Текст книги "У кромки прибоя"

Автор книги: Элизабет Хардвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

4

– Насколько я поняла, ваша беседа с моим пасынком минувшим вечером прошла удачно? – отрывисто спросила Джулия, наклоняясь, чтобы налить себе кофе, который только что принесли в ее гостиную.

Мэри приняла приглашение составить компанию пожилой даме за кофе с некоторым трепетом. Но Нина в кабинете отца играла с ним обещанную партию в шахматы, и у Мэри не нашлось подходящего повода, чтобы отказаться.

– Кажется, его удовлетворили мои рекомендации, – уклончиво ответила она.

Бледно-голубые глаза Джулии сузились.

– Значит, вы остаетесь?

– Похоже, что да, – медленно проговорила Мэри.

– Хорошо, – удовлетворенно вздохнула Джулия и стала задумчиво потягивать кофе. – Как бы то ни было, я сомневаюсь, что Томас долго пробудет здесь, – заметила она немного погодя. – Такого еще не случалось на моей памяти.

А вот Мэри искренне надеялась, что на этот раз все будет иначе и ради благополучия дочери Томас задержится. Хотя нетрудно было догадаться, почему обычно он так скоро срывался: напряженность в доме с момента его приезда неуклонно нарастала, и сейчас ее, казалось, можно было потрогать руками!

– Вчера вечером, после обеда, мы с Эйлин обсуждали свадьбу и решили, что будет намного легче, если во время подготовки к ней мы будем избавлены от забот, связанных с Ниной, – ровным тоном продолжила Джулия.

– Свадьбу? – остолбенело повторила Мэри.

Легко было догадаться, что единственная свадьба, которую способна обсуждать Эйлин, – ее собственная. Не была ли она тем самым «скучным предметом» разговора двух женщин, о котором упомянул Генри, когда вчера вечером улизнул к Мэри?

– Свадьбу перенесли на Рождество, – пояснила Джулия, словно не замечая потрясения девушки. – А это, учитывая то, что она будет в Эдинбурге, потребует многих изменений и дополнительных приготовлений. Разумеется, возникнут трудности с приемом, поскольку все делается в последнюю минуту. Немудрено где-нибудь ошибиться и… Но все это, конечно, ничуть вам не интересно, – прервала она себя. – Мне просто хотелось удостовериться, что вы будете здесь и присмотрите за Ниной.

Вот как? Неужели Джулия и впрямь хотела только этого? Мэри не верилось. Может быть, потому, что с некоторых пор она искала во всем скрытый смысл? До вчерашнего дня она принимала семейство Тэлфорд таким, каким оно хотело казаться, а сегодня подозревала подвох в каждом слове. Все дело, конечно, в Томасе. Джулия никак не могла знать о ее увлечении Генри и о его ответном интересе. Никак?..

Ну вот, опять! Прекрати, мысленно приказала себе Мэри, отпивая кофе из своей чашки. Бедный Генри: похоже, его со всех сторон подталкивают к ненавистному браку!

Кофе был допит, беседа, на ее счастье – насколько это возможно! – подошла к концу. Джулия, извинившись, сказала, что ей нужно составить букет, так как этим вечером к обеду ожидаются гости.

Таково уж было везение Мэри, что, стоило ей вслед за Джулией покинуть гостиную, как она тут же столкнулась с Генри, спускавшимся по лестнице. Прошлым вечером они расстались в кабинете Томаса. Он бегло поцеловал ее в губы, прежде чем вернуться к Джулии и Эйлин. К матери и невесте, обсуждавшим предстоящую свадьбу. Сказать, что Мэри была смущена, – значило бы ничего не сказать!

Генри внимательно взглянул на девушку.

– Что-то не так?

Да, он собирался жениться на Рождество, всего через пару месяцев! А прошлым вечером опять поцеловал ее. Конечно, что-то было не так! Но она еще меньше, чем вчера, на причале, представляла себе, что можно с этим поделать.

– Генри, я думаю, нам нужно поговорить, – начала она. – Твоя мать только что сказала мне…

– О свадьбе! – Он скривился, выражая свое отношение к предмету разговора. – Не беспокойся, Мэри, этого не случится.

Мэри подняла на него темно-карие глаза, обрамленные длинными шелковистыми ресницами. Из-за нее? Она не была уверена, что готова взять на себя такую ответственность. Ее собственные чувства по отношению к Генри пребывали в полном смятении. С тех пор как приехал Томас…

– И когда ты собираешься сообщить об этом Эйлин? – настойчиво спросила она. – У алтаря?

Генри в явном неудовольствии поджал губы.

– Это мое дело, не правда ли? – обиженно выпалил он.

Не из-за меня, с облегчением поняла Мэри, замечая сегодня в нем такое, чего не видела, когда была ослеплена несомненной красотой и обаянием Генри. Испытываемая им злость обнаружила жесткий изгиб губ, холодность глаз и…

– Эй, не смотри на меня с таким испугом, – с улыбкой заговорил Генри. Жесткость и холодность исчезли, в глазах опять засветился смех. – Я вовсе не сержусь на тебя. – Он легко сжал ее руку. – Просто немного расстроен сложившейся ситуацией… Ну же, Мэри, улыбнись мне.

Девушка все еще испытывала растерянность: уж ее-то эта ситуация не устраивала вовсе.

– Я…

– Милые бранятся?.. – насмешливо произнес знакомый звучный голос.

Испуганно обернувшись, Мэри увидела Томаса, шедшего по направлению к ним. Его губы изогнулись в саркастической усмешке. Сегодня, в черной шелковой рубашке и черных джинсах, он казался выше, чем обычно, и было в нем что-то хищное.

Томас приблизился к ним, и взгляд его остановился на девушке. Бровь приподнялась в немом вопросе. Это был вопрос, на который Мэри ни за что бы не ответила. Она предпочла бы вообще не знать о его жене. Это придавало Томасу уязвимость – качество, которое Мэри ни за что не связала бы с ним, будь обстоятельства иными.

Взгляд Томаса стал жестче, когда он повернулся к брату.

– Ты опоздал родиться, Генри, – презрительно проскрежетал он. – Неотразимое воздействие, которое ты оказываешь на женскую часть домашней прислуги, не в обиду будет сказано Мэри, – добавил Томас насмешливо-извиняющимся тоном, – было бы более понятным, хотя и не более приемлемым лет сто назад!

Генри, освободивший руку девушки, как только услышал голос брата, при этих словах мучительно покраснел.

– Я, по крайней мере, способен оценить красивую женщину, когда встречаю ее!

Томас оставил без внимания открытый вызов, звучавший в словах Генри.

– Ты помолвлен с красивой женщиной, ответил он. – И полагаю, что тебе не следует обращать внимание на других… Оставь невинных вроде Мэри в покое!

Она чувствовала себя чем-то наподобие кости, из-за которой спорят два одинаково решительно настроенных пса! К тому же ей не нравилось, что Томас, когда ему было это удобно, обращался с ней так, словно она не старше Нины.

– Вы делаете слишком много предположений на мой счет, учитывая наше недолгое знакомство, – сдержанно сказала Мэри.

– Хотите сказать, что не невинны?

Они словно остались наедине, их взгляды скрестились в безмолвном поединке.

Ее нельзя было назвать абсолютно невинной, у нее были раньше приятели, но в истинном понимании этого слова, а не в том смысле, который подразумевал Томас…

– Генри, дорогой.

По лестнице спускалась Эйлин Маклофлин – высокая, гибкая и, как и говорил Томас, очень красивая блондинка двадцати восьми лет.

– Головная боль почти прошла. – Она улыбнулась своему жениху. Большие голубые глаза, несомненно отметив напряженность, витавшую вокруг этих троих у основания лестницы, вновь стали равнодушными. – Так мы поедем сейчас в город? Мы могли бы и позавтракать там, – светским тоном продолжила Эйлин. – Томас, Мэри, – запоздало поприветствовала она их, прежде чем перевести вопросительный взгляд на Генри.

Мэри впервые увидела эту блондинку в прошедший уик-энд и с тех пор ни на шаг не продвинулась в своих попытках разглядеть, что же скрывается за фасадом внешнего очарования. Возможно, дело было не в скрытности. Но в таком случае Эйлин была весьма поверхностной особой, не имевшей иных интересов, кроме посещения магазинов и собственной привлекательности…

– Прекрасно, – охотно согласился Генри. – Если вы позволите? – небрежно бросил он Мэри и Томасу.

Эйлин взяла его под руку, и они вышли из дома.

– Если Эйлин велит прыгать, он прыгает, – нарушил Томас молчание, воцарившееся после их ухода.

Мэри с недоумением взглянула на него. Что он хотел этим сказать?

– Но она очень красива, – добавил Томас.

– Да, – бесцветным голосом произнесла Мэри.

– И богата.

– Да…

– Дело в том, Мэри… – Томас пожал плечами, – что мой брат уже промотал большую часть своего наследства, а он привык жить на широкую ногу. И это не позволяет ему с легкостью отмахнуться от того факта, что Эйлин – очень состоятельная особа.

Мэри нахмурилась:

– А я, очевидно, нет?

Теперь нахмурился уже Томас.

– По-моему, мы говорили не о вас, – резко заметил он. – Или я не прав?..

Этот человек занимался журналистскими расследованиями, и Мэри ясно как никогда поняла, что он отлично справлялся с работой. Она только что дала ему информацию, которой он не требовал, и, сама того не желая, подтвердила свой интерес к Генри! Впрочем, интерес, в котором она сама уже начинала сомневаться…

– Да, не обо мне… Могу я теперь вернуться к Нине? – Она нарочито подчеркнула свой статус наемной служащей. – У вас наверняка есть дела.

– Да, – кивнул Томас, по-прежнему пристально глядя на нее. – Скорее всего я повезу вас завтракать. Вас двоих. По просьбе Нины, – добавил он, словно предчувствуя отказ, готовый сорваться с ее языка.

Отказ чисто инстинктивный, продиктованный ее нежеланием проводить в компании Томаса Тэлфорда больше времени, чем это необходимо. Но ссылка на Нину напомнила ей о том, чем она здесь занимается.

– Конечно, – согласилась она. – Я только схожу за плащом Нины.

Девушка повернулась и стала подниматься по лестнице.

– Мэри…

Она почти достигла верхней площадки – почти спаслась от того, что определила для себя как эмоциональную атаку. Но Томас Тэлфорд, как всегда, был начеку и не позволял расслабляться другим.

Мэри сделала глубокий вдох и медленно обернулась. Томас стоял на том же месте, где она его оставила, и казался высоким и могучим даже на фоне огромного холла и широкой раздвоенной лестницы, господствуя над всем, что его окружало.

– Да? – Даже для собственных ушей ее голос звучал натянуто.

Он усмехнулся той самой обезоруживающе обаятельной, чуть волчьей усмешкой.

– Я навещу львицу в ее логовище и скажу Джулии, что все мы дезертируем с завтрака.

При этом безобидном замечании Мэри с облегчением выдохнула – верный признак того, что до сих пор она удерживала дыхание.

– Прекрасно, – кивнула она.

– О, и еще, Мэри…

Он что, делал это специально? Смех, притаившийся в глубине синих глаз, свидетельствовал, казалось, именно об этом! Усмешка стала шире, по сторонам глаз и рта обозначились замеченные ею раньше морщинки.

– Не утруждайте себя переодеванием ради меня. Вы хороши и в джинсах!

Оценивающий взгляд, которым он ее окинул, подсказал Мэри, что Томас, должно быть, рассматривал ее, пока она поднималась по лестнице. И девушка вдруг ощутила, до чего плотно облегают ее джинсы, подчеркивая изгибы ягодиц и длинные стройные ноги.

– А я и не собиралась, – язвительно заметила она.

Мэри наконец удалось скрыться с его глаз, но смех Томаса продолжал преследовать ее и в коридоре. Причиной веселья наверняка был жаркий румянец, покрывший щеки девушки.

И в компании этого человека она вынуждена будет провести следующие несколько часов! Великолепно! Мэри уже начинала сожалеть о своем давешнем желании, чтобы Томас оставался здесь подольше. Сейчас она хотела, чтобы он поскорее уехал.

Впрочем, позже, видя, какую радость вызывает перспектива побыть в компании отца у Нины, Мэри раскаялась в своем желании. Девочка явно обожала его, и эта нежность была более чем взаимной. Как бы ни сложился его брак, Томас Тэлфорд очень любил свою дочь.

– Вы вдруг почему-то погрустнели, – мягко прервал Томас ее размышления, лишний раз доказав, что постоянно наблюдает за ней. – Надеюсь, тому виной не мои слова или поступки? – Он пристально посмотрел на нее, при этом причудливо изогнутая левая бровь придала ему чуть смущенный вид.

Прокатившись на машине, они остановились у паба, чтобы позавтракать. Нина чувствовала себя в своей стихии, сидя между двумя взрослыми. В том, что у нее отличное настроение, сомневаться не приходилось. И Мэри поняла, что, если однажды Томас решит навсегда вернуться домой, ее присутствие больше не потребуется. В то же время она осознавала, что ее мысли эгоистичны и для Нины будет намного лучше, если с ней рядом окажется отец, а не нанятая воспитательница.

– Нет, что вы, – заверила она Томаса.

Он ничего не сказал, ничего не сделал – просто был самим собой, и Нина его обожала.

Томас по-прежнему обеспокоенно смотрел на нее поверх головки дочери.

– Правда?

– Правда. – Она одарила его лучезарной бессмысленной улыбкой.

Он не виноват в том, что она так полюбила Нину, что мысль о возможной разлуке причиняла ей почти физическую боль. В колледже ее учили не слишком привязываться к своим воспитанникам, и, когда Мэри работала в детском саду, ей это без труда удавалось. Но теперь…

– Вам когда-нибудь говорили, что у вас очень выразительные глаза? – тихо сказал Томас.

Мэри испуганно посмотрела на него, их взгляды встретились… И они словно остались вдвоем в шумном, переполненном посетителями помещении.

– Удивительные глаза! – снова произнес он, встряхивая головой словно в попытке разрушить некие чары.

– Мне показалось, вы назвали их выразительными? – слегка задыхаясь, пробормотала она.

– Выразительными! Прекрасными! Удивительными!.. О Господи…

– Бабушка говорила, что это слово можно употреблять только в молитвах, – назидательно произнесла Нина, напоминая им о своем присутствии. – А ты вовсе не молишься, папа, – поддразнила она его.

Томас несколько мгновений смотрел на дочь невидящим взором, затем улыбнулся ей и легко потрепал по волосам.

– Кстати, я делаю именно это, – мягко сказал он дочери, загадочно глядя на Мэри.

Мэри вернула ему не менее загадочный взгляд, поскольку совсем не понимала его…

– А я тоже молилась вчера вечером, папа, – поддержала беседу Нина, приняв слова отца за чистую монету. – Я молилась о том, чтобы ты не уезжал еще долго-долго. А о чем молился ты? – бесхитростно спросила она, даже не подозревая, какую бурю в сердцах взрослых вызвал этот вопрос.

Мэри сейчас еще больше стыдилась своих недавних мыслей и, глядя на Томаса, гадала: что он чувствует, видя, как тяжело девочка переживает его длительные отлучки.

Он взглянул на Нину, и его лицо засветилось любовью.

– Я молился о том же, родная моя.

Девочка кивнула с серьезным видом, который иногда на себя напускала.

– Может быть, если мы оба будем молиться об одном и том же, все так и случится. Я долгое время просила Бога о том, чтобы у меня была новая мама, но этого не произошло. Возможно, потому, что я молилась одна, – задумчиво проговорила Нина, от умственных усилий сморщив носик и опять не осознавая, какой новый грозовой заряд внесла в беседу. – Как ты думаешь, папа? – Она взглянула на него, приподняв пушистые бровки.

Мэри едва удержалась от смеха при виде ошарашенного выражения на лице Томаса. Он явно не подозревал о том, что Нина мечтает о новой матери, равно как и не знал, что ей ответить.

– Мне кажется, двум из нас следует пойти в женскую комнату и помыть руки после этой восхитительной еды, – пришла на помощь Томасу Мэри. – Это позволит тебе блеснуть умением маневрировать на костылях, – ободряюще добавила она, заметив гримаску неудовольствия на лице девочки.

Костыли доставили из больницы в воскресенье, и Нина получала огромное удовольствие, используя их при всяком удобном и неудобном случае, особенно на публике, и в этом смысле переполненный паб был для нее просто находкой.

– Это что-то новенькое, – задумчиво произнес Томас, когда Мэри поднялась.

Она посмотрела на него с сочувствующей улыбкой.

– Вот почему мне так нравится работать с детьми: никогда не знаешь, что они скажут в следующее мгновение!

– Новая мама! – недоверчиво повторил Томас.

Улыбка девушки стала шире.

– Я бы не беспокоилась на этот счет. – Она утешающе похлопала его по руке. – Ведь Нина уже перестала об этом молиться.

– Слава Богу! – Он испустил вздох облегчения и с жадностью отпил пиво из своего стакана.

Когда Мэри повернулась, чтобы догнать Нину, ее улыбка поблекла. Она совсем забыла, каким несчастным был брак Томаса с Синтией. Неудивительно, что он не находит никакого удовольствия в том, чтобы обсуждать ее замену. И явно не горит желанием повторить печальный опыт. Разве можно его за это судить?..

По дороге домой Томас, пребывал в глубокой задумчивости, ведя черный «мерседес» словно автоматически. Нина, утомленная поездкой, заснула на заднем сиденье.

Мэри была рада короткой передышке, позволившей обдумать последний разговор с Генри. Сегодня он выглядел совсем иным, и ему явно не понравилось ее замечание о предстоящей свадьбе. Что же случилось? Неужели он все-таки решился на этот брак? Хотя уверяет, что нет…

– Он не стоит этого, поверьте, – мягко прервал ее размышления Томас.

Похоже, он не только догадывается, о чем – точнее, о ком! – она думает, но и ни на мгновение не выпускал ее из поля зрения.

Щеки Мэри залил румянец.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пролепетала девушка.

– Нет, понимаете. Уж не знаю, как ему удается этого добиться, – Томас раздраженно тряхнул головой, – но любая женщина, которая подходит к Генри ближе, чем на двадцать футов, немедленно подпадает под его обаяние, каким бы сомнительным оно ни было! Так или иначе, но то, что он вам говорит, не имеет никакого значения, Мэри. Он все равно женится на Эйлин. Джулия об этом позаботится.

Джулия? Но…

– Почему? – озадаченно спросила Мэри.

Томас пожал плечами.

– По причинам, которые я уже пытался вам объяснить.

Потому что Эйлин богата. А Генри привык жить на широкую ногу. Это не казалось ей достаточным основанием для брака. И уж во всяком случае, не дело Джулии – решать, на ком жениться ее сыну. О, было бы только к лучшему, если бы мать одобрила выбор сына, но гораздо важнее, чтобы он сам одобрял его!

– Я не понимаю.

– Поймете, – мрачно заверил ее Томас. – Я просто стараюсь сделать так, чтобы причинить вам как можно меньше боли. Или уже слишком поздно? – Он вопросительно изогнул темные брови.

Поздно ли? Мэри не знала. Да, поначалу она была очарована Генри и польщена его вниманием. Но когда в последний уик-энд он явился с Эйлин, Мэри пала духом. Сейчас она была не уверена в своих чувствах.

– Мне остается лишь молить Бога, чтобы это было не так, – хрипло продолжил Томас. – Мой брат и так разрушил слишком много жизней, чтобы добавлять к ним еще и вашу!

И его собственный брак открывал этот список, подумала Мэри. Но ведь в этом не было вины Генри… Или все-таки была? Она больше ничего не понимала! Ей требовалось время, чтобы подумать, чтобы навести порядок в собственной голове.

Но после возвращения домой ей пришлось заниматься Ниной. Они вдвоем пили чай в детской, так как к обеду были приглашены гости.

К ее удивлению, когда девочка пришла пожелать бабушке спокойной ночи, та была еще в халате. Сидя в гардеробной, Джулия пыталась решить, что лучше надеть к вечеру.

Ее волосы были уже уложены, макияж мастерски нанесен, дело оставалось только за платьем и туфлями. В одном халате цвета беж поверх удивительно стройного тела, Джулия казалась элегантно красивой. Странно, что она не вышла замуж второй раз после смерти мужа.

– Приготовилась ко сну? – Джулия повернулась к внучке. – Неужели уже так поздно?

Мэри внимательно наблюдала за этой еще поразительно привлекательной женщиной, пока та желала Нине спокойной ночи. По глазам и рту было заметно, что она очень напряжена и устала несмотря на то, что отдыхала перед обедом. Очевидно, присутствие Генри и Эйлин, не говоря уж об этом невыносимом Томасе, тоже давалось ей нелегко! Только Нина – и, возможно, пустышка Эйлин, – оставались нечувствительными к странностям этой семейной встречи.

– А что собираетесь делать вечером вы, дорогая?

Мэри вздрогнула, поняв, что вопрос Джулии обращен к ней. Что она будет делать, когда Нина ляжет спать?

– О, мне нужно пришить метки к школьной форме Нины, – сымпровизировала она. – А потом, если позволите, я пойду в библиотеку и выберу себе книгу.

Библиотека Тэлфордов поразила ее с первых же дней пребывания здесь. Она всегда любила читать, и после долгих лет, когда ей были доступны лишь немногие книги, огромная комната на первом этаже дома, показалась ей пещерой Аладдина. Поскольку собственная жизнь, похоже, усложнялась все больше и больше, погрузиться в мир чужих страстей казалось Мэри очень заманчивым.

Джулия ослепительно улыбнулась:

– Прекрасная идея. Чувствуйте себя совершенно свободно и выбирайте книги, когда и сколько вам вздумается.

Мэри еще пристальнее вгляделась в пожилую женщину. Возможно, сказывалось влияние Томаса, а может быть, она просто решила, что пришла пора получше познакомиться с новой прислугой, но голос Джулии, как никогда, звучал с дружеской теплотой.

– Спасибо, – слегка озадаченно поблагодарила Мэри.

– А сейчас мне нужно переодеться. – Джулия плавно встала и с отсутствующим видом потрепала Нину по темной кудрявой макушке. – Не сомневаюсь, что на матери Эйлин будет что-нибудь изысканное и сногсшибательное! – Озадаченно сморщив нос, Джулия опять начала просматривать висевшие перед ней в шкафу ряды туалетов.

Мать Эйлин… Так, значит, сегодня к обеду приглашены родители невесты! В таком случае, нет сомнений в том, что они вместе со всеми будут обсуждать свадебные приготовления…

Мэри автоматически исполнила ритуал укладывания Нины в постель и даже умудрилась пришить метки с инициалами девочки к новой зимней школьной форме. Очнулась она внизу, в библиотеке, даже не представляя, как туда попала, зная лишь, что родители Эйлин находятся совсем близко от нее, в столовой.

Какие последствия это будет иметь для нее, Мэри? Неужели Томас прав? Действительно ли она была лишь одной из многих, покоренных ослепительной внешностью Генри? Неужели молодой человек просто играл ее чувствами, намереваясь в конце концов все же жениться на Эйлин? Он был явно недоволен, когда она спросила о его матримониальных планах…

Не понимая, что с ней происходит, Мэри беззвучно зарыдала. Что или кого она оплакивает, ей было неведомо, поскольку в голове по-прежнему царил полный хаос. Она знала одно: чем бы ни были ее отношения с Генри – даже сейчас она не могла дать им точного определения! – их следовало прекратить.

Прекратить! Да они никогда и не начинались в действительности – только в ее воображении…

– Я вас предупреждал!

Мэри резко вскинула голову. Томас казался очень высоким и мрачным в черном вечернем костюме и белоснежной рубашке. Выражение его лица, когда он решительно вошел в библиотеку и с силой закрыл за собой дверь, было таким же сумрачным и суровым.

– И уж разумеется, он не стоит слез. – Томас пересек комнату и, подойдя к девушке, грубо поднял ее на ноги и слегка потряс. – Прекратите плакать, черт возьми!

Его раздражение только напомнило ей о том, как глупо она себя вела, отчего слезы полились еще сильнее. Мэри верила, что Генри испытывает к ней искренний интерес, она даже начала влюбляться в него, а сейчас казалась себе беспросветной дурой. Юной и впечатлительной!

– Мэри! – Томас снова встряхнул ее. – О Господи! – Он повысил голос, недовольный ее слезами.

Девушка отчаянно старалась успокоиться. Но тот факт, что именно Томас стал свидетелем ее унижения, только ухудшал ситуацию.

– Нина просила вас не поминать имя Господа всуе, – прошептала Мэри в попытке хоть как-то разрядить обстановку.

Однако ее слова не произвели на Томаса никакого впечатления.

– Плевать на то, что говорит Нина, – проскрежетал он. – И плевать на то, что может сказать Генри. Плевать на всех них! – Он заглянул в глаза Мэри. Его руки по-прежнему крепко сжимали хрупкие девичьи предплечья. – О, пропади все пропадом, – пробормотал Томас, прежде чем его голова склонилась и рот завладел губами Мэри.

Яростно! Властно!

Мэри была так поражена, что даже не сделала попытки освободиться из плена этих рук, а его рот безнаказанно продолжал свои безумства. Ее целовали и раньше – совсем недавно! – но никогда так.

А затем злость, казалось, покинула Томаса. Его руки больше не сжимали стальными тисками ее предплечья, а нежно прижимали к себе. Рот мягко, словно пробуя на вкус, касался ее рта, заставляя судорожно пульсировать кровь в жилах Мэри. Она незаметно для себя начала отвечать на ласки, руки медленно поднялись и легли на его плечи. Она встала на цыпочки, чтобы сделать поцелуй более интимным.

Томас принял это приглашение, с силой притиснув ее к себе. Его рот возбуждающе задвигался вокруг ее губ, а язык слегка проник за их мягкую преграду. Тело Мэри охватило пламя. Все в ней ликовало, и она мечтала только о том, чтобы это длилось вечно…

Но все закончилось неожиданно, когда Томас отстранил ее от себя. Его глаза вновь помрачнели и стали почти черными.

– Вы не любите Генри, Мэри, – холодно процедил он сквозь зубы. – Вы никого не любите. Иначе не целовали бы меня так, как только что. Поэтому прекратите ваш проклятый плач и ступайте делать то, за что вам платят, – присматривать за Ниной!

Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты так же внезапно, как вошел.

Мэри в замешательстве смотрела ему вслед глазами, полными смущения и отчаяния…