Текст книги "Шедевр"

Автор книги: Элис Броуч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Не просто копия

Как только за ними закрылась дверь, Джеймс отогнул манжету. Не обнаружив Марвина, заглянул под воротник куртки и с облегчением воскликнул:

– Ты тут, малыш? Думаешь, справишься? Вот он, настоящий рисунок, смотри!

Мальчик посадил Марвина на палец и осторожно опустил на стол.

Жук взобрался на рамку, пополз по стеклу, закрывающему подлинный рисунок. Надо хорошенько запомнить, где девушка, а где лев. И как их тела наклонены друг к другу. В прошлый раз Карл и Кристина говорили, что фигурки на рисунке Марвина оказались близковато? Что ж, значит, на этот раз он сделает лучше.

– Ты ведь слышал, что Кристина рассказывала о Дюрере? – спросил Джеймс. – О том, как он рисовал? Поможет это тебе нарисовать похожую картинку? Совсем как у него?

Мальчик встряхнул флакон с чернилами, отвинтил крышку и поставил рядом с чистым листом бумаги. На блестящей темно-коричневой поверхности играли красновато-золотистые искорки.

Марвин глубоко вздохнул и подполз ближе. Обмакнул передние лапки в чернила, не торопясь вернулся к листу бумаги и принялся рисовать.

Казалось, время остановилось. Марвин так увлекся работой, что совершенно забыл обо всем на свете, даже о Джеймсе. Стены комнаты будто исчезли, и стол куда-то уплыл. Остались только чистый лист бумаги, чернила и «Мужество».

Он работал быстро, уверенно наносил на бумагу плавные тонкие линии. Уже появились очертания тела девушки, сильная спина, крепкие мускулистые руки. Девушка почти сливается со своим грозным противником.

Марвин то и дело переводил взгляд с оригинала на свой рисунок, выверял пропорции, вглядывался в мельчайшие детали – затейливое кружево на платье девушки, пышную кисточку львиного хвоста. В центре листа теснились и переплетались тонкие коричневые линии.

Джеймс не сводил с него широко раскрытых глаз.

А Марвин все рисовал и рисовал, сверяя каждую линию с рисунком Дюрера. Глаза болели, лапки ломило от усталости.

– Уже час прошел, – прошептал Джеймс. – Они скоро вернутся.

Наконец Марвин, совершенно обессиленный, вытер передние лапки и устроился на краю листа, оглядывая проделанную работу.

– Ой! – выдохнул Джеймс и расплылся в широченной улыбке. – Получилось!

Марвин внимательно оглядел законченный рисунок. Крошечный и прекрасный, он был полон жизни и огня. Это было оно, «Мужество» – в каждой черточке, в каждой детали.

Марвин знал, что лучше у него уже не получится. Оставалось только надеяться, что и другим рисунок понравится.

В дверь тихо постучали.

– Джеймс? – донесся из коридора голос Кристины. Мальчик вопросительно взглянул на Марвина. Тот пробежал по столу, взобрался на руку Джеймса и спрятался в рукав.

– Все, – крикнул мальчик. – Готово!

Кристина, Денни и Карл один за другим медленно вошли в комнату.

В полном молчании подошли они к столу и окружили Джеймса. Взрослые не сводили глаз с рисунка, и в комнате все будто замерло.

Кристина первая нарушила молчание, и по голосу Марвин сразу догадался, как она взволнована:

– Знаешь, что бы сказал Дюрер? «Сокровища, что ты тайно копишь в сердце своем, явят себя с помощью твоего искусства». Прекрасный рисунок, Джеймс. Это не просто копия. Ты повторил рисунок Дюрера, но это и твой рисунок.

Марвин, притаившийся за манжетой, не мог унять радостную дрожь.

– Удивительно! – Денни покачал головой. – Просто удивительно. В жизни бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами.

– Слышишь, сынок? – Карл откинул голову и громко захохотал, словно бурлившая в нем радость рвалась наружу. – Ты привел экспертов в восторг! Значит, этот рисунок – шедевр.

Джеймс густо покраснел и закусил губу.

– А другие тоже поверят, что он настоящий?

– Без сомнения, – твердо ответила Кристина.

– И что нам делать теперь? – поинтересовался Карл.

– Вам – ничего, – улыбнулась Кристина. – Зато у меня будет куча работы. Нужно организовать ограбление.

– Сдается мне, что шедевр скоро украдут, – подмигнул сыну Карл.

Ссора

Кристина объяснила, что ей нужно еще не меньше недели на подготовку ограбления. Она уже обо всем условилась и с директором музея, и с особым подразделением ФБР, которое занимается музейными кражами, и, конечно же, с городским управлением полиции. Но кое-какие детали еще надо было уточнить.

– Полицейских пришлось поуговаривать, – усмехнулась она. – К тому же Денни все еще ждет окончательного разрешения от Музея Гетти, хотя подлинный рисунок никакой опасности не подвергается.

– До начала следующей недели ничего не произойдет, – еще раз повторила Кристина, когда Карл с Джеймсом собрались уходить. Марвин с тоской поглядел на свой рисунок. Неужели он его больше не увидит?

Похоже, у Джеймса возникла та же мысль. Он тронул отца за рукав.

– А если что-нибудь произойдет и рисунок обратно не вернется?

Карл вопросительно взглянул на Кристину.

– Может случиться и такое, – серьезно проговорила она, и, наклонившись, взяла мальчика за руку. Тонкие пальцы оказались совсем близко от Марвина – можно дотронуться лапкой. Какие у нее красивые руки, нежные, но сильные – наверно, они умеют обращаться и с кистью, и с молотком, подумал Марвин.

– Прости, Джеймс, я бы очень хотела обещать тебе, что все будет в порядке, но не могу.

Джеймс отозвался не сразу:

– Можно тогда мне еще разок прийти посмотреть на рисунок?

Марвин с облегчением вздохнул. Похоже, они еще не навсегда прощаются с «Мужеством».

Денни удивленно взглянул на мальчика, но Кристина ободряюще кивнула.

– Конечно. Рисунок будет храниться у меня до следующей недели. Приходи в четверг или в пятницу.

– Можно, папа? Ну пожалуйста!

– Придется спросить маму, Джеймс, – неуверенно ответил отец. – Мне не трудно, но вдруг у нее есть какие-то планы.

– Надеюсь, что нет! – взволнованно сказал мальчик.

Когда они вернулись домой, дверь квартиры распахнулась прежде, чем они позвонили.

Мистер Помпадей сухо кивнул Карлу и втащил Джеймса внутрь.

– Пошли скорее, твоей маме не терпится кое-что тебе рассказать, – с нескрываемым восторгом в голосе заявил он.

Марвин никогда раньше не слышал, чтобы мистер Помпадей говорил таким тоном. Интересно, что же его так обрадовало.

– Но папа хотел кое-что спросить… – смущенно начал мальчик.

– Не сейчас, сынок, – остановил его отец. – Я позвоню завтра.

Он наклонился, прижал сына к себе, крепко поцеловал.

– Ты сегодня хорошо потрудился, молодчина!

– Спасибо, – застенчиво ответил Джеймс.

Карл открыл футляр с ручкой и сказал:

– Надо только почистить… – Он вынул ручку из футляра и вдруг умолк.

Марвин в ужасе замер. Конечно, ни следа коричневых чернил. Ведь они даже не обмакнули перо в чернила!

Как же они забыли? Марвин беззвучно застонал. Ну что им стоило хоть раз обмакнуть перо? А теперь его серебристый кончик, почищенный Кристиной несколько часов назад, блестит как новенький.

– Не надо, – Джеймс быстро забрал у отца ручку. – Я уже почистил перо.

– Когда ты успел? – удивленно спросил Карл.

– Еще там, в музее, – Джеймс уложил ручку в футляр и защелкнул крышку.

– Если вы закончили, Карл, – вмешался мистер Помпадей, – давайте прощаться. Мать Джеймса…

– Конечно, – кивнул Карл, все еще недоумевая, почему перо оказалось чистым. – Завтра поговорим, сынок.

Уже у двери он обернулся и прошептал:

– Я тебя люблю, сын.

– И я тебя, пап, – ответил Джеймс, не поднимая глаз.

Мистер Помпадей резко захлопнул дверь и потащил мальчика в гостиную, где под мягким светом торшера миссис Помпадей уютно устроилась в кресле рядом с журнальным столиком красного дерева. Перед ней лежал первый рисунок Марвина – маленький городской пейзаж.

– Наконец-то ты вернулся! – воскликнула она и даже захлопала в ладоши. – Джеймс, ты не поверишь, что случилось! Я сегодня пригласила Мортонов посмотреть на твой хорошенький рисунок. И знаешь, что они сказали? Они хотят его КУПИТЬ!

– Правда? – мальчик широко раскрыл глаза.

Она вскочила, схватила сына за руку, подтащила к журнальному столику.

– Как ты думаешь, сколько они готовы заплатить, Джеймс? Угадай, сколько.

Но ты же не продашь рисунок?Марвин не на шутку разволновался. Я его тебе в подарок сделал.

– Они за него заплатят деньги? – Джеймс уставился на рисунок.

– Я им сказала, что поговорю с тобой. Понимаешь, Джеймс, это будет твое первое проданное произведение. Ты теперь художник! Настоящий художник! Подумай об этом.

– Сразу заработаешь больше, чем твой отец, – мистер Помпадей прищелкнул языком. – Даже не думал, что искусство такое доходное дельце! Может быть, эти твои маленькие рисуночки и впрямь пойдут в ход.

Марвин чуть-чуть высунулся из-под рукава, пытаясь разглядеть лицо мальчика. Это же подарок тебе на день рождения!

Джеймс покраснел, в глазах отразился восторг, обуявший родителей.

– Ну и сколько же?

– Сам догадайся! – хихикнула мать. – Нет, в жизни не угадаешь. Слишком много. ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ!

При виде оторопелого лица сына она снова захлопала в ладоши.

– Конечно, я сама в жизни не запросила бы такую цену, но оказалось, что они подыскивают миниатюру – повесить в ванную на первом этаже. И твоя им страшно понравилась.

В ванную? Марвин в ужасе взглянул на Джеймса. Пожалуйста, скажи нет. Скажи, что не продашь рисунок.

Но Джеймс улыбнулся – широченной, полной изумления улыбкой:

– Четыре тысячи долларов. Потрясно! Никто в школе просто не поверит.

– Тогда я им скажу да? – Мальчик кивнул, а она обняла его, позвякивая браслетами. – Джеймс, я тобой горжусь. Ты такой молодец!

Марвин в полном расстройстве снова заполз под манжету. Эти люди! Не нужны им ни красота, ни дружба. Только деньги.

Плотный трикотаж заглушал голоса. Мистер Помпадей все еще восторгался по поводу предложенной Мортонами цены, а миссис Помпадей уже командовала: скорей снимай куртку и идем на кухню, ужинать пора.

– Мне только надо рисовальный набор убрать. – Джеймс отправился в свою комнату. Плотно закрыв за собой дверь, он тут же сбросил куртку и оглядел рукав свитера в поисках Марвина.

Марвин не хотел даже смотреть на Джеймса. Стоило мальчику поднять руку, как Марвин уполз на другую сторону. Когда Джеймс повернул руку, Марвин снова пополз на противоположную сторону, подальше от его взгляда.

– Что с тобой такое? – спросил мальчик. – Хочешь слезть?

Он оперся рукой о письменный стол, и Марвин тут же соскочил с рукава и направился прямиком к стене.

– Эй, куда ты собрался, малыш? – палец Джеймса перегородил жуку дорогу. – Хочешь домой? Давай я тебя отнесу, как в прошлый раз, так будет быстрее. Забирайся.

Марвин сердито обогнул преграду. Он даже видеть Джеймса больше не хотел.

– Что случилось? – не сдавался мальчик. – В чем дело?

Он осторожно подцепил жука на ладонь и поднял повыше, внимательно вглядываясь в него встревоженными серыми глазами.

Марвин рассердился не на шутку – мало того, что Джеймс вот так запросто согласился продать подарок, теперь еще такое унижение: хватают его бесцеремонно, когда он собирается сам уйти подобру-поздорову. Он отвернулся от Джеймса, подобрал лапки и превратился в маленький неподвижный черный комочек. (Притворяться мертвым при столкновении с неминуемой опасностью – обычное для жука дело. Марвин никогда раньше не прибегал к такому способу выражения гнева – но при общении с человеческими существами приходится быть изобретательным.)

– Ты на меня злишься, – догадался Джеймс.

Марвин даже не пошевелился.

– За что? – Джеймс, казалось, и впрямь ничего не понял. – В музее все так здорово получилось. Ты замечательно поработал. Отличную копию нарисовал… Ты, по правде сказать, совершенно гениальный жук.

Марвин решил, что ни за что не станет отвечать.

– Так в чем же дело? – ласково продолжал Джеймс. – Это из-за твоего первого рисунка, да? Ты не хочешь, чтобы я его продавал?

Мальчик тяжело вздохнул и опустился в кресло у стола.

– Я тоже не хочу его продавать, – тихо сказал он.

Марвин, стараясь не слушать, еще туже сжался в комок.

– Ты ведь сам знаешь, какой ты молодец. Такой замечательный рисунок подарил, он мне ужасно нравится. Лучший подарок на день рождения в моей жизни. – Мальчик вздохнул. – Дело в том… ты, наверно, не понимаешь, но мама… она…

Джеймс бережно снял жука с ладони и посадил обратно на стол.

– Уходи, если хочешь. Я тебя не буду останавливать.

Марвин медленно расправил лапки, но с места не двинулся.

Джеймс продолжал:

– Понимаешь, она так мной гордится. Обычно все совсем иначе. И я, собственно, ничего не сделал, это все ты. – Он оперся локтями о стол и опустил голову на руки. Бледное лицо мальчика оказалось совсем близко, и Марвин почувствовал теплое, немножко солоноватое дыхание. – Теперь она может мною хвастаться перед своими друзьями. Знаешь, мне бы, конечно, хотелось, чтобы она мною гордилась за всякие обычные вещи…

Марвин повернулся к Джеймсу. Он подумал о Маме и Папе: они всегда им ужасно гордятся, даже когда гордиться особенно нечем. Это будто кто-то постоянно за тебя болеет – как на стадионе. Иногда это страшно раздражает, но чаще всего очень приятно. Получается, родители верят в его исключительность вообще без всякой причины, а когда у него и вправду получается что-нибудь исключительное, они просто лопаются от гордости. Интересно, а Джеймсу это чувство знакомо?

Джеймс продолжал тихонько говорить:

– Они мне сразу сказали, когда развелись, что я ни в чем не виноват, что это не из-за меня. И сейчас повторяют: «Ты ни в чем не виноват, мы все равно тебя любим, для нас ничего нет важнее тебя». Но если я так для них важен, почему они не могли ради меня остаться вместе?

Он глядел на Марвина, словно тот и впрямь знал ответ.

– Если бы они меня спросили, – наконец пробормотал мальчик, – чего мне больше всего хочется, я бы ответил: чтобы мы опять были вместе.

Марвин подполз к локтю Джеймса и посмотрел ему в глаза. Вся злость куда-то улетучилась. Он вздохнул. Придется простить Джеймса за то, что он решил продать рисунок. Слишком уж многое их связывает.

Джеймс снова с шумом выдохнул воздух:

– Правда, если бы они не развелись, не было бы Уильяма. Получается, Уильям – единственное, что из этого получилось хорошего.

Марвин ужасно удивился. Все жуки считали Уильяма довольно противным и весьма опасным – он непрерывно пытался что-нибудь схватить и то и дело плакал. Он понимал, что Джеймс относится к брату иначе, но ему и в голову не приходило, что мальчик так сильно любит Уильяма. Удивительно, конечно. Но приятно, что надоедливый малыш вносит радость в жизнь брата.

Джеймс выпрямился и провел рукой по лицу.

– Сам не знаю, почему я тебе все это рассказываю, – неуверенно продолжал мальчик. – Наверно, мне просто нравится с тобой разговаривать. И потом, ты уж точно никому не расскажешь.

Он хмыкнул и снова протянул руку.

– Давай, залезай, отнесу тебя домой.

Марвин залез на палец, и Джеймс отправился на кухню.

Поздно вечером, когда все успокоились, выслушали полный отчет о приключениях в музее, порадовались его благополучному возвращению и хорошенько выбранили за рискованное поведение и непослушание, Марвин улегся в постель. Слова Джеймса не шли у него из головы. В конце концов пришлось позвать Маму.

– В чем дело, родной? Мы с Папой собрались за добычей.

– Никак не могу заснуть, – объяснил Марвин.

– Неудивительно, ты совершенно сбился с режима, уже который день живешь по человеческому времени. Устал, наверно, от всех этих приключений… Что тебя беспокоит, милый?

– Сам не знаю. Я все время думаю о том, что мне Джеймс рассказал.

Мама присела на край ватного шарика и погладила сына по жесткой спинке.

– Про что же он рассказывал?

– Про то, как разводились его родители. Мартин перебирал в памяти подробности разговора с мальчиком. – А почему жуки никогда не разводятся?

Мама на минуту задумалась:

– Наша жизнь так коротка, родной мой. Зачем нам разводиться? У нас совсем мало времени, нам просто некогда быть несчастными.

Она поудобнее подоткнула ему под спинку кусочки ваты.

– Мы не многого ждем от жизни, не то что люди. День прожит, никто на тебя не наступил, кое-какой едой живот набил, в укромный уголок на ночь забрался, родные и друзья рядом – значит, хороший был денек, даже больше того, замечательный денек выдался. Чего еще желать?

– Не знаю, – Марвин глубже зарылся в мягкий ватный шарик.

– Вдобавок, у нас нет адвокатов. – С этими словами Мама вышла из комнаты.

Идеальное преступление

Неделя прошла без особых происшествий. Мама и Папа ужасно радовались, что Марвин вернулся домой целым и невредимым. Элен взахлеб слушала истории про далекий мир, лежащий за порогом квартиры. Мистер и миссис Помпадей, все еще на седьмом небе от предстоящей продажи рисунка, занялись повседневными делами – и даже когда вышел из строя таймер микроволновки, злились совсем недолго. К счастью, дядя Альберт исхитрился влезть в микроволновку через вентилятор, встроенный в заднюю стенку, и подтянул ослабевший контакт. Проблема была решена, но супруги уже успели затеять весьма громкую дискуссию о ненадежности иностранных товаров. Затем последовал обмен любезностями: «Откуда у тебя руки растут?» – «Если ты так хорошо готовишь, зачем вообще микроволновка?» Дискуссия захлебнулась на полуслове, когда таймер вдруг, ни с того ни с сего, замигал, а Альберт подобру-поздорову убрался с кухни. (Миссис Помпадей: «Смотри, смотри, работает!» Мистер Помпадей: «Вот видишь, я все починил!»)

Джеймс заметно повеселел и держался куда более уверенно. Марвин почти каждый день приходил в комнату мальчика и все пытался понять, что так повлияло на его друга – успешное копирование рисунка? Внимание, с каким миссис Помпадей отнеслась к его признанному таланту? Предвкушение кражи? Как бы то ни было, Джеймс был счастлив, а вместе с ним был счастлив и Марвин.

Наконец настала пятница. Карл с Джеймсом (и, конечно же, с Марвином) ровно в пять тридцать, как им было велено, вошли в кабинет Кристины. На этот раз Мама и Папа даже не возражали, когда Марвин объявил, что уходит. Целую неделю Марвин убеждал родителей, что ему совершенно необходимо еще раз – кто знает, может быть, в последний раз – взглянуть на свой замечательный рисунок. Кража спланирована на сегодняшний вечер; теперь, когда все было решено, дело закрутилось с невероятной быстротой.

Сияющая Кристина весело поздоровалась и с отцом, и с сыном. Наклонилась и крепко обняла мальчика. Джеймс казался смущенным, но Марвин знал – на самом деле ему приятно.

– Ну, как поживает мой маленький специалист по подделкам?

– Нормально.

– Готов в последний раз взглянуть на рисунок? Он уже в зале, на том самом месте, где висел оригинал. Никто ничего не заподозрил. Вчера вечером Денни мне помог перевесить рисунки. Представь себе, сегодня посетители весь день разглядывали миниатюру Джеймса Терика, думая, что видят Дюрера.

– Не может быть! – хмыкнул Джеймс.

– Очень даже может. Когда глядишь на оба рисунка рядом, сходство удивительное. А паспарту и рама у них одинаковые. Мы с Денни вчера весь день трудились.

– И жучок уже на месте? – спросил Карл.

– Этим занимается ФБР, – отозвалась Кристина. – Но они нам все вчера объяснили. Агент поставит микрочип еще до того, как рисунок покинет здание.

– А когда рисунок будут выносить из музея, сигнализация не сработает? – забеспокоился Карл.

– Нет, этот микрочип могут опознать только специальные устройства, а посетителей на выходе мы не обыскиваем. Так что проблем не будет. У ФБР тут целая бригада, чтобы следить за рисунком в городе, пока…

– Пока он не приведет нас к настоящим ворам, – закончил Карл.

– И хорошо бы – к другим украденным рисункам.

– Вдруг воры возьмут только рисунок, а паспарту оставят? – Карл затеребил бороду. – Тогда жучок вам ничем не поможет?

Кристина нахмурилась.

– Да, мы долго это обсуждали. Именно поэтому и решили не ставить жучок на раму. Даже если агент ФБР возьмет картину вместе с рамкой, следующий, кто ее получит, скорее всего, от рамки избавится – так легче перевозить, – она решительно поправила сползшую на нос дужку очков. – Но у нас просто нет выбора.

На самом рисунке жучок легко заметить, бумага слишком старая и хрупкая. Если прикрепить его к паспарту – больше шансов, что никто не обратит внимания. Но вы правы, Карл, риск тут немалый.

Марвин заметил, как забеспокоился Джеймс, да ему и самому стало не по себе.

– А где настоящий рисунок? – спросил мальчик.

– Вчера вечером был тут, в моем кабинете, – улыбнулась Кристина. – Не поверишь, сколько раз мы с Денни сравнивали оба рисунка, хотели убедиться, что все в порядке. Потом упаковали рисунок Дюрера и убрали его на всякий случай подальше – в сейф в кабинете директора.

– Этот парень из ФБР, который возьмет рисунок Джеймса, – спросил Карл, – он уже тут?

Кристина покосилась на закрытую дверь.

– Нет еще. Сегодня был совершенно сумасшедший день. Столько всяких дел с ФБР. Я только недавно сама вернулась. Мне не стоит входить во все эти детали… – извиняющимся тоном добавила она, но тут же поправилась: – Нет, вам двоим я все равно скажу. Если бы не вы, ничего бы вообще не получилось.

Она взяла Джеймса за руку и притянула к себе.

– Только об этом никому нельзя рассказывать, – прошептала Кристина. – Никто ничего про это не знает. Понимаешь, Джеймс? Ужасно важно, чтобы и публика, и похитители картин – все считали, что украден настоящий Дюрер.

Карл, Джеймс и Марвин не сводили с нее глаз, ожидая продолжения.

Кристина помедлила.

– План такой. Сегодня мы открыты допоздна, до девяти вечера. За пятнадцать минут до закрытия служители попросят всех покинуть музей. Один из агентов ФБР из подразделения по борьбе с кражами произведений искусства переоденется в форму музейного служителя. Как только все посетители выйдут, он войдет в зал с холщовой сумкой.

– Но ведь служители знают друг друга. Они удивятся, увидев новичка.

– Только не по пятницам, – покачала головой Кристина. – В пятницу вечером и в выходные приходится нанимать дополнительных служителей. Так что тут проблем не будет.

– И он вот так запросто возьмет картину? Снимет со стены – и все? – заволновался Джеймс, а Марвина внезапно охватили дурные предчувствия.

Кристина кивнула.

– Ну, конечно, при этом никого не должно быть рядом. Ему придется действовать быстро. План такой: он спрячет рисунок в сумку и немедленно отправится в кладовку уборщиков рядом с музейным магазином. Помнишь магазинчик на втором этаже напротив галереи, где висят рисунки? Мы нарочно оставили эту кладовку открытой.

– А зачем? – удивился мальчик. – Если рисунок уже у него, почему сразу не уйти?

– Кристина еще не кончила, – мягко напомнил отец и повернулся к Кристине. – Вряд ли кто-то может так вот запросто выйти из музея с большой сумкой в руках, даже музейный служитель.

– Лучше не рисковать, – согласилась Кристина. – Поэтому он переоденется в другой костюм, а в пиджаке будет специальный водонепроницаемый карман с жесткими стенками, как раз по размеру рисунка. В кладовке и инструменты приготовлены – чтобы вынуть «Мужество» из рамки и поставить жучок. Он снимет форму, положит рисунок в карман, а когда в коридоре никого не будет, выйдет из кладовки и вместе с толпой посетителей покинет музей перед самым закрытием.

Спрятавшись под манжетой, Марвин разглядывал веселое лицо Кристины: она была ужасно довольна, словно за время ее рассказа все уже прошло по плану, без сучка, без задоринки.

– Здорово! – обрадовался Джеймс.

– Идеальное преступление, – задумчиво кивнул Карл. – Похоже, вы все до мелочей предусмотрели.

Кристина слегка нахмурилась:

– Да, тут многое приходится учитывать. Слишком серьезное дело. У агента на всю операцию – пятнадцать минут. И надо, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений и второй служитель не успел бы заметить пропажу. Но надеюсь, все пройдет гладко.

Джеймс нервно переминался с ноги на ногу, и Марвину пришлось покрепче уцепиться за рукав куртки.

– Можно на него сейчас посмотреть? На мой рисунок?

Кристина взглянула на часы.

– Я бы сходила с тобой. Я сегодня за весь день ни разу не была в зале. Но сейчас никак не могу, нам с Денни надо еще разок встретиться с агентом ФБР. Сходи с папой, хорошо? И знаешь что, Джеймс… – Она взъерошила мальчику волосы и улыбнулась. – Не волнуйся. Я даже не сомневаюсь, что ты снова увидишь свой замечательный рисунок.

– А вас? – Джеймс поглядел на Кристину. – С вами мы еще увидимся?

Марвин тоже взглянул на девушку и подумал, что Джеймс не зря беспокоится. Теперь, когда подготовка к инсценированному преступлению закончена, им больше незачем сюда приходить. Пока не вернут рисунок Марвина… если вернут.

– Обязательно увидимся, сынок, – смущенно вмешался отец. – Кристина, вы ведь нам расскажете, чем все кончилось?

– Конечно! – Кристина отбросила со лба прядку волос и уверенным движением заложила ее за ухо – вот бы и все остальные проблемы решались с такой же легкостью! – Без вас бы вообще ничего не вышло. Надеюсь, уже к воскресенью будет что доложить. Только эти парни из ФБР и мне не слишком много рассказывают. В свои секреты не посвящают, устройство слежения не показывают, наблюдать вместе с ними за перемещениями картины не разрешают.

Карл рассмеялся:

– Что же вы хотите? Это же ФБР, а не что-нибудь. У них работа такая!

– Да, пожалуй. Но после выходных они обещали рассказать мне, как все прошло. Кто знает, может скоро мне выпадет честь представить вас самой «Справедливости». – Улыбнувшись, Кристина проводила их к двери.

– Только недолго, сынок, – предупредил Карл, пока они шли по длинному коридору к потайной двери в галерею графики. – Я обещал маме, что ты вернешься к семи, а сейчас уже начало седьмого.

– Я просто еще разок взгляну на рисунок, – согласился Джеймс.

На другом конце галереи виднелась широкая лестница и просторный мраморный зал.

Справа и слева – статуи и освещенные матовым светом витрины с вазами и чашами. Поток одетых по-зимнему посетителей вливался с лестницы в галерею.

Карл положил руку сыну на плечо.

– Здесь, – прошептал он, показывая на противоположную стену. – Смотри!

На том месте, где раньше был подлинник, теперь висел их рисунок – девушка, обеими руками обхватившая льва. Марвин в приливе гордости крепко вцепился в рукав куртки, стараясь разглядеть все получше.

Джеймс взял отца за руку и подтащил поближе.

– Висит… рядом с настоящими, видишь? – прошептал он.

– Надо же, словно по полному праву висит, – хмыкнул Карл. – Ты прямо мастер.

Они пробрались сквозь толпу к стене и подождали, пока отойдет какая-то пожилая пара.

– Сынок, у нас две минуты, – ласково сказал Карл.

Джеймс кивнул, вглядываясь в рисунок. Марвину хотелось вскарабкаться повыше, но кругом было слишком много народу. А снизу совсем ничего не видно! Марвин расстроился, и тут мальчик вдруг поднял руку, будто у него шея зачесалась. Марвин быстро перелез с рукава на воротник и оказался почти на одном уровне с рисунком.

Он глубоко вздохнул и вгляделся в собственную работу.

И тут его сердце замерло.

Это не его рисунок.

Это Дюрер.

Дюрер! Кому, как не Марвину, знать разницу. Жук застыл в полнейшем недоумении. В чем же все-таки дело? Наверно, он чего-то недопонял, и они еще не подменили рисунок.

Он не сомневался, что смотрит на подлинник. Марвин с таким старанием изучал линии Дюрера, так тщательно воспроизводил каждый завиток волос, каждый мускул… Марвин точно знал – это не его затейливые штрихи! Рисунок так же неповторим, как почерк. Один почерк похож на другой, посторонний человек сочтет их совершенно одинаковыми, но ты сам свой почерк никогда с чужим не спутаешь.

Марвин вылез из-под воротника куртки на свет и воздух. Теперь он совсем на виду, и любой посетитель музея может его заметить, но он уже не в силах сдерживаться. Перед ним – подлинник, по-дюреровски меланхоличный и полный собственного достоинства.

Марвин лихорадочно пытался сообразить, что произошло. Почему вместо копии висит подлинник Дюрера? Где его, Марвина, рисунок? Он вцепился в куртку, силясь найти ответы на эти вопросы. Кристина сказала, что подлинный рисунок заперт в сейфе в кабинете директора. В чем же дело? Марвина охватил ужас.

Он метался по краю воротника. Через два часа, не больше, агент ФБР придет забрать рисунок. Наверно, Кристина ошиблась и каким-то образом перепутала рисунки.

Конечно, агент поставит на рисунок следящее устройство, напомнил сам себе Марвин. И ФБР будет знать, куда делся рисунок. Но теперь получается, что микрочип поставят по ошибке на настоящий рисунок Дюрера. Внезапно ему припомнилось, что Кристина предупреждала об опасности плана: вдруг рисунок и впрямь украдут и он уже никогда не отыщется? Даже от мысли, что может пропасть его собственный рисунок, в душе у Марвина поднималась тревога. А теперь получается, что настоящий рисунок Дюрера исчезнет из музея и затеряется в странном, темном мире музейных воров и пропавших шедевров.

А Карл с Джеймсом, похоже, ничего не подозревают.

– Просто замечательно, – прошептал Карл. – Прямо как настоящий.

Да он и есть настоящий!Марвин поспешил укрыться под воротником, чтобы Карл его не заметил. Как же их предупредить? Как спасти «Мужество», пока его не украли, как остальные три «Добродетели»?

– Сколько деталей, – продолжал Карл. – Нужно время, чтобы по-настоящему все разглядеть.

Да уж, подумал Марвин. Пожалуйста, Джеймс, вглядись повнимательнее! Вглядись, и ты все поймешь!

Но Джеймс неподвижно стоял перед рисунком, не сводя с него глаз.

– Пора идти, – сказал наконец Карл. – Не беспокойся, твой рисунок скоро вернется.

Нет! Нет! Не уходите!Но Марвина никто не услышал.

– Надеюсь, – неуверенно ответил Джеймс, переминаясь с ноги на ногу.

Ну, пожалуйста, Джеймс,умолял Марвин. Это же не мой рисунок!

– Пойдем, сынок, – Карл взял сына за плечо.

Джеймс собрался уходить, но Марвин не мог думать ни о чем, кроме рисунка. Вот так просто взять и уйти?! Не придумав ничего лучшего, он поспешно заполз на кончик воротника, нацелился на ближайшую стену и прыгнул в никуда.