Текст книги "Тайники души"

Автор книги: Элизабет Хардвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Мистер… Люк, – Робин вовремя поправилась, заметив раздражение, появившееся на его лице, – вы имеете в виду что-нибудь конкретное?

Он пожал плечами.

– Дотти особенно удается мясной пирог, но не уверен, что вы умеете его готовить.

Робин улыбнулась про себя. С чем с чем, а с мясным пирогом проблем не будет, если только…

– Я испеку пирог, если у вас найдутся все необходимые продукты.

Она была уверена, что найдутся, иначе Люк не стал бы упоминать об этом блюде.

– В холодильнике, – лаконично ответил он.

Так она и думала. Ну что же, приготовить ужин было бы самым меньшим, что она может сделать для Люка в благодарность за гостеприимство, в особенности учитывая погоду за стенами дома.

Впрочем, погода внутри дома – если так можно назвать настроение его хозяина – была едва ли приятнее.

Может быть, такое простое и будничное дело, как приготовление ужина, внесет в эту странную ситуацию хотя бы видимость нормальности.

– Если не хотите больше кофе, я провожу вас наверх, – сказал Люк, направляясь к двери и жестом приглашая Робин следовать за ним. Иными словами, она не хочет больше кофе. По крайней мере, с точки зрения Люка.

Мысленно призвав себя быть терпеливой, Робин вслед за хозяином вышла из кухни. Она оказалась в небольшом, отделанном деревом холле, опоясанном галереей, идущей на уровне второго этажа. Попасть на нее можно было по двум прочным дубовым лестницам, расположенным по обе стороны от входной двери. На галерею выходили двери комнат. Днем холл, по всей видимости, освещался солнцем, проникающим сюда через высокие витражные окна. А вечером его заменяли укрепленные на стенах красивые светильники, переделанные, как решила Робин, из бронзовых канделябров восемнадцатого века, в которых восковые свечи заменили электрическими.

Очарованная необычной прелестью дома Робин вслед за Люком поднялась по лестнице на второй этаж и вошла в предусмотрительно распахнутую перед ней дверь маленькой комнатки с белоснежными стенами и темными дубовыми балками под потолком. Комната была обставлена просто и изящно и выглядела очень уютной. Вышитые розами занавески на окне были задернуты. Робин отогнула край одной из них и посмотрела наружу. Ничего, кроме темноты и тумана. Возможно, утром из этого окна откроется более приятный вид, решила она.

На стене висела картина, точнее набросок, вставленный в простую деревянную рамку. Изящная девичья головка, окруженная облаком вьющихся волос. Нежный овал лица, большие глаза, задумчивая улыбка.

Но Робин не смотрела на рисунок. Ее внимание было приковано к подписи в его нижнем углу. Так хорошо знакомой ей подписи.

– Теренс… – прошептала, почти выдохнула она.

– Что вы сказали? – отозвался задержавшийся в дверях Люк.

Робин проглотила застрявший в горле комок и сделала неимоверное усилие, чтобы казаться спокойной. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с духом и ответить, скрывая предательскую дрожь в голосе:

– Я сказала… этот портрет… Ведь это работа Теренса Пауэра?

Люк нахмурился.

– Возможно. Он жил в доме два года назад, во время моего отъезда. Парень, который оставил этот набросок. Художник. Один из приятелей Дотти. Кажется, его действительно звали Теренс, хотя я не могу поручиться за фамилию.

– Пауэр. Теренс Пауэр, – с трудом выговорила Робин. – Странно, – медленно продолжила она, – что я никогда не видела этого портрета.

– Не вижу в этом ничего странного, – ответил Люк. – Насколько я знаю друзей Дотти, все они мнят себя гениями, но публика почему-то не разделяет их убеждений. Удивительно, что вы сразу узнали автора.

– Там есть его подпись, – сказала Робин. – И он действительно был очень талантлив.

Теренс жил в этом доме. Возможно, в этой самой комнате он работал. Возможно, на этом самом месте, где сейчас стоит Робин, стоял его мольберт…

– Вы сказали «был»? – Теперь Люк говорил очень тихо.

– Он умер в прошлом году. – Робин до боли сжала кулаки, чтобы не разрыдаться. В конце концов, пора бы ей научиться спокойно говорить о его смерти. – Погиб в авиакатастрофе.

– Я не знал, – медленно произнес Люк. – Дотти никогда не рассказывала мне об этом.

Да, Дотти была почти так же потрясена смертью Теренса, как и Робин, и старалась не говорить о ней ни с кем. Даже с Робин.

Как странно было находиться в доме, который еще помнил Теренса живым. Эти комнаты словно сохранили эхо его голоса, тепло его рук. Этот набросок, сделанный им… Робин впервые обратила внимание на изображенную на портрете девушку и не удержалась от удивленного восклицания.

Ей эхом вторил голос Люка. Робин не заметила, как он подошел и теперь стоял за ее спиной, внимательно глядя на рисунок.

– Это же вы! – воскликнул он таким тоном, словно обвинял ее в преступлении.

– Я, – согласилась Робин. «Немного моложе и намного счастливее», – могла бы она добавить, но промолчала.

– Так вот почему у меня все время было ощущение, что я уже где-то видел вас, – сказал наконец Люк. – Теперь понятно, почему Дотти так бережно сохранила этот листок… – Он осекся. – Значит, вы были знакомы? – полуутвердительно спросил он.

Робин молча кивнула.

– Это Дотти познакомила вас? – догадался он.

Еще один кивок. Да, это Дотти познакомила их чуть больше двух лет назад, и это знакомство стало первым шагом к горячей, яркой, но, увы, такой недолгой любви. Однако об этом ей меньше всего хотелось рассказывать странному мужчине, волей случая и так узнавшему о ней больше, чем она намеревалась открыть.

Но он не знал одного. Того, что до сих пор наполняло неутихающей болью ее сердце.

Теренс Пауэр был ее мужем.

3

– Вам нужно еще что-нибудь?

Голос Люка застал Робин врасплох, она резко обернулась и чуть не уронила на пол миску с начинкой для пирога. Широко открытыми глазами она смотрела на стоящего в дверях мужчину.

Внешность Люка невероятным образом изменилась. Он наконец избавился от бороды, и теперь вместо грубого дикаря перед Робин стоял довольно молодой человек, высокий, сухощавый и спортивный, с короткими волнистыми волосами приятного золотисто-каштанового цвета. Тонкие черты лица выдавали хорошее происхождение, твердо очерченные губы и сильный подбородок говорили о решительности. Только глаза оставались прежними, темными и неприветливыми, да две глубокие складки, шедшие от крыльев носа к уголкам рта, придавали лицу выражение насмешливого презрения.

Робин с удивлением подумала, что, пожалуй, Люка Харрингтона можно даже назвать красивым. И уже в который раз спросила себя, что могло заставить этого человека так настойчиво избегать общения с людьми.

И еще одна мысль не давала ей покоя. Точнее, ощущение, что она уже видела этого человека и нужно сделать лишь небольшое усилие, чтобы вспомнить, где и когда.

Люк поймал ее взгляд и рассеянно потер гладко выбритый подбородок.

– Я немного распустился тут, пока был предоставлен самому себе, – пояснил он. – Дотти не понравилось бы, если хотя бы к ее приезду я не привел себя в порядок.

Робин улыбнулась.

– Полагаю, именно для этого и существуют младшие сестры.

Люк в сомнении покачал головой.

– А у вас есть сестры или братья? – поинтересовался он.

– Нет, – ответила Робин. – И еще одно «нет» в ответ на ваш первый вопрос. Мне больше ничего не нужно, по крайней мере для ужина. Я нашла в холодильнике все необходимое.

Обнаруженная рядом с ее комнатой ванная, выложенная терракотовой плиткой, подарила Робин полчаса ни с чем не сравнимого наслаждения от лежания в душистой горячей воде. Усталость постепенно покинула ее, и на смену ей пришло ощущение покоя и расслабленности. Даже выходки Люка не казались больше столь отвратительными, и Робин твердо решила впредь быть терпимее по отношению к нему. Хотя бы ради милой Дотти.

– Может, я могу чем-то помочь вам? – настаивал Люк. – Честно говоря, я чувствую себя немного виноватым, что заставил вас готовить. Я так давно веду жизнь отшельника, что это самым прискорбным образом отразилось на моих манерах, – признал он.

Робин задумчиво смотрела на него, понимая, что сказанное им сейчас было настолько близко к просьбе простить его за прошлое поведение, насколько такой человек, как Люк, мог себе это позволить. Однако она не сомневалась, что даже это подобие извинения было сделано лишь потому, что Робин любимая подруга его сестры. Люк Харрингтон отнюдь не производил впечатления человека, который придает хоть какое-то значение тому, плохо или хорошо о нем думают другие.

– Если у вас найдется красное вино, было бы очень неплохо подать его к пирогу. – И она улыбнулась со всей теплотой, на которую была способна по отношению к Люку.

Тот молча открыл небольшую дверцу в углу кухни и исчез за ней. Судя по всему, там находилось нечто вроде винного погреба, потому что через пару минут он вернулся, неся в руках покрытую пылью бутылку. Поставив ее на стол, он достал из ящика штопор и принялся возиться с пробкой.

Наблюдая за его действиями, Робин решила попробовать снова завязать разговор.

– Дотти что-нибудь рассказывала вам обо мне? – с любопытством спросила она.

– Разумеется, нет, – ответил он, ставя открытую бутылку на стол. – Иначе я не ждал бы мужчину.

– Забавно, – пробормотала несколько задетая Робин, доставая из шкафчика бокалы. – В колледже мы были очень близкими подругами.

Люк разлил вино и протянул один из бокалов ей. Робин попробовала терпковатый напиток. Да, Люк знал толк не только в кофе. Еще одно очко в его пользу. Она подняла глаза, чтобы сказать ему об этом.

Люк все еще стоял нахмурившись, словно припоминая что-то. Внезапно его лицо озарилось радостью понимания.

– Ну конечно же! – воскликнул он. – Вы – Робби! Теперь я вспомнил. Дотти постоянно говорила о вас, когда появлялась дома. Целыми днями мы только и слышали: «Робби сказала то» да «Робби сделала это»!

Робин улыбнулась, услышав из уст Люка имя, которым Дотти звала ее в детстве.

– Если вас это утешит, – заметила она, – то в колледже Дотти также постоянно говорила о вас.

– В самом деле? – Лицо Люка потемнело, взгляд стал беспокойным. – И что именно она говорила?

– Ничего особенного, – ответила Робин, удивленная переменой в его настроении. – Просто ваше имя постоянно звучало по разным поводам.

Насколько Робин помнила, чаще всего Дотти говорила о том, что ее брат не похож на остальных мужчин. Теперь, познакомившись с Люком, Робин была готова целиком и полностью согласиться с этим. Интересно, чего так опасается Люк? Какую страшную тайну знает Дотти, всегда говорящая о нем с любовью и гордостью?

На всякий случай Робин решила сменить тему.

– Мы поедим в кухне или переберемся в столовую? – Должна же в этом великолепном доме быть столовая!

– Лучше здесь, если не возражаете, – немного подумав, ответил Люк. – В столовой сейчас наверняка ужасно холодно.

Робин наклонила голову, чтобы скрыть улыбку. Он явно старался не забывать о хороших манерах.

– Очень хорошо, – кивнула она. – В таком случае, не возьметесь ли вы накрыть на стол? Тогда я смогу приглядеть за пирогом.

Пожалуй, здесь не так плохо, как я опасалась, решила Робин, наблюдая за Люком, который быстро и ловко двигался по кухне, доставая тарелки и вилки. Здесь даже уютно.

Даже чересчур уютно. Робин так расслабилась, что не заметила, как начала мурлыкать песенку, как всегда делала дома за готовкой. Мысль о незримом присутствии Теренса в этом доме подействовала на нее умиротворяюще. Под его невидимой защитой можно было не опасаться непредсказуемого Люка Харрингтона, не думать о загадках, которые окружали его.

– Надеюсь, вам понравится, – сказала она несколькими минутами позже, доставая пирог из духовки и выкладывая его на блюдо.

– А вы разве не собираетесь составить мне компанию?

Робин аккуратно составила грязные миски в мойку.

– Я никогда не ем так поздно, особенно мясное.

Правда состояла в том, что долгое время ей приходилось буквально заставлять себя есть. За этот год она похудела на шестнадцать фунтов, что при ее росте было немало. Даже теперь, когда аппетит понемногу стал возвращаться к ней, она часто довольствовалась кофе или фруктами.

– Сядьте-ка, – повелительно сказал Люк, вставая и отодвигая стул, стоявший перед предназначенной для Робин тарелкой. – Сядьте, я сказал! – более жестко добавил он, видя, что она не шевельнулась.

– Я не Гарм, мистер Харрингтон.

– А я не мистер Кто-То-Там! Я уже дважды говорил вам, что меня зовут Люк, – холодно ответил он. – И я отлично понял, что вы не Гарм, – тот слушается меня с первого раза!

Робин вздернула подбородок и в упор посмотрела на него. Некоторое время две пары черных глаз прожигали друг друга насквозь. Наконец Люк протянул к Робин руку, словно предлагая перемирие, и спросил, безуспешно пытаясь смягчить свой хриплый голос:

– Вам будет легче, если я скажу «пожалуйста»?

Конечно, ей стало легче. Она совсем не была уверена, что сможет выстоять в этом поединке. Решительно Люк был не из тех мужчин, рядом с которыми можно расслабиться хотя бы на секунду. Но теперь она могла отступить, не потеряв лица.

Исключая тот факт, что ей действительно не хотелось садиться с ним за стол. С одной стороны, у нее совсем не было аппетита. С другой – она вдруг начала находить атмосферу этой кухни чересчур интимной.

Да что с ней творится в самом деле? Теренс умер почти год назад, и все это время никакой другой мужчина не мог занять ее мысли даже на минуту. Робин была не из тех женщин, которым мужчина необходим просто для удовлетворения самолюбия. Почему же она так странно чувствует себя рядом с Люком Харрингтоном?

Она искоса взглянула на него и тут же отвела глаза, чтобы не выдать своего интереса.

Это грубый, агрессивный и жестокий человек, напомнила она себе… Но Дотти так любит его! И он, кажется, тоже испытывает к сестре теплое чувство. Значит, в его сердце все же есть место чему-то хорошему. И потом, он ведь извинился за свое поведение и так искренне старался быть вежливым с ней…

– Ваш пирог остынет, – напомнил Люк, указывая на ее тарелку.

Робин послушно опустилась на краешек стула и принялась за еду. Чувство расслабленности и умиротворения, согревавшее ее совсем недавно, теперь улетучилось, не оставив ни следа.

Может быть, завтра она сможет отправиться в город. Если они с Люком проведут день порознь, то сумеют отдохнуть от общества друг друга – общества, которое обоим так неприятно. Дотти приедет только послезавтра, и у нее не будет повода огорчаться.

Кого она стремится обмануть! Ей просто хочется сбежать от этого человека, находиться рядом с которым становится выше её сил!

– Вы выглядите маленькой девочкой, перед которой поставили тарелку овсянки и велели не выходить из-за стола, пока она не съест все до конца, – с отвращением заметил Люк.

Робин слабо улыбнулась. Сравнение и впрямь было точным.

– А вы почему не едите? – спохватилась она.

– Жду вашего приглашения, – отозвался Люк и тут же отправил в рот довольно большой кусок. Некоторое время он молча жевал, затем на его лице появилось выражение восхищения. Он даже прикрыл глаза от удовольствия. – Я думал, что Дотти замечательно готовит это блюдо, но вы, безусловно, превзошли ее, – признал он.

– Так уж и быть, я не стану передавать ей ваши слова, – ехидно заметила Робин. – Но, честно говоря, в этом нет ничего странного: мы обе учились готовить его у одного и того же повара, только у меня было больше возможностей практиковаться.

– О чем вы говорите? – поднял бровь Люк.

– Это коронное блюдо моей мамы. – Как всегда, при воспоминании о матери на глаза Робин навернулись слезы, а в горле встал жесткий комок. Она поспешила отпить вина, чтобы проглотить его, и на сей раз ей удалось взять себя в руки. – Дотти приезжала к нам на каникулы, – продолжила она. – И ей так понравился этот пирог, что она уговорила маму дать рецепт.

– Надеюсь, у вашей мамы не одно коронное блюдо? – поинтересовался Люк. – И вы не откажетесь в следующий раз познакомить меня и с другими шедеврами?

– Это несложно, – улыбнулась в ответ Робин. – Я вообще люблю готовить.

– Похоже, я еще очень многого не знаю о вас, – заметил он.

– То же самое я могу сказать и о вас, – ответила она. – Вы, кажется, писатель?

– Кто вам сказал, что я писатель? – резко спросил Люк, подавшись вперед всем телом и свирепо глядя на Робин. Пока она ошеломленно глядела на него, он вдруг безнадежно махнул рукой и снова откинулся на спинку стула. – Можете не отвечать, – вздохнул он, – и так понятно: Дотти!

Робин только покачала головой, устав удивляться перепадам его настроения.

– Простите, мне и в голову не приходило, что это ваша семейная тайна, – сказала она. – Вы, должно быть, пишете под псевдонимом?

– Что заставляет вас так думать? – осведомился он.

– Ну, я стараюсь по мере сил следить за новинками литературы, – скромно заметила Робин, – но я никогда не слышала о книгах, написанных Люком Харрингтоном. Поэтому и подумала, что вы пишете под псевдонимом. И позвольте мне высказать еще одно предположение: вы кажетесь мне человеком, который не хотел бы, чтобы вокруг его имени поднялась шумиха. Вот и все. Скажите мне, если я заблуждаюсь.

Пока Робин говорила, Люк не переставал сверлить ее мрачным взглядом своих черных глаз, так что закончила она уже менее уверенно, чем начала.

Что такого она сказала? Никто не предупреждал ее, что его работа – запретная тема для разговора. О чем вообще можно говорить с человеком, который взрывается в ответ на самые безобидные замечания? И почему, почему при одном только взгляде на него по ее спине пробегает дрожь?

Наступившее напряженное молчание было нарушено телефонным звонком.

Хорошо бы это была Дотти, подумала Робин. Уж на сей раз она добьется разрешения поговорить с подругой! Она молча считала звонки. Шесть… восемь… десять!

Телефон замолчал, затем зазвонил снова. Наверняка это Дотти!

Должно быть, намерения Робин были ясно написаны на ее лице, потому что Люк, прежде чем снять трубку, бросил на нее предостерегающий взгляд.

– Слушаю! – сказал он, и почти тут же на его лице возникла издевательская гримаса, обращенная к Робин. – Шарлотта! – воскликнул он и быстро-быстро заговорил по-французски.

Робин разочарованно отвернулась, продолжая украдкой прислушиваться к разговору, хотя ей удавалось понять лишь отдельные слова.

– Шарлотта, дорогая… – говорил он. – Так давно… Я скучал… Когда мы будем…

Все остальные слова сливались в сплошную мешанину звуков, так что в конце концов Робин перестала слушать.

Интересно, кто такая эта Шарлотта, подумала она. В голосе Люка слышалась сейчас такая же теплота, как тогда, когда он говорил о Дотти. Неужели в его сердце есть место и другим привязанностям? Эта женщина знала семейный телефонный код – значит, она принадлежала к числу самых близких друзей. Похоже, Люк отнюдь не ведет жизнь отшельника, как это ей представлялось, даже если не считать более или менее редких визитов Дотти.

Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Привлекательный тридцатишестилетний холостяк вполне может позволить себе встречаться с женщиной. Странно было бы, если бы он этого не делал!

Робин механически собирала со стола посуду, размышляя, какой должна быть женщина Люка. Конечно, это совсем не ее дело, просто интересно было бы попробовать представить себе ее. Наверное, у нее просто ангельское терпение, если она способна выносить постоянные и неожиданные перепады его настроения. А может, именно поэтому она не живет в этом доме постоянно, а наезжает изредка, как солдат, который, отдохнув в тылу, затем вновь выходит на линию огня.

– Не поделитесь со мной шуткой, тогда мы посмеемся вместе.

Он снова, уже не в первый раз, застал ее врасплох. Робин так загадочно улыбалась своим мыслям, что это вызвало раздражение закончившего разговор Люка. Все-таки у него отвратительная манера подкрадываться неслышной кошачьей походкой и неожиданно возникать из-за спины. Как сейчас, например.

– Никаких шуток, – ответила она, незаметно отодвигаясь от него подальше. – Я просто блуждала мыслями очень далеко отсюда, чтобы не мешать вам наслаждаться беседой.

– Как это мило, – саркастически произнес Люк.

– Я тоже так думаю, – отрезала она, делая вид, что не замечает издевки.

– У нас будет что-нибудь на десерт?

– Да. Через десять минут.

– Отлично. Мне как раз нужно кое-что сделать.

Он резко повернулся и вышел из кухни.

Робин снова принялась за готовку. Простые, привычные действия успокаивали ее, и, пока руки занимались знакомой до мелочей работой, можно было спокойно думать о чем угодно.

Этот телефонный звонок пришелся очень кстати, пусть звонившая оказалась не Дотти. Он не только дал Робин пищу для размышлений, но и избавил ее и Люка от необходимости продолжать ставший тягостным разговор.

Робин решила из осторожности впредь не заговаривать ни на какие темы, способные вызвать новый взрыв раздражения у Люка. Проблема была лишь в том, что она понятия не имела, какие именно темы могут его вызвать.

Робин выложила в вазочки печенье и начала заливать его приготовленным кремом, когда телефон снова зазвонил. Десять звонков. Пауза. Снова звонки. Значит, это кто-то из членов семьи.

Или еще одна подружка Люка, добавила Робин про себя.

Телефон все звонил и звонил. Где бы ни был хозяин дома, он или не слышал звонков, или не мог подойти к телефону. Должна ли она в такой ситуации ответить? Люк придет в ярость, если она сделает это. Но оставить телефон разрываться от звона тоже неправильно. Возможно, кто-то будет очень беспокоиться, думая, что с Люком что-нибудь случилось. Если она просто скажет, что он на минуту вышел…

– Оставьте это!

Резкий окрик заставил Робин отдернуть руку от аппарата, словно тот был из раскаленного металла. Люк вошел в кухню так стремительно, что Робин едва успела убраться с его пути.

Просто смешно, сказала она себе, пока Люк слушал, что ему говорит голос в трубке. Она всего лишь хотела ответить на телефонный звонок, а он набросился на нее так, словно она рылась в его личных бумагах! Но, судя по выражению бешенства на лице Люка, по его мнению, это было одно и то же. И здесь какие-то секреты! Нет, она просто не может больше оставаться под одной крышей с этим…

– Дотти хочет поговорить с вами.

Робин с укором посмотрела на Люка. Звонила Дотти и хотела поговорить с ней, Робин, так что, если бы она и взяла трубку первой, ничего страшного не произошло бы.

Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, она поднесла трубку к уху и бодро приветствовала Дотти.

– Как здорово, что ты все-таки решилась! – В голосе подруги звучало столько искренней радости, что Робин стало неловко. – Как тебе нравится «Медвежий угол»?

– Очень интересно, – пробормотала Робин, не желая высказывать все, что думает, в присутствии Люка.

Дотти счастливо рассмеялась.

– Я бы спросила еще, как тебе нравится Люк, но подозреваю, что получу точно такой же ответ!

– Думаю, ты права, – ответила Робин, покосившись на Люка.

– Он по-прежнему строит из себя неандертальца? – поинтересовалась Дотти. – Знаешь, он обещал мне следить за своими манерами…

– Твой брат ведет себя вполне достойно, – заверила ее Робин. – И он очень любезен со мной.

По крайней мере, иногда вспоминает, что должен быть вежливым, – так было бы точнее, но Робин не хотела расстраивать подругу, жалуясь на ее брата, да еще в его присутствии. Возможно, потом, когда Дотти наконец приедет, они вместе посмеются над всей этой историей… Если Дотти приедет.

– Послушай, мне действительно ужасно жалко, что приходится задержаться здесь. – Дотти словно услышала мысли Робин. – Но я уже заказала билет на самолет. Прилечу из Дублина прямо в Руан и послезавтра утром буду у вас. Надеюсь, вы с Люком сможете до тех пор обойтись без меня?

Дотти рассмеялась и повесила трубку.

Смогут ли они с Люком? По крайней мере, она, Робин, постарается. Но мгновенный взгляд на мрачное лицо Люка сказал ей, что это будет очень и очень нелегко.