355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элизабет Хэйдон » Реквием по солнцу » Текст книги (страница 26)
Реквием по солнцу
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 23:19

Текст книги "Реквием по солнцу"


Автор книги: Элизабет Хэйдон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

Прилив отступил, но в пещере осталось полно воды, и она равномерно билась о каменные стены. Почти ничего не видевшая в полумраке, Рапсодия все же попыталась на ощупь определить, где оказалась. На задней стене она обнаружила трещины, через которые во время отлива врывался воздух, и больше ничего. Кроме того, она близко познакомилась с океанским течением, тем, что подхватило ее, затащило внутрь и спасло от удара о рифы, но теперь превратилось в тюремщика. Рапсодия понимала, что даже если она приложит все силы, чтобы выплыть, ей с ним не справиться – оно было значительно мощнее.

«Мне нужно найти пресную воду, – подумала она из последних сил. – И еду. Если я ослабею, я здесь умру. Но сначала нужно выспаться, сон самый лучший лекарь».

Сон без сновидений, в который она погрузилась, был таким глубоким, что, когда на нее накатила первая волна, она этого не заметила.

И вдруг огромный вал накрыл ее с головой и вымочил до нитки. Она в испуге проснулась и едва не разрыдалась.

Прилив наступал настолько быстро, врываясь в пещеру с такой силой, что Рапсодию охватила паника. Почти мгновенно она оказалась под водой, ее бросало из стороны в сторону по всей пещере, но так и не вынесло наружу. Когда волны поднимали ее на гребень, она хваталась руками за потолок, откидывая назад голову, чтобы соленая вода не заливала глаза и не попадала в нос.

Отбиваясь от скользких водорослей, Рапсодия пыталась вспомнить, что говорил ей отец, обучая ее плавать целую жизнь назад.

Она призывала воспоминания, надеясь, что они помогут ей успокоиться.

«Слишком глубоко, – думала она. – Здесь слишком глубоко».

«Прекрати размахивать руками».

В памяти всплыл голос отца, спокойный и уверенный, как и тогда, много лет назад.

Рапсодия перестала бессмысленно размахивать руками, позволив течению поднять себя на гребень.

Вода внутри пещеры была холодной, как и в море, зеленые водоросли плавали на поверхности. Рапсодия не видела дна, не знала, какой глубины пещера.

«Отец?» – прошептала она и почувствовала на губах соль.

«Я здесь, детка. Двигай руками медленно. Ну, вот так-то лучше».

«Мне холодно, отец. Я не могу удержаться на поверхности. Здесь слишком глубоко. Помоги мне».

«Успокойся, я тебя поддержу», – сказал отец.

Рапсодия быстро вдохнула и почувствовала, как в легкие проник воздух. Перед глазами у нее возникло улыбающееся лицо отца: мокрые брови и борода, капли воды на щеках – именно таким он предстал перед ее мысленным взором во время путешествия под Землей, по корню Сагии, где она чувствовала себя не менее чужой, чем здесь, в воде.

«Вода не причинит тебе вреда, тебя погубит страх. Успокойся».

«Здесь слишком глубоко, отец».

Она выплюнула воду, попавшую ей в рот, и во все стороны полетели мелкие брызги.

«Глубина не имеет значения, если у тебя голова над водой. Ты можешь дышать? »

«Да-а-а».

«В таком случае не обращай внимания на глубину. Сосредоточься на дыхании. С тобой все будет в порядке. И ничего не бойся. Страх убивает, даже когда тебе не грозит реальная опасность».

В лицо Рапсодии ударила новая волна, и она закрыла глаза.

«Страх убивает, даже когда тебе не грозит реальная опасность».

«Нет, – подумала она. – Я не стану бояться. Не для того я бросилась со скалы, чтобы умереть от соленой воды, которая не собирается меня убивать».

Рапсодия попыталась плыть на спине, цепляясь одной рукой за стену пещеры и прижав другую к раненому боку, чтобы туда попадало поменьше соленой воды, и некоторое время ей это удавалось. Заставив себя отбросить все посторонние мысли, она прислушалась к ритму прилива и уловила его музыку. Это помогло ей сохранять спокойствие.

Прошло много времени – сколько, Рапсодия не знала, – и вода начала постепенно отступать, начался отлив.

Наконец появился уступ. Рапсодия взобралась на него и принялась обдумывать положение, в котором оказалась. Сначала она хотела позвать на помощь Элинсинос, дракониху, чья пещера находилась неподалеку от того места, где ее захватили люди Майкла. Но она была вынуждена отбросить эту мысль: дракониха не могла почувствовать ее в воде, ведь именно поэтому погиб Меритин, возлюбленный Элинсинос.

Потом Рапсодия решила отправить по ветру Призыв Кузена, как уже сделала один раз, призвав себе на выручку Анборна. Но Майкл обладает властью над стихией воздуха. Если ветер предаст ее, Майкл сможет ее найти.

Значит, ничего не остается, как рассчитывать только на себя, решила она.

Никто не поможет ей, кроме нее самой.

Сидя на уступе, Рапсодия задумчиво смотрела на зеленый водоворот внизу.

Вдруг она увидела какое-то движение под поверхностью, словно проскользнул кто-то длинный и очень быстрый.

«Змеи? – промелькнуло в ее затуманенном сознании. – Нет, угри».

В пещере их оказалось полно – наверное, занесло сюда последним приливом. Вот он, источник воды, а заодно и пища. С трудом справившись с отвращением, Рапсодия развязала тесемки на своей порванной рубашке и сделала из нее некое подобие сети.

«Я с этим справлюсь, – сказала она и провела рукой по животу. – Мы вместе справимся, ты и я. И мы отсюда обязательно выберемся».

В пещеру ворвался ветер, что-то свистнул ей в ответ и замолчал.

Сенешаль не стал ждать, пока причалит последний баркас, и принялся разводить черный огонь.

На носу каждого из весельных судов был фонарь, висевший над водой, чтобы освещать мели и рифы, которые баркасы обходили на своем пути между берегом и кораблем. Демон в обличье человека схватил ближайший к нему, с дикой силой вырвав его из крепления.

На солнце вспыхнул край острой проволоки. Сенешаль провел по нему пальцем, и потекла кровь, зашипевшая, точно пламя из другого мира.

Затем он открыл дверцу фонаря и поднял палец, чтобы кровь стекла внутрь.

От алых капель начали подниматься тонкие струйки едкого дыма, которые через несколько мгновений превратились в искры, ожившие на воздухе. Черный жидкий огонь, извиваясь и меняя цвет, бешено плясал внутри стеклянного фонаря, его языки жадно лизали маленький фитилек, который вдруг вспыхнул ярким пламенем.

Потом неожиданно огонь потемнел и, сердито взревев, взвился ввысь, осветив море и пляж.

Майкл повернулся к новому отряду солдат и матросов, которые вышли с ним на берег. Передав фонарь командиру первой группы, состоящей из четырех человек, он потянулся к следующему фонарю.

– Прочешите берег, – приказал он, пока его управляющий разбивал оставшихся людей на такие же отряды. – Проверьте все дома и сараи во всех рыбачьих деревнях. Если найдете ее, вытащите, потом сожгите дом, в котором она пряталась.

Его голубые глаза горели в темноте безумным огнем.

– Если не найдете ее, жгите все, что попадется вам на глаза.

Когда пешие и всадники бросились выполнять его приказ, сенешаль отвел в сторону Кайюса, своего самого лучшего и доверенного лучника.

– Для тебя у меня особое поручение. – В его голосе прозвучало возбуждение, смешанное с нетерпением. – Куинн говорит, что она жила в нескольких днях пути отсюда, в провинции Наварн. Ты доберешься туда по трансконтинентальному тракту и разыщешь крепость, которая называется Хагфорт. Проверь, не вернулась ли она домой. Позаботься о том, чтобы от крепости остались одни угли – вне зависимости, там она или нет. Если во время переполоха встретишь ее мужа, первым делом убей его, – продолжал он, и его худое лицо приобрело жесткое выражение. Теперь стало особенно заметно, что в нем поселился демон. – Но обязательно прихвати с собой что-нибудь на память о нем, любую вещь – медальон, кольцо, прядь волос, – принадлежащую ему.

