Текст книги "Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь (СИ)"
Автор книги: Элина Литера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Я только вздохнула. Значит, отец не успокоился. – Скажите, господин Маскего, почему вы обо мне так заботитесь?
"Старик" усмехнулся: – Ты зачем-то спрашивала, нет было ли у меня невесты последний год. Нет и не могло быть, я уже двадцать лет как женат. Дочь у меня твоих годов, замуж недавно вышла. Я, конечно, мужа ее вдоль и поперек проверил, но люди могут враз поменяться. – Господин Маскего... то есть, капитан... – Да? – Скажите ей, что примете ее назад всегда, что бы ни случилось. Это важно.
Капитан с интересом посмотрел на меня, хмыкнул и ничего не ответил.
По дороге тянулся обоз в сторону села. Четыре повозки были слегка мокрыми от дождя, капли сверкали на солнце. Но одна, предпоследняя, будто даже запылилась. – Странно... – Что, Белла? – Вон та, четвертая повозка, видите? Словно пристала к ним недавно.
Маскего мигом оказался на ногах и оглушительно свистнул. Из леса прискакал Алонсо, держа на поводу трех коней. Меняя на лету личины на гвардейские, отряд кинулся вслед обозу. Любопытство подстегнуло меня побежать следом.
Когда я добежала, обоз уже остановился, а в дорожной пыли лежало трое со скручеными магпутами руками и мешками на лицах. Вокруг валялись мечи и кинжалы. Охрана держалась в стороне – мундиры особого отряда узнал каждый. Из других повозок стали осторожно выходить люди. – Кто главный?
Из первой повозки подбежал мужичок. – Откуда они в твоем обозе? Давно пристали?
Кланяясь, Голова обоза зачастил: – Недавно вывернули из леса и спросили, могут ли разом с нами дойти до Тармана, пообещали приплатить за охрану. А мы что, нам еще одна повозка не в тягость, и деньги не лишние.
Капитан посмотрел на охранников: – Кто может поехать с нами и показать, где к вам пристала повозка? Потом нагоните, тут село недалеко, все равно там остановитесь.
Один отделился и подъехал к капитану. – Добро. Алонсо! Займись людьми. – Всем вернуться в повозки! Я подойду к каждому поговорить, расскажете, что слышали. – Удивительно, какой звонкий и громкий голос у парня оказался.
Люди разбрелись по повозкам, и пока арестованных с их имуществом отгоняли в поле, Алонсо заглядывал по очереди к оставшимся. Я обернулась к капитану: – Он менталист? – Да, – не стал скрывать капитан. – Не очень сильный, но этого хватит, чтоб все, что было с контрабандистами, показалось людям неважным, и они об этом не вспоминали. И, конечно, не стали болтать. – Ого. – Девочка, мы особый отряд, а не ать-два, ружье на плечо. Рядовой особого отряда принимается равным армейскому капитану. – Ой. А вы – капитан особого отряда? Значит...
Капитан улыбнулся. – Я должен тебе спасибо сказать. Все указывало, что эта повозка пойдет завтра к вечеру и с другим обозом, побольше. А они ишь, быстрые какие. И-эх, мы должны были их тихо остановить, но да ладно, уж как получилось. Молодец, что заметила.
Арестованные лежали на земле и злобно вращали глазами. Мешки с них сняли. – Ну что, господа нехорошие, говорить будем или до мастеров своего дела доедем?
Контрабандисты молчали. Один смотрел особенно злобно, а еще сосредоточено. – К магии тянуться не советую, все равно ничего не выйдет.
Ого, как особый отряд умеет. Интересно, что они сделали. Но не спрашивать же. Наверняка тайна.
– Алонсо, останешься за старшего. Я с охранником съезжу, на место посмотрю, вдруг что-нибудь полезное найдем. Проверь пока повозку. Белла, остаешься с ними.
Капитан с охранником ускакали. Алонсо с гвардейцем, изображавшим раньше молодую торговку, влезли в повозку и начали там шебуршать. Судя по довольным крикам, нашли все, что ожидали. Выпрыгнув наружу, Алонсо сообщил арестованным: – Очень, очень советую вам рассказать все, что знаете. Того, что вы привезли, хватит на пять повешений для каждого. – И обернулся ко мне. – Вот куда им столько? Здесь не один заказчик, здесь оптовая торговля.
