Текст книги "Реквием по солнцу"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

– Хуже ему уже не будет, правда? Мы положим его под стеклянным потолком и запустим колесо. – В голосе Шейна слышалось отчаяние. – Мы не можем просто стоять и смотреть, как он сгорает в лихорадке! – Он указал на целителей. – Пошлите за рабочими и учениками, пусть они снимут с купола деревянный колпак. А мы с тобой отнесем его в башню.

Кринсель и Рур молча переглянулись, обменялись несколькими словами на болгише и кивнули. Шейн вздохнул:

– Вот и хорошо. – Он погладил руку Омета. – Держись, парень. Быть может, нам удастся тебя спасти.

56

ЭСТЕН СМОТРЕЛА в темный проход, пытаясь принять решение.

«В конце туннеля должно находиться нечто очень важное, – подумала она, похлопывая себя по карману рубашки, где лежал ключ. – В покоях короля нет ничего, что требовало бы такой тщательноой охраны, не говоря уже о секретном дверном замке и о ловушках на сундуке. Любой забравшийся сюда вор будет сильно разочарован».

И все же возле королевской постели оказался потайной ход – значит, именно здесь находится последняя линия обороны.

Трудно удержаться от такого искушения.

Однако время, проведенное в Илорке, научило Эстен, что такие туннели могут быть необычайно длинными и уводить в специальные лабиринты, где легко заблудиться. Нет, к такому серьезному путешествию следует подготовиться. Сейчас она не может позволить себе рисковать.

По телу Эстен пробежала дрожь – она знала о своей слабости, но не умела ей противостоять. Открывшийся туннель напомнил ей тот, который она в Яриме копала к Энтаденину, точнее, копали ее мальчики-рабы. И хотя она спускалась вниз, чтобы проверить, как продвигаются работы, она не могла долго находиться под землей.

Жизнь в горах Илорка оказалась труднее, чем она думала, но она справилась. Эстен привыкла к узким переулкам, темным зданиям, сточным трубам под городскими улицами, к теням, в которых обитали жители Ярима, дожидаясь момента, когда им можно будет покинуть свое убежище, а потом вновь растворяясь в темноте. Туннели, проходы и комнаты Илорка были очень похожи на эти переулки и сточные трубы – все они были созданы для жизни людей еще в эру намерьенов.

Но этот туннель был необычным. Чтобы в него спуститься, ей потребуются припасы и свет.

Она закрыла сундук и аккуратно восстановила все ловушки, постаравшись не изменить их порядка.

Едва Эстен выскользнула в потайную дверь и закрыла ее за собой, как в конце коридора появилась огромная тень.

Она с удивлением смотрела на звероподобного великана ростом в семь с половиной футов, за спиной которого торчало множество рукоятей мечей. Его кожа имела цвет застарелых синяков, в похожих на конскую гриву волосах и бороде блестели капельки воды.

На широком лице застыло угрюмое выражение.

– Кто ты? – резко спросил он, и его громоподобный голос эхом раскатился по коридору. – И что ты тут делаешь?

– Меня зовут Теофила, Грунтор, – смело ответила она, решив, что этот огромный болг как раз подходит под описание, которое дал ей король. – И я нахожусь здесь, потому что теперь тут и моя спальня.

Яростный гнев сменился удивлением и смущением.

— Ой просит прощения, мисс, – робко проговорил сержант и провел огромной рукой по мокрым волосам. – Его величество, конечно, упоминал о вас. Ой просто не знал, что вы…

– Что я его трахаю? – игриво поинтересовалась она, опуская взгляд, чтобы незаметно вытащить нож. Это хорошо. Он обещал проявить сдержанность.

Грунтор смущенно откашлялся.

– Еще раз приношу свои извинения, – пробормотал он, но, увидев, что в ее глазах нет гнева или обиды, широко улыбнулся. – Его величество говорил, чтобы я позаботился о вас. Почему бы нам немного не подкрепиться? За едой мы сможем получше узнать друг друга.

Он показал на один из туннелей, ведущих в обеденный зал, и получил в ответ ослепительную улыбку.

– Это было бы замечательно, проворковала Эстен и сделала несколько шагов по направлению к Грунтору.

Сержант круто повернулся и двинулся вперед. Эстен поудобнее перехватила нож и ускорила шаг, догоняя его.

«Почки, – решила Эстен. – Тут не промахнешься, к тому же при его росте, да еще со спины, это единственный надежный удар».

В считанные доли секунды она оказалась на расстоянии удара и, наблюдая, как колышется кожаная куртка над уязвимой частью спины, с феноменальной быстротой подняла нож.

Ее глаза слегка сузились – она прицеливалась, чтобы нанести точный удар между мощных бугров мышц.

Которые вдруг задвигались гораздо быстрее, чем она ожидала. Грунтор мгновенно развернулся, в его руке непостижимым образом оказался длинный меч, и одним изящным плавным движением сержант снес ей голову.

Она бы никогда не подумала, что такое огромное существо может двигаться столь стремительно.

Темные блестящие глаза Эстен еще успели моргнуть, а потом ее голова упала с плеч, тело рухнуло вперед, из раны потоком хлынула кровь, а голова покатилась обратно в сторону королевских покоев и остановилась возле самой двери.

Сержант опустился на корточки возле тела и перевернул его на спину. Из разжавшихся пальцев выпал нож. Грунтор взял его и с насмешливым укором покачал головой.

– Урок номер один, – начал он голосом строгого наставника. – Вступая в рукопашный бой, держи дистанцию. – Он приложил тонкий нож к своему мечу. – И что бы тебе ни говорили, размер имеет значение.

Он быстро обыскал обезглавленный труп и обнаружил несколько флаконов и монет, спрятанных во внутренних карманах юбки, а также ключ из ребра Дитя Земли. Насмешливое выражение исчезло с его лица, он встал и подошел к голове.

Подняв ее за волосы, он посмотрел в широко раскрытые глаза.

– Извините, мисс, но я знал, что вы не в его вкусе, – серьезно проговорил он. – Его величество предпочитает женщин, которые не теряют головы в трудные минуты.

«И в данный момент только одна может быть живой, – подумал он. – Король никогда бы не подверг опасности Спящее Дитя ради тебя, дорогуша».

Голова слегка склонилась набок, и из открытого рта выпала пара серебряных отмычек.

Сержант замигал в притворном изумлении:

– Да ты, наверное, настоящая конфетка в постели, а? Мои члены прямо-таки дрожат, как я подумаю об этом.

Он быстро вернулся к телу, бросил голову на живот трупа и позвал стражу.

– Заверните это в плащ и отнесите в арсенал, – приказал он. – Будьте осторожны: на ней полно всяких штучек, некоторые из них могут легко вас убить. Еще раз повторяю: будьте осторожны. И пусть вас сменит новая четверка.

Он подождал, пока солдаты унесут тело, и только после этого открыл дверь в королевские покои.

И в этот момент пол и стены содрогнулись от мощного взрыва.

Грунтор инстинктивно вскинул руки, защищая голову от посыпавшейся с потолка щебенки и песка. Несколько мгновений он колебался, куда ему бежать в первую очередь: в Лориториум или обратно в Котелок, но потом решительно направился в пещеру к Спящему Дитя.

52

РУР И ШЕЙН отнесли Омета в башню и положили на пол, а затем пошли за колесом, которое недавно испытывали. Оно так и стояло у дальней стены, завернутое в промасленную ткань.

Они довольно долго возились, водружая его на место. В прошлый раз им помогал Омет – вообще-то говоря, он сделал большую часть работы. Им очень не хватало еще одной пары рук, пока они устанавливали на рельсы воссозданное по старинным чертежам большое колесо из стали и прозрачного стекла. И все же мастера сумели справиться с этой задачей, хотя несколько раз едва не уронили его на пол.

Шейн опустился на колени возле Омета, а Рур внимательно следил за куполом, который все еще был накрыт деревянным колпаком.

— Омет, – мягко заговорил Шейн, и в его голосе послышалась неожиданная уверенность и мудрость, – продержись еще немного. Скоро мы снимем деревянный колпак, солнце выйдет из-за туч, и его лучи упадут на цветное стекло, которое ты помогал делать. И ты сможешь гордиться собой.

Лицо Омета оставалось серым, он учащенно дышал, а взгляд был устремлен в потолок.

Два мастера молча стояли рядом со своим юным умирающим другом и с тревогой наблюдали за ним, а жизнь покидала Омета с каждым новым вздохом.

Наконец послышался оглушительный скрежет – болги, находившиеся снаружи Гургуса, дружно натянули веревки, и деревянный колпак медленно поехал в сторону.

Даже внутри, в самом низу башни, где все еще были свалены инструменты, лежали доски и высились строительные леса, уже наступило утро. Буря прошла и забрала с собой с высокого голубого неба все облака, но солнце, которого они ждали сегодня с таким нетерпением, еще не успело полностью подняться над горизонтом.

Шейн продолжал шептать слова утешения, его голос становился все более напряженным, а Омет бледнел на глазах.

Стало заметно светлее. Рур и Шейн подняли глаза к потолку и увидели, как первый робкий луч солнца проник сквозь законченный на семь восьмых прозрачный цветной купол.

Шейн продолжал машинально гладить лицо Омета, а сам смотрел как зачарованный на открывшееся ему чудо. В это время Рур подошел к стойке, где лежали пробные листы фиолетового стекла, и нашел подходящий образец.

Мастер-болг уже шагал обратно с листом стекла, как вдруг услышал удивленное восклицание Шейна и опустил взгляд.

На сером холодном полу башни появилось крохотное озерцо мерцающего, переливающегося фиолетового света. Глубокие тона напоминали расплавленные самоцветы, бесценные сокровища, тающие, мимолетные, дарящие скучным камням Илорка непревзойденную красоту.

Разинув рот, Шейн посмотрел на Рура – тот стоял в луче солнечного света, подняв кусок фиолетового стекла над головой.

В глубинах фиолетовой пластины виднелись незнакомые руны.

Грей-ти, фиолетовый. Новое Начало.

Шейн вскочил на ноги, показывая на колесо:

– Давай, Рур! Помоги мне его сдвинуть!

Они вместе нажали на колесо. Сначала ничего не происходило, тогда они нажали еще раз, и оно покатилось по металлическим рельсам. Постепенно оно стало замедлять свое движение. Раздался чистый звонкий звук, и колесо зависло. Трепещущий свет с разноцветного потолка попал на колесо, в которое под разными углами были вставлены прозрачные хрустальные пластины, и, отразившись от них, яркими вспышками затанцевал по всей башне. Постепенно танцующие вспышки сложились в определенную форму – пульсирующую арку красного света, падающего на Омета.

Лизель-ут, красный.

Тот, что сберегает кровь.

Конечно, ни один из них не узнал цвет – то была магия Дающих Имя, древний дар из другого времени, другой земли. Если бы они немного подумали, то поняли бы, что точные указания Гвиллиама по созданию Светолова – от определенных оттенков цветного стекла заданной толщины до размеров металлических конструкций, поддерживающих рельсы, которые, когда по ним катится колесо, производят звук определенного тона, – направлены на создание гармонического сочетания света, цвета и силы естественных вибраций. Эта магия, пришедшая со времен сотворения мира, присуща каждому живому существу.

Но они ничего этого не знали. Зато Шейн и Рур видели его действие: Омет, еще несколько мгновений назад умиравший, теперь лежал, омытый розовым светом, льющимся с небес через витражное стекло. Он дышал в такт музыке, словно она была растворена в воздухе и наполняла его с каждым глотком воздуха, уточняя ритм биений сердца, приливы и отливы дыхания, вибрации его жизненной сущности.

И тем самым исцеляя Омета.

Почувствовав, как отступает страх, Шейн вдруг потерял самообладание. Он склонился над юношей и зарыдал от облегчения. Он ощутил, как Рур сжимает его плечо, поднял голову и увидел улыбку на лице обычно сурового болга. Раньше Шейн никогда не видел, чтобы Рур улыбался.

Они завороженно смотрели, как гудит едва заметно перемещающееся колесо. По мере того как оно замедляло движение, тон становился ниже, а красный цвет начал меркнуть, постепенно сменяясь ярко-оранжевым.

Когда тень красного исцеляющего цвета ушла с лица Омета, они увидели, что его кожа приобрела естественный цвет. Веки дрогнули, он пошевелил головой, словно пытаясь стряхнуть здоровый сон.

Они восхищенно слушали, как вместе с движением колеса, скользящего по рельсам, меняется тон гудения. Затем цвет резко изменился, полностью превратившись в оранжевый.

Фрит-ре.

Тот, что зажигает огонь.

