Текст книги "Пейзаж с незнакомцем"
Автор книги: Элизабет Хой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Глава 9
После возвращения из мастерской Дженни прошла на террасу, где за аперитивом сидели Клэр, Жак и Джон. Эдриэна благополучно увезли обратно в его комнату. Глен прямо из мастерской уехал в отель. Выслушав рассказ Дженни об утреннем разговоре в мастерской, Клэр разволновалась.
– Он нарушил данное нам слово, – бушевала она. – Рассказав о своей связи с телевидением, он мог ужасно расстроить папу!
– Но не расстроил же, – невозмутимо заметил Жак.
Но Клэр не успокаивалась:
– Харни – бессовестный авантюрист, готовый воспользоваться всем, что попадается ему под руку. Его заботит только личный успех. А заполучить в свои сети неуловимого Роумейна, должно быть, для него оглушительный триумф. Теперь он не оставит папу в покое, даже когда тот вернется в Лондон. Комментарии к таким произведениям искусства, как картина Роумейна, не делаются за несколько дней. Этот человек присосется, как пиявка.
– А мне он показался вполне приличным парнем, – мягко вставил Джон. – Я мельком познакомился с ним в отеле. Мы даже утром завтракали вместе. И моему старику он понравился.
– Он всем нравится, – огрызнулась Клэр. – Это он умеет! – И, немного помолчав, продолжила: – Я думала, «Славония» достаточно крупный отель и там у каждого гостя отдельный столик.
Джон засмеялся:
– Разумеется, так и есть. Но вы же знаете моего отца. В отпуске или в путешествии он любит поболтать с кем угодно. А Харни оказался прекрасным собеседником.
– Держу пари, это правда, – усмехнулась Клэр. Несколько минут спустя они с Жаком довольно нарочито удалились, оставив влюбленных одних.
Джон быстро пододвинул свое кресло к креслу Дженни, с обожанием глядя на нее. Все его существо дышало полным счастьем, а у Дженни разрывалось сердце от жалости.
– Не очень-то веселое получилось утро, правда? – задумчиво произнес он. – Ты закрылась с отцом в мастерской, а я плавал с Клэр и Жаком. И день будет не лучше. Придет Синьёк, мы все трое обсудим состояние твоего отца и обследуем с помощью оборудования, присланного из больницы. – Он состроил печальную гримасу. – Твоему отцу это не понравится, но это необходимо. – Он пожал плечами. – А затем я полностью смогу располагать своим временем… и твоим, дорогая. Как насчет того, чтобы пообедать в «Славонии»… и немного потанцевать? Я чувствую, нам обоим надо взбодриться, а там, по-моему, очень весело. Что скажешь?
Дженни ничего не оставалось, как выразить согласие. Джон любил и умел танцевать. Она посмотрела на залитый солнцем сад и вспомнила танцы в Урбино. Встретит ли она сегодня вечером Глена Харни в «Славонии»? Может быть, он пригласит ее танцевать? Он уже, кажется, успел подружиться с добродушным Джоном. – Она отогнала от себя эти предательские мысли.
Позже, одеваясь к обеду, Дженни поймала себя на том, что изо всех сил старается выглядеть как можно лучше. Она выбрала роскошное длинное платье из мягкого шелка. Завершая свой туалет несколькими каплями духов, она с присущей ей внутренней честностью поняла, что старается не для Джона. Теперь, когда Джон подружился с Гленом, ее по-прежнему манила возможность потанцевать с ним или просто по-дружески посидеть за аперитивом. Бесполезно сердиться на себя за эти блуждающие в ее голове мысли; она ничего не могла с ними поделать. Ее по-прежнему волновала перспектива встречи с Гленом в танцевальном зале «Славонии». И бесполезно стыдить себя за это.
Джон заехал за ней часов в семь, извинившись, что еще не успел переодеться. Отец занял его по полной программе: сначала консультация с доктором Синьёком, а затем сэр Марк потребовал, чтобы он составил очень подробный отчет о консультации и обо всех исследованиях состояния Эдриэна Роумейна.
– Надеюсь, ты не возражаешь подождать меня, дорогая? – спросил он, когда они оказались в холле отеля. – Чтобы быть достойным спутником, мне необходимо переодеться в вечерний костюм… но я постараюсь как можно быстрее.
– Я подожду здесь, – улыбнулась Дженни и устроилась на удобном канапе, возле которого стоял столик с журналами.
Перелистывая страницы журнала, она поймала себя на том, что наблюдает за вращающейся дверью и поглядывает в сторону ближайшей террасы. Она не сомневалась, что рано или поздно Глен обязательно появится, и испытывала странное чувство предвкушения.
Однако вместо Глена перед ее взором предстали двое длинноволосых, довольно вульгарных молодых людей с видеокамерами. Операторы Глена Харни! Вид у них был несколько утомленный, но торжествующий. По всему было видно: день прошел удачно. Операторы взгромоздились на высокие табуреты у барной стойки рядом с канапе Дженни и заказали напитки.
– Остров великолепен, – начал один из молодых людей. – Эта площадь возле собора, роскошный цыган в вельветовом пиджаке, вращающий точильный круг под фиговым деревом, смеющиеся женщины, собравшиеся вокруг него. Великолепный свет и краски, но слишком уж картинно! Трудно поверить, что все это реально, а не подстроено!
– Да еще этот необыкновенно красивый игрушечный собор на заднем плане! – добавил второй голос.
– А где, интересно, Харни? – небрежно спросил его спутник.
– Он ждал звонка из Лондона. Полагаю, разговор уже состоялся, и он с удовольствием похвастался своим триумфом. Старик Роумейн в кармане! Только подумать! Но Харни всегда дьявольски везло. Особенно с женщинами.
– Ну и везунчик! – подхватил первый голос. – В тот же момент, как пароход причалил к берегу, нашему Глену на глаза попалась очаровательная дочка Роумейна, и он начал изобретать всевозможные способы подобраться к ней.
– А действительно, как ему это удалось? – прошептал второй голос.
– Спроси лучше, как он ухитрился! – воскликнул голос номер один. – Совпадение, с которого начались все романтические приключения! Кажется, малышку чуть не столкнула в воду корзина подъемного крана, а наш герой Харни, оказавшийся под рукой, спас ее и отвел в ближайшее кафе, чтобы она пришла в себя. После этого, конечно, все пошло как по маслу. Чудо свершилось: она пригласила его на виллу, чтобы познакомить с отцом.
– Но я слышал, что Роумейн наотрез отказывается от свиданий с прессой и телевизионщиками?
– Не будь наивным, Майк! Ты думаешь, Харни рассказал им, что он как-то связан со средствами массовой информации? Ну нет, мой мальчик! Наш хитрый друг выдал себя за литератора, работающего над книгой о боевом прошлом Зелена! – Раздался смешок. – Потом произошло второе совпадение: Харни увлекся маленьким собором… довольно искренне… Теперь только представь, что происходит! Роумейн пишет, как он считает, величайшую в своей жизни картину, главным объектом которой является собор! Харни удалось так задурить старику голову, что тот согласился снять серию телевизионных передач, чтобы донести свой шедевр до широкой публики уже следующей зимой!
– Боже правый! – простонал тот, которого звали Майком. – Какая сага! Когда Харни все это тебе рассказал?
– Вчера вечером, когда ты пошел спать. Мы выпили немало местной сливовицы, и парень стал разговорчивее обычного. Не то чтобы он рассказал мне эту историю в том виде, в котором я рассказываю тебе. В его рассказе было гораздо больше благородства… но я добавил для тебя перца!
– А завтра мы отправимся на виллу и будем делать снимки с шедевра! – размышлял Майк. – Я до сих пор не могу в это поверить. Харни, золотой мальчик, любимчик компании! Как ты смотришь на то, чтобы выманить его из офиса, или где он там находится, и хорошенько подпоить? Наверняка сейчас он уже отослал в Лондон отчет о своем грандиозном успехе.
Дженни сквозь несколько помутненное сознание услышала, как они встали и ушли. Она в глубоком отчаянии закрыла глаза. Внутри у нее словно все окаменело, ей казалось, что она никогда больше не сможет двигаться. Глен Харни узнал ее в то утро, когда она стояла на набережной, ожидая, пока причалит пароход. И каждое слово, которое он произнес с того момента, было ложью. Дура, какая же она дура!
Но она все еще не могла осознать услышанное. Когда Джон в конце концов вернулся, извинившись за долгое отсутствие, она небрежно засмеялась и сказала, чтобы он не беспокоился.
– У меня такое чувство, будто я побывала в космосе! Кажется, я на секунду-другую задремала, и мне привиделся невероятный сон. Какой-то кошмар! – Она содрогнулась, произнося эти слова.
– Дорогая, ты, наверное, гораздо больше устала, чем хочешь признаться, если задремала, сидя здесь! Ты уверена, что все в порядке? Может быть, я отвезу тебя домой, чтобы ты спокойно поела и пораньше легла спать? – встревожился Джон.
– Нет, нет, Джон, дорогой, я в полном порядке! Наверное, это все солнце и море. Я сейчас выпью чего-нибудь приятного и холодного и буду свежа, как весенний дождь, и готова отведать роскошной еды, которую ты мне обещал, а потом потанцевать!
Он вывел ее на террасу, где, она знала, не было Глена Харни и его операторов. Она выпила два кампари, что окончательно увело ее в какой-то нереальный мир и сделало неестественно разговорчивой во время всего обеда. Потом они танцевали, но вскоре Джону этого показалось недостаточно, и он повел ее по саду на частный песчаный пляж «Славонии». Здесь не было света, если не считать фосфоресцирующего блеска моря и сияния звезд. Луна еще не взошла, поэтому ночь была темной и тихой. Джон заключил ее в объятия и стал целовать. Он снова сказал, что любит ее, хочет ее.
– Ты такая красивая, такая очаровательная! – шептал он, целуя ее губы. – Я не могу представить ничего более замечательного, нежели всю оставшуюся жизнь заботиться о тебе, сделать тебя счастливой!
Что-то шевельнулось в ее замороженном сердце, боль, причиной которой было не горе и не жалость к себе, а внезапное прозрение. Она чувствовала доброту Джона, его чистоту, незатейливую преданность. На глаза навернулись слезы. Она была благодарна ему и чувствовала себя недостойной его.
Джон немного отстранил ее от себя.
– Что такое, любимая? Почему ты всегда рыдаешь, когда я тебя целую?
– Ты такой хороший, – прерывисто ответила она. – Такой искренний, такой надежный… такой добрый.
– Это похоже на рекомендацию домашней прислуги, – усмехнулся он, и Дженни обнаружила, что еще способна смеяться. – Вот так-то лучше! – подбодрил он ее. – Второй раз за два дня ты плачешь в моих объятиях. Ты по-прежнему беспокоишься из-за отца?
Она положила голову ему на плечо, и его крепкие объятия послужили ей утешением.
– Не из-за отца, – ответила она, потому что настала пора покончить с недосказанностью, существующей между ними. – Из-за себя. Я недостаточно хороша для тебя, Джон… Нет, не перебивай! – Она мягко закрыла рукой его губы. – Мне кажется, я слишком поверхностно думала о нас. Ты был со мной, и я принимала нашу дружбу как нечто само собой разумеющееся. А потом, когда ты заговорил о женитьбе… я вдруг прозрела.
– Но, дорогая, если ты так чувствуешь, не надо заводить речь о свадьбе. Пока ты не будешь готова. Я был совершеннейшим эгоистом…
– Нет, нет! – перебила она его. – Это я была эгоисткой и дурой, не понимая, какой ты замечательный человек.
– Ну же, дорогая! – смущенно остановил ее Джон. – Я вовсе не замечательный и не совсем бескорыстный.
– Ты замечательный, Джон. – И она с такой откровенностью снова посмотрела ему в лицо, что он снова принялся ее целовать.
– Я хочу сказать, что буду горда стать твоей женой, – заявила она.
Это правда, убеждала она себя. Джон сильный, а главное – искренний. Он никогда ее не обманет. И он любит ее. Джон отныне и до конца ее дней будет помогать ей во всем. А она в ответ научится забывать о себе, служить ему… любить его так же преданно, как он любит ее.
Остаток вечера прошел для Дженни как во сне. Некоторое время они с Джоном танцевали. Дженни все время посматривала в холл, но Глена Харни там не было. Она уговаривала себя, что не боится встречи с ним. Теперь ей было безразлично, увидит ли она его снова. Для нее он перестал существовать, и девушка с мрачным удовлетворением решила, что сейчас он где-нибудь до бесчувствия напивается со своими ушлыми молодыми коллегами и хвастается, как ему удалось втереться в доверие к неуловимому Эдриэну Роумейну. Если при мысли об этом она и распалялась гневом, то этот гнев ее стимулировал и позволил в оставшуюся часть вечера убедительно изображать веселье.
Но когда наконец Дженни осталась одна в своей комнате, ее снова охватил ужас, и она ворочалась в постели, мучаясь от унижения и чувства потери. Она лишилась не только Глена Харни, но и веры в себя! Все, что она думала о нем, оказалось мифом, ею же сочиненным и приправленным ее воображением.
Несколько часов она лежала, глядя в темноту, позволяя боли захватить ее целиком. Это похоже на физическую болезнь, думала она. Но она обязательно оправится от этой болезни. Больше она не будет тратить на него свои чувства!
В конце концов ей каким-то образом удалось заснуть, а утром она проснулась хладнокровной, сильной и решительной. Она вспомнила, что сегодня пароходный день и в три часа уезжает сэр Марк.
Утром они с Джоном некоторое время провели с больным. Затем все вместе позавтракали на террасе. Эдриэн, как ребенок, радовался освобождению из-под «домашнего ареста» и возможности сидеть за общим столом. Лечение, похоже, пошло на пользу, отец стал почти прежним, но сэр Марк, уезжая, предупредил, что он еще нуждается в заботе.
Джон и Дженни отправились на набережную проводить доктора. На прощание он по-отечески поцеловал Дженни.
– Почему бы тебе в конце месяца не приехать в Лондон вместе с Джоном? – предложил он. – Мы будем рады принять тебя, а ты посмотришь квартиру на Харли-стрит. Вам с Джоном нужно решить, как ее обставить и чем обзавестись. Некоторые комнаты нуждаются в переделке…
Джон загорелся этой идеей:
– Если мы действительно поженимся осенью, надо энергично взяться за все приготовления.
– Разумеется, вы поженитесь осенью, – несколько озадаченно вставил сэр Марк. – Все же решено, не так ли?
– Да, все решено, – тепло взглянув на Джона, подтвердила Дженни и, поблагодарив будущего свекра за приглашение, сказала, что с удовольствием приедет, если позволит состояние отца.
– Не думаю, что по этому поводу стоит волноваться, – заверил ее сэр Марк. – В последние несколько дней Эдриэн стремительно идет на поправку, а сестра Тереза о нем позаботится и проследит, чтобы он соблюдал режим и не переутомлялся.
– Мне бы не хотелось надолго отлучаться от него, – попыталась выиграть время Дженни. – Если я и приеду, то не более чем на две недели.
– Но нам с тобой не хватит времени, – запротестовал Джон. – Нужно сделать ремонт, выбрать обстановку для квартиры и купить все необходимое.
При разговоре об обустройстве квартиры в его глазах мелькнул собственнический огонек. Когда она окажется в Лондоне, он ее так легко не отпустит!
– Не создавай себе жестких временных рамок, – посоветовал сэр Марк. – Мы будем очень рады видеть тебя у нас, Дженни, дорогая!
Предупреждающий вой сирены прервал разговор, и сэр Марк поспешил на борт.
Возвращаясь на виллу, Дженни думала о визите, который обещала нанести. Почему-то она еще сильнее чувствовала себя связанной с Джоном, который, сидя рядом с ней, с воодушевлением строил грандиозные планы относительно того, что они будут делать, оказавшись в Лондоне, дома.
У Дженни слегка сжалось сердце. Дом Джона станет и ее домом, как бы ей ни было трудно сейчас это представить. Просторная, двухэтажная квартира над цокольным этажом, где находились приемная и операционная сэра Марка. Семья Дейвенгем никогда там не жила, а сдавала апартаменты внаем. Сами они жили во внушительном доме, расположенном в тихом местечке с видом на Риджентс-парк. Леди Дороти Дейвенгем, жена сэра Марка, заботилась о том, чтобы жизнь там текла как по маслу. Дженни испытывала перед ней благоговейный страх. Добивающаяся совершенства во всем, что делала, всегда невозмутимая и спокойная, – с такой свекровью ужиться будет нелегко. Но Дженни твердо решила завоевать ее признание.
Жизнь вошла в приятное летнее русло. Плавание и ленивый отдых солнечными утрами на тайном пляже, до которого еще не добрались постояльцы «Славонии». После ленча на террасе и короткого сна в шезлонгах Дженни и Джон садились в машину и обследовали внутреннюю часть острова. Нередко они оставляли машину и карабкались на неровные каменные холмы. Уходя с протоптанных тропинок, иногда натыкались на маленькие деревушки, где жизнь текла сонно и размеренно. Нередко они оставались там до темноты, довольствуясь незатейливым ужином и сладким красным вином в какой-нибудь придорожной гостинице. На обратном пути Дженни, сонная от еды, вина и солнечного света, удобно устраивалась на плече у Джона. Когда они останавливались для поцелуев, она ловила себя на том, что относится к нему с все большей и большей теплотой. Все идет своим чередом, уговаривала себя Дженни. Никаких чрезмерных высот или глубин, никаких эмоциональных бурь. Изо дня в день она была счастлива с дорогим, добрым, безмятежным Джоном и верила, что это счастье продлится всю жизнь.
Ее совершенно не касается, думала она, что Глен Харни часто проводит более часа в мастерской с ее отцом, составляя план будущей телевизионной передачи. Прежде чем записывать пояснения, требовалось все тщательно отрепетировать. Дважды Эдриэн приглашал Глена и операторов выпить кофе и кое-что покрепче. Но каждый раз Дженни из предосторожности отсутствовала, а при мимолетных, редких встречах с Гленом холодно здоровалась с ним, и он принимал это как само собой разумеющееся. Ведь к ней приехал жених, и ни на кого другого у нее и не должно оставаться времени. В первые дни своего пребывания на острове он получил от нее то, что хотел, с горечью напоминала себе Дженни. Что она делает теперь, его не касается!
Во всяком случае, именно так она объясняла его отчужденность, убеждая себя, что ей это совершенно безразлично. С того вечера в «Славонии», когда она узнала его истинное лицо, он перестал для нее существовать. А теперь уговаривала себя, что Глен Харни не только перестал существовать для нее… он никогда и не существовал. Человек, которого она видела, был плодом ее воображения. Итак, она одержала полную победу над временным наваждением! Но не слишком ли легко эта победа была достигнута? Этого вопроса Дженни себе не задавала. Она наслаждалась жизнью и благодарила судьбу за тихое счастье и безмятежный покой. Джон любит ее. Джон надежен. С Джоном она в безопасности.
Но его отдых на Зелене неумолимо близился к завершению. Через два дня они с Дженни сядут на пароход и отправятся в Лондон… Это приближающееся событие, казалось, застало ее врасплох.
«Я, как всегда, витаю в облаках», – думала Дженни, наслаждаюсь сиюминутным моментом, не заглядывая в будущее. Она с грустью признавала, что никогда не умела смотреть в лицо реальности. Расстаться с отцом будет нелегко. Но она как можно скорее вернется к нему. Какую бы квартиру ни показал ей Джон, каковы бы ни были его планы относительно свадьбы, она сделает свое пребывание в Лондоне как можно более коротким. Ей совсем немного времени осталось провести с отцом. С октября Джон станет ее главной заботой днем и ночью, ее любовью… ее долгом.
Когда Дженни говорила об этом Эдриэну, тот отвечал, что брак никоим образом не отдалит ее от него, по крайней мере в географическом смысле слова.
– Мы будем жить в паре миль друг от друга, – со свойственным ему здравым смыслом напомнил он. – Ты хоть каждый день сможешь приходить домой, если захочешь пообщаться со своим нудным отцом.
Услышав эти слова, она, как он и ожидал, бросилась ему в объятия.
– Ничто никогда не разлучит нас, моя Дженни, – гладя ее волосы, сказал он. – Твоя поездка в Лондон с Джоном ничего не меняет. Ты скоро снова будешь здесь, а до октября еще много недель, и мы проведем их по-прежнему счастливо. Мне очень повезло с младшей дочерью, Дженни, дорогая! Я не знаю, что бы делал без тебя на склоне лет, чем бы заполнил пустоту в своем изношенном сердце?
Дженни подумала о своей блестящей, умной, интеллектуальной матери, поглощенной собственными делами и часто отлучающейся из дома.
Она встала и разгладила смятое одеяло. Очень скоро сестра Тереза принесет больному стакан горячего молока на ночь.
– Дорогой папа, я не знаю, как буду жить без тебя, – прошептала она.
– Тебе не придется жить без меня, – весело ответил он. – Я всегда буду надоедать тебе.
– Это уже не то.
– Не то, – согласился он. – Но меня утешает мысль о том, что с Джоном ты будешь как за каменной стеной.
– Как за каменной стеной? – переспросила Дженни, но он не ответил.
– Все меняется, – сказал он. – Меняются и отношения. Ничто не вечно в этом изменчивом мире. Мы должны учиться принимать это.
Что он хочет сказать? От его печального тона у Дженни защемило сердце. Она смотрела на заострившиеся черты его лица.
– Между нами ничего не изменится, папа, я не допущу, чтобы что-то изменилось! – отгоняя от себя это чувство, воскликнула она. – Никогда, никогда!
– Я хочу только одного: чтобы ты была бесконечно счастлива с твоим Джоном. Ты ведь счастлива с ним, правда? – несколько тревожно спросил он.
В последнее время Эдриэн иногда замечал, как затуманивались ее глаза. А ведь это неправильно… первые дни помолвки должны быть счастливейшими днями ее жизни.
– Разумеется, я счастлива с Джоном… моим дорогим Джоном. Я его обожаю! – воскликнула Дженни таким убедительным тоном, что отец успокоился.