Арестованные помрачнели и задумались.
Солнце уже начало цеплять верхушки деревьев, когда вернулся охранник с капитаном. Тот выглядел бледно и слегка покачивался в седле. Два гвардейца подбежали к своему командиру и помогли ему спуститься, после чего колени капитана подогнулись, и его уложили на траву. У меня навернулись слезы.
– Мы схрон нашли, – доложил охранник. – А там магловушка стояла, как заклятием стрельнет. Капитан меня прикрыл, – он поежился, – А сам попался. – Если б не прикрыл, тебя б хоронить пришлось. На нас защиты навешано немеряно. Что простому человеку смерть, нам как небольшая рана. Однако... – Алонсо посмотрел на другого гвардейца, который расстегнул на капитане рубаху и камзол и водил руками, из которых хлестало свечение, – тут что-то забористое. Энцо, что там? – Жить будет, но снимать придется. Кажется, в Тармане была пара магов первого уровня. Хотя поддержать его и второй-третий может.
Капитан открыл глаза и с трудом сказал: – Извини, Арабелла, придется тебе в Ларонс без меня. Алонсо, договорись с ним, – кивнул на охранника и снова впал в забытье.
Я понимающе кивнула. Алонсо переговорил с охранником обоза и отсчитал ему несколько монет. Сегодня решили никуда больше не двигаться – ночевать в том селе никто не хотел. Гвардейцы собирались проехать его насквозь завтра, спорым маршем двигаясь в Тарман. По пути будет еще городок, где могут оказаться маглекари.
А меня охранник завтра довезет до Ларонса. Увы, придется выживать без рекомендаций.
Нас с капитаном устроили на ночь в повозке. Арестованных положили под нее, между колес, увязав все вокруг сигнальной магией – никогда не видела такой.
Утром попрощалась с капитаном, который едва открыл глаза, кивнул мне и снова провалился в забытье. Когда я покинула повозку, туда загрузили арестованных, правда, устроили их не так удобно, как капитана.
Я сходила к ближайшим кустам, привела себя в порядок и переоделась в штаны и рубаху – ехать придется за спиной охранника, сидя по-мужски. Алонсо выдал мне три золотых, сказав, что капитан наверняка распорядился бы так же. Отказываться я не стала – Белла-булочница получила всего-то шесть серебряков, а заработанное за последние дни мне так и не отдали. Пришло время прощаться. Повозка контрабандистов под охраной трех гвардейцев уехала в Тарман. Мы с охранником направились в Ларонс.
***
Я сидела в комнатушке, снятой на постоялом дворе на окраине Ларонса, и напряженно думала. Мысли о том, как я докатилась до жизни такой, я пока отложила в сторону. "Кто я" тоже постоит в очереди. Меня занимали более насущные вопросы: на что жить. Денег хватит меньше, чем на три месяца скромной жизни в этой самой комнатушке, кусок хлеба на завтрак, хлеб с сыром на обед и похлебку на ужин. А дальше что? Без рекомендации меня мало куда возьмут, только на работы попроще в места поплоше. Можно было бы написать дяде, но дядя не имеет дела с такими маленькими городками. Чем он мне поможет? Просить денег у него и вовсе не хотелось. Когда начнется осень мне нужны будут теплые вещи, а это новые расходы. А потом зима. Нет, я не могу сидеть и ждать неизвестно чего. Мне нужна работа. Деньги лучше поберечь.
Уезжать из города тоже никуда не хотелось. Не было у меня больше доверия ни к трактам, ни к полям, ни к сельской местности в целом.
Что я могу? Теперь я могу печь. Рецепты Рогалио (чтоб его демоны подрали) я схватывала на лету. Я могу немножко шить – живя в деревне я сшила две пары панталон и бюстье из тонкого полотна по образу тех, что у меня уже были. В настоящие швеи я проситься не рискну, а вот в ученицы белошвейки – вполне. Я готова вновь примерить костюм Беллы-булочницы или попробовать Беллу-белошвейку. Начинать придется с самых непрезентабельных заведений. А когда у меня не будет болеть голова про хлеб насущный, крышу над головой и теплое платье, я поищу настоящую Арабеллу.
Назавтра я обошла четыре ателье и пять пекарен. Даже в кварталах для небогатых горожан у меня cпрашивали, есть ли в городе знакомые, кто может за меня поручиться, после чего выставляли вон. В одной пекарне могли бы взять помощницей, но увидев в документе строчку "разведенная женщина", хозяйка закричала, что не допустит в порядочное место развратниц и лично выкинула меня на улицу, больно ухватив за плечо. Последняя модистка ответила мягко: принимать разведенных против их правил, но мне могут подсказать ателье, в котором на документы совсем не смотрят. Место особое, только для избранных, внутрь чужачек пускать не любят, поэтому мне следует прийти сегодня в пять пополудни на площадь Певчих птиц, сесть на скамейку напротив фонтана и держать в руках карточку. Хозяйка протянула мне небольшой прямоугольник с витиевато напечатанными буквами "Ателье мадам Саржетты". Мадам Саржетта сама подойдет и со мной побеседует.
***
Сидя возле фонтана кусочек картона я не то, чтобы держала, скорее мяла в руках от волнения. Неужели, неужели мне повезет?
Женщина средних лет присела рядом и внимательно меня оглядела. А я, стараясь не пялиться откровенно, оценила ее платье – чуть ярковато для обычного дня на мой вкус, но хорошо сшито, сидит по фигуре. Женщина выглядела опрятно, хоть и слишком празднично. Неудивительно – модисткам положено демонстрировать себя как витрину. Разве закажут бальное платье, если модистка выйдет в простой и ничем не украшенной одежде?
– Ты ищешь работу? – Да, место ученицы белошвейки. Я готова учиться, честно! – Замужем?
Я помотала головой и опустила глаза. – Бросила его, значит. Ну и правильно! Свободной женщине лучше живется, поверь мне.
Я с сомнением на нее посмотрела, но мадам Саржетта излучала уверенность и доброжелательность. – Вижу, муж тебя несильно потрепал, вовремя ушла. Это хорошо. – Я была замужем всего год. Я совсем немного шила, но я аккуратная и кое-что умею.
Мадам Саржетта улыбнулась: – Не сомневаюсь. Вижу, несладко тебе приходится. Никуда не берут?
Я удрученно помотала головой. Мадам, утешающе похлопала меня по руке:
– Мы, женщины, должны помогать друг другу. Жду тебя завтра с утра. Видишь вон тот дом? Войдешь с заднего хода. Нужно обернуться через квартал и пройти через дворик. Постучишь в оранжевую дверь три раза, тебе откроют.
Мы тепло попрощались. Я еще посидела на скамейке и посмотрела на указанные окна. Три этажа, витрины украшены цветами из яркой ткани, и вывеска "Алые розы" наверху. Никаких игл с нитками над входом, никаких витрин с платьями или живых девушек в нарядах за окнами. Только темные тяжелые портьеры и розы. Красиво! Дорогое место не нуждается в самовосхвалениях.
Покружившись по улицам, я шла по вечернему Ларонсу, торопясь добраться до таверны до темноты, и приплясывала от радости. Я буду работать белошвейкой! Пусть пока только ученицей, но это настоящая работа! От радости хотелось танцевать. Подумалось, что нести с собой вещи не самая лучшая идея. Придется раскошелиться на комнату еще на день, чтоб оставить вещи здесь, а там, может, кто из девушек посоветует хорошую хозяйку. Вряд ли все швеи живут в своих домах, наверняка многие снимают комнаты.
Помывшись в тазике принесенной коридорным водой, я счастливо устроилась в кровати. Завтра на работу!
Глава 7. Ученица белошвейки
Как было велено, я прошла сквозь маленький дворик и нашла оранжевую дверь. Вынув из кошеля гребень, я провела пару раз по волосам, чтоб не представать под хозяйкой ателье растрепой, и постучала три раза. Мне открыл мрачный высокий молодой человек. – Ты новенькая? – Да, я ученица белошвейки.
Детина окинул меня оценивающим взглядом. Надеюсь, он не имеет привычки приставать к девушкам? Я сюда работать пришла. Парень удовлетворенно хмыкнул и посторонился, давая мне войти. Дверь лязгнула замком за моей спиной. Обернувшись, я увидела Андрио с большим ключом на объемной связке. Наверно, когда в доме много женщин и богатых клиенток, которые платят золотом, стоит завести охрану и запирать дверь, мало ли что может приключиться.
Здоровяк провел меня в кабинет мадам Саржетты: – Здесь новенькая.
Мадам кивнула ему: – Подожди за дверью.
Тот исчез. – Здравствуй, милая. Хорошо, что ты пришла. А где твои вещи? – Остались в таверне. Я не думала, что стоит их сюда приносить. Сниму комнату и перееду туда. – Зачем? Девушки живут тут же. – Здесь можно жить?
Мадам всплеснула руками: – Разумеется! У тебя будет прелестная комнатка для приема клиентов. Там же ты будешь жить, только держи ее в порядке, а вещи в шкафу. На верхних полках запас свежего белья, для наших клиентов это важно.
У меня похолодело внутри, и я смотрела на мадам, пытаясь найти другое объяснение всему, что услышала. – Простите. Я искала место белошвейки. Я имею в виду, шить дамское белье.
Мадам звонко рассмеялась. – Детка, ты нашла работу получше, чем корпеть над чужими панталонами, поверь мне. Мое ателье расшивает серую жизнь наших клиентов шелковыми нитями удовольствия. Зачем тебе в белошвейки, милая? – с доброй улыбкой мадам покачала головой. – Хоть ты и была замужем, но все еще юная и свеженькая. На тебя будет такой спрос, ах! Давай, милая, приводи себя в порядок. Но не думай, что просто лежать с ногами врозь будет достаточно, нет, не у нас, – погрозила пальчиком мадам. – Ты уже знакома с Андрио, он займется тобой и покажет самое необходимое для сегодняшнего вечера. Полагаю, пока пары часов хватит. Позже девочки помогут тебе освоить новые штуки. – Благодарю, мадам Саржетта, но я вынуждена отказаться. Не трудитесь провожать меня, я найду выход сама. – Милочка, ну кто же тебя выпустит. Андрио!
Детина появился в дверях. – Нам досталась нерадивая ученица. Девочка отказывается учить уроки. Ты знаешь, что делать.
Я закричала, но эти двое только ухмыльнулись. – Неужели ты думаешь, что ты первая такая? Все наши комнаты хорошо устроены и зачарованы. Снаружи тебя никто не услышит. Побереги горлышко, оно тебе сегодня пригодится. – Нет, я не буду! – Будешь. И учти, если сбежишь, у нас свои люди в страже. Тебя схватят за воровство, и ты все равно станешь работать у нас, когда бесплатно обслужишь караульных в городской тюрьме. – Отпустите меня!
Андрио со скучающим видом подошел ко мне и влепил две пощечины. Муж меня бил и посильнее, но сейчас я испугалась намного больше. Мой страшный сон исполнился. Я попала в веселый дом.
***
Андрио схватил меня за локоть и потащил по коридору мимо роскошно убранного зала, где щебетали полуодетые девицы. Кто-то шил, кто-то вязал, кто-то потягивал лимонад. Странно, они не выглядели несчастными. Неужели кто-то работает в таком месте по своему желанию? Девицы увидели нас и оживились: – Новенькая! Андри, она кочевряжится? – Ничего, наш Андри ее убедит.
Девицы засмеялись, только одна смотрела на меня сочувственно. Ее Андрио и поманил ко мне. – Люция, объясни ей правила и приготовь.
Он провел нас обеих в скромно обставленную комнату с небольшой кроватью, лоханью воды и стопкой полотенец и запер за нами дверь. У меня потекли слезы. – Я не хочу! Я не за этим шла!
Девушка покачала головой. – Я тоже. Но что теперь? Наружу выхода нет. – Совсем? Я не буду этого делать, не буду! – Думаешь, я хотела? Я тоже отказывалась, но меня убедили. – Убедили?! – Здесь есть особая комната. Разные господа любят... разное. Поверь, один клиент на чистой и мягкой постели лучше, чем привязанной к скамье, и трое с розгами.
Я разрыдалась. – Вас же здесь много, неужели вы не можете одного Андрио побороть? – возмущалась я сквозь слезы. – Много? Таких, как ты и я, совсем мало. Остальные девочки пришли сюда сами, и другой жизни им не надо. Ты не заметила? Кроме того, есть второй охранник, Марио, он сейчас отсыпается перед вечером, но если ты не подготовишься сама, Андрио его разбудит, и они займутся тобой вдвоем.
Я послушалась ее совета, разделась и влезла в воду, но лихорадочно перебирала возможности избежать "работы". Пока возможность выходила только одна – остаться одной и разрезать себе вены шпилькой из тех, что держали мою прическу. Но девушка отказалась оставлять меня до прихода Андрио. А когда он появится, то начнет мне давать вот на этой кровати "уроки".
Люция живописала методы "убеждения" и уговаривала меня успокоиться и принять свою судьбу. Здесь тоже люди живут, многие вполне неплохие. Если быть удачливой, можно завести постоянных клиентов, и кто-нибудь предложит содержание и заберет отсюда.
Я помню, как грела ушки под дверью маменькиного будуара, где госпожа Октопио рассказывала о благотворительном посещении бедных кварталов. "Ах, душенька, можешь ли себе представить, о чем грезят веселые девки? Думаешь, о домике, муже и детях? О, ты мало знаешь жизнь. Каждая веселая девка верит, что однажды какой-нибудь богатый господин заберет ее оттуда и сделает своей содержанкой. Даже портовые в это верят, с той лишь разницей, что для них богач тот, у кого есть еда на двоих". Маменька пригубила вишневый ликер: "И как, забирают?" Госпожа Октопио фыркнула: "Раз в столетие, и легенды об этом передаются в поколениях".
– Что ж тебя до сих пор не забрали в содержание? – я начинала злиться. Да, я понимаю, ее запугали и сломали, но почему она позволила сделать из себя орудие для ломки новичков?
Люция отвела глаза: – Пока не встретился тот, на чей вкус я была бы столь хороша.
К счастью, мой вопрос заставил ее замолчать. Ужас перед ближайшим будущим подстегнул размышления. Я перебирала, что у меня есть: белье, платье и туфельки, кошель с деньгами (ох, его наверняка заберут!) и костяным гребнем – взяла с собой, чтоб предстать перед хозяйкой в приличном виде. Ах, если б я знала... Перестань, Арабелла, отругаешь себя потом. Что еще есть? Украшений совсем нет, только шпильки в прическе. И у меня совсем мало магии. Я с трудом зажигала хилый светляк, могла вызвать небольшой ветерок в лицо или расплавить гвоздь – умение, которое больше всего смешило мою семью. Почему гвоздь? ничто другое мне портить не разрешали. Магия металла была очень редкой, но с такой небольшой силой, как у меня, для женщин проку в ней не было. А учить меня мужским занятиям вроде ювелира – об этом речи не шло. В детстве я иногда баловалась – не расплавить гвоздь, а только раскалить, и не весь, а половину или три четверти, чтоб держать за кончик, а остальной гвоздь будет красный-красный, а может даже белый, только недолго. А ведь... ведь шпилька – она почти как гвоздь!
(такие шпильки, сделанные из сплава серебра, могли бы быть у Арабеллы)
Я едва не подскочила в бадье. Присмотрелась к Люции – нет, ее сломали. Она скорее выдаст меня, чем поможет. Ее страх слишком велик, и теперь ее используют, чтобы запугать новеньких. Я ничуть не сомневалась, что с ней проделывали все эти жуткие вещи, и что она искренне мне сочувствует, но полагаться на нее нельзя. Стоит ей представить, что в наказание ее снова поволокут к скамье, как Андрио тут же узнает обо всех моих затеях. Жаль, но не в моих силах спасти всех. Сейчас себе бы суметь помочь.
Домывшись я вытерлась насухо, как могла высушила волосы и закрепила их шпильками. Люция удивилась, что я одеваюсь и посоветовала лечь на кровать, как есть. Но встретить Андрио нагой я не могла. Я умолила девушку дать мне одеться прежде чем звать Андрио. Она ответила, что от платья останутся одни лоскутки, но разрешила.
Когда я закончила, Люция выглянула за дверь и крикнула, что мы готовы. Андрио отпустил ее, защелкнул замок и с неудовольствием посмотрел на одетую меня: – Ты все еще надеешься, что тебя отпустят шить благородным курицам подъюбники? Могла бы уже понять – здесь нужно быть хорошей девочкой и раздвинуть ножки.
– Я не могу, – прошептала я. – Мне страшно. Муж всегда делал это в темноте, ночью, глухо задвинув шторы, и он никогда не видел меня... голой... а я его...
Андрио заржал. – Ты правда голого мужика никогда не видела?
Я помотала готовой и скромно опустила глаза. Я, конечно, погрешила против истины. Александро мог исполнять супружеский долг в любое время дня и ночи, а я как примерная жена следовала за его желаниями. Но мне был необходим этот спектакль. Какой бы скромницей я ни была, после года брака что-то о мужском телосложении начинаешь понимать.
Андрио расстегнул штаны и спустил их до середины бедер. Я глянула на его орудие, зажмурилась, изобразила на лице безумный ужас и начала подвывать: – Я не могу, не могу! Спасите меня кто-нибудь! – Вот же тупая. Ты так и не поняла, что все комнаты у нас не пропускают шума? Иначе бы у нас такой гвалт по вечерам стоял, особенно из одной, где любят пожестче. Взбрыкнешь, будешь там работать. Ну-ка, быстро посмотрела на него и взяла в руки.
Я нервно провела рукой по волосам, незаметно вынимая шпильку, и когда Андрио приблизился ко мне с наглядным пособием, призвала силу и воткнула раскаленный металл в нежные ткани снизу.
А и правда, комнаты у них зачарованы на совесть. Никто и не встрепенулся на рев раненого ишака, который издал согнувшийся Андрио. Я не стала ждать, пока он придет в себя, и опустила на его голову табурет. Что сказала мадам? пара часов? Времени достаточно. Для начала связать "учителя". Я разорвала несколько полотенец на полосы и быстро скрутила ему руки, ноги, и заткнула рот. Обыскав его, я нашла связку ключей. Вот этот побольше – от входной двери, но идти придется мимо комнаты мадам. Не подходит. Где у нас еще выходы? "Ты ее в дверь, а она в окно", – говорила матушка про одну надоедливую тетушку. В гостинной большие окна.
Я отперла дверь, приоткрыла щелочку и прислушалась. Кажется, никого, только вдалеке слышен смех девушек из залы. Я тихо выскользнула наружу и прикрыла за собой дверь. Ключи я оставила внутри, незачем тащить всю связку, взяла только тот, что от "классной" комнаты – запереть снаружи, и на всякий случай спрятала за пояс ключ от входа. Тихо прокравшись к гостинной я приняла веселый вид и вошла к девицам. Страх придал мне вдохновения. – Привет! Андрио – такая душка. Жаль, быстро устал. – Тебе удалось уморить Андрио? – Ого, какое ядреное у нас пополнение! – девицы хохотали, только Люция нахмурившись на меня смотрела. Умная девочка все поняла. Если она поднимет тревогу, боюсь, придется прорываться с боем. Но та лишь опустила глаза и продолжала тихо сидеть.
Я подошла к огромному зеркалу и принялась вертеться. – Как думаете, мне дадут что-нибудь поинтереснее на вечер?
Девицы начали наперебой расхваливать наряды, я бочком двигалась к окну и когда уже примерилась к маленькому столику, неожиданная мысль посетила мою бедовую голову. Прищурившись, я обвела глубоким взглядом оконную раму. Так и есть – стекло зачаровано. Я не могла рассмотреть подробнее, но явственно видела следы сильной магии по раме и нитями на стекле. Стоило догадаться, иначе пьяные клиенты каждый второй вечер били бы всю красоту.
Срочно нужен другой план. Парадный вход наверняка заперт в дневное время. Коридор к черному выходу ведет мимо кабинета мадам, а там дверь открыта. Вот если бы мадам оттуда выкурить... точно! Что у нас тут легко подхватывает огонь? Я огляделась. На столиках лежат льняные салфетки. То, что надо. Я присела в кресло и схватила одну, принявшись обмахиваться: – Надо сказать, что меня он тоже утомил, – чем вызвала новый приступ веселья. – А мы думали, ты будешь как эта тихоня, – фигуристая девица рядом со мной кивнула на Люцию, – тихо страдать и отдаваться клиентам с таким видом, будто жертвует собой ради всех Пресветлых. Все никак не дойдет до нее, что оттого ей самых рьяных и подсылают, кому хочется жертв потерзать.
Я заставила себя рассмеяться: – Вот потому я такая и не буду, – и подмигнув девице, провела пару раз по волосам гребнем и поправила прическу.
Скомкав салфетку, у которой внутри уютно устроились шпилька и гребень, я дождалась момента, когда на меня никто не смотрел, уронила сверток за кресло и принялась медленно ходить по комнате, рассматривая убранство. Я новенькая, мне все интересно. Я восхищалась картинами, изображающими нимф в объятиях сатиров (под хохот девиц я поскребла пальчиком раму с чудовищной фальшивой позолотой), статуэтками с непристойными сюжетами, вычурными бархатными креслами с резными спинками и тяжелыми пурпурными портьерами. Кружа вокруг портьер, я принялась за шпильку. В дюжине шагов моих сил хватало.
Нагреть как можно сильнее и подпустить ветерка. Я расхаживала туда-сюда, глазела на убранство и трещала с девицами о нарядах для вечера, пока из угла не потянуло дымом. Кость исправно чадила с неприятным запахом, и лен подбавлял дымка. Услышав первый визг "горим!" юркнула за тяжелую занавесь и подбавила ветра. – Что такое, где? – появилась мадам. Выглянув в щель, я убедилась, что мадам сосредоточено лезет за кресло в угол, а гомонящие девицы разбегаются, зажимая носы. Пора.
Я тоже разбежалась в общей толпе. Спасибо, Пресветлые, что все полы устланы коврами. Выскочив из зала, я добежала до коридора и добралась до выхода. Руки поддрагивали, но я приказала себе сосредоточиться и выдохнуть. Распахнула дверь, и мне захотелось петь от счастья, но я заставила себя бежать дальше – через дворик, на улицу, бегом, бегом, кто знает, какие у них тут связи. Заметив шпиль храма, я понеслась туда.
***
Храм был почти пуст, лишь несколько прихожан стояли перед статуями. Я села на скамью в самом темном углу, смотрела на изображения Пресветлых и ждала сама не зная чего. Вряд ли меня станут тащить из Храма Пресветлых с криком "она смылась из веселого дома", но на улице меня могут поймать и обвинить в воровстве, а уж прикормленная "розами" стража сделает свое дело.
Я сидела в Храме, будто приморозившись к стулу, вздрагивала при каждом стуке двери, кусала губы и старалась унять панику. Я чувствовала себя совершенно выжатой – из-за страха, из-за потраченной магии, из-за того, что бежала изо всех сил. Не знаю, сколько я так просидела, когда к алтарю подошли две фигуры в сером. Я поднялась и проследовала к ним. – Сестры, о помощи прошу.
Женщины медленно повернулись ко мне и присмотрелись. Я выглядела так, как выглядит любой человек после пережитого страха и растрепавшись от беготни. Сестры Пресветлых были немолодыми и наверняка повидали всякое. Одна из них кивнула на дверь за алтарем, и мы очутились в маленькой комнатке со скромными жесткими стульями. На одном из стульев я разрыдалась, выплескивая ужас сегодняшнего дня. Одна из женщин обняла меня, и я вымачивала серую ткань на ее плече слезами, другая сходила за водой. – Ты знаешь, что мы не можем тебя принять.
Я кивнула. Да, раз я сама ушла от мужа, путь в Обитель мне заказан.
– Но закон не запрещает укрыть тебя в храме, а завтра переодеть в юношу и отправить с обозом подальше. Я позову Нико, он заберет твои вещи из таверны.
Я поблагодарила Сестер и оставила Пресветлым пожертвование. У меня не так много денег, но помощь дорогого стоит. Я отдала Сестрам ключ от черного входа в веселый дом. Есть и среди стражей те, у кого зуб на подобных мадам, и кто может перевернуть это "ателье" вверх тормашками, чтоб освободить таких, как Люция. Но это уже без меня.
***
Спать пришлось на составленных вместе стульях, отчего утром ломило все тело. За несколько монет мне добыли ношеную одежду небогатого паренька из предместий, скрыли грудь под перевязью и свободной рубахой, дали фляжку воды, немного хлеба и сыра. Из запасов Храма выдали артефакт, добавляющий кадык. В ответ на мое удивление одна из Сестер ответила: – Ты не представляешь, чем иногда благодарят Храм. Прошу тебя, когда артефакт тебе больше не будет нужен, верни его Пресветлым.
Рано утром меня проводили за ворота, где собирались повозки, уходящие еще дальше на восток. Волосы пришлось обрезать, но так даже легче.
Восток – так восток. Мне все равно, лишь бы подальше от Ларонса. В нашей повозке в этот раз пассажиров было немного, всего одна пара. Я растянулась на мешках с бобами и задремала.
Глава 8. Подмастерье шорника
В обозе ехали совсем небогатые люди, селяне по большей части, поэтому ночевали на опушке леса. Мне нечего было кинуть в общий котел, но свою порцию я отработала собирая хворост и раздувая огонь. Одеяла у меня не было, но возница позволил мне растянуться на тех же тюках и дал мешковину укрыться. Ночи настали теплые, и утром я проснулась хоть и голодная, но хорошо отдохнувшая. Увидев, что я ничего не ем, пара сельских тетушек подкормила "мальчика". Я не стала отказываться, но постаралась помочь всем, чем могла. Разговор "кто таков, куда путь держишь" заставил немножко поскрипеть мозгами, и я выдумала историю про сироту, которого обидела злая родня. Почти не соврала. Мама умерла пять лет назад, отец от меня отказался, значит, родителей у меня нет, а кузина Селия вполне за злую родню сойдет. Я показала, что умею делать с металлом, и посмотрев на раскаленный гвоздь, один из мужиков хлопнул меня по плечу и пригласил подмастерьем – шорнику в мастерской такой дар кстати.
Моего ветерка хватило, чтоб какое-то время отгонять пыль, поэтому для разнообразия я растянулась на полу повозки, рассматривала дорогу и думала. Когда я боялась разводиться с Александро, попасть в веселый дом рисовалось мне самым страшным страхом, самым ужасным ужасом, от которого может спасти только чудо. Видения нищеты, голода и веселого дома удерживали меня от решительного шага. В "Ателье мадам Саржетты" мне было очень страшно, но я выбралась оттуда. Сама.
И теперь еду к ремесленнику зарабатывать на кусок хлеба.
Я рассматривала дорогу и думала, что жизнь налаживается.
Зря я это.
***
Шорник выделил мне в мастерской угол с удобной лежанкой и показал, где небольшой рынок – купить еще пару штанов, рубаху и холстину мне не помешало бы. О том, как устраиваться с исключительно женскими напастями, я думала с содроганием. За околицей текла достаточно чистая речка, куда можно пробираться по вечерам, мыться и стираться. Но что делать осенью? А зимой? Я одернула себя. Ты, Арабелла, еще доживи тут до холодов. Как в ту самую речку глядела.
При шорнике мне жилось неплохо. Пока хватало сил, я плавила мелкие металлические детальки, соединяла их или придавала форму. Когда магия иссякала, помогала в работе с кожей. Ужинали за одним столом с семьей, только сажали меня на тот конец, где дети сидели. Кормили меня хоть и простой пищей, но вдосталь, и все вздыхали, что ростом я не вышла, невесту будет трудновато найти.
Два недели пролетели как один день, и я уже стала надеяться, что сумела перехитрить заклятие, когда деревенская молодежь зазвала меня на праздник середины лета. Я ни разу не видела подобных развлечений, но раз я играю простого паренька, придется идти. Там они меня и нашли, молодой пропойца по кличке Хрущ и его собрат по увлечению постарше Хныщ. Оглядевшись, чтоб никто на нас не смотрел, один из них толкнул меня плечом: – Дело есть. – Я не пью, – решила осадить любителей найти собутыльников. Они заржали. – Не пей. Только через два дня, когда шорник заказ повезет, дверку-то нам отопри. Что и где брать, мы сами знаем. Тебя не обидим, не боись. А чтоб шорничиха со своими отродьями не проснулись, сыпани им в похлебку вот этой травки. Она сонная, не боись, травить нам их незачем. Добро?
