Текст книги "Тайники души"

Автор книги: Элизабет Хардвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

12

Робин вошла в свой любимый кабинетик в «Галерее Уайт» и обнаружила там уютно устроившуюся Эмили. Девушка расположилась за ее столом и с увлечением читала книгу. Рядом на столе дымилась чашка кофе. При виде Робин помощница покраснела и захлопнула толстый том.

– Простите, мисс Уайт! – быстро проговорила она. – Мы только что закончили готовить зал к сегодняшнему вечеру, и я решила отдохнуть. Но на нашем столе Джерри разложил свои бухгалтерские книги, так что мне негде было даже выпить кофе. Вы не сердитесь?

– Нет, конечно, Эмили, – ответила Робин, вешая плащ в шкаф. – Если у вас все готово, можешь спокойно пить свой кофе.

Она взяла со стола пачку писем и села в стоявшее у окна кресло. Со стороны могло показаться, что она занята изучением почты, но Эмили прекрасно знала, что в такие минуты мысли ее хозяйки бродят неизвестно где. Эта привычка появилась у Робин совсем недавно, после возвращения из недельного отпуска. Довольно странного отпуска, если учесть, что после него она выглядела еще более усталой, чем прежде. Эмили, которая обычно проводила свободные дни в шумной компании таких же, как она, молодых и веселых людей, не могла взять в толк, как это отпуск может быть кому-нибудь не в радость.

– Что за книгу ты читаешь, Эмили? – спросила Робин через какое-то время.

– «Кольца Сатурна», мисс Уайт. Это новый роман Люка Бланшана. Вы, должно быть, слышали о нем.

Робин вздрогнула, услышав имя Люка.

– Мой отец, – продолжила ничего не заметившая Эмили, – десять лет назад был знаком с самим мистером Бланшаном, и тот даже как-то заходил к нам в гости. Правда, – добавила она с сожалением, – я была маленькая и совсем не помню этого.

– Десять лет назад, говоришь? – пробормотала Робин. – Значит, сейчас твой отец больше не знаком с мистером Бланшаном?

Ей стало грустно от мысли, что человеческая память может так долго хранить недобрые чувства. Робин однажды видела отца Эмили, и тот показался ей умным и очень приятным человеком. Неужели и он считает Люка убийцей?

– Наверное, можно сказать, что знаком, – с сомнением произнесла Эмили. – Я просто имела в виду, что они больше не встречаются.

– Но почему? – взволнованно воскликнула Робин. – Ведь мистер Бланшан…

– Мистер Бланшан давно не живет в Англии, разве вы не знаете? – пожала плечами Эмили. – Папа даже точно не знает, куда он уехал. Так жалко.

– Тебе жалко? – удивилась Робин, которая ожидала совсем другого.

– Ужасно! – подтвердила Эмили. – Если бы мистер Бланшан до сих пор жил в Лондоне, папа бы наверняка снова пригласил его в гости и я бы попросила его подписать все-все книги! Ведь правда, он не отказал бы мне? Папа говорит, что он очень достойный человек.

– Он так считает? – жадно спросила Робин.

– Ну конечно! – кивнула Эмили. – Да, кстати, мисс Уайт! Звонила та американская дама, которая купила картину мистера Пауэра. Она просит установить пейзаж напротив входа и закрыть какой-нибудь тканью, чтобы это оказалось сюрпризом для человека, которому предназначен подарок.

– Ну разумеется, – рассеянно произнесла Робин. – Скажи Джерри, пусть поищет в запасниках. Там должен быть красный бархат.

– Хорошо, мисс Уайт.

Эмили вышла, и Робин снова уткнулась в бумаги, но через несколько минут раздраженно отложила их. Ее мучила мысль о том, что картина, подаренная ей Теренсом, будет принадлежать чужому человеку.

Накануне поездки в Нормандию Робин сама отнесла картину в галерею, чтобы избавиться от навеваемых ею горьких воспоминаний. Теперь, побывав в Па-о-Сьель, она начала воспринимать картину по-новому и была бы рада вернуть ее. Но, расставшись с Дотти, обнаружила в галерее столько неотложных дел, что позабыла распорядиться, чтобы картину сняли с продажи. Спохватилась она только тогда, когда Эмили принесла подписанный чек.

Робин поднялась из-за стола и направилась в зал, к тому месту, где висела уже не принадлежащая ей картина. Покупательница, вертлявая и сильно накрашенная женщина неопределенного возраста, с пегими волосами и ужасным акцентом, попросила разрешения оставить полотно в галерее еще на некоторое время. Картина, по ее словам, должна была стать подарком на день рождения «одному очень важному человеку». Она также пожелала устроить банкет, на котором и предполагалось торжественное вручение подарка.

Робин с радостью согласилась устроить вечеринку прямо в галерее. Ей уже приходилось делать нечто подобное в дни открытия художественных выставок, и она обладала необходимым опытом. Таким образом, Робин получила возможность еще некоторое время не расставаться с картиной Теренса.

Местные жители в глубине души надеются, что рано или поздно эта сосна взлетит, сказал когда-то Люк. Сейчас Робин смотрела на картину и удивлялась, почему такая мысль не приходила ей в голову раньше. Нарисованный пейзаж казался ей мрачным и полным безнадежности, а название картины – абсолютно неподходящим. И только недавно она поняла его истинный смысл. Шаг в небо. Безумная, головокружительная мечта о невозможном, мечта, перед которой отступают любые преграды. Нужно только решиться сделать шаг.

Робин казалось, что она снова ощущает живое тепло дерева, запах хвои и соленый морской ветер Па-о-Сьель. Но услужливая память тут же добавляла к этим воспоминаниям другие. Хрипловатый голос Люка. Его черные глаза, полные огня. Твердо очерченные губы, таящие улыбку. Жар его дыхания…

Довольно, остановила она себя. Хватит давать волю бесплодным фантазиям! С Люком покончено раз и навсегда!

И все же она не переставала думать о нем. Потому что, признавалась она себе, какая-то часть ее продолжала по-прежнему любить Люка.

Какая-то часть? Или это была вся Робин?

Чувства, которые она испытывала к Люку Бланшану, не ослабели за те три недели, которые прошли со времени ее возвращения в Лондон. Они только усилились, если, конечно, такое было возможно.

Она ничего не слышала о Люке с тех самых пор, как сразу по приезде в Лондон Дотти позвонила ему, выполняя обещание.

Не то чтобы Робин мечтала увидеть его. Однако, говорила она себе, это было бы приятно. Она не представляла, что стала бы говорить ему при встрече, но даже просто увидеть его, услышать его голос было бы прекрасно. Иногда, на улице или в магазине, завидев мужчину, похожего фигурой на Люка, она вся вспыхивала и сердце ее на один сладостный момент замирало. Но каждый раз ошибка становилась очевидной, и Робин принималась ругать себя за бессмысленные надежды. И каждый раз снова невольно начинала искать его в толпе…

Она с почти забытым удовольствием погрузилась в каждодневные дела. Работала в галерее. Встречалась с разными людьми, и даже сама порой искала их общества. Готовила новую статью для журнала, которая обещала стать очень удачной.

И все же ничто не могло заглушить неутолимого желания увидеть Люка вновь.

Вечеринка, кажется, удалась, подумала Робин, выставляя на стол новые бутылки шампанского. Хотя судить об этом было рано. Несмотря на то что все приглашенные давно собрались, ни самого именинника, ни американской дамы не было видно.

– Так они еще до начала торжества все выпьют, – шепнула ей на ухо Эмили.

– У нас большие запасы, – тихо ответила Робин, разглядывая гостей.

– Робин!

Она узнала голос раньше, чем увидела пробирающуюся к ней сквозь толпу Дотти. Радостно смеясь, та раскрыла ей объятия, и Робин немедленно оказалась в них. Подруги расцеловались.

– Полагаю, с моей стороны было бы слишком смелым надеяться на такой же горячий прием, – прозвучал у нее над ухом другой голос. Голос, который она не надеялась больше услышать…

Робин медленно повернула голову, чувствуя, что кровь отхлынула от ее лица, и встретилась взглядом со смеющимися черными глазами.

Люк Бланшан, ослепительно красивый в черном вечернем костюме и белоснежной рубашке, стоял рядом с Дотти, приветствуя Робин легким наклоном головы.

– Так как же? – подбодрил ее Люк, раскрывая объятия так же широко, как Дотти за минуту до этого, и до боли знакомым движением приподнимая бровь.

Робин, словно загипнотизированная его взглядом, сделала два шага вперед и лишь в последнюю секунду успела уклониться от объятий, отведя его руку в сторону. Вместо этого она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в гладко выбритую щеку.

Только теперь, ощутив знакомый запах одеколона, исходящий от Люка, она окончательно поверила в реальность происходящего.

Люк смотрел на нее сверху вниз, улыбаясь той чудесной мальчишеской улыбкой, которая часто снилась Робин. Робин смущенно отвела глаза и обернулась к Дотти.

– Почему ты не предупредила меня, что вы собираетесь прийти сегодня? – упрекнула она подругу. – Посмотри, какая собралась толпа. Мы даже поговорить спокойно не сможем!

– Конечно же я предупредила тебя! – рассмеялась Дотти. Она сделала надменную мину и заговорила пронзительным сопрано, нарочито утрируя американский акцент. – Вот что, дорогуша, на моей вечеринке будут очень большие шишки, и я хочу, чтобы все было о'кей!

– Так это была ты? – поразилась Робин, глядя на Дотти широко распахнутыми от удивления глазами. – Ты купила картину Теренса? И все эти гости – твои?

– Это было отличное представление, не правда ли? – продолжала смеяться Дотти. – А Люк был уверен, что ты сразу узнаешь меня!

– Люк, – проговорила Робин, поворачиваясь к нему и глядя ему в глаза, – и есть тот самый «очень важный человек», у которого сегодня день рождения?

В самом деле, почему бы и нет! Должен же быть когда-нибудь у него день рождения – так почему бы не сегодня?

– Честно говоря, день рождения сегодня у меня, – вмешался в разговор еще один голос, говоривший с сильным французским акцентом. – Хотя не уверен, что я такая уж важная персона.

– Для нас ты очень даже важная персона, – сказала Дотти, нежно обнимая высокого седовласого человека с такими же черными глазами, как у Люка. Рука об руку с ним шла хрупкая, немолодая женщина с золотисто-каштановыми волосами, уложенными в элегантную высокую прическу.

– Пьер Бланшан. – Мужчина склонил голову, представляясь, и галантно коснулся губами руки Робин. – А это моя жена Элен. Как вы могли догадаться, мы родители Люка и Дотти.

Элен Бланшан сердечно приветствовала Робин и крепко поцеловала Дотти.

– Раз вы приехали, мы можем начинать! – воскликнула та.

Дотти повернулась было к гостям, но Пьер удержал ее за руку.

– Еще не все гости в сборе, – сказал он. – Люк, мальчик мой, кое-кто ждет тебя в машине у дверей.

Люк бросил на отца короткий взгляд, затем резко повернулся и исчез за дверью.

– Кого вы привезли? – с любопытством спросила Дотти.

– Шарлотту, – отозвался Пьер. – Она так хотела повидать Люка, что пришлось взять ее с собой.

Робин помертвела. Таинственная Шарлотта, без которой Люк так скучал в «Медвежьем углу»! Она здесь… Приехала специально ради Люка… Неужели ей придется вынести еще и это испытание?

Робин не решалась посмотреть в сторону двери, пока веселый голос Люка не вынудил ее поднять глаза.

– Познакомься, Робин, это Шарлотта, самая любимая моя женщина!

Робин посмотрела на Шарлотту и чудом сдержала удивленный возглас. Женщине, которую Люк заботливо поддерживал пол локоть, было, наверное, около ста лет. Маленькая, сухонькая, с белоснежными кудрявыми волосами, из-под которых поблескивали по-молодому озорные чернью глаза.

Дотти сделала движение, чтобы броситься старушке на шею, но та неожиданно-величественным жестом отстранила ее.

– Я тоже рада тебя видеть, маленькая Дотти, – произнесла она с акцентом, еще более заметным, чем у Пьера, – но лучше прибереги бурные нежности для своего мужа.

У Робин закружилась голова от невероятного облегчения, которое ей принесло столь явное опровержение всех ее домыслов. Она не могла произнести ни слова и только слабо улыбалась, глядя на Люка и Шарлотту.

– Робин, поздоровайся с моей няней, – подтолкнул ее Люк и, обращаясь к Шарлотте, добавил: – Прости, дорогая, манеры у Робин не всегда хорошие, но ведь она не прошла твою школу воспитания!

– Зато ты ее прошел, – отозвалась старушка, – и результаты просто ужасающие!

Дотти фыркнула. Шарлотта протянула Робин сухую, похожую на птичью лапку, руку.

– Рада познакомиться с вами, дитя мое.

– Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, – наконец ожила Робин, осторожно пожимая хрупкие пальцы. – И я хочу вам сказать, – тут она понизила голос, – что ваш воспитанник не так уж плох, как хочет казаться.

В глазах Люка промелькнуло странное выражение, которое он постарался скрыть под маской безразличия.

– Ну теперь-то можно начинать? – спросила Дотти у Пьера и, получив согласие, громко захлопала в ладоши, чтобы привлечь внимание собравшихся. – Мы пришли сюда, – начала она, – чтобы поздравить нашего дорогого Пьера с днем рождения…

Робин попыталась незаметно исчезнуть, но крепкая рука Люка поймала ее на полпути к выходу.

– Куда это ты собралась? – прошипел он, пригвождая ее к месту свирепым взглядом.

– Не хочу мешать, – прошептала в ответ Робин. – В конце концов, это ваш праздник…

– Не говори глупостей! – отрезал Люк. – Ты тоже в списке гостей! Отец не простит мне, если ты сбежишь! Он обожает твои статьи и давно хотел познакомиться с тобой.

Робин послушно вернулась к гостям.

Дотти как раз закончила свою речь. И под аплодисменты присутствующих красный бархат, закрывавший картину, был снят.

Пьер шагнул вперед и всплеснул руками.

– Невероятно! Это же Па-о-Сьель! Мои родные места! О, дети, какой чудесный подарок…

Он порывисто обнял Люка и Дотти. На глазах его выступили слезы.

– Как она выросла за те годы, что я не был дома, – проговорил Пьер, осторожно касаясь кончиками пальцев изображенной на полотне сосны. – Помнишь, Элен, – он обернулся к жене и схватил ее за руку, – под этой сосной я сделал тебе предложение. И ты потом целых три года размышляла, прежде чем принять его…

Воспоминания, казалось, целиком захватили его. Гости, собравшиеся вокруг, почтительно молчали.

– Чья это картина? – спросил он, близоруко щурясь на подпись в нижнем углу полотна. – Кто ее автор?"

Дотти неуверенно оглянулась на Робин. Та поняла затруднение подруги и шагнула вперед.

– Ее написал Теренс Пауэр, – сказала она, внутренне поражаясь спокойствию, с которым произнесла эти слова. – Талантливый английский художник, погибший год назад. Он был другом для многих присутствующих здесь. И я думаю, те, кто его знал, согласятся со мной, что он был бы рад, что его работа попала к вам, мистер Бланшан.

Робин нисколько не кривила душой. Теперь она была рада, что картина достанется отцу Люка. Ведь у него с ней связаны лишь приятные воспоминания.

Дотти незаметно пожала ей руку. Робин улыбнулась подруге, давая понять, что с ней все в порядке. Краем глаза она успела заметить одобрительный кивок Люка и опустила ресницы, благодаря его за эту безмолвную поддержку.

Ну что же, с этой частью ее жизни покончено. Теперь она всегда будет вспоминать Теренса без тоски и боли, как это было весь прошедший год, а только с любовью и признательностью за то чудесное время, которое они провели вместе.

Пьер и Элен пригласили гостей за стол. И конечно же ее соседом оказался Люк.

– Это был славный сюрприз, не так ли, – негромко сказал он, указывая взглядом на отца, который нет-нет да и оглядывался на стоящую позади него картину, словно желал убедиться, что она никуда не делась.

– Сюрприз был неплох, – согласилась Робин. – В том числе и для меня. Интересно, чья это была идея?

– Моя, конечно, – хмыкнул Люк.

Сегодня он выглядел таким спокойным и умиротворенным, каким Робин еще никогда не видела его.

– Я так и думала, – кивнула она.

– Интересно, почему? – Люк с наигранным удивлением поднял бровь.

– Мне кажется, от тебя вполне можно ожидать чего-нибудь в таком роде, – неопределенно произнесла Робин, уже занятая другой мыслью. – Люк, когда мы расстались в прошлый раз…

– Поговорим об этом позже, Робин, – оборвал ее он, мягко накрывая ее руку своей. – У нас будет достаточно времени, когда я отвезу тебя домой после банкета.

– Ты сделаешь – что? – удивленно моргнула Робин, судорожно роясь в памяти, чтобы вспомнить, в каком виде она оставила квартиру сегодня утром. Она совсем не была неряхой, и в квартире всегда было чисто, но все же…

– Ты прекрасно слышала меня, – заверил он ее, усмехаясь.

Робин продолжала сидеть, не сводя с Люка удивленных глаз. До чего же он изменился за эти три недели! Что с ним произошло?

– Закрой рот, Робин, и ешь, – посоветовал ей Люк.

– Разве это не взаимоисключающие вещи? – поинтересовалась она.

– Просто молчи и ешь, женщина! – рявкнул Люк, но глаза его смеялись. – Я еще ни разу не видел, чтобы ты доела свою порцию до конца.

– Это потому, что в «Медвежьем углу» я готовила сама, – объяснила Робин, – и мне приходилось все время пробовать еду, так что к концу процедуры я обычно бывала уже сыта.

– Значит, нужно, чтобы теперь кто-нибудь другой взялся готовить для тебя, – заключил Люк, бросив на Робин короткий взгляд.

– Интересная мысль, но…

– Но ты так занята на работе, что почти никогда не бываешь дома по вечерам, – закончил за нее Люк. – Вообще-то я собирался предложить приготовить тебе завтрак.

– Завтрак? – Робин, не удержавшись, снова уставилась на него широко открытыми глазами, чувствуя, что краска заливает ее щеки.

Люк кивнул.

– Вареные яйца, тосты, джем и сливочное масло. Тебя это устроит?

– Звучит соблазнительно, и все же…

– Разумеется, поданные в постель вместе с кофе, – безмятежно пояснил Люк.

Робин смущенно уткнулась взглядом в свою тарелку. Все происходило слишком быстро для нее. Только что он предложил проводить ее до дому, а теперь уже собирается подавать ей завтрак в постель!

– Люк, – неуверенно начала она, – может быть, у тебя сложилось неверное представление обо мне, когда мы встречались в прошлый раз, но…

– Это мы уже проходили, Робин, – заметил Люк. – И потом, мы же договорились обсудить это позже. В конце концов, сегодня день рождения моего отца!

Праздник затянулся далеко за полночь. Робин уже давно отпустила Эмили и Джерри, велев им прийти пораньше утром, чтобы навести порядок. Сама она пообещала остаться до конца банкета, чтобы проверить все углы и запереть все двери.

Робин заботливо следила, чтобы гостям хватило закусок, разносила с помощью Дотти кофе и пирожные, не уставала показывать любопытствующим другие картины в своей галерее. Но каждую секунду она чувствовала на себе горящий взгляд черных глаз Люка, а в ушах у нее, непрестанно повторяясь, звучали его недавние слова.

Наконец веселая толпа гостей с шумом вывалилась на улицу. Робин сердечно попрощалась с мистером и миссис Бланшан, обнялась с Дотти и кивнула Люку, который ответил ей понимающей улыбкой.

Ей потребовалось около десяти минут, чтобы обойти все помещения и убедиться, что ничего непредвиденного до утра произойти не должно. Затем она взяла плащ, сумочку, вышла на улицу и принялась запирать входную дверь. На случай, если Робин утром задержится, у Эмили был собственный ключ.

– Разрешите помочь вам, мисс Уайт! – раздался у нее над ухом знакомый голос, и Люк галантно взял у нее из рук ключи.

Его «ситроен» с включенным двигателем уже стоял у края тротуара.

– Расслабься, – посоветовал Люк, подхватывая ее под локоть, чтобы помочь сесть в машину. – Не правда ли, это был чудесный вечер? – добавил он, усаживаясь за руль.

– О да, – согласилась она. – И у вас замечательная семья.

– Я тоже так думаю, – кивнул Люк.

– И мне жаль, что Дотти не познакомила меня с ними раньше.

– И с Шарлоттой тоже? – проницательно спросил Люк.

– Особенно с Шарлоттой, – с удовольствием подтвердила Робин.

– Странно, – заметил Люк. – А мне почему-то показалось, что ты ужасно испугалась ее…

Робин смутилась. Ей не хотелось признаваться Люку во всех тех предположениях, которые она строила по поводу Шарлотты.

– Я просто… – Робин беспомощно замолчала.

– Понятно, – вздохнул Люк. – Выходки больного воображения.

– Ты был таким таинственным там, во Франции, так старательно скрывал все, что относилось лично к тебе. Я даже… Что здесь забавного? – перебила она себя, поймав лукавую усмешку Люка.

– Ты, – отозвался он. – Но я должен тебе сказать, – продолжил он уже серьезно, – что решил покончить с жизнью отшельника и вернуться в Лондон.

– Это правда? – спросила Робин, косясь на него краешком глаза.

– Истинная правда, – отозвался Люк. – Когда вы с Дотти уехали и я остался один в «Медвежьем углу», то вдруг почувствовал, что не могу больше вести прежнюю одинокую жизнь. Если уж ты смогла продолжать работать, да еще так успешно, после всего, что обрушилось на тебя, то и я как-нибудь вынесу несколько косых взглядов и сплетен.

Люк замолчал.

Он думает о сестрах Стилуотер, догадалась Робин.

– Что же ты молчишь? – неожиданно резко спросил Люк. – Сейчас самое время для тебя задать вопрос: «А сколько же правды в этих сплетнях?».

Робин покачала головой. Она не хотела задавать этот вопрос. И вовсе не потому, что боялась услышать в ответ ложь. Она думала о том, что Дотти так явно обожает своего брата, а его родители так им гордятся, что Люк просто не может быть отвратительным, жестоким убийцей, каким его изобразили газеты. Будь так, она, Робин, никогда не смогла бы полюбить его.

– Я не буду ни о чем спрашивать тебя, Люк.

Он стиснул рулевое колесо так, что костяшки пальцев побелели.

– Значит, ты собираешься оправдать меня за недостаточностью улик?

Робин смотрела на него, осознавая, что вся его показная самоуверенность, все его шутки насчет подачи завтрака в постель были лишь ширмой, за которой он пытался скрыть владеющее им нервное напряжение. Он приехал сюда ради меня, поняла она. Приехал, не зная, захочу ли я его принять таким, каков он есть. Сколько же мужества требуется, чтобы сделать такой шаг…

– Люк, – нежно произнесла она, вложив в это короткое слово всю любовь и признательность, которые овладели ею в этот миг.

Ее пальцы легли на его плечо, и она ощутила, как напряжены мускулы под элегантным вечерним костюмом.

Люк вздрогнул, и машина резко вильнула в сторону.

– Не сейчас, – быстро произнес он. – Иначе у нас не будет никаких шансов добраться до твоего дома невредимыми. Я не хочу, чтобы меня снова обвинили в убийстве!

– Не говори так, Люк! – воскликнула Робин. Теперь она точно знала, что хочет сказать ему, нужные слова приходили сами собой. – Я ни на секунду не поверила тому, что рассказала про тебя десять лет назад Джинни Стилуотер.

Люк стиснул зубы и на мгновение прикрыл глаза.

– Ты не поверила… – глухо произнес он.

– Конечно нет, глупый мальчишка! – Она бросила взгляд в окно и засмеялась. – Надо же, мы уже почти приехали! Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь мой адрес. Дотти, конечно же! Но вот что я тебе скажу, Люк… – Если бы он не смотрел так упорно на дорогу, то увидел бы в ее глазах лукавые искорки. – Ты совершенно точно будешь виноват в моей смерти, если немедленно не поцелуешь меня!

Машина, взвизгнув тормозами, остановилась у подъезда дома Робин. Люк развернулся к ней всем телом и протянул руки. Она обняла его за шею и спрятала лицо у него на груди.

– Все будет хорошо, Люк, милый, – бормотала она. – Вот увидишь…

Внезапно все его тело затряслось и из горла вырвался странный звук. Робин приняла это за нервную дрожь и все крепче прижимала Люка к себе, стараясь успокоить, пока вдруг не догадалась, что он смеется.

Она подняла голову и с укором заглянула ему в лицо.

– Что тебя так развеселило?

– Ты просто бесподобна! – с трудом выдавил Люк сквозь душащий его смех. – Мне всегда казалось, что это прерогатива мужчины – убеждать женщину, что все будет хорошо!

Робин фыркнула, а затем, не выдержав, тоже облегченно расхохоталась. Вытирая выступившие на глазах слезы, она дернула Люка за рукав.

– Пойдем наверх!

– Самое приятное предложение за сегодняшний вечер, – отозвался он, выбираясь из машины и предлагая ей руку.

Если ночной консьерж, скучающий в подъезде, и удивился при виде Робин, входящей рука об руку с Люком, то не подал вида. По пути к лифту Робин послала ему озорной взгляд.

– Твоя репутация безнадежно погублена, – заметил ей на это Люк.

Робин пожала плечами.

– Мама много раз говорила мне, что большинство людей имеют привычку приукрашивать на свой манер все, что они знают о других. Поэтому лучше жить так, как считаешь нужным, не оглядываясь на других.

Оказавшись наедине с Люком в своей маленькой уютной квартирке, Робин снова почувствовала себя неловко. Еще пять минут назад все казалось возможным и естественным, но теперь она колебалась. Кто знает, чего на самом деле хочет от нее Люк?

Она вскинула на него глаза, словно спрашивая: что же дальше?

Люк смотрел на нее без улыбки.

– Мне так не хватало тебя все это время, Робин, – хрипло произнес он.

– Мы же были знакомы всего два дня, – попыталась возразить Робин, но тут же поспешила перевести разговор на другую тему и спросила: – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, – коротко ответил Люк, продолжая пристально смотреть на нее.

– Ну что же… – разочарованно отозвалась Робин.

Ей тоже не хотелось ничего пить, но возня со стаканами помогла бы ей отвлечься. Она не понимала, что происходит. Вот только что внизу они с Люком так весело смеялись и шутили, так легко и свободно чувствовали себя друг с другом… Она судорожно искала, что бы сказать еще.

– А где Гарм? – спросила она наконец. – Неужели ты оставил его во Франции?

– Я оставил его у Дотти, – спокойно ответил Люк. – Она сумеет о нем позаботиться. Хотя я собираюсь подыскать себе квартирку где-нибудь неподалеку от центра, чтобы не обременять своим присутствием ни Дотти, ни родителей.

– Ты действительно собираешься вернуться в Англию? – спросила Робин. Ее сердце радостно забилось от одной мысли, что он будет так близко к ней.

– Пожалуй, – подтвердил Люк, но тут же поспешил огорчить ее: – Ненадолго, конечно. Я слишком люблю Францию, как-никак я наполовину принадлежу ей. Буду приезжать сюда время от времени.

– Это было бы здорово, – вежливо отозвалась Робин.

– Серьезно? – вздернул он бровь.

– Конечно, – с фальшивым энтузиазмом отозвалась она. – Ты сможешь чаще видеть свою семью.

– И тебя тоже. – Это вовсе не звучало как вопрос.

– Ну, если захочешь…

Он придвинулся ближе.

– Я захочу, Робин. Я очень захочу этого, – негромко, но с силой произнес он.

Робин поспешила вернуться к более безопасной теме.

– Ты уверен, что не хочешь выпить? Может быть, кофе? Или чаю? Или еще чего-нибудь.

– Еще чего-нибудь, – отрезал Люк. – Я хочу поговорить с тобой о том, что произошло десять лет назад.

– В этом нет необходимости, – ответила Робин. – Я уже сказала тебе, что не верю ни единому слову из того, что говорили о тебе тогда.

– Уезжая из «Медвежьего угла», ты так не думала, – нахмурился Люк.

– Откуда ты можешь знать, что я думала и чего не думала? – возмутилась Робин. – Какое у тебя право придумывать за меня причины моих поступков? Если хочешь знать, я уехала совсем не потому, что плохо думала о тебе.

– Почему же тогда? – Теперь Люк выглядел озадаченным.

Отступать было некуда. Робин просто обязана была сказать правду, чтобы не потерять доверия Люка раз и навсегда. Но как сказать ее? Как признаться, что она трусливо сбежала от зарождающейся любви, чувствуя себя не в состоянии противостоять ей.

– Я действительно уехала не потому, что плохо думала о тебе, Люк, – наконец выдавила она, не смея поднять на него глаза, – а потому что начинала думать о тебе слишком хорошо… – Она запнулась, не в силах продолжать.

Люк нежно положил руки ей на плечи.

– Малышка, – сказал он, – совсем недавно ты сказала, что умрешь, если я тебя не поцелую. Так вот, если я тебя сейчас не поцелую, со мной произойдет то же самое!

Она хотела что-то ответить. Но Люк властно привлек ее к себе и закрыл ей рот поцелуем, прежде чем она успела издать хоть звук.

Робин отозвалась на поцелуй с такой готовностью, что по телу Люка пробежала дрожь. Она прижалась к нему, отдавая в поцелуе весь пыл своей нерастраченной страсти.

Неожиданно Люк оборвал поцелуй и прижался покрытым выступившей вдруг испариной лбом к ее лбу.

– Я так люблю тебя, Робин, – прошептал он. – Я безумно тебя люблю! Все это время без тебя было для меня настоящей пыткой. Поверь, никогда в жизни мне не было так плохо.

Даже тогда, когда его невеста покончила с собой, а он попал в тюрьму по ложному обвинению. Даже тогда, когда был вынужден покинуть свой дом и десять лет провести наедине со своей болью.

– О, Люк, я тоже люблю тебя! – выдохнула Робин.

Он обхватил ее лицо ладонями и приподнял, чтобы заглянуть в глаза.

– Достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж?

– Да! – Робин не сомневалась ни секунды. Она любила – и этим было все сказано.

Губы Люка вновь коснулись ее губ. Она закрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстало высокое небо Па-о-Сьель. Бескрайнее небо, в которое так легко подняться, – нужно лишь сделать шаг…

И она сделала этот шаг.