– Как я его узнаю?

– Считай ее мужем любого мужчину в замке, способного передвигаться самостоятельно, – пожав плечами, ответил Майкл. – Сделай все как следует. Убей всех, кого сможешь, включая детей. Всех до единого! Ты меня понял, Кайюс?

Кайюс кивнул и вскочил в седло.

– И помни: несмотря на то что ты будешь мстить за своего брата, – сказал Майкл с неожиданной веселостью, – ты должен убивать первым выстрелом. В противном случае, даже если тебе вздумается почтить таким образом память бедняги Кломина, у которого руки были как две сосиски, ты зря растратишь стрелы и неожиданно поймешь, что враг превосходит тебя числом.

Глаза Кайюса сузились при столь презрительном отзыве сенешаля о его брате-близнеце, но он промолчал, лишь глубоко вонзил шпоры в бока несчастной лошади, и та понеслась на восток, в сторону тракта, который должен был вывести его в Наварн.

40

ДАЖЕ ПРИ САМЫХ благоприятных обстоятельствах королю болгов и намерьенскому монарху не следовало отправляться в путь вместе.

В неблагоприятных же обстоятельствах, в которых они оказались, оба с удивлением обнаружили, что между ними сложились вполне приемлемые отношения, рожденные необходимостью.

Ни тот, ни другой не нуждались в дружеской поддержке или беседе. Акмед проводил все свое время бодрствования, изучая мириады вибраций, приносимых на крыльях ветра, в поисках ритма сердца Рапсодии, а также следов ф'дора, поселившегося в Майкле, человеке, которого Акмед ненавидел в старом мире, но которого до сих пор никогда не пытался выследить. Эши с помощью дракона, живущего у него в крови, бессознательно изучал даже самую незначительную информацию, поступавшую из внешнего мира и, как правило, не имевшую никакого отношения к тому, что его занимало, а именно – жива ли его жена.

В результате они путешествовали в молчании, что устраивало обоих.

Эши с Акмедом проехали по пограничным землям между Роландом и Тирианом, стараясь держаться подальше от наезженных дорог и не попадаться на глаза ни людям, ни животным, путешествующим по тракту. Ненадолго остановились около первого лиринского аванпоста в Тириане, чтобы послать зашифрованное послание Риалу в Томинго-ролло – дворец, раскинувшийся на холмах в столице, которая удобно устроилась прямо в лесу.

Невзирая на бесконечные дни и ночи, наполненные молчанием, они начали учиться понимать друг друга. Акмед с трудом сдерживал свою ярость и врожденную у каждого дракианина ненависть к ф'дору, которая требовала начать охоту, забыв обо всем остальном. Ничто не могло сбить его с намеченного пути: ни необходимость отдыха, ни голод, ни даже желание спасти женщину, которая была ему очень дорога; ничто не могло заставить его отказаться от стремления найти и уничтожить древнейшего врага своего народа.

Эши тоже едва сдерживал беспокойство и ярость. Лорд и леди Роуэн сумели спасти его жизнь, но разбудили в его крови дракона, и теперь голос древней рептилии постоянно звучал в его сознании, что-то тихонько нашептывал. Однако, в отличие от Акмеда, его желаний одновременно было великое множество. Дракон легко сворачивал в сторону, увидев что-то страшно ему приглянувшееся, и Эши постоянно приходилось держать его в узде, а он то и дело придумывал новые лазейки, чтобы не следовать путем, выбранным Эши.

Получилось, что оба, Акмед и Эши, готовясь к встрече со своим врагом, вели скрытое от посторонних глаз сражение. Акмед изо всех сил старался не соскользнуть в бездонную пропасть, где царила только одна мысль, только одно желание и только одно требование – прикончить ф'дора. Эши боролся с драконом, чья многогранная натура грозила поглотить его и подчинить себе.

Оба старались не думать о поисках Рапсодии. В то время как оба отчаянно хотели ее найти, мысль о том, что по континенту разгуливает ф'дор, прячущийся где-то в Вирмленде, отодвигала на второй план необходимость спасти одну человеческую жизнь, пусть и имеющую для них обоих огромное значение.

Не обсуждая эту тему, король болгов и король намерьенов знали, что Рапсодия согласилась бы с ними.

Следуя на северо-запад за садящимся солнцем, оставляя в стороне придорожные гостиницы, маленькие деревни и крошечные городишки, расположенные вдоль тракта, они направлялись к побережью, до которого было две недели пути. Впрочем, они рассчитывали добраться туда за десять дней. Не зная, где искать Рапсодию и ф'дора, они решили начать к северу от порта Фаллон и двигаться вдоль берега, пока не найдут кого-нибудь одного из тех, кто был им нужен, зная, что другой обязательно будет неподалеку.

Если она все еще жива и море не забрало ее к себе.

Эта мысль пугала их больше всего. Море, как и ветер, обладало неисчерпаемыми возможностями и мастерски прятало любые вибрации. Если Майкл посадил Рапсодию на корабль и уплыл, бесконечный рокот волн будет скрывать биение ее сердца.

Природа одарила нас такими поразительными способностями, и все зря: мы не можем воспользоваться ими, чтобы спасти жизнь Рапсодии, спасти континент от еще одного демона, – пробормотал Акмед в один из редких моментов, когда, сидя у костра, кто-нибудь из них вдруг решал нарушить молчание.

Эши довольно долго сидел молча, наблюдая за пляшущими языками пламени.

– Нам придется на время стать самыми обычными людьми и рассчитывать на свой ум, терпение и удачу, которая, если нам повезет, свалится нам в руки прямо с неба, – наконец отозвался он, и его печальный голос прозвучал устало. – Потому что, если отбросить наши титулы, владения и врожденные способности, окажется, что мы ничего особенного собой не представляем.

– Говори за себя, – взорвался Акмед, осушив свою старую походную кружку и укладываясь спать, хотя сон не приносил ни забвения, ни отдыха.

Через восемь дней после того, как они покинули Сепульварту, они решили прибегнуть к помощи своих способностей – как обычных, так и дарованных Единым Богом. Чувствительная кожа Акмеда мгновенно отреагировала на изменения в воздухе – горячий летний ветер принес на своих крыльях густой, тяжелый, пыльный запах горящей человеческой плоти; дракон в крови Эши уловил, как мир вокруг них окутала горечь.

Оба вдохнули запах огня, едкого, вонючего, рожденного в Подземных Палатах.

Хагфорт, Наварн

ДЖЕРАЛЬД ОУЭН ворвался в большой зал, и лорд-маршал удивленно поднял голову от бумаг, над которыми работал. За ним спешили Гвидион и Мелисанда.

– Лорд Анборн! Над Трэф-и-Гвартегом висит дым! С северного побережья Авондерра пришло сообщение, что две деревни охвачены пламенем и огонь приближается к нам. Кроме того, на побережье видели вооруженных людей – до того, как начались пожары. Они жгут все подряд на берегу, постепенно передвигаясь в глубь континента.

Генерал повернулся к окну у себя за креслом.

Он разглядел вдалеке серую дымку, висевшую над вершинами деревьев на горизонте, – предвестник надвигающегося пожара. Он уже видел такое раньше.

Но никогда еще дым, поднимающийся в небо, не был таким абсолютно черным.

Было в этом предупреждении что-то пугающее, не просто знак огня, пожирающего лес.

Анборн быстро повернулся к гофмейстеру.

– Оуэн, необходимо вывезти людей из крепости. Займитесь этим, – приказал он и протянул сильную руку к Мелисанде; дрожащая от страха девочка подбежала к нему и спрятала лицо у него на груди. – Я пошлю наших солдат, чтобы они помогли Главному Жрецу в борьбе с пожаром и поисках тех, кто его зажег. Отправьте Гэвину сообщение с крылатой почтой.

Пожилой гофмейстер кивнул и повернулся, собираясь выйти из комнаты.

– Подождите, – остановил его Анборн. – Позовите капитана стражи, пусть он отправит сообщение. Вы же забирайте Гвидиона и Мелисанду и немедленно отправляйтесь вместе со слугами в Бетани. Я пошлю часть солдат в близлежащие деревни. Уводите отсюда детей.

– Я не ребенок и никуда не поеду, – заявил Гвидион Наварнский. – Я герцог этой провинции и останусь, чтобы ее защищать.

На лице генерала появилось смешанное выражение ярости, оттого что безусый мальчишка осмелился ему возражать, и восхищения.

– Ты пока еще не герцог, приятель, – сурово проговорил он, и в его глазах заплясали озорные искорки. – Мой племянник и твой опекун по-прежнему является регентом этих земель, а также нашим монархом. Именно он приказал мне защищать Союз в его отсутствие, так что ты не обладаешь никакой властью. Твой долг заботиться о безопасности сестры. Забирай ее и уезжай.

– Но…

– И не спорь со мной, щенок! – проревел генерал. – Бери сестру и отправляйся с Оуэном в Бетани, или я собственноручно подожгу тебе пятки!

В зале повисла напряженная тишина. Затем, с трудом справившись с потрясением, будущий герцог задумчиво кивнул и протянул сестре руку.

– Идем, Мелли, – позвал он.

Анборн осторожно оторвал плачущую девочку от своего плеча и ласково погладил ее по спине. Гвидион Наварнский сделал шаг вперед, обнял сестру и молча вывел из комнаты, из которой еще совсем недавно управлял делами провинции его отец.

Аббат Митлинис, базилика Воды, север Авондерра

ВЕТЕР СВИРЕПСТВОВАЛ, он рвал одежду, швырял в лицо песок и соленые брызги, но сенешаль, казалось, не замечал этого. Он стоял в тени огромного каменного строения, возведенного на берегу моря, и наблюдал за тем, как с горизонта наступает мрак. Почувствовав, как загорелись фонари в доме священника и в других зданиях у него за спиной, он усмехнулся: люди попрятались в своих теплых жилищах, спасаясь от пронизанных ветром сумерек, повисших над бушующим морем, которое казалось серым под затянутым тучами небом, – вот-вот должен был начаться дождь.

Темная красота надвигающейся бури, краем уже коснувшейся чуда архитектурного гения, заставила сенешаля замереть на месте. Даже демон, ликовавший при виде разрушений, которые они оставили за собой, молчал.

Храм словно бросал вызов рассвирепевшему ветру и прибою, его шпиль, наклоненный под диковинным углом, указывал в сторону, противоположную от сердитого моря. Основание гигантского сооружения было сложено из огромных блоков плитняка, казавшегося черно-серым в свете садящегося солнца. Им придали вполне определенную форму и скрепили раствором так, чтобы огромные балки из древнего дерева остались внутри. Ухоженные тропинки, выложенные из огромных кусков отполированного камня прямо на песке, вели к главному входу, двери которого были сделаны из планок разной длины.

По идее архитектора собор должен был напоминать корабль, потерпевший крушение, выброшенный на берег и теперь торчащий под углом из песка среди неприветливых скал. Огромная входная дверь, на самом верху украшенная зазубренным, с неровными краями рисунком, изображала громадную дыру в киле корабля. Наклоненный под невероятным углом шпиль представлял мачту.

Огромный корабль был выполнен с точностью до мельчайших деталей. Якоря и снасти, искусно вырезанные из мрамора, своими размерами в несколько раз превышали настоящие.

Сенешаль присвистнул от восхищения, пытаясь понять, как появилось на свет столь величественное и одновременно необычное сооружение.

Чуть дальше, за основным зданием базилики, находилось еще одно, соединенное с главным собором дорожкой, выложенной досками. Сенешаль сразу понял, что эта дорожка и пристройка видны только во время отлива и погружаются в воду, когда она поднимается. Пристройка, по замыслу, являла собой обломки кормы корабля. Гигантский ржавый якорь, лежащий на песке, служил порогом.

Сенешаль невольно поежился. Фарон остался на «Баскелле» и не мог ответить на его вопросы, а ему не слишком нравилось рассматривать памятник кораблекрушению, имевшему огромное историческое значение, – если, конечно, он не ошибся и это здание действительно задумано как памятник.

Несмотря на все старания архитектора придать зданию вид обломков корабля, застрявших в песке и готовых в любой момент развалиться на части, оно производило впечатление очень надежного и прочно устроившегося на земле. Собор крепко стоял на берегу, на него яростно набрасывались бушующие волны, но он не собирался уступать им ни дюйма своих владений.

Сенешаль повернулся к конному отряду солдат, замерших у него за спиной в ожидании его приказаний.

– Обыщите дом священника и все остальные здания, – велел он, поглядывая на огоньки, пляшущие на морских волнах. – Возможно, они спрятали ее у себя. Если вы ее не найдете, сожгите священников, всех до единого. Их наверняка окажется больше, чем вас, так что, когда будете готовы ими заняться, сообщите мне, я вам помогу.

Солдаты молча закивали головами и бросились выполнять его распоряжение.

Сенешаль открыл огромную дверь базилики и заглянул внутрь.

Его глазам предстало огромное, похожее на пещеру помещение. Потолок, с которым смыкались стены, терялся где-то высоко над головой. Куски дерева самых разных размеров были вделаны в камень, и все сооружение напоминало разломанный скелет гигантского зверя, лежащего на спине: его позвоночник служил главным проходом, а ребра в беспомощной муке тянулись к куполу.

Сквозь круглые окна в форме иллюминаторов, расположенные в верхней части стен, днем внутрь пробивался свет. На небольшом расстоянии от пола шел еще один ряд прозрачных, очень толстых стеклянных блоков. Сквозь них можно было увидеть море – вот почему базилику заливал рассеянный зеленоватый свет.

Сенешаль снова поежился. Он находился в священном месте, прославлявшем враждебную и очень сильную стихию – воду, и сейчас ветер и огонь не слишком могли ему помочь.

Кроме того, земля у него под ногами обжигала даже сквозь подошвы сапог, от которых вверх и вниз подымался густой дым.

Священная земля.

Демон внутри него вопил от ярости и боли.

Ф'дор не мог ступить на священную землю.

– Рапсодия? – позвал он, и его голос эхом прокатился по огромному собору.

Ему самому собственный голос показался резким и неприятным, похожим на голос демона, звучавший у него в голове. Он поморщился: похоже, в нескончаемом сражении за главенство демон начал одерживать верх. Сенешаль с трудом сглотнул.

Он вышел из собора и раздраженно захлопнул за собой дверь.

Затем он направился по дорожке к берегу моря и дальше к полоске песка, на которой стоял маленький храм-пристройка со старым якорем вместо порога. Он шагнул на песок.

Никакого дыма из-под сапог.

Значит, этот маленький храм, в отличие от базилики, не является священной землей.

Сенешаль осторожно прошел по песку и шагнул в открытую дверь. Затем обернулся и посмотрел на заднюю дверь.

Медные двери, позеленевшие от соленых брызг, были украшены рунами и барельефами, изображавшими два меча: острие одного указывало вверх, другого – вниз. Вдоль клинков сбегали рисунки, похожие на океанские волны.

На заднем плане виднелся герб – крылатый лев.

Сенешаль затаил дыхание, но в следующее мгновение расхохотался.

Это был герб его заклятого врага из старой земли – Маквита Монодьера Нагалла.

Зайдя в маленький храм, он оказался в небольшой пустой комнате, открытой ветрам и морю. Когда вернется прилив, большая ее часть окажется под водой.

В отличие от главного собора, задуманного и построенного так, чтобы он походил на корабль, маленький храм и в самом деле был обломком древнего корабля, под углом стоящего на песке, с форштевнем, устремленным в небо.

Судно, в носовой части которого построили маленький храм, явно было очень большим. Палубу разобрали, оставив лишь корпус – он и играл роль стен. Сенешаль сразу понял, что при строительстве судна использовали не обычное дерево, потому что его не тронули ни время, ни море.

В центре храма на песке лежала гладкая обсидиановая плита, сиявшая собственным светом сквозь лужицы воды, оставшиеся после отлива на ее поверхности и теперь раздуваемые порывами ветра. С двух сторон в плиту были вделаны два металлических замка, сейчас открытых. На них не было ни единого следа ржавчины.

Поверхность камня когда-то была покрыта рунами, но упрямая рука океана постепенно их стерла, и от них остались лишь слабые следы.

На передней части плиты имелась табличка с выступающими рунами, теми же, что и на медной двери базилики.

Как и замки на плите, табличка нисколько не пострадала от времени и воды.

Сенешаль присел на корточки и принялся с интересом изучать табличку. Надпись была сделана на древнем языке, который он почти забыл, и содержала множество незнакомых ему букв. Но ему удалось разобрать одно слово, начертанное крупнее остальных, к тому же встречавшееся не единожды, и он радостно заулыбался, прочитав знакомое имя во второй, а потом и в третий раз, – и вдруг, откинув голову назад, громко расхохотался.

«Маквит» – гласила табличка на каменной плите.

Жуткий смех сенешаля смешался с дикими воплями морского ветра и пронзительными голосами чаек. Сенешаль с трудом сдерживал радость.

И облегчение.

Маквит стал его проклятьем в старом мире, он был единственным человеком, которого сенешаль боялся. Боялся и сам знал об этом.

Глядя на могильный камень с именем своего заклятого врага, сенешаль испытал такое чувство освобождения и злорадства, что, не в силах справиться с рвущимся наружу восторгом, выразил его единственным доступным своей мерзкой натуре способом: быстро развязал штаны и, громко хохоча, помочился на камень.

– Я дожил до светлого часа и увидел твою могилу, – воскликнул он, приведя себя в порядок. – Прими в качестве благословения мой скромный дар – святую воду. Надеюсь, твои гниющие в песке кости его примут и оценят. Впрочем, ты и сам уже наверняка превратился в песок у меня под ногами.

Он быстро оглядел храм и, не увидев больше ничего интересного, прошел по песку на берег, где его ждали солдаты. Здесь он вытащил Тайстериск, и его меч, сияя от возбуждения, легко выскользнул из ножен, время от времени вспыхивая собственным огнем в порывах ветра.

– Цельтесь зажженными стрелами в щели между черепицей на крышах, – приказал он солдатам. – Как только они загорятся, дальше мое дело.

Солдаты молча кивали. Из луков и арбалетов полетели стрелы и, словно дождь, обрушились на крыши дома священника и соседние строения.

Сенешаль поднял Тайстериск над головой, и ветер пустился в дикую пляску, пытаясь увлечь за собой все и вся.

Крошечные искры огня, коснувшиеся крыш, превратились в ревущее пламя.

Сенешаль снова взмахнул мечом, и огонь охватил остальные здания, превратив их в оранжево-красные погребальные костры.

Под пронзительные крики горящих заживо людей сенешаль и его люди двинулись вдоль берега на север, в поисках других мест, где могла прятаться Рапсодия.

Это почти становилось оправданием для поджогов, вместо того чтобы быть наоборот.

41

Стекольная мастерская, Котелок, Илорк

– КАК ВЫГЛЯДИТ плавка, Шейн?

Кандеррец заглянул через окошко в огромную печь.

– Раскалена докрасна, – с важным видом заявил он. Мастер по цветным витражам даже не улыбнулась.

– Какой цвет, тусклый или яркий?

Шейн снова заглянул в окошко и пожал плечами:

– Трудно сказать, Теофила. Довольно яркий. Женщина нетерпеливо отодвинула его в сторону и сама заглянула в печь, а потом раздраженно вздохнула.

– Мне казалось, ты должен понимать, что значит «тусклый», Шейн, – недовольно проговорила она. – Песочник, поддай жару. Я хочу, чтобы она по цвету напоминала кровь, бьющую из вырванного сердца.

– Леди! – в деланном испуге запротестовал Шейн. – Какое отвратительное сравнение! Должен заметить, что такого цвета мне видеть не приходилось. Честное слово.

Омет молча прикрыл от жара лицо и чуть пошире распахнул заслонку. Он знал совершенно точно, что Эстен отлично знакома с цветом, о котором говорит.

Все пробные фритты, кроме последней, фиолетовой, были уже отлиты и остывали на полках, дожидаясь момента, когда их можно будет сравнить со старыми образцами. Омет вернулся к своей работе, изо всех сил пытаясь справиться со страхом, вцепившимся в него мертвой хваткой. Он видел, что внешне цвета получились именно такими, как нужно. Если забыть обо всем остальном, Эстен была отличным мастером, настоящим специалистом по работе со стеклом. Поговаривали, что ее отец, родившийся в Яриме, в молодости много путешествовал с племенем панджери и в детстве научил ее секретам стеклодувов-кочевников. Правда, это не помешало благодарной дочери прикончить его, чтобы забрать все семейные деньги и начать свое дело. К тому времени когда Эстен возглавила Гильдию Ворона, она успела поучиться в самых лучших школах и у самых опытных мастеров гильдии и прославилась своими работами далеко за пределами Ярим-Паара. А потом она открыла мастерскую по изготовлению изразцов, где давала выход своей творческой энергии, а также прятала концы других, менее благовидных дел.

Руки Омета, переворачивающего остывающие фритты, слегка дрожали. Как только будет получен правильный цвет, на пробной пластине проступит руна. Омет не имел ни малейшего представления о том, что она будет означать, но само ее наличие подтвердит правильность найденой формулы цвета. И тогда Эстен начнет отливать огромные листы, которые затем разрежут на небольшие фрагменты и украсят ими потолок башни.

К чему это приведет, Омет не знал.

Хотя король фирболгов почти ничего не говорил о проекте, так его занимавшем, Омет довольно много времени проводил, изучая чертежи, и давно понял, что эта башня не просто произведение архитектурного искусства. Цветное стекло являлось последней деталью, которая должна была превратить ее в какой-то могущественный инструмент, иначе с какой стати король Акмед стал бы тратить на нее столько времени и сил? Омет не слишком жаловал магию, в особенности когда не знал, к чему приведет ее использование, но, когда король был в Илорке, это не имело особого значения. Омет не сомневался, что лично ему строительство Светолова ничем не угрожает. А остальное – дело короля.

Теперь же ситуация изменилась: Акмед уехал, а мастерской заправляет безжалостная убийца.

Неожиданно черные глаза остановились на нем и заглянули ему прямо в душу.

От неожиданности Омет подскочил на месте.

В глазах Эстен появилось напряженное выражение.

Где ты научился так переворачивать образцы, Песочник?

Омет постарался скрыть дрожь, начавшуюся в кончиках пальцев и быстро охватившую все тело.

– У Шейна, – ответил он.

Ложь, конечно, но так безопаснее. Не признаваться же, что его обучали ее собственные мастера, когда он был учеником на фабрике изразцов в Яриме.

Эстен проследила за тем, как он перевернул последнюю фритту, и удовлетворенно кивнула. Прикоснувшись к одному из образцов, она решила, что он достаточно остыл, и переложила его на своей стол.

– Мне кажется, цвет получился именно такой, какой требовался. Давайте посмотрим, согласится ли с нами контрольная пластина.

Она подняла древнюю пластину так, чтобы на нее падал свет из отверстия в потолке, и осторожно поднесла к ней новую фритту. Подождав, пока разойдутся облака, на миг закрывшие солнце, витражных дел мастер взглянула на дело своих рук. Все остальные мастера столпились у нее за спиной.

В башню ворвался луч солнца и пронзил две одинаковые красные пластины. От этой картины на лице Эстен расцвела радостная улыбка.

– Я ее вижу, – тихо проговорила она. – Но не понимаю, что она означает. Кто-нибудь из вас может прочитать? Идите сюда, посмотрите, пока я держу ее на свету.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю