Текст книги "Лунный лик Фортуны"

Автор книги: Элис Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Жоссу не терпелось поговорить с Элевайз, но он сознавал, что из уважения к ней не должен отрывать аббатису от обряжания покойной. Это дело, как он отчетливо видел, было ей совсем не по душе, однако Жосс хорошо понимал, почему она делает это. Понимал ее чувство вины. Разве он, тот, который расчесывал блошиные укусы и беспокойно вертелся во сне в сотне шагов от места, где нашли Элверу, не испытывал такую же жгучую боль?

Чтобы занять чем-нибудь время, он вернулся к жилищу в долине, где снова надел свою тунику. Возвращая накидку брату Савлу, Жосс поблагодарил его и спросил, не найдется ли здесь чего-нибудь, чтобы сделать слепок.

– Слепок? – с сомнением в голосе переспросил Савл.

Жосс объяснил. Лицо Савла просветлело, и, коснувшись рукава Жосса, он объявил:

– Идите за мной.

Савл подвел Жосса к маленькому сараю, пристроенному к задней стене домика. Здесь было много всякой всячины: битая посуда, лавки, ожидающие починки, оставленные посетителями вещи. И – свечи. Длинные обетные свечи. А в корзине на полу – сотни свечных огарков.

– Брат Савл, вы умнейший человек! – воскликнул Жосс. Схватив корзину, он готов был нестись сломя голову вниз по тропинке, когда Савл снова коснулся его рукава. На сей раз, не сказав ни слова, лишь едва заметно улыбнувшись, он вручил Жоссу кремень.

Жосс обнаружил, что сделать удовлетворительный слепок – совсем не легкая задача. Оказалось, что это чертовски сложная работа, требующая немалого количества расплавленного воска даже для того, чтобы заполнить хотя бы переднюю половину отпечатка. В конце концов, ему даже пришлось разжечь небольшой костер на сухой земле. Наконец слепок был готов. Тщательно затоптав костер и оставив не использованные огарки в сарае, Жосс направился в аббатство, чтобы доложить обо всем Элевайз.

К этому времени аббатиса уже покинула больницу. По словам сестры Евфимии, она уединилась в своей комнате. Бережно неся слепок, аккуратно завернутый в кусок ткани, Жосс направился к ней.

Элевайз сидела за своим столом, облокотившись на его хорошо отполированную поверхность. От побледневшей, потрясенной женщины, которая, закрыв лицо руками, стояла на коленях перед мертвой девушкой, не осталось и следа. Аббатиса выглядела как всегда. Спокойная, сдержанная, чуть-чуть чопорная. Готовая к любым сюрпризам, которые может преподнести день. Но Жосса, который видел ее в минуты страдания, не могло обмануть внешнее спокойствие Элевайз. И он поймал себя на том, что аббатиса, с ее слабостями, нравится ему еще больше.

– Итак, аббатиса, вы и сестра Евфимия обрядили Элверу – сказал он, с поклоном принимая ее приглашение сесть. Жосс почувствовал, что смертельно устал, хотя день едва успел начаться.

– Да. Сестра Евфимия полностью поддерживает предположение, что Элвера умерла в результате удушения руками, – произнесла аббатиса бесцветным голосом.

Жосс колебался. Сообщить ли ей то, что занимало его больше всего? Он встретил взгляд Элевайз. Ему показалось, она читает его мысли. Неожиданно аббатиса отвернулась, устремив взор в какую-то точку слева от себя. Это будет нелегко, подумал Жосс, когда, последовав за ее взглядом, обнаружил, что единственное, что там можно было увидеть, – это голую каменную стену.

«Несмотря ни на что, я должен рассказать ей все, что знаю, – решил Жосс. – Даже если у аббатисы нет желания обсуждать подобные вещи».

– Она не убивала себя, – медленно начал он. – Аббатиса, нет никаких сомнений: это не наши действия довели ее до смерти. Мы в любом случае обязаны были поговорить с ней, у нас не было выбора. Она дружила с Гуннорой, а мы по-прежнему…

– Как вы можете говорить такое? – процедила Элевайз сквозь зубы. – Что это не мы довели ее до смерти? Хорошо, она не опускала голову в воду и не топила себя, это я допускаю! Но неужели вы думаете, что она глубокой ночью, одна, покинула бы наш безопасный монастырь и с риском для жизни отправилась в кромешной тьме в уединенное место, если бы мы не заставили ее сделать это?

– Это не мы заставили ее! – Голос Жосса зазвучал громче. – Аббатиса, подумайте сами! Если она была невиновна и чиста совестью, почему, ради всего святого, наши безобидные вопросы так огорчили ее? А они были безобидными, и вы знаете это так же хорошо, как и я. Никто из нас не запугивал бедного ребенка.

– Но мы… я… я знала, что она уже была чем-то встревожена! Я должна была воспрепятствовать этой беседе! Тогда она осталась бы в безопасности, в спальне, и этот второй убийца лишился бы своей жертвы!

Жосс вскочил.

– Второй убийца? Нет, аббатиса, не похоже на то! Две монахини из одной и той же общины жестоко убиты в течение нескольких недель, и вы утверждаете, что здесь нет никакой связи?

– Связь, конечно, есть, но я не верю, что они были убиты одной и той же рукой. – Голос аббатисы звучал неуверенно, она выглядела так, словно ее собственное заключение удивляло ее.

– Но ведь… – Жосс не верил своим ушам. Проглотив раздражение, он произнес: – Вы можете пояснить свои слова?

– Я сомневаюсь, что убийцей был один и тот же человек, – проговорила Элевайз и умолкла. Затем с заметным усилием продолжила: – Сэр Жосс, обратите внимание на то, как были совершены убийства. Гуннору держали сзади, пока второй нападающий перерезал ей горло. Очень точно и аккуратно. Потом Гуннору положили на землю, задрали юбки к талии, симметрично развели руки и ноги. Ее бедра они испачкали ее же собственной кровью, чтобы преступление легко было спутать с актом насилия. С другой стороны, Элверу задушили. Голыми руками. Мы оба видели отпечатки больших и указательных пальцев, мы знаем, что этот человек не воспользовался каким-либо оружием. – Брови аббатисы поползли вверх, словно что-то неожиданно пришло ей в голову. – Возможно, – робко добавила она, – тот факт… что он не принес с собой никакого оружия, означает… что убийство не было преднамеренным.

– Вы хотите сказать, что ее задушили в порыве исступленной ярости? – задумался Жосс. – Да, может быть. Однако нет никаких причин считать, что преступник не был тем же человеком, который убил Гуннору. Поверьте, аббатиса, это должен быть один человек.

Как заставить ее отказаться от столь нелогичной цепочки умозаключений?

– Давайте предположим, что Элвера была каким-то образом причастна к гибели Гунноры. Это кажется весьма правдоподобным, ведь и вы и я заметили подавленность Элверы, когда я начал ее расспрашивать. Она пришла на свидание со своим приятелем-сообщником и выплеснула на него весь свой страх и весь ужас от того, что королевский следователь задает ей вопросы. Могу представить, как она говорит ему: «Тебе хорошо, ты не отсюда, здесь никто не знает о твоем присутствии. О тебе не сплетничают, тебя не осуждают, тебе не нужно сдерживать себя, отвечая на вопросы людей, которые знают об этом деле гораздо больше, чем тебе хотелось бы!» В истерике она кричит, что еще чуть-чуть, и она не выдержит. «Ты убил ее, – восклицает она, – а проходить через все это приходится мне!»

Разгоряченный своим красочным описанием, Жосс подался вперед, и маленький стульчик под ним зловеще скрипнул. Жосс не обратил на это внимания.

– Она сказала ему, что должна сознаться, – продолжал он с жаром. – Сказала, что любое наказание лучше, чем эта пугающая неизвестность. Она плачет, громко сетует, а ему страшно, что в любую минуту ее кто-нибудь услышит. «Ш-ш!» – предостерегает он. Она не обращает внимания. «Замолчи!» – шипит он и набрасывается на нее. Она борется, открывает рот, чтобы закричать, и тут он хватает ее за горло. Он еще не понимает, что произошло, а Элвера уже мертва. Она выскальзывает из его рук, падает, ее голова оказывается под водой. На его совести уже две смерти. Он поражен ужасом, теперь его очередь паниковать. Он убегает прочь, остановившись лишь для того, чтобы бросить быстрый взгляд через плечо. Затем исчезает.

Элевайз помедлила с ответом, чтобы удостовериться, что Жосс больше ничего не хочет добавить. Затем глубоко вздохнула и произнесла:

– Правдоподобно. Весьма. Но чем вы можете это доказать?

– Первое. Следы на ее шее. Их симметрия. Чтобы наложить руки так аккуратно, требуется такой же острый глаз, как и в случае с Гуннорой. Я имею в виду расположение ее тела.

Лицо аббатисы приобрело скептическое выражение, поэтому Жосс поспешно добавил:

– Второе. Я нашел следы. – Он снял кусок ткани с воскового слепка и осторожно положил его на стол.

Аббатиса внимательно осмотрела появившийся перед ней предмет.

– Это мыс башмака, – заметила она.

– Я нашел с полдюжины таких следов, они идут один за другим, на довольно большом расстоянии друг от друга.

Она кивнула.

– Отсюда ваш вывод о человеке, поспешно убегающем прочь?

– Да, и еще…

Нет. Слишком рано. Он должен представить ей все факты и то, как он их обнаружил.

– Аббатиса, я полагаю, Элвера представилась здесь, в Хокенли, как незамужняя девушка?

Глаза аббатисы широко раскрылись. Вопрос удивил ее.

– Да, хотя… Да. А что?

– Она не была ею. Ну, о том, что она не была девственницей, я могу только догадываться. Но я знаю, что она была замужем. На ее левой руке, у основания третьего пальца, – отчетливый след. Совсем недавно она носила обручальное кольцо.

Жосс ожидал, что новость поразит аббатису. Ничего подобного. Вместо этого она проговорила:

– Замужем? Значит, один вопрос разрешен, но вместе с тем появилось много других.

– Вы подозревали об этом?

Она подняла на него глаза.

– Элвера была беременна, – сказала она. – Сестра Евфимия говорит, уже три месяца как. Естественно, я размышляла об обстоятельствах зачатия. Думала: почему она выбрала столь странный для себя путь – уход в монастырь, – если знала о том, что зачала? По крайней мере, теперь известно, что отцом был ее муж. Хотя едва ли это может нам как-то помочь, ведь у нас нет ни малейшего представления о его личности.

Жосс спокойно возразил:

– Такое представление у нас есть.

Когда ее брови вопросительно поползли вверх, он дотронулся до воскового слепка.

– Как вы можете это знать? – спросила Элевайз.

Жосс провел рукой по удлиненному мысу отпечатка.

– Знать, возможно, и не знаю, но могу выдвинуть вполне вероятное предположение. Потому что я видел человека, который носит подобные башмаки. Они – обычное явление в модных кругах Лондона, но, полагаю, здесь люди не следуют придворному стилю.

– Действительно, это так, – признала Элевайз. Она все еще хмурилась, как будто не могла полностью согласиться с ним. – Допустим, этот след был оставлен тем башмаком, который вы видели. И кто же, по вашему мнению, его владелец?

– Его зовут Милон Арсийский, – произнес Жосс. – И я предположу также, что знаю личность девушки, которая лежит сейчас мертвая в вашей больнице. Я уверен, что это его жена. Эланора, племянница Аларда из Уинноулендз, кузина Гунноры.

– Ох, это уже слишком! – воскликнула аббатиса. – Часть отпечатка ноги – даже не целый отпечаток! – плюс палец, на котором, как вы утверждаете, недавно носили обручальное кольцо, – и вы представляете мне сразу и убийцу, и его жертву! Сэр Жосс, я очень хотела бы поверить вам, но не могу!

Тогда, подумал он, я должен вас заставить. Но как?

– Аббатиса, могу я получить ваше разрешение на то, чтобы осмотреть личные вещи Элверы? – попросил он. – Не пройдете ли вы со мной к ее постели в спальне?

– У монахинь мало личных вещей, – ответила Элевайз. – Умоляю, скажите, что вы надеетесь там найти?

Две вещи, мог бы ответить Жосс. Но промолчал. Вместо этого он уклончиво произнес:

– Все, что может помочь.

Она внимательно посмотрела на него. И затем сказала:

– Хорошо. Идемте.

Кровать Элверы располагалась примерно в середине спальни. Жосс вновь увидел аккуратно сложенные покрывала, подвязанные кверху тонкие занавески. Как аббатиса и говорила, здесь мало что свидетельствовало о личных вещах.

Жосс наклонился и заглянул под кровать, больше похожую на тонкую доску. Пусто, даже не так много пыли. Монахини содержали свое жилище в чистоте. Он поднялся, просунул руку под тонкий соломенный тюфяк. Опять ничего. Жосс уже начал думать, что Элвера спрятала их где-нибудь еще. Но ведь она должна была…

Его рука наткнулась на маленький сверток Что-то тяжелое, завернутое в кусок полотна. Жосс вытащил сверток и положил на кровать. Развернул ткань. Перед ним, слабо мерцая в утреннем свете, лежали обручальное кольцо и крест с драгоценными камнями.

Вернувшись в комнату Элевайз, они сравнили крест Элверы с крестом Гунноры и с тем, который был найден возле ее тела. Три креста были одинаковыми на вид, за исключением того, что рубины на кресте Гунноры и том, который был найден возле нее, были больше, чем рубины на кресте Элверы. Этого и следовало ожидать, подумал Жосс, раз Гуннора была дочерью Аларда из Уинноулендз, а Элвера – Эланора – всего лишь его племянницей.

– Элвера назвалась вам ложным именем и сообщила ложную биографию, – сказал он Элевайз, которая держала крест Элверы в руках. – На самом деле она была Эланорой, женой Милона. Этот крест подарил ей дядя, заодно с теми, которые он подарил дочерям.

В его голове, подобно эху, звучали слова Матильды: «Сэр Алард любит Эланору, да, любит. Ее трудно не любить. Такая славная малышка, красивая, веселая…» У него промелькнула тревожная мысль: кому поручат сообщить умирающему старику, что, после гибели обеих дочерей, его очаровательная и жизнерадостная племянница тоже мертва?

«Боже правый, не мне! – взмолился он мысленно. – Прошу Тебя, ради Твоего милосердия, не мне!»

Элевайз положила крест, взяла в руки обручальное кольцо и попыталась надеть его на средний палец.

– Слишком маленькое для меня, – заметила она. – Может, попробовать надеть его на палец мертвой девушки, как вы думаете?

– Если вам угодно, – ответил Жосс. – Хотя, мне кажется, в этом нет смысла.

Аббатиса положила кольцо рядом с тремя крестами.

– Этот – Гунноры, – сказала она, показывая на один из них. – Этот – Элверы. Точнее, Эланоры. А этот? – она указала на крест, который был найден неподалеку от тела Гунноры.

– Он может принадлежать только ее сестре, Диллиан, – ответил Жосс. – Хотя одному только Богу известно, как он очутился там, где его нашли.

Элевайз посмотрела на Жосса. Полный решимости взгляд ее серых глаз заставил его смутиться.

– Богу это, безусловно, известно, – спокойно сказала она. – Но выяснить все должны именно мы.

Жосс попытался собраться с мыслями, расположить факты, роившиеся в его голове, хоть в каком-нибудь порядке. Порядке, который позволил бы понять их сущность.

Через некоторое время он заговорил:

– Отец Гунноры умирает. У него есть две дочери, одна из них ушла в монастырь и, вероятно, будет лишена права унаследовать хоть что-нибудь из его бесспорного состояния. Ее сестра, Диллиан, вышла замуж за человека, выбранного Алардом из всех прочих претендентов как исключительно подходящего для одной из его девочек. Диллиан должна унаследовать большую часть, но вдруг она умирает, не оставив детей, а ее муж, кажется, приложил руку к ее гибели, хотя и косвенно. Итак, кому Алард может оставить свое состояние? Вероятнее всего, Гунноре, ведь теперь она – единственная, кто у него остался. Но есть еще племянница, которую, как мы поняли, щедрость дяди никогда не обходила стороной. Она даже получила крест, который был всего лишь немногим меньше тех, что он подарил собственным дочерям.

Увлекшись ходом своих мыслей, Жосс оперся руками о стол Элевайз и наклонился над ней.

– Аббатиса, а если предположить следующее? Племянница понимает, что вполне может стать наследницей, и вдруг этот юный щеголь, ее муж, нанося визит дяде жены, чтобы проверить, насколько этот дядя близок к смерти, обнаруживает, что он подумывает об изменении завещания? Подумывает о том, чтобы восстановить в правах дочь, которая отвергла его и обратилась к Господу? Как бы в этом случае поступил алчный и неразборчивый в средствах молодой человек?

– Пока это только предположение, что он алчный и неразборчивый в средствах, – уточнила аббатиса.

– Да, возможно. Но разве не у него величайший в мире мотив разделаться с Гуннорой? Чтобы его жена, племянница Эланора, унаследовала все?

– Возможно.

– Аббатиса, есть два главных мотива для убийства – вожделение и жажда денег. Кажется, никто не питал страсти к Гунноре. Помните, вы сами сказали, что ее не смущал обет целомудрия, к тому же мы точно знаем, что она не была изнасилована, и она никогда… – Жосс умолк, пытаясь найти более деликатный способ выразить свою мысль. – Никогда не вкушала плодов любви. – Он заметил, как губы аббатисы судорожно дернулись. – Она умерла девой, – невозмутимо продолжил Жосс. – Значит, если вожделение можно отбросить, остаются только деньги.

– Вы слишком упрощаете! – запротестовала Элевайз. – И как бы убедительно ни выглядело ваше объяснение на первый взгляд, что вы скажете о деталях?

– Каких, например? – спросил он.

– Ну, скажем, как он уговорил Гуннору покинуть монастырь той ночью? И почему она не узнала в Элвере свою кузину Эланору?

– Кто говорит, что не узнала? – возразил Жосс. – Ведь Элвера сама жаловалась – и не где-нибудь, а именно здесь, в этой комнате, – на сплетни монахинь: якобы она и Гуннора больно уж хорошо меж собой поладили – любой подумает, что девушки знали друг друга раньше. Так это и неудивительно. Они действительно знали друг друга раньше.

– Почему же Гуннора не сообщила, что Элвера замужем? – спросила Элевайз.

– Ох…

«В самом деле, почему?» – задумался Жосс.

Вдруг он услышал слова Матильды: «…этому ее никчемному новому мужу». Элвера была беременна всего три месяца. Впрочем, столь малый срок вряд ли может служить неоспоримым доказательством, и все же… Пылкий юный муж наверняка не пропускал ни одной ночи, немудрено, что Элвера понесла вскоре после свадьбы…

Жосс торжественно объявил:

– Потому что Гуннора ничего не знала. Элвера и Милон поженились после того, как она ушла в монастырь. И к тому же Элвера сняла обручальное кольцо.

Элевайз медленно кивнула.

– Как вы узнали о кресте? – внезапно спросила она.

– Элвера должна была спрятать его где-то здесь. На ней не было креста, когда она умерла.

В голосе аббатисы послышалось нетерпеливое раздражение.

– Как вы узнали, что у нее был крест?

– Если она действительно была Эланорой, у нее непременно должен был иметься крест. И я знал, что он у нее был, – я видел.

– Видели?!

– Ну, не совсем. Скорее, предположил. Помните, когда мы говорили с ней, она сжимала ткань своего платья. Вот так. – Жосс показал. – Тогда я думал, что это всего лишь волнение. Только позже мне пришло в голову, что, возможно, она стискивала свой талисман, спрятанный под одеждой.

Выражение лица Элевайз стало отстраненным, будто она напряженно размышляла.

– Вы очень убедительны, сэр рыцарь, – сказала она наконец. – Но я опять же требую доказательств. О нет, не подтверждения личности Элверы – полагаю, нам следует признать, что вы правы.

– Мы можем это проверить, – с готовностью отозвался Жосс. – Я могу вернуться к моей всеведущей знакомой в поместье сэра Брайса и расспросить об Эланоре. Или съездить в поместье Милона к родственникам, с которыми, как мне сказали, она живет.

– А что если вы найдете ее целой и невредимой?

– Тогда я буду вынужден признать, что ошибался.

– Вы не ошибаетесь, – тихо сказала Элевайз. – Боюсь, вы не найдете никакой Эланоры. Это Элвера, и она лежит, мертвая, в моей больнице. – Аббатиса нахмурилась. – Но одних этих установленных фактов мало, чтобы доказать, кто убил моих монахинь, сэр Жосс. И я не знаю, где нам искать доказательства.

– Я найду Милона, – просто ответил он. – Я поеду прямо сейчас в его поместье. Если его там нет, – Жосс был почти уверен, что молодой человек будет находиться где угодно, только не дома, – тогда я поищу его где-нибудь еще.

Аббатиса взглянула на него с недоумением.

– Англия – большая страна, – проговорила она. – В ней великое множество пустынных и уединенных мест, где может скрыться беглец.

– Пока еще он не убежал, – ответил Жосс.

И раньше чем аббатиса успела спросить, почему Жосс так уверен в этом, он откланялся и пошел за своим конем.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

По дороге в Родербридж Жосс решил, что ему следует нанести визит сэру Аларду. Он хотел получить от старика подтверждение что тот действительно подарил драгоценные кресты дочерям и племяннице. Может, это не так уж необходимо, размышлял Жосс, приближаясь к поместью Уинноулендз, но все же он не должен упускать доказательства, добыть которые не составляет особого труда. Если, конечно, он намерен убедительно разрешить все дело, подкрепив фактами теорию, существующую пока только в его голове.

Однако, приехав в Уинноулендз, он узнал, что сэр Алард накануне скончался. Пока Жосс, страдая от жары, медленно возвращался в аббатство Хоккенли, Алард из Уинноулендз проиграл свою затяжную битву со смертью.

Жосс понял это. Понял еще до того как ему сообщили о кончине. Здесь все изменилось. Владения сэра Аларда и прежде не были приветливым краем. Но если раньше несколько крестьян, которых видел Жосс, выглядели лишь понурыми и огорченными, теперь перед ним открылись признаки трагической безысходности. Рядом с какой-то лачугой неподвижно сидел мужчина; он разглядывал свои большие, бесполезно свесившиеся между коленей руки, с необычайным вниманием, словно обстоятельства стали такими ужасными, что все, свойственное нормальной жизни, внезапно прервалось. Из другого жилища, с виду находившегося в лучшем состоянии, до Жосса донесся плач женщины, настолько исступленный, что ему показалось, она была близка к истерике.

С точки зрения установленных обычаев наследования, здесь был простой случай, выражающийся девизом «король мертв, да здравствует король!»: когда новый лорд наследует своему отцу, жизнь тех, кто зависит от поместья, не подвергается особым изменениям, ну разве что самым незначительным. Но вот если нового лорда нет…

Услышав приближение Жосса, во двор вышел Уилл и сообщил печальную новость.

– Он умер, – глухо произнес он. Даже не уточнив, о ком говорит. – Прошлым вечером это было, перед ужином, а он так хотел отведать пирога…

На глазах Уилла блеснули слезы, но он быстро сморгнул их. Жосс, которому и прежде доводилось наблюдать, как часто незначительные, досадные мелочи усиливают горечь утраты, мягко произнес несколько сочувственных слов.

– Он начал кашлять, потом хлынула кровь, – стал рассказывать Уилл. – Она шла, не останавливаясь. Хозяин вроде как задыхался, не мог вдохнуть. Что ж, это ясно как день, ему просто нечем было вдыхать, вся его грудь прогнила. – Он засопел, вытер нос тыльной стороной ладони и тихо продолжил: – Я поддерживал его, пока он не ушел. Приподнимал, как всегда делал, пока он уже не мог больше дышать. Потом я взял его за руку. Вскоре я понял, что он умер. Я оставил его там на всю ночь. Укутал, получше устроил на кровати. Очаг пылал вовсю, свеча тоже горела, я не стал ничего гасить… Потом, утром, я послал весть. Священник уже приходил, – добавил он деловито.

Жосс кивнул. Он заметил, что Уилл и сам выглядит плохо. Осунулся, кожа пожелтела, нездоровый взгляд. Похоже, он провел слишком много времени у постели больного господина и сильно надышался зараженным воздухом. Молясь о том, чтобы преданный слуга сам не стал жертвой губительной болезни, Жосс спрыгнул с коня и неловко похлопал несчастного по плечу.

– Я уверен, ты сделал все возможное, чтобы он ушел как можно более спокойно, – сказал он, надеясь, что его слова утешат беднягу. – Ни об одном человеке не заботились лучше, Уилл, в этом я не сомневаюсь.

– Я делал это не ради того, чтобы получить от него что-то! И плевать, что там на этот счет говорят! – неожиданно взорвался Уилл. – Делал ради него, – добавил он уже спокойнее. – Ради наших старых времен. Мы с моим господином прошли долгий путь.

– Да, Уилл.

Стараясь говорить так, словно он просто поддерживает учтивую беседу, Жосс поинтересовался:

– Он ведь оставил тебе немного, правда? Это справедливая награда за твою преданность.

Слуга бросил на него быстрый оценивающий взгляд.

– Да, он оставил мне прилично, благодарю вас, сэр, – ответил Уилл натянуто, и Жосс уловил невысказанное продолжение: «если это вас касается».

– Священник был здесь первым сегодня утром, как я уже сказал вам. Он пришел вместе с той сестрой хозяина. У них уже было завещание, и они прочитали его.

– Правда? – Жосс притворился, что занят распутыванием гривы своего коня.

– Да. Все пошло племяннице, кроме нескольких маленьких сумм туда и сюда, так, как они и ожидали. Мать девицы была очень довольна, могу вам сказать.

– А юный господин Милон Арсийский? Как он воспринял это?

Еще один подозрительный взгляд. Жосс слишком поздно осознал, что не должен был называть молодого человека по имени.

– Странно, что вы помните, как его зовут, – обронил Уилл небрежно, что, однако, не обмануло Жосса ни на мгновение. – Ну, сэр рыцарь, он это вообще никак не воспринял, потому что его здесь не было.

– Не было? Это просто удивительно, ведь он, казалось бы, так стремился разузнать о намерениях дяди своей жены.

Уилл пожал плечами.

– Может, и так. Хотя мать девушки приехала почти сразу, как я уже сказал. Думаю, она успела рассказать новость дочке.

Жосс сомневался в этом. Но он имел преимущество перед Уиллом: слуге неоткуда было узнать, что Элвера мертва, а Милон, если Жосс был прав на его счет, затаился где-то в лесу неподалеку от Хокенли.

– Я должен ехать, – сказал он слуге. – Сожалею по поводу смерти твоего хозяина, Уилл. – Их взгляды встретились. Во всяком случае, эти слова, сказанные на прощание, были глубоко искренними.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Уилл.

– Я собираюсь нанести еще один визит в Родербридж, – добавил Жосс, разворачивая коня. – Возможно, на этот раз я найду сэра Брайса дома. Всего доброго, Уилл.

– До свиданья, сэр.

Выезжая со двора, Жосс чувствовал на своей спине тяжелый взгляд Уилла, брошенный из-под набухших век. И это не было приятным ощущением.

По дороге в Родербриджу реки Родер, в том месте, где мелкая вода стремительно неслась над каменистым дном, Жосс заметил коня и спешившегося всадника. Конь был превосходным, а элегантная туника мужчины и его туфли из мягкой кожи свидетельствовали, что он был весьма состоятельным человеком. Голова мужчины была обнажена, и по его темным волосам от левого виска бежала седая прядь, сходящая за ухом на нет. Жосс как раз подумал о том, что именно в этом изгибе реки должен отлично ловиться лосось, когда вдруг до него донеслись всхлипывания.

Мужчина прижимался лбом к шее коня, пальцы его сильных рук впивались в гриву.

Вся его фигура красноречиво говорила об отчаянии, плечи мужчины содрогались от безысходности страданий. Он не мог видеть Жосса, находившегося выше на дороге.

Жосс почувствовал себя виноватым, будто он появился здесь намеренно, чтобы полюбопытствовать насчет чужого горя. Этот человек специально выбрал безлюдное место. Конечно же, ему сильно не повезло, что кто-то оказался на пустынной дороге, нарушив его уединение.

Не желая, чтобы человек испытал неловкость, обнаружив, что за ним следят, Жосс поспешил проехать мимо, пока мужчина не поднял взгляд.

Как и в прошлый раз, Матильда вышла из дома в Родербридже, чтобы встретить Жосса.

– Хозяин вернулся, но дома его нет, – доложила она.

– Да? А скоро ли он вернется?

– Может, и скоро. – Матильда бросила на него оценивающий взгляд. – Пошел покататься. Хочет побыть один, так он сказал. Тоскует по госпоже. Как и подобает доброму христианину, он совершил покаяние, но, кажется, этого мало. – Она глубоко, порывисто вздохнула. – Конечно, он оправится, но, похоже, тут нужно время.

Рыдающий человек у реки. Да, подумал Жосс, разумеется, это был Брайс. Бедняга.

– Я хотел бы знать, где находится Милон Арсийский.

– Да, вы спрашивали и раньше, в тот раз, когда были здесь.

Кажется, Матильда не слишком торопилась поделиться информацией.

Но сейчас у Жосса было наготове объяснение.

– Я прибыл из Уинноулендз, – начал он, – где…

– Он помер наконец, – перебила она его. – Да не оставит Господь его душу.

– Аминь, – отозвался Жосс.

В этих местах новости путешествуют быстро, подумал он.

– А как ты узнала?

Она пожала плечами.

– Жена Уилла рассказала все матери Осси. Сказала, что Уилл совсем расстроился, не хотел оставлять тело старика. – Она бросила на Жосса проницательный взгляд. – Могу себе представить, скоро у него будет куда больше причин для расстройства. У него и у всего народа, оставшегося в Уинноулендз. Вам уже сказали, да? О том, что теперь произойдет?

– Да. Уилл сообщил мне, что сэр Алард оставил все племяннице, и что мать девушки сразу оказалась там, чтобы послушать условия завещания.

Кажется, Матильда сумела справиться со своей скрытностью, и теперь ей явно хотелось поболтать. Сплетничание о смерти и завещании соседа, очевидно, привлекало ее гораздо больше, чем выслушивание рассуждений Жосса.

– Как я уже сказала, это их расстроит, точно расстроит, – произнесла она, кивая в подтверждение своих слов.

– Ты имеешь в виду, что поместье перейдет к племяннице сэра Аларда?

– Не к ней. Она, вообще говоря, неплохая девушка. Конечно, взбалмошная, очень любит всякие удобства и слишком уж готова перелезть через головы других, чтобы получить то, что хочет. Но это не так уж необычно в наши дни, верно?

– Да, верно, – признал Жосс.

– Нет, все неприятности будут из-за Милона Арсийского, – мрачно напророчила Матильда. – Между ушами у него воздух и ничего более. Не думает ни о чем, кроме последней моды, лучших вин и самых изысканных блюд. – Она покачала головой, крайне довольная своей оценкой. – Вы считаете, у него хватит мозгов управлять таким огромным поместьем, как Уинноулендз? Да у него нет ни знаний, ни ума, чтобы хотя бы спросить совета у тех, у кого есть и то и другое. Для большинства это будет просто крах. – Она снизу вверх взглянула на Жосса, сузив проницательные глазки. – Помяните мои слова, сэр, народ в Уинноулендз не зря беспокоится.

– Да, – пробормотал Жосс. – Бедный Уилл.

– И все же, – продолжала Матильда с еще более важным видом, – можно посмотреть на дело и со светлой стороны, вот что я вам скажу! Когда юная Эланора узнает о завещании, она будет вне себя от счастья. Ах, что за новость сообщат этому юному созданию, а?

– А она все еще не дома? – обронил Жосс.

– Сколь я знаю, еще не дома. Вообще, они живут за следующим холмом, то есть Эланора и эта мелкая светлость Милон. Опрятная усадьба, небольшая, но довольно изящная. Имейте в виду, это сразу после моста. Правда, я слышала, никого из семьи там сейчас нет. Думаю, Эланора все еще у своей новой гастингской родни. А он… Что ж, может, он туда к ней и уехал.

– Значит, у родни. И эта родня живет в…