355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элизабет Хой » Пейзаж с незнакомцем » Текст книги (страница 1)
Пейзаж с незнакомцем
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 21:15

Текст книги "Пейзаж с незнакомцем"


Автор книги: Элизабет Хой



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Элизабет Хой
Пейзаж с незнакомцем

Разработка серийного оформления художника И. А. Озерова

Х68 М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. – 159 с.

(Цветы любви)

ISBN 978-5-9524-4507-9

©Хой Э., 2009

© ЗАО «Центрполиграф», 2009

Оригинальное название: Elizabeth Hoy «That Island Summer», 1973

Аннотация

Дженни совершенно счастлива здесь, на отдаленном острове в Адриатическом море, рядом с обожаемым отцом, известным художником. Все в жизни девушки складывается прекрасно: не за горами свадьба с Джоном, будущим врачом и единственным сыном процветающего доктора с Харли-стрит. Молодые люди с детства любят друг друга. Но ранним солнечным утром с большого парохода на пристань сошел высокий широкоплечий красивый мужчина и представился Дженни писателем…

Глава 1

Ранним солнечным утром Дженни вышла из уютной розовой виллы с огромной, плетенной из пальмовых листьев корзиной через плечо. Вилла, стоящая на высокой горе, утопала в цветах. Повсюду в кадках и вазонах росли яркие цветы – розовая и алая герань, пурпурная цинния и красный шалфей. Широкая каменная лестница вела в сад, за ним высилась лесистая гора, у подножия которой лежал порт Модиц, столица острова Зелен, Зеленого острова, названного так из-за буйной растительности.

Дженни остановилась на террасе и бросила взгляд на освещенный золотистым утренним солнцем пейзаж, никогда не перестававший изумлять ее своей красотой: побережье, обрамленное поросшими лесом горами, с маленькими бухточками с песчаными пляжами на фоне чистого голубого неба. Дженни глубоко вдохнула стоящий в безветренном воздухе сладкий аромат окропленных росой роз и более тонкий запах тимьяна и розмарина, растущих по склону горы.

Как она любила этот отдаленный остров в Адриатическом море, на котором, насколько она помнила, ее семья всегда проводила лето! Не обнаруженный туристами и отпускниками, он служил святилищем отцу Дженни, известному художнику Эдриэну Роумейну. Сюда он убегал от газетных сплетен и репортеров, гоняющихся за ним по пятам. В последнее время ему не давали покоя и издатели, поскольку до них дошли слухи, что он пишет мемуары. На самом деле он их не писал и терпеть не мог, когда ему мешали работать. Вероятно, слухи возникли из-за того, что он пребывал в том возрасте, когда уже пишут мемуары, и годился Дженни скорее в дедушки, чем в отцы, хотя душой был так же молод, как и ее ровесники. Она была младшей и самой любимой из его шести детей. Старшие разъехались, завели семьи, у большинства из них родились свои дети. Эдриэн, дважды овдовевший, в третий раз женился на Карле Бернетт, знаменитой романистке. Сейчас она жила в Штатах и читала лекции членам женских клубов. Поэтому в отсутствие матери обожаемый отец полностью принадлежал Дженни, и она наслаждалась ролью хозяйки дома.

В круг ее обязанностей входил ежедневный поход за продуктами. На небольшом рынке у пристани она покупала свежие фрукты и овощи, из которых Мари, их пожилая домоправительница-француженка, готовила обед. Старушка служила их семье много лет, осенью и зимой присматривала за парижской квартирой на левом берегу Сены, в которой располагалась мастерская Эдриэна, там он останавливался всякий раз, когда наезжал в Париж. Главная квартира знаменитого британского художника находилась в окруженном зеленым садом высоком старом доме на набережной Челси. Мари обожала проводить лето на Зелене и никогда не жаловалась, сколько бы к ее хозяевам ни приходило гостей, а Эдриэн, неисправимый хлебосол, не щадил ее. Сейчас в его доме жили сводная сестра Дженни Клэр с мужем, французским кинорежиссером Жаком Лемэтром, трехлетней дочкой Димфной, или Димплс, как называли девочку, и ее няня Люсиль – молодая родственница Мари из Бретани. Кроме того, в доме обосновался Жан Дюпре, печальный, худой, не от мира сего, неопределенного возраста скульптор с Монмартра, чье послание миру выражалось в бесформенных комках металла и свитках проволоки.

Бедный Жан выглядел так, словно никогда не наедался досыта, и, вероятно, так оно и было; наверное, поэтому сердобольный Эдриэн и пригласил его неопределенное время погостить на вилле.

И наконец, нельзя не упомянуть о Жерве Лемэтре, восемнадцатилетнем брате Жака, без памяти влюбленном в Дженни, которая не отвечала ему взаимностью. Нельзя сказать, чтобы ей не нравился Жерве и ей было неприятно его общество, просто с высоты своего зрелого двадцатилетнего возраста она считала его совершенным ребенком. И в любом случае ее сердце уже давно было отдано Джону Дейвенгему, сыну сэра Марка Дейвенгема, известного врача с Харли-стрит, пользовавшего Эдриэна Роумейна на протяжении половины его жизни. Джон, его единственный сын, пошел по стопам отца и сейчас заканчивал практику в госпитале. Дженни обожала его с тех пор, как ей было девять лет, а ему четырнадцать. Три года назад, когда их семьи отдыхали здесь, на Зелене, они признались друг другу в любви… но тогда не было ни официальной помолвки, ни разговоров о женитьбе. Дженни еще заканчивала школу, а Джон проходил практику в госпитале и был по уши погружен в учебу. Поэтому они встречались только по выходным. Дженни такое положение вещей вполне устраивало. Будущее, неясное и потрясающе увлекательное, могло и подождать.

Сейчас, выезжая из ворот на узкую дорогу, она не думала ни об этом будущем, ни о Джоне. Ее машина мчалась по каменистому склону в сторону порта Модиц.

Подъезжая к оживленной гавани, Дженни заметила длинный белый пароход с материка, заходящий сюда дважды в неделю. Он служил единственной связью острова с городами Далматинского побережья и сейчас направлялся к пристани.

Дженни посмотрела на приближающееся судно, и ее сердце радостно забилось. Через неделю, в следующий вторник, на этом пароходе приедет Джон, чтобы провести здесь честно заработанные каникулы. Согреваемая чувством предвкушения, она припарковала машину и направилась к лоткам, громоздившимся под стенами ратуши – старинного особняка времен венецианского владычества. По обе стороны ратуши выстроились красивые дома в стиле барокко. Маленькую столицу венчал собор, стоящий на высоком плато над гаванью, с колокольнями-близнецами, четко выделяющимися на фоне утреннего неба. Дженни всегда искренне восхищалась его красотой. Но сейчас ей было не до собора: все ее мысли занимали товары, красочно разложенные на лотках.

Инжир, персики, лесная земляника, алые помидоры и тучная цветная капуста, пучки спаржи, фиолетовые баклажаны, корзины молодого зеленого горошка и, конечно, латук.

Когда корзина была наполовину заполнена и в ней еще осталось место для заказанных Мари лобстеров и окорока, раздался звук сирены парохода. Дженни повернулась, чтобы посмотреть, как он пристает к берегу. Его двигатели с шумом взбаламучивали воду, матросы с верхней палубы с криками бросали канаты портовым грузчикам, ожидавшим на пристани, чтобы обвить их вокруг огромных кнехтов, стоящих вдоль причала.

Дженни вдруг охватило невероятное возбуждение. Она быстро подошла к самому краю причала, надеясь в толпе пассажиров увидеть Джона. А вдруг ему удалось освободиться на неделю раньше? Но разумеется, это невозможно! На этой неделе ему предстоит сдать еще один экзамен, так что Джона она сегодня точно не встретит!

Гораздо позже, оглядываясь на эти июньские дни на Зелене, она пришла к выводу, что случившееся скорее судьба, чем случай. Однако тогда ничто не предвещало, что это утро чем-то отличается от всех других.

Багаж пассажиров был небрежно сброшен на причал. Грузчики, не обращая на него внимания, занялись более важными грузами: мешками с почтой, ящиками с чаем, контейнерами с каким-то оборудованием и разнообразными товарами, поступающими на остров с материка.

Наконец, с любопытством оглядываясь по сторонам, по сходням начали спускаться пассажиры. В толпе прибывших резко выделялись английские отпускники, которых встречали одетые в униформу носильщики из «Славонии», первого роскошного отеля, построенного на Зелене. Внимание Дженни привлек темноволосый мужчина, одиноко стоявший на палубе и явно не спешивший сходить на берег вместе с остальными путешественниками, хотя, судя по всему, тоже был англичанином. Высокий, широкоплечий, с густой, растрепанной ветром темной шевелюрой, он с интересом разглядывал Дженни, чем немало ее смутил. Когда все путешественники разбрелись, он уверенно спустился по сходням и остановил за рукав слоняющегося без дела грузчика, но тот не обратил ни малейшего внимания на просьбу о помощи.

– Неужели здесь нет носильщиков?! – ни к кому конкретно не обращаясь, с неприязнью воскликнул незнакомец. Он указал на груду багажа, среди которого, несомненно, был и его чемодан. – Носильщик! – крикнул он и снова не получил ответа, вероятно потому, что говорил по-английски.

– Попробуйте по-итальянски или по-немецки, – повинуясь какому-то совершенно неожиданному порыву, посоветовала Дженни.

Она не привыкла давать советы незнакомым людям, но в данном конкретном случае, похоже, требовалось ее вмешательство… так, из чистой вежливости. Впервые ступить землю Хорватии – для непосвященного испытание не из легких. Сербы и хорваты – неисправимые индивидуалисты. Независимость развилась в них за столетия ожесточенного сопротивления иноземным захватчикам. Они не рубят лес, не качают воду, не идут кротко по набережной, нагруженные, как ослики, багажом неорганизованных туристов. Приезжающие на Зелен сами носят свой багаж, если местное туристическое агентство «Путник» не предоставило им транспорта.

Понял ли это незнакомец или нет, Дженни не знала, но легкое пожатие широких плеч красноречиво говорило о его смирении. Повернувшись, он улыбнулся и пристально посмотрел на нее, как тогда, когда стоял на палубе, темно-голубыми глазами, обрамленными густыми ресницами, придававшими его мужественному лицу некоторую женственность.

– Пожалуй, я не стану утруждать носильщика, – сказал он. – Мне и самому не составит труда донести мой чемодан. Просто я надеялся, что какой-нибудь местный тип порекомендует мне гостиницу, в которой я мог бы остановиться.

– Так у вас не забронирован номер в «Славонии»? – несколько неуверенно спросила Дженни.

– По возможности я избегаю эти международные караван-сараи. Предпочитаю останавливаться где-нибудь поближе к аборигенам! – Он похлопал по нагрудному карману. – У меня с собой сербскохорватский разговорник, который поможет мне найти общий язык с местными. Как хорошо, что здесь можно говорить по-итальянски или по-немецки, хотя ни в одном из этих языков я особенно не силен. Но это лучше, чем тянуть ужасные гласные сербскохорватского языка!

Дженни засмеялась:

– Они не такие страшные, как выглядят напечатанными. Не могу сказать, чтобы мне они давались легко… – Она заколебалась, поняв, что довольно странный разговор несколько затянулся, а взгляд темно-голубых глаз, устремленных на нее, внушал ей какое-то непривычное беспокойство. Как все хорошенькие девушки, она привыкла к заинтересованным мужским взглядам, но в лице человека, стоящего перед ней, читалось больше чем интерес…

– Вы здесь на каникулах? – спросил он. В этот миг стальная корзина, раскачивающаяся на стропах движущегося подъемного крана, пролетела в опасной близости от Дженни и задела ее плечо. Только благодаря проворству незнакомца, схватившего ее, она не свалилась в воду.

Некоторое время она стояла, прижавшись к нему, испытывая ужас и головокружение.

– Посидите немного. – Молодой человек мягко подтолкнул ее к толстому кнехту. Она с удовольствием опустилась на прогретую солнцем поверхность.

– Вас сильно задело? – Он осторожно дотронулся до ее плеча.

Дженни поморщилась.

– Кажется, ничего не сломано, – попробовав поднять руку, ответила она. – Просто сильный ушиб.

– Неуклюжий олух! – проворчал незнакомец, предавая анафеме машиниста подъемного крана, который, не подозревая, что произошло нечто из ряда вон выходящее, опустил корзину на причал и развернул к трюму судна. Никто, похоже, не заметил незначительного происшествия… – Как насчет того, чтобы пройти в то кафе через дорогу? Там вы сможете немного прийти в себя, – предложил незнакомец и протянул руку, чтобы помочь ей подняться с кнехта. – Судя по всему, чашка крепкого кофе вам не повредит.

Дженни согласилась без колебания.

Они перешли через дорогу. Молодой человек нес как свой чемодан, так и ее корзину. Начиная внутренне забавляться странным маленьким приключением, Дженни бросила взгляд на его тонкий, красивый профиль. Что привело его на этот отдаленный остров? В ней зашевелилось тревожное предчувствие. А вдруг это газетчик? Или, что еще хуже, агент какого-нибудь издателя, который решил нарушить уединение Роумейна?

В кафе с кириллической надписью «Kafana» над дверью было пусто и прохладно, а маленькие ставни заслоняли от слепящего утреннего солнца.

– Боюсь, я вел себя несколько бесцеремонно, – виноватым тоном произнес молодой человек, когда они сели за столик.

– Все в порядке, – заверила его Дженни, наслаждаясь прохладой. У нее сильно болело плечо. Ей хотелось снять платье и осмотреть больное место, но в данных обстоятельствах это, увы, было невозможно.

– Смогу ли я объясниться здесь на своем несовершенном итальянском? – поинтересовался ее спутник, когда смуглый человек за стойкой бара сердечно приветствовал их:

– Dobro jutro! Чем я могу быть вам полезен?

– Kafa, molim vas, – храбро ответила Дженни.

Смуглый человек улыбнулся, видя, как она старается выговаривать сербскохорватские слова.

– Вы англичане, – торжествующим тоном произнес он на их родном языке. – Вероятно, из Лондона?

– Вот вам и мое сербскохорватское произношение! – улыбнулась Дженни.

– И моя космополитическая внешность, – добавил молодой человек. – Я мог бы с таким же успехом приехать в котелке и со складным зонтиком.

– Типичный лондонский джентльмен, – неожиданно вставил бармен и, увидев их удивление, засмеялся. – Вы хотите спросить, откуда я знаю лондонских джентльменов, да? Ни за что не догадаетесь! – И, не ожидая ответа, продолжил: – Несколько лет я проработал в ресторане «Золотая башня» в Сохо. Вы знаете его?

– Знаю ли я его? – словно эхо, повторил молодой человек. – Сколько себя помню, «Золотая башня» была моим излюбленным местом развлечения в Лондоне!

Придя в восторг от совпадения, бармен вышел из-за стойки и остановился перед их столиком.

– Я работал официантом на верхнем этаже. Возможно ли, чтобы я имел честь обслуживать вас, сэр?

– Вполне возможно, – согласился молодой человек.

– Тогда тем более добро пожаловать в мою kafana и на Зелен. – Бармен протянул руку. – Николе Сизак.

– Глен Харни, – пожимая протянутую руку, ответил незнакомец.

– А ваша милая леди? – осведомился бармен.

Дженни покраснела и рассердилась на себя за смущение.

– Увы, нет, – галантно ответил Глен Харни. – Мы познакомились только что на набережной. Юную леди ударила в плечо корзина подъемного крана, она травмирована и напугана. Я привел ее сюда, чтобы дать ей возможность немного прийти в себя. Кофе или, может быть… – он показал на бутылки в баре, – что-нибудь покрепче.

– Вы ранены, gospodja? – с ужасом спросил Николе.

– Не очень сильно, – успокоила его Дженни, но, дотронувшись до плеча, поморщилась.

Николе сочувственно заохал.

– На кухне работает моя жена, – с готовностью сообщил он, кивнув в сторону двери за баром. – Если позволите, я отведу вас к ней, и она найдет какое-нибудь целительное средство для вашего плеча.

Дженни с удовольствием последовала за ним, еще больше обрадовавшись тому, что он не узнал в ней дочь знаменитого Эдриэна Роумейна, ежегодно проводящего здесь лето. Необходимо было скрыть от Глена Харни, кто она такая, по крайней мере пока она не убедится, что он не хищный журналист.

На кухне, где стоял запах дыма, чеснока и спелого сыра, госпожа Сизак, полная женщина средних лет, с розовыми, как два яблочка, щеками, крайне участливо отнеслась к юной английской леди, которую задел неуклюжий крановщик. Вскрикнув от ужаса при виде багрового синяка, она достала баночку с мазью, пахнущей тимьяном и розмарином. Осторожно помассировав ушибленное плечо, она наложила на него удобную повязку. Когда под влиянием чудодейственной мази боль отступила и Дженни почувствовала себя лучше, она поблагодарила госпожу Сизак и вернулась к мужчинам.

На деревянном столе уже стояли чашки обжигающего кофе по-турецки и рюмки с крепким сливовым бренди, известным под названием «сливовица». Сербы и хорваты за завтраком всегда пьют этот напиток вместе с кофе, объяснила Дженни Глену Харни.

– Вы хотите сказать, что каждое утро пьете эту огненную воду? – увидев, как она одним глотком осушила рюмку, удивился он.

– Нет, конечно, не пью. Вообще-то я не люблю сливовицу, разве что после обеда, но сегодня, после столкновения с этим подъемным краном, я чувствую, что мне необходимо выпить чего-нибудь горячительного.

– Как ваше плечо? – с тревогой спросил он.

Дженни заверила его, что ей лучше, и, допив кофе, решительно отодвинула чашку и сказала, что ей пора идти.

– Подождите минутку! – с какой-то странной настойчивостью попросил он. – Хочу сообщить вам приятную новость: господин Сизак согласился предоставить мне жилье с питанием, так что мне не надо искать место в гостинице!

Николе Сизак почтительно развел руки:

– Джентльмен пока еще не видел комнату, которую я предложил ему, но уверяю, что она удобная, просторная и светлая, с видом на наш сад. Я поставлю туда стол, за которым он сможет работать.

– Над моей книгой, – объяснил Дженни Глен Харни. – Я уже рассказал господину Сизаку, что собираюсь написать книгу о Зелене, о его истории, происхождении, людях, о красоте природы. За этим я и приехал сюда. Я работаю над серией книг об островах; у меня уже вышли работы, посвященные Кипру, греческим островам, Корсике, Сардинии.

Писатель, с угрызениями совести подумала Дженни. Но что за писатель? И опишет ли он в своей книге, посвященной Зелену, тщательно оберегаемое убежище Эдриэна Роумейна?

– Вы историк? – рискнула спросить она.

– Боюсь, до высокого звания историка я не дорос! Мой скромный труд, вернее, целая серия предназначена для широкой публики. Книга о Зелене должна иметь успех. Когда сегодня утром пароход подошел к острову, он показался мне заколдованным местом, маленьким чудесным городком с золочеными колокольнями, возвышающимися над розовыми утесами и бирюзовым морем. Меня встретил необычный тонкий аромат, который я не сумел определить.

– Это розмарин и тимьян, – пояснила Дженни. – Эти низкорослые кустарники растут по всей горе. Запах разносится ветром.

– Сладкий, как песня Ариэля из «Бури», когда он тащит Фердинанда к шекспировскому волшебному острову после кораблекрушения, – произнес Глен Харни. – Где он найдет свою Миранду, – тихо добавил он, бросив на Дженни взгляд, который смутил ее и встревожил.

Что хочет сказать этот высокомерный молодой человек такими романтичными литературными аллюзиями? Интересно, какие планы он строит насчет нее?

Повернувшись, она увидела в зеркале, висящем над столиком, свое отражение. Любопытные карие глаза под темными прямыми бровями придавали ее юному личику слегка наивный вид. Утром, выходя из дома, она наспех причесалась, и сейчас ее золотисто-бронзовые волосы выглядели взъерошенными. Она даже не удосужилась нанести легкий макияж…

Не мешало бы привести себя в порядок. Только зачем? Чтобы произвести впечатление на Глена Харни? Конечно, он участливо отнесся к ней из-за ее страданий, но, скорее всего, ему совершенно безразлично, как она выглядит. Да, если честно, то и ей все равно, произведет она на него впечатление или нет!

– Мне действительно пора идти! Я еще должна сделать кое-какие покупки, – объяснила она и подняла с пола тяжелую плетеную корзину.

– Покупки? – удивился Глен Харни, взглянув на корзину, полную фруктов и овощей. – Так вы не проводите здесь лето? Вы живете здесь?

В первый момент Дженни осторожно промолчала, но потом с опаской произнесла:

– Я живу на вилле, что стоит на горе.

– С друзьями?

Его вопросы показались ей бестактными, поэтому, ничего не ответив, она повторила, что ей пора идти.

– Спасибо за кофе и сливовицу… и за то, что спасли меня!

– Надеюсь, с вашим плечом не произошло ничего страшного, – тепло и заботливо произнес он. – Вы не считаете, что вам все-таки нужно обратиться к врачу?

Дженни сдула с глаза непослушный локон.

– Что вы, в этом нет никакой необходимости. Боль уже почти прошла. Чудодейственная мазь госпожи Сизак очень помогла! – Про себя она добавила, что на следующей неделе с ней будет собственный дипломированный доктор, Джон Дейвенгем. При этой мысли она почувствовала себя уверенно и комфортно – у нее появится спасительная гавань!

Только от чего ей спасаться?

Дженни закинула ручки корзины на здоровое плечо.

– Еще раз спасибо!

– Вы еще не назвали своего имени, – продолжал любопытствовать он.

– Это не важно, – раздраженно ответила она и с удивлением заметила, какое разочарование выразилось на его лице от этой резкой отповеди.

Он встал, и ей показалось, будто он возвысился над ней.

– Я вам представился и надеялся, что вы представитесь тоже, – напомнил он.

Роумейн. Нет, она не собиралась произносить это всемирно известное имя! Этот Харни, говорящий, как поэт, завсегдатай ресторанов Сохо, безусловно, набросится на отца. Пусть уж он самостоятельно узнает ее фамилию, если ему это так надо! Она не собирается помогать ему нарушать покой отца!

– Меня зовут Дженни, – ответила она незнакомцу.

– Просто Дженни? – словно эхо, переспросил он, укоризненно подняв бровь.

– Просто Дженни, – повторила она.

Он протянул руку, и она вложила в нее свою. Глен крепко пожал ее, задержав несколько дольше, чем требовалось для прощания.

– Мы еще увидимся с вами, Просто Дженни?

– Не думаю, что это вероятно.

– До свидания, gospodin Сизак, – попрощалась с барменом Дженни. – И пожалуйста, передайте мою благодарность вашей жене за ее доброту и участие ко мне.

Он несколько официально поклонился:

– Для нас удовольствие оказать услугу красивой юной леди!

Присущая сербам и хорватам льстивость не смутила Дженни. Она мило улыбнулась Николе и, даже не взглянув в последний раз на стоящего Глена Харни, вышла на освещенную солнцем улицу. Ей показалось, будто утро во всей своей красе устремилось ей навстречу, бирюзовое море сияло неотразимым блеском, с причала доносился смех портовых грузчиков.

Выгрузив большую часть покупок в багажник машины, она поднялась по крутой каменной лестнице в верхнюю часть города, чтобы купить окорок и лобстеров. Там стоял небольшой собор, окруженный сетью старинных узких улочек. В небольших магазинчиках продавались рукодельное кружево, серебряные броши и подвески, иконы и тонкие деревянные флейты, вырезанные пастухами. А над всем этим величественный собор с золотыми шпилями.

Выбирая лобстеров, Дженни любовалась окружающей ее красотой. На обсаженной деревьями площади ослики с бархатистыми ушами, ожидая хозяев, терпеливо склонили головы и отгоняли хвостами назойливых мух; женщины в красочных национальных одеждах, болтая, спешили по своим делам; точильщик в бархатной куртке точил ножи на вращающемся колесе. Прислонившись к низкому парапету, ограждающему южную часть площади, Дженни смотрела на розовые утесы, растущие на них финиковые пальмы, кактусы и цветущие кустарники, на золотисто-янтарные скалы, о которые мягко плескалось море.

Заколдованный остров, сказал незнакомец. Почему он упомянул Фердинанда и Миранду, влюбленных из пьесы Шекспира? И как развивалась их история, рассказанная в «Буре»? Насколько Дженни помнила из школьных уроков, довольно скучно. Но из уст Глена Харни она звучала очень романтично. Влюбленные на волшебном острове!

«Лобстеры!» – спохватилась она. Сердце у нее пело, и она совсем забыла о своих обязанностях!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю