355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элеонора Хитарова » Святой – Гарпун для акулы » Текст книги (страница 12)
Святой – Гарпун для акулы
  • Текст добавлен: 17 апреля 2017, 22:30

Текст книги "Святой – Гарпун для акулы"


Автор книги: Элеонора Хитарова


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

"Не дам браслеты надеть! – с холодной яростью подумал Новиков. Никогда больше зеком не буду. Вырублю мента, а там будь что будет".

Мышцы не потеряли своей упругости за годы отсидки и были готовы к действию.

"Не прикасайся ко мне, – молился в душе недавний зек. – Глупенький мент, ты даже представить не можешь, что я вынужден буду сделать с тобой. Уходи поскорее…"

Роковая секунда приближалась. Щелкнули кольца наручников.

– Руки давай! – уверенным баском приказал милиционер.

Его перебил незнакомый Новикову голос:

– Одну минуточку! Это мой хороший знакомый и очень порядочный человек. Товарищ милиционер, притормозите!

Говоривший произнес свою речь не спеша, тоном знающего себе цену человека. Никакого страха перед представителем власти в его голосе не чувствовалось. Так разговаривают начальники высокого ранга и крупные мафиози.

– Возмутительно!

– Чего? – недоумевающе протянул милиционер.

– Где служебная этика? Где уважение к демократическим свободам граждан возрожденной России? – сыпал вопросами самоуверенный голос. – Набросились, как энкавэдэшные держиморды. Хорошо, что хоть стрелять не начали!

Новиков украдкой обернулся.

Отменно одетый молодой джентльмен подмигнул ему. На господине был распахнутый плащ, под ним темно-синий двубортный пиджак, рубашка в мелкую полоску, серые брюки, замшевые, немного испачканные вездесущей верхотурьевской грязью туфли. Костюм дополнял пестрый галстук "а-ля восход солнца на Таити".

Профессиональные кутюрье нашли бы в костюме говорившего массу изъянов, но для сотрудника районного отделения милиции сей прикид был верхом совершенства. Позволить себе носить столь шикарные шмотки мог исключительно авторитетный человек. Так, во всяком случае, расценил блюститель порядка.

– Отойдите, гражданин! Вы мешаете правоохранительным органам, артачился милиционер, чтобы сохранить лицо.

– Во-первых, я не гражданин, а товарищ, – с достоинством ответил незнакомец. – Во-вторых, я лучший друг правоохранительных органов России и лишь поэтому позволяю себе сделать замечание несомненно выдающемуся постовому города Верхотурье.

Такая загадочная и одновременно изысканная речь окончательно сбила парнишку в форме с толку. Дуло пистолета, до сих пор направленное на Новикова, самопроизвольно опустилось вниз.

Джентльмен в светлом плаще не выпускал инициативу:

– Что, собственно говоря, произошло?

– Вызвали… – сбивчиво забормотал милиционер. – Бабушки прибежали… Говорят, кассиршу грабят, а он под кассой сидит. Инка в него тяжелыми предметами бросается…

Отбивается, значит…

– Старушки-марафонцы примчались? – ехидно переспросил незнакомец. Посмотрите внимательно, товарищ младший сержант, эти бабушки жен декабристов помнят. Их возраст даже радиоуглеродным анализом определить нельзя.

А вы поверили их старческому маразму.

– Инна подтвердит! – растерянно сказал младший сержант. – Она заявление писать собралась.

Упакованный красавчик переключился на кассиршу. Он галантно подхватил подзаплывшую жирком даму и, не давая ей опомниться, что-то жарко зашептал на ухо. Постепенно рука джентльмена с локтя переместилась на талию, с которой в силу ее отсутствия соскользнула на солидных размеров ягодицы.

Презрительное, оскорбленное пофыркивание кассирши сменил легкий хохоток. Незнакомец обрабатывал толстуху минуты три, после чего она заявила:

– Кляузу на человека писать не стану. Сами разберемся.

– Как же так! – возмутился милиционер. – А нападение?

– Не было никакого нападения! – отрезала кассирша. – Сказала: сами разберемся!

– Нет, погоди! Я тебя за клевету привлеку! – забыв о задержанном, петушиным криком зашелся младший сержант.

Новиков уже давно повернулся к окружающим лицом и опустил руки.

Несостоявшаяся трагедия перерастала в комедию.

– Ожлобел! – криком на крик отвечала скандальная баба – Билеты без очереди берешь! К теще вообще без билетов ездишь! Пацан сопливый! Фуражку нахлобучил и думаешь, что все можно?! А спрятавшись у меня в кассе, на дежурстве тебе пить можно?!

– Хорош чепуху молоть! – перешел к обороне младший сержант.

Но весовые категории противников были слишком разные. Кассирша бросилась на штурм:

– Может, еще кой-чего порассказать? Пусть люди послушают, что сосунки вроде тебя семейным женщинам предлагают! Куда глаза воротишь? Не стыдно?!

Кассирша намекала на что-то личное, о чем младшему сержанту говорить принародно явно не хотелось.

Воспользовавшись размолвкой между двумя недавними союзниками, незнакомец подошел к Новикову.

– Здорово, мужик! С зоны откинулся?

– Привет! – сдержанно произнес Виктор, не зная, чего ждать от непрошеного заступника. Зона приучила его к звериной осторожности, особенно по отношению к людям.

– С зоны… Худой, как церковная мышь, – критически окинул взглядом бывшего зека вальяжный господин.

– Курорт неважнецкий! – улыбнулся Новиков. – И подзадержался я тут.

– Отъешься! – ободряюще произнес незнакомец.

– Надеюсь… – Новиков нагнулся, чтобы собрать разбросанные кассиршей вещи.

Окончательно сбитые с толку старушки на всякий случай принялись помогать зачинщику конфликта. Милая парочка между тем продолжала выяснять отношения. Разговор, судя по накалу страстей, грозил перерасти в рукопашную схватку.

– Алкоголист! – верещала кассирша, тряся милиционера как грушу. Позоришь меня перед людьми. Урод! Я тебя не боюсь! Сообщу куда следует мигом вылетишь из своей конторы.

Элегантный господин кашлянул.

– Дорогие мои! – Он вклинился между скандалистами. – Нам, к сожалению, пора. Товарищ младший сержант, верните справочку об освобождении. Небрежным движением он вырвал листок бумаги из рук милиционера. – Как говорится, инцидент исчерпан! – скорее утвердительно, чем вопросительно, процитировал незнакомец.

– Ласточка моя! – обернулся он к кассирше. – Еще раз примите самое искреннее извинение за поведение моего Друга. Тяжелое психическое расстройство! Это вам не насморк.

– Понимаю! – прошептала та как зачарованная. Ее глаза подернулись влажной пленкой и стали похожими на два бездонных колодца.

– И вам спасибо, товарищ младший сержант, за проявленную чуткость! Незнакомец поймал руку милиционера, энергично ее тряхнул, второй рукой дружески похлопал по плечу представителя власти. – Приятно было познакомиться!

Они беспрепятственно вышли из здания вокзала. Вслед летел восторженный выдох кассирши:

– Какой мужчина!

Милиционер попытался было задержать Новикова окриком, но за сержанта опять принялась его знакомая. Виртуозная брань сотрясала стены вокзала.

– Жаль служивого! – прокомментировал происходящее незнакомец. – Половое расстройство и нервный тик – самые легкие последствия беседы с этой милой женщиной!..

Ты, уважаемый, шуруй на автовокзал, бери билетик, куда ветер подует, и сматывайся, пока мент не очухался. Они ребята злопамятные, а рожа у тебя больно запоминающаяся!

Парень дружелюбно похлопал Новикова по плечу. Весело подмигнув, протянул пачку сигарет:

– Возьми курева на дорожку. Не сладко на зоне срок чалить?

От угощения досрочно освобожденный не отказался. Бережно достав продолговатый цилиндрик, Виктор покрутил сигарету в пальцах. Следуя тюремной привычке, он разминал ее, стараясь не проронить ни крошки табака.

Весельчак рассмеялся:

– Напрасно напрягаешься. Такого курева тебе на две затяжки. Забирай всю пачку.

Красно-белая коробка с латинскими литерами "LM" перекочевала в карман куцей потертой куртки.

– Спасибо! – глухо, с комком в горле произнес Новиков.

– Пустяки! – бренча ключами от машины, нанизанными на указательный палец, небрежно бросил парень.

– За вокзал спасибо. За то, что мента отбрил.

– Вернул веру в человечество?! – С юмором у незнакомца был порядок.

Он так и фонтанировал хорошим настроением и абсолютно не замечал унылой серости зданий, тонувших в грязи узких кривых улиц, змеившихся в стороны от привокзальной площади.

Раскрасневшийся от перепалки милиционер вышел на ступеньки и сплюнул под ноги. Бормоча ругательства, направился в сторону железнодорожных путей.

Балагур проводил представителя власти взглядом.

– Ox, блин! Забыл дорогу к гостинице спросить! – ударив ладонью по лбу, спохватился незнакомец. – Почти сутки тачку гнал, устал как собака . Приятеля еду проведать и финансовое положение рейдом по провинциям поправить.

Совмещаю приятное с полезным. Ну, дядька, давай лапу!

Парень подал широко растопыренную ладонь.

Рукопожатие у незнакомца было крепким.

– Наслаждайся плодами свободы, закон не дразни.

В общем, не нам, молодым, старых волчар учить! Бывай!

Быстро развернувшись, не без шика одетый молодой человек, что-то насвистывая, двинулся к заляпанной грязью "восьмерке". Воткнув в двери автомобиля ключ, он уже согнулся, чтобы нырнуть внутрь салона.

– Эй, кореш, постой! Тебя как звать?! – поддавшись нахлынувшему приливу благодарности, заорал Новиков.

Машина, мигнув стоп-сигналами, тронулась с места. Развернулась и проехала мимо. Сквозь приспущенное стекло веселый владелец "Жигулей" крикнул:

– Колька Серегин! С тебя причитается…

Доброжелатель, избавивший еще не успевшего надышаться свободой Новикова от долгих разбирательств в отделении, а может, и от более крупных неприятностей, был не кем иным, как Николаем Серегиным, известным баламутом и пройдохой, главным юмористом из взвода Святого, надолго врезавшимся в память среднеазиатским националистам.

Назови Новиков свою фамилию и имя, события потекли бы совсем по другому руслу. Наверняка в закоулках памяти Серегина сохранились рассказы командира об афганской эпопее, лихом старлее десантуры, дубасившем моджахедов и в хвост и в гриву.

А может, и не вспомнил бы.

Время – коварная штука. Оно почище любого хирурга препарирует память, предавая забвению то, чего нельзя забывать Но вот рок, или, по-нашенскому, судьба, действует, невзирая на человеческие качества. Судьбе безразличны память, воля, настроение. Она играет по сценарию, написанному свыше, и только решительные, сильные личности вносят в него свои исправления. Предначертанное судьбой можно отсрочить, подправить, но нельзя избежать уготованной участи.

Здесь, в захолустной провинции, завязывался тугой узел, соединяющий пути трех товарищей по оружию. Судьба плела причудливые кружева…

Вышедший из-за колючей проволоки Новиков расслабиться себе не позволил. Единственной поблажкой стала кружка пива, выпитая за стойкой бара вблизи автовокзала Половину отдававшего кислятиной, разбавленного водой пойла он отдал изможденному похмельным синдромом типу с фиолетовой физиономией Алкаш, приняв на грудь, отправился собирать объедки, валявшиеся на липких от грязи, неубранных столах.

"А ведь из меня такого же урода товарищ Банников сделать хотел. Молчаливого, покорного, готового сносить любые унижения", – подумал Новиков, глядя в спину опустившемуся пьянчужке.

Купив в дорогу бутерброд с сомнительного вида кружочками колбасы и бутылку минералки, он сел в рейсовый автобус, идущий до Нижнего Тагила. Добравшись до этого крупного промышленного центра и негласной столицы уральских лагерей, Виктор помчался на вокзал, чтобы успеть к поезду на Москву.

Действуя в бешеном темпе, он приобрел билет под рев вокзального диктора, объявлявшего отправление, промчался по перрону и успел запрыгнуть в последний вагон уходящего состава.

Не знакомясь с попутчиками, Новиков молча забрался на верхнюю полку, растянулся во весь рост и прислушался к перестуку колес, выбивающих особый, неповторимый железнодорожный ритм. Но уху недавнего зека, отвыкшего путешествовать, это громыхание напоминало тюремный телеграф, выстукиваемый костяшками пальцев по шершавой стене камеры. Колеса барабанили под днищем вагона, не давая Виктору уснуть Стук превращался в буквы одного слова месть!

***

Примерно дней за пять до инцидента на провинциальном вокзале к Святому пожаловал странный визитер Угрюмый субъект уверенно нажал на кнопку звонка стандартной двухкомнатной квартиры. Дверь открыла молодая женщина. Поправив сползшие на переносицу очки, она вежливо спросила:

– Вам кого?

Напоминающий габаритами маленькую гориллу мужчина окинул фигуру хозяйки квартиры жадным взглядом, словно срывая одежду. Видимо, вспомнив инструкции, не допускающие никаких вольностей, изобразил нечто вроде полупоклона и шаркнул слоновьими ступнями по коврику.

– Впусти. Мне со Святым перебазарить надо! – проурчал он, распространяя удушливую волну перегара.

Женщина вздрогнула, загораживая собой вход.

– Вы ошиблись адресом! Такие здесь не проживают!

Маленькая горилла затопталась на вмятом коврике. Наклонив шею, визитер проверил цифры, прикрепленные к двери, поскреб небритый подбородок и расплылся в улыбке, похожей на медвежий оскал.

– Угланова? – по-другому подошел к возникшей проблеме сметливый громила.

– Да.

– Дарья Угланова? Журналистка? – Он закреплял успех вопросами, под аккомпанемент которых теснил грудью упорствующую женщину в глубь квартиры.

Та не сдавалась. Упершись кулачками в дверные косяки, она перекрывала вход.

Наморщив лоб, что свидетельствовало о недюжинных умственных усилиях, верзила продолжал топтаться в проходе.

Несомненно, он мог одним махом руки смести женщину словно пушинку, но вместо решительных действий громила мычал нечто невразумительное, пытаясь заглянуть за спину хозяйки:

– Слушай, коза! Хорош мне баки заливать! Я, в натуре, без балды говорю: позови Святого!

– Отстань! Милицию вызову! – пошатнувшись, крикнула женщина.

– Не трави байки, коза! – хмыкнул бугай. – Мусорам у тебя делать нечего. Мне по-честному маляву Святому толкнуть надо! Зуб даю: слово скажу корефану и сваливаю в туман. Что ты думаешь, олениха? Я на титьки твои пялиться приперся?!

Женщина стыдливо запахнула разошедшийся на груди халат.

Сделав зверскую рожу, громила, принадлежавший не к лучшей части человечества, а точнее – к уголовно-криминальному братству, гаркнул:

– Хватит мозги полоскать! Покличь Святого! У меня наводка на твою хазу – точняк!

От рыка, казалось, осыпется потолок. Хозяйка квартиры, подчиняясь инстинкту самосохранения, отступила на шаг, непроизвольно вскрикнув. Уж больно воинственный клич издал нахальный верзила.

Бывший спецназовец, человек без паспорта и вне закона, нелегально выехавший из страны и столь же противозаконным способом вернувшийся, постоянный фигурант оперативных донесений спецслужб, вышел, шлепая обутыми на босую ногу домашними тапочками.

– От твоего крика родить можно! – вместо приветствия строго произнес Святой. – Кто на квартиру указал?

Никогда ни перед кем не робевший уголовник по кличке Бегемот, а уменьшительно-ласкательно Бега, внезапно оробел. Стальные глаза мужчины, вставшего за спиной хозяйки, производили почти гипнотическое действие. Они просвечивали словно рентген, не позволяя лгать.

Чуть заикаясь, Бега ответил:

– С дальняка. Струна приказал тебя разыскать.

– Струна? – Святой жестом предложил войти, успокоив приятельницу:

– Не волнуйся, Даша. Гость выполнит поручение, попьет чайку и удалится. Честные фраера – люди серьезные Зря языком воздух не молотят!

Маленькая горилла утробно ухнула:

– Точняк! Я неделю тому назад с зоны откинулся. Ребята подсуетились, адресок вычислили, а где тебя искать – Струна подсказал. Сказал, что ты, верняк, с бабой, Углановой… ну, писакой журнальной гужуешься. Вот ребята адресок мне и подогнали!

Так быстро и столько много Бегемот никогда не говорил.

От напряжения он взмок и стоял, сглатывая слюну.

– Проходи на кухню! – удостоверившись в истинных намерениях визитера, дружелюбно произнес Святой…

Двухкомнатная квартира московской журналистки, специализирующейся на разгребании политической грязи, была для Дмитрия Рогожина, экс-майора частей специального назначения, тихой гаванью. После очередной передряги, стоившей жизни одному подонку, прикрывавшемуся личиной преуспевающего бизнесмена и добропорядочного гражданина, Святой постановил не впутываться в авантюры. Он сам прописал себе домашний уют, абсолютное спокойствие и невмешательство в разборки сильных мира сего.

Прожив по данному расписанию некоторое, впрочем, не очень продолжительное время, он почувствовал себя дряхлым стариком, слабеющим с каждой минутой. Будучи по натуре прирожденным бойцом, Святой тяготился вынужденным бездельем, не находя ему оправдания. И только обещание, данное старинной приятельнице, не раз шедшей за ним в самое пекло, удерживало Святого от поспешных решений и необдуманных шагов. А поводов ввязаться в драку среди царящего вокруг беспредела было хоть отбавляй.

Дарья Угланова, обаятельный ангел-хранитель бывшего спецназовца, будто нарочно подбрасывала темы для размышлений. Пронырливая акула пера, которая дома преображалась в нежно воркующую голубку, приносила из редакции гранки статей, записанные на компьютерные дискеты.

Не будучи чрезмерно любопытным, но и не будучи равнодушным к журналистским трудам подруги, Святой устраивался в кресле и включал компьютер. Экран монитора светился голубым огнем, а черные буковки строк чередой пробегали перед глазами квартиранта Углановой.

Журналистские расследования Святой читал не как заурядный обыватель, проглатывающий очередную страшилку российской действительности. Он читал репортажи, аналитические статьи и сенсационные расследования как профессионал, умеющий сопоставлять факты и видеть глубже самых дотошных журналистов.

Кроме того, в материалах Дарьи слишком часто мелькали знакомые фамилии. По контракту, заключенному со Стокгольмским институтом стратегических исследований, Угланова трудилась над темой незаконных поставок современного российского вооружения.

На помощь шведы командировали своего представителя – рыжеволосого бородача с характерной фамилией Свенсон. Проинтервьюировав несколько официальных лиц, посетив ряд полигонов и показательных воинских частей, швед вплотную занялся фирмами, имеющими лицензию на торговлю вооружением.

Святой даже ревновал Дарью, увлеченно помогавшую меднобородому скандинаву. Свенсон часто сиживал на кухне, что-то записывая на свой портативный компьютер. Неизменно улыбающийся, в ковбойской клетчатой рубахе, заправленной в голубые джинсы, он походил на лесоруба, приехавшего подзаработать на вырубке сибирской тайги.

Занятый составлением отчетов руководству, Свенсон, однако, не упускал возможности пофлиртовать с Дарьей. Святого швед игнорировал, но делал это исключительно вежливо, по-европейски.

Однажды Свенсон пропал, как в воду канул. Из Стокгольма следовали тревожные звонки. Сотрудники посольства тоже всполошились. Учитывая деликатность темы, – а торговлю оружием всегда окутывал покров тайн, правоохранительные органы в известность не ставили.

Мобильный телефон Свенсона молчал. Сообщения, посланные на пейджер, проваливались в пустоту.

Через десять дней швед объявился. Изможденный, с ввалившимися глазами и поседевшей бородой, он принялся стаскивать одежду прямо в прихожей. Ничего не объясняя, Свенсон прошел по коридору, добрался до ванной комнаты.

Сквозь шум воды, извергавшейся водопадом из до отказа открученного душа, доносились всхлипывания, похожие на плач. Святой, подталкиваемый встревоженным взглядом недоумевающей Углановой, осторожно повернул ручку. Защелка была не заперта.

Увиденное заставило содрогнуться повидавшего всякого на своем веку экс-спецназовца.

Под струями кипятка корчился обнаженный мужчина. От подмышек до ягодиц тело Свенсона было лиловым. Сплошной кровоподтек уже успел приобрести желтоватый оттенок.

Свенсон выглядел так, будто угодил род каток асфальтоукладчика.

– Кто тебя отделал? – встав напротив шведа, спросил Святой.

Глаза Свенсона округлились до размера чайных блюдец.

– Никто! – на ломаном русском ответил он.

Из дырочек душа хлестал кипяток, но мужчина не ощущал боли. Вернее, он заглушал ее горячей водой. Ванную заполняли клубы пара. Опершись на кромку умывальника, Святой внимательно рассматривал тело мужчины, пытаясь на глаз определить повреждения.

Шведа били мастерски, по самым уязвимым точкам.

Можно было только представить, что испытал Свенсон, когда неизвестные истязатели молотили журналиста по наиболее чувствительным органам.

– Сунул нос куда не следовало? – натужно пошутил Святой и тут же пожалел.

Рыжебородый скандинав сломался. Он больше не напоминал лесоруба в клетчатой рубашке. Упершись руками в белый кафель стены, Свенсон заплакал навзрыд:

– Они сказали, что убьют меня. Повесят на собственных кишках!

– Кто?

Несколько медлительный ухажер Углановой затараторил как сверчок, на удивление быстро находя подходящие слова:

– Я не знаю этих людей. И знать не хочу! У вас страшная страна! спазматически сипел швед, оседая на дно ванны.

Обессиленный пережитым, Свенсон находился на грани нервного срыва. Святому пришлось выволочь его из ванны, обтереть насухо махровым полотенцем и, протащив волоком по коридору, уложить в постель, предварительно влив в глотку граммов сто пятьдесят коньяка.

Наутро постель была пуста. Только сверху клетчатого пледа лежала написанная скорописью записка: "Не волнуйтесь. Я улетаю домой. Мне жаль вас". Подписана записка была латинской литерой "S".

Святой и Угланова, проспавшие поспешный отъезд воскресшего скандинава, рванули в Шереметьево. Когда такси парковалось перед зданием аэровокзала, лайнер, совершавший перелет по маршруту Москва – Хельсинки, выруливал на взлетную полосу.

Осмотрев залы и не найдя шведа среди пассажиров. Святой догадался подойти к служащей, оформлявшей регистрацию на рейс финской авиакомпании. Миловидная девушка в элегантной форме вначале строго пресекла расспросы:

– Мы информации о клиентах не выдаем!

Дарья, чье лицо было знакомо многим по журнальным страницам, пустила в ход все свое обаяние:

– Ласточка, ну подскажите, пожалуйста, регистрировался ли господин Свенсон на этот проклятущий рейс? Оттаяв, девушка, польщенная вниманием известной журналистки, проверила по компьютеру список пассажиров.

Перейдя на заговорщицкий шепоток, она сообщила – Скажу по секрету, ваш приятель какой-то шальной.

Я на него сразу внимание обратила. Стоит, дергается, точно сквозь него ток пропустили, и все на часы поглядывает. Ему предлагали подождать. Скоро прямой рейс до Стокгольма, но он заупрямился… Улетел ваш Свенсон…

Бегство шведа не очень удивило Святого.

"Парня крепко зажали крутые ребятки Намяли бока и пригрозили уложить под землю. Европейцы народ деликатный, культурный. К подобному обращению не привыкли, а мы научились клин клином вышибать! Вот только кто нагнал страха на бедолагу Свенсона?"

Интерес к приключениям шведа носил чисто спортивный характер. Но так продолжалось до поры до времени. Разбирая оставленные Свенсоном бумаги, Святой наткнулся на ничем не примечательную пластиковую папку. Она была набита всякой ерундой: газетными вырезками, клочками бумаги, начерченными от руки схемами, ксерокопиями и рекламными проспектами. Просматривая этот бумажный хлам, Святой присвистнул от удивления.

В архиве господина Свенсона почетное место занимал старый знакомый генерал-майор Банников. На редких фотографиях его физиономия была обведена неизменной рамочкой, очерченной толстым красным маркером. Если генерал стоял в последних рядах какой-нибудь официальной делегации на выставке вооружений, то к его массивной голове устремлялась красная стрелка, упирающаяся прямиком в макушку Банникова.

Под впечатлением открытого Святой отправился к мучающейся над приготовлением ужина Дарье.

– Взгляни! – бросил он ворох бумаг на стол.

– Чего мусоришь? – буркнула Дарья, ненавидящая готовку.

– Посмотри на товарища в рамочках. Мой бывший царь, бог и воинский начальник. Нынче, судя по заметкам, штатская крыса и весьма преуспевающий на ниве предпринимательства деятель.

Произнеся эту тираду, Святой двинулся к плите, где подгорала поставленная на слишком большой огонь картошка.

Журналистка, умевшая писать убойные статьи, была абсолютным профаном в кулинарии. Святой часто удивлялся, как он не скончался от заворота кишок после употребления блюд, приготовленных Углановой.

Дарья, оставив плиту, перешла к столу.

– Банников? Тот, из Средней Азии?! – Память у журналистки была феноменальной.

– Именно! Прожженный карьерист и законченная сволочь. Разжирел Петр Михайлович в период расцвета демократии!

Святой намекал на изменившийся облик генерала, нарастившего брюшко, а главное, приобретшего лоск респектабельного джентльмена, понимающего толк в галстуках и хороших костюмах.

Пошелестев бумагами, Дарья собрала листы в стопку и безапелляционно заявила:

– На фиг тебе нужен этот мудак! Прошлое исправить нельзя, а бумагам этим самое место в мусорке!

– Может, переслать твоему викингу? – спасая остатки картошки, не без иронии поинтересовался Святой.

Девушка по-кошачьи фыркнула:

– Еще чего не хватало! Я в почтальоны не нанималась.

А ты… – Дарья кокетливо погрозила пальчиком, – помни об обещании…

– ..не впутываться в авантюры, прикидываться тихим пенсионером, сидеть перед телевизором в домашних тапочках! – клятвенно прижав руку к сердцу, подхватил Святой.

Вопреки пожеланиям хозяйки квартиры он сохранил бумаги. Вернув вырезки в папку, Святой спрятал наследство шведа между газетами, которые стопкой громоздились на журнальном столике возле телевизора.

На досуге он решил подробнее ознакомиться с разрозненным досье, попробовав сопоставить отдельные факты и отрывочные сведения.

Решать запутанные головоломки было любимым занятием бывшего офицера спецназа. Особенно когда в них фигурировали персоны вроде Банникова алчные, беспринципные, плетущие сети, в которых запутывались и гибли люди.

Стокгольмский приятель не объявлялся. На звонки Углановой, обеспокоенной молчанием рыжебородого ухажера, вежливые сотрудники института отвечали уклончиво. Судя по их информации, Свенсон сменил тему исследований, отказавшись писать о России. Автоответчик телефона господина Свенсона оповещал звонивших, что хозяин убыл в отпуск и вернется не скоро.

– Ищи-свищи своего дружка по всему земному шару! – подначивал журналистку Святой.

Постепенно образ фиолетового от побоев скандинава отходил на второй план, а досье пылилось где-то в глубине газетной пирамиды. Руки Святого до пластиковой папки не доходили. Дело было в том, что отец Дарьи, потомственный трудяга, вкалывавший всю жизнь у станка на одном из московских заводов, тяжело заболел. Хворь буквально свалила старика с ног. Дарья носилась как сумасшедшая, добывая для отца редкие лекарства, договариваясь с медицинскими светилами насчет консультаций. Спасти Угланова-старшего могло только экстренное операционное вмешательство.

Договорившись с известным хирургом, старика уломали лечь в больницу. Потомственный пролетарий, отличавшийся непреклонным нравом, панически боялся скальпеля.

Операция прошла успешно, хотя реабилитационный период затягивался. Сказывался почтенный возраст пациента.

Швы плохо заживали, и Угланов-старший захандрил. Дарья дневала и ночевала в больнице, поддерживая павшего духом отца. Она забросила работу, ограничившись написанием маленьких заметок.

Святой не мог оставаться в стороне. Он помогал, чем мог: покупал фрукты, таскал в больницу неподъемные сумки с презентами для врачей и медицинских сестер, отвлекал Дарью, изможденную болезнью отца, всевозможными затеями вроде походов в кино, прогулок по вечернему городу и краткосрочных выездов на природу.

Святой рисковал.

Любой постовой мог пожелать проверить документы, и тогда неминуемо возникли бы вопросы к экс-спецназовцу с богатым и небезупречным с точки зрения закона прошлым.

Болезнь Угланова-старшего внесла в жизнь Святого сумятицу, нарушив череду бесцветных дней, похожих как близнецы. Постепенно здоровье старика пошло на поправку. Настроение близких, к кругу которых был причислен и Святой, также улучшилось.

Для полного восстановления формы замотавшейся вконец Дарьи Святой предложил сделать продолжительную вылазку на природу.

– Приведем в порядок домик, вечером сварганим шашлыки, разожжем камин, подышим свежим воздухом! – увещевал он Дарью.

Скромная по современным меркам дача Углановых находилась в живописном месте, не испохабленном дворцами-замками "новых русских" и бетонными заборами правительственных резиденций. Домик, напоминавший увеличенный в размерах курятник, был обустроен внутри вполне прилично золотыми руками Угланова-старшего.

Поддавшись на уговоры, Дарья согласилась.

Они великолепно провели время, исследуя окрестности, созерцая пляшущий в камине огонь, гуляя вечером вдоль берега речушки, несущей куда-то вдаль свои сонные воды.

Там, на поросшем густыми ветвистыми ивами берегу, Дарья призналась:

– Мне так хорошо с тобой!

Девушка мечтательно улыбнулась, подхватив спутника под руку. Задумчиво молчавший Святой лишь крепче прижал ее острый локоток. – – Что с нами будет? – не надеясь на конкретный ответ, спросила Дарья.

Ветер шумел в кронах наклонившихся к воде деревьев.

Отражение месяца желтым серпом плыло по волнам. Мир был тих и безмятежен. Но Святой знал, как коварна, обманчива тишина, готовая в любую секунду разорваться сполохами выстрелов, предсмертными криками и атакующими кличами. Так в его жизни бывало не раз.

– Что с нами будет? – с печалью в голосе повторила Дарья.

– Все образуется, – с уверенностью настоящего мужчины, знающего цену своим словам, ответил Святой.

Домой они вернулись раньше намеченного срока. Угланова, как закоренелый трудоголик, воспрянув духом, постановила наверстать упущенное. Редактор давно намекал, что пора бы разродиться объемной статьей, способной привлечь внимание читателей. Для акул пера, обеспечивающих изданию рост тиража, длительное молчание даже по сверхуважительным причинам контрактом не предусматривалось. Конкуренция обязывала быть всегда в строю.

Набрав припасов, основательно подчистив подвал дачи,.

Святой и Дарья аккуратно упаковали банки с маринадами, соленьями и прочей снедью в багажник малолитражного "Пежо". Стремясь сохранить в целости хрупкую поклажу, Угланова не гнала машину, как обычно. Она аккуратно объезжала выбоины, сбрасывала скорость на ухабах.

К подъезду желтый "Пежо" подкатил, когда глазастые старушки, просиживающие дни напролет на скамейках, отправились смотреть сновидения с эпизодами из своей молодости.

Разгрузка маленького, но на удивление емкого багажника заняла минут пятнадцать. Святому пришлось совершить несколько рейсов, транспортируя тару с домашними деликатесами. Расставляя банки по полкам встроенных шкафов, бывших местом хранения съестных припасов, он взглядом профессионала отметил следы перестановок.

Изменения были незначительными, почти незаметными.

То коробка была повернута не тем ребром, то банка с малиновым вареньем, занимавшая место в последних рядах, вдруг оказывалась на первом плане.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю