Текст книги "У кромки прибоя"

Автор книги: Элизабет Хардвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

8

– Мне почему-то кажется, что сейчас не время предлагать ему подгоревшие пирожные. Как вы думаете? – С этими словами Нина выбросила плоды их усилий в ведро. – По-моему, он не оценит нашу шутку.

Странным образом плохое настроение Томаса вернуло Мэри прекрасное расположение духа! Что бы ни происходило между ним и Эстер, окончилось это для Томаса не лучшим образом. О большем Мэри не могла бы и мечтать.

В этом была некоторая доля злорадства, и, похоже, немалая, но она не могла справиться со своими чувствами. Мэри не хотела, чтобы Томас возобновил свои отношения с Эстер, потому что сама любила его.

– Давай начнем готовить ланч, – предложила она Нине. – Вероятно, твой отец в конце концов все же присоединится к нам.

А будет ли он в состоянии есть – это другой вопрос!

Когда ланч был готов, а Томас так и не появился в кухне, Мэри решила пойти поискать его.

Он по-прежнему был в кабинете и даже не двинулся с места, когда Мэри, постучав и получив приглашение войти, открыла дверь. Томас сидел, откинувшись в кресле и задрав ноги на стол.

Мэри удивленно приподняла брови.

– Удобно?

– Так себе, – бросил он все с тем же сердитым выражением, с каким ворвался в кухню, вернувшись домой. Его локти покоились на ручках коричневого кожаного кресла, а руки подпирали подбородок.

– Ланч готов, – сообщила Мэри.

– Я не голоден, – ответил Томас, оставаясь по-прежнему неподвижным.

Мэри, казалось, тоже приросла к полу.

– Нина говорит, что вы это любите.

Томас скривил губы.

– Вот как? И что же это такое? – без интереса спросил он.

– Омлет с беконом и много-много тостов.

На вкус Мэри, в этом не было ничего заманчивого, но Нина настаивала на том, что это действительно любимая еда ее отца.

Было бы ужасно, если бы это оказалось не так.

– Мда… – Томас убрал ноги со стола и выпрямился в кресле. Мрачное уныние, исходившее от него и, казалось, заполнявшее комнату, мгновенно рассеялось, стоило ему улыбнуться. – Когда-нибудь Нина станет прекрасной женой какого-нибудь счастливчика, – вставая, сказал он Мэри и последовал за ней в кухню.

Услышав мягкий хохоток за спиной, Мэри обернулась.

– Что вас рассмешило? – медленно спросила она, не находя никаких поводов для веселья.

– Ваше лицо, когда я сказал про Нину. – В глубине его глаз искрился смех. – Давайте же скажите мне, что вам хотелось ответить на это!

Она недоверчиво взглянула на него.

– Вы сказали это только для того чтобы позлить меня!

– И я преуспел. – Плохое настроение, владевшее им всего несколько минут назад было окончательно забыто.

– Хорошо. – Мэри кивнула. – Я нахожу это высказывание крайне шовинистическим. И меня удивляет, что вы не желаете для Нины большего! – с. вызовом добавила она: в его игру могут играть и двое!

– Интересное замечание, – сказал Томас. – Так вы полагаете, что счастливого замужества для женщины недостаточно?

– А достаточно ли этого для мужчины? – немедленно парировала она.

Он остановился у двери в кухню.

– Думаю, нам стоит продолжить этот разговор в другое время, поскольку ланч, приготовленный по рецепту Нины, следует быстро съесть… Нет-нет, я не ухожу от ответа, – отреагировал Томас на ее насмешливый взгляд. – Просто это слишком обширный предмет, чтобы успеть обсудить его за пару минут.

Мэри уже жалела о том, что бросила ему вызов. О, не потому что сказала это сгоряча, она отдавала себе отчет в том, что говорила. Просто сейчас поняла: Томас намеренно спровоцировал ее, явно что-то задумав. Мэри ни мгновения не сомневалась в том, что в его словах кроется какой-то тайный смысл.

Заявив поначалу, что не слишком голоден, Томас отдал должное омлету и тостам, а потом даже попросил добавки. За ланчем он шутил и поддразнивал их обеих. Нельзя сказать, чтобы Мэри это обмануло. Она знала, что он вернется к начатому разговору, как только они снова останутся вдвоем.

– Это было великолепно. – Томас, насытившись, отодвинулся от стола. – О чем еще может мечтать мужчина, когда рядом с ним две женщины, готовые исполнить любую его прихоть?

Он опять намеренно задирал ее. Но она не собиралась отвечать – во всяком случае, не сейчас.

– Кофе. – Мэри сладко улыбнулась, поставив рядом с ним дымящуюся чашку.

Его губы дрогнули: он, видимо, без труда догадался, что внутри у Мэри все кипит от его насмешек.

– Спасибо, – ответил он не менее вежливо.

– Знаете, Томас… – Мэри продолжала улыбаться ему, подавая Нине ее сок и устраиваясь со своей чашкой на стуле. – У вас отвратительный характер, – нежно проворковала она, прежде чем отпить кофе.

Несколько мгновений он ошеломленно смотрел на нее, а затем начал смеяться – тем громким смехом, который свидетельствовал о его неподдельном удовольствии. И на этот раз смеялся не над ней, а вместе с ней.

– Вы правы, Мэри. – Он наконец посерьезнел достаточно для того, чтобы быть в состоянии говорить. – У меня паршивый характер. Но мне почему-то кажется, что вы можете его исправить. – Томас задумчиво посмотрел на нее. – Интересно, почему?

Под его долгим теплым взглядом вся ее бравада куда-то испарилась. После нескольких секунд этой пытки ей уже хотелось, чтобы он оставался злым. Так было безопаснее для ее душевного покоя…

– Что мы будем делать сегодня днем?

Потребовалось время, чтобы до Мэри дошло, что Нина задала свой вопрос именно ей.

– Ну, учитывая то, что в холодильнике мало чего осталось, думаю, нам всем придется идти в магазин, – сокрушенно ответила она.

– Идти придется вам двоим. – Томас вдруг встал, вынул из кармана деньги и положил их на кухонную стойку. – Мне нужно поработать. Возьмите такси в оба конца и не слишком усердствуйте: мы, вероятно, пробудем здесь не больше двух дней. – Он помедлил у двери. – А о сегодняшнем вечере не стоит беспокоиться. Думаю, Нина была бы очень разочарована, если бы мы не пошли в ее любимый ресторан есть пиццу.

– Спасибо, папа, – улыбнулась ему Нина; улыбка превратилась в хихиканье, когда Томас скрылся за дверью. – Вы здорово придумали, Мэри: стоит предложить ему сходить в магазин, как он тут же сбежит! – Девочка по-взрослому покачала головой. – Вы правы: у него плохой характер!

Нина была умна и наблюдательна не по годам. Мэри мягко засмеялась, неожиданно для себя расслабившись.

– Ладно, пойдем по этим несчастным магазинам.

Нина встала. Колено почти перестало беспокоить ее.

– Мы можем купить все, что нужно для славного остренького карри на завтра. Это поможет выпустить из него пар!

– Не думаю, что это хорошая мысль, – упрекнула ее Мэри, хотя сама едва смогла сдержать улыбку, представив пар, валящий из ушей Томаса…

Когда вечером они отправились в ресторан, Томас уже не был в задиристом настроении. Он вообще едва говорил и казался отсутствующим. Мэри не знала, что хуже – язвительный Томас или почти безмолвный…

– И характер плохой, а сейчас к тому же еще и молчит, – сокрушалась позже Нина, забираясь в постель. – Никогда, никогда я не видела папу таким тихим…

Мэри небрежно пожала плечами, хотя и сама вынуждена была признать, что вечер не удался.

Его явно что-то мучило. Или, скорее, кто-то! Похоже, Эстер по-прежнему не давала ему покоя. Но не могла же она сказать об этом Нине!

На самом деле Мэри вполне устраивало то, что Томас не желал говорить об Эстер в присутствии дочери. Ей было бы больно обсуждать с ним его одержимость другой женщиной!

– Надеюсь, он не собирается снова уехать, – грустно сказала Нина, сидевшая на кровати, обхватив руками колени.

У Мэри засосало под ложечкой при одном упоминании об этом. Томас опять уедет… Последний раз он отсутствовал три месяца!

При мысли о том, что она может не увидеть его еще, например, несколько месяцев, ей сделалось дурно. Мэри трудно было представить, что его не будет рядом, что он не будет ее дразнить. Как отличались ее чувства к нему сейчас от тех, что она испытывала, когда он только вернулся домой! Неужели это было всего три дня назад? Тогда она думала, что влюблена в его брата. Каким же мелким и скучным казалось ее увлечение Генри! Вчера она с трудом могла дождаться, когда наконец отделается от Генри. В то время как одна мысль о том, что Томас отправится в одну из своих командировок, причиняла ей почти физическую боль.

– Ты думаешь, он и правда уедет? – непослушными губами спросила она у Нины, встревоженно глядя на нее.

Девочка пожала плечами.

– Трудно сказать. Когда он уезжает, он просто уезжает.

Возможно, это и было настоящей причиной, по которой он взял Мэри с собой, – чтобы не бросать Нину одну, если его внезапно призовут дела. От этой мысли на сердце у Мэри стало еще тяжелее.

Уложив Нину, Мэри пригладила ей волосы.

– Ладно, пока этого не произошло, не думай об этом, – постаралась успокоить она девочку. Просто радуйся тому, что сейчас он рядом.

Когда она спустилась, Томас сидел в гостиной, мрачно уставившись в стакан с виски, который держал обеими руками. Не похоже, что сейчас его могло обрадовать что бы то ни было!

– Нина беспокоится о вас, – без обиняков заявила Мэри, стоя в проеме двери.

Томас немедленно обратил на нее взгляд.

– Нина? – Он казался встревоженным.

– Ну-у… – Мэри прошла в комнату. – Она решила, что вы снова собираетесь уехать.

– Да нет же, – уверил ее он.

– Я не говорила, что вы собираетесь, – заявила Мэри, почувствовав огромное облегчение от его слов. – Я только сказала, что Нина так думает.

– И что заставляет ее так думать?

Может быть, то, что его почти весь день здесь не было!

– Не знаю.

– Вы пытаетесь окольным путем сказать мне, чтобы я пошел приободрить Нину? – предположил он.

Томас явно не любил, когда его к чему-либо подталкивали.

– Я не использую окольных путей, – просто ответила Мэри. – Я всего лишь передаю вам то, что слышала от вашей дочери…

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо прервал он ее, со стуком ставя стакан на столик и поднимаясь. – Я иду. – Томас, словно защищаясь, поднял руки. – Упаси меня Бог от женщины, старающейся казаться разумной, – проговорил он, направляясь к двери. – Это не в природе этих бестий.

Мэри не сомневалась, что Томас просто изливал на нее свою злость. Он снова вышел на тропу войны, и, если это будет продолжаться впредь, он получит то, к чему стремился!..

– Не сыграть ли нам в шахматы? – предложила Мэри, когда через несколько минут Томас вернулся.

Шахматы уже были расставлены на столике в углу комнаты, и Мэри просто передвинула его так, чтобы он оказался между двумя креслами.

Если Томас жаждет битвы, это самый безопасный способ скрестить оружие. Кроме того, пусть лучше он сосредоточится на игре, чем на своих тягостных размышлениях…

– Если, конечно, у вас нет других дел, – спохватившись, добавила Мэри. Впрочем, в одном она была уверена: встречаться с Эстер он не собирался.

– Ничего, что не могло бы подождать, – ответил Томас, садясь напротив. – Вы хорошо играете? – пробурчал он, вопросительно взглянув на нее.

– Признаюсь, давно не играла. – Работа оставляла Мэри не так много свободного времени.

– Прекрасно! – проскрежетал он. – Тогда уступаю вам право первого хода.

Мэри досадливо покраснела.

– Вообще-то, принято бросать монетку.

Он открыл рот, чтобы сказать очередную резкость, но что-то в выражении лица девушки остановило его.

– Я – сварливый уб… сварливая свинья, правда? – с отвращением к себе произнес он.

– Да, – немедленно согласилась Мэри, благодарная ему за то, что он изменил слово, которое поначалу собирался использовать.

Томас мягко хохотнул, в его глазах вновь мелькнула тень былого расположения.

– Вы, по крайней мере, честны, – усмехнулся он.

Она вызывающе посмотрела на него.

– Для женщины?

– Господи, – взмолился он. – Достаточно ли будет одного извинения или мне придется по отдельности извиняться за каждое оскорбление?

Уголки ее губ невольно приподнялись при виде виноватого выражения его лица.

– Почему бы нам сначала не сыграть? А потом посмотрим, будете ли вы по-прежнему в настроении извиняться.

Брови Томаса взметнулись вверх.

– Вы так уверены в себе?

Мэри ответила ему загадочной улыбкой: слишком много времени прошло с тех пор, как она играла последний раз. Единственное, в чем она не сомневалась, – это в своем желании победить.

Она выиграла право на первый ход и начала игру. В следующие полчаса они едва обменялись парой слов, сосредоточившись на обдумывании ходов. Однако Мэри могла бы поклясться, что их шансы победить равны.

– Вы и впрямь сильны, – признал он, когда Мэри взяла у него еще одну пешку.

– Спасибо. – Она приняла комплимент за чистую монету.

Он откинулся на спинку кресла и взглянул на нее.

– Я действительно сожалею о том, как вел себя сегодня. Я просто… Послушайте, Мэри, вы ведь женщина… Я сказал что-то смешное или обидное? – отреагировал Томас на ее подавленный смешок.

– Нет-нет. – В глазах Мэри светилось веселье.

– За исключением того, что обрушил на вас все оскорбления, которые только мог придумать в адрес женщин, – признал он.

– Так уж и все? – поддразнила его Мэри. Она могла бы добавить парочку тех, о которых он забыл.

– Все это – следствие моей личной проблемы. Скажите, почему женщина, согласившаяся поговорить по телефону, отказывается от личной встречи?

Значит, Эстер не пожелала видеть его сегодня утром! И он с тех пор, словно раненый медведь, крушит все подряд.

Мэри неопределенно пожала плечами.

– Причин может быть сколько угодно. – Она передвинула фигуру на доске.

Томас прищурился.

– Например? – Он сделал ответный ход.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Это с вами отказалась встретиться женщина? – спросила Мэри, отлично зная ответ…

– Какое это имеет значение?.. Да, – подтвердил он, увидев вопросительно изогнутые брови Мэри.

– В таком случае, я знаю по крайней мере одну вескую причину, по которой от встречи с вами отказалась бы я.

– Ну? – поторопил он ее.

Она поежилась, гадая, отважится ли зайти так далеко. Но вопрос был задан, и следовало сказать в ответ только правду.

– Вы очень… Вы бываете… – Мэри неловко замолчала.

– Что? Каким я бываю? – Томас нетерпеливо взглянул на нее.

Мэри снова заколебалась.

– Вы – мой работодатель, а мне нравится моя работа, и…

– Забудьте о том, что я ваш – работодатель, – раздраженно прервал он ее, – и просто ответьте!

В некоторых случаях ей действительно удавалось об этом забыть, но сейчас дело было в другом.

– А вы способны забыть о том, что я – ваша служащая? – возразила она. – Возможно, несправедливо задавать мне подобный вопрос.

– Забудьте о справедливости! – пренебрежительно отмахнулся Томас. – Просто скажите, почему вы отказались бы со мной встретиться.

Мэри судорожно вздохнула.

– В основном по той самой причине, которую вы только что продемонстрировали.

– Я только что?.. А, я принуждал вас к ответу, – догадавшись, медленно проговорил Томас.

– Именно, – с облегчением подтвердила Мэри. – Если бы вы применили эту тактику в разговоре по телефону, я бы просто бросила трубку. Так же, вероятно, поступила бы и та женщина, – добавила она.

Томас ни разу не упомянул имени, но Мэри знала, что они оба подразумевают Эстер. Ее глубоко ранило даже то, что он завел этот разговор: настоятельное желание Томаса поговорить о бывшей няне Нины было слишком очевидным.

– Именно так она и поступила! – прорычал он.

Значит, один из телефонных звонков, которые сделал Томас, вернувшись утром…

– Отказалась выйти ко мне, когда я пришел к ней домой. А потом, когда позже я ей позвонил, бросила трубку.

– Как вы сами отметили, Томас… – Мэри передвинула фигуру на шахматной доске, – вы были настроены сегодня немного… агрессивно. Шах, – с удовлетворением произнесла она. – И мат.

– Я был агрессивен сегодня потому… Вы сказали «мат»? – Он изумленно уставился на доску, не веря своим ушам.

Выражение его лица заставило Мэри рассмеяться. Должно быть, ни разу в жизни Томас Тэлфорд не проигрывал в шахматы, и эта партия просто сразила его наповал.

– Не стоит так удивляться. Шахматную доску приют мог себе позволить… в отличие от верховых лошадей. А за шестнадцать лет было немало дождливых дней и вечеров.

Последние слова она произнесла без горечи. Ее детство в приюте нельзя было назвать несчастливым. Возможно, немного недоставало любви – но и только.

Томас восхищенно взглянул на нее, потом опять на доску.

– Красиво сыграно, Мэри, – сказал он с неподдельной теплотой. – Вы достойный противник!

Она не хотела быть его противником, мечтая вернуть того беззаботного спутника, каким он был по дороге сюда. Человека, который поцеловал ее…

– На сегодня достаточно. – Томас встал и передвинул столик на прежнее место в угол комнаты. – Вы правы, большую часть дня я вел себя как скотина… Знаю, что вы этого не говорили, – заверил он Мэри, заметив, что та собирается протестовать. – Но знаю также и то, что именно таким я и был. Нечего сказать – хороша поездка для вас и Нины! – в порыве самоосуждения добавил он. – Ладно, теперь все будет иначе. Если вас не затруднит, налейте нам обоим бренди, а я затоплю камин.

Бренди и камин… Бренди она не особенно любила, а вот камин!.. Слишком уж интимная обстановка, если учесть, что она работает на этого человека.

– Немного поздновато, – заметила Мэри, многозначительно посмотрев на часы. – Особенно учитывая, что сегодня я проспала.

– Насколько мне известно, в последние дни у вас почти не было свободного времени. Вы здесь не только для того, чтобы присматривать за Ниной, но и затем, чтобы отдохнуть. Впрочем, вы, может быть, предпочли бы провести остаток вечера со своими друзьями? – спросил он, пронзительно взглянув на нее. Казалось, эта мысль только что пришла ему в голову.

Возможно, это было бы безопаснее, чем, уютно устроившись, коротать вечер с Томасом!

Но какая-то часть ее не хотела безопасности. В безопасности она провела всю свою жизнь, надежно укрытая от штормов сначала стенами приюта, а затем дружбой трех своих соседок по квартире и нетребовательностью немногих приятелей, которые были у нее за эти годы.

– Я не привыкла к ночной жизни, – тем не менее отказалась Мэри.

В предложении же самой налить бренди заключалось одно преимущество: она могла быть уверена, что ее порция окажется значительно меньше порции Томаса. Рядом с этим человеком необходимо оставаться абсолютно трезвой.

Томас взял свой бокал, притушил свет и сел рядом с Мэри на диван.

– Что может быть лучше огня! – умиротворенно сказал он. – Именно из-за камина я и снял эту квартиру.

Мэри была вынуждена признать, что огонь – это замечательно, не говоря уж о том, как соблазнительно сидеть рядом с человеком, которого любишь, наблюдая за языками пламени. А несколько глотков бренди окончательно отогрели ее душу.

Томас откинулся на спинку дивана.

– Как славно!

«Славно» было не то слово, которым Мэри могла бы описать свое состояние. Лучше бы уж она отправилась спать. Или вышла в город. Что угодно – лишь бы не сидеть в полумраке с этим мужчиной. Потому что сейчас она очень хотела его поцеловать!

Словно почувствовав что-то, Томас повернулся и взглянул Мэри в лицо. Его глаза казались темными, и в их глубине плясали отсветы пламени.

– И компания вполне подходящая…

Она почувствовала, как тепло прилило к ее щекам, и огонь в камине не имел к этому никакого отношения!

– Я имею в виду, Мэри… – он сжал ее руку, – что вы не из тех женщин, которые не умолкая болтают о всяких пустяках. Если уж вы говорите, то только потому, что у вас есть что сказать по существу. В противном случае вы просто молчите.

Мэри понимала, что руку следует убрать, что это та самая опасность, о которой она размышляла совсем недавно. Но она любила этого человека. И у нее больше никогда могло не оказаться возможности быть так близко к нему.

– Вам именно это нравится в женщинах?

Томас улыбнулся:

– Я не предпринимаю очередную атаку, Мэри. На самом деле я просто люблю женщин. И пытался сказать вам сейчас, – хотя пока не очень в этом преуспел! – что особенно мне нравитесь вы.

Мэри слегка отодвинулась, но почему-то Томас не стал от этого дальше. Напротив, казалось, приблизился. Он мягко забрал бокал с бренди из ее покорных пальцев и поставил на кофейный столик рядом со своим. Его лицо теперь было не более чем в дюйме от нее.

– Эти глаза, – зачарованно пробормотал он. – В них можно утонуть!

Мэри не могла дышать. И когда его рот накрыл ее губы, обнаружила, что все, на что она способна, – это чувствовать, тонуть в волнах страсти, захлестнувших ее.

Томас оставил ее губы, но только для того чтобы, пропутешествовав по щекам, поцеловать ее закрытые веки, виски, мочки ушей, нежно покусывая их, вдохнуть аромат ее кожи, а затем снова прильнуть к ее рту.

Когда Мэри почувствовала руку Томаса на своей груди, ее соски, немедленно ответив на прикосновение, стали твердыми и чувствительными к его ласке. Она застонала, тая в его объятиях, и лихорадочно вцепилась ему в плечи.

Мэри не сопротивлялась, когда он опустил ее на диван и лег рядом. Блузка, распахнувшись, сползла с плеч, и глаза Томаса, потемнев от желания, уставились на атласный лифчик, на столь же гладкую кожу.

Она наблюдала из-под полуопущенных ресниц, как его руки медленно движутся по дерзким выпуклостям груди, и наслаждалась удовольствием, написанным на его лице, зная, что именно она доставляет ему это удовольствие…

Как и он ей… Его рот прижался к напрягшемуся под шелковистой тканью соску, язык медленно ласкал его, в то время как другая рука искала, а затем нашла его двойника и, прикоснувшись, вызвала новый взрыв ответной реакции.

Мэри выгнулась навстречу дарящему наслаждение рту и, запустив пальцы в волосы Томаса, притянула его ближе к себе. Ее переполняла странная смесь ощущений: ей хотелось по-матерински обнять его и в то же время она жаждала большего, чем то удовольствие, которое он ей уже доставлял.

Внезапно оказалось, что барьера между ними в виде блузки и лифчика уже не существует. Торс Томаса, тоже обнаженный, касался ее тела. Мэри провела руками по его мускулистой спине, легко царапая ногтями влажную кожу.

– О да!.. – Теперь настал черед Томаса застонать, несмотря на то что его рот был прижат к ее соску.

Жар. Пламя. Страстное желание доставляло ей почти физическую боль.

– Я хочу тебя, Томас, – нетерпеливо произнесла Мэри. Ее карие глаза, с мольбой смотревшие на него, так потемнели, что невозможно было отличить зрачок от радужной оболочки. – Я хочу тебя! – с надрывом повторила она.

Он встал и, с нежной улыбкой глядя на Мэри, легко поднял ее на руки.

– Моя кровать больше твоей, – сказал Томас и зашагал, держа Мэри на руках, в свою спальню.

Он нес ее так, словно она ничего не весила. Толкнув ногой дверь спальни и так же закрыв ее, Томас положил Мэри на кровать, опустился рядом на ковер и медленно снял с нее остатки одежды, аккуратно складывая каждый предмет.

Мэри почувствовала легкое смущение, лежа перед ним обнаженной, но, когда он начал целовать и ласкать каждый дюйм ее тела, она поняла, как красива в его глазах.

– Ты тоже, Томас, – нежно поторопила она, страстно желая тоже прикасаться к нему.

И когда он наконец предстал перед ней совершенно раздетым, она не была разочарована. Томас был прекрасен: загорелая кожа, гладкое мускулистое тело, тонкая талия, крепкие бедра, длинные ноги. Обнаженный, с длинными темными волосами, разметавшимися по плечам, он походил на старинного рыцаря.

И Мэри хотела быть его пленницей, хотела, чтобы он полностью обладал ею. Когда Томас лег рядом с ней, она почувствовала обещание такого обладания, прижавшись к его бедрам.

Он снова начал целовать ее губы, ее груди, ее руки, заставляя Мэри стонать от нетерпения и желания. Затем стоны превратились во всхлипывания и вскрики: удовольствие, которого она никогда прежде не испытывала, затопило ее, лишив рассудка, затянуло в водоворот невыносимого наслаждения, пронзившего ее всю до кончиков пальцев.

– Я никогда… Я… О, Томас!.. – Ее руки обхватили его плечи, притягивая к себе.

Он медленно поднял голову и ласково взглянул на нее.

– Ты никогда не занималась прежде любовью, да, Мэри? – грубовато спросил Томас. – Или же никогда не испытывала удовольствия, которое это доставляет?

– Ни то ни другое, – немного смутившись, выдавила Мэри. Она была так несведуща, что даже не знала, даже не подозревала…

Улыбка Томаса стала шире.

– В таком случае я рад и горд, что оказался первым. – Он отвел прядь волос с ее лба и легко прикоснулся губами к губам Мэри.

– А теперь, думаю, нам следует забраться под одеяло, покрепче обняться и заснуть.

Мэри заморгала.

– Но ты… Мы же не… Ты не…

Он легко прикоснулся губами к ее горячей щеке.

– У меня с собой ничего нет, Мэри. И я очень сомневаюсь, что есть у тебя… – Он вопросительно поднял брови и, когда Мэри отрицательно покачала головой, беспомощно пожал плечами. – Я не хочу, чтобы следующие несколько недель ты беспокоилась о последствиях нашей первой ночи.

Накрыв Мэри, он улегся рядом с ней, обхватив ее за плечи и крепко прижав к себе.

Мэри ни мгновения не сомневалась, что он хочет ее так же сильно, как и она его, – она физически ощущала это. И все же отказал себе в этом из-за ее невинности… Мэри тоже обняла его. Она любила этого человека. Она точно знала это, когда засыпала, убаюканная его мерным дыханием.