Текст книги "Шедевр"

Автор книги: Элис Броуч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Покинутый

Марвин хотел спрятаться, но не успел. Он получил сильнейший удар еще прежде, чем осознал, что происходит, – и полетел в никуда. Комната слилась в неясное пятно, Марвина завертело в воздухе, потом ударило обо что-то твердое – что это, стена? шкаф? – и он грохнулся на пол. Там и остался лежать кверху лапками.

– Где он? – закричал Джеймс.

– Не бойся, я его смахнула. Жук сидел прямо у тебя на шее, под воротником. Откуда только взялся, да еще зимой? Тьфу!

– Куда он делся?

Лежа на спине, Марвин ничего не мог видеть и лишь яростно крутил всеми шестью лапками, стараясь перевернуться.

– Понятия не имею. Валяется где-то. А может, сдох.

– ЧТО?

Марвин услышал стук кроссовок Джеймса по паркету.

– Не волнуйся, сынок! – сказал Карл. – Это же всего-навсего жук.

Марвин не знал, чего больше бояться – что его увидят или что на него наступят. На свете нет ничего беспомощнее, чем жук, лежащий на спине. Он изгибался и вертелся, отчаянно стараясь перевернуться. Дома они так играли с Элен, иногда выходило перевернуться самостоятельно, иногда нет. У меня получалось гораздо лучше, чем у Элен, вспомнил Марвин, собирая последние остатки сил. Мужество,сурово сказал он сам себе.

Рывок, еще рывок! Он перекатился на брюшко и понесся прямо под стол, подальше от чужих глаз. Уф!

Из-под стола Марвин видел только обувь – четыре пары. Джеймс нервно постукивал кроссовкой об пол.

Карл встал и направился к двери.

– Идем, Джеймс. Мы и так уже задержались. Вряд ли успеем досмотреть выставку.

Джеймс не пошевелился.

– Пора, сынок.

Черные лодочки Кристины процокали к кроссовкам.

– Возьмешь альбом с собой?

– Нет! – воскликнул Джеймс и поспешно добавил. – Мне бы хотелось рисовать здесь. Можно, папа? Можно вернуться завтра?

Он меня не бросит, он хочет вернуться.

– Завтра? Музей по понедельникам закрыт.

– Залы закрыты, – возразила Кристина, – но не служебные помещения. Так может быть еще удобнее. Приходи после школы, Джеймс. Сможешь расположиться тут, у меня.

– Погодите, – запротестовал Карл. – А что скажет его мать? Понятия не имею, какие у нее планы.

– Конечно, только в том случае, если у мальчика нет других обязательств, – учтиво согласилась Кристина.

– Нет у меня никаких обязательств!

Джеймс нагнулся, украдкой осматривая пол, и Марвин увидел его грустное побледневшее лицо.

Тут я! – чуть не завопил Марвин, хотя вряд ли от этого был бы толк.

Он попытался рассчитать: можно ли незаметно пробежать через комнату и забраться Джеймсу на кроссовку.

– Это маме решать, сынок, – сказал Карл. – Но она скорее согласится, если ты сегодня вернешься вовремя.

Джеймс вздохнул.

– Ладно, ладно. Я вернусь завтра, – объявил он чуточку слишком громко.

Черные лодочки развернулись на каблуках.

– Вот моя визитка. Позвони, чтобы я знала, когда ты придешь. – Она понизила голос, чтобы услышал только Джеймс, по крайней мере Марвину так показалось. – Это очень важно для меня. Завтра расскажу тебе еще кое-что о рисунках Дюрера.

– О «Справедливости»? – спросил Джеймс.

– И о других.

Ботинки Денни двинулись по направлению к двери.

– Жду не дождусь, – пробормотал он. – Может, завтра поймем, что ты затеяла.

– Джеймс! – нетерпеливо позвал Карл.

– Иду, папа!

Марвин следил, как кроссовки неохотно потащились за поношенными туфлями Карла. Все четыре пары обуви переместились в коридор, свет потух, и дверь со стуком закрылась.

Марвин сжался в комок и слушал удаляющиеся шаги, пока они совсем не затихли.

Родители с ума сойдут от беспокойства. Но что теперь поделаешь? Джеймс вернется завтра, Марвин был в этом совершенно уверен. Между ними протянулась ниточка. Он был уверен: Джеймс чувствует то же самое. Они познакомились только сегодня утром, а кажется – знают друг друга давным-давно. Между ними возникло таинственное взаимопонимание. У Марвина раньше ни с кем такого не было.

Он выполз из-под стола и вскарабкался по одной из массивных деревянных ножек. Раскрытый альбом лежал перед ним. Бумага слегка отдавала плесенью – привычный уютный запах. Марвин вспомнил о влажных стенах родного дома. Он прополз по шелковистой странице и остановился на краю «Справедливости». Тут он устроился на ночь, разглядывая и запоминая каждый штрих.

У Кристины в кабинете

Первый солнечный луч косо упал через большое окно. За дверью послышался шум, и в комнату ввалился уборщик в коричневом комбинезоне с ведром и корзинкой для мусора. Марвин юркнул под корешок альбома. Оттуда он мог наблюдать, как уборщик лениво возит шваброй по полу, высыпает кучку мусора в корзину, небрежно вытирает тряпкой стол. Он не стал себя утруждать и передвигать альбом, так что Марвина не заметил.

Пока кабинет пуст, надо заняться изучением местности. Марвин торопливо сполз по ножке стола, добежал до противоположной стены и забрался на подоконник. Какой вид на парк, просто голова кружится! Сквозные серые деревья, асфальтовые дорожки, люди в темных зимних пальто спешат по своим утренним делам. Сверху они кажутся ничтожными точками. Вот так же люди видят жуков, подумал Марвин.

По подоконнику он добрался до письменного стола. На нем почти пусто – только две аккуратные стопки бумаги, стаканчик для карандашей, часы и фотография в серебряной рамке. На фото – Кристина сидит на диване, поджав ноги, а рядом две девочки. Точнее, не рядом, а чуть ли не верхом, подумал Марвин. Одна – рот до ушей – лежит у нее поперек коленей, другая навалилась на плечи и преспокойно наматывает на палец ее волосы. Вид у Кристины совсем не такой, как вчера, волосы растрепаны, блузка помята. Зато лицо сияет. У девочек ее тонкие черты и такие же золотистые волосы, только немного светлее. Наверно, дочки, решил Марвин.

Уже целое утро Марвин путешествует по кабинету. Забирается на полки, осматривает плотные ряды книг. Цепляется за шнур от шторы, отталкивается от стены и забавляется, раскачиваясь взад-вперед, пока вся комната не начинает вращаться. Получается немного похоже на полет. К сожалению, летать по-настоящему Марвин не умеет – он же не долгоносик и не божья коровка. Вот кому вся родня Марвина завидует!

Потом он нашел под письменным столом кнопку. Дома он бы сразу оттащил ее в свою коллекцию – похвастаться Элен. Здесь же он толкает кнопку через всю комнату и прячет за ножкой большого стола. Теперь он в относительной безопасности – оружие под рукой.

Марвин проголодался. Сытный завтрак не повредил бы. Мама с Папой, наверно, сейчас как раз начали трапезу – Помпадей угощают. Бублики с мягким сыром? Оладьи с кленовым сиропом? Выбор широк! Ежедневный пир под высоким стульчиком Уильяма начался, когда малыш научился есть ложкой, и будет продолжаться, пока ему не надоест швырять еду на пол.

Возле картотечного шкафа стоит корзинка для бумаг. Марвин заполз на нее в надежде найти какой-нибудь забытый кусочек. Правда, уборщик вытряхнул корзинку, но по небрежности смахнул на пол несколько крошек со стола. Марвин сначала решил, что это черствые хлебные крошки, оставшиеся от каких-то давних бутербродов. Но, о радость, это оказались микроскопические кусочки клубничного печенья.

Разделавшись со сладким, Марвин почувствовал себя значительно лучше. Перспектива провести полдня в одиночестве в пустом кабинете его больше не смущала. С набитым животом он залез на стол, чтобы снова взглянуть на рисунок. Какие нежные, но вместе с тем уверенные линии. Поразительный рисунок. Какое печальное лицо у Справедливости. А меч очень тяжелый. Ему больше хочется перерисовать эту картину, чем другую, со львом. Когда же наконец Джеймс принесет чернила!

Спустя несколько часов в замке повернулся ключ. Марвин снова спрятался под корешком. Как раз вовремя – в дверь уже входила Кристина. За ней Джеймс, а Карл замешкался в дверях. Кристина выглядела безупречно – как и вчера. Свежая шелковая блузка, темно-синие брюки, волосы гладко причесаны и стянуты сзади черепаховой заколкой. Джеймс нервно озирался, пристально смотрел то на пол, то на стены, то на стол. Меня ищет, догадался Марвин.

– Я тебе так благодарна, Джеймс! Хорошо, что смог выбраться, – Кристина положила руку мальчику на плечо. – Наверно, устал после школы? И вам спасибо, мистер Терик. Для вас это лишние хлопоты.

– Ничего, – отозвался Карл. – Раз Джеймс сам захотел…

Пожав плечами, он неловко оперся о дверной косяк.

Кристина уже снова смотрела на Джеймса.

– Тебе будет удобно за столом? Я освобожу место.

Она убрала лишние бумаги. На пустой полированной столешнице остался только альбом рисунков Дюрера.

– Давай-ка найдем «Мужество», – она перелистнула страницы.

Марвин только дрожал и глубже вжимался в переплет. Страницы так и мелькали над его головой.

– Вижу, ты захватил свой рисовальный набор. Тебе нужна бумага? Что-нибудь еще?

Джеймс уставился в пол.

– Только лист бумаги. Но… – он замялся.

Кристина нагнулась к мальчику.

– Что ты хотел сказать?

Марвин слышал, как Джеймс возит кроссовкой по полу.

– Я… я не знаю, смогу ли… может, здесь у меня не получится.

Кристина кивнула.

– Понимаю. Искусство – вещь особенная. Не каждый раз получается. Даже у великих. – Она поощрительно улыбнулась.

– По-моему, это слишком серьезное задание для ребенка, – негромко произнес Карл.

– Не волнуйся, Джеймс, даже если не получится – ничего страшного. Знаешь, и у Дюрера не всегда получалось.

Карл нахмурился, а Кристина протянула руку и дотронулась до его плеча. Карл отпрянул, но она не отступила.

– Мистер Терик, я рада, что вы смогли прийти. И мне хочется, чтобы мы с вами нашли общий язык. Можно я угощу вас чашечкой кофе? А Джеймс пусть пока спокойно порисует.

Она улыбнулась, и Карл слегка смягчился.

– Ну, хорошо, – неохотно протянул он. – Сколько времени тебе нужно, Джеймс? Час? Полтора?

– Вот бумага. – Кристина положила на стол пачку плотной бумаги для рисования. – А вот «Мужество».

Она провела рукой по гладкой альбомной странице.

– Просто попробуй, Джеймс.

– Ладно. – Мальчик чуть-чуть покраснел.

Как только за взрослыми закрылась дверь, Джеймс плюхнулся на колени, и Марвин перестал его видеть. Но он слышал, как Джеймс шепчет, ползая по полу:

– Где ты? ГДЕ ты? О, пожалуйста, пожалуйста, найдись!

Марвин выбрался из-под корешка и заторопился к краю стола. Джеймс продолжал ползать по полу. Он заглянул под письменный стол, за ржавую батарею. Марвин дождался, пока Джеймс встанет на ноги, разочарованно обведет глазами комнату. Тогда он побежал по краю стола, надеясь, что движение привлечет внимание мальчика.

– Ура! – воскликнул Джеймс. – Ты тут!

Он сел на стул, оперся подбородком о столешницу и широко улыбнулся. Марвин сразу же вскарабкался на подставленный палец и крепко в него вцепился. Джеймс поднял палец повыше.

Марвин еще ни разу не видел, чтобы Джеймс был так счастлив. Мальчик прямо ожил.

Это потому, что он беспокоился обо мне,понял Марвин. Потому что мы друзья.

Копия с копии

– Как я рад, что ты цел, малыш! – Джеймс расстелил перед Марвином лист бумаги и встряхнул пузырек с чернилами. – А я волновался, думал: что если тебя раздавили? Что если тебя уборщики вымели?

Точь-в-точь Элен, подумал Марвин.

– Надеюсь, у тебя получится! Она на тебя рассчитывает. Знаешь, на что все это похоже? На сказку братьев Гримм, про девушку и солому. «Румпельштильцхен» – вот как она называется! Помнишь? Там еще девушку заперли в такой комнатке во дворце, чтобы она напряла из соломы золота, а иначе ей отрубят голову.

Марвин содрогнулся. Неудивительно, что человечьи дети, наслушавшись таких сказок, отрывают жукам лапки просто для развлечения.

– И тут появляется карлик, или кто-то вроде, и помогает ей, – продолжал Джеймс. – Вот как ты мне помогаешь. Хотя нет, не совсем так – карлик был противный, а ты, наоборот, очень-очень милый.

Джеймс перевел дух.

– Ну что, начнем? Ты готов? Вот твои чернила.

Он снял крышечку с пузырька.

– А я буду держать книгу, чтоб тебе было удобно. – Джеймс поставил громадный альбом стоймя и подпер его другими книгами. – Так ты сможешь видеть рисунок, понимаешь? Иначе тебе придется ползать взад и вперед во время работы. А так получается похоже на вид из окна моей комнаты. Как думаешь, выйдет у тебя?

Вот именно, выйдет ли? Марвин рассматривал рисунок. Джеймс прав, не так уж отличается от пейзажа за окном. Все здесь на своем месте, все соразмерно, остается только перенести на бумагу.

Но это же рисунок гениального художника, выполненный сотни лет назад! Как можно такое повторить и ничего не испортить?

Раздумьями делу не поможешь, решил Марвин… все равно что размышлять о темной воде в сливной трубе, перед тем как нырнуть. А когда уже нырнул, не важно, что там за мусор плавает вокруг. Решил делать – делай.

Он глубоко вздохнул, обмакнул передние лапки в чернила и принялся за работу.

Перед ним простиралась бескрайняя гладь чистой бумаги, но Марвин сосредоточился на участке размером с будущий рисунок. Отметил углы воображаемого квадрата – три на три дюйма – крошечными чернильными точками и начал рисовать. Старался, чтобы штрихи были такими же четкими и уверенными, как у Дюрера, но и про тонкость линий не забывал. Начал с вьющихся волос девушки. Потом перешел к лицу.

Джеймс сидел за столом, опустив подбородок на скрещенные руки. В основном молчал, иногда ободряюще шептал:

– Вот трудное место… но у тебя получится.

Марвин так увлекся, что почти о нем забыл. Девушка обретала форму. Под тканью платья проступили крепкие мускулистые ноги. Лев, вписанный в крут человеческих рук, получался даже легче. Марвин заштриховал льву бок, пририсовал закрученный хвост.

– Класс! – беззвучно выдохнул Джеймс, словно боясь развеять чары.

Марвин понял, что если просто механически копировать отдельные части рисунка, рисунок не оживет. Он попытался схватить ускользающий образ. Труднее всего рисовать плавно и уверенно, как будто ты сам все придумал и это твое собственное, совершенно новое произведение.

– Ой! – Джеймс вдруг вспомнил о времени и посмотрел на часы. – Почти полшестого. Они скоро вернутся. Ты уже кончаешь?

Марвин заскользил быстрее. Он двигался словно загипнотизированный – как в тот раз, когда он рисовал пейзаж за окном. Сейчас он не думал ни о чем, кроме страницы в альбоме и чернильных линий.

Рисунок был закончен.

Марвин попятился назад, держа перепачканные в чернилах лапки на весу.

Джеймс, едва дыша, прошептал:

– Как похоже!

Марвин окинул взглядом свою работу. Все на месте – и девушка, и лев, каждая деталь передана верно. Но хорош ли рисунок? Тут уверенности нет, не то что в первый раз. У Дюрера наверняка лучше.

Но Джеймс был в полном восторге.

– Они глазам своим не поверят!

Через пару минут явились Карл, Кристина и Денни. Джеймс как раз успел спрятать Марвина в карман куртки, чтобы не получилось, как вчера. Жук вцепился в край кармана, взволнованно ожидая, что скажет Кристина.

– О! – только и смогла она выговорить. – О, Джеймс!

А Денни засмеялся.

Марвин никак не мог понять – хорошо это или плохо? Понравилось им или нет?

– Ничего себе! – это к столу подошел Карл. Теребя молнию на куртке, Джеймс сделал шаг назад. Марвин взглянул вверх и увидел, что щеки мальчика заливает румянец.

– Джеймс, это потрясающе! – Кристина взяла лист бумаги в руки. – Просто не верится! Должна признаться, я считала, что попробовать стоит, но такого и вообразить не могла. Денни, только взгляни! Ты ведь тоже не ожидал, да? А вы, Карл?

К своему удивлению Марвин заметил, что отношения между Карлом и Кристиной в корне переменились. Взаимное раздражение исчезло.

– Ну, не знаю… У мальчика твердая рука. Однако копирование требует особого мастерства. Пропорции соблюдены, Джеймс, но то, как ты расположил фигуры… У Дюрера больше простора. Согласны, Кристина? – Карл улыбался, заразившись увлеченностью Кристины, а та низко склонилась над альбомом.

Марвин понял, что он имеет в виду. В оригинале фигуры девушки и льва образуют широкий треугольник.

– Ты прав, – отозвался Денни. – Но работа прекрасная. Техника просто потрясающая.

Кристина кивнула.

– И это с первой попытки. Притом он копировал с репродукции,не с оригинала! – Она покачала головой. – Боюсь сглазить, но у меня появляется надежда.

О чем это она толкует? Марвин посмотрел на Джеймса. Он явно тоже ничего не понимал.

– Какая надежда? – спросил Карл.

– Давай, Кристина, рассказывай! – вмешался Денни. – Хватит разводить таинственность. Зачем копировать именно «Мужество»? Все горюешь, что я перебил у тебя цену на аукционе?

Кристина расхохоталась.

– Нет, нет, я давным-давно успокоилась.

– Так в чем же дело? – настаивал Денни. – Зачем тебе копия «Мужества»?

Кристина едва сдерживала волнение. Ее глаза сверкнули.

– Чтобы ее украсть.

Украденная Добродетель

– Как? – одновременно закричали Денни и Карл.

Марвин подался вперед и чуть не вывалился из кармана.

– Не волнуйтесь, не оригинал, а копию Джеймса.

– Все равно не понимаю, – заявил Карл.

Денни нахмурился и провел рукой по волосам.

– Я тоже ничего не понимаю, но хочу немедленно разобраться. Все-таки оригинал принадлежит Музею Гетти. Давайте сядем.

Кристина подвинула стул и решительно уселась. Рисунок она положила перед собой на стол, закрывая его с обеих сторон, будто стараясь защитить. Денни и Карл сели справа и слева, Джеймс остался стоять. Это чтобы мне лучше было видно, благодарно подумал Марвин.

– Денни хорошо знает предысторию всего этого, – заговорила Кристина. – А вот Карл и Джеймс – вряд ли. Вы знаете что-нибудь о кражах произведений искусства?

– Конечно, – отозвался Карл. – Были знаменитые случаи – «Мона Лиза», Музей Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне…

– Что за знаменитые случаи? – спросил Джеймс.

Не сводя глаз с рисунка, Кристина сняла очки и положила их на стол.

– Самые известные музейные кражи, – ответила она. – «Мону Лизу» украли в 1911 году. Это один из сотрудников Лувра, итальянец, хотел вернуть картину на родину. Ее не могли найти два года, но потом «Мона Лиза» все-таки возвратилась в Лувр. Музею Изабеллы Стюарт Гарднер повезло меньше. Самая крупная кража в истории – в 1990 году два злоумышленника, переодетые полицейскими, явились в музей рано утром, якобы по вызову. Надели на охранников наручники и вынесли, среди прочего, трех Рембрандтов, Вермеера, Мане и пять работ Дега. Почти на четыреста миллионов долларов. Картины так и не нашлись.

– Ничего себе! – воскликнул Джеймс, а Марвин с грустью подумал обо всех этих пропавших картинах.

– Зачем красть картины? – удивился Джеймс. – Что они потом с ними делают?

Кристина вздохнула.

– Обычно продают. Конечно, известные картины нельзя открыто продать на аукционе.

– Рынок краденых произведений искусства – непростая штука, – кивнул Денни. – Их не продашь в музей или уважаемому арт-дилеру. Частный коллекционер, купив краденую картину, не сможет ее выставлять. Но он может наслаждаться картиной тайно, в одиночестве.

– Чаще всего, – сказала Кристина, – произведения искусства попадают на черный рынок… Преступники обменивают картины на запрещенные товары: наркотики, оружие.

– Правда? – Джеймс широко раскрыл глаза.

Марвин тоже не понимал, как можно менять чудесные, изысканные старинные картины на тайные запасы оружия.

– Да, бывают и такие воры, – согласился Денни. – Но кражи произведений искусства не похожи на обычные преступления. Иногда деньги ни при чем, кражу совершают ради любви.

– Это правда. – Кристина кивнула. – За преступлением могут стоять искренние чувства. В случае с «Моной Лизой» похититель просто хотел, чтобы полотно вернулось на родину, в Италию.

– А ему какое дело? – спросил Джеймс.

– Это самая известная картина Леонардо да Винчи, – объяснил Карл. – Итальянцы считают ее своим национальным достоянием. Их совсем не радует, что «Мона Лиза» оказалась во французском музее.

– Работы Леонардо очень часто становятся мишенью для похитителей, – добавила Кристина. – Несколько лет назад из одного шотландского замка была похищена «Мадонна с прялкой». Двое грабителей явились под видом туристов, связали экскурсовода и сняли картину прямо со стены.

– Она тоже стоила кучу денег? – спросил Джеймс.

– О да! Это же шедевр. Пятьдесят миллионов. Или сто. Картину так и не нашли.

Джеймс тяжело вздохнул – Марвин не совсем понял, то ли о пропавших деньгах, то ли о пропавшей картине.

– А их находят хоть иногда? Картины, я имею в виду.

– Редко, но случается. Ты даже не представляешь, какая это радость! – Кристина положила руку мальчику на плечо. – Когда нашелся «Крик» Эдварда Мунка, музей был открыт всю ночь и посетителям подавали шампанское. Все причастные к миру искусства были вне себя от радости. А еще то странное ограбление в Манчестере – помнишь, Денни? Пару лет тому назад, где-то в Англии, нашли картонный футляр, а в нем несколько свернутых холстов Ван Гога, Пикассо и Гогена. Пропавшие картины обнаружились позади общественного туалета на той же улице, где и галерея, откуда их похитили всего за два дня до этого.

– А вора поймали? – спросил Карл.

Денни покачал головой.

– Насколько я слышал, нет. Зато он оставил записку: поздравил галерею с отличной охраной. Как видите, опять не обычное преступление и не обычные преступники.

– Ну, встречаются и обычные, – возразила Кристина. – Вспомните Национальный музей Швеции – как туда вломились трое вооруженных бандитов и украли двух Ренуаров и автопортрет Рембрандта.

– Правда, так и было, – подтвердил Денни. – Они сбежали с места преступления на быстроходном катере. А картины потом удалось вернуть благодаря одному датскому полицейскому, который выдал себя за покупателя.

– Неужели? – удивился Карл. – И все картины нашлись?

– Да, – задумчиво сказала Кристина. – Все нашлись.

В комнате повисло молчание. У Марвина кружилась голова. Трудно вообразить, что в пыльных тихих музеях творятся такие хитроумные преступления. Еще труднее поверить, что рисунок или картина могут стоить миллионы долларов.

– А какое все это имеет отношение к рисунку Дюрера? – спросил наконец Карл.

– На самом деле рисунков четыре, – объяснила Кристина. – По одному на каждую главную добродетель: Мужество, Справедливость, Благоразумие и Умеренность. Беллини нарисовал только Мужество. А Дюрер – все четыре. Рисунки маленькие, но невероятно подробные.

– А что это такое… «благоразумие»? – спросил Джеймс.

– Осторожность, – ответил ему отец. – Благоразумный человек всегда думает о последствиях.

Похоже на Джеймса, подумал Марвин. Вот кто всегда осторожен.

– А умеренность – это сдержанность, – объяснила Кристина. – Хорошего – понемножку.

Марвин закатил глаза, хотя никто его не видел. Взрослых не поймешь! Хорошего много не бывает.

– Понятно, рисунков Дюрера четыре, – напомнил Карл. – И дальше что?

– Ну… их украли. Три рисунка. «Благоразумие» и «Умеренность» два года назад пропали из небольшого музея в Баден-Бадене, это в Германии. Вор снял рисунки со стены и прямо в рамках засунул под пиджак.

Такие маленькие рисунки спрятать нетрудно, подумал Марвин.

– «Справедливость»… – Кристина запнулась.

Марвин заметил, что Денни как-то странно смотрит на девушку – одновременно сочувственно и огорченно. Кристина молчала, и Денни продолжил сам:

– «Справедливость» украли в прошлом году. Метрополитен только что приобрел рисунок у лондонского арт-дилера, как раз по настоятельному совету Кристины. Большая удача для музея – рисунки старых мастеров вскоре после этого стали гвоздем сезона, они подскочили в цене до сотен тысяч долларов. Конечно, я хотел купить «Справедливость» для Гетти, – он улыбнулся Джеймсу. – В пару к «Мужеству». У нас в Калифорнии отличная коллекция европейского рисунка, а я питаю слабость к Дюреру. В частности, к «Добродетелям».

– Рисунок немного пострадал от воды и находился в реставрационном отделе, – продолжила Кристина. – В марте туда вломились грабители, но пропал только Дюрер.

– Ужасно! – подхватил Денни. – Я как раз был в Нью-Йорке на конференции, это ограбление начисто испортило нам уикенд. Все были потрясены.

– Я читал об этом, – вспомнил Карл. – Но почему именно этот рисунок? На реставрации были, наверно, и другие ценные работы?

Денни с Кристиной грустно переглянулись.

– Потому что Дюрер! – вздохнул Денни.

– Да, Дюрер, – согласилась Кристина. – Вы правы, там хранились и другие ценные картины. Но, видно, это не был обычный вор, и деньги тут ни при чем. Как и в случае кражи двух других «Добродетелей» – «Благоразумия» и «Умеренности». Дело в самом Дюрере.

Карл недоуменно поднял бровь.

Но Марвин понял сразу. Рисунки притягивали к себе, они были как живые. В них таились грусть и простота, которые близки каждому человеку.

Джеймс задумчиво рассматривал рисунок Марвина – с девушкой и львом.

– А зачем вам понадобилась копия именно этой картины? Она же у вас есть! Лучше уж сделать копию «Справедливости», раз она пропала?

– Сейчас объясню, Джеймс, – быстро, горячо заговорила Кристина. – Думаю, кто-то хочет собрать все эти рисунки. Кто бы это ни был, ему нужен полный набор. Все четыре «Добродетели». Не хватает только одной. Денни, я говорила с людьми из ФБР, из отдела по борьбе с кражами произведений искусства. Они считают, что это может сработать, и готовы помочь.

– Что может сработать? Ничего не понимаю! – Карл даже расстроился.

Джеймс сел на стул. Поле зрения сразу уменьшилось. Марвин выбрался из кармана и тихонько пополз вверх по молнии на куртке Джеймса, радуясь, что взрослым явно не до него.

Кристина глубоко вздохнула.

– Простите, – сказала она. – Понимаю, это слишком запутанно. Но операция почти готова! ФБР нас поддержит, у них есть секретный агент, связанный с торговлей крадеными картинами. Все, что нужно, – поддельный рисунок.

– Но зачем? – спросил Джеймс.

Кристина сжала руки. Ее лицо пылало.

– План такой: ты снова нарисуешь «Мужество», на подходящей бумаге, подходящими чернилами. Мы подменим настоящий рисунок твоей копией и инсценируем кражу. Понимаешь, рисунок должен быть хорош, но совсем не обязательно, чтобы он был идеальным. Все знают, что «Мужество» привезли на выставку. Известно, что это подлинник. Вор не станет заниматься экспертизой, только покупатель… А до покупателя рисунок не дойдет.

– Какой вор? – недоуменно спросил Карл. – Объясните же наконец. Вы собираетесь нанять вора, чтобы он украл «Мужество»?

– Подделку, а не подлинный рисунок. «Вор» будет работать на ФБР, – она помедлила. – Они поставят специальное устройство – микрочип, или, как они говорят, жучок, на копию «Мужества», и ФБР сможет отследить покупателя…

Жучок? Марвин ужасно удивился. Жучок поможет раскрыть преступление?

– А он приведет к другим украденным рисункам, – закончил Денни. – К «Справедливости». Хитро придумано!

Да уж, хитро, подумал Марвин. Кто заподозрит музей в организации кражи? Или в подделке собственной картины?

Карл покачал головой.

– А как рисунок попадет на черный рынок? Это нелегко. Разве у вас есть постоянные контакты в криминальном мире? Надеюсь, что нет.

– Нет, – признала Кристина. – Но вспомните, что Денни рассказывал о краже в Стокгольме. Картины нашли, потому что полицейскому удалось выдать себя за покупателя. Это один из самых эффективных способов вернуть краденые картины: офицеры полиции или агенты ФБР выдают себя за подпольных дилеров. Уверена, наша фальшивка попадет в хорошие руки. Точнее, в плохие.

– Снимаю перед тобой шляпу, Кристина, – заявил Денни. – Потрясающе придумано!

– Так вы хотите сделать вид, что воруете мой рисунок? – спросил Джеймс.

Кристина кивнула.

– А если вы ошибаетесь? – спросил Карл. – Вдруг за этим стоит не один человек? И «Добродетели» вовсе не находятся в одном месте?

– Что ж, может быть и так.

– А что будет с моим рисунком? – подал голос Джеймс.

Марвина прямо в дрожь бросило. Его рисунок… неужели он исчезнет в страшном мире фальшивых полицейских, пистолетов и пропавших картин стоимостью в миллион долларов?

Кристина нагнулась к Джеймсу и оказалась в опасной близости от Марвина. Жук едва успел спрятаться в складку ткани.

– Знаю, тут есть риск, – она ласково, внимательно смотрела на Джеймса.

Марвину очень нравилось, как она разговаривает с Джеймсом – будто его вопросы не менее важны, чем слова взрослых.

– ФБР не заботит, – продолжала Кристина, – выйдем ли мы в итоге на украденные рисунки Дюрера или другие пропавшие картины. Им важно арестовать участников подпольного рынка. Но это заботит меня. Если мы не найдем «Справедливость»… я ужасно огорчусь.

Карл все еще сомневался.

– Это может сработать, но придется ведь поставить в известность множество людей? Охрану в музее, полицию Нью-Йорка, газеты?

– Только не газеты, – вмешался Денни. – Газетчики пусть думают, что кража была настоящая.

– Верно, – согласилась Кристина. – Все должно выглядеть по-настоящему. Но я согласна с вами, Карл, кое-кому придется сообщить. Надо получить разрешение директора Метрополитена и заручиться поддержкой местной полиции. Вот почему важно, что ФБР на нашей стороне. А тебе, Денни, придется обговорить наш план в Гетти, ведь речь идет об одной из ваших картин. Дело в том…

Кристина не отрывала глаз от Джеймса.

– Эта мысль пришла мне в голову несколько месяцев назад, когда мы с Денни только планировали нынешнюю выставку. Но я и не надеялась найти подходящего художника, чтобы подделать «Мужество». Не верила, что такое вообще возможно… пока не увидела твой рисунок, Джеймс. И тут я поняла: «Вот кто сможет!» И ты смог!

Марвин страшно загордился и одновременно испугался. Джеймс покраснел и опустил глаза.

– Понятно, – произнес он чуть слышно. – Вы просите меня скопировать рисунок, чтобы его можно было украсть.

– Да, – согласилась Кристина. – Украсть подделку, чтобы найти подлинник. «Справедливость».