Текст книги "Святой – Гарпун для акулы"

Автор книги: Элеонора Хитарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Мне сложно объяснить…

– А вы попробуйте!

– В Африке ему приходилось питаться с одного стола вместе с туземцами. Понимаете? Разную экзотику есть.

Змеи, членистоногие, крысы – выбор большой, но специфический…

Следователь достал гребешок, прозываемый в народе "вшегонялкой", и стал приводить в порядок слипшуюся от пота жидкую растительность вокруг почтенной розовой лысины.

– Покойный полагал, что в его кишечнике живут паразиты и уничтожить их может только алкоголь… – Виктор говорил серьезно, как врач на консилиуме. – Высокоградусный алкоголь!

Слуга закона внимательно выслушал, щелкнул кнопкой диктофона, отматывая кассету, и с усмешкой произнес:

– Хохмите, старший лейтенант…

– Ну что вы!

– Лично для меня все ясно как божий день! – Следователь закурил нестерпимо вонючую "Приму". – Фредерика Морланда угробили вы…

"А зарплата-то у него явно не генеральская, раз курит всякую дрянь. Но товарищ въедливый, дотошный. Измором меня взять решил. Доконать… – думал Новиков под мощной дымовой завесой. Мокрогубый рот следователя стал похож на вулкан накануне извержения. – Добьется признания – на повышение пойдет. Как же, раскрыл злодейское убийство иностранного товарища, борца с империализмом.

Ничего, мужик, я тебе не скажу, и не надейся. Что случилось, то случилось".

– Причины налицо. Михаил Суров был вашим сослуживцем и товарищем. Вы действовали в состоянии аффекта, не контролировали собственных поступков и эмоций.

Опытный законник сменил тон на ласково-отеческий.

Глаза следователя подернулись влажной пеленой и словно гипнотизировали Новикова.

– Я соберу надлежащие доказательства. Проведем повторную экспертизу…

"Конечно! Сухогруз в океане нагонишь и трепанацию черепа покойному сделаешь", – мысленно посмеялся над неуклюжестью шантажа старлей.

– Мотив преступления понятен, – глубокомысленно рассуждал хозяин кабинета. – Непонятно другое. Почему молчат все остальные? Предположим, своих вы запугали!

– Да что вы такое несете! – взорвался Виктор. Уж если кого и хотелось убить, так вот этого плешива в клубах зловонного дыма. – Я офицер, а не блатной пахан. Представителю военной прокуратуры должно быть знакомо, хотя бы приблизительно, понятие чести офицера. Считаете меня виноватым – ищите свидетелей, собирайте доказательства.

Я ни в чем признаваться не собираюсь!

– Браво, молодой человек! – прихлопнул пухлыми ладошками следователь. Отличный монолог. Очень эмоциональный и проникновенный. В самый раз для провинциальных театров. Но не для меня! – проорал собеседник, и Новикову показалось, что задребезжали оконные стекла. – Лейтенант, я кайфа от этого дела не ловлю. – Следователь придвинулся к Виктору и теперь тяжело дышал ему прямо в лицо. – Умер солдат от черепно-мозговой травмы. Ну и хрен с ним. Но.., то чернокожий солдат, присланный учиться в центре подготовки специальных частей. Несостоявшегося спецназовца притаскивают в санчасть с треснутой макушкой, словно все его родное племя кололо на ней кокосовые орехи…

Следователь почти уперся носом в лоб Новикову. Виктор мог видеть черную каемку грязи на его воротничке.

– Я буду землю носом рыть, а найду доказательства, найду, кого посадить! Но если сверху дадут отбой, решат не раздувать скандал, я спокойно спущу все бумаги в сортир.

Ты понял, сынок?..

Дебильно-панибратское обращение "сынок" – фирменное слово-клеймо Советской Армии – прозвучало довольно зловеще.

Вечером к старлею наведался Пирогов.

Начальник центра заметно осунулся, под глазами набрякли мешки.

– Печенка увеличилась! – пожаловался он после приветствия. – Встал утром, ладонь приложил, а она как камень!

После небольшой паузы подполковник сказал:

– Виски кончилось. Есть чем Мишу помянуть?

– Остался его "Козацкий напий".

– Гадость изрядная, но на безрыбье сойдет, – обреченно махнул рукой Пирогов.

Офицеры выпили, закусив ломтями свежего арбуза и парочкой зеленобоких огурцов.

– Давит следователь? – спросил гость.

– Еще как, – хмуро ответил Виктор.

– Отчитаться в Москве спешит, стервоза…

– Работа у него такая…

– Песья. Вот что, Новиков… – Пирогов оборвал себя на полуслове, протянул руку к стакану.

Было заметно, как рука подполковника дрожит особой, мелкой дрожью, присущей людям с изношенной нервной системой.

– Давай еще выпьем! – предложил Пирогов. – Меня, наверное, на покой отправят. Сидеть дежурным в райвоенкомате до пенсии. А тебя, Витя, сдадут. Стрелочник нужен, на которого всех собак повесят.

Нагнув голову, Новиков потер виски.

– Кому нужен? Не вам же, товарищ подполковник!

Его собеседник натужно закашлялся, выигрывая паузу, чтобы подобрать нужные слова. Пирогов долго по-стариковски кхекал, небрежно сплевывая на пол и затирая плевки подошвой сапога. Прочистив бронхи, он смочил глотку отдающим сивухой алкоголем.

– Банников на тебя стрелки переводит. Ему скоро генерала должны присвоить, вот он и рвет задницу. Принципиальность свою показывает, виновных ищет. Самому подставляться не хочется. Инцидент-то политический! Международный конфуз, понимаешь ли! Вот он козла отпущения для отчетности и выбрал.

Подполковник повернулся к темному окну. Стекло отразило острый профиль усталого человека с высоким лбом, круто нависшим над глазами. Пирогов посмотрел в непроглядную тьму и задумчиво произнес:

– Мне будет не хватать тебя, лейтенант.

Следствие было разыграно как по нотам. Старшему лейтенанту инкриминировалось умышленное убийство и превышение служебных полномочий.

Дознаватели сознательно игнорировали все показания свидетелей. Банников умело отрежиссировал ход следствия.

Акт медицинской экспертизы отягощал вину подозреваемого, а на показания патологоанатомов просто махнули рукой.

Проведать Новикова, заключенного в СИЗО, приходил подполковник Пирогов.

– Обложили тебя, Виктор, – сокрушался он. – Со всех сторон обложили… Ты же боевой офицер! Я до министра обороны дойду! Что творится!

Спеццентр расформировывали. Дело передали в прокуратуру московского гарнизона – постарался Банников.

Сам судебный процесс Виктор помнил плохо. Дико болела голова. Запомнилась лишь идиотская речь судейского чина, форменного кретина, талдычившего об интернациональном долге, о дружбе между народами, о чистоте мундира и долге офицера. Без всякой связи он принялся прославлять успехи демократии, прочитал краткую лекцию о вреде алкоголя и, окончательно запутавшись, понес совершенную ересь.

Даже председатель суда не выдержал и стал дергать придурка в погонах за полу кителя. Тот принял этот жест за знак одобрения и растянул свою речь еще на полчаса.

Зато прокурор блистал.

– ..Моральная деградация офицера пагубна и для его подчиненных. Что, как не армия, является примером успехов социализма для наших иностранных друзей! – упивался законник собственным красноречием. – Подсудимый нарушил присягу и спровоцировал волнения среди курсантов, и вот закономерный финал гибель людей…

Прокурор поставил себе задачу приписать Новикову все смертные грехи.

– ..Армия должна очистить свои ряды от подобных элементов! – смазал конец речи прокурор и потребовал наказания, от которого даже у предыдущего оратора при всем его идиотизме глаза полезли на лоб. – Путем поглощения менее строгого наказания я прошу вынести приговор… – прокурор сделал паузу, – десять лет лишения свободы с отбыванием…

– Может, лучше сразу смертную казнь? – Виктор нашел в себе силы, чтобы пошутить.

Официально процесс был открытым. Но никого из сослуживцев старлея в зале военного трибунала не было. Зачитали коллективное письмо офицеров полка, отличную служебную характеристику, послужной список с благодарностями командующего ограниченного контингента Советской Армии в Афганистане, командующего Среднеазиатским военным округом.

Председательствующий заколебался. Вроде бы умело подтасованные факты свидетельствовали против старшего лейтенанта, но, с другой стороны, его биография была безупречно чиста. Генерал-майор юстиции помнил, как накануне процесса ему позвонил крупный чин из Министерства обороны и в разговоре мимоходом обронил:

– Приговор должен быть суровым и справедливым. На доследование дело направлять не надо.

Слуга военной Фемиды был человеком старой закалки.

Начинал служить еще при зловещем Ульрихе, а потому намеки понимал с полуслова.

Для себя судья определил: "Лейтенант кому-то перешел дорогу. Не я, так мои коллеги его посадят и дадут на полную катушку… Пора на пенсию, совесть покусывать стала".

– Подсудимый, вы признаете себя виновным? – Вопрос задавался ради соблюдения судебной процедуры.

– Не признаю… – последовал ответ.

Лейтенант, теперь уже бывший, спокойно выслушал длинный перечень статей, пунктов, подпунктов.

Опытный законник, председатель сумел-таки смягчить обвинение. Зачлись и прошлые заслуги, и боевые ордена, ибо наплевать на это было все-таки неудобно. В конце Концов приговор прозвучал:

– ..Семь лет исправительно-трудовой колонии.., лишение воинского звания… Ходатайствовать перед Верховным Советом Российской Федеративной Республики о лишении правительственных наград Новикова Виктора Борисовича…

"Эх, были бы эти награды у меня на груди, сам бы сорвал их, швырнул под нос судье!.. – вертелась нелепая мысль в гудящей, словно церковный колокол, голове десантника. – Семь лет лагерей! За что?"

С последним звуком, срывающимся со старчески подрагивающих губ судьи, боевой офицер как бы перешагивал невидимую грань, разделившую два мира Там, во втором, были пересыльные тюрьмы, столыпинские вагоны, шмон контролеров и лай сторожевых собак, еда, похожая на помет, хмурые, недоверчивые взгляды сокамерников.

Новиков перешел в иное измерение, пропитанное подлостью, унижениями, тоской и ненавистью;

Глава 7

Тушу свечу, что миру угрожает, Покамест все огнем не запылает.

Сойди

Лишь немногие, чье подлое благополучие зависит от народного горя, делают войны.

Эразм Роттердамский

Степной орел-стервятник дрейфовал, раскинув крылья, на восходящих потоках теплого воздуха, поднимавшегося от прокаленной каменистой равнины киргизского мелкосопочника.

Круглые, с оранжевым ободком, глаза птицы следили за людьми, которые цепочкой растянулись по равнине. Эти двуногие существа редко посещали пустынные владения царя пернатых, и орел ветревоженно выписывал над солдатами широкие круги.

– Падаль выискивает! – Младший сержант Серегин, запрокинув голову, любовался полетом птицы. – Красавец, а питается мертвечиной… Каприз природы!

– Гадина пернатая! – откликнулся замыкающий цепочку Скуридин. Он натер лямками рации плечи и все время отставал, нагоняя товарищей короткими перебежками. – На нас рассчитывает!

– Не каркай, Скуридин! – сплюнул младший сержант. – Слон, возьми у него рацию. Скуридин подыхает…

Голубев остановился, пропуская мимо себя товарищей, молча принял рацию и забросил обе лямки на одно плечо.

– Сколько до поселка? – шепотом спросил у Серегина его друг Черкасов, не желая выдавать, что устал.

– Ближе, чем до дембеля…

Отряд старшего лейтенанта Рогожина шел к заброшенному поселку, отмеченному на карте крохотной точкой с примечанием о наличии источника воды.

Второй год десантно-штурмовой батальон спецназа подполковника Орлова не мог выбраться из Киргизии. Самого подполковника после Оша комиссовали из армии: травма вызвала инсульт, а потом паралич левой половины тела. Орлов попросил, чтобы его не провожали, не хотел показывать перед батальоном свою немощь.

Фамилия командира стала символом подразделения, как не раз бывало в русской армии: каппелевцы и чапаевцы, дроздовцы и котовцы…

Батальон Орлова увяз в республике, охваченной беспорядками. Спецназовцы блокировали коммуникации, патрулировали улицы во время комендантского часа, вставали живым щитом перед разъяренными толпами погромщиков.

Весной националисты решили провести поход "всадников" из Иссык-Куля до Бишкека, бывшего Фрунзе. Их лидеры пообещали напомнить русским о геноциде шестнадцатого года. Тогда русские жители при поддержке двух семиреченских казачьих полков сожгли дотла киргизские поселения, усмиряя мятеж степняков.

Взвод Святого перевели в столицу. Националисты отменили марш, назначили новую дату, приуроченную к началу бунта киргизских ханов, поддержанных Кокандским ханством. И эта акция сорвалась. В новой суверенной республике к власти пришли трезвые политики, понимавшие гибельность пещерного национализма.

И в это время в столицу независимого Кыргызстана пожаловал генерал-майор Петр Михайлович Банников собственной персоной.

– Тесен мир, старший лейтенант! – говорил старый знакомый Святого. Наслышан о твоих подвигах в Оше! Я, как видишь, сменил должность. – Генерал расслабленно развалился на стуле, который угодливо подставил адъютант.

– Знаю, подполковник Дронов говорил! – холодно ответил Святой. Встреча была ему неприятна.

Физиономия генерала, покрытая мелкой испариной, лоснилась.

– Не могу никак К климату привыкнуть! – пропыхтел Банников и достал красную пачку. Заядлый курильщик высыпал в ладонь пригоршню леденцов. Бросаю дымить! – объяснил он, перехватив удивленный взгляд Святого. Пачка – это психологический момент! Оптический обман.

Глаза видят знакомый предмет и успокаивают мозг, а я вместо сигареты получаю конфету. Мне один нарколог порекомендовал. Труднейшая штука, знаешь ли, бросить курить.

Сталин и тот жаловался: "Войну выиграл, а трубку продолжаю курить, не хватает силы воли…" Это у Сталина воля слабая! Что о нас, простых смертных, говорить!

Генерал сунул конфету за щеку. Штаб батальона заполняли офицеры. Они рапортовали генералу о прибытии, рассаживались на стулья вдоль стены. Святой оставался стоять.

– Садись, Рогожин! Садись, дорогой, – фамильярно прогнусавил Банников, перекатывая во рту языком конфету.

– С чем твой друг пожаловал? – шепотом спросил майор Виноградов.

– Он такой же мне друг, как и тебе, – тоже шепотом ответил Святой.

Совещание длилось недолго. Банников изложил последние директивы Министерства обороны, пустые и бестолковые, спросил, есть ли жалобы, пожелания, осведомился о настроении личного состава.

– У меня все. Можете быть свободны! – ленивым взмахом руки отпустил он офицеров. – А вас. Рогожин, я попрошу остаться! – крылатой фразой из известного фильма задержал генерал Святого.

– Завод имени Ленина ограбили! – без лишнего вступления перешел к делу Банников, когда они остались вдвоем.

На заводе выпускалось автоматическое оружие. При нем находились склады готовой продукции, затоваренные под самую крышу. Оружие получателям не отгружали, так как сорвался график движения эшелонов. Хотя у КГБ республики было другое объяснение и отсутствию вагонов, и накапливанию оружия на складах.

– Считаю поиски безнадежными, если не подключится армия! многозначительно произнес генерал и забарабанил пальцами по столу. – По сведениям местных товарищей, вывезено около четырехсот единиц. "Калашниковы", причиндалы разные к ним, вроде ночных прицелов и штык-ножей. Что им это, приснилось, что ли? Склады и завод военные. Точный учет ведут наши люди! – Банников не скрывал раздражения.

– Разрешите вопрос, товарищ генерал?

– Валяй! – милостиво разрешил Банников.

– Склады завода вскрыли три дня тому назад. Весь город об этом шумит. Захватили в заложники водителя, – перечислял известные факты Святой. Почему мы медлим? По горячим следам, подключив ваше разведуправление к следствию местного УВД…

Генерал сердито засопел и поднялся.

– В печенках вы, умники, у меня сидите! – проворчал он. – Короче, Рогожин, местные товарищи уверены, что оружие из города ушло. Более того, у них есть сведения банда, совершившая налет, была замечена в райцентре Кара-Балта и направляется к предгорьям. Министр попросил меня выделить отборные подразделения для преследования и обезвреживания преступников. Банников встал напротив Святого. – А ты у нас ас возвращать украденное. Первый кандидат со своими орлами на награду! Уничтожишь банду – внеочередное звание! Засиделся ты в старших лейтенантах! Такому парню побольше звезды на погонах пора носить!

Банников потрепал своего собеседника по плечу, скептически посматривая на, стертые до белизны лейтенантские звездочки.

Поиски были организованы из рук вон плохо. Следствие выдвигало массу версий одна нелепее другой: оружие похитила преступная группировка для нападения на государственные золотые прииски; оно понадобилось лидерам националистических банд, стремящихся повторить резню узбеков в Оше и Намангане; стволы вообще никто не похищал, а нападение разыграно, чтобы скрыть воровство на самом заводе.

Но в городе Кара-Балта нашли заводскую машину, угнанную при ограблении. А всевидящие старушки, которые везде одинаково глазасты и запоминают каждого незнакомца не хуже, чем профессиональные сыщики, сообщили: из машины явно не местные люди вытаскивали тяжелые ящики.

Киргизские чекисты действительно хотели найти пропажу. Кто-то сообразил облететь на вертолете стоянки чабанов и порасспросить, что делается в степи. Несколько пастухов подтвердили: к отрогам Таласского Алатау идут шесть чужаков.

Настало время действовать группе Рогожина. Разделившись, спецназовцы прочесывали степь. Первым на след Вышел Святой…

Солнце уже перевалило зенит. Голубые зубцы гор рельефно выделялись на горизонте. Спецназовцы шли, вполголоса переговариваясь между собой.

– Слон, ты совсем к дембелю не готовишься! – возмущался Серегин. Заявишься домой, как последний чмошник! Аксельбант себе сплел?

– Стропу где я найду? Год прыжков не делали! – пробасил Голубев.

– Махнемся, – вкрадчиво сказал младший сержант голосом Остапа Бендера, предложившего Эллочке-людоедке обменять стул на чайное ситечко. – Ты мне свои знаки "Гвардия" и классности. Я – метр стропы!

– Обуть Слона хочешь! – укоризненно заметил Коваль, шагающий вслед за Серегиным. – Значки на шнурок променять!

– Закрой хлеборезку. Коваль, – прошипел Серегин, спасая невиданной выгоды контракт. – Мы с Голубевым сами договоримся… Товарищ старший лейтенант, а правда, что первого секретаря Оша в ЦК республики перевели с повышением? – сменил тему младший сержант.

– Правда! – подтвердил Святой.

– Чудеса! – хмыкнул Серегин. – Вспомнишь тот городок – вздрогнешь! У тузов свой расклад, конечно. Ваня, домой вернемся, старайся стать председателем колхоза!

– Разогнался, жди! – с северной меланхоличностью отозвался вечный объект насмешек Серегина. – Он у нас пашет, как электровеник.

– А ты работать не хочешь! – напустился на Ковалева записной балагур. Товарищ старший лейтенант, я предупреждал: Ковалев – филон!

– Внимание, ребята! Подходим к поселку! – предупредил Святой. Чутье подсказывало ему, что в заброшенных бараках прячутся люди.

Глазам солдат и офицера предстали пустые глазницы оконных проемов, сгнившие крыши с обрушившимися перекрытиями, ржавая водонапорная башня, похожая на коричневый минарет мечети без купола, брошенный, полузасыпанный песком железный хлам, оставшийся от горноразработчиков.

Поселок был когда-то базовым лагерем поисковой экспедиции, ковырявшей недра предгорий в поисках золотоносных жил. Геологи покинули лагерь, изрядно загадив подступы к нему сломанной техникой и другой дребеденью.

Можно было подумать, что здесь потерпел крушение космический корабль.

– Командир! – позвал Голубев и положил палец на курок автомата. – Я в окне тень заметил.

На гражданке Василий был заядлым охотником, как и его немолодой уже отец.

– Он твой! – сказал Святой и стал выискивать цель для себя.

– Серегин, правый фланг прикрываешь. Черкасов – левый!

Спецназовцы продолжали движение, с каждым шагом приближаясь к баракам. Святой заметил, как из окна высунулся ствол, и подал рукой знак: "Врассыпную". И в ту же секунду ствол полыхнул огнем.

До огневой точки было метров двадцать неровного, с бугорками и ямами, пространства. Он пополз по-пластунски, стараясь подобраться как можно ближе к бараку. Командир не оглядывался на парней, ибо знал – каждый занят своим делом.

По треску очередей Святой определил – бьют пять стволов.

– Ковалев, прикрой! – крикнул он, резко вскочил на ноги и рванул к бараку.

Сержант стрелял длинными очередями, не давая противнику высунуться. Святой добрался до двери, ногой распахнул ее и веером от живота выпустил очередь. У двери сидел на корточках и закрывал лицо руками какой-то человек. Он показался Святому знакомым. Но офицер не стал медлить с выстрелом.

Убедившись, что в бараке никого больше нет, командир взвода выбежал на улицу.

Навстречу ему шел улыбающийся Серегин.

– Баста, товарищ старший лейтенант! – выдохнул он. – Финита ля комедия! Собираем трофеи…

Не зря гонял парней старший лейтенант Рогожин. Операция была проведена чисто и без потерь. Но все же отчего-то щемило сердце.

Святой вернулся в барак, подошел к скорчившемуся на земле человеку.

– Али! – с трудом выдавил он. Казалось, язык присох к гортани. Сулейманов! Али, это я, Рогожин! Ну что же ты наделал? – Старший лейтенант бережно приподнял голову раненого.

Лицо мужчины было бледным, в буквальном смысле без единой кровинки. Страх в темных выразительных глазах сменился изумлением.

– Дмитрий… – прохрипел турок. Пуля пробила ему легкое, вторая застряла в кишечнике, причиняя дикую боль, от которой раненый сгибался пополам. – Больно очень…

– Промедола! – закричал Святой гомонившим у дверей барака спецназовцам.

Подбежал Голубев, зубами разрывая полиэтиленовую упаковку индивидуального пакета.

– Елки-моталки! – пробормотал он. Клочки упаковки застряли у него между зубов. – Али…

Турок слабо улыбнулся синеющими губами:

– Василий!

Ребята первого отделения смотрели на раненого. Они видели много смертей, и души их ожесточились. Но Сулейманов был отцом девочки, погибшей на их глазах, человеком, испившим до дна чашу страданий. И вот сейчас он умирал.

Лекарство притупило боль, дало силы раненому говорить.

– Мы заплатили. Дмитрий.., честно… – Он спешил, путая слова, давясь обрывками фраз. – Мамед дал золото… честно.., и генерал ваш взял. Десять автоматов, как у Василия… Мамеду очень надо автоматы…

– Заложника.., кто убил заложника? – хрипло спросил Святой. – Почему десять автоматов? Где остальные?

Грудь умирающего заколыхалась.

– Десять… – простонал он. – Только десять! Парня мы отпустили вчера… Домой отпустили. Он сам нас до Кара-Балта довез! Дмитрий…

Глаза турка подернулись смертельной пеленой.

***

Группа спецназовцев выполнила задание "от" и "до".

Террористы, уголовники – все равно, как их назовут следователи, – стали коченеющими, несмотря на среднеазиатское солнце, трупами.

Среди них с уже заострившимися чертами лица лежал Али. Его бессвязные слова складывались в голове у Святого как разгаданная головоломка. Не хватало лишь мелких деталей, подробностей, частностей, но они были не так важны.

Под свистящий вой винтов вертолета он размышлял о генерал-майоре Банникове и его роли в происшедшем.

"Али, – мысленно сетовал Святой, – куда тебя втянули?

Как же дети-то твои без тебя жить будут? Банников… Он отдал приказ ликвидировать налетчиков. Зачем? Замести следы главных покупателей оружия? Надо написать подробный рапорт, связаться с особистами… Как ему удалось все обтяпать?"

Вопросов было больше, чем ответов. Утомленные солдаты дремали, а к их командиру сон не шел.

"Продавал оружие генерал. Следы заметал, точно проворовавшийся завхоз! Но концы-то остались. Рапорт.., последние слова Али… Следователи разберутся… – путались мысли. – Скотина! В нас же из-за каждого угла стрелять будут из этих автоматов".

На аэродроме, куда приземлились вертолеты, группу встречал лично генерал-майор Банников. Его лицо прямо-таки светилось гордостью за бравых спецназовцев.

– Отлично, ребята, поработали! – заливисто, втягивая ноздрями воздух, кричал генерал. – Представлю к наградам.

Рядом с Банниковым стоял ротный Виноградов.

– Рогожин! Молодчина! – расплылся в улыбке генерал и протянул руку, чтобы потрепать Святого по щеке.

– Уберите руки! – с тихой ненавистью произнес старлей, отстраняясь от генерала.

– Устал, лейтенант! – наигранно заботливо произнес Банников, но в его глазах мелькнул