Текст книги "Пейзаж с незнакомцем"

Автор книги: Элизабет Хой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 10

– Давайте в последний вечер перед отъездом Дженни и Джона устроим вечеринку в «Славонии»! – предложила Клэр на следующее утро за завтраком. – Проводим их по-королевски. Нам не удалось должным образом отпраздновать их помолвку, так воспользуемся возможностью!

– Как ты думаешь, а папа сможет поехать с нами? – спросила Дженни.

Она решила, что если не сможет, то никакой вечеринки не будет. Она не собиралась последний вечер на Зелене танцевать в «Славонии», оставив отца одного дома.

– Что скажет доктор Джон? – спросила Клэр, улыбнувшись ему через столик, словно не сомневалась в благоприятном ответе.

Тот немного засомневался.

– Лично я за. Смена обстановки и веселье пойдут ему на пользу. Но прежде нужно узнать, как он сам к этому относится… и посоветоваться с доктором Синьёком. Я переговорю с ним по телефону, когда осмотрю вашего отца.

Разумеется, Эдриэн счел вечеринку превосходной идеей. Доктор Синьёк несколько заколебался, но Джону все же удалось убедить его, что мистеру Роумейну можно разрешить провести пару часов в «Славонии». Но он обязательно должен в половине одиннадцатого вернуться домой и лечь спать. Сестра Тереза увезет его на такси… чтобы не пришлось прерывать вечеринку.

Итак, все было устроено достаточно быстро. Клэр связалась со «Славонией» и заказала изысканный обед, подходящий для празднования помолвки. Она попросила зарезервировать им отдельный стол и украсить его цветами.

Эдриэн, предварительно поворчав по поводу ограничений, наложенных доктором Синьёком, настолько обрадовался, что заразил Дженни своим энтузиазмом. Единственной ее просьбой было не сообщать администрации причину праздника… Узнав о помолвке, метрдотель расстарается. Дженни не раз видела, как суетятся служащие отелей, обслуживая столь романтичный заказ. Они с Джоном будут в центре внимания, их посадят во главу стола, украшенного цветами. Она должна выглядеть бесподобно, надеть свой самый роскошный наряд. Дженни выбрала тонкое, плотно облегающее белое шелковое платье. Посмотрев на себя в зеркало, ей показалось, что она в свадебном наряде. А почему бы нет? Сегодня как раз подходящий случай.

Джон, ожидавший ее в холле, раскрыл рот от удивления, увидев, как она, вся в белом и золотистом, спускается по лестнице. Для них с Джоном был подан двухместный открытый автомобиль, а для остальных членов семьи более вместительная машина.

– Ты настолько красива, что я боюсь к тебе прикасаться! – заметил он.

– А я не боюсь, – засмеялась Дженни и, обняв его за шею, крепко поцеловала.

Спускаясь по крутой дороге к городу, Джон сообщил Дженни, что Эдриэн, принимавший сегодня днем у себя в мастерской Глена Харни, в свойственном ему порыве гостеприимства пригласил того присоединиться к ним в «Славонии». Ему и в голову не пришло, что эта вечеринка – чисто семейный праздник.

– Как будто мы не насмотрелись на этого типа, – с негодованием проворчала Клэр сестре, наводя последние штрихи в шикарной дамской комнате «Славонии».

– Да уж, на праздновании своей помолвки я, безусловно, могла бы обойтись без мистера Харни, – холодно произнесла Дженни, удивительно твердой рукой накладывая губную помаду.

За ее внешним хладнокровием кипел гнев. Если бы только она знала, какую шутку сыграет с ней папа… если бы она могла его остановить! Но сейчас уже поздно. Ей ничего не остается, как только игнорировать Глена, не позволить ему испортить такой вечер.

Когда они с Клэр вошли в комнату отдыха, трое мужчин встали, чтобы приветствовать их.

– А вот и невеста! – весело воскликнул Эдриэн, и Дженни пожалела, что не оделась поскромнее.

– Примите мои поздравления, мисс Дженни! – Глен Харни протянул руку, которую пришлось пожать, и ей показалось, будто он полунасмешливо поклонился.

Она подняла глаза и встретила его взгляд. Но в его темно-голубых глазах не было и намека на насмешку. На какое-то мгновение Дженни показалось, будто в них читались все те чувства к ней, которые она сочла плодом своего воображения. Она быстро опустила взор. Нет, больше она не поддастся на изысканные манеры и нежные взгляды этого ничтожества! Их отношения с Джоном зашли слишком далеко, чтобы волноваться из-за презренного Глена Харни! Он этого не достоин!

Помня, что у Эдриэна очень мало времени, они быстро покончили с аперитивом. Ровно в восемь все вошли в огромный зал и уселись за большой круглый стол, стоящий в глубоком эркере, из которого открывался великолепный вид на лесистые горы и бухты. Клэр была потрясена, сколько труда потратила администрация на украшение стола. Повсюду белые цветы, перевязанные серебристыми лентами, в белых корзинах, а перед местами молодых веточками аспарагуса была выложена надпись «Поздравляем жениха и невесту».

– Я предупреждала, что не следовало говорить им о помолвке, – с упреком шепнула Дженни сестре.

– Они немного поторопились, не так ли? – заметил Жак, а Дженни, не в силах больше сохранять безразличие, густо покраснела. Джон, в полном восторге от увиденного, обнял ее и, засмеявшись, поцеловал в лоб.

Вечеринка шла своим чередом. Если Дженни пребывала в не подобающем случаю настроении, этого никто не заметил.

В десять часов Эдриэн был увезен на такси домой верной сестрой Терезой. Клэр предложила перейти на балкон, выходящий в сад, освещенный фонариками. Вдали простиралось волшебное пространство ночного темного моря и блестящего белого пляжа. Из танцевального зала доносилась приятная приглушенная музыка. В конце концов Джон и Дженни пошли танцевать. Вскоре за ними последовали и Клэр с Гленом. Дженни старалась не смотреть на них, а получать удовольствие от танца с Джоном. Он был умелым партнером, обладал замечательным чувством ритма, и Дженни полностью отдалась танцу. Но в глубине души ее терзал вопрос: как поступить, если ее пригласит танцевать Глен? И это довело ее почти до паники. Она изо всех сил отворачивалась от него, твердо решив оставаться невозмутимой при любых обстоятельствах.

Вскоре они вернулись на балкон, где их ждал кофе с ликером, и наступил момент, которого она так боялась. Глен, приведя Клэр из танцевального зала, повернулся к Дженни и как бы невзначай спросил:

– Не отдадите ли этот танец мне, мисс Роумейн?

«Нет, мне совсем не хочется танцевать!» – хотелось крикнуть ей. Но Глен не заслуживает, чтобы устраивать ему сцены. Поэтому она, заставив себя принять предложенную руку, пошла с ним.

Оркестр играл навевающий мечты вальс. Они не разговаривали, медленно кружась по залу, Дженни не осмеливалась смотреть на Глена, сбиваясь с такта от прикосновения его холодных крепких пальцев. Она чувствовала его каждым нервом своего тела. От его прикосновений у нее закружилась голова, она растерялась и смутилась. Когда Глен заговорил, она ощутила облегчение, хотя разговор с ним – это последнее, чего ей хотелось.

– Я знаю, с тех пор, как приехал ваш жених, вы очень заняты, Дженни, но от меня не ускользнуло ваше довольно странное отношение ко мне, – произнес он. – За последнюю пару недель мы не сказали друг другу ни слова. Даже когда я приходил в мастерскую к вашему отцу. Мне бы хотелось знать, что случилось? Может быть, я ненароком чем-нибудь обидел вас?

Ненароком! В его голосе звучало столько сожаления… почти упрека. Если бы она могла справиться с нахлынувшей на нее бурей негодования и пренебрежительно ответить на этот вопрос! Кое-что действительно случилось!

– Случилось! – выпалила она. – Конечно, ничего особенного… просто я обнаружила, что вы способны на мошенничество, и меня тошнит от вашего поступка! – Она подалась назад и сверкающими глазами посмотрела ему в лицо. – Когда мы впервые увиделись на пристани, почему вы сделали вид, будто не знаете, что я дочь Эдриэна Роумейна?

– Ах, вот оно что! – Она услышала его резкий вздох.

– Да, вот! – мрачно подтвердила она. – В тот вечер, когда ваши операторы прибыли на остров, я ждала в холле «Славонии» моего жениха. Так получилось, что они сели рядом со мной и стали обсуждать ваш успех. Они восхищались, как вы провели девицу Роумейн и сделали так, что она сама пригласила вас на виллу и познакомила с отцом, историком, специализирующимся по Балканским странам! Как заманили его в ловушку, скрыв от него, что вы вездесущий телевизионщик! Как, в конце концов, мой отец согласился принять вашу помощь в организации съемок серии передач о его картине. Вы, конечно, не могли не похвастаться этим…

Она почувствовала, как его пальцы крепко сжали ее руку.

– Дело было не совсем так, Дженни! В то утро на набережной я не был до конца уверен, кто вы такая. Я видел в газете вашу фотографию с отцом на открытии какой-то выставки. Но потом, в тот памятный вечер в Урбино, вы назвали мне свое имя…

– И тогда вы начали осуществлять ваш план, – с горечью произнесла Дженни.

– Напротив, я понял, что мне остается только одно: зарубить проект, связанный с Эдриэном Роумейном. – Помолчав немного, он тихо добавил: – Вероятно, оттого, что наши отношения приняли слишком личный характер.

Дженни подняла на него взгляд, и, когда она увидела в его глазах боль, ее гнев вдруг прошел, сменившись глубокой печалью. «Вы не должны влюбляться в меня, Дженни. У нас ничего не выйдет», – сказал он ей в тот вечер у ворот виллы… И она, словно заколдованная какой-то таинственной силой, подчинилась.

– Вы ведь предупреждали меня, – уступила она и слегка прижалась к нему. Он обнял ее, и мгновение оба молчали. Ее охватило чувство душевного спокойствия. – Если бы только вы были честны со мной, – тихим, дрожащим голосом произнесла она.

– Вероятно, я был бы честным, но вы пригласили меня на виллу, сказав, что ваш отец хочет познакомиться со мной. Такое искушение я побороть не мог и решил молчать.

– Значит, это не вы хвастались вашим операторам, что «сделали» девчонку Роумейн и были приняты в мастерской великого художника, его святая святых! – Гнев разгорался с новой силой, но в глубине души теплилось чувство, что Глен не способен на вероломство, в котором она его обвиняет. И что он любит ее!

Она закрыла глаза и услышала его слова:

– Ах, Дженни, дорогая Дженни! Как мне заставить вас поверить, что я никогда не говорил о вас с моими ребятами так, как вы себе это представляете? Я лишь вкратце обрисовал детали моей встречи с вами и последовавшего за этим приглашения познакомиться с вашим отцом. Как я мог пасть так низко, испытывая к вам столь сильные чувства? – Последние слова были произнесены очень тихо, но она их услышала. И здесь, при ярком свете танцевального зала, правда его сердца встретилась с правдой ее сердца. Странная, нелогичная правда, не имеющая никакого отношения к его предательскому молчанию, сокрытию своей настоящей работы и в конечном счете завоеванию Эдриэна Роумейна. Телевизионный шпионаж! Ведь только так можно назвать его поведение, и она никогда не должна забывать об этом.

– Отведите меня к остальным, – взмолилась она. – Я не могу больше танцевать с вами.

Его встревожила ее бледность. Слегка поддерживая Дженни за плечи, он провел ее сквозь ряды танцующих на балкон, где сидели Клэр, Жак и Джон.

– Дженни неважно себя чувствует, – объяснил Глен.

И Джон обнял ее, вывел ее из этой кошмарной слабости, предательской боли в сердце.

– Все в порядке, – выдавила она из себя неровный смешок. – Наверное, в танцевальном зале было слишком жарко. – Девушка едва слышала свой голос, но ей было все равно. Что-то внутри нее умирало. И пусть умирает! Чем скорее, тем лучше. Она с удовольствием опустилась в глубокое плетеное кресло.

– Должна признаться, вальсируя с Джоном, я тоже чувствовала легкое головокружение, – сказала Клэр. – Я так давно не танцевала этот милый старомодный вальс! Но зато испытываешь чувство полета!

Значит, Джон танцевал с Клэр… а она их не заметила, хотя, кружа по залу, они наверняка не однажды пролетали мимо них с Гленом? Не слишком ли заметен был их оживленный разговор? Впрочем, это не важно.

Джон, заботливо склонившись над ней, спросил, чем он может помочь.

– Может быть, горячего кофе? – предложил он. – Или аспирин? На ресепшн наверняка есть аспирин.

Дорогой, добрый, практичный Джон, предлагающий исцелить разбитое сердце кофе и аспирином! Все испытывали какое-то смущение. Вечеринка явно срывалась… и только по ее вине. Дженни решительно выпрямилась и поблагодарила Джона, отказавшись и от кофе, и от аспирина.

– Со мной все в порядке, – изо всех сил старалась убедить она его. – Просто у меня немного закружилась голова, но здесь, на свежем воздухе, все прошло.

Дженни заставила себя подняться с кресла.

– Пойдемте в кабаре, посмотрим представление! – предложила она.

– Отличная идея, – с облегчением согласился Жак. – Совсем никуда не годится прерывать вечеринку из-за того, что будущая невеста от вальса упала в обморок! Насколько я слышал, в «Славонии» бывают хорошие представления, хотя по художественной привлекательности они и в подметки не годятся деревенскому kolo!

Глава 11

К концу августа Лондон выглядел довольно усталым и запыленным. На всех главных улицах, даже и на менее крупных магистралях движение стало невыносимым. От непрекращающегося шума притуплялся рассудок, а в воздухе стоял удушающий запах выхлопных газов. Дженни, разъезжая между Риджентс-парком и Харли-стрит, с тоской вспоминала о покое Зелена, пропитанного запахом тимьяна.

Она оказалась оптимисткой, предполагая пробыть в городе две недели: ее пребывание в Лондоне уже растянулось почти на месяц. А дел впереди было невпроворот. Декораторы еще не закончили оформление комнат квартиры, потом начнется расстановка мебели и оборудование кухни. Оглядывая свое будущее жилище, Дженни старалась представить, как они с Джоном будут жить в этих незнакомых комнатах. Иногда она делала наброски, рисовала, как бы ей хотелось их обставить. Семья Дейвенгем преподнесла в подарок кое-какую ценную мебель, но многое они с леди Дейвенгем выбирали в самых изысканных лондонских магазинах.

Подготовка к свадьбе стоила огромных денег, но Дженни и в голову не приходило беспокоиться о них. Отец сколотил приличное состояние продажей картин, да и Дейвенгемы не знали недостатка в средствах, а Джон был единственным их сыном. Обе семьи твердо решили помочь молодой паре счастливо начать семейную жизнь. Это было очень любезно с их стороны… и все шло замечательно. Дженни хотелось бы проявлять немного больше энтузиазма, но непонятное чувство нереальности происходящего до сих пор преследовало ее.

Наверное, было бы лучше, если бы они с Джоном больше времени проводили вместе, но им удавалось встречаться только в выходные дни, да и то, если он был свободен. Как и большинство молодых новоиспеченных докторов, он много времени проводил в больнице, а в свободное от дежурств время ему приходилось часами готовиться к экзамену на должность консультанта, чтобы в конце концов стать партнером отца.

Но в те редкие моменты, когда им удавалось встретиться, они немедленно уезжали за город. Эти поездки очень нравились Дженни. Хоть ненадолго вырваться из пыльного Лондона и насладиться прекрасной погодой, видом колосящихся полей и песчаных дюн! Обычно они останавливались у моря, холодного серого Ла-Манша, так не похожего на зеленые воды Адриатики. Если Джон в каком-нибудь укромном уголке давал волю своим чувствам, она изо всех сил старалась отвечать ему взаимностью. Они могли часами разговаривать или вместе молчать, как было всегда во время их долгой дружбы. Они довольствовались тихим счастьем, компанией друг друга. Хорошо бы оставить все как есть! После свадьбы все будет иначе, говорила она себе.

Иногда, когда у Дженни выдавалось свободное от дел время, она убегала домой, в Челси, где миссис Трейси, их пожилая домоправительница, встречала ее с распростертыми объятиями. Дженни пила с ней чай в маленькой гостиной, а затем прогуливалась по просторным, тронутым богемным беспорядком комнатам. Как все это отличалось от безупречного порядка на Ридженси-Террас! На верхнем этаже, в просторной мастерской, занимавшей две мансарды, Дженни задерживалась подолгу, рассматривая работы отца и с нетерпением ожидая, когда вернется к нему.

Клэр писала, что ему день ото дня становится все лучше и лучше. «Кажется, Глен Харни дал ему стимул, в котором он нуждался, – сообщала она в последнем письме. – Они по-прежнему проводят время возле его нетленного шедевра, но он, полагаю, почти завершен, и через несколько дней Глен Харни уедет в Лондон, увозя свои трофеи торжествующей телевизионной компании».

Значит, Глен скоро окажется в одном с ней большом городе, размышляла Дженни. Но шансы, что они встретятся, практически равны нулю, без волнения заключила она.

Что ее действительно волновало, так это предстоящий приезд матери из Америки. Известие о скорой свадьбе дочери обрадовало ее. Тур по Америке имел для нее большое значение, он означал признание ее многолетней упорной работы как романистки и лектора по широкому кругу вопросов. Мать была совершенно права, уделяя своим занятиям больше времени, чем семье, и Дженни не чувствовала себя обделенной из-за того, что мама ведет такую насыщенную жизнь. Девочка никогда не сомневалась в любви матери и восхищалась ее достижениями. Время, когда им удавалось пожить вместе, всегда бывало интересным и полезным. Когда мать приезжала домой, они много развлекались, и Дженни встречалась с разными интересными людьми. Теперь она понимала, как замечательно ей жилось в доме на берегу реки. Но ведь и после свадьбы ее оттуда никто не выгоняет. Он всегда будет ее вторым домом, утешала она себя, не так уж он далеко от квартиры на Харли-стрит!

В начале сентября пришло еще одно письмо от Клэр, в котором она напоминала Дженни, что ее отсутствие слишком затянулось.

«Теперь, после отъезда Глена Харни, папа чувствует себя покинутым и скучает по тебе, – писала она. – Кроме того, мы с Жаком и Димфной должны вернуться в Париж. Он чувствует себя не очень хорошо… скучает по семье. Когда приедет мама, она поможет тебе закрыть виллу на зиму. Доктор Синьёк считает, что папе следует возвратиться в Англию. На днях у него случился легкий приступ. Он сам виноват. Сестра Тереза, как тебе известно, давно уехала, а без ее зоркого присмотра он снова начал работать и очень уставать. В любом случае постарайся приехать в ближайшее время, и ты сама посмотришь, как обстоят дела».

Первой реакцией Дженни на это письмо было острое ощущение свободы. Вернуться на Зелен «в ближайшее время»… и больше не хлопотать о квартире и свадьбе! Ей придется убедить леди Дейвенгем… и Джона… что сейчас в ее жизни существуют более важные вещи, чем цвет занавесок!

Когда она рассказала Джону о просьбе Клэр приехать на Зелен, он окинул ее недовольным взглядом.

– Ты хочешь уехать, не так ли? – не без упрека спросил он.

– Я очень давно не видела папу, – напомнила Дженни. – А теперь, когда ему не очень хорошо…

– Конечно, любимая! – согласился Джон. – Ты должна поехать. Просто я эгоист.

– А почему бы тебе не поехать со мной? – предложила Дженни, и лицо Джона, который никогда не умел скрывать своих чувств, озарилось улыбкой.

– А вот возьму и поеду! Правда, сейчас это не удастся, но я мог бы приехать немного позже. В пятницу сесть на пароход, идущий из Риеки, и вернуться во вторник…

– Зелен в сентябре, – блаженно вздохнула Дженни. – Подумать только! Вода еще теплая, а солнце греет так же, как всегда. Спелые фрукты, сбор винограда, молодое вино, фиги… Давай сейчас же позвоним в агентство и закажем мне билет!

В следующий же вечер леди Дейвенгем отвезла ее в Хитроу и тепло обняла на прощание. Вскоре она уже летела над Францией, а в два часа утра прибыла в Риеку. После недолгого отдыха в припортовой гостинице Дженни села на пароход, идущий в Модиц. Всю дорогу она крепко спала и проснулась с первыми лучами солнца. Взглянув в иллюминатор, она увидела знакомые рыночные лотки на набережной.

Ее взгляд невольно упал на kafana, куда ее отвел Глен в то памятное утро, когда ее задел злосчастный подъемный кран. Вся эта сцена живо всплыла в ее памяти, но вдруг в толпе встречающих она заметила Клэр, и при виде бледного, осунувшегося лица сестры мысль о Глене Харни и всем, связанном с ним, моментально улетучилась. Произошло что-то серьезное!

– Что такое? – еле дыша, спросила она Клэр, едва успев сойти на землю. – Папа?…

Клэр кивнула.

– Слава богу, что ты приехала! Он спрашивал о тебе. Вчера ночью у него опять случился приступ… на этот раз довольно тяжелый. Сестра Тереза снова дежурит возле него, а доктор Синьёк всю ночь хлопотал над ним. Но не пугайся ты так, дорогая! – несколько неубедительно произнесла она. – Ты же знаешь, как быстро он поправляется. Утром я заглянула к нему. Ему значительно лучше. Но я не тороплюсь уезжать в Париж и не собираюсь оставлять тебя одну, – добавила она. – Несколько дней я еще побуду здесь, чтобы посмотреть, как у него пойдут дела.