Текст книги "Счастье в подарок"

Автор книги: Элизабет Карлсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

11

Во время обеда Карли наблюдала за Джонатаном и его матерью с чувством некоторого облегчения – они вели себя по отношению друг к другу если не с искренней теплотой, то по крайней мере вежливо и дружелюбно. Потом Элен стала рассказывать Карли о том, как она переехала из Сан-Диего в Энсенаду.

– Мне ужасно не хотелось сюда ехать, пока я не увидела дом. Хотя здание было построено довольно давно, оно выглядело вполне современным, и это мне понравилось. А скаты внутри дома были идеальным приспособлением для инвалидного кресла Хуана-старшего.

Джонатан положил вилку.

– Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты упоминаешь об этом проклятом инвалидном кресле. Создается впечатление, что отец был немощным стариком.

– Он и был стар, Джонатан. По крайней мере мне он казался старым. – По ее лицу скользнула печальная улыбка.

Казалось, для Джонатана не могло быть ничего более оскорбительного, чем ее слова. Он угрожающе сдвинул брови.

– Ну, расскажи нам, как ты была молода и красива и каким старым и безобразным был отец. – Он саркастически усмехнулся. – Это одна из твоих любимых историй.

За столом воцарилось напряженное молчание, похожее на затишье перед бурей, от которого у Карли замерло сердце. Она вспыхнула от стыда за Джонатана, за его грубость, язвительный тон. Не поднимая глаз от тарелки, она аккуратно отрезала кусок бифштекса. Элен беспомощно вздохнула.

– Что я вам говорила, Карли? – сказала она, будто Джонатан не сидел за тем же столом. – Он всегда говорит обо мне гадости без всякой причины.

Карли нервно улыбнулась Элен, потом Джонатану. Больше всего на свете ей хотелось избежать этого разговора.

С лица Джонатана не сходило циничное выражение.

– Я всего лишь сказал, что ты молода и красива, Элен. – Хотя его голос звучал менее агрессивно, во взгляде читалась все та же враждебность.

– Вспомни, пожалуйста, что у нас гостья, Хуан, – предупреждающе проговорила Элен и сменила тему.

До самого конца обеда Карли почти не прислушивалась к их натянутой беседе, потому что была слишком поглощена тем, чему стала свидетелем.

Она заметила, что враждебность появилась в Джонатане, только когда мать заговорила о своей молодости. Во всех остальных случаях он вел себя как почтительный сын. Но стоило Элен упомянуть о чем-нибудь, происходившем в дни его детства, о том, что она была тогда совсем молодой, как спящий демон просыпался и овладевал им.

«Его дурные чувства к матери не имеют никакого отношения к ее второму браку, – решила Карли. – Здесь есть что-то еще, что-то, связанное с разницей в возрасте между отцом и матерью». Глядя через стол на твердое, будто высеченное из гранита лицо Джонатана, Карли дала себе слово разгадать эту тайну.

Элен стояла у входа на террасу и махала рукой, прощаясь с Карли и Джонатаном, которые уже сидели в фургоне. Ее одинокая фигура казалась совсем маленькой на фоне дома и безбрежного океана. Когда Карли в последний раз оглянулась и помахала ей рукой, она вдруг подумала о том, как несчастна эта женщина, несмотря на богатство и все еще удивительную красоту.

Джонатан не оглядывался.

– Я хотел бы кое-что сказать вам прямо сейчас. – Его голос казался более резким, чем обычно.

– Похоже, это что-то серьезное. – Карли ободряюще улыбнулась.

Он не улыбнулся в ответ.

– Для меня – да. – Джонатан помолчал. – Во-первых, позвольте мне извиниться за Элен. Наверное, вас смутили все эти разговоры о внуках и о том, как вы мне подходите.

– Вовсе нет. – Карли внимательно посмотрела на него. Лицо Джонатана в профиль, освещенное лучами заката, казалось слишком резко очерченным и мрачным. – Если кто-то и смутился, то это были вы.

– Вы правы. Элен обладает удивительной способностью всегда говорить вещи, которые меня либо смущают, либо злят, либо и то и другое вместе. Если бы я знал, что она так рано приедет, я не стал бы вас приглашать.

– Если бы вы не сказали, что собираетесь кого-то привезти, она бы не приехала так рано.

Он недовольно скривил губы.

– Я знаю. Она хочет вынести свое суждение о каждой женщине, с которой я встречаюсь.

– Так зачем же вы ей сказали обо мне? – Сердце билось в груди так, будто Карли только что пробежала десять миль. Неужели Джонатан хотел познакомить ее со своей матерью?

Он пожал плечами.

– Просто из вежливости. Я же не могу привести к ней в дом незнакомого человека и ничего не сказать.

Что-то подсказывало Карли, что ей не следует защищать Элен, но она отбросила эти мысли.

– Знаете, мать вас очень любит, – осторожно начала она. – Единственное, чего она хочет…

Джонатан перебил ее:

– Довольно. Пусть все, что вам наговорила обо мне моя милая матушка, останется между вами.

Карли съежилась от его резкого тона.

Шеба, лежавшая рядом с ним, зарычала, а Король Генри заскулил.

Джонатан хмуро продолжал:

– Я столько раз слышал истории Элен, что знаю их наизусть и не хочу слышать еще и из вторых рук.

Он взглянул на Карли, и жесткая линия его рта смягчилась.

– Извините, если я был груб. Вопреки тому, что считает Элен, я вовсе не прожил двадцать пять лет, тая на нее черную злобу за повторный брак. После того как я получше узнал Роберто, мы с ним прекрасно поладили. Когда он в прошлом году умер от сердечного приступа, для меня это было почти таким же ударом, как для нее.

Карли решила выяснить, станет ли Джонатан говорить об отчиме с той же неохотой, с какой говорил о родителях, и после минутного колебания попросила:

– Расскажите мне о нем. Из сказанного вашей матерью я поняла, что он был банкиром.

– Да, это так.

Было видно, что Джонатану даже приятно говорить об этом человеке. За несколько минут он нарисовал образ молодого мексиканского аристократа, положившего немало сил на то, чтобы завоевать сердце вдовы, которая была старше его на два года.

По словам Джонатана, Роберто Кортес был энергичным человеком, обладающим напором и обаянием и достигшим значительного успеха в мексиканских финансовых кругах. Этим успехом он был отчасти обязан и состоянию жены. Но его характер и интеллект сыграли не меньшую роль.

В описании Джонатана Карли не уловила ни неприязни, ни антагонизма. Казалось, Джонатан был искренне расположен к своему молодому отчиму.

Поглощенная разговором, Карли сначала даже не обратила внимания на то, что они едут на юг, а не на север. Заметив это, она с любопытством огляделась по сторонам, узнала очертания берега и услышала шипение воды. Это La Bufadora окатывала пеной прибрежные скалы. Она поняла: Джонатан хочет, чтобы она была вместе с ним в этом единственном месте на земле, где ему было спокойно, и ее охватила радость.

Джонатан остановил машину в том же месте.

– Надеюсь, вы не возражаете, что мы сюда заехали. Всего на несколько минут. – Облокотившись на руль, он смотрел на море через ветровое стекло. Резкие черты лица смягчились, разгладились мелкие морщинки. – С этим местом связано много приятных воспоминаний, – проговорил он низким глухим голосом. – Нечасто выпадает случай увидеть его на закате.

– Я рада, что мы здесь. – Карли подождала, пока он обойдет машину и поможет ей выйти. – Вы бывали здесь с отцом?

Помня о том, что он не любит говорить о родителях, она задала вопрос тихим мягким голосом. Ей не хотелось причинять ему боль и омрачать эти недолгие минуты безмятежной радости.

Но Джонатан не выглядел огорченным.

– Нет, когда мы жили в Энсенаде, отец уже был слишком слаб. Мы с Роберто часто приходили сюда и залезали на скалы, когда бабушка привозила меня из Мехико.

Он выпустил собак и закрыл дверцу фургона.

Встав лицом к морю, он показал на огромный валун на вершине высокой скалы, едва различимой в угасающем свете.

– Видите ту скалу? Элен сошла бы с ума, если бы узнала, что мы залезаем на нее. Она даже выше, чем та, которую я вам показывал днем.

Перед мысленным взором Карли предстали подросток и его молодой отчим, карабкающиеся по утесам. Потом в сознании мелькнул другой образ – тот же подросток, толкающий инвалидное кресло, в котором сидит старик, вверх по длинному скату. Эта картинка была не такой привлекательной, как первая, и быстро померкла, но Карли успела ощутить глубокое сочувствие к мальчику с его упорной преданностью умирающему отцу.

Джонатан взял ее за руку. Карли снова охватило то же ощущение близости, что и утром. Там, где его рука прикасалась к коже, словно оставалась горящая печать. Может быть, он чувствует то же самое? Мысль казалась нелепой, и она отбросила ее. Но трудно было так же отбросить то тепло, которое окутывало их обоих незримым облаком.

Рука об руку они подошли поближе к La Bufadora, чтобы ощутить на лице соленые брызги. И, когда розовый свет заката сменился жемчужно-серыми сумерками, случилось то, что тогда показалось Карли самой естественной вещью в мире: Джонатан обнял ее и прижал к себе. Так он держал ее несколько мгновений, не говоря ни слова, только нежно поглаживая по спине. Его тело было теплым и сильным.

Карли крепче прижалась к нему, вдыхая терпко-сладкий аромат его тела, ощущая под шелком рубашки твердость мускулов.

«Ты не должна этого делать, – уговаривала она себя. – У него связь с другой женщиной. Он не испытывает к тебе никаких чувств – это просто физическое влечение».

Но она не могла найти в себе силы, чтобы отстраниться. От его прикосновения все ее тело горело, а кровь забурлила в жилах. Она закинула голову, желая ощутить, как сливаются в поцелуе их губы.

Джонатан посмотрел ей в глаза. Карли тянулась к нему всем телом, привстав на цыпочки и обвив руками его могучую шею. Когда он поймал ртом ее губы, в небо ударил столб воды и на них опустилось облако водяной пыли.

Он еще никогда не целовал ее с такой страстью, так жадно и требовательно. Руки, обнимавшие его за шею, ощущали напряжение, нараставшее в этом теле, полном истинно мужской силой. Его твердые губы становились все более настойчивыми.

Карли почувствовала, что низ живота наполняется жаром и влагой. Его нарастающее возбуждение вызывало в ней ответные волны желания, и, не в силах утолить его, она с силой терлась бедрами о его бедра. Это незнакомое ощущение – наполовину приятное, наполовину болезненное – говорило, что она никого в жизни так не хотела, как этого мужчину.

Дыхание Джонатана стало тяжелым и прерывистым. Он поднял голову и одним быстрым движением вытащил рубашку из джинсов.

– Теперь обними меня, – попросил он охрипшим от желания голосом.

Карли прижала ладони к его голой спине, ощущая под пальцами гладкую горячую кожу и твердые мускулы. От жара его тела боль желания нарастала. Она повернула к нему лицо, и снова их губы слились.

Джонатан чувствовал, что она дрожит в его объятиях и все крепче прижимается к нему. Ее глаза были закрыты, а полные губы полуоткрыты. Господи, как он ее хочет! Прямо сейчас. В этом прекрасном месте, которое он берег для единственной в мире женщины.

Но Карли-Энн совсем не та женщина. Она слишком молода. Все кончится тем, что он заставит ее страдать, как заставлял страдать других.

Или она заставит страдать его. Он видел, что произошло с его отцом. Когда мужчина слишком доверяет женщине, ничего хорошего не жди. Он Научился уходить прежде, чем возникала опасность почувствовать себя связанным.

Но теперь он не хотел уходить. Он хотел видеть ее и сегодня, и завтра, и… всегда. Вдруг он понял, что от Карли-Энн ему нужно нечто гораздо большее, чем секс. Он хотел, чтобы она ему доверяла, и сам хотел ей доверять.

Она слишком молода и красива, чтобы ей можно было довериться. Джонатан заставил себя отстраниться.

Глаза Карли открылись. Он увидел, что в них горит желание, и проклял свою глупую щепетильность.

Я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел женщину, – глухо прозвучал его голос. – Но если мы сейчас не остановимся, я могу причинить тебе боль, а этого я не хочу.

– Мне не будет больно.

– Я не имею в виду физическую боль. Она прислонилась к нему.

– Сейчас об этом поздно беспокоиться, Джонатан. Может быть, мы совсем не подходим друг другу, но я ничего не могу с собой поделать.

Близость ее тела сводила его с ума. Он зарылся лицом в ее волосы.

– Я не думал, что все зайдет настолько далеко.

– Знаю. Я тоже не думала.

В ее голосе было столько искренности и нежности, что Джонатан почувствовал презрение к себе.

Он посмотрел ей в глаза.

– Ты уверена?

Его голос выдавал нетерпение страсти. Все ее тело мучительно жаждало его прикосновения.

– Уверена, – прошептала она и крепче прижалась к нему.

Ее губы приоткрылись под его губами. Она задрожала, когда он просунул руку под хлопковую рубашку и провел рукой по обнаженной спине. В тот же миг у них под ногами вздрогнула земля и в небо устремился водяной столб. Снова их окутало соленым туманом, но Карли даже не заметила этого. Осталось только одно ощущение – его губы, его тело. Когда он поцеловал ее, она растворилась в нем.

Они одновременно повернулись и двинулись к фургону. Джонатан обнимал ее за талию, и она словно стала частью его тела. Они молча забрались в машину.

Джонатан приказал Шебе присматривать за непоседливым Генри и закрыл дверцу, оставив собак на улице.

Несколькими быстрыми движениями он убрал столик и раскатал на полу матрац, хранившийся под сиденьем, бросил на него одеяло.

– Мое походное снаряжение, – объяснил он.

У Карли кружилась голова, и она опустилась на матрац. Желание болью отзывалось в теле.

Сев рядом с ней, Джонатан стал ласкать ее руку, поглаживая ладонь большим пальцем, и в этом месте под кожей что-то начинало пульсировать.

Он снова заглянул ей в глаза.

– А теперь, когда у тебя было время подумать, ты все так же уверена? – Его голос упал до шепота.

– Больше, чем когда-либо, – пробормотала она. Все ее существо замерло в ожидании.

За окном поблекли краски заката, небо стало темнеть.

Джонатан привлек Карли к себе и нежно опрокинул ее на матрац. Запах чистого белья мешался с дурманящим ароматом его одеколона и соленым морским воздухом, проникавшим в машину через полуоткрытое ветровое стекло.

За миг до того, как Джонатан опустился рядом с Карли, в ее голове пронеслась вереница тревожных мыслей. Она впервые за несколько лет была готова вступить в интимные отношения с мужчиной. Она не могла относиться к этому легко – провести с кем-то ночь, получить удовольствие, а наутро обо всем забыть. В том, что сейчас должно было произойти, таилась серьезная опасность, все ее будущее могло оказаться под угрозой. Джонатан уже упомянул о том, что ему не хотелось бы причинять ей боль. Что он имел в виду? Она уже давно поняла, что он не из тех, кто связывает себя обязательствами. А вдруг он уйдет из ее жизни и больше не захочет видеть? Сможет ли она это вынести?

Но в следующий миг он держал ее в объятиях, его пылающие губы прижались к ее губам, и все сомнения исчезли. Его язык настойчиво и нежно проник в ее жаждущий рот.

Она забыла обо всем, кроме него. Сейчас во всем мире не существовало никого, кроме них с Джонатаном. Он был альфой и омегой, началом и концом. Ничто другое не имело значения.

Его язык дразнящими движениями касался ее языка, а рука проникла под тонкую рубашку, освободив груди от стесняющего бюстгальтера. Приподняв ее рубашку, он втянул сначала один, потом второй сосок во влажную глубину рта, лаская их языком. Карли почувствовала, что внутри ее что-то взорвалось.

Его рука легла на ее талию, расстегнула пояс. Обтягивающие джинсы вдруг показались ей надругательством над телом, она должна была освободиться от них. Она села, и в этот момент Джонатан одним движением стащил ее рубашку через голову.

Карли слышала его дыхание – такое же тяжелое и прерывистое, как ее собственное. В темноте твердые очертания его лица были едва различимы. Он коснулся губами ее ресниц и покрыл все лицо легкими, как прикосновение птичьего пера, поцелуями. Карли дрожала под его ласками – то такими настойчивыми, то невыразимо нежными.

– Как ты красива, – прошептал он. – Моя прекрасная Карли-Энн.

Словно в трансе он наклонился и снова припал губами к ее соску, лаская другую грудь рукой, погружая ее в бездну удивительных ощущений.

«Нет, мы подходим друг другу, – мелькнуло у нее в голове. – То, что сейчас происходит, правильно, и мы правы». Волна возбуждения все росла.

Он с сожалением отпустил ее грудь и рывком стащил с себя рубашку. Его рука нашла ее руку и положила на пряжку ремня. Когда она расстегнула ее, джинсы соскользнули с его узких бедер, а в следующее мгновение вся еще остававшаяся на них одежда оказалась на переднем сиденье.

Джонатан привлек ее к себе и снова поцеловал. Карли лежала на боку и старалась не двигаться, но это было невозможно – по ее телу пробегали горячие волны желания, такого неистового, что ей хотелось вонзить ногти в его кожу.

В страстном порыве она перекинула ногу через его бедро и стала тереться о его тело, отодвигаясь только для того, чтобы опять прижаться к нему еще крепче.

Когда он положил Карли на спину, кипящая лава ее страсти уже была готова излиться.

– Пожалуйста, Джонатан, – простонала она. – Пожалуйста!

Но он стал покрывать поцелуями все ее тело – шею, грудь, живот. Когда его губы и язык добрались до средоточия ее страсти, она почувствовала, что не может больше терпеть.

– Люби меня, Джонатан, люби.

От этого странного человека, который сумел завладеть ее разумом и телом, ей нужно было гораздо большее, чем удовлетворение. Ей нужно было почувствовать полное слияние его мужественности с ее женственностью.

Осознавая ее желание, Джонатан оторвался от нее и поднял голову. Потом его тело нависло над ней как щит, прикрывающий ее от окружающего мира. В следующее мгновение он опустился, входя в нее и накрыв ее губы своими.

Понимая, что она близка к взрыву, он замер, шепча:

– Не сейчас, дорогая, подожди.

Его голос звучал как шелест шелка.

Его движения замедлились, остановились, потом снова возобновились в другом ритме.

Карли погрузилась в бездну неизведанных ощущений. Его глубокий голос и умелые движения – то проникающие в самую глубину тела, то ласкающие ее снаружи, чередования ритма – держали их обоих на грани небывалого по силе экстаза.

Она потеряла счет времени. Часы казались минутами, а минуты мгновениями. Она чувствовала себя сверкающим бриллиантом, несущимся в вечность через черную пучину космоса.

Снаружи до нее донесся, едва осознаваемый в затмении экстаза, рев La Bufadora, и, словно в ответ на содрогания земли, движения Джонатана стали быстрее и достигали самых глубин ее естества.

А потом она почувствовала, что взмывает над океаном в самом центре вздымающегося к небу водяного столба.

По ее телу вновь и вновь пробегали волны судорог наслаждения, и наконец она услышала глухой стон Джонатана, вырвавшийся на вершине экстаза.

Она неподвижно лежала в его объятиях до тех пор, пока ее тело не перестала сотрясать дрожь.

Когда она почувствовала, что Джонатан хочет приподняться, она крепче обняла его, шепнув:

– Подожди.

Ей не хотелось расставаться с потрясающим ощущением их полного единства.

Она открыла глаза и увидела, что Джонатан смотрит на нее как завороженный.

– Это было удивительно, – пробормотал он.

– Настолько удивительно, что, кажется, я никогда не захочу пошевелиться.

В машину струился лунный свет, делая все вокруг слегка призрачным и таинственным.

Карли чувствовала на щеке его теплое свежее дыхание.

– Тебе, наверное, тяжело. – Он приподнялся на локтях.

Она полежала еще немного, не двигаясь, но чувствуя, что бедра и ноги затекли. Потом улыбнулась Джонатану:

– Да, немного.

Он улыбнулся в ответ и лег рядом с ней. На мгновение ей стало грустно от того, что все кончилось, разорвалась волшебная нить, связавшая их в одно существо. Вздохнув, она потянулась за одеждой, но Джонатан остановил ее.

– Потом, – сказал он, а в его глазах заплясали озорные искорки.

Карли прикрылась одеялом, гадая, что ее ждет. Сегодня Джонатан был полон неожиданностей.

Он пошарил в ящике со льдом, где хранился их завтрак, и что-то достал.

– Я попросил Розу положить свежий лед и немного мороженого.

– Мороженого? – Карли едва не рассмеялась. – Пари держу, что вы с Роберто после каждого восхождения лакомились мороженым.

– Каждый раз, – серьезно подтвердил он. – Сегодня у Элен не было десерта, вот я и подумал, что мы можем получить его здесь.

Он протянул ей ложечку.

– Поскольку я все равно не одет к обеду, Может, обойдемся без церемоний и поедим из упаковки?

Не сводя взгляда с его обнаженного тела, она радостно рассмеялась.

– Поскольку мой наряд тоже не гармонирует с хрустальными вазочками, я настаиваю на том, чтобы мы ели прямо из коробки.

Они сели на одеяло и стали есть мороженое из большой пластиковой упаковки. Кусочек кофейного мороженого с миндалем вдруг упал Карли на живот. Джонатан слизнул его, и от удивительного сочетания холода и тепла, шероховатости языка и мягкости мороженого по – ее телу снова побежал ток желания.

Мороженое таяло в коробке, а они опять занимались любовью. На этот раз Джонатан позволил ей испытать агонию наслаждения столько раз, сколько ей хотелось, и только почувствовав, что она полностью удовлетворена, достиг своего пика. Потом он спокойно лежал рядом, обнимая ее, пока она не уснула.

Джонатан смотрел в лицо женщины, дремавшей в его объятиях. Закрытые глаза, длинные опущенные ресницы и побледневшие щеки делали ее беззащитной и уязвимой, вызывая желание всегда быть с ней рядом и оберегать от окружающего мира.

Не надо было заходить так далеко, мрачно думал он. Он ведь знал, что она неопытна и уязвима. Почему он не оставил ее в покое?

Он сам не понимал, что с ним. При одном воспоминании о том, что между ними происходило несколько минут назад, он ощущал странные узы, связывающие его с этой женщиной. Ничего подобного он прежде не испытывал. Удивительная глубина ее страсти поразила его тем сильнее, что эта страсть была такой чистой и невинной. И теперь, когда она спала у него на руках, ему казалось, что по-другому и быть не может. И в этом заключалась главная опасность. «Что ты наделал, старина?» – с горечью спросил он себя. Он не хотел связывать свою жизнь навсегда ни с одной женщиной, но расстаться с Карли-Энн было бы, наверное, самым трудным шагом в его жизни.

Ночные звуки, не существовавшие всего несколько минут назад, заполнили тишину. Волны с шумом разбивались о скалы, где-то вдалеке проехала машина. Карли слышала их сквозь сон, не пропуская в сознание, чтобы они не нарушили магию момента.

Вдруг до ее слуха донеслось жалобное повизгивание.

Она тут же проснулась и села, воскликнув:

– Генри! Прошло уже столько времени с тех пор, как мы уехали от Элен, а он ничего не ел и не пил.

– О собаках не беспокойся, – сказал Джонатан. – Твою ты только что слышала, а моя, я уверен, охраняет машину. Сегодня прохладно, и от жажды они не умрут.

Карли резко обернулась, нашла бюстгальтер и трусики, потом все остальное и быстро оделась.

– Они слишком давно сидят одни на улице. К тому же если мы сейчас не выедем, то не доберемся до дома раньше утра.

Когда она открыла дверь, в ее руку тут же ткнулся холодный нос Генри. Она выскочила наружу и приласкала обеих собак, а когда всего несколько секунд спустя заглянула в машину, Джонатан, уже скатав и убрав матрац, сидел на скамейке одетый и натягивал второй носок.

– Ты настоящий специалист по превращению машины в спальню и обратно, – заметила Карли.

– Мне приходилось это проделывать в походах сотни раз, – небрежно сказал Джонатан. – Но до сих пор единственный, кто видел, как я стелю постель, это Шеба. А ты единственная женщина, которую я приводил сюда. Ее будто охватило приятным теплом.

– Я рада, – мягко произнесла Карли. Конечно, она не первая женщина в его жизни, но первая, кто делит с ним радость пребывания в любимом уголке природы. Почему ее так волнует мысль об этом?

Джонатан поманил ее пальцем.

– Иди сюда.

– Нам пора ехать, – запротестовала она, но увидела на его твердом лицо выражение такой нежности, что подошла.

Джонатан посадил ее на колени.

– Последнее объятие, – шепнул он, – и поедем. – Поцеловав ее в кончик носа, он взглянул на часы. – Если не случится ничего неожиданного, я доставлю тебя домой не позднее трех.

Спустя мгновение, когда собаки запрыгнули внутрь, Джонатан включил двигатель, и машина ожила. Выехав на шоссе, он взял Карли за руку.

Она радовалась, что по крайней мере еще несколько часов Джонатан будет рядом.

Он не из тех мужчин, которые женятся. Она инстинктивно это чувствовала и старалась не думать о будущем.

Карли никогда особенно не задумывалась о браке. Она была слишком поглощена колледжем, воспитанием Кэтлин, а в последние годы «Каруселью». Но для нее было само собой разумеющимся, что она со временем выйдет замуж и будет иметь детей. Она не была создана для ни к чему не обязывающих отношений.

Но для Джонатана она была готова на все, что угодно. Осознав это, Карли вспыхнула от смешанного чувства счастья и стыда. При воспоминании о его глубоком голосе, нежных и в то же время полных страсти прикосновениях губ и рук, творящих чудо любви, у нее все задрожало внутри.

Она украдкой бросила взгляд на его профиль, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку этого жесткого лица. В лунном свете оно казалось лицом величественного посланца другого мира.

Но он принадлежал этому миру, состоял из плоти и крови, и она соединилась с ним в самом древнем из ритуалов, открывшем ей ту часть ее личности, о существовании которой она даже не подозревала. Джонатан освободил в ней женщину, ввел ее в новый, неизведанный, прекрасный мир любви.

Она полюбила его. Карли наконец призналась себе в этом. В первый раз в жизни она так глубоко полюбила.

Конечно, он не испытывает ничего подобного. Джонатан с самого начала сказал ей, что ни к кому не привязывается надолго.

«Мне не хочется, чтобы вам было больно», – сказал он. Но тогда это не имело для нее значения. И сейчас не имеет. Значение имеет только то, что он сидит с ней рядом и что она любит его. Ее вдруг охватило ощущение безоблачного счастья, она чувствовала, что наконец живет полной жизнью.

Но что она будет чувствовать завтра?