когда она начинала о нем думать, допускала ошибку. Наконец она сдалась.

Было еще без нескольких минут семь, когда она услышала через полуоткрытую заднюю дверь звук мотора. Потом в салон ворвался Джонатан и сразу заполнил собой всю комнату. Король Генри прибежал поздороваться с ним, виляя хвостом от радостного возбуждения.

Карли в недоумении окинула взглядом одежду Джонатана – джинсы, клетчатая рубашка, ботинки на толстой подошве.

– Собираешься в леса?

– Я уже возвращаюсь оттуда. – Он твердо, без улыбки встретил ее взгляд. – После того как я поговорил с тобой по телефону, сил не было сидеть в этом проклятом кабинете. Вот я и доехал до Хулиана и пешком поднялся на свой любимый горный луг.

У него был такой подавленный вид, что Карли почувствовала укол жалости. Но она взяла себя в руки. Надо послушать, что он скажет.

– Ты доволен прогулкой? – спросила она, помня, как он любит одиночество.

Он покачал головой, и прядь волос упала ему на лоб.

– Нет. Я слишком волновался из-за тебя. У нее радостно дрогнуло сердце.

– Почему?

– Я не хочу тебя терять. – Он уселся на платформу, на которой крепились раковины, и посмотрел на нее снизу вверх. – Когда тебя нет, мне все кажется безжизненным и ненужным…

Она не смогла сдержать счастливого вздоха.

– Даже прогулки?

Его грудь тяжело вздымалась от волнения.

– Особенно прогулки. Я только и делаю, что вспоминаю, как мы гуляли вместе. – Он похлопал рукой по платформе. – Сядь. Я хочу тебя кое о чем спросить.

Карли слышала глухие удары собственного сердца, полного надежды. Она послушно села как можно ближе, прижавшись к нему бедром и плечом. Он положил руку на ее плечо, и ее охватило знакомое ощущение тепла и близости.

– Давай будем жить вместе. – У него дрожал голос. – Посмотрим, как долго продлится то особенное чувство, что у нас с тобой есть. – Он крепче прижал ее к себе.

Карли подумала, что Джонатан еще ни разу не делал подобных предложений. С эмоциональной точки зрения это был большой шаг вперед. Никогда в жизни он так не приближался к тому, чтобы связать себя обязательством. Каждая частица ее существа жаждала ответить «да» и броситься к нему в объятия. Но она не могла этого сделать. Пока.

– Я должна думать о Кэтлин, – сказала она с едва заметной дрожью в голосе.

– Кэтлин взрослая женщина. – Его дыхание коснулось ее лба. – Она будет рада получить дом в свое распоряжение.

– Но я пока не готова к такому шагу, – мягко проговорила Карли.

– Если не сегодня, то, может быть, завтра?

Она слышала надежду в его голосе и крепче прижалась к нему.

– А я считала, что ты не веришь в завтра. Он легко коснулся губами ее щеки.

– Я совсем не тот, кем был два месяца назад.

– Ты изменил меня так же сильно, как я изменила тебя. – По ее телу пробежала дрожь от его ласки. – Мы оба прошли длинный путь.

«Теперь я не так боюсь рисковать, – добавила она про себя. – И я готова доверять своей интуиции, которая говорит, что ты любишь меня и не сделаешь мне больно».

– Предлагаю компромисс, – сказала она. – Несколько следующих месяцев мы будем видеться настолько часто, насколько сможем. До Рождества. И, если твои чувства не изменятся, я перееду к тебе. Начнем с сегодняшнего дня.

Настало минутное молчание. Потом его тело расслабилось, и Карли скорее почувствовала, нежели услышала вздох облегчения.

Джонатан откашлялся.

– У меня не самый легкий характер на свете. Спроси у Элен, она тебе скажет. Боюсь, что какая-то часть меня навсегда останется за стеной, и ты ее никогда не увидишь. Но мне хотелось бы быть другим. Действительно хотелось бы.

Она вглядывалась в его лицо. Страсть и нежность, светившиеся в его глазах, развеяли ее последние сомнения. Его оборонительная стена вот-вот рухнет, знает он это или нет.

– Думаю, ты сможешь разрушить эту стену, если захочешь. – Джонатан видел, что она верит в него.

– Я попробую. – Напряженное выражение его лица сменилось улыбкой. – Это самое лучшее, что я могу сейчас сделать.

Она обняла его за шею и прижалась к нему.

– И это самое лучшее мне очень нравится, – успела прошептать Карли, прежде чем Джонатан ее поцеловал.