Шейн глубоко вздохнул, почувствовав, что в комнате резко потеплело. Он посмотрел на рукотворную стеклянную радугу, в которой не хватало последнего, фиолетового сектора, и на ясное небо над куполом.

– Какой будет чудесный день, – сказал он Руру. Больше никто ничего сказать не успел – мир взорвался.

Убедившись в том, что Спящее Дитя продолжает спокойно спать, Грунтор запечатал туннель и помчался обратно в Котелок, стараясь побыстрее попасть в Гургус.

Когда до башни осталось три коридора, ему пришлось остановиться.

Вся эта часть Котелка рухнула, превратив туннели в неприступные завалы из обломков камней и мусора. Солда-ты-болги метались по соседним туннелям, вынося раненых и погибших. Все ужасно кашляли из-за поднявшейся пыли.

— Критон! – прошептал Грунтор, глядя на чудовищные разрушения. – Что произошло?

Никто ему не ответил.

Охваченный отчаянием Грунтор подбежал к одному из завалов и сосредоточился, призывая свою связь со стихией земли, направляя ее через ладони на груды камней и глины перед собой.

Глина, земля и камень подчинились могучей магии, отступая перед его ладонями. Он двигался все дальше и дальше, пробивая проход собственным телом.

То и дело ему попадались искалеченные трупы. Он продвигался все глубже и увидел Шейна и Рура, раздавленных тоннами обрушившихся кусков базальта, которые прежде являлись вершиной Гургуса.

О нет, – пробормотал он, проходя мимо Шейна, обезображенного почти до неузнаваемости. – Проклятье.

Грунтор продолжал двигаться вперед, пока не оказался внутри свободного пространства, его глаза, рот и нос разъедала пыль, клубящаяся в воздухе.

Здесь, на полу башни, в сверкающем разноцветье стеклянных осколков, с закрытыми глазами лежал Омет. Он практически не пострадал, если не считать многочисленных мелких порезов. Видя вокруг нагромождения битого стекла, Грунтор был ошеломлен тем, что юноша не превратился в лапшу.

Он осторожно перебрался через груду камней и стекла, в которую превратился прекрасный многоцветный купол, прошел мимо разбитых столов, поднял Омета и положил к себе на плечо.

Юноша застонал, ударившись головой о крепкую спину сержанта.

– Грунтор? – прошептал он.

Сержант развернулся и зашагал назад, в только что проделанный туннель.

– Что? – спросил он.

Несмотря на свое крайне неудобное положение, Омет пытался говорить ясно и четко:

– Теофила… на самом деле… хозяйка гильдии… убийц и воров… Ярима.

В данном вопросе Ой уже на целую голову впереди тебя, – хмыкнул Грунтор, которому пришлось немного наклониться, чтобы спина Омета не задевала потолок туннеля.

Юноша похлопал великана по плечу:

– Рур и Шейн должны быть где-то рядом. Я слышал, как они разговаривали, перед тем как…

Грунтор тяжело вздохнул. Лицо великана сохраняло невозмутимость, но в глазах горела ярость.

– Помолчи, – твердо сказал он. – У нас еще будет возможность поговорить, когда Ой вытащит тебя отсюда и ты отдохнешь.

Восемь дней спустя наследник хозяйки Гильдии Ворона получил с почтовым караваном посылку из Илорка.

Дрант сломал печати и начал осторожно снимать пергамент, в который было аккуратно завернуто что-то явно очень ценное. До сих пор от Эстен приходили только небольшие предметы и бумаги, но он не хотел рисковать, чтобы не повредить содержимое посылки. Судя по запаху, оно и так успело заметно пострадать за время доставки.

Сняв последнюю часть пергамента, Дрант, второй человек в самой жестокой и опасной гильдии воров и убийц Роланда, невольно отступил от стола и прижал ладонь ко рту, однако это не помогло, и его вырвало прямо на пол.

Отправляя ему голову, Грунтор даже не стал закрывать загноившиеся глаза.

Эпилог
ЗАКРЕПЛЕНИЕ НИТЕЙ

МОЩНАЯ ВОЛНА от еще одного взрыва, произошедшего под поверхностью моря, бесцеремонно выбросила кирсдаркенвара и двоих цеплявшихся за него людей на почерневший песок скалистого побережья.

Ощущение твердой почвы под ногами, пусть даже и не земли, а только песка, который так и норовил уплыть вместе с убегающими волнами, показалось Эши чудесным. Он выпустил меч, перевернулся на живот и первым делом убедился, что Рапсодия продолжает дышать. Затем он посмотрел на короля болгов, который так кашлял, словно собирался избавиться от своих легких.

Следующая волна, накатившая на берег, была заметно слабее, она даже не добралась до них. Когда вода отбежала назад, на песке осталось несколько деревянных обломков и обрывков канатов – память о погибшем корабле.

Эши поднял жену на руки и прижал к себе, стараясь согреть. Дракон, живущий в его крови, торопливо изучал полученные ею ранения. Он обнаружил, что Рапсодия заметно потеряла в весе, ее кожа побледнела от долгого пребывания в морской воде, волосы свалялись, к тому же все пряди были разной длины. Эши сглотнул слезы, увидев, какие у нее худые руки и шея.

Но она вернулась к нему из моря.

И в ее теле продолжал расти здоровый ребенок. Он чувствовал вибрации его присутствия.

Эши прижал Рапсодию к груди, облегченно вздохнул, слыша, как ровно бьется ее сердце, и закрыл глаза, ослепленный ярким солнцем.

Он услышал, как поднимается на ноги король болгов. Продолжая кашлять, Акмед побрел прочь от воды.

Акмед перевел взгляд с пустого пляжа на зазубренные рифы, о которые с грохотом разбивались волны прибоя, а затем на утес, откуда Маквит бросился в море, увлекая за собой Майкла. Теперь на том месте, где еще недавно в облаке белой пены кипела вода, лениво перекатывались длинные волны – море возобновило свою вечную борьбу со скалами, снова и снова ударяя о камень, а потом откатываясь назад.

Акмед осторожно опустил ногу в воду.

– Ты его видел? – спросил Эши, вставая с песка и поднимая Рапсодию. – Ты успел что-нибудь заметить?

Акмед нахмурился и покачал головой.

– Майкл? – хрипло прошептала Рапсодия. Эши обнял ее.

– Это Маквит, – ответил он. – Он нашел Майкла, а потом вместе с ним спрыгнул в море, увлекая за собой и демона.

Эши замолчал, его душу наполнила печаль.

– Древний воитель, твой предок? Он мог спастись? – Рапсодия сделала несколько неуверенных шагов к воде. – Здесь тысячи крохотных пещер, куда тебя может затащить течение, уж поверь мне.

Акмед сделал глубокий вдох и вошел в море, чтобы его кожа, покрытая чувствительными нежными окончаниями, оказалась под водой. Вскоре он вернулся назад и покачал головой:

– Нет, я больше не чувствую биения его сердца. Его ни с чем не спутаешь, оно напоминает гудение огромного колокола. Но сейчас я слышал лишь рокот волн.

– Какая невосполнимая потеря, – негромко проговорил Эши. – Вы только представьте себе, сколько всего он видел, как много мог бы нам рассказать. За те несколько дней, что он провел с нами, я узнал об Острове и моих предках больше, чем за всю предыдущую жизнь. Теперь я лучше понимаю Анборна, поскольку Маквит тоже был Кузеном. – Эши прикрыл глаза от низких лучей солнца, зависшего на горизонте, как алая частичка меркнущего огня. – Генерал изучал жизненный путь Маквита, он боготворил древнего воина. Именно на Маквита Анборн хотел быть похожим. И все же…

Он вспомнил, как ослепший старик брел в лучах утреннего солнца, чувствуя лишь его тепло, не в силах увидеть его красоту.

«Пусть Единый Бог дарует тебе хороший день, дедушка».

«Если Он так поступит, то я покину эту жизнь немедленно. Все оставшиеся мне годы и все прожитые я бы с радостью отдал за один день, чтобы снова увидеть то, что было потеряно во Времени».

«Я понимаю».

«В самом деле? Хмм. Не думаю. Но я полагаю, что наступит день, когда ты поймешь, возможно, лет через тысячу».

– И все же? – напомнила Рапсодия.

– И все же нам не следует скорбеть, – просто ответил Эши. – Его душа обрела мир и покой.

Рапсодия кивнула и убрала с лица спутанные пряди волос. Она вспомнила слова, которые произнесла, утешая Элинсинос, когда они говорили о ее не вернувшемся муже моряке:

«Моряки находят покой в море, как лирины – под звездами. Через огонь мы отдаем наши тела ветру, а не Земле. Так и моряки вручают свои тела морю. Когда ты ищешь покой, важно не то, где находится тело, а то, где осталось сердце».

Голос Рапсодии был наполнен грустью:

– Я спою для него реквием.

– И для его сына, Гектора, – добавил Эши. – Он до самого конца оставался с Островом. Маквит так и не сумел спеть реквием для него. Быть может, ты сделаешь это для них обоих.

Рапсодия кивнула, стирая соль с лица. Она собрала оставшиеся силы и подошла к воде, одной рукой сжимая ладонь Эши, другой касаясь плеча Акмеда.

Мужчины молча стояли рядом с ней, пока она пела, поначалу хрипло и неуверенно, древнюю молитву солнцу, песню погребального костра для отца и сына, тела которых приняло море.

За то время, пока она находилась в пещере, море научило ее множеству мелодий, и теперь она пела их заходящему солнцу. В ее голосе сливался призыв ветра, и бесконечный рокот волн, и все другие мотивы, наполнявшие ее слух, пока она дрейфовала в объятиях моря. То была песня, которая досталась ей от старика, покинувшего сушу, чтобы пересечь океан, и поселилась в ее сердце и в ее еще не рожденном ребенке, навеки запечатлев в их сознании подводный мир с его скрытыми горами, невидимыми красотами и сокровищами, что лежат на дне.

Она пела о жизни двух воинов, одной совсем короткой, другой длившейся долгие века, о мужественных и стойких солдатах, ставших частью нескончаемой песни моря, навеки слившихся с ней.

Океан ревел, ветер кидал ей в лицо соленые брызги, и все цвета радуги кружились над ней в вечном танце. Это была симфония времени, бесконечная погребальная песня, элегия, колыбельная, песнь творения, одиночества, спокойной неустанной опеки, песнь неизбежности.

«Время движется вперед, – казалось, пело море. – Оставьте свою человеческую жизнь, какой бы длинной она ни была, – она лишь мгновение перед лицом вечности».

Рапсодия пела до тех пор, пока не село солнце, а потом силы оставили ее, и она смолкла. Повернувшись к Эши, она едва слышно спросила:

– Анборн жив?

Акмед кивнул. Рапсодия глубоко вздохнула.

– Благодарение Единому Богу, – прошептала она. – Сэм, пожалуйста, забери меня домой. Мне необходимо повидать Анборна, сказать ему, как я благодарна за все, и еще я хочу увидеть Гвидиона. Я должна выполнить обещание, которое дала ему. А потом, если ты сможешь сопровождать меня, я намерена навестить Элинсинос. – Она слегка улыбнулась, вспомнив балладу путешественника, которую ей подарило море. – У меня появились новые песни, которые мне необходимо ей спеть. К тому же тишина ее пещеры оказывает на меня благотворное действие. После постоянного шума я мечтаю о покое.

Эши прижал ее к груди, и в его глазах появилась печаль.

– За эти страшные дни я понял, что Акмед и Анборн правы: не бывает долгого мира и покоя – есть лишь короткие периоды затишья между бесконечными войнами. – Он провел рукой по спутанным волосам жены. – Пойдем, я отвезу тебя домой. – На вершине утеса, в лучах заходящего солнца блеснула рукоять меча. – Когда-то Тайстериск был оружием Кузенов. Придет день, и клинок пригодится юному Гвидиону.

Рапсодия слабо улыбнулась.

– Спасибо за то, что вы помогли мне исполнить мое обещание вернуться к Гвидиону и Мелисанде, – еле слышно проговорила она. – А теперь давайте побыстрее уедем отсюда, я больше не могу здесь оставаться.

Эши кивнул и поднес ее руку к губам:

– Я знаю одно место, которое тебе понравится. Там мы можем остановиться, отдохнуть и поесть. А еще ты найдешь там старого друга, который ждал тебя целую жизнь.

Он обнял ее за талию и повел к лошадям.

Акмед бросил последний взгляд в сторону моря. Его глаза скользили по волнам, продолжавшим выбрасывать на берег обломки корабля, потом он повернулся и молча посмотрел вслед медленно бредущей по берегу паре.

Он встряхнул головой и двинулся вслед за ними.

– Почему у меня такое чувство, что у Барни будут подавать баранину? – пробормотал он себе под нос.