Текст книги "Терновый Оплот (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Ходят слухи, – спокойно согласился юноша.

Внезапно, он сбросил свою личину безмятежной жизнерадостности и снова опустился на стул. Были времена, когда Данила очень жалел о том, что роль его в деле Арфистов возросла. В те времена, когда единственная жизнь, за которую он должен был отвечать и которую должен был подвергать опасности, была его собственной, существование казалось более приятным. Принимать решения, которые могли иметь серьезные последствия для таких друзей, как Бронвин или другие молодые агенты, работавшие под его командой – тяжелая ответственность.

– Меня беспокоит присутствие такого числа паладинов в городе, – признался он. – Это дает мне возможность пересмотреть свое мнение о том, что добра не может быть слишком много.

– На этот раз мы думаем одинаково, – сказал Хелбен.

Маг выглядел так, словно желал сказать больше, и незнакомая нерешительность в его манерах значительно усилила неуютное чувство, охватившее Данилу.

Юноша отбросил пришедший на ум комментарий. Пришло время для прямого и честного разговора.

– Паладин, – задумчиво сказал он, – вполне может быть лучшим примером того, что способен являть собою человек – воплощение всего благородства. Паладин на своем боевом скакуне, стремящийся в битву охваченный боевым пылом. Вполне мог бы стать вдохновляющим зрелищем для многих смертных. Паладин может и делает много хорошего. Но сто паладинов? Тысяча? Единомыслие и целеустремленность, обусловленные их чувством долга? Дядя, скажу честно, я не мог бы придумать вещи более ужасной.

– Слова, которые не стоит слышать большинству людей, – предупредил его Хелбен. – Скажу только, что мы снова полностью согласны друг с другом. По этой причине я давно опасаюсь паладинских орденов. Эти господа имеют тревожную тенденцию топтать своими скакунами любой предмет, который был воспринят ими, как препятствие на пути.

– Ты либо с паладином, либо против него, – согласился Данила. – В их морали нет места для полумер или иных оттенков, кроме черного и белого. С сожалением, я расстался со своим старым другом, Рисом Броссфезером, вскоре после того, как он пошел на службу к Торму. Мои пути не для него. И это стало нашим камнем преткновения. На самом деле я даже осмелюсь сказать, что Арфист для паладина такой же враг, как жрец Миркула.

Архимаг медленно кивнул.

– Хорошо сказано, и в этом заключена наша проблема. Арфисты не могут выступить против одного из Священных Орденов, не вызвав при этом гнева всех паладинов, а кроме того – еще и подозрения со стороны множества простых людей. В этом вопросе мне нужно узнать мнения. Как бы ты посоветовал поступить?

Данила спрятал свое удивление, первый раз услышав подобный вопрос.

– Что мы делаем лучше всего? Следим, докладываем и, некоторым образом, моделируем события. Раньше самый эффективный Арфист был, как правило, самым незаметным. Я уже предпринял шаги, чтобы узнать намерения рыцарей и их отношение к Бронвин.

– Оу?

– Ясное дело, что отправить людей на разведку в Залы Правосудия – пустая трата времени, учитывая способность паладинов судить и взвешивать намерения тех, кто находится рядом с ними. Поэтому у меня есть люди, наблюдающие за магазином Бронвин, её обычными связями и тавернами, в которых она часто бывает. Если паладины станут искать девушку, мы узнаем об этом.

Довольный, архимаг кивнул.

– Хорошо. Продвинулся ли ты в своих изысканиях?

Данила моргнул. На мгновение, он подумал, что хитрый архимаг ссылается на недоученное заклинание, спрятанное в ящике его стола. Затем, он вспомнил о другом вопросе, ставшем причиной раздора между ними – Бронвин и секреты её прошлого.

– Да, в некотором роде, – сказал он.

Поднявшись, Данила пересек комнату, подходя к стене, заставленной книгами. Выбрав одну из них, обернутую в тонкую красную кожу, он вернулся к архимагу.

– Я прочитал о рыцарях Самулара все, что смог найти. Довольно впечатляющее общество с длинной историей. Однако, есть несколько фактов весьма неправдоподобных, даже делая скидку на привычный способ распространения легенд и преувеличения, свойственные бардам. Она из таких историй – захват Тернового Оплота.

Хелбен пристально посмотрел на него.

– Ты имеешь в виду недавнее сражение и захват цитадели Жентаримом?

– Нет, определенно не это. Первая битва, в которой рыцари отобрали крепость у какого-то мелкого военачальника. Сам Самулар принимал в этом участие, и, по-видимому, забрал цитадель в личное владение. Видимо, в былые дни паладины были куда менее щепетильны в отношении частной собственности. И поскольку семья Самулара была крайне богата, я полагаю, он настолько привык к собственности, что считал это своим правом, а не нарушением обета.

– Оставь эти вопросы герольдам, – нетерпеливо сказал архимаг. – Продолжай.

– Ну, если верить лучшим из найденных мною источников, люди Самулара взяли крепость за один день, силой менее пятидесяти человек. Бранундар, военачальник, имел раза в три больше. Даже принимая во внимание пыл и навыки, которыми так славятся паладины, это кажется абсолютно невозможным.

Хелбен кивнул, понимая ход мыслей Данилы.

– Ты думаешь, что они призвали силу трех колец Самулара.

– Это логично, – сказал Данила. – Что это за сила, я не знаю, но думаю, могу поведать тебе, как третье кольцо стало утерянным.

Он положил книгу на стол, прямо перед архимагом.

– Новая копия, не более пяти лет. Но сама книга очень старая. За долгие годы оригинал переписывался несколько раз, однако книжники и художники были лучшими для своего времени, и потому я считаю, что все воспроизведено верно. Посмотри на эту гравюру внимательно.

Наклонившись над столом, архимаг пристально изучил страницу. Данила заглянул через дядино плечо, рассматривая рисунок, который он почти полностью сохранил в своей памяти. Это была исключительно хорошо нарисованная картина, изображавшая последствия битвы. Точность, с которой была выполнена гравюра, заставляла предположить, что художник не только видел все собственными глазами, но и обладал некими чарами, помогавшими ему зафиксировать момент с магической точностью. На заднем плане виднелась каменная крепость, две башни, окруженные толстой каменной крепостной стеной. Ворота были распахнуты, указывая на то, что крепость уже взята. Аккуратная, не тронутая временем кладка. Местность вокруг – холмистая и суровая, морские птицы, парящие над головой. Тут и там на внешней стене валялись павшие, стрелы торчали из их горла или груди. Эти несчастные носили кольчуги с более крупными и грубыми звеньями, нежели те, что использовались на протяжении веков. А грубых шлемов, которые венчали их головы, никто не видел уже многие годы. На переднем плане был изображен молодой человек. Белый плащ и мантию юноши густо покрывала собственная кровь. Он лежал в объятиях крупного рыцаря, сидевшего с ним. На лице мужчины застыло глубокое горе. Оба человека были похожи, словно братья, или, как минимум, близкие родственники, даже несмотря на свои значительные отличия. Раненый был молодым, худым и маленьким. Узкое лицо, волосы, поседевшие раньше срока, образовавшие на лбу вдовий пик, жилистые руки с длинными гибкими пальцами. На указательном пальце левой руки юноша носил кольцо.

Данила заметил в глазах архимага быструю вспышку узнавания, но она исчезла. Столь же быстро.

– Ты его узнал? – спросил бард.

– Да. Или мне так кажется. Это было много лет назад, – сказал Хелбен быстро. – Не та история, которую хочется рассказывать, а потому даже не пытайся спрашивать.

Редкое дело, когда архимаг был столь резок. Ясно, что старая рана плохо зажила.

– Обрати внимание на эти руки, – сказал юноша, указывая на умирающего мага, – разумеется, это был маг. Особый жест, запечатленный во времени художником, который, скорее всего, даже не понимал, что он рисует, был частью длинного, трудного и жуткого заклинания. Заклинания, рожденного неутолимой гордыней и амбициями, последний крик умирающего мага, который не желал уступать смерти.

Глаза Хелбена расширились, когда смысл жеста стал ясен для него. Он бросил озабоченный взгляд через плечо.

– Как ты мог знать, что это значит? Как, ради девяти кругов, тебе удалось узнать это заклинание?

– Любопытство, – заверил его Данила. – Не намерение. Я просто хотел знать, как такое можно сделать, но не горю желанием попробовать сам.

– Хорошо, – Хелбен испустил долгий, хриплый вздох. – От тебя даже сейчас куча проблем.

– Но ты понял мою мысль.

– Да, действительно, – мрачно сказал архимаг. – И я уверен, что знаю, где можно найти третье кольцо. К сожалению, Бронвин – единственный человек, у которого есть шанс получить его.

Глава 10

Утром третьего дня, проведенного в море, Бронвин проснулась от звуков сердитых голосов, доносившихся с верхней палубы. Застонав, она выкатилась из гамака и, выпрямившись, уперла руки в поясницу. Как и следовало ожидать, гамак Эбенайзера пустовал.

Бронвин с трудом удавалось стоять в полный рост, не ударяясь головой о низкие потолочные балки. В четыре шага она с легкостью могла бы пересечь каюту, которую делила со своим попутчиком. Несмотря на это, путешествие их проходило с относительной роскошью. В каюте напротив, попасть в которую можно было миновав узкий коридор, исполнявший роль прихожей, отлично просматривавшейся сквозь открытую дверь, спало шесть жильцов – четыре человека и две огрессы.

Одна из них заворчала, почти разбуженная движениями женщины. Бронвин поморщилась и двинулась к двери комнаты, делая не более одного маленького бесшумного шага за раз. Сквозь небольшое окошко в стене каюты виднелось небо, все еще больше напоминавшее цветом скорее сапфир, нежели серебро. А значит, попутчики окажутся не слишком благодарны за ранний подъем. Все шестеро легли поздно, жертвуя сном ради посиделок на полу каюты. Они рассказывали истории, играли в кости и потягивали приторный насыщенный специями напиток. Несмотря на свою грубость, матросы делили между собой странное товарищество, рожденное долгим знакомством и совместно пережитыми сражениями. Бронвин почти завидовала им. Она здесь просто новичок и наниматель, а потому была исключена из этого братства, и ей пришлось видеть достаточно, чтобы не рисковать обрушить на себя их коллективный гнев.

Прежде, чем проскользнуть за открытую дверь, Бронвин наклонилась, чтобы подобрать сапоги. Двигаясь по короткому коридору, она пробралась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, и, держась за перила одной рукой, вскарабкалась наверх. На палубе её встретило ожидаемое зрелище.

На носу, столкнувшись лицом к лицу, сложив руки и сверкая глазами, уставились друг на друга капитан Орвиг и Эбенайзер Каменная Шахта. Самый верх кучерявой рыжей головы дворфа едва доставал до пояса огра, из-за чего Эбенайзеру приходилось запрокидывать голову назад, чтобы глядеть на своего противника. Однако, сердитое выражение, застывшее на его лице не обнаруживало никаких недостатков подобного положения. Огр и дворф оказались вовлечены в новый раунд словесной битвы, осыпая друг друга оскорблениями, сила и ярость которых сравнилась бы с огненными снарядами, что метала пара требушетов. Не будучи по сути своей нежным цветочком, Бронвин все же удивленно затаила дыхание, впечатленная неповторимыми фантазиями, которые изложил дворф, в весьма резких выражениях описывая родословную капитана Орвига.

Тихий звук отвлек бойцов, и они переглянулись. На лицах их отразилось одинаково смущенное выражение. Первым взял себя в руки капитан. Коротко кивнув Бронвин, он шагнул на корму, чтобы прозвонить в колокол.

Бронвин проследила за ним взглядом. У кормы было установлено старое тележное колесо – руль под стать силе и размерам капитана огра. В паре шагов от правого борта находился огромный латунный треугольник. Он свисал с приспособления, видом своим напоминавшего маленькую виселицу. Там же, прямо под треугольником, висел крюк, державший латунный стержень, который использовали для подачи сигнала. Но Орвиг проигнорировал латунную звенелку. Вытащив свой клинок, он просунул его в треугольник и несколько раз быстро и резко взмахнул им, описывая круг.

Громкий звон прорезал утреннюю тишину, заставляя матросов стремглав вылететь на палубу. Они явились с оружием в руках, босоногие и позабывшие о сне в ожидании предстоящей битвы. В течение нескольких мгновений экипаж оглядывал море в поисках угрозы, а затем, поняв, что её не найти, недоверчиво уставился на своего капитана.

– Учебная тревога? – отважился спросить один из них.

– Утро! – проревел в ответ Орвиг. – Лентяи, все вы! По местам, быстро.

Развернувшись, он взлетел вверх по такелажу, проворный, словно белка, несмотря на огромные размеры.

Вздохнув, Бронвин уселась на низкую бочку, чтобы натянуть сапоги. Капитан Орвиг мог быть матросом, однако он не переставал быть огром. Он любил Эбенайзера не больше, чем Эбенайзер – его, и обмен бранью и оскорблениями становился все более жарким. Бронвин подозревала, что эта парочка в нескольких часах от того, чтобы перейти к драке.

Экипаж начинал проявлять недовольство. Она уже слышала какое-то ворчание об отмене спуска на берег. Команда ждала, что незапланированная поездка хорошо окупится и, к тому же, сделает это в ближайшее время, чтобы стоить затраченных усилий.

Поднявшись на ноги, женщина оглянулась на Эбенайзера. Он стоял, скрестив ноги и прислонившись спиною к мачте. Сейчас он смотрел на море и пыхтел небольшой глиняной трубкой.

– Интересное замечаньице ты сделал Орвигу, – небрежно произнесла она. – Так использовать яйца ящера мне в голову не приходило.

Дворф подпрыгнул, а затем покраснел.

– Не предназначалось для твоих ушей, – пробормотал он.

Бронвин вытащила трубку из его пальцев, слегка втянула ароматный дым, а затем вернула вещицу дворфу.

– У Орвига хорошая репутация капитана и контрабандиста – хотя это может звучать странно. Все, с кем я говорила, утверждают, что он доставляет обещанное. Никаких отговорок и фокусов. Он отвезет нас туда, куда нам нужно. Но поверь мне, Эбенайзер. Ты способен любого огра из себя вывести.

– Битвы жаждет, да? – с огромным удовлетворением спросил Эбенайзер. Взяв трубку в зубы, он сделал три быстрые умелые затяжки, выдыхая дымные кольца.

Бронвин проследила за ним, а затем покачала головой в недоумении.

– Ты что, специально? Желаешь заставить его заранее рваться в бой?

– Именно так, – согласился Эбенайзер. – Это вроде тренировок, чтобы не дать голове…

Дворф затих и кивнул на море.

– Мы почти закончили, – сказала Бронвин, стараясь убедить себя в той же мере, что и друга. – Сегодня мы должны догнать корабль с рабами. Самое позднее – завтра.

– Да? Широкое место это море. Легко пропустить одну маленькую лодчонку.

Бронвин покачала головой.

– Ради того, чтобы узнать, куда отправился корабль, Орвиг подкупил хранителя врат в Скуллпорте. Мы знаем, где появится Грунион и у нас есть идея, как его поймать.

От воспоминания о путешествии сквозь волшебные врата, соединяющие Скуллпорт с открытым морем, Эбенайзер вздрогнул. Кажется, дворфы относились к магическим перемещениям без особой любви. Плотное коренастое тело Эбенайзера изо всех сил сопротивлялось процессу. В отличие от любого из присутствующих на корабле людей, дворф ощущал переходы, как обжигающую физическую боль.

– Как будто тебя проталкивают сквозь толстую стену, но потихоньку, – именно так Эбенайзер описал свои впечатления Бронвин, как только оправился от пережитого испытания.

Когда он снова поднял трубку, чтобы совершить долгую затяжку, его рука слегка дрогнула.

– Много воды, – повторил дворф.

Он впился взглядом в Бронвин, как бы умоляя её доказать ему, что он не прав. Бронвин все поняла, и подобрала слова, снова используя их в равной мере для собственного успокоения.

– Когда Грунион появился, мы были в одном и том же месте. Теперь работорговцы захотят прибыть в пункт назначения как можно быстрее. Значительное потепление воздуха в это время года вызывает сильный прибрежный ветер. Они воспользуются этим в полной мере. Чем дальше от берега – тем слабее ветер, а если подплывут ближе к земле – рискуют налететь на прибрежные рифы, скалы и патрульных. Проход не так широк. Пока капитан Орвиг следует за ветром – мы должны идти рядом.

Дворф взглянул на паруса. Их было три, закрепленных на паре высоких дубовых мачт. Все три были выгнуты, переполненные ветром так, что даже рябь не тревожила их белую поверхность, однако дворф все еще выглядел неуверенным.

– Они выпрыгнут на нас.

– Так и есть, но у Нарвала три паруса против одного у Груниона. Этот корабль построен для погони и битвы. А Грунион – корыто. Старый, с глубокой осадкой, предназначенный для хранения большого количества груза. Согласно отчету, у него полный трюм. Они не смогут нас опередить.

Дворф бросил на женщину косой взгляд.

– Многовато знаешь. Для человека, который не любит воду.

– Я – торговец, – коротко сказала Бронвин. – Я должна знать, как вещи передвигаются с места на место.

– Так и есть, – согласился он, однако проницательный и сочувственный взгляд его говорил о том, что дворф понял гораздо больше, чем хотела сказать Бронвин. Она много лет изучала работорговлю. В надежде проследить собственный путь к позабытому дому и семье. И все же, это был первый раз, когда женщина предприняла меры, чтобы помочь кому-то, кто, как и она, был оторван от всего, что знал. С облегчением, Бронвин отметила, что дворф не спрашивает её о причинах и не давит, пытаясь выжать из неё объяснения этой внезапно охватившей её необходимости помочь ему и его клану. Этого Бронвин не могла бы объяснить даже себе.

Замолчав, они оба перевели взгляд на море. Теперь оно побледнело, становясь серебристым, а на восточном горизонте разгорался розовый румянец, предвещающий грядущее солнце.

В вышине над ними разнесся резкий вибрирующий вой – такой звук мог бы издать волк, будь он способен к человеческой речи. Однако голос этот был гораздо глубже и более зловещим, нежели звуки, производимые любым зверьем леса или степи.

Развернувшись, Бронвин прищурила глаза, вглядываясь в воронье гнездо. Капитан Орвиг указывал на восток, объявляя тревогу. Он перепрыгнул через бортик гнезда и спустился по канатам, выкрикивая приказы.

Экипаж среагировал незамедлительно. Несколько человек перетащили мотки веревки на правую сторону, цепляя один конец канатов за железные петли, торчащие из палубы, а на другом конце привязывая крючья для абордажа. Одни помчались за оружием, а другие держали паруса.

– Поднять бушприт! – взревел Орвиг, спрыгивая на палубу.

Стремглав пролетев через корабль, он отшвырнул от руля первого помощника. Заняв свое место, огр нагнулся и вперил свои поросячьи глазки в идущий впереди корабль.

– Передвинуть балласт!

Несколько членов экипажа помчались к огромному шесту, который протянулся по центру палубы, от кормы почти до самой грот-мачты. Они ловко ослабили узлы, которые мешали ему двигаться, а затем присели, готовые поднять ношу.

На счет три, люди, кряхтя от напряжения, подняли шест и, шатаясь, побрели к носу. Они опустили оружие в паз, укрепленный снаружи и изнутри железной пластиной, он предназначался для удержания шеста, а затем затянули болты. Тем временем, другие матросы взгромоздили на плечи тяжелые бочки с боеприпасами – стрелами для баллисты, металлическими осколками и жуткими шипастыми снарядами – и спустили их к корме, чтобы сохранить равновесие корабля.

Оценив вооружение судна, Бронвин тихонько присвистнула. Бушприт напоминал собой гигантское копье, окованное железом. С ним, Нарвал действительно напоминал гигантскую рыбу с копьеобразной головой, в честь которой он получил свое имя. Теперь Бронвин поняла, отчего капитан Орвиг содержал свой корабль подобным образом, и почему все члены экипажа терпели неудобство, переступая через шест, когда тот покоился в центре палубы. С этой штукой на подобающем ей месте Нарвал становился настоящим боевым кораблем, а потому подвергался бы тщательному досмотру не только во всех добропорядочных портах, но и в самом Скуллпорте.

Прикрыв глаза рукой, Бронвин всмотрелась туда, где скользил новый корабль. Он выглядел именно так, как был описан: старый, непримечательный, едва ли заслуживающий внимания. Парус покрывали заплаты, создавая впечатление, будто корабль является собственностью семьи рыбаков-неудачников. Но количество людей, присутствовавших на палубе, как и их вооружение, разрушали эту иллюзию. Грунион был отлично защищен, а его команда – как никогда готова к бою.

– Приготовиться к тарану! – взревел Орвиг.

Мышцы на его огромных руках напряглись, когда он вывернул колесо, заменившее руль. Крик эхом пронесся по кораблю. Пытаясь поймать весь возможный ветер, матросы ухватились за канаты, управлявшие парусами. Летя вперед, корабль неуверенно покосился в сторону. Бронвин и прежде считала, что Нарвал идет быстро. Но теперь он разрезал волны с небывалой скоростью, оставляя вслед за собою глубокую борозду, рассекавшую морскую воду.

Корабль работорговцев попытался уклониться, но оказался слишком неуклюжим и медленным. Бронвин подумала о кролике, который застыл от страха, ожидая когтей хищника.

– Приготовиться!

Крик огра взлетел над шумом стремительного ветра и быстрой воды. Вдоль всей палубы, моряки схватились за рукояти своего оружия, готовясь к предстоящему рывку. Обхватив руками мачту, Бронвин вцепилась в неё покрепче. Эбенайзер поймал рукою якорную цепь, второй же схватился за пояс Бронвин. Это внезапное проявление заботы заставило улыбку коснуться губ Бронвин.

Оба корабля вздрогнули, словно гигантские рыцари, сошедшиеся в неравном бою. Первый удар сопровождал резкий треск. Дерево заскрипело, столкнувшись с деревом, когда бушприт погрузился в корпус Груниона.

Как только дрожь от столкновения пошла на убыль, экипаж Нарвала бросился в бой. Восемь матросов схватили большие щиты и, выставив их, встали на колени, образовывая стену. Из-за их спин, дюжина лучников, и вполовину этого числа заряжающих, обрушили на палубу работорговцев сверкающий шторм стрел. Бронвин поспешила присоединиться к ним, и быстро приноровилась к ритму перезарядки маленьких смертоносных арбалетов.

Оставшись один, Эбенайзер поискал дело для себя. У перил собрались самые сильные и крупные члены экипажа. Они поднимали свернутые канаты и забрасывали крюки на борт второго корабля.

Пожав плечами, дворф решил попробовать. Он рванулся к перилам. Схватив один из канатов, Эбенайзер раскрутил его, подражая тому, как делали другие, и метнул в воздух.

Со свистом рассекая пространство, крюк стукнулся о борт противника на пару отметок ниже намеченного места. Несмотря на то, что цель не была поражена, Эбенайзер все же позволил себе разгуляться в полную силу. Дерево треснуло, и крюк погрузился в борт корабля.

Подвиг этот принес ему серию кратких и недоверчивых взглядов остальных моряков. Дворф лишь пожал плечами, хватая второй канат. На этот раз он выбрал цель получше. Крюк пролетел над перилами и угодил в грудь чернобородому наемнику, который усиленно пилил другой канат. Железные крючья вошли глубоко под ребра. Мужчина отлетел назад, абсолютно и бесповоротно мертвый.

Решив, что человек больше не нуждается в своем теле, Эбенайзер подумал его использовать. Резким рывком он потянул канат обратно. Голова наемника врезалась в край дыры, образованной последним броском Эбенайзера. Дворф попробовал потянуть за веревку.

– Должна выдержать, – сказал он удовлетворенно и повернулся к следующему канату.

Но дело было сделано. Все крючья заброшены. Теперь, весь обвешанный канатами, корабль работорговцев выглядел, словно рыба, пойманная в сети.

Некоторые из самых быстрых матросов рванули к веревкам под прикрытием стрел товарищей и, затем, вступили в бой на борту вражеского корабля. Эбенайзер с удивлением наблюдал за людьми-котами, а затем наклонился над перилами, чтобы оглядеть темное пространство воды. Бронвин встала рядом с ним. Дворф заметил, что она ничуть не больше его самого желает перебраться на другой борт.

– Думаю, ты тоже не умеешь плавать, – рискнул заметить он.

Ответом её была мрачная улыбка.

– Нам просто нужно постараться не упасть.

Перебравшись через перила, Бронвин обеими руками ухватилась за канат. Глубоко вздохнув, она прыгнула вниз, повисая над голодными волнами. Держась за веревку, Бронвин начала карабкаться вперед. Ноги её неловко шатались туда-сюда, помогая сохранять импульс.

– Камни, – выдохнул Эбенайзер, и проклятие в его устах прозвучало комплиментом. – Да у этой женщины их целая бочка!

Будучи преисполнен решимости не отставать, он втащил себя на поручень и обследовал пару канатов, прежде, чем найти тот, что, как он решил, смог бы выдержать его вес. Прыгнув вниз, дворф начал свой путь к борту вражеского корабля.

Бронвин справилась с делом моментально. Перевалившись через перила корабля работорговцев, она бросила быстрый взгляд на дворфа, все еще борющегося с канатом. Нетерпеливо махнув рукой, она извлекла из ножен длинный нож и бросилась в бушующую на палубе битву.

– Поторопись, говорит она, – пробормотал Эбенайзер, осторожно продвигаясь вперед стараясь не отрывать рук от веревки. – Ей легко. Длинные руки, худая, не нужно таскать тяжести…

Внезапный резкий рывок остановил рвущееся с его губ сквернословие на середине. Бросив взгляд через плечо, дворф выпучил глаза от накатившей паники. Канат рвался, и там, где он касался перил Нарвала, его волокна провисали свободно.

Дворф отчаянно ускорился, руки его пульсировали, грозясь разомкнуться. Эбенайзер был футах в десяти от корабля, когда канат позади него лопнул.

Ревя от ужаса, Эбенайзер полетел в темную воду. Изо всех сил держась за веревку, дворф инстинктивно вытянул перед собою ноги, от чего мышцы его напряглись.

Тело его врезалось в борт корабля прямо у самой ватерлинии. Сила удара заставила зазвенеть его кости, посылая вспышки обжигающей боли сквозь все мышцы и сухожилия. Старое дерево поддалось, и ноги дворфа погрузились в борт судна. Он высвободил их, и с помощью нескольких решительных ударов пробил дыру, в которую мог бы проползти.

Извиваясь, Эбенайзер мысленно проклинал щепки, которые впивались в его спину и ноги. Взгляд, брошенный в трюм, остановил его проклятия.

Там он увидел свой потерянный клан. Дворфы выглядели худее и оборваннее, чем мог бы позволить себе любой дворф. Их приковали к деревянным койкам, которые стояли настолько тесно, что напоминали собой книжные шкафы. Везде валялись бочки и ящики. В центре хаоса находилась маленькая девочка с каштановыми волосами. Лицо её было совершенно бело, а глаза – распахнуты от ужаса.

Внезапно, корабль перекатился с боку на бок. Это море освободило его от похожего на копье носа каравеллы. Вода хлынула сквозь пробитый корпус. На мгновение, Эбенайзера охватило чувство, что он угодил в личный кошмар Бронвин.

– Неподходящее время для проклятой ванны! – воскликнул мужественный и невыносимо любимый женский голос. – Ты собираешься нас освобождать или просто мыло принес?

Улыбка прорезала бородатое лицо дворфа. Тарламера жива и злобна. Как обычно! Он поспешил на голос сестры, на ходу подхватывая ребенка. Дворф поставил девчушку на ящик, туда, где холодной воде, которая струилась у его лодыжек, было до неё не добраться. Прежде, чем оставить ребенка, он снял с пояса маленький нож и вложил ей в руку.

– Для крыс. Двуногих или четвероногих. Если вдруг они тебя побеспокоят, – объяснил он любезно.

Пальцы девочки сомкнулись на ноже. Она кивнула ему с пониманием, и в глазах её застыла решимость.

Усмехнувшись, Эбенайзер потрепал её по подбородку. Еще одна женщина, которой хватало всего, кроме бороды. В эти дни туннели полны такими.

Затем он двинулся прочь. Сжимая в руке топор, он словно сбрендивший лесник разрубал тюрьму Тарламеры. У него не было шанса разбить так много цепей – так что лучший и быстрейший способ освободить дворфов – снести нары.

Тарламера скатилась с полки в тот же момент, как была освобождена. На запястье за собою она тащила длинную цепь с куском расколотого дерева. Сестра двигалась напряженно, явно страдая от боли, однако лицо её сияло от радости и жестокости.

– Никогда не видел ничего прекраснее, – поклялся Эбенайзер, которого зрелище это захватило до глубины души. Тарламера была потрепана и грязна, а её праздничный наряд загрубел и почернел от крови, в том числе её собственной. Рыжие локоны потускнели и были дико взъерошены, а борода казалась почти столь же неопрятной, как у дуэргаров. Однако, сестра была в целости и сохранности.

Улыбка Тарламеры была ничуть не меньше его собственной, а глаза светились столь же ярко. Схватив брата за уши, она потащила его вперед. Чмокнув Эбенайзера в кончик носа, она, затем, ударила его по голове. А потом пошла прочь, направляясь к лестнице, ведущей на палубу, сжимая остатки своих нар, словно смертоносную дубинку.

Эбенайзер радостно вздохнул, пребывая в восторге от этого необычайно сентиментального воссоединения. Ему не пришлось долго пребывать в раздумьях, так как шум, поднятый дворфами его клана, был способен разбудить предков. Каждый из них желал быть следующим. При этом все они высказывались насчет его техники владения топором, и просто сыпали оскорблениями направо и налево.

Здорово было вернуть их.

Каждый дворф, вновь оказавшийся на свободе, устремлялся вверх по лестнице, чтобы присоединиться к битве. Ни один не остался, чтобы помочь Эбенайзеру освободить остальных. И несмотря на свое ворчание, Эбенайзер понимал их. Будь он сам впихнут сюда проклятыми похитителями дворфов, словно сваленный в кучу уголь, никто не удержал бы его от возмездия. Даже дети рвались в бой, ничуть не меньше старших жаждя крови и не тратя времени на расшаркивание.

Так поступали все, кроме Клема, парня, приходившемуся Эбенайзеру родственником через пару двоюродных братьев. Маленький засранец задержался достаточно долго, чтобы сжать своего спасителя в быстром ожесточенном объятии. Когда дворф выпрямился, на безбородом лице его сияла широкая улыбка – а в руках был зажат молот Эбенайзера. Подняв ворованное оружие, он развернулся и метнулся к лестнице.

– Вернись, проклятый воришка! – взревел Эбенайзер, и хотя крик его был впечатляющим, он не вкладывал в него своей души. На самом деле, улыбка дворфа была такой широкой, что грозила навсегда задрать на макушку его уши. И если самому Эбенайзеру не придется вступить в бой – что ж, по крайней мере, его молот разобьет парочку черепов.

– Кого ждем? Лезвие затупилось? – раздался насмешливый дварфской голос.

Среди сородичей оскорбление это было подобно ссылке на оркского предка. Развернувшись по направлению звука, Эбенайзер ткнул пальцем в говорящего.