Текст книги "Святой – Гарпун для акулы"

Автор книги: Элеонора Хитарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Есть! – Авдеенко метнулся к пирамиде, достал свой автомат. – Рожок пристегивать?

– Ну, воин, ты даешь! – хмыкнул бывалый Голубев. – Нет, гвозди будешь забивать!

Авдеенко вернулся вместе с капитаном. По полуоторванному погону, болтавшемуся на правом плече, можно было понять, что офицеру досталось.

– Взбесились они, что ли?! – Командир дивизиона вытер пот со лба. Требуют пропустить на территорию части. Сдать ключи от боксов и убираться.

Святой наматывал на ногу портянку.

– Вася, подай сапог! Капитан, выведи парочку бэтээров и пулеметы на прямую наводку поставь. Будут ломиться – трассерами поверх голов… Незаменимое средство.

– Тебе легко советовать! – вздохнул артиллерист. – А киргизы говорят у них приказ руководства. Двадцать минут дали… Пойду обратно, солдаты одни остались.

– Давай, капитан. Но волынку зря тянешь. Начнут бить, вспомнишь про бэтээры… – пророчески предсказал ход событий Святой.

Капитан ушел, а взводный принялся накручивать ручку полевого телефона, соединенного через коммутатор с гарнизонным начальством. Трубка попискивала какими-то внеземными сигналами.

Штурм части киргизы начали спустя двадцать минут после выдвижения ультиматума. Толпа смяла жиденькую цепочку солдат-артиллеристов. Из окна КПП было видно, как люди с красными повязками бьют солдат.

У здания КПП стоял гусеничный артиллерийский тягач МТЛБ. Наверху тягача находилась сложная радиолокационная система артиллерийской разведки. Система занимала три четверти поверхности МТЛБ, а перед ней стояла башенка со станковым пулеметом. Ленты в пулемете не было, но солярка в топливных баках имелась.

– Ну что, Василий, наведем порядок?! – Святой глянул на сержанта.

– Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант!

– Собери наших, – голос Святого твердел, – и всех спецназовцев к воротам у КПП.

Двигатель завелся с пол-оборота. Машина выглядела угрожающе. Непонятное громоздкое сооружение, зачехленное брезентом, наводило на мысль о секретном оружии.

На толпу тягач произвел должное впечатление. Нападающие сгрудились, разглядывая машину.

Обезоруженный капитан вместе с группой солдат отступил к спасительной броне.

Из толпы выступил милицейский майор:

– Я уполномоченный руководством республики! Отведите бронетранспортер в сторону! Не мешайте действиям властей.

И тут Святой допустил ошибку. Он купился на милицейскую форму. Вместо того чтобы оставаться внутри МТЛБ, он высунулся наружу.

– Ваше руководство приказывало солдат избивать? – Святой рукой указал на испачканного в пыли и крови капитана.

Милиционер важно выпятил губу.

– Много болтаешь! Выходи из машины.

Красноповязочники были вооружены обрезками труб, арматурой и прочим традиционным набором погромщиков, хорошо знакомым по Ошу.

Взводный окинул взглядом толпу и нашел Голубева.

– Хрен тебе собачий на воротник! – не слишком вежливо отозвался Святой. – Давайте, ребятки, собирайте свои железяки и валите отсюда.

Толпа разразилась бранью, перемешанной с угрозами:

– Вылезай.., уши пообрываем… Русские, убирайтесь вон из Кыргызстана!

Метко брошенный камень рассек Святому бровь. Святой от боли на долю секунды потерял сознание, сползая внутрь МТЛБ. Это послужило сигналом для атаки. Капитана артиллерии словно засосало в толпу. Десятки рук рвали офицера на части.

Пронзительный крик капитана доносился через броню резким вибрирующим звуком. Дробью стучали камни, крошась о железо тягача.

Кто-то пытался сунуть палку с горящей паклей в смотровой люк машины. От едкого дыма Святой закашлялся. В люк просунулась зверская рожа. Рогожин изловчился и двинул по ней каблуком.

– Переговоры закончились фиаско! – прошептал Святой, нащупывая ручки управления. – Потанцуем, ребята!

МТЛБ – мощная, очень маневренная машина с прекрасными ходовыми качествами. Но она предназначена для бездорожья, грязи полевых условий, стремительного броска по любой почве. Бетонные плиты не ее стихия. Гладкая поверхность для артиллерийского тягача что лед для коровы.

Вокруг МТЛБ шла рукопашная схватка. Численное преимущество было на стороне киргизов. Умение орудовать автоматным прикладом, саперной лопаткой и просто крепко стиснутым кулаком отличало спецназовцев.

Сквозь муть триплексов Святой увидел: парни отбили капитана. Вырубив из толпы самых агрессивных, солдаты принялись оттеснять нападавших к забору.

В поле обзора оптических приборов тягача попала какая-то группа людей. Святой прильнул к окулярам. Стая налетчиков пробовала совладать с Голубевым. Он походил на медведя, отмахивающегося от надоедливых шавок. "Псы" отлетали в стороны, но на смену выбывшим спешили новые.

Святой не вмешивался. Тягач должен был стать последним аргументом. Пока его двигатель работал на холостом ходу.

Своим подчиненным командир мог быть доволен. Человек шесть медленно отползали от Голубева, оформленные по всем правилам рукопашного боя. Еще четверо и этого сделать не могли, мирно распластавшись на бетоне. Василий по-медвежьи основательно лупил обнаглевших молодчиков.

В каждом бое наступает переломный момент. Схватка еще продолжается, но ты уверен – победа в кармане. Святому казалось: это мгновение настало, и можно глушить двигатель, выбираться наружу, помогать добить противника.

У милицейского майора, руководившего операцией, по-видимому, имелась портативная рация. Слишком уж быстро на помощь киргизам прибыло подкрепление.

Грузовик, набитый людьми в бронежилетах, с оружием и резиновыми дубинками, буквально влетел на площадку перед КПП.

Святой видел – левая сторона машины врезалась в группу, где был Василий. Люди сплелись в стонущий от боли комок. Некоторые вставали, бежали от грузовика, а его солдат лежал неподвижно, с неестественно вывернутыми ногами. Но самое страшное заключалось в том, что водитель грузовика, сдав назад, переехал через Голубева.

МТЛБ стронулся с места. Гусеницы нашли точку опоры.

Педаль акселератора была вдавлена до упора.

Святой таранил грузовик!

Острый нос многотонного тягача снес дверь кабины и часть кузова. Удар был настолько силен, что людей выбросило из машины. Они посыпались, как гнилые яблоки под порывом осеннего ветра.

Водитель грузовика вылетел через лобовое стекло. Его соседа по кабине прижало поврежденной дверью.

Насаженный на нос бронетранспортера, словно кусок мяса на шампур, грузовик закрывал обзор. Перед Святым были только проломленный борт, чье-то перекошенное лицо в белом шлеме и видение умирающего под колесами сержанта его взвода.

МТЛБ продолжал движение. Нога Святого, скованная судорогой, давила на педаль. Коробка КПП содрогнулась, когда в нее влетели бронетранспортер и машина. Бетонная плита перекрытия, расколовшись надвое, рухнула. Вслед за ней посыпалась крытая шифером крыша.

Выбравшись из-под обломков. Святой опрометью бросился к месту, где лежал Голубев.

***

У больницы, куда доставили Василия, их ждали. Четыре хрупкие медсестры переложили Голубева на носилки и понесли его, сгибаясь от тяжести. Офицер пытался помочь девчушкам. Но его руки словно одеревенели.

Коридоры казались Святому бесконечными катакомбами.

– Василь, держись! – шептал он, задыхаясь.

Усатый хирург обогнал их, на ходу отдавая указания:

– Анестезиолога… Реанимационная бригада готова?

Нет… Какие анализы?! Немедленно на операционный стол.

Ассистируют Марья Петровна и Геннадий… Снимите болевой шок! Начинаем немедленно… Лейтенант, вы тоже ранены? Нет?! Тогда не путайтесь под ногами… Шурочка, дайте спиртика офицеру! Да.., из моих личных запасов… Полстакана достаточно, позже еще порцию!

Дверь операционной захлопнулась.

Святой просидел около нее восемь часов, дожидаясь конца операции. Мимо пробегали врачи, неслись какие-то тележки с аппаратурой, пузырьками и флаконами. Чистый медицинский спирт не возымел на Святого ровно никакого действия.

Хирурга буквально вывели под руки. С его лица катился пот и серебряными бисеринками свисал с кончиков пышных усов.

– А, лейтенант! – вскрикнул врач и присел рядом. – Буйвол, а не человек твой парень. По всем канонам медицинской науки должен был умереть раза три. От травм, несовместимых с жизнедеятельностью организма, от болевого шока и вообще… – Хирург откинул голову и прислонился к стене. – Парадокс.

– Живой?! – не веря своим ушам, переспросил Святой.

– Живой! – кивнул хирург. – Пойдем ко мне в кабинет, пропустим по маленькой.

В каморке заведующего отделением общей хирургии стояли угловой диван, сейф и журнальный столик. Из сейфа врач достал початую бутылку коньяка.

– Взятка! – ехидно усмехнулся он, отчего его усищи встопорщились.

Два граненых стакана, наполненные до краев, уже красовались посреди стола, рядом – пачка печенья и бутерброд, завернутый в целлофановый мешочек.

– Выпьем! – без всякого вступления произнес врач и осушил стакан до дна. Он вытер тыльной стороной ладони усы. – Парень будет жить! С ногами хуже. Задет спинной мозг. Насколько серьезно, сказать не могу. Необходимы пункция, обследование… Закусывай, лейтенант. – Врач надломил печенье.

– Спасибо, не полезет! – отказался Святой.

– ..Ходить не сможет… – продолжал хирург, – пока не сможет. Если сумел выжить, возможно, научится и ходить.

– Доктор налил себе еще. – Парадоксальный случай… Феноменальный!

Хозяин кабинета, казалось, забыл о госте. Развалившись на диване, хирург что-то бормотал на мудреном медицинском языке и через минуту уснул сном человека, исполнившего свой долг. Святой осторожно поднялся, на цыпочках пробрался к двери и вышел, бесшумно закрыв ее за собой.

Перед больницей стояли черная "Волга", два "уазика", милицейские "Жигули" с включенной мигалкой. Генералмайор Банников собственной персоной пожаловал к больнице.

– Где шляетесь, лейтенант? Мой адъютант всюду вас разыскивает! Почему не на гауптвахте? – орал синий от натуги полководец.

– Разрешите доложить… – начал Святой.

– Молчать! С вами будут разговаривать в надлежащем месте! Вы преступник! – Мелкие брызги слюны так и летели изо рта генерала. Банников превосходно разыгрывал заранее отрепетированный праведный гнев.

Святой брезгливо отстранился.

– Да вы пьяны, лейтенант! – раздувая ноздри, принюхался Банников. – От вас разит как из бочки.

– Никак нет! – машинально ответил Святой. – Вы что-то не то учуяли!

– В судмедэкспертизу лейтенанта! – рявкнул генерал-майор. – Акт ко мне на стол! Дронов, под вашу личную ответственность.

Подполковник второго отдела штаба округа, старый знакомый Рогожина, принял стойку сторожевого пса.

– Будет исполнено, – старорежимно заверил он начальника.

Подхватив Святого под локоть, Дронов подтолкнул его к "уазику":

– Садись, гвардеец…

– Нет, постой! – остановил подполковника Банников. – Рогожин военный преступник. На его счету жертвы среди мирного населения. Адъютант, наручники!

Холеный прапорщик, личный адъютант генерала, протянул приготовленные загодя стальные браслеты.

– Не имеем права! – дрогнувшим голосом запротестовал Дронов. – Он офицер!

– Рогожин – подозреваемый в совершении тяжкого преступления, – с яростью прошипел генерал-майор. – Санкцию на его арест подпишет военный прокурор! Дронов, ты отдаешь себе отчет? Надень ему наручники. Отвезешь на гарнизонную "губу"…

Холодная сталь сжала запястья Рогожина.

Банников удовлетворенно хмыкнул:

– Вот так, писака! Не получилась. Рогожин, у нас с тобой :служба. Посочиняешь, дружок, романы на тюремных нарах.

Святой молчал. Полупомеркшим сознанием он понимал: вершилась грандиозная подлость, организатором которой был генерал-майор Банников, причиной – его, старшего лейтенанта Рогожина, собственный рапорт.

В машине Дронов снял со Святого наручники.

– Прости, что пришлось браслеты надеть! – виновато произнес подполковник. Он смотрел на затылок шофера и старался не встретиться взглядом со старлеем. – Пятеро человек погибло…

– Наших? – почти беззвучно спросил Святой.

– Нет, слава богу, наши все целы, – ответил Дронов. – Водитель машины был русский, остальные – киргизы…

В Москве баррикады вокруг "Белого дома" строят, – спешно выкладывал последние новости подполковник. Ему хотелось сказать что-то другое, более важное для них обоих, чем события в далекой Москве, но он боялся… Наконец Дронов решился:

– Зря, Дмитрий, ты в рапорте свои выводы написал. Банникова не свалить. Он крепко сидит, и в Москве у него все схвачено. Сгноит он тебя…

– Слушай, Дронов! – Внезапное безразличие сковало Святого. – Я не ошибся. Банников замазан… Стволы с его ведома налево уходили! Группу турок-месхетинцев для прикрытия подставили!

Подполковник выпрямился, точно проглотил шомпол артиллерийского орудия. Его голова задергалась от тика, а глаза учащенно моргали. Святому стало жаль этого трусливого, но все-таки не ссучившегося гэрэушника.

– Ладно, ничего не говорите! – произнес он, видя дикое замешательство Дронова.

***

Спустя годы Святой часто вспоминал начало смутного времени и события в Средней Азии. Угрозам генерала не дано было осуществиться. Страна покатилась в пропасть, разваливаясь, словно карточный домик, сбитый щелчком пьяного гуляки. Банников, позабыв обо всем, срочно вылетел в Москву, чтобы успеть поклясться в верности новому лидеру России, а заодно поучаствовать в дележе должностей и наград.

Среди всеобщего сумасшествия и эйфории о Святом позабыли. Ротный при содействии Дронова вытащил Святого с "губы" и замял инцидент. Чтобы окончательно запутать след, Гоблин, оказавшийся в общем-то порядочным мужиком, порекомендовал написать рапорт о переводе в спецназ внутренних войск, подчинявшийся МВД.

– Банников – злопамятный змей! Ничего не забывает и не прощает! Держись от него подальше! – сказал тогда Дронов. – Твоя жизнь только начинается, а он умеет людям головы откусывать! Акула, одним словом!

Рапорт Святого без проволочек удовлетворили, а работенки для спецназовца в раздираемой конфликтами стране было невпроворот. Страна катилась по наклонной плоскости в бездонную яму с нечистотами, кровью и мерзостью, где нормальному человеку нужно было прилагать максимум усилий, чтобы выжить и отстоять свое достоинство.

Судьба не щадила Святого, испытывая его на прочность.

Загоняла в угол, ставила под оружейный ствол, лишала друзей. Распрощавшись с иллюзиями, хлебнув лиха, он верил только в себя и никогда не забывал прошлое. Не забывал, потому что твердо знал – прошлое иногда возвращается!

ЧАСТЬ II ПРАВО НА УБИЙСТВО

Глава 1

Слева бесы, справа бесы, Нет, по новой мне налей!

Эти с нар, а те – из кресел, – Не поймешь, какие злей.

В. Высоцкий

Черный "СААБ", ведомый рукой опытного водителя, уверенно лавировал в потоке машин. Но ни опыт шофера, ни прекрасные ходовые качества шведского автомобиля не спасли от неприятностей большого города. На одной из оживленных магистралей, ведущих к центру, "СААБ" угодил в пробку. Намертво заблокированная с обеих сторон колоннами автотранспорта, машина сердито урчала незаглушенным движком. Водитель, высунув голову в приоткрытое окно, тихо матерился, разглядывая желтый зад маршрутного автобуса. Переполненная людьми изношенная колымага, давно уже выработавшая свой ресурс, безбожно дымила, выпуская из выхлопной трубы черный шлейф.

Петр Михайлович Банников был единственным пассажиром, вольготно расположившимся на задних сиденьях "СААБа". Он успел перезвонить по мобильному телефону, извинившись перед деловыми партнерами за накладку.

Встречу по обоюдному согласию перенесли на завтра, договорившись пообедать в уютном тихом ресторане подальше от шумного, перенаселенного горожанами и гостями столицы центра. Серьезные дела, по глубокому убеждению Петра Михайловича, полагалось доводить до толка в спокойной обстановке, не отвлекаясь на телефонные звонки, гудки автомобилей, стрекотание факса или гудение компьютеров.

Все эти новомодные электронные штучки раздражали генерала Банникова, прекрасно осведомленного об уязвимости всех без исключения приборов и механизмов, олицетворяющих прогресс в ведении бизнеса. Любой мобильник мог при соответствующем подходе превратиться в улавливающее каждое слово ухо конкурента, а информация из компьютера, защищенного противовзломными системами, паролями и прочей дребеденью, высасывалась профессиональными хакерами, точно коктейль из бокала с соломинкой.

Петр Михайлович, тертый калач, предпочитал договариваться по старинке, с глазу на глаз, доверяя технике только малозначительные детали проворачиваемых сделок. Кроме того, неплохой психолог, Банников подметил, что клиент становится сговорчивее в неформальной обстановке сауны или рыбалки на живописном речном берегу. Организовывать подобные мероприятия в России всегда умели. Денег на обработку партнеров Банников не жалел, убеждаясь, что вложенные средства окупаются сторицей. Поэтому девочки, ублажающие самые извращенные прихоти партнеров генерала по бизнесу, были всегда как на подбор и на любой вкус; икра свежайшая, спиртные напитки изысканные, а прислуга предупредительная и умеющая хранить тайны.

Вообще Петр Михайлович Банников прекрасно вписался в новые времена. Он никогда, в отличие от многих военных, не крыл перестройку матюгами, не обвинял Горбачева и Ельцина в развале армии и крахе военного могущества страны. Ему было наплевать на патриотические страдания, государственные интересы и проблемы обороноспособности России.

Генерал-майор, вышедший в отставку с правом ношения формы, давно ставил перед собой только конкретные цели – обеспечить достойную старость, наслаждаться оставшимися годами жизни и по возможности сохранить власть над другими людьми!

Последнее, как неоднократно убеждался генерал, зависело от количества денег. Порой Банников удивлялся, насколько дешева людская жизнь, не говоря уж о совести.

Взятка, лучше в валюте, была универсальным инструментом, открывающим двери в кабинеты, где подписывались важные бумаги, накладывались резолюции или выдавались разрешения.

В глубине души Петр Михайлович презирал надутых словно индюки государственных мужей да ответственных чиновников. Банников ловил себя на мысли, что, окажись он на самом верху, порядок был бы наведен железной рукой.

Пару-тройку коррупционеров повесили бы принародно на зубцах стен Кремля, сотни две грохнули бы в подвалах Лубянки, а остальных отправили бы разминаться на лесоповале. Однако генерал не позволял разыгрываться фантазии.

Найдись такой деятель – Банников в первых рядах встал бы к стенке. Ведь дела Петр Михайлович прокручивал нешуточные. Продавал не природные ресурсы, которые из России тащат все, кому не лень, а оружие! Оружие же – вопрос политический и поэтому крайне опасный.

Первую крупную аферу генерал виртуозно крутанул в Киргизии, снабдив националистов партией автоматов. Дивиденды, доставшиеся тогда Петру Михайловичу, были не ахти какими – несколько килограммов золота и определенная сумма в долларах.

Аппетит, как известно, приходит во время еды. Со временем изменялись масштабы бизнеса и соответственно размеры дивидендов.

Получил Петр Михайлович свою долю от продажи оружия вооруженным силам Нагорного Карабаха. Кое-что перепало от заплативших "черным налом" азербайджанцев, готовых вырезать армян до последнего человека. Одним словом, руки на межнациональных конфликтах Петр Михайлович погрел неплохо.

Действовал он аккуратно. Всегда делился с "крышей" в правительственных кругах. Лишний раз не рисковал. Подготавливал сделки, трижды перепроверяя покупателей, каналы поставок и возможные последствия для себя. Однако трудиться в царящем бардаке становилось все труднее. Поднявшаяся на ноги криминальная братва наступала на пятки, вторгаясь в некогда запретную сферу бизнеса.

Банников брезговал братками, называя представителей преступного мира не иначе как уголовной сволочью, повыползавшей из-под тюремных нар. Но без услуг, оказываемых братвой, бывалый генерал обойтись не мог. Он поддерживал связь с авторитетной московской группировкой, аккуратно выплачивая мзду за услуги определенного рода. Парни с бычьими шеями выполняли грязную работу: затыкали рты чрезмерно болтливым журналистам, устраняли опасных свидетелей и зарвавшихся конкурентов.

О взрывах автомобилей, найденных в канализационных каналах разложившихся трупах с черепами, разнесенными контрольными выстрелами, Петр Михайлович читал в газетах и не чувствовал угрызений совести. Жизнь бывший генерал воспринимал как непрекращающееся сражение за место под солнцем, а войны без жертв не бывает.

Но в последнее время генерал стал уставать. Годы брали свое. Старость подкралась к Петру Михайловичу незаметно.

На похоронах жены, умершей от рака, Банников понял, что пора воспользоваться плодами своей деятельности.

Встречать закат жизни в России Петру Михайловичу не хотелось. Слишком неуютной казалась ему Родина. К тому же аферы могли всплыть на поверхность, и тогда мечты об обеспеченной старости растаяли бы словно утренний туман.

Решение покинуть Россию созрело у генерала давно.

Когда появились первые сведения о тяжелом недуге дряхлеющего президента, Петр Михайлович принялся собирать чемоданы. Привыкший просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед, он понимал, что, когда первое лицо в государстве перейдет в мир иной, незамедлительно сменится команда. К власти придут новые люди, которые установят свои правила игры. А будут они друзьями или врагами – это еще бабушка надвое сказала. Политические разборки в России, по мнению генерала, были пострашнее атомной войны.

Спокойных мест на земном шаре хватало. Не скромничая, Петр Михайлович выбрал поистине райский уголок – Багамские острова.

Независимое государство в Вест-Индии, расположенное на островах и коралловых рифах, славилось своими золотыми пляжами, буйной тропической растительностью и надежными банками, где не задают лишних вопросов клиентам.

Туда, в офшорную зону, где отменены налоги на любые доходы и прибыли, где банки принимали вклады на любой срок, в любой валюте, Петр Михайлович через подставные фирмы переправил свой капитал.

На деньгах кровь не видна. Средства торговца смертью осели на депозитных счетах, стопки банкнот улеглись в банковских хранилищах. Приглядывался Петр Михайлович и к недвижимости, облюбовав расположенный рядом с дворцом генерал-губернатора особняк в колониальном стиле.

Непосредственно в смотринах шикарного жилища генерал не участвовал. Его глазами на островах была дочь Юлия.

Единственное чадо, которое Банников боготворил, красотой не отличалось. Почти двухметровая дылда унаследовала от отца хрящеватый нос, неровные острые зубы и сорок третий размер обуви. Но голова у девицы варила исправно.

Вступив в фиктивный брак с иностранцем, она обзавелась гражданством Великобритании и на законных основаниях поселилась на Багамах. Умело оперируя частью отцовского капитала, Юлия приумножила семейное состояние, потратив прибыль на приобретение скромного магазинчика.

Вскоре предприимчивая наследница генерала, переоборудовав магазин, открыла антикварную лавку, торговавшую эксклюзивными раритетами из России. На полках лавки блистали серебром окладов иконы, отбрасывали загадочные тени напрестольные распятия, хмурились с почерневших от времени досок лики православных святых.

Туристы, в основном американские толстосумы и японские миллиардеры, охотно скупали русскую экзотику. Гостеприимная хозяйка, сделавшая пластическую операцию по выпрямлению носа, очаровательно улыбалась и нежно ворковала с богатыми покупателями.

Раз в два месяца Юлия прилетала навестить отца. Попутно она отбирала товар для своей лавки. Антиквариат перевозил дипломат одной из латиноамериканских стран. Багаж сотрудника посольства таможня не досматривала. Контрабандный канал помогли организовать криминальные авторитеты – друзья Банникова.

Братки поставляли дипломату-гомосексуалисту мальчиков и наркотики, а Юлия выплачивала комиссионные. Товар, украденный из провинциальных музеев, сельских церквей, добытый путем грабежа и вымогательства у частных коллекционеров, поставляли все те же братки.

В душе Петр Михайлович, ни черта не понимавший в искусстве, восхищался предприимчивостью дочери. Он был готов выполнить любую прихоть Юлии. С годами генерал стал сентиментальным. Но это чувство распространялось Только на любимое чадо. Встававших на пути противников Банников безжалостно уничтожал. В сердце генерала не было места милосердию.

Контракт, над которым Петр Михайлович трудился последние полгода, должен был стать венцом его карьеры в России. Заказчики сулили королевский гонорар, исчислявшийся цифрой с шестью нулями. Солидный аванс, переведенный в банк на Багамских островах, грел душу генерала.

Сумма, предложенная покупателями, гарантировала безоблачное существование на островах в Карибском море и исполнение заветной мечты любимой дочери.

Обожаемое чадо грезило постройкой собственной художественной галереи, и не где-нибудь, а на Пэрэдайз-Айленд ‹Пэрэдайз-Айленд (англ.) – Остров-рай. Расположен в бухте Нассау.›, пятачке суши среди лазоревых волн моря, где тусующихся миллиардеров больше, чем блох на бродячей собаке.

Каждый сантиметр этого поистине золотого острова стоил безумно дорого, но чего не сделаешь ради единственного ребенка! Впрочем, генерал, не отличавший импрессионистов от пост-модернистов или Николая Угодника от преподобного Серафима Саровского, сам был не прочь выступить в роли тонкого ценителя искусства и одновременно совладельца галереи в заповеднике для миллиардеров.

До намеченной цели оставалось немного. Контракт на девяносто процентов был выполнен. Дело оставалось за малым – вывезти товар из России. Но обычного удовлетворения генерал не ощущал. Приступы тоскливого ужаса повторялись с пугающей Банникова периодичностью. Страх брал генерала за глотку по вечерам, когда сумерки вползали в подмосковный особняк, просачиваясь через стальные роллеты, защищавшие окна.

Петр Михайлович стыдился приступов безотчетного ужаса, списывая душевную слабость на стресс и усталость. Ему действительно пришлось попотеть, выполняя прихоть заказчика. Ведь речь шла не о партии стрелкового оружия и даже не о дивизионе гаубиц на продажу. Заказ на сей раз отличался размахом, с прицелом на будущий двадцать первый век.

Вертолет "Черная акула" был знаком генералу не понаслышке.

Еще в начале восьмидесятых подполковник Банников присутствовал на демонстрационных полетах опытного образца. Винтокрылая машина с нарисованной акульей пастью под кабиной пилота поднялась в воздух с секретного подмосковного аэродрома. Показав преимущества соосной системы винтов, позволяющей перемещаться в боковом направлении со скоростью до восьмидесяти километров в час, вертолет приземлился под восторженные аплодисменты военных.

Гордость конструкторского бюро Камова, "Черная акула" создавалась как ответ на американскую программу боевого вертолета "Апач". Светлые головы российских конструкторов создали универсальную машину, превосходящую по всем параметрам американский "Апач". Оснащенный сверхзвуковыми ракетами, системой автоматического сопровождения цели, тридцатимиллиметровой пушкой, снаряды которой прошивали танковую броню, вертолет не имел аналогов в мире.

Переговоры, взаимные проверки и сбор информации предшествовали заключению контракта. Клиенты, представители одной из восточных стран, продолжающих строить коммунизм, были людьми не робкого десятка, но и на рожон зря не лезли. Действовавшие под вывеской торгового представительства азиаты были кадровыми разведчиками, или, по терминологии ведомства, где когда-то служил Петр Михайлович, шпионами.

Будущие партнеры долго присматривались друг к другу, не спешили открывать карты. Когда предложение прозвучало, Банников заколебался. Дело попахивало государственной изменой. Хотя в стране поговаривали об отмене смертной казни, генерал, как человек осведомленный, знал, что за определенные преступления наказание одно – казнь. А уж как она будет оформлена – выстрелит палач в тюремном коридоре или снайпер спецслужб, сидящий на крыше соседнего дома, вышибет мозги, – было неважно. Хрен редьки не слаще.

Впрочем, защитников государственных интересов поднаторевший на махинациях с оружием генерал опасался в последнюю очередь. Некогда отлаженный государственный механизм стал проржавевшей неповоротливой махиной, а служащим репрессивного аппарата, не получающим зарплату месяцами, впору было просить милостыню. Банников потерял счет, скольких он купил с потрохами, заставив пахать на себя.

А вот от конкурентов, партнеров по бизнесу, мнимых друзей можно было ожидать любой пакости. Страх за свою шкуру генерал тщательно маскировал, считая это чувство постыдной слабостью. Но так жить становилось невмоготу, и Петр Михайлович решил перебраться к дочери.

Волшебный климат, нежные ласки экзотических красавиц, шум прибоя и тенистые пальмовые аллеи быстро восстановят здоровье и расшатанные нервы полагал экс-генерал. Поэтому над контрактом Банников трудился с полной самоотдачей, предвидя продолжительный, полный тропического солнца и удовольствий, беззаботный заслуженный отпуск на райских островах.

Сделка вступала в заключительную фазу. Добытый путем многоходовой комбинации товар, разобранный на части, покоился в разных местах: в скромных ангарах, переоборудованных под овощехранилища, в незаметных складах и пакгаузах, в товарных вагонах, загнанных на тупиковые железнодорожные ветки. Товар бдительно охраняли отборные головорезы, готовые перегрызть глотку любому, кто проявит чрезмерное любопытство.

Оставалось выполнить кое-какие формальности, необходимые для транспортировки "Черной акулы", и дополнить боекомплект вертолета сверхзвуковыми ракетами "вихрь-М". Азиаты пожелали иметь машину с полным набором вооружения. Для Петра Михайловича пожелание клиента было законом…

Автомобильная пробка рассосалась минут через сорок.

Стадо машин, точно скот, вырвавшийся из загона, рвануло вперед.

– Не лихачь! Сейчас начнешь подрезать! – буркнул Банников водителю.

– Приказ понял, товарищ генерал! – бойко отрапортовал водила, обгоняя коптивший чадом желтый "Икарус".

Деловых встреч на сегодня не предвиделось. Проверяя память, хотя никакой необходимости в этом не было, Банников достал органайзер, поддел ногтем обложку из коричневой кожи и перелистнул страницы.

Шофер, скосив к зеркалу глаза, видел, как генерал делает пометки, размашисто черкая по бумаге ручкой "Паркер" с золотым пером.

– За дорогой следи, а не пялься на шефа! – сквозь зубы процедил Банников. Он спрятал ручку во внутренний карман безупречно пошитого пиджака.

– Слушаюсь! – угодливо и вместе с, тем по-военному четко ответил шофер, поддавая газку.

Шелестящий шинами "СЛАБ" плавно набирал скорость.

Амортизаторы из шведской стали гасили неровности дороги, пестревшей на этом участке трассы квадратами гудроновых заплаток. Ближе к центру трасса преображалась, обрастая теснившимися по обочинам рекламными щитами. Банников вглядывался в прохожих, суетливо передвигавшихся по тротуарам, нырявших в подземные переходы, толкущихся около ларьков уличных рынков. Губы генерала кривила брезгливая улыбка. Он уже ощущал себя чужаком среди людского муравейника, существом высшего порядка, которому уготована лучшая участь, чем жизнь на пенсию, хождение под красными знаменами вместе с другими отставниками на митингах протеста или сидение у телевизора в ожидании новостей.