Текст книги "У кромки прибоя"

Автор книги: Элизабет Хардвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

3

– Прекрасные рекомендации. – Томас положил прочитанные письма на стол перед собой и задумчиво сощурился. – Должно быть, в детском саду с вами расстались с глубоким сожалением.

Мэри знала, что это утверждение, а не вопрос, так как Изабелла Стоун, руководившая детским садом, именно так и написала в своей рекомендации.

Они расположились в кабинете Томаса Тэлфорда, просторной комнате, обставленной тяжелой мебелью красного дерева. Кабинет соседствовал с библиотекой, и Мэри даже не знала о его существовании, не говоря уж о том, чтобы заходить в него. Нельзя сказать, чтобы это особенно удивило ее. «Дом на мысу» был громадным, с двумя изолированными крыльями. В одном из них жили слуги. Другое казалось необитаемым и состояло из десятков комнат, в которые девушка никогда не заглядывала…

Когда они поднялись в детскую, Томас поцеловал на прощание дочь и оставил Мэри наедине с девочкой, чтобы та подготовила ее ко сну, предупредив, что будет ждать внизу, в своем кабинете. Мэри пришлось спросить у Нины, как пройти в кабинет отца.

Сидя по другую сторону стола, Мэри чувствовала себя так, словно тех мгновений взаимной симпатии, возникшей между ними раньше, не было вовсе. Она вдруг ощутила себя одной из воспитанниц приюта, отчитываемой миссис Финчли за ту или иную провинность. Не поднимай головы и избежишь неприятностей! – таков был ее девиз. И у Мэри пока не было причин усомниться в его справедливости.

– Прекрасные рекомендации, – медленно повторил Томас. То, что он снял пиджак и расслабил галстук-бабочку, не сделало его менее неприступным. – Но на самом деле в них почти ничего не сказано лично о вас. Кто вы? Где ваша семья? Готовы ли и вы уволиться без видимых причин? – мрачно добавил он, очевидно, имея в виду исчезновение Эстер. – Полагаю, я имею право задать вам эти вопросы, раз вы несете ответственность за мою дочь.

Мэри была согласна с ним. Если бы речь шла о благополучии ее дочери, она поступила бы так же. И все же вопросы казались ей вторжением в ее личную жизнь со стороны Томаса Тэлфорда. В этом не было никакой логики, но она вдруг поняла, что не хочет рассказывать ему о себе больше необходимого.

– Я – Мэри Райс. Если угодно, типичная сиротка Мэри, – добавила она самоуничижительно. – Насколько мне известно, семьи у меня нет. И я не скроюсь и не оставлю Нину, не предоставив вам достаточных объяснений и времени, чтобы найти мне замену.

Он скривил губы.

– Помнится, Эстер говорила мне то же самое.

– Вам следовало бы обсудить это с Эстер. Я никогда с ней не встречалась. – Нина оставалась без няни почти неделю, пока два месяца назад не приехала Мэри. – Могу только сказать, что я так не поступлю.

– Хмм… Хотите верьте, хотите нет?

– Ничего подобного я не говорила, – спокойно возразила Мэри, тем не менее мучительно покраснев. – Конечно же вы не обязаны покупать кота в мешке. Вы мой работодатель и вправе требовать убедительных гарантий. Но я очень сомневаюсь в том, что когда-либо решусь оставить Нину. – Выражение ее лица смягчилось при упоминании о ребенке.

Темные глаза вопросительно взглянули на девушку.

– Вы любите мою дочь?

– Очень.

Она не находила ничего обидного в этом вопросе – только не в этом! – хотя не сомневалась, что у него в запасе много других, по-настоящему неприятных!

– А насколько вы любите моего брата?

Вот оно! Впрочем, Мэри не удивилась. С того самого момента, когда они втроем встретились в холле, она знала, что Томас обязательно заговорит об этом.

– О, мне нравится вся ваша семья, – уклончиво ответила она.

– Даже Джулия? – полюбопытствовал Томас.

Эта женщина могла быть крайне высокомерной и, как выяснилось, считала Мэри прислугой, но, по крайней мере, не притворялась иной.

– Даже Джулия, – заверила его Мэри.

Томас невесело усмехнулся:

– Хвала тебе, не слишком придирчивая госпожа!

– Вовсе нет, – запальчиво возразила Мэри. – Миссис Тэлфорд на свой лад очень добра.

Едва высказав последнее замечание, она тут же пожалела об этом, поняв, что предоставила Томасу возможность толковать его, как тому вздумается. И ей не пришлось долго ждать!

– «На свой лад», – повторил Томас. – Я знаю Джулию с двух лет и не замечал, чтобы она была к кому-нибудь добра. Если только для этого не находилось чертовски весомого повода! – цинично добавил он. – А няни моей дочери не относятся к категории людей, удостаиваемых подобной чести.

Мэри совсем не интересно было выслушивать язвительные комментарии, касающиеся Джулии, и она не собиралась обсуждать пожилую женщину. Что ее заинтриговало, так это упоминание о том, что Томас знаком с Джулией с двух лет… Разумеется, большинство детей в течение первых лет жизни не осознают родителей как отдельных личностей, но Мэри не думала, что он имел в виду именно это…

Томас неотрывно следил за девушкой, отлично осознавая, как та озадачена. Этот человек, казалось, не упускал ничего!

– А вам, похоже, и впрямь не так много известно об этом семействе? – медленно проговорил он.

Она знала, что любит Нину, что Джулия – идеальная хозяйка дома и что Генри угодил в ловушку помолвки, которая отнюдь его не привлекала. Что ей нужно было знать еще?

– Пожалуй, мне стоит вернуться к одному из предыдущих вопросов, – проговорил Томас, внимательно наблюдая за девушкой своими темными глазами. – Насколько хорошо вы знаете Генри?

Недостаточно хорошо, очевидно. Поскольку до последнего уик-энда даже не подозревала, что у того есть невеста. На протяжении нескольких недель он приезжал один, и именно тогда Мэри почувствовала, что покорена его обаянием и красивой внешностью. Она была потрясена – и расстроена, – когда в одну из суббот он прибыл с Эйлин, чтобы остаться здесь на неделю. А в воскресенье он поцеловал ее, Мэри… Сейчас она испытывала лишь смущение от всего произошедшего.

– Я его почти не знаю, – честно призналась она. И нужно ли хорошо знать человека, чтобы увлечься им?

Томас по-прежнему не сводил с нее пристального изучающего взгляда.

– В таком случае, – наконец хрипло произнес он, – мой вам совет: держитесь от него подальше!

Внешне Мэри осталась спокойной, но внутри все в ней содрогнулось от силы, с которой были произнесены эти слова. С самого начала было очевидно, что братья недолюбливают друг друга. Но Томас Тэлфорд опять говорил с ней так, словно она ровесница Нины. Возможно, поддаться очарованию человека, который оказался помолвлен с другой женщиной, было не самым разумным из того, что она совершила в жизни. Но, как раньше заметила Нина, она намного старше своей воспитанницы и доросла до того, чтобы совершать собственные ошибки!

– Отеческий совет, мистер Тэлфорд? – нашлась она.

Его губы сжались, когда удар достиг цели.

– Я лишь шутил, когда говорил с Ниной о вашем возрасте. – Томас без труда догадался, какое из его замечаний обидело Мэри. – Я также беру назад сказанные на пляже слова о том, что вы юны и впечатлительны, – добавил он, заметив растерянное выражение на ее лице. – Возможно, вы юны, но никто не назвал бы вас дурочкой.

Мэри перевела дыхание. Вот в этом она не была уверена!

Факт оставался фактом: она не подозревала о существовании невесты Генри до прошедшей субботы. Однако, даже обнаружив это, все же позволила ему поцеловать себя. Разве это не верх глупости, даже принимая во внимание ее нешуточную увлеченность Генри?

– Спасибо, – поблагодарила она, чувствуя себя не вполне готовой встретиться с Томасом взглядом.

– И, независимо от того, отцовский это совет или нет, – резко продолжил он, – лучше бы вам последовать ему!

Она тут же ощетинилась. Томас провел здесь всего несколько часов, в течение которых, казалось, только тем и занимался, что отдавал приказы и портил людям настроение – особенно ей! Если она признает его право излагать свои требования к ней в отношении Нины, это вовсе не означает, что она позволит ему вмешиваться в то, что считает своей личной жизнью!

Тем не менее, отвечая, Мэри тщательно подбирала слова:

– Вы очень добры, мистер Тэлфорд…

– Ненамного добрее Джулии, – язвительно прервал он ее. – Кстати, и Генри тоже. Как видите, все наше семейство не отличается особыми добродетелями, – заключил Томас.

– В таком случае, меня удивляет, почему вы оставили…

Мэри внезапно остановилась, заметив, как потемнело его лицо, словно предупреждая о том, что она переступит опасную черту, если продолжит излагать свои соображения по поводу Нины. Испуганными, широко открытыми глазами она следила за тем, как он рывком встал, казалось, заполнив собой комнату.

– А вы совсем не юная и впечатлительная, – с нажимом произнес Томас. – И ради Бога, уберите со своего лица это выражение раненого кролика, – с отвращением сказал он, огибая стол и садясь на него прямо перед Мэри. – Возможно, я недобр, Мэри, но, должен вам заметить, ни разу в жизни не поднял руку на женщину. И не собираюсь начать с вас. Пусть даже вы и говорите наивозмутительнейшие вещи. Нину я оставил здесь потому, что ей больше некуда деться. Ее мать умерла. – Это была простая констатация факта, ничего не говорившая о чувствах, вызванных потерей. – Вряд ли я мог бы взять ее с собой в поездки!

Мэри понимала разумность такого решения; понимала она и то, что Нине повезло в этой жизни намного больше, чем ей. Ее собственная мать умерла сразу же после родов, а кто был ее родителем, она даже не знала. Нина же явно обожала своего отца, несмотря на его частые и долгие отлучки.

– Простите. Я вовсе не хотела упрекнуть…

– Нет, хотели! – без раздражения бросил он. – И я, возможно, заслужил это. – Протянув руку, Томас коснулся подбородка Мэри и ласково приподнял ее лицо, так что у нее не оставалось иного выхода, кроме как смотреть ему прямо в глаза. Он больше не казался рассерженным, его губы изогнулись в легкой улыбке. – Вы справитесь, Мэри Райс, – хрипловато сказал он. – Вы любите мою дочь, а это единственная рекомендация, которая мне требуется.

Мэри едва могла дышать, не говоря уж о том, чтобы двигаться, во всей полноте ощущая, как близко они находятся друг от друга. Она провела языком по губам и покраснела, заметив, что Томас проследил взглядом это движение. Она внутренне собралась, а затем молниеносно отпрянула от него, одновременно набирая в легкие побольше воздуху. Что же такое с ней произошло? Да, она не была излишне юной и впечатлительной. Так почему же, будучи увлечена Генри, так ощущала притягательную силу этого человека?

– Могу я теперь идти? – резко спросила она, мечтая о том, чтобы он отодвинулся и позволил ей вздохнуть!

К счастью, Томас так и поступил, отойдя за стол, однако не сел в кресло, а остался стоять, разглядывая её из-под полуопущенных ресниц.

– Нет, – наконец с нажимом произнес он. – Мы еще не обсудили несчастный случай с Ниной.

Как она могла забыть? Ведь в основном из-за этого ее и позвали сюда! А всему виной Томас Тэлфорд – из-за частых смен его настроения и тем разговора трудно было придерживаться определенной линии поведения. Сейчас Мэри испытывала полное изнеможение, поскольку во время разговора постоянно была настороже.

И обсуждение несчастного случая с Ниной не стало исключением. Она не могла толком объяснить, как все произошло: только что девочка сидела в седле, а в следующий момент уже лежала на земле. Сама Мэри чуть ли не впервые ехала верхом, просто удерживаться в седле было для нее величайшим достижением! Она сидела на спине спокойного животного, предоставив лошади делать все остальное. У девушки просто не было достаточного опыта, чтобы так или иначе предотвратить несчастье.

Хотя это само по себе могло быть для Томаса Тэлфорда доводом не в ее пользу!

– Умение ездить верхом не обсуждалось на предварительном собеседовании, – попыталась оправдаться она. – Но Нина любит это занятие, и, поскольку я не могла отпустить ее одну…

– Вынуждены были сопровождать ее, – предположил Томас. В его глазах неожиданно засветилось расположение, и усмешка тронула четко очерченные губы. – А раньше вам часто приходилось ездить верхом, Мэри? – невинно спросил он, приподняв брови.

Слишком невинно. Проклятье, он опять смеется над ней!

– В приюте, куда меня поместили, для этого было мало поводов, – резко ответила она.

А после случая с Ниной Мэри не была уверена в том, что когда-нибудь вообще сядет на лошадь. Девочка, казалось, родилась в седле, и все же лошадь сбросила ее.

– Значит, вы понимали это буквально, когда говорили о сиротке Мэри? – спросил Томас.

– Да. – Мэри вновь насторожилась, не зная, куда заведет их этот разговор.

Выдерживая паузу, Томас уселся в кресло и со смягчившимся лицом взглянул на нее через стол.

– В таком случае я бы не воспринимал семейство Тэлфорд как типичных представителей вида, – сухо заметил он. – До того как умер мой отец, а это случилось шесть лет назад, оно еще сохраняло остатки нормальности, но с тех пор неотвратимо сползало к анархии, – будничным тоном констатировал Томас. – Сейчас это просто группа людей, делящих кров, но с трудом выносящих даже вид друг друга.

– Неужели? – выдохнула Мэри, встревоженная обрисованным трагическим положением вещей. Но разве сама она этим вечером за обедом не наблюдала подобных отношений, лишь слегка прикрытых налетом цивилизованности? И в то же время ей казалось, что причиной всему был Томас. Мэри не могла припомнить, чтобы такое напряжение царило за столом прежде.

– Именно так, – иронично подтвердил Томас. – И, поскольку никто, похоже, не познакомил вас с историей семьи, думаю, это следует сделать мне.

Мэри не была уверена, что жаждет этого, испытывая неловкость уже от того малого, что успела узнать.

– То, что вы собираетесь рассказать, как-то касается Нины? – нахмурившись, спросила Мэри.

Лицо Томаса напряглось.

– До злосчастного уик-энда я бы сказал «нет». Но теперь я уже не так в этом уверен… – Он помрачнел, но быстро справился со своим настроением и улыбнулся: – Да не смотрите вы на меня так испуганно, – успокоил он Мэри, заметив ее тревогу. – Насколько мне известно, в нашей семье не было маньяков и серийных убийц. По крайней мере, тех, о которых позволила бы говорить вслух Джулия! Внешние приличия так много значат для моей дорогой мачехи!.. Впрочем, она не всегда была такой щепетильной, – поправился Томас, и глаза его снова стали холодными и злыми.

– Мачеха… – Значит, Джулия – его мачеха!

Наконец-то его прошлые высказывания обрели полную ясность. И мне придется пересмотреть кое-какие свои представления об этом семействе, решила Мэри. Итак, Томас и Генри – сводные братья. Вот чем объясняется разительный контраст их внешности и характеров. Это объясняет также и отсутствие искренней привязанности между Томасом и Джулией. Хотя Томас был совсем маленьким, когда его отец женился во второй раз…

Томас с интересом наблюдал за ней.

– С арифметикой у вас все в порядке. Мне едва исполнилось два года, когда умерла моя мать. И Джулия, в то время секретарша отца, подставила ему плечо, чтобы помочь перенести утрату. Она так в этом преуспела, что Генри родился ровно через шесть месяцев после их сыгранной впопыхах свадьбы! – В его словах звучало презрение. – Я осуждаю не их мораль, Мэри, – объяснил он, заметив, что девушка нахмурилась, – а лишь то, с какой поспешностью был снят траур по моей матери.

Мэри хмурилась не потому, что он выносил приговор нравственности своего отца и Джулии. В наши дни, когда столько детей рождаются у людей, чьи отношения не узаконены на клочке бумаги, это не имеет никакого значения. Просто она не считала поспешность, с которой его отец вторично женился после смерти первой супруги, достойной осуждения.

– Это вовсе не означает, что ваш отец не горевал, – мягко возразила она Томасу. – Иногда, когда очень сильно кого-то любишь, его потеря означает потерю части себя самого, и полюбить другого – единственный способ восстановить утраченную цельность.

Томас, слегка откинув голову, пристально смотрел на Мэри, словно удивляясь ее проницательности.

– Вы очень мудры для столь юного возраста, Мэри. И поверьте, я не иронизирую, – быстро добавил он. – Мой отец сказал что-то в этом роде, когда я вырос настолько, чтобы задать ему вопрос на эту тему. К сожалению, – мрачно продолжил Томас, – к тому времени он понял, какую чудовищную ошибку совершил, доверившись Джулии!

Такое часто случается, подумала Мэри, когда ищешь замену утраченной любви, но в данном случае они произвели на свет ребенка. И брак продолжал существовать. Хотя, судя по горечи, звучавшей в голосе. Томаса, супружество их не было счастливым.

Значит, Томас вырос с мачехой, которую не любил, и братом, которого презирал…

Мэри годами грезила о том, что было бы, не умри ее мать сразу после родов, и страстно хотела иметь собственную семью. Но если семейство Тэлфорд – характерный пример…

– Я предупреждал вас, чтобы вы не считали нас типичной семьей, – напомнил ей Томас, в который раз словно прочитав ее мысли. – Вы по-прежнему хотите работать с Ниной?

– Более чем прежде, – без колебаний ответила она. – И я очень сожалею о несчастном случае. Одно мгновение она была в седле, а уже в следующее оба оказались на земле и Нина плакала. – Мэри с ужасающей отчетливостью вспомнила ужасный миг, когда поняла, что девочка нешуточно поранилась.

– Оба? – Томас казался озадаченным.

– Нина и седло, – кивнула Мэри. – Разве она не говорила вам, что слетела вместе с ним?

– Нет, – проскрежетал он. – И кто же седлал для нее лошадь?

– Уолтер, я полагаю… – медленно проговорила Мэри, поняв по потемневшему лицу Томаса, что эта информация не сулит ничего хорошего управляющему конюшней Тэлфордов.

Нина очень любила этого пожилого неразговорчивого человека, и ей всегда удавалось вызвать улыбку на его обветренном морщинистом лице. Может быть, именно поэтому она и не сказала отцу, что упала вместе с седлом… О, милая малышка!

– Ремешок, который проходит под брюхом лошади, расстегнулся. Я уверена, Уолтер здесь совершенно ни при чем, – постаралась Мэри исправить свой промах.

Томас перевел дыхание и на мгновение стиснул зубы.

– Может быть, – задумчиво пробормотал он, но по выражению его лица стало ясно, что он намерен это выяснить до конца.

Мэри осмотрелась в поисках чего-нибудь, что могло бы отвлечь его внимание. И тут ее взгляд остановился на шахматной доске, лежавшей на журнальном столике в углу.

– Я и не знала, что Нина умеет играть в шахматы. – Она имела в виду предложение Томаса сразиться с дочерью. – Она ведь еще слишком мала, чтобы постичь сложности этой игры.

– Нина попросила меня научить ее, когда ей было пять лет. – Томас явно гордился достижениями дочери. – И она неплохо справляется. Впрочем, победить меня ей пока ни разу не удалось!

– Пока, – озорно уточнила Мэри. – Я отлично знаю, какой настойчивой порой бывает Нина.

Он мягко хохотнул:

– Эту черту она унаследовала от отца, вы не находите?

Теперь была очередь Мэри ответить ему невинным взглядом.

– Вряд ли я могу судить об этом, – вкрадчиво произнесла она. В ее глазах светилось веселье, а губы слегка изогнулись от сдерживаемой улыбки.

Теперь Томас рассмеялся по-настоящему.

– Держу пари, что это так! Вы… – Он раздраженно дернулся, когда дверь кабинета, расположенная за спиной Мэри, открылась. – А тебе что здесь нужно? – рявкнул Томас через плечо Мэри незваному пришельцу. – И разве не принято стучать, прежде чем входить в комнату?

Вошедшего – а им оказался Генри – эта тирада ничуть не смутила. Более того, он укоризненно смотрел на Мэри, которая почувствовала себя виноватой за смех, что, должно быть, он слышал, подходя к кабинету. Но она тут же отругала себя: Томас был ее работодателем, а Генри – человеком, помолвленным с другой женщиной!

– Я сейчас проходил мимо комнаты Нины, – неодобрительным тоном сообщил Генри, – и она сказала, что боль в колене мешает ей уснуть. Я дал ей одну из таблеток, которые оставил врач, но у меня такое чувство, что она просто хочет, чтобы с ней кто-нибудь посидел.

Мэри поспешно встала, но, услышав последнее замечание Генри, заколебалась и неуверенно посмотрела на Томаса.

– Я поднимусь к ней, – решительно сказал тот. – В любом случае, наша беседа, похоже, уже подошла к концу. – Он настороженно взглянул на брата.

Генри остался совершенно невозмутимым. От плохого настроения, владевшего им минуту назад, не осталось и следа.

– Что я могу поделать, если твоя дочь тебя любит? – пожал он плечами.

Очевидно, Генри лишь недавно встал из-за обеденного стола. Его волосы казались еще светлее по сравнению с темной тканью вечернего пиджака, который он не успел снять.

Томас пересек комнату, пройдя совсем близко от брата, и Мэри еще раз отметила их различия, заключавшиеся не только в цвете волос и глаз. Тело Генри оставалось стройным и мускулистым благодаря регулярным посещениям гимнастического зала. В то время как Томаса обязывал быть сухощавым и сильным сам образ его жизни.

– Как и некоторые другие, – пробормотал он в ответ на ехидное замечание Генри и, стоя на пороге, на мгновение обернулся к Мэри, прежде чем выйти из кабинета. – Скажите, а вы играете в шахматы?

Вопрос застал ее врасплох.

– Да, – поспешно ответила она, гадая, зачем он об этом спрашивает.

– Я так и думал, – кивнул Томас удовлетворенно. – Как-нибудь вечером сразимся. Но должен вас предупредить, что в поддавки я не играю!

У нее было такое чувство, что это справедливо для большинства аспектов его жизни. Томас Тэлфорд был из тех, кто не дает спуску ни себе, ни другим!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – ответила Мэри.

– Это хорошо. – Выйдя в коридор, он снова помедлил и обернулся к ней. – О, кстати…

Что еще?

– Да?

– Вы очень красивы в этом платье, – рокочущим голосом произнес Томас, и в его глазах засветился триумф, когда алым румянцем вспыхнули ее щеки.

Он повернулся и ушел, спокойно насвистывая.

Мэри обеспокоенно посмотрела ему вслед, зная, что последнее замечание было сделано из вредности. Нине он, помнится, говорил, что Мэри выглядит в нем старше, а о красоте не было сказано ни слова! Заметив, как напряглось при этом высказывании лицо Генри, она поняла, что удар достиг Цели.

Она в недоумении покачала головой. Два этих человека порой походили на мальчишек, стремящихся набрать очки друг перед другом. Для мужчин тридцати девяти и тридцати шести лет это было невероятным расточительством!..

Генри хмуро взглянул на Мэри.

– Похоже, вы поладили. – Это было скорее обвинение, нежели простое наблюдение.

– Кажется, он вполне доволен тем, что я работаю с Ниной.

Она намеренно не обратила внимания на издевку, слышавшуюся в тоне Генри. Не хватало еще стать яблоком раздора между двумя братьями. Вполне достаточно было тех недобрых чувств, которые они уже испытывали друг к другу!

При этом заявлении Генри воспрянул духом.

– Что ж, это хорошо, правда? Я имею в виду, для нас, – радостно сказал он, придвигаясь к ней поближе. – Это означает, что у нас будет время, которое мы сможем проводить вместе.

Мэри взглянула на него, и ее вновь ослепила красота Генри, вернувшаяся к нему вместе с хорошим расположением духа.

– Полагаю, что да, – медленно проговорила она.

Руки Генри мягко обхватили ее тонкую талию, и он привлек ее к себе.

– Нас могут увидеть, – запротестовала Мэри.

– Ну и пусть, – отмахнулся он. – Кроме того, мама и Эйлин погружены в обсуждение какого-то очередного скучного предмета. Мне намного лучше с тобой.

Но ведь Эйлин – его невеста. Нет, все это неправильно, Мэри знала, что неправильно. Она ласково, но твердо постаралась высвободиться из его рук.

– Генри…

– Проклятье! – Генри оттолкнул ее, почувствовав сопротивление, и с покрасневшим от негодования лицом уставился на девушку. – В воскресенье, когда я тебя поцеловал, ты не была столь щепетильной! – Он подозрительно прищурился: – Или, встретив моего старшего братца, ты решила, что с ним тебя ожидают более радужные перспективы?

Мэри задохнулась от несправедливости подобного обвинения. Она не предполагала тогда, что Генри поцелует ее, и с тех пор как узнала о помолвке, постоянно испытывала раскаяние. Но уж никак не романтический интерес к Томасу Тэлфорду! С ее стороны это было бы безумием, даже большим, нежели увлечение его братом.

– Прости, Мэри! – Лицо Генри мгновенно смягчилось, едва он заметил слезы, блеснувшие в ее глазах, и он опять привлек девушку к себе. – Я не должен был выплескивать на тебя свою ревность. – Он затряс головой, словно от отвращения к самому себе. – Ты прощаешь меня?

Как она могла упорствовать, когда он казался совершенным мальчишкой, ничуть не старше детей, с которыми ей приходилось работать?

– Конечно, я тебя прощаю, – тихо сказала она. – Томас лишь мой работодатель, и не больше. – Мэри твердо решила выбросить из головы мысли о старшем брате.

– Хорошо, что ты сказала это. – Генри удовлетворенно кивнул. – Я боялся, что Томас обидит тебя просто ради того, чтобы свести со мной старые счеты.

Мэри встревоженно посмотрела на него. Не имеет же он в "виду женитьбу отца Томаса на Джулии. Независимо от того, что Томас думал о поведении своей мачехи, это не должно было отражаться на невинном ребенке…

– Я ведь первым начал встречаться с Синтией, – вздохнул Генри и поморщился, заметив, что Мэри по-прежнему смотрит на него с недоумением. – Женой Томаса, – с грустью пояснил он. – Мы познакомились в Эдинбурге, когда я учился в университете, и у нас было что-то вроде романа. Но все закончилось, когда я вернулся сюда. По крайней мере, для меня. – Генри пожал плечами. – К несчастью, Синтия отнеслась к нашей связи серьезнее, чем я, и последовала за мной, нашла работу в деревне. А когда я убедил ее в том, что не хочу продолжать наши отношения, остановила свой взгляд на Томасе. Поначалу, я уверен, просто для того, чтобы оживить мой интерес. В чем не преуспела. – Генри снова поморщился. – Но это, похоже, побудило ее действовать более решительно. И, прежде чем я понял, что происходит, эти двое поженились. Как потом сообщила мне Синтия, ее свадебным подарком братцу стало заявление о том, что я был ее первым любовником!

Мэри содрогнулась от жестокости этого поступка. Легко было представить, каким ударом по самолюбию стало для Томаса подобное известие.

– Я не говорил брату о своих отношениях с Синтией, потому что и представить не мог, как серьезно он ею увлекся. – Генри покачал головой. – Не думаю, что он когда-либо простит меня за это.

Мэри хотела работать в семье, сознательно сделала этот выбор, но какими сложными оказались взаимоотношения Тэлфордов! Первая жена Тэлфорда умерла, Джулия стала злобной мачехой. Жена Томаса вела себя недостойным образом и тоже умерла.

Возможно ли, что одна из этих двух женщин покончила с собой в той скалистой бухте? И если так, то которая из них?..