355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элеонора Хитарова » Святой – Гарпун для акулы » Текст книги (страница 6)
Святой – Гарпун для акулы
  • Текст добавлен: 17 апреля 2017, 22:30

Текст книги "Святой – Гарпун для акулы"


Автор книги: Элеонора Хитарова


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Устроят переворот в отдельно взятой стране, назовут его революцией и пригласят нас штыками поддерживать так называемую власть народа. Карусель завертится по новой. Нацепишь ты, Виктор Новиков, "АКС", подсумок с гранатами и ать-два – вперед!"

Он был уверен – остальные офицеры в глубине души задают себе те же вопросы. Ради чего они сражаются, подставляют себя под пули, годами не видят родных?

Да, кое-кому просто нравится убивать. Убийство – психологический наркотик. Только когда последний вздох вырывается из подрезанного горла жертвы, убийца и может, подобно Фаусту, воскликнуть: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!"

Виктор отличал таких людей внутренним чутьем, почти физически ощущал, как от них исходит леденящий холод.

Среди инструкторов центра подобных монстров не было.

Новиков считал это парадоксом. Ведь убийство – неотъемлемый элемент работы солдата, тем более спецназовца.

Своими сомнениями он поделился во время контрольных стрельб с подполковником Пироговым. Старый вояка смачно сплюнул, пригладил седой ежик волос и сказал:

– Закрученно мыслишь, старший лейтенант! Из училища тебя не выгоняли?

– С отличием закончил… Почти…

– Странно. У нас не любят сложных вопросов. Я тебе по своему разумению растолкую. – Подполковник наморщил лоб. – Убивать для нас – необходимость. Так?

– Да, конечно!

– Но если начинаешь кайфовать от этого дела, то ты – покойник!

– Расшифруйте, товарищ подполковник.

– Психи сами себя под монастырь подводят! От ножа ты как спасаешься?

– Блоком. Упреждающим ударом.

– От пистолета?

– Попробую выбить…

– Правильно, Новиков. Но если есть возможность и долг позволяет, лучше убежать. Басни про храбрецов без страха и упрека оставим для дебилов…

– Оставим, товарищ подполковник…

Пирогов увидел, как ушли в "молоко" трассеры, выпущенные из ручного пулемета расчетом ангольцев, и разразился витиеватой тирадой.

– Капитан! – заорал он, обращаясь к инструктору ангольцев. – Сунуть бы тебя головой в мясорубку! А котлеты твоим героям на обед! Когда они "ПКМ" освоят? Твои чудобогатыри просто волынят, а ты им мозги вставить не можешь! – Пирогов снова повернулся к Виктору. – О чем мы говорили?.. А, вспомнил! Психически полноценный солдат способен реально оценить обстановку и избежать ненужных крайностей. Он пойдет на риск только в случае необходимости: приказ, шанс провернуть громкую акцию. У психа инстинкт самосохранения притуплен, а порой вообще отсутствует. Он пьянеет от крови, впадает в бешенство! Поэтому первая пуля – ему! Такие долго на свете не живут! – Пирогов немного помолчал и с расстановкой произнес:

– И вообще, Новиков, мокрушники, о которых ты спрашивал, все поголовно онанисты!

Этот достойный самого Фрейда диагноз, поставленный старым воякой без тени улыбки на лице, уложил старлея наповал. Он захохотал, да так громко, что на секунду перекрыл треск ручного пулемета:

– Что вы говорите, товарищ подполковник?!

Пирогов строго и четко повторил:

– Онанисты и импотенты. Ради наслаждения людей убивают те, кто детей делать не может. Кончай гоготать, старший лейтенант! Медициной доказано! Подполковник вновь наморщил лоб и подкрепил свою теорию историческим фактом:

– Во Вьетнаме я с пленным лейтенантом "зеленых беретов" душевную беседу имел. Его отец адъютантом Аллена Даллеса – шефа американской разведки – всю войну служил! Информацией владел сам понимаешь какой! Так вот его папаша говорил: "Адольфу еще в первую мировую хозяйство оторвало. Его Железным крестом наградили, но осерчал он на людей сильно, поэтому войну затеял". Летеха по-научному, мне все объяснял, по теории Фрейда… Только не до Фрейда мне было. А жаль, побеседовал бы я еще с лейтенантом… – Пирогов усмехнулся чему-то своему.

Вечером Новиков пересказал все Мише.

– Пирогов – серьезный мужик! Мыслит верно, потому как многое на своем горбу вынес. Объяснил грубо, но доходчиво. А я дополню…

Суров наполнил стакан, с наслаждением хлебнул "Столичной", сложил губы трубочкой и стал развивать собственную теорию.

– Миш, ложись спать! Мне все ясно… – слабо запротестовал Виктор.

– По-настоящему миром правят бабы и деньги. Можешь сдать меня замполиту, особистам! Клал я на них! – В таком виде он напоминал древнеримского патриция с обличительной речью в сенате. – Бородатый мудак Карла-Марла написал единственную верную книгу – "Капитал". Остальное похабщина. Ты читал "Капитал"?

– Отстань, Миша! Спать хочется…

– Не осилил! – обрадовался Суров и отметил это событие прямо "из горла". Водка с бульканьем устремилась по проспиртованному пищеводу Михаила. – Десантник!

Мозги на сквозняке…

– В лоб получишь! – шутливо предупредил Новиков, но тем не менее внимательно слушал, ибо что у трезвого на уме…

– Война – источник доходов! Ты "духов" метелил в хвост и в гриву, ордена получал. Состаришься, внукам покажешь коробочки, а они тебя пошлют подальше! А кто-то из загашника башли вытянет! На этой войне заработанные!

– Мы тех сук, которые моджахедам бензин, "цинки" с патронами сбагривали, били, Миша, жестоко били…

– Ох, уморил! Разуй глаза, Виктор. Сколько генеральских звезд посыпалось на погоны, сколько амуниции налево ушло! Слепой, что ли? Пушечное мясо – ходовой товар!

– Заглохни! По-хорошему прошу, – вскипел Новиков.

Циничные рассуждения переводчика задевали его за живое.

Но Суров имел право так говорить. В свое время он целую неделю продирался через колючки буша, выводя отряд отборных коммандос ЮАР на гарнизон правительственных войск.

Юаровцы убили членов геологической экспедиции – мирных людей, приехавших подзаработать. Миша тогда отлучился в буш поохотиться и поэтому уцелел. Переводчик мог спокойно отсидеться или пойти в противоположную сторону. Простреленные головы советских и болгарских геологов красноречиво свидетельствовали – коммандос пленных не берут. Но он подвел свору прямиком под сторожевые посты…

– Так! Политэкономия для тебя недоступная сфера!

Переходим к рассмотрению второго пункта! – Перед более сложным материалом мэтр еще взбодрился… – Бабы!

– Это уже лучше. Тема в самый раз для тупого старика.

– Очень грустная тема, Виктор! – На бледной физиономии переводчика проступила мировая скорбь, и он начал загибать пальцы. – Закочевряжилась Елена – греки разрушили Трою, это раз. Шурика Македонского затрахали триста пятьдесят наложниц, не дав ему завоевать вторую половину мира, – это два. Он просто умер от истощения. Ульянов Ленин неудачно женился – с тоски устроил революцию…

– Глобально мыслишь! – иронично заметил Новиков и решил насильно уложить разошедшегося философа в постель.

Тот словно прочитал мысли Виктора и с пафосом воскликнул:

– Стыдись! Ты собираешься лишить меня жизни!

Я сгнию, если не буду пить!

Тут в комнату ввалились традиционные собутыльники Михаила: капитан-связист и майор-химик.

– О чем базар, мужики? – спросил майор заплетающимся языком.

– Миша расплылся в блаженной улыбке:

– Покоритель Хоста не желает признать, что его уделали со свистом! Не слушает умного человека! То бишь меня.

– Козел! – мрачно заключил майор и грохнул вещмешком, набитым пустой тарой из-под "Козацкого напия". – Но мы ему мозги вставим!

Дежурный офицер влетел в комнату, чуть было не споткнулся о тело Сурова, переместившееся к входной двери, крикнул:

– Новиков! Быстрее!.

– Что? Что случилось? – Почуяв неладное, старлей вскочил.

– Твои режутся! – Офицер задыхался от быстрого бега…


Глава 5

В этом мире люди побеждают только силой и умирают с оружием в руках.

Вольтер

Взводу Святого предстояло охранять склады. Они располагались в долине, зажатой двумя грядами невысоких холмов.

С середины шестидесятых годов началось строительство третьего эшелона обороны, предназначавшегося для укрепления границы с Китаем – тогдашним врагом номер два Советского Союза. Сеть бункеров, подземных складов и огневых рубежей протянулась по всей Средней Азии, уходя в Сибирь и Приморье.

Торы Тянь-Шаня военным стратегам казались ненадежным препятствием для полчищ бывшего друга Страны Советов – "великого кормчего" Мао Цзэдуна. После событий на острове Даманский и гибели наших пограничников строительство форсировали.

Как это всегда бывало в стране, ничего путного из спешки не вышло. Бункеры под Ошем, предназначавшиеся для хранения боеприпасов по меньшей мере на дивизию, пошли трещинами – геодезические службы провели разведку грунта спустя рукава. Специалисты объяснили разрушения изменившимся руслом подземной реки, тектоническими сдвигами и тому подобной заумью. Поди проверь!

Обо всем этом доложили тогдашнему министру обороны.

Боевой маршал насупился и философски заметил:

– Бетона у нас хватит! Законсервируйте бункера или используйте по своему усмотрению.

Геодезистам передали предупреждение грозного военачальника: если такое повторится, будут ручной помпой откачивать воду и на собственных горбах таскать бревна креплений.

Но бункера ветшали. Часть из них окончательно развалилась, и серые глыбы бетона, обрушившиеся под собственной тяжестью, преградили вход в подземные помещения. Часть сохранилась и до поры до времени пустовала.

Когда из Афганистана вывели Сороковую армию, надо было срочно размещать где-то горы оружия и техники.

Вспомнили о старых бункерах. Кое-где подлатали, поставили подпорки, смонтировали сигнализацию, натянули колючку, и секретный объект стал готовым к приему груза. Для солдат установили сборные дощатые домики, зимой продуваемые всеми ветрами насквозь, для офицеров – кунг, снятый с "ЗИЛа".

Две вышки, торчащие по диагонали, придавали объекту вид концентрационного лагеря времен начала сталинских репрессий.

Под бетонные своды уложили ящики со снарядами для реактивной артиллерии и с патронами для "Калашникова".

Потом стали валить все без разбора.

На открытых площадках рядками стояли отслужившие свое бэтээры и прочий железный хлам.

Солдаты охраняли объект и периодически раскручивали очередную машину на запчасти. Местные жители охотно брали антенны, шланги гидравлики, подфарники и другие полезные вещи. Меновая торговля процветала, подкармливая и развлекая бойцов. Развлечением служили главным образом наркотики, в основном анаша. Ответственный за склады – лейтенант Кучаев давно махнул рукой на воровство.

– Главное – оружие не тянут! – доверительно сообщил он Святому. Заварушка сам видишь какая! Нагрянут "всадники", а у меня пятнадцать солдат! Слава богу, что вас подбросили.

Кучаев опасался налета боевиков, крайне агрессивно настроенных молодых националистов, слетевшихся словно стервятники к Ошу из Иссык-Кульской и Наманганской зон. Часовые не раз замечали всадников на гребнях холмов.

Лейтенант забрал к себе жену, работавшую учительницей начальных классов в одной из городских школ.

– Я в школу не вернусь! – тихим печальным голосом говорила молодая женщина. – Лозунги развесили: "Да здравствует великий могучий киргизский язык!" Может, и Тургенев – киргиз по национальности?

– Перемелется! – успокаивал ее муж. – Киргизы самые спокойные люди, в них нет жестокости. Это их взбаламутили, натравили на узбеков и русских…

– А, ты всадников с перекошенными рожами видел? – в ярости кричала учительница. – Сторожа школьного у собственного дома заметили… Сидел на скамеечке перед калиткой… Старик награды военные нацепил, думал, пощадят ветерана. Подскочили к деду. "Ветеран? – спрашивают. – А почему не инвалид?" Распяли на скамейке, вожжами привязали и ножовкой ногу отпилили! Не жестокие? Собирать манатки надо и мотать отсюда! Пусть без нас вторую Южную Корею обустраивают…

Солдаты лейтенанта Кучаева бездельничали и воровали по-черному. Молодой командир палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то изменить положение. Он всего год как закончил Сумское училише. Лейтенант и представить не мог, в какую дыру его засунут.

– Ну правильно, батя-то мой не генерал… – сокрушенно вздыхал вчерашний курсант.

Он с облегчением передал бразды правления Святому и посвятил всего себя своей несчастной жене, которую очень любил.

"В принципе он правильно поступает! – думал Святой. – Никому мы не нужны, кроме родных. Выжмут человека как лимон и выбросят! Так всегда у нас было, веками… Что за страна!"

– БРДМ поставьте на подъездной дороге и у холмов! – распорядился взводный, обходя с сержантом свои новые владения.

– Пульнуть можно? – спросил Голубев и стал осматривать невеселый пейзаж.

– Зачем?

– Пристрелять пулеметы! Патронов в бункерах полно.

Россыпью валяются! – сообщил он командиру.

– Успели залезть! – с деланным недовольством отметил Святой. – Серегин, проныра, небось нос свой сунул?

– Он самый! – нехотя подтвердил сержант. Атмосфера складов расслабляюще подействовала и на безупречного служаку Голубева.

– Скажи ему, пусть не шныряет где не следует!

Святой рукой смел пыль с бока бэтээра. Машина с облупившейся краской и снятым вооружением предназначалась для ремонта.

– Досталось ей! – вздохнул сержант и сунул кулак в отверстие с оплавленными краями.

Оно зияло у задней части машины примерно в метре от колеса. Святой погладил черные, с сизоватыми разводами края дыры.

– Кумулятивный снаряд! Кто был внутри – погиб. Высокотермическая травма с тотальным обугливанием тела…

– Чего? – переспросил сержант.

– Обуглились люди от взрыва. В диагнозе так пишут.

Спецназовец успел забраться на броню и хотел заглянуть внутрь, но после слов командира отпрянул, как будто мог увидеть головешки человеческих тел, навечно застывшие в недрах бронетранспортера.

– Притащили на переплавку братскую могилу, – продолжал Святой. – Зачем? Его бы на мраморный постамент под окнами Кремля поставить или вместо памятника на могилу этого маразматика с бровями… Ладно! Пошли, Василий!

Он поспешил отойти от бэтээра. Слишком остро напоминала обгоревшая машина о недавнем прошлом.

– Воины здесь паршивые! – с чувством собственного превосходства сказал сержант, шагая через груды ржавого мусора. – Алкаши и наркотня…

– Не задирайся с ними, – посоветовал Святой и чуть было не налетел на очередную груду металлолома. – Народа мало, а территория вон какая! С кем охранять? Поаккуратнее с сослуживцами. Знаю я вас, морды чистить начнете!

Говори – не говори.

– На Ваньку Ковалева прыгали! – доверительно сообщил Голубев. – Пайку съели, тарелки собрали, и самый борзой подкатил. Говорит: "Ты, молодой, посуду помоешь!" Ремень на яйцах болтается, пряжка дугой выгнута, а сам смердит! – Сержант зажал нос пальцами. – После призыва, наверное, ни разу не мылся. Ковалев спокойно, как удав, посуду принял, в бачке выполоскал. Мы сидим, молчим, ждем продолжения концерта. Знаем – Коваля просто так не обломаешь. Он тарелки аккуратненько стопкой сложил…

А шобла жлобская аж заходится: "Десантуру наказали! По струнке у нас ходить будут!" Ну а Иван-то руки полотенцем вытер и бак с помоями подхватил. Бак здоровенный, литров на пятьдесят. Деловой этот остолбенел. Стоит, глаза таращит, как Ванька бак волокет! Он ему этот бачок на калган и надел. – От восторга сержант прихлопнул ладонями по бедрам. – Уделал чмошника!

Святой отвернулся и усмехнулся так, чтобы не видел Голубев. Поступить подобным образом подсказал Ковалеву неписаный кодекс чести Советской Армии. Не дать отпора означало унизиться перед охламонами лейтенанта Кучаева.

Безжалостное мироустройство солдатского быта незыблемо, и Рогожин не пытался изменить его.

– Шобла к Ковалю рванула… – продолжил эпопею сержант.

– И вы их наказали, – укоризненно покачал головой Святой. – Неуставные взаимоотношения… Ох, головорезы!

Не будет у меня спокойной старости.

– Страшно наказали, товарищ старший лейтенант! – подтвердил худшие опасения Святого Голубев. – Летали по столовой.., как мотыльки! Дистрофия алкогольная! Ни одного настоящего пацана! Повырубались моментом!

– Вернемся в часть – отправлю на "губу"! – вяло пригрозил командир – Ко мне уже прибегал их старшина, жаловался. Ты думал, я не знаю? – без особого энтузиазма входил он в роль Макаренко. – Групповая драка! Позор! Кому вы там пять зубов высадили?

– Жлобу, что на Коваля прыгал, – понуро басил Голубев.

– Сержант, обуздайте своих подчиненных! Мы на боевом задании, внушительно произнес Святой. Не выдержав собственного назидательного тона, взводный прикрыл рукой улыбку. – Парня не обварили кипятком?

– Вроде нет! Он после душа еще дергался на Ваньку, а как зубы повыпадали, успокоился. Авитаминоз, я так считаю! – авторитетно поставил диагноз доктор с лычками на погонах. – Кормят плохо, анашой балуются. Вот бивни и повыпадали. Ковалев его легонько хлопнул по губешкам.

Я свидетель! – Голубев выпятил грудь, изображая готовность защищать братуху-спецназовца где угодно и перед кем угодно.

– Герой! – прокомментировал Святой и снова стал изучать вершины холмов.

Укрепился Рогожин на складах основательно.

Он заставил недовольных солдат перетянуть провисшую колючую проволоку, вырыть для часовых окопы в полный профиль и обложить брустверы камнями, поставил на станины парочку семимиллиметровых пулеметов, снятых со старых БРДМ, свои разведывательные машины распределил по всей территории, предварительно расчистив трассы движения. Кроме того. Святой провел пристрелку по холмам.

Энтузиазм нового командира передался его предшественнику.

– Заминируем подступы вдоль колючки! Мин полно! – предложил Кучаев. Но, подумав, отказался от своей идеи:

– Нельзя, скот забредет, да и пастухи…

Раз на объект наведался подполковник Дронов и остался весьма доволен.

– Грамотно распределили силы, одобряю! – вынес резолюцию Гоблин по окончании осмотра. – Учли особенности местности… Чувствуется афганский опыт! – Подполковник дул на горячий чай, поданный женой лейтенанта Кучаева. – Я, к сожалению, не смогу уделять вам должного внимания.

Буквально разрываюсь на части. Обстановка будь здоров!..

Экстремисты рвутся к оружию. Есть сведения, что "всадники" планируют провести террористические акции против партийных и государственных руководителей области. Будьте начеку! – посуровел подполковник. Усики его, обмоченные в чае, топорщились, как иглы ежа. – Посторонних на объект не допускать, с местным населением контакты прекратить! Вам, Рогожин, выношу благодарность за отличную организацию боевого охранения…

Святой поднялся и начал было чеканить уставную формулу, но Дронов остановил его:

– И строго предупреждаю: не дай вам бог повторить нарушение приказа!

– Вы о чем, товарищ подполковник?

– О вашей партизанщине на городской улице. Устроили избиение мирных граждан, глумление, понимаешь, над местным населением… Милиция боялась подъехать. Начальник областного УВД на совещании так и сказал: "Стоило спецназовцам войти в город, как они открыли пулеметный огонь!"

Тут не выдержала жена Кучаева, которая до этого молчаливо обслуживала офицеров.

– Проститут этот начальник! Мафией купленный! – выпалила она.

Дронов от неожиданности вздрогнул и поперхнулся чаем.

Святой не упустил случая двинуть его кулаком по спине.

– Полегчало, товарищ подполковник? – как можно участливее спросил он и, не дождавшись ответа от захлебывающегося кашлем Гоблина, повторил удар.

– Его мильтоны перед обкомом демонстрацию женщин-узбечек расстреляли, сбивчиво говорила женщина. – Его первого у канавы поставить надо и пулю в затылок…

– Кровожадная у вас жена! – просипел Дронов, согнувшись над столом и вытирая тыльной стороной ладони выступившие слезы.

– Нервная! – извинился Кучаев и стал легонько теснить супругу к двери.

Она отталкивала мужа, продолжая поносить продажную власть, местных националистов, эту проклятую дыру, куда их запихнули оберегать груду металлолома и тонны боеприпасов, не израсходованных на последней, как всем думалось, большой войне России.

Беседа с личным составом у Дронова не получилась. Караул поднял тревогу, заметив подозрительные передвижения среди окрестных холмов, и Кучаев с солдатами побежал проверять склады.

– Товарищ подполковник, как там наш батальон? – приоткрыв дверь "УАЗа" перед Дроновым, спросил Святой. – Комбат не приезжает, ротный тоже…

– У них своих забот по горло. Батальон рассредоточили по области. Остальные – кто где… Поранили комбата, – нехотя, словно это была страшная тайна, сказал Дронов, занося ногу на подножку "УАЗа".

– Постойте! – Святой толкнул дверь, отчего та ударила Дронова по колену. – Что же вы не говорили?

Подполковник скривился и потирал ушибленное место.

– Расстраивать не хотел.

– Тяжелое ранение?

– Черепно-мозговая травма. Орлов уговаривал толпу разойтись. Щегол молодой его сзади чем-то шандарахнул…

Ваши парня до комендатуры не довезли. В рапорте написали, что убежал. Прибили, наверное! Ты как считаешь, лейтенант?

Святой не ответил. Его бесил ровный, бесстрастный тон говорившего, без намека на сочувствие или сострадание к раненому комбату.

"Кабинетный хлюст этот Дронов, – рассуждал Святой на обратном пути. Люди для него – что оловянные солдатики. Свернули шею, и ладно. Другого поставим, целенького…"

Остывающее вечернее небо нависало над неровной линией горизонта. Беззвучно, как тени, пролетали припозднившиеся птицы. У казарм переругивались солдаты: недавно кончилась вечерняя поверка.

– Все спокойно, – встретил Святого лейтенант Кучаев. – Беженцы прибились.

Он сидел на ступеньках деревянной лесенки, которая вела в его семейный "шалаш". Свет фонаря искажал мальчишечьи черты лица лейтенанта.

– Трое мужиков, дети, женщины. Из Оша бежали или из пригородов, турки-месхетинцы. Их тоже, оказывается, киргизы режут. Заблудились в степи. Просятся возле нас переночевать. Но ведь подполковник запретил гражданских к складам подпускать? – задал Кучаев риторический вопрос.

– Где они? – спросил Святой.

– Табором у второго поста стоят. Смотри, вон костер развели…

Оранжевый лепесток огня колыхался в темноте, высвечивая фигуры сидящих вокруг него людей. Веками слабые и гонимые искали защиты у сильных, отдаваясь под их покровительство и надеясь на милосердие. Цивилизация и социализм ничего не изменили и были пустым звуком для людей, бросивших все ради спасения жизни. Реальностью были солдаты, колючая проволока вместо крепостных стен, добрая воля командира, способная защитить от волков в человечьем обличье, подарить хотя бы одну спокойную ночь, когда можно смотреть на звезды, не опасаясь, что холодная сталь ножа полоснет по горлу.

– Послать бойца – пусть сворачивают манатки? – осведомился Кучаев. Ему хотелось к жене.

Он предвидел обычную порцию вечерних упреков, плача, своих утешений и заверений бросить эту чертову армию, переехать к маме в Саратов. Зато потом будут благодарные объятия и сладкий омут постели.

– Откроем ворота. Впустим беженцев на свободную площадку у заваленного бункера. Куда их гнать? – с неожиданной злостью сказал Святой. – Поставь себя на их место.

Драпал бы ты с супругой по степи, наткнулся на служивых, а они от ворот поворот. Спасение утопающих, мол, дело рук самих утопающих: мы солдаты, у нас приказ! Мерзко, Кучаев!

Глядя на старшего по званию снизу вверх, лейтенант отодвинулся в тень, куда не доходил свет фонаря, и плаксивым голосом несправедливо обиженного ребенка заскулил:

– Ну что вы меня все поучаете! Жена пилит: "Ты не мужик, а тряпка! Место под солнцем для семьи найти не можешь. Сгноишь меня по гарнизонам", передразнил он супругу. – Ты благородству учишь! Хорошо, я пойду в казарму! Беженцев к себе пущу! Нормально? Доволен? Капаете на мозги! Застрелиться можно! Училище закончил. Думал, делом заниматься буду, а тут как пса на цепь посадили… – выталкивал из себя отрывистые фразы усталый лейтенант.

"Сейчас того и гляди расплачется. Мальчишка ведь совсем еще", – подумал Святой.

– Иди к жене! Я распоряжусь. А лучше посиди покури.

Женщины могут простить измену, но слабость никогда!

Француз один сказал. Большой дока по женскому полу!

– Французы – они в этом деле понимают, – вздохнул Кучаев. – Ты сам скоро отбиваться будешь?

– Разберусь с гостями, посты проверю. А что?

– Отгони дебилов моих, если заметишь, – смущенно попросил лейтенант. Дырку проковыряли в стене, подглядывают.

Беженцев было восемь человек. Глава семьи – невысокий коренастый мужчина – сидел у костра, подогнув под себя ноги. Его два сына-подростка, дочка лет шести и еще одна женщина, родственница жены, перекладывали скарб, разворачивали узлы, грели воду в мятой жестянке. Рядом с мужчиной примостилась его жена с грудным ребенком на руках.

Заметив Святого, мужчина встал, шагнул навстречу и достал из накинутого на плечи пиджака маленькую книжицу.

– Здравствуйте, товарищ начальник, – сказал он приветливо. – Вот мой паспорт.

Святой машинально взял документ, повертел его в руках и вернул, не раскрывая.

– Из Оша? – спросил он.

Мужчина кивнул.

– Четвертый день идем. В Узгенский район к родным хотели попасть, да вот заплутали… Подайте чая гостю! – с остатками былой восточной властности крикнул он женщинам.

– Да нет, что вы… Да не стоит… – совсем не по-военному забормотал Святой.

Изможденные лица, перепуганные глаза мальчишек, съежившиеся словно в ожидании удара женщины были немым укором для офицера-спецназовца.

Они как бы вопрошали: "Что происходит с нами? Почему ты, солдат, обутый, одетый и накормленный за наши деньги, не смог уберечь нас, заставил скитаться под открытым небом?"

Излишняя вежливость офицера насторожила беглецов.

Мужчина засуетился:

– Мы передохнем до утра и уйдем. Ноги гудят, и дети устали.

– Покормить их есть чем? – Рогожин протянул руки к костру.

– Напуганные, ничего не хотят, – робко улыбнулась женщина с девочкой на руках.

Семья Али Сулейманова скиталась не первый год. Ее глава рассказывал у костра свою печальную историю. Родителей Али выслали с Кавказа в сорок четвертом, когда Сталин объявил турок-месхетинцев пособниками немецко-фашистских оккупантов.

Этот народ обосновался в Ферганской долине и уж не помышлял о возвращении на историческую родину. Жили богато, но давался достаток кровавыми мозолями.

Летом восемьдесят девятого года Али в одночасье лишился дома и имущества. Семья спаслась, укрывшись у соседей-узбеков, а стариков не уберегли. Отец отказался уходить, вместе с ним осталась мать, не пожелавшая бросить на произвол судьбы подворье и своих любимых мохноногих кур редкой таиландской породы. Куры служили предлогом. Ей просто хотелось быть рядом со стариком.

Родителей Али нашел повешенными на старой чинаре, которую отец посадил перед тем, как заложить фундамент дома.

– Больше тысячи семей бежало из Ферганы. Мы подались в Ош, к сестре жены, – говорил мужчина, глядя куда-то поверх Святого. – Муж ее умер от рака. Хлопковые поля опылял ядохимикатами. Дом остался пустой, без хозяина…

За что Аллах гневается на нас? Принесли беду и к ней!

История повторилась в Оше с точностью до мелочей. Активисты "Ош аймагы" взяли семью Сулейманова на заметку, внесли в свои черные списки подлежащих выселению с исконно киргизской земли. Ночью в окна летели камни. "Москвич", на котором удалось уехать из Ферганы, раздолбали монтировками. Ломали на глазах у хозяина и вызванного наряда милиции.

– Я держался до последнего, – тягуче, нараспев говорил Али, – надоело бегать. Намаз совершал пять раз в день, просил заступничества у Аллаха. Мы же с киргизами единоверцы, мусульмане. Меня на работе мастер-киргиз предупредил: "Бегите, ночью вас жечь будут…" У него сын, студент пединститута, с волками из "Ош аймагы" связан. Решил я принять смерть. Встретить сволочей и хоть одному перегрызть глотку зубами. Из-за детей ушел. Кто о них позаботится? Опять все бросили, некогда было собираться. Мастер о погроме перед концом смены сказал. Вроде и совесть чиста, и свои не заподозрят!

К костру подошел Голубев.

– Можно, я с вами посижу? – спросил он у женщин, а не у командира.

– Василий, ты чего полуночничаешь? – удивился Святой и подвинулся. – Не выспишься…

– Вас долго не было, забеспокоился! – У сержанта на плече висел автомат, и сыновья Али, как все мальчишки, безотрывно глазели на оружие.

– Уважают вас солдаты, командир! – отметил мужчина. – Беспокоятся, ишь ты! Моему старшему через год идти служить.

– Я тебя не оставлю! – воскликнул черноволосый юноша.

Отец с умилением посмотрел на первенца.

– Жеребенок! Брыкается! Мальчик, а уже волосы седые мать заметила. Знаете, как лошади своих жеребят от волков отбивают? Становятся кругом, мордами внутрь, а задними ногами наружу и бьют волка копытами, жеребят мордами придерживают, закрывают им глаза, чтобы серого не испугались. Отгонят волка, тумаков навешают, и самый сильный конь гонит его, пока не затопчет. К чему это я? – растерянно вымолвил Али. – Не справиться мне с волками…

– Брось, папаша! Мы эту сволоту к ногтю прижмем. Аж сок из них брызнет, – рассек кулаком воздух Голубев. – Стаю одну уже погоняли маленько с товарищем лейтенантом и ребятами.

Мужчина помолчал. Видимо, он собирался с мыслями, чтобы сказать что-то важное.

– До вожаков, матерых волков, вам не добраться, парень, – наконец произнес он с расстановкой. – Они людей стравливают, кровопусканием занимаются! Дурачье с дубинами их приказы выполняет! Я человек темный, необразованный, университетов не кончал, но, по моему разумению, Москва слабину дала, вот местные начальнички и зашевелились, унюхали, что всю власть к рукам прибрать можно.

Надо только науськать молодняк неопытный, указать им врагов, резню устроить, а потом всем сказать: "Видите, что без хозяина делается. Аида к нам под крыло!" В России, может, и по-другому, а у нас вот так…

С Али Святой проговорил до утра. У жены Кучаева одолжил бутылку водки, приказал Голубеву принести три картонных ящика с сухпаем и расчистить место в казарме для женщин и детей.

Утром турки засобирались в дорогу, но по рации пришло сообщение о волнениях в Узгене. К тому же у крошечной годовалой дочери Али поднялась температура.

Кучаев равнодушно согласился с тем, что беженцев надо оставить, пока все более или менее не утрясется и не выздоровеет ребенок. Лейтенант заявил:

– По фигу мне все! И склады эти, и армия, и.., и все вообще!

Присутствовавший при сем Голубев меланхолично отметил:

– Жена не дала! Страдает мужик!

Сержант взял под свою опеку больную девочку. Принес матери баночку барсучьего жира, присланную отцом-охотником, собственноручно растер тело ребенка и раздобыл у жены Кучаева пачку дефицитного, как и все лекарства, аспирина.

– К дембелю, Васька, вторую профессию освоишь – врач-педиатр! дружелюбно подначивали солдаты своего отделенного.

Дети привязались к добродушному уральскому парню.

Василий был старшим в многодетной семье и с малолетства привык нянчиться с сестренками.

– Дядя Вася! Моя кукла капризничает! – бегала за сержантом шестилетняя турчанка с именем тургеневской героини Ася. – Накажи ее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю