Текст книги "Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь (СИ)"

Автор книги: Элина Литера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Нас вели какими-то узкими лестницами и переходами. Леди тихо чертыхалась, подбирая юбки. На мое счастье, платье компаньонки было более скромным, то есть, менее пышным. – Нет, это невозможно! – пробормотала леди и обернулась к моему провожатому. – Проводите госпожу...  – Анталию. – ... госпожу Анталию в то место, о котором мы договорились, а мне укажите, где у вас костюмерные.

Я засела на балкончике высоко над сценой. Вокруг виднелись веревки и троссы. Когда публика заполнила зал, я принялась высматривать блондинку в платье синего бархата. Как раз перед возвращением настоящей леди Энтини я нашла ее двойника в ложе с неким офицером, и это была единственная занятая ложа. Я оглянулась на леди. Она была в мужском костюме, а волосы прикрыла объемным беретом. Я была права, без косметики у леди совсем светлые ресницы и брови.

Мы принялись наблюдать. Леди морщилась от голосов актеров, и я была с ней полностью согласна – под нами разыгрывали полную ерунду. Богатый граф влюбился в горничную и фальшиво завывая умолял ее поверить в его чувства, пока юная особа в кокетливом передничке с независимым видом продолжала протирать пыль. Это объясняет отсутствие в зале местного света и состоятельных горожан – подобные сюжеты популярны у малоденежных простолюдинов. Кажется, наш провожатый упоминал, что сегодняшние билеты стоили очень мало.

– Интересно, – пробормотала леди Энтини, кивая на ложу, – сколько они продержатся?

Фальшивая блондинка и офицер будто услышали ее и поднялись со своих мест. Мы скатились вниз по лестнице, стараясь не топать – все-таки шуметь в театре неприлично.

Пытаясь не попадаться никому на глаза, мы проскользнули на улицу вслед за странной парой. Леди Энтини уже принялась высматривать наш экипаж, как парочка пересекла бульвар и направилась в сторону огней. – Что там? – показала я в ту сторону. – Таверны подороже, и новомодные, как это называют, ресторации. – Подайте мне руку. Мы пойдем за ними. – М? – не поняла леди. – Вы – мой кавалер, я ваша дама. Мы достаточно прилично одеты. М... почти. – О...

Я положила руку на согнутый локоть леди Энтини, и мы чинно прошествовали вслед за подозреваемыми.

Они вошли в весьма недешевое место, куда нас даже пытались не пустить, но леди прихватила с собой туго набитый кошель, и золотой сделал свое дело. Где-то в глубине мелькнуло синее бархатное платье с мягко сияющим жемчугом. – Простите, – говорить приходилось мне, хоть это и против этикета, но голос леди мог ее выдать. – Это ведь леди Энтини там впереди?

Мой "спутник" вложил в руку распорядителя еще один золотой. Тот сильно удивился такой щедрости, но отказываться от денег было не в его правилах, так что, он решил отработать по полной: – Да, с генералом Оржео. Он инспектирует восточные провинции.

По рваному вздоху настоящей леди я поняла, что ее подозрения оправдались – дело не в ее репутации и даже не в репутации мужа. Кому-то зачем-то нужен генерал.

Нас усадили за столик, а пару провели вглубь, к отдельным кабинетам. В ту же сторону пронесли пыльную бутыль и два бокала. Леди взмахнула белесыми бровями и шепотом удивилась: – Однако, вино с Островов Бордового Заката. Его везут из-за моря, разливают на островах Алонсии и через всю страну доставляют к нам. Похоже, "леди Энтини" сильно впечатлила генерала. – Она хмыкнула и добавила, – мы с генералом Оржео познакомились на том вечере, где я была в синем платье, но виделись мельком. Полагаю, его легко обманули подобным маскарадом. – И он ничего не заподозрил, когда увидел вас второй раз в том же наряде? – Мужчина? Офицер, который не вылезает из разъездов по дальним гарнизонам? Пф...

Я задумалась: – Полагаю, мы понимаем, зачем вы, то есть, она нужна генералу. Но зачем генерал нужен ей? – Ох, девочка. Знаешь, что самое ценное в этом мире? – Власть?

Леди покачала головой: – Сведения. Полагаю, нам нужно навестить генерала с его пассией, пока он не начал распускать перед ней хвост из государственных секретов.

Мы двинулись в сторону кабинетов. Леди достала очередной золотой, но я ее остановила – документ законника здесь подходит больше. И хоть писарь – невелика птица, но когда я вытащила из-за корсажа бумагу и дала ее рассмотреть распорядителю, тот вытаращил глаза и провел нас к кабинету.

Тихо приоткрыв дверь, мы медленно зашли внутрь. Увидев нас, генерал приподнял одну бровь и взмахом руки убрал полог тишины. Его спутница отреагировала медленнее, и мы услышали томный мурлычащий голос: – ... до приезда в Мансеро? – Чем обязан? Кто вы такие? – командным тоном осведомился генерал.

Я показала ему документ, а леди настоящая с силой нажала на плечо леди фальшивой, приказав не менее командным тоном: – Сидеть, голубушка, сидеть.

Я стояла между "синим бархатом" и дверью. Лже-леди все-таки попыталась проскочить, отчего оказалась на полу – прием я провела не очень чисто, но чему-то Антония меня научить успела. Леди Энтини заломила руку двойнику и попросила генерала: – Полог тишины, пожалуйста, – и не дожидаясь магии леди с наслаждением содрала с самозванки белокурый парик. – Кто это? – удивился генерал, который следил за нашими передвижениями с полной невозмутимостью. – Не знаю, но не леди Энтини.

Я выглянула за дверь и распорядилась послать за дознавателями, которые наверняка все еще в ратуше. Здесь недалеко. – Если будут отказываться, найдите Антонио Рамироса. Скажите, что дело не в жемчуге.

Видимо, Антония была достаточно убедительна, поскольку через четверть часа в ресторацию заявилась добрая половина дознавателей Мансеро во главе с начальством. Леди-не-леди молчала и только злобно смотрела исподлобья. Вся компания переместилась в ближайшую караулку, и только я отстала, чтоб сбегать переодеться, благо, до нашей квартиры была четверть часа быстрым шагом, а второй мундир у меня есть.

Конечно, когда я присоединилась к дознавателям, получила нагоняй за опоздание. Но лучше нагоняй, чем подозрения в том, что молодой писарь слишком естественно смотрится в платье.

Дознаватели надавили на лже-леди, и когда та неохотно процедила несколько слов, нам намекнули, что это дело не нашего полета и выставили вон. Судя по тому, как забегали нарочные, даже местным дознавателям лже-леди не достанется.

Генерал сопел от злости. Дознаватели шептались, что тайный королевский отдел его немало пропесочит, на чин не посмотрят, и правильно сделают – до выдачи важных сведений шпионам Исрии оставалось полшага. А чего ты хотел на такой должности? Хоть жена королевского надзорника, хоть сама королева – твое дело молчать и бдить.

***

Королевский надзорник вернулся через два дня. Его собирались переводить в другую провинцию, но несмотря на суматоху с переездом, лорд и леди Энтини нашли время, чтоб устроить в нашу честь ужин в узком кругу. Королевский надзорник обладал хорошо развитой магией распознавания и расколол нас с Антонией, едва увидел. Отсмеявшись, он покачал головой: – Иногда я думаю, что королевство много теряет, не дозволяя женщинам участвовать в государственных делах открыто. Это ж надо, за цвет платья зацепились! Не волнуйтесь, никто не узнает. Но мне хотелось бы вас как-то отблагодарить. Пожалуй, я поспособствую продвижению вас, Рамирос, в дознаватели.

Антония просияла. – Вам, Вишнео, протекция в законниках не нужна. Чего вы желаете?

Я собралась в духом: – Лорд Энтини, я понимаю, что Валессия еще нескоро будет готова хотя бы по примеру Алонсии учить женщин в Школарии, не говоря уже о государственнй службе. Но мне кажется, даже для нашего общества то, что творится в Риконтии, немыслимо. Если бы вы могли разобраться в положении на юге, и донести королю, вы бы получили не только мою благодарность, но и множества женщин королевства. – Хм, – лорд нахмурился. – Не расскажете ли детальнее? В другом доме я бы сказал, что этот разговор неприличен для застолья, но я полагаю, вас, законников, не смутить. Итак, я был рядом с Риконтийской провинцией и слышал, что бургомистр Риконтии борется с развратом и недавно хвастался, что у него не осталось ни одного веселого дома, а все развратные женщины под присмотром. Подозреваю, что вы не это имели в виду. – Лорд Энтини, под развратными Риконтия подразумевает разведенных. Стоит женщине уйти от мужа, который ее избивал или превращал ее жизнь в ад другим способом, для Риконтии она становится очагом разврата. Я не уверена, риконтийцы пощадили других одиноких женщину, у кого нет поддержки семьи. Что касается веселых домов... Да, полагаю, веселых домов там больше нет, но кто защитит женщин, которых согнали в барак и водят на черные работы?

Лорд Энтини скрипнул зубами: – Интересно, чем они прикормили королевских надзорников? Хорошо, Вишнео, я заеду в Риконтию и разберусь.

На этом мы перешли к более веселым темам, а назавтра Антония смущенно сказала, что хотела бы поговорить с леди Энтини. Понимая, на что намекает подруга, я убедила ее, что вечер в тишине с книгой мне тоже понравится. От леди Энтини подруга вернулась задумчивая и мечтательная. Наверно, я так же выглядела после наших первых разговоров с Антонией.

Ожидая подругу, я села читать, но через час обнаружила, что задумавшись, ни разу не перелистнула страницу. Я все еще не знаю, кто я, и чем хочу заниматься, но я, оказывается, чего-то стою.

Глава 11. На север

Пьяница оказался буйным, и даже двое караульных не сумели с ним управиться. Эти остолопы его плохо обыскали, и теперь здоровый бугай размахивал вытащенным из-за голенища ножом. Забившись в угол допросной, он рубил воздух и выл: – Не подходи! Порежу! – и страшно вращал глазами.

Караульные с моей подругой топтались с другой стороны стола и сунуться к нему не решались. – Слыш, Тони, – зашептал один из бравых стражей. – Ты заходи слева, будто кинься и быстро отскакивай, он медленный, не успеет, а мы его справа заломаем. – Мне кажется, нехорошая это мысль. – начала я, но гений тактики рыкнул в мою сторону, и я замолчала.

Мужик все-таки успел достать дознавателя, разодрав камзол и рубаху, но свалился без сознания под ударам мощных кулаков. – Фух, – караульный выдохнул, подобрал нож и засунул за пояс. Подняв глаза на Антонию, которая отходила от испуга, он расплылся в улыбке, – оп-па-а-а-а!

Второй посмотрел туда же. Из разреза на одежде Антонии выглядывал холмик аккуратной девичьей груди. – Девка!

Двое, не сговариваясь, двинулись в ее сторону. Антония отступала, стараясь запахнуть прореху. Я лихорадочно соображала, что делать. – Ах ты ж стерва, надурила нас всех.  – А я-то думаю, что ж у нас дознаватель такой миленький да гладенький, и в плечах не растет. А он девка, гы-гы! Скидай рубаху, я не все рассмотрел.

Наверно, после Штудийных наук с одним из них Антония бы справилась, но двое, каждый из которых выше ее на голову и шире в плечах, для нее слишком.

Кольчужный жилет караульных – это много мелкого металла. Осталось выбрать самые удобные колечки и выпустить силу. Расплавленные капли мигом прожгли одежду и впились в кожу. Цель моих усилий заойкал и отвлекся, хлопая себя по плечам, старясь дотянуться до спины. У второго я вытащила отнятый у пьяницы нож, нагрела кончик и ткнула в ягодицу – рана неопасная, но болючая и очень неудобная.

Выскочив из угла, Антония схватила меня за руку и потащила вон из дома. – В конюшне есть оседланные! Бежим!

Караульные резались в кости и только проводили нас удивленными взглядами. Мы вылетели из ворот и поскакали вдоль улицы. Антония вела нас к нашей комнате. Быстро привязав коней у дома, мы взлетели по лестнице. – Ты уверена, что у нас есть время собраться? – Не очень много. У меня сумка на такой случай давно стоит, а твои вещи быстро покидаем. Никто из стражников не знает, где я живу, а пока вызовут дознавателей, мы успеем выехать из города. Вот только куда?

Мы паковали мундиры и быстро переодевались в рубахи, штаны и короткие куртки – достаточно скромно, чтоб не привлекать внимания, но все ж чтоб показать: мы не из простых.

– Сколько до Лаганио? У меня там кузина, – я решила, что пора доехать до Арайи. – Дня три по северному тракту.

***

На привале перевели дух. Долго думали, что делать в Лаганио с лошадьми – вроде как, мы их украли, но если вернуть в Лаганийскую стражу, сразу ясно станет, куда мы сбежали. Так ничего и не придумали.

Я рассказала про Арайю и ее незнакомого мужа. Как нас примут? А если не примут, что делать дальше? Об этом стоило подумать.

Брат Антонии преподавал в Столичной Штудии, но мы в столицу не собирались. Во-первых, путь туда лежит мимо моего родного Тармана, где, может статься, все еще живет лысый старик со слезящимися глазами, с которым нас связало заклятие. Во-вторых, что нам в столице делать? Жизнь там дороже, а неприятностей разного рода одинокие девицы могут найти достаточно. Все, что брат мог сделать для Антонии, он уже сделал. Работать в столице он ей не советовал, слишком велик риск разоблачения, поэтому рекомендовал уехать в небольшой провинциальный городок. И ведь у нее получилось, три года она проработала в Маронсо, пока не наткнулась на этот демонов ножик.

Брат, конечно, мог бы выдать Антонию замуж, но этот вариант она с негодованием отвергла. "Три года уже прошло" – пробормотала она вроде бы ни к месту, но я хорошо поняла подругу: за три года тот профессор распознавания магии наверняка уже женился. Ох уж этот розовый туман.

Мне замуж не светило. На разведенных женщинах женились редко. И слава Пресветлым! Одни неприятности от мужчин.

Может, в Лаганио заглянуть к магу, узнать, как там поживает мое заклятье?

***

Поутру в деревне разжились яйцами и хлебом, а за три медяка сверх нам отдали старую маленькую сковороду. Мы забрались чуть дальше в лес, чтоб нас не было видно с дороги, разожгли костер и приготовили завтрак. Антония растянулась на траве. – А может, так и будем вместе путешествовать? Вдвоем веселей и не так опасно. Подработаем то тут, то там? Наверняка у людей есть неприятности, с которыми к дознавателям идти не хочется.

Я ее понимала. Наша маленькая сплоченная компания так хорошо устроилась сначала в съемной комнате, потом в лесу. Почему так не может быть всегда? Вечно мужчины все портят.

Мне было неприятно выступать разрушительницей мечтаний, но о том, как считать монеты, я знала побольше подруги: – Чтоб вольными путешественниками жить, нужно ехать на юг. В этих краях зима мягкая, а все равно в лесу не заночуешь. К новому человеку люди с неприятностями не пойдут, для этого надо на одном месте жить. Но на юге, сама понимаешь, если нас распознают, мы попадем в серьезный переплет. – Может, мне стать вольным дознавателем в Лаганио? Или нет, дознавателями называют, кто на королевской службе. Я могу быть... м... сыскателем, вот! Вольный сыскатель Антонио Рамирос!

Мы рассмеялись, но по выражению лица подруги я поняла, что мысль у нее засела. Как я завидую ее упорству.

Глава 12. Соловей и дубина

Двигались неспешной рысью, чтоб поберечь коней, поэтому заметили, что у одинокой женской фигуры, что бредет вдоль дороги нам на встречу, подозрительно вздрагивают плечи. Увидев, что мы обратили на нее внимание и развернулись, девушка взвизгнула и бросилась в поле. Мы переглянулись и поскакали за ней. Уж не знаю, что за ботву мы там потоптали, но от визга пойманной селянки должны были осыпаться на земь все жучки-вредители. – Клянусь на магии, что не причиню тебе, дурехе, вреда! – рявкнула Антония, и хоть слова она немилосердно переврала, имен не добавила, и поэтому никакой магией тут и не пахло, для сельской девочки этого оказалось достаточно. Почти. – Честно не причините? – Честно. Что стряслось? Рассказывай.

Мы возвращались к тракту, стараясь не натоптать еще больше, и девочка поведала свою грустную историю.

Из-за чего сельская девица на выданье может рыдать и бежать из дома? Да-да, именно, ее просватали за немилого. У Антонии расправились крылья ангела-спасителя, а в глазах заклубился розовый туман, и я поняла, что так просто мы мимо этой беды не пройдем.

Но все же, все же, как более опытная женщина с изрядной долей цинизма (причем эта доля целиком и полностью была мужского пола) я спросила, а что ж ее милый с ней не бежал. Девчонка, которая представилась Мией, шмыгнула носом: – Мы договорились в Мидвине встретиться, там храм есть. – Не понимаю. Почему вместе туда не прийти? Он вот так просто тебя одну отпустил? Ты же понимаешь, что – ладно, мы парни добрые, но могли бы и злые на тракте повстречаться. Неужто твой милый об этом не подумал. – Он сказал, что если вместе сбежим, подозрительно будет. А так он пошепчется с кумушками, что я, мол, в лес по ягоды ушла, а он прям там, на людях ходит, вроде и ни при чем. А потом будто искать меня пойдет.

Антония, не теряя мечтательности на лице пожала плечами: – Молодой дурак какой-то. У селян, которые дальше околицы не выезжали, такое бывает. – Он не дурак, он выезжал! – горячо возразила Мия. – Он в прошлое воскресенье в Мидвин на ярмарку ездил. – И сразу после этого предложил убежать? – что-то меня в этой истории зацепило.

У Антонии, наконец, прояснился взгляд, и дознаватель в ней насторожился: – Ну-ка, расказывай по порядку: за кого просватали, когда вы с этим твоим милым смиловаться успели – всё.

Просватали ее за сына старосты. Ничего худого про него она сказать не могла, хоть и очень старалась: и поет он – только горло дерет, и плясать как пойдет – руками как мельница машет, и ручищи у него как лопаты. Нас с Антонией не впечатлило.

Милый ее – сын бедной вдовы. Стройный, поет как соловей, а на лицо как принц из кукольного представления, которое однажды показывали комедианты, из-за непогоды завернувшие в их деревню. На него многие девки заглядывались, но только так, посмотреть, все ж мужем он считался негодящим. А как староста с отцом Мии толковать стали, вдруг этот принц-соловей стал виться вокруг девушки как пчела над цветком, и Мия растаяла.

Отец Мии из крепких селян с добротным хозяйством, и примака, у которого лишь небольшая развалюха и маленький клочок скудной земли, отец брать к себе не хочет, а отпускать дочь в такое "хозяйство" не собирается тем более.  – Батя приданое жалеет, боится, что свекруха к рукам приберет, а только зачем ей мои рубахи? у нее полон сундук обнов, я сама видела. – Он не приданое жалеет. Он тебя, дуру, жалеет! – взорвалась я почище огненного шара. – Твой милый не может хату починить, раз она разваливается? или новый сруб поставить? Земля тут, сама смотри, – я обвела руками поле, – родит, что ни посей. У всех родит, а у милого скудная? И откуда, скажи, у его матери обновы взялись, если живут в нищете?  – Джованни меня любит! – не унималась Мия. – Прям так вдруг влюбился? Твой батя, небось, со старостой за кружкой толковал, вот соловей твой и услышал, сколько за тобой дадут, и думается мне, не только рубахи.

Антония тронула меня за плечо: – А вдруг все не так? Не всем же быть прирожденными пахарями. Если б парень родился в городе, может, и правда, к актерам пристроился бы. А здесь... – Она показала на то же самое поле. – Если любят друг друга, какая разница, что в сундуках?

Я едва слышно рыкнула. Я, значит, могла месить тесто и мастерить упряжь, когда припекло, а Его Высочеству от сохи руками работать не по чину.

Девчонка хлопала наполненным слезами глазами, глядя то на меня, то на Антонию. – Он хороший... неудалый только. Я пойду?

Ну и что с ней, такой, делать?

***

Ответ нашелся быстро – для начала проводить в Мидвин и посмотреть, что там за милый такой. Уж слишком все напоминало мою собственную историю. И сколько я ни осаживала себя, что люди разные, что судить одной меркой всех нельзя, стоило мне глянуть на Мию, как я видела себя – юную дуреху, влюбленную в смазливое лицо, фальшивый блеск и пустой треск.

Я посадила Мию сзади, и мы свернули в Мидвин.

Отъехали, правда, недалеко. Навстречу нам из-за поворота выехали два мужичка в щербатой телеге, запряженной старой уставшей лошадью. Один из встречных присвистнул. – Эй, Мия, чегой-то ты с чужаками обнимаешься? – Куда это вы нашу девку везете? – прибавил второй.

Мия отодвинулась от меня и сделала попытку слезть с коня, но я ее удержала – не хотела доверять девочку этим помятым личностям. – Проводим до селения, не извольте беспокоиться, – я сразу взяла надменный тон свысока. – Ага-а, знаем мы, как вы девок провожаете, потом брюхатые ходют. Ее деревня в другой стороне. Эй, Мийка, садись к нам, свезем.

С виду все выглядело правильно: односельчане переживают за девочку и предлагают проводить домой. Не оставлять же ее в руках двух молодых бездельников. Но мы обещали Мие помочь в ее беде и подождать "соловья" в Мидвине. Я обернулась и тихо шепнула: – Что бы ты делала, если б встретила их одна?

Но от девчонки никакой помощи не было. Она лишь вздохнула и пожала плечами. Антония, мало знакомая с сельскими обычаями, пыталась сообразить, как быть с непредвиденным препятствием, но пока молчала.

Я присмотрелась к субъектам. Похоже, что они из тех, кто от лишней кружки не откажется. Попробуем потянуть за этот кончик. – А давайте мы вместе заедем в Мидвин, в таверне посидим, а к вечеру вернемся в вашу деревню с девочкой. Я вам по кружке эля поставилю. Идет? – По одной? – начало клевать. – Уговорили, речистые. По две.

Мия пересела в телегу – никуда они с девчонкой не денутся, конь с седоком все равно двигается быстрее клячи с развалюхой. Час, пока мы неспешным шагом двигались по разбитой колее между полей, мужики о чем-то мучительно думали и перешептывались. Ой, нечисто тут дело, нечисто. Хорошо б в таверне оказался эль покрепче.

***

Оказался. Приложившись ко второй кружке мужички изрядно окосели. Эль был хороший, дорогой и забористый. Судя по состоянию телеги, они такой и понюхать не могли. Пока я соображала, с какой стороны подступиться к расспросам, дознаватель в Антонии продрался сквозь розовый туман, и подруга взялась за дело. Положив руку на плечо тому, который смотрел мутными глазами, но все еще мог говорить, она добрым голосом спросила: – Вы Мийку должны были на дороге встретить или на тракте? – Думали... ик... на тропе в деревню перехватить, но задер...ып... жались.

Мия сидела над плошкой какого-то варева в конце стола у стены и прислушивалась. Я быстро сделала ей знак молчать. – Джованни-то когда придет? – вступила я в разговор. – Да к вечеру. Вы это... до леса с нами дойдете, ага? – Зачем до леса? – Так мы ж, – мужик глотнул еще, и я сделала трактирщику знак повторить, – эта... ох... у оврага будем. Типа украли ее. А он... ну это... спасет ее типа. После женится будто бы позор прикрыть, значит.

Антония дала последний шанс романтике: – Что, так ее любит? – А... – мужичок махнул рукой, – за Мийкой батя пять золотых даст, а Джованни на городскую жизнь губу раскатал...

С другого конца стола послышался длинный всхлип. По лицу Мии покатились слезы. – С ней вместе? – уточнила подруга. Надежда умирает последней. – На ш-ш-што она там ему? – оторвавшись от кружки, мужик удивленно глянул на Антонию и присосался к элю снова.

Я кровожадно ухмыльнулась. Но дознавателю Рамиросу еще не все было ясно: – Почему позор? Вы что, собираетесь ее... того? – Не-е... мы не того... мы Мийку не тронем, тока пожамкаем чуток тута и тама, девке не убудет... ик... да платье подерем, шоб думали, будто девка порченая, и за Джованни отдали.

Мия давилась рыданиями.

Нет, драка в таверне уже была в моем опыте. Это лишнее. Трактирщик принес две кружки, и я поставила их перед краснеющими носами сельских махинаторов. Пока проспятся, мы уже до деревни доберемся. Ух и похмелье их ждет... Я подошла к трактирщику и дала ему серебряк: – Будут завтра просить похмелиться, ни в коем случае не наливать.

Трактирщик заржал.

***

Мы засели в овраге, спрятав коней в кустах. Мия прислонилась к дереву у склона, обняла руками колени и выплакивала свою потоптанную любовь в мокрый передник.

"Соловей" явился, когда смеркалось.  – Мия! О, что с тобой, любимая!

Могу поспорить, что эту реплику "певчий птиц" стянул из репертуара бродячей труппы. Странно, что парень с ними не уехал. Такого таланта для балагана хватило бы. Но девушка не оценила переливы: – Гад! Подлюга! Ты в город сбежать хотел!

Принц из развалюхи громко вздохнул. – Знал же, что этим пропойцам доверять нельзя. Где они? Да угомонись ты, кошка драная. – Ай, больно!

Мы вылетели из оврага за спиной у мерзавца. Мия сидела на земле. Не заметив нас, "соловей" начал надвигаться на девушку: – Ну раз свадебка не сладилась...

Наверно, зря мы заломали ему две руки сразу, но договариваться времени не было, да и желания тоже. Изрядно пропахав носом землю, Джованни чертыхнулся. Скосив глаза, он взвыл: – Ах вот оно что! Сама меня на городских променяла!

Антония чуть нажала: – Помолчи лучше. – И обернулась ко мне, – и что нам с этим обмылком делать?

***

В деревню мы въехали торжественным шагом. Мия сидела сзади меня, Антония вела извалянного в земле парня на веревке (у меня очень запасливая подруга). Встревоженные тем, что Мия все еще не вернулась с ягод, селяне высыпали навстречу.

Байка получилась складной: девочка заблудилась, парень ее по правде нашел, вот только... Я окинула взглядом толпу. Ага, вот эта, похоже, жена старосты. Я наклонилась к бабе и громко зашептала: "Засвербило, видать. Пришлось ей бежать по лесу от его свербежа, а мы вопли услышали, ну и успели".

Мия нехорошо щурилась, глядя на бывшего поклонника. Тот что-то бормотал прыгающими губами и трясся – понял, что двум господам и дочери крепкого хозяина веры больше, чем ему, никчемному.

Передав Мию в руки семьи, а Джованни мужикам, мы поинтересовались, где тут можно переночевать. Постоялого двора в деревушке не было, а при местной "наливайке" комнат не водилось. Старостиха зазвала нас в свой дом, пообещав выставить младших сыновей на сеновал.

Съев немудрящий ужин, я проводила взглядом старшего сына старосты, который куда-то собирался. Вышла за ним и увидела, что парень старательно обрывает цветочки у забора.  – Зайди-ка к нам. Поговорить надо.

***

Мы сидели в небольшой комнате, где умещались только две кровати и сундук. Жених Мии занял, казалось, чуть ли не половину свободного места. Здоровяк вздыхал и вертел в пальцах ромашки. Этими пальцами, я уверена, гвозди можно вытаскивать без дергача. Цветочки были при смерти.

– Ты скажи, дубина ты стоеросовая, зачем женишься на девке, которую от тебя воротит? – после практики в роли булочницы у меня хорошо получалось говорить с селянами на их языке. Так лучше доходит. – Дык я... это... нравится она мне шибко. – Ну и что теперь? Силком замуж брать, чтоб она зимой в прорубь заглядывалась? – Я ей все дам, хозяйство, курей, корова будет! – Дурак ты. Жить-то ей не с курями, и по ночам не корову обнимать.

Парень засопел: – А делать-то что... – Обольсти ее. – Чаво? – Тьфу ты. Охмури! – Дык я и пел уже, и танцевал перед ней – она морщится только.

Я вздохнула: – Прямо скажем – пение и танцы не твое. Что ты хорошо делать умеешь, кроме как сеять и пахать вовремя?

Несчастный влюбленный задумался. – Дерево режу хорошо. Думал ей досточку кухарную сделать, чтоб красиво. – Досточку... Ты ей дом сделай, чтоб красиво. Дом свой ставишь? – Ставлю. Батя с братьями помогает, как заведено, но я сам больше всех. К зиме успеем. – Сделай ей резной дом, чтоб цветы всякие, птицы там, чтоб не стыдно было принцессе жить. Этот захудалик гвоздя ровно вбить не может, а ты укрась дом, чтоб не просто удобно. Надо, чтоб глаз радовался, и сердце пело. Понимаешь?

У Антонии из сумки извлекли писчие принадлежности. Жених Мии принес табурет, и до поздней ночи споря до хрипоты и размахивая руками рисовали наброски будущего дома "принцессы". Точнее, рисовала я, а сын старосты и Антония перебивая друг друга выкрикивали идеи. Когда просветленный парень ушел, поглядывая на листки и бормоча "и тут еще этих, как их, фьялок надо, любит она фьялки", я вытянулась на кровати.

Перед глазами стояли узоры и переплетение трав. Но не из дерева, нет. Металл мне ближе. Эх...

– Ловко ты его... – послышался голос Антонии в темноте.  – Знаешь, я подумала... ведь ни Александро, ни этот "соловей" ничего толком не делали для тех, кому объяснялись в любви. Только пели.

Глава 13. Дело о сгоревших бумагах

До Лаганио мы добрались через два дня. Квартал Розовых Рассветов, где поселилась семья Гейро, встретил нас чистотой брусчатки и рядами симпатичных домиков.

Арайя спустилась по лестнице: – Добрый день, господа. Чем обязана? – она обвела нас взглядом и задержалась на моем лице. – Арабелла?! Ты? Но... – она посмотрела на жилет и штаны. – Но почему? – Долгая история. Познакомься, это Антония.

Мы обнялись, но подруга выглядела больше растерянно, чем радостно. – Прости, мы невовремя?

Арайя покачала головой: – Ох, не знаю. Генаро арестовали. – Что-о? Почему? – Он работал в канцелярии графа Бонардия. Там случился пожар, сгорело много важных бумаг, и все указывало на него. – На глазах Арайи выступили слезы. – Но зачем ему это? – В банке Тармана обнаружили счет на его имя, где лежали большие деньги. Теперь думают, что он воровал и откладывал в Тармане. Но я знаю, что это не так! Он честный, он не мог этого сделать. Правда, он мягкий, этим многие пользовались. А еще... – она замялась, утерла слезы и быстро глянула на Антонию. – Тони – моя подруга. – Госпожа Гейро, ваша тайна останется со мной. – Да какая там тайна, – Арайя махнула рукой. – Уже весь город судачит, что когда Генаро ездил по делам графа, он заезжал в Тарманскую провинцию к любовнице. Некая мадам Делани, модистка, дала показания, что Генаро регулярно ее навещал и дарил украшения.

С некоторых пор от мадам разного рода у меня начинается дергунчик, а если она еще и модистка... Мадам модистка. А если... Это надо обдумать.

– Что указывало на вашего мужа? – Антония мигом превратилась в дознавателя Антонио, даже ее голос зазвучал иначе. – И давно ли это случилось? – Две недели назад. Говорили, что многие документы были упакованы в железные ящики, и кроме как магическим огнем их было не поджечь. У мужа хорошая магия огня. – Понимаю, – кивнула Тони со знанием дела. – Искры можно выпустить только из пальцев, слабое пламя тоже, а вот хорошо развитый огонь и на расстоянии вспыхивает, хотя бы и на небольшом. Проверяли ли ящики на магическое воздействие? в случае огня оно держится несколько месяцев.

Арайя покачала головой: – Какое-то воздействие было, но чтобы подробнее – у нас нет таких магов. К нам как раз ехал мэтр из столицы, новый главный дознаватель, у него есть дар распознавать воздействие магии, но он не доехал. Пропал по дороге.