Текст книги "Я буду рядом (СИ)"
Автор книги: Элис Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Я тяжело опускаюсь на кровать. Адреналин, как и волна бешенства, схлынули, оставив смертельную усталость и чувство жгучего стыда.
Она не должна была видеть меня таким. Я боялся, что она перестанет мне доверять. Боялся, что теперь будет видеть во мне того другого, с остекленевшим взглядом и жуткой улыбкой. Не хочу, чтобы узнала хотя бы часть того, что пытался озвучить этот кусок дерьма, предварительно извратив, переврав.
– Костя, – девушка присаживается с краю. Держится на расстоянии, смотрит всё также испуганно. – Я не знала, что он придет, правда. Как он вообще на балконе оказался, не понимаю.
– Там же лестница пожарная, – хмыкаю я. Заприметил её ещё, когда подъезжали. Квартира угловая, как раз балконы на ту сторону.
– Так ведь кто угодно может забраться, кошмар!
– Прости, – выговариваю я, а у самого внутри всё сжимается. – А заступаться то чего полезла, вдруг зашибли бы случайно?
– Я испугалась, – опустила глаза и вся сжалась. – Мне казалось, что ты его убьешь иначе. Ты не думай ничего плохого, просто он…
– Всё ещё тебе не безразличен.
Договариваю за неё как можно спокойнее. Понимаю, что столько лет отношений так просто не вычеркнешь из жизни. Понимаю, но в груди сжимается и печёт от ревности, как крапивой отхлестали.
– Ты дурак?!
Девушка вскакивает, глазища округлились от негодования. Потемнели, как небо перед грозой.
– Чего? – удивляюсь я.
– Я тебя спрашиваю, ты совсем дурак? – смотрит так, будто испепелит сейчас. Я запоздало понимаю, что сказал глупость, и это её задело. – Считаешь, что я от него бы ушла в таком случае? Или, что допустила бы этого? Я испугалась, что ты его покалечишь, и он решит обернуть это против тебя, против нас!
Милый, выведенный из себя ангелочек, заметно смущается, когда бросает взгляд на смятую постель.
– Прости меня, я ляпнул не подумав.
Беру её за руки и притягиваю к себе, боясь, что оттолкнет. Важно сейчас почувствовать её доверие. Ощутить, как успокаивается в моих руках и больше ничего не боится.
– Приревновал, наверное, – странно так, никогда ничего подобного не чувствовал. – Боюсь я, что произошедшее, на самом деле мне приснилось. Ай!
Девушка щипает меня за плечо и улыбается. Подходит ближе, вплетает пальчики в волосы, смотрит в глаза. От мягкого взгляда я невольно начинаю улыбаться, прижимаюсь лбом ко лбу девушки, трусь кончиком носа об её носик.
– Никогда больше так не говори. Всё это реальность, Кость, – говорит мягко, медленно, чтобы лучше усвоил. – А Глеб, он кому угодно под шкуру залезет.
Оправдывает меня и вроде приятно, но неловко. Он переврал многое, но и в чём-то был прав, но сказать этого не решаюсь. Поднимать муть со дна мне боязно. Многое случилось в жизни, но это прошлое и теперь самое время там его и оставить.
– Кость, ты мне очень нужен, правда, – заглядывает в глаза. Такая она добрая, сердце тает.
– Ты мне тоже, – шепот получается каким-то надтреснутым. Мурашки по коже от её взгляда, от её слов. Глаза нелепо застит от влаги, которую я поспешно смаргиваю. – Даже не знаю, как жил без тебя всё это время.
Эмоции бурлят, от чувств распирает изнутри. Требуют, чтобы их высказали. И я это обязательно сделаю, как до конца поверю, что это всё реально.
========== Глава 22 ==========
Громовые раскаты то и дело заставляли вздрагивать. С неба лило с самого утра, а промозглый ветер, просачиваясь в салон, норовил забраться за шиворот.
– Так, задраить люки! И полный вперед! – улыбнулся Костя.
Выкинув окурок, он поднял стекло и поёжился. От холода или волнения не понятно.
– Прости, заморозил тебя?
– Нет, всё в порядке, – я накинула на плечи его мастерку. От одного запаха, что хранила ткань, делалось теплее.
– Ты бледная, точно всё в порядке? – насторожился парень.
– Да, – кивнула, указав на перебинтованный локоть. – Всегда так, не переживай.
С совершеннолетия сдаю кровь, четырежды в год, бывает и чаще, и к бледности и небольшой слабости уже привыкла.
– Ну, ладно, – протянул мне банку с гранатовым соком.
– Спасибо.
Парень включил печку на полную и мягко поцеловал меня в лоб. Мимолетная ласка затянулась.
От каждого поцелуя с ним у меня подкашиваются ноги, словно в первый раз. И так сладко, что отрываться не хочется совсем. Когда его руки снова и снова возвращаются к груди, а затем спускаются под подол платья, я издаю сдавленный стон. Ощущая приятные теплые волны внизу живота, чуть сползаю в кресле и запрокидывая голову назад. Прикосновения горячих губ к коже распаляют желание, одних только пальцев мало, хочется большего. И рука сама находит напряженную ширинку, пальцы борются с ремнём, но безуспешно.
Над ухом я слышу сдавленный озорной смешок.
– Ага, и я ещё и развратный.
– Центр города, – глупо хихикаю я, прижимаясь к нему.– Ты, в самом деле, развратный.
– Аня, Аня, что же ты делаешь со мной?
– Что? – улыбаюсь я.
Парень смотрит на меня затуманенным взглядом и ласково целует в висок.
– С ума по тебе схожу, – его телефон настойчиво вибрирует. – Блин! Извини. Да, мам?
Жар отступает, и мысли фокусируются на предстоящем знакомстве. От волнения опять начинают трястись поджилки.
Не люблю я знакомства с родителями. Все приторно вежливы, оценивают, рассматривают, делают замечания. Впрочем, это мой опыт, необязательно, что и сейчас так будет.
– Ну, теперь точно поехали, – парень закончил разговор и расплылся в довольной улыбке. – Наконец-то познакомлю вас.
– Как думаешь, я им понравлюсь? – слышу нотки хрипотцы в своём голосе.
Ещё не хватало потерять его именно сейчас! Представляю глаза родителей, когда войду я. Вся такая воздушная и с голосом пропитого мужика.
Боюсь сделать что-то не то, сказать что-то невпопад, неправильно себя повести. Лёгкая паника захлестывает, и Костя это замечает. Не сбавляя скорости, берёт меня за руку.
– Всё будет хорошо, Ань. Они самые обычные люди, без заморочек.
– Я верю, но ничего не могу с собой поделать. Вдруг скажу что-нибудь не то?
– Что, например? – смеётся парень. Успокаивает меня и всё же сам волнуется. – Просто будь собой. Да и вообще, как ты можешь не понравиться, ты ведь самая лучшая?
– Возгоржусь же теперь, зазнаюсь.
Спокойствие и лёгкий настрой передаются и мне. Парень прыскает со смеху, не забывая следить за дорогой.
– Вполне можешь себе позволить, – смотрит на меня с восхищением. От этого взгляда мне всё ещё неловко, никогда никто так на меня не смотрел. – Я тоже немного волнуюсь.
– Тоже боишься, что я не понравлюсь твоим родителям? – хмурюсь я.
– Да нет же, просто это впервые, – без колебаний признаётся Костя. – Мне никогда не приходилось знакомить девушку с родителями.
– Врёшь, – я смеюсь, но это скорее от удивления.
– Не-а, – парень мотает головой. – Раньше у меня ничего серьёзного не было. И смысла в знакомстве тоже не было.
– А у нас выходит всё серьёзно?
Губы расплываются в улыбке. Сейчас будет неловко, если парень подумает, что у меня нет такого решительного настроя.
Я не пыталась анализировать, просто жила этими чувствами. И меня вроде и пугает предстоящее знакомство, и что всё так быстро развивается, но серьезность Кости не смущает. Не хочется притормозить его, одёрнуть, сказать, что об этом думать рано. Что плохого в том, что мы будем не только ночевать вместе?
И хоть никакого разговора о том, чтобы съехаться не было, я понимаю, что вроде как и не против, хотя и текущая ситуация меня вполне устраивает.
Я регулярно остаюсь у него на ночь. Так странно и забавно тихонько пробираться в свою комнату по утру, чтобы не разбудить старшего брата. Можно подумать, он меня отругает и посадит под домашний арест. Внутри такое волнение, будто мне семнадцать и возвращаюсь с первого свидания.
Однажды я всё же выдала себя скрипом половиц. «Да хватить уже шифроваться, можно подумать не понятно, что ты была у мужика своего», – сонно проворчал Пашка и заулыбался, когда увидел меня, такую же сонную в прихожей.
Ещё более неловко было, когда брат с утра обнаружил Костю в моей кровати. Парень так продолжал дрыхнуть, а Пашка хихикал надо мной и со словами «пойду, чайник поставлю» удалился на кухню.
Официально мы встречаемся, наверное, пару недель.
Уютно, как ни с кем другим. Приятно, когда забирает с работы и привозит к себе, а там приготовлена постель и небольшой перекус. Огромное удовольствие доставляет приходить к нему на работу и приносить обед и свежую выпечку. Из меня стряпуха никакая, благо он любит булочки из кофейни, что недалеко от моего дома. Душа радуется, когда вижу, как сосредоточенность и хмурость на его лице сменяется откровенной радостью, когда ему сообщают о моём приходе.
Нравится гулять с ним за руку по центру. Приятно не опасаться и, наконец, разобравшись в себе, быть с любимым человеком.
Не спешим, но посматриваем объявления, представляем, какую квартиру снимем. Мечтаем, как будем делать ремонт, и обставлять её вместе.
Костя общается с Олегом, я даже удивилась, когда узнала, что они успели созвониться и общаются едва ли не со дня знакомства. Как-то парень провёл с другом оба своих выходных. Чинили машину, пили пиво, играли в приставку – в общем, занимались типичными мальчишескими делами. И мне было вдвойне приятно видеть, что парни вроде как подружились, их общение протекало без какого-либо дискомфорта. Радовало, что никто из них не воспринял другого в штыки, что Костя не ревновал и не пытался рассорить меня с Олегом. Что Олег в свою очередь не пытался доказывать мне, что Костя плохой человек и ему рядом со мной не место.
Всю дорогу до соседнего города мы, как ни в чём не бывало, болтаем о всяких мелочах. За разговорами время летит незаметно, да и ехать нам пришлось недолго, минут сорок.
Я с интересом смотрю на мелькающие слева пятиэтажки, представляя, что где-то здесь и рос Костя. Ходил в школу, играл в песочнице и проказничал.
– Была тут когда-нибудь?
– Нет, не приходилось.
Сквозь приоткрытое окно просачивается аромат копченостей. Живот начинает урчать от аппетитного запаха. По правую руку от дороги расположились частные дома, в одну из улочек между которыми мы и сворачиваем.
– Мы уже на сорок третьем, – парень отвечает на звонок, смеётся. – Сейчас будем, точно. Я уже запах завода чую.
– Потеряли?
– Вроде того.
– А сорок третий – это что?
– Ну, типа район. Вот эта часть, где частный сектор, – отзывается Костя, попутно помахав какому-то прохожему.
Мы подъезжаем к большому одноэтажному дому, обнесенному зеленым палисадником. Добротные металлические ворота, за которыми начинает гулко лаять собака. Ухоженные цветочные клумбы и черный кот, сидящий на заборе. Уже снаружи ощущается уют.
– Каково жить в частном доме?
– Да нормально, дел только много, – парень жмёт плечами. – Здравствуйте.
В ответ бабушка через дорогу приветливо кивает. С Костей останавливаются поздороваться, перекинуться парой фраз ещё пара-тройка человек. С большим городом и не сравнить, все друг друга знают. Меня окидывают внимательными взглядами. Один парень, примерно ровесник Кости, пытается заигрывать, но тот быстро ставит его на место.
С тортом и цветами в руках я захожу во двор. Костя несёт два больших пакета с продуктами.
– Дым, успокойся! – командным голосом парень пресекает начавшего лаять с новой силой серого пса. Тот, узнав хозяина, начинает вилять хвостом. – Не бойся, он не достанет.
– Влад, дети приехали!
Я поднимаю голову и на высоком крыльце вижу очень красивую женщину восточной внешности. Стройная, черные волосы убраны в толстую косу, темные миндалевидные глаза с интересом изучают меня.
– Здравствуй, Анечка, – улыбается она, заключая меня в объятия. – Очень рада, что мы, наконец, познакомились. Я мама Кости – Джан, если удобно можешь звать меня Жанна.
– Мам, потом будете обниматься, руки полные, – больше шутя, возмущается Костя. Ставит пакеты и обнимает нас обеих.
– У вас очень красивое имя, – улыбаюсь я. Никогда такого не слышала, мысленно проговариваю его.
– Спасибо. Ну, давайте проходите в дом.
Костя оказался прав, меня тепло приняли сразу. Мама его и вовсе общалась со мной так, будто это была уже не первая наша встреча. Владислав был более сдержан, но это компенсировалось доброй улыбкой.
Нас, наверное, решили откормить впрок. Стол ломился от разнообразных блюд. Вкуснейшая выпечка, после булочек с маслинами и вовсе пальцы хотелось облизывать. Парень не без удовольствия поглаживал живот, откинувшись на спинку дивана. Доев очередной хачапури, он сыто улыбался.
– А это он у бабушки, смотри какой пухлый, – мама Кости показывала мне фотографии. Типичный ритуал для таких мероприятий, чувствовался по-особенному тепло. Запах выпечки и травяной чай только усиливали атмосферу уюта.
– Ну, знаешь, на её лепешках иначе никак, – улыбался парень.
Потихоньку добрались до армейских фото.
– А с проводов нет? – улыбнулась я, разглядывая изображение парня в парадной форме. – Интересно посмотреть.
Я подняла глаза на Джан, она растерянно смотрела на сына, поджавшего губу.
– Завалились, наверное, куда-то, – пожала она плечами.
Их напряжение читалось легко, даже отец Кости помрачнел от чего-то, но приставать с расспросами я посчитала невежливым.
– А Алинка где? – перевёл разговор Костя.
– Она же в лагерь уехала, – отозвался его отец.
Разговор потёк в другое русло.
Чуть позже мы ушли отдохнуть в комнату Кости.
– Значит, в тебе течет восточная кровь? – интересно находить общие черты между ним и его матерью. Парень очень похож на неё, в тоже время чертами лица и фигурой видимо в отца.
– Ага, – кивает он. – Семья мамы переехала в Абхазию незадолго до её рождения, из Измира.
– Измир, – я напрягаю память, что-то знакомое.
– Турция, – договаривает Костя, и добавляет, чуть смеясь. – Так что перед тобой на половину горячий турецкий мужчина.
– Горячий – не то слово.
Он прижимает меня к себе, его дыхание обжигает губы. В предвкушении закрываю глаза. Губы сливаются в осторожном, но пылком поцелуе.
Чувствую, как начинает колотиться его сердце, а мои щеки гореть. Руки сами скользят по его плечам, тело льнет к нему.
Парень толкает меня к столу, и подхватывает было на руки, чтобы усадить на него.
– Кость, за стенкой твои родители, – задыхаясь от желания, шепчу я.
– Ага, – выдыхает он, спускаясь поцелуями на шею.
Они такие горячие, голова кружиться, и хочется большего так сильно, что ещё немного и сдержаться уже не выйдет, но парень берёт себя в руки и отстраняется.
– Сегодня ночью спать не получится, – улыбается. Чертики в глазах идут в пляс, но он всё же выпускает из жарких объятий и даёт осмотреться.
– Мило у тебя, – улыбнулась я, проведя пальцами по медалям, аккуратно развешанным на видном месте. – Не знала, что ты спортсмен, хотя по твоему телу очевидно.
– Скажешь тоже, – усмехнулся он, немного смущенно. – Это ещё со школы.
– А чего дальше не пошел?
– Да как-то профессиональный спорт – не моё. Травмы там и всё такое.
– Понятно. Тебе очень идет форма, не хотел остаться в армии?
Черный берет, тельняшка, суровый взгляд и едва уловимая усмешка, не врал Стёпа, когда говорил, что у парня отбоя от девушек не было. Мало того, что форма, у него типаж такой. Парня просто нереально не заметить.
– Не-е! За год служба заманала, – засмеялся он, откидываясь на кровать. Полуторка жалобно скрипнула под ним. – Не косил, но и в восторг меня это не привело, отслужил и до свидания. Дембелька осталась, хочешь, покажу? Я немного поправился, но она, наверное, всё ещё как раз.
Костя быстро переоделся, затянул ремень и встал передо мной прямо, как в строю перед генералом не меньше.
– Вау, говорю же, идёт, – с восхищением выдохнула я. – Можно, берет померить?
А дальше мы принялись фотографироваться. Я верещала от восторга, глядя на результат. Мы так веселились, что не заметили Владислава, стоящего на пороге комнаты.
– Пап, ты чего? – обернулся к нему Костя.
Мужчина только мягко улыбнулся и, мне показалось, что смахнул слезу.
– Ничего, радуюсь за вас, вы так смотритесь хорошо вместе.
– Пап, – стушевался парень. – Спасибо.
– Ой, а это гитара? – я заприметила гриф, торчащий из-за кровати. – Ты ещё и на гитаре играешь?
– Ну-у так, – попытался было отмахнуться Костя.
– Он ещё и поёт, – слова Владислава вызвали ещё большее смущение у парня.
– Да ну блин, – чуть покраснев, он взъерошил волосы.
– Давай, спой что-нибудь, – начал подбадривать отец сына. – Давай нашу?
– Пап, давай оставим её до ноября.
– Ну, тогда мою любимую.
– Я её уже не помню толком.
– Ты начни и само пойдёт, – не унимался мужчина.
И парень сдался. Длинные пальцы любовно прошлись по грифу. Он настроил гитару, и какое-то время медленно перебирал струны, прислушиваясь, как звучит инструмент.
– Тогда подпевай, – улыбнулся он, переведя взгляд на отца.
После ритмичного проигрыша остановился, чтобы негромко запеть под мелодичные звуки.
– Дай мне руку друг, – низкий голос парня звучал тихо, думалось, что ему нужна распевка после долгого перерыва. – Вот моя рука…
Владислав подхватил сразу, его голос хоть и подрагивал, но звучало очень красиво.
– Будем жить, старина. Пока в жизни есть вера и слово друг…
На звуки песни заглянула Джан, присела рядом со мной, прижимая к груди полотенце.
– Я так давно не слышала, как они поют, – она тяжело втянула воздух, показалось даже, что едва сдерживает слёзы.
Поддавшись какому-то порыву, она обняла меня и с улыбкой слушала, как поют отец и сын.
Песня кончилась, но парень продолжал перебирать струны. Выглядел отстранённым, будто о чём-то задумался.
– Её первый раз играю, вроде на слух подобрал, но не обессудьте, – в голосе парня слышалось небольшое волнение.
Я сразу узнала знакомый проигрыш в начале.
Выбор песни меня удивил, была уверена, что такое он не слушает.
Парень пел так искреннее, пропуская через себя каждую эмоцию. И если обычно, слыша, как кто-то другой поёт песни любимой группы, меня тянуло сказать, что лучше оригинала никто не исполнит, тут я молчала, впитывая каждую эмоцию, каждую интонацию парня.
– Всё это можно представлять, но зачем, – он поднял на меня взгляд, излучающий физическое тепло. Взгляд прямиком в сердце.
У Кости голос был ниже. В нём слышалась какая-то усталость, такая же звучит в голосе человека, вернувшегося домой после долгого пути. А ещё я слышала радость и будто бы надежду. В груди у меня словно распустила крылья огромная бабочка.
– Я так счастлива, что он снова по-настоящему улыбается, – женщина прошептала это, пряча слёзы.
Она так радовалась вещам, которые казались обыденными. Конечно, это навевало мысли о чём-то тяжелом, но я слушала, как поёт парень. Поёт, смотря на меня, не отрываясь.
– Есть выход простой. Я хотел бы попробовать сам, но если только с тобой.
И мне хотелось сказать «давай попробуем».
– Хорошая песня, – хмыкнул отец парня, когда тот закончил петь и отложил гитару. – Запишешь слова мне?
– Да, красиво поёшь, – добавила я.
– Ой, да бросьте, – заулыбался парень, стремительно краснея.
– Вот и я говорю, а он – слуха нет! Ой! – Джан всплеснула руками. – Я же там хачапури поставила, чтобы вы с собой взяли.
– Очень вкусное, кстати, – сказала я, но женщина уже выбежала из комнаты.
– Супруга у меня вообще мастерица, – улыбнулся Владислав, провожая взглядом миниатюрную фигурку женщины. – Абхазские блюда так вообще, язык свой проглотить можно. Я-то местный, а Джаночка моя оттуда.
– У родителей история похлеще любого романа, будет, – кивает Костя. – Пап расскажи.
– Ой, да ничего такого там нет. Работал на рефрижераторном вагоне, был в Москве и увидел девушку. Как Шурик, когда Лиду увидел свою, так же растерялся. Познакомится, хотел, но не мог решиться и шёл за ней до самого общежития.
– Папа придумал, будто у мамы деньги выпали и так и познакомились.
– Ну да, это сейчас у вас интернет, а тогда совсем всё было иначе. Да кого там, телефонов-то не было у простых людей, но познакомились, дружили. Уже двадцать три года почти женаты.
– А как ты за мамой в Абхазию ездил, там вообще целая история!
С улыбкой, предаваясь ностальгии, Владислав продолжил свой рассказ. Да, путь их оказался сложным. Долго пришлось доказывать серьёзность чувств и намерений. Родители не хотели видеть в качестве зятя человека не их национальности. И всё же с выбором дочери со временем смирились.
– Когда любишь, всё становится неважным, ни национальность, ни возраст, ни религия, – подытожил мужчина, окинув нас усталым, но добрым взглядом. – И если человек твой, за него стоит держаться. Держитесь, друг за друга дети, держитесь.
========== Часть 4. Черно-белые сны. Глава 23 ==========
Выглядывая из-за кулис, ищу взглядом двоих, что где-то запропастились. Макс должен был привести Аню ещё минут десять назад, но их всё не было.
«Ну, где вы?» – набираю смс на ходу.
Уже один раз свой выход отложил, поменявшись с ребятами, ещё раз такое не прокатит, потому как выхожу последним.
Руки слегка подрагивают, глазами пробегаюсь по тексту на телефоне.
Не первый раз выступать на людях, но волнуюсь до трясучки. В этот раз и народа больше, наверное, со всей области собрались. Да и сегодня среди толпы будет та, из-за которой и появились эти строки.
«Зашли уже» – приходит ответ. Ребята как раз начинают петь вторую песню.
Снова выглядываю. В полутьме девушку не разглядеть, но знаю, что сидеть она должна у барной стойки. На конкретном месте, которое я ранее указал Максу.
– Кот, ты готов? Через четыре минуты твой выход, – подошел ко мне парень, тот, что ведёт мероприятие.
– Да, – киваю я машинально. Голос просаживается сильнее, чем обычно. В принципе не страшно, что буду звучать чуть ниже, главное, слова не забыть.
– Так, давай повторим. На первом куплете запускаем прожектор по залу, а в начале второго куплета его нужно перевести на отмеченное место? – что-то помечает он в планшете.
– Да, всё верно.
Он уходит, а я опять выглядываю в зал и пью воду. В горле начинает пересыхать, внутри всё трепещет в ожидании.
Я в эту тусовку попал не так давно, сразу после нового года, но меня довольно легко приняли. Устроился в автосервис работать и, как-то само получилось, что с парнями начали общаться. Тогда же и машину новую купил, тюнингом плотно занялся, и пошло поехало.
Очередная попытка начать жизнь заново, но вроде более удачная. И всё же чего-то в ней не хватало.
Дуэт заканчивает своё выступление и прощается со зрителями. Ассистент кивает мне, когда ребята возвращаются за кулисы.
Я отпиваю немного воды и, выдохнув, выхожу на сцену.
Она не высокая – две-три ступени, и я прекрасно вижу первые ряды. Мои ровесники, кто-то чуть моложе, кто-то старше. Радуются, хлопают в ладоши.
– Всем привет, – говорю я в микрофон. Голос делается ниже и немного хрипит. Прочищаю горло. – Как отдыхается?
Толпа одобрительно гудит. Глазами вновь пробегаюсь по зрителям. Среди них много знакомых, и это немного успокаивает. Выкрикивают что-то подбадривающее, смотрят в ожидании.
Наши привычные тусовки на фоне этой кажутся очень малолюдными, но всё же стараюсь вести себя непринуждённо. Общаюсь с ребятами, улыбаюсь приветливо, ощущая, как уши начинают гореть от смущения.
– Я сегодня позволю себе немного отклониться от темы, но думаю, вы меня поймёте, – говорю и невольно ищу одобрения на лицах. – И, надеюсь, оцените.
Я обернулся и кивнул парню, что выглядывал на сцену. Постепенно свет притушили, и помещение заполнила медленная и очень нежная мелодия, совершенно не свойственная моим прежним стихам.
Парни в первых рядах немного хмурились, вместо речитатива услышав пение. Девушки наоборот смотрели на меня во все глаза, некоторые охали, некоторые слушали, прикрыв глаза.
Я слышал свой голос, и такая манера исполнения не нравилась, но всё же старался не фальшивить.
Пел, а перед глазами одно за другим вспыхивали воспоминания.
Свет фар, выхвативший женский силуэт из темноты. Светлые волосы, рассыпанные по плечам. Уверенный строгий голос, тонкие руки, ореол вокруг головы.
Волосы, развивающиеся на ветру, когда девушка показалась в воротах больницы. Сонное лицо, усталые глаза, легкая походка.
От одного её взгляда потерял тогда дар речи, ухнулся в голубую бездну её глаз, не успев глотнуть воздуха. А когда она обернулась и с улыбкой бросила короткое «Берегите себя», сердце заколотилось, как ненормальное.
Помню, как напрягся, когда она позвонила поздно вечером. Летел к этой остановке как можно скорее, опасаясь, что к ней может пристать кто-то.
А как она смеялась со мной, как смущалась, когда вытирал белковый крем с её щёчки. Это её «у меня есть жених!». Раздражало, если совсем откровенно.
Как она не выходила из головы, и я как маньяк смотрел за всеми её страничками. Каждую фотку рассматривал, каждый пост перечитывал и ни по разу.
Как испугался за неё до чертиков и, как взбесился, когда видел её с посторонним парнем в баре.
Как она плакала, прижимаясь ко мне.
Как стояла в моей комнате полуобнаженная. Пьяная, но такая ранимая и красивая.
Как спала на моём плече. Как без смущения рассматривала меня на следующее утро. И как это грело моё самолюбие.
Как меня тянуло к ней всё-то время, что мы были друзьями. Как ревновал её к мажору до белой пелены перед глазами.
Как обнимал её без пошлостей, только как друг, но так хотелось большего.
Как впервые поцеловал её. Нагло и, может, даже грубо. Сердце тогда едва грудную клетку не проломило, так боялся, что оттолкнёт она меня.
Наша первая ночь, окончательно всё изменившая.
Жизнь с чистого листа начала получаться, когда она вошла в неё и осветила всё вокруг своим теплым мягким светом. Ангелочек, не иначе спустившийся с неба прямиком в мои объятья.
Теперь ничего не имело значения. Ни мажор, с его попытками нагадить нам. Ни разница в возрасте, которая так беспокоила девушку.
Даже всё то плохое, что клещами держало, теперь осталось в прошлом и словно потеряло свою силу надо мной.
Мы вместе, а остальное уже не имеет значения.
Среди зрителей замечаю движение, Макс ведёт её в сцене. Аня так явно смущена, щёчки пылают, глаза горят, когда смотрит на меня.
Между куплетами встречаю её у ступеней.
– Привет, – и голос дрожит от волнения. Всё ещё кажется, что это нереально.
Она улыбается и выглядит немного напуганной. Глазами распахнутыми смотрит на меня, когда заканчиваю петь, держа её за руку.
– Мне больше не нужен никто, – дважды повторяю я, а в её голубых глазах стоят слёзы.
Девушка прикрывает губы ладошкой, будто сдерживает всхлипы. Если будет теперь плакать, то только от счастья, я всё для этого сделаю.
Я боюсь, что такое выражение чувств может стать провальным. Что она посчитает меня мягкотелым и чересчур несерьёзным, может, даже решит, что я тороплюсь.
Можно было сделать всё проще, так, чтобы не было похоже на сопливую мелодраму. Можно было, но мне о своих чувствах кричать на весь мир хочется, и я не сдержался.
– Костя, – она улыбается, а глаза поблёскивают.
– Я не умею говорить красиво, но постараюсь, – собственный голос, усиленный микрофоном, кажется слишком низким.
Позади меня остановился парень-ведущий и протянул букет. Я благодарно кивнул.
Продолжил было говорить, но закашлялся. Внутренности завязывались в узел от волнения.
– Я стараюсь не давать клятв, потому что не знаю, что ждёт нас завтра. Как в один вечер, одна единственная встреча может изменить всю жизнь. И знаешь, я очень рад, что тогда свернул именно в тот двор.
Девушка не сводит с меня глаз и что-то хочет сказать, но голос её не слушается. Тихо она всё же выговаривает:
– И спасибо тебе за это, ты самый настоящий герой.
И эти слова что-то задевают во мне. Тешат самолюбие и в тоже время слегка, но болезненно задевают старую рану. Как же хорошо, что я успел тогда.
– Спасибо тебе. Я люблю тебя, только теперь понимаю, как это, – я протягиваю ей цветы, девушка принимает их и прижимается к груди, бросается в доверительно распахнутые объятия. – Погоди, это ещё не всё.
Из кармана достаю небольшую коробочку. И немного отстраняюсь, чтобы поймать её взгляд.
Девушка смотрит на меня не то напугано, не то шокировано. Красивые губы дрожат, она то и дело кусает их, а глаза блестят всё так же восторженно.
– Ань, ты выйдешь за меня? – аккуратное колечко из белого золота. Топаз, цветом схожий с её глазами, мягко поблёскивает.
Она смотрит на кольцо, хлопает глазами в растерянности. Я замер и весь зал тоже. Тишина такая вязкая и плотная, что слышны шумы аппаратуры. Спиной чувствую напряжение, кажется, не только я жду ответа с диким волнением.
– Да, – хрипло шепчет она, прижимаясь ко мне. – Боже, Костя… я… конечно, согласна.
– Я тебя тоже, больше всего на свете, – отвечаю, целуя её в висок. Уже в микрофон добавляю: – Она сказала «да»
И весь зал взрывается. Хлопают в ладоши, кричат поздравления. Напряжение моментально улетучивается и остаётся только безграничная искрящаяся радость. И сердце колотится, как ненормальное, от счастья.
Я уже надел кольцо на палец, когда девушка изменилась в лице. Что-то позади меня заставило её хмуриться.
Едва успел обернуться, когда её вырвали из объятий, а меня сбили с ног.
Крики, шум, нездоровая возня, топот тяжелых ног.
Аня рвется из чужих рук, что-то кричит. Делаю усилие, чтобы освободиться и броситься к ней, но меня только крепче прижимают к полу и холодно требуют лежать.
И среди всего этого сумбура слышу голос Максима, настойчиво кому-то что-то доносящий.
– Где ордер? – требует он. – Уверен, это какая-то ошибка.
Ищу его глазами, но натыкаюсь на строгие туфли и поднимаю взгляд вверх. Мужчина, одетый по гражданке, но лицо его узнаю сразу. Он пристально смотрит на меня, изучая холодным взглядом.
– Мурзин Константин Владиславович, вы обвиняетесь в преступлениях…
Я сглатываю, когда он начинает перечислять статьи, одна другой страшнее.
– Бред! С какого, – бросаю я в попытке оправдаться. Внутри закипаю от возмущения, капитан перегибает палку.
Макс жестом даёт знак заткнуться, что я и делаю. Сам понимаю, что от волнения могу ляпнуть, что не нужно. Тут любое слово, даже ничего на первый взгляд не значащее, может сыграть против.
Я неотрывно смотрю на девушку. Вижу, как вытягивается её подбородок, как в панике округляются глаза. Она слушает, как полицейский зачитывает мне права и в отчаянии мотает головой. Вижу по глазам, она не верит в происходящее, не верит словам капитана.
Не верит, а мне даже сказать нечего. Нечем оправдаться, поэтому, когда нас расталкивают по разным машинам, пытаюсь докричаться до неё.
Она смотрит всё также испуганно и порывается ко мне, но её грубо запихивают в машину.
– Её куда? Её отпустите, она здесь не причем! Аня, слышишь? Верь мне, пожалуйста. Это недоразумение.
Мог бы вырваться, сил хватило бы, но остатками здравого смысла понимаю, что такое могут принять, как за сопротивление при аресте, или, того хуже, за нападение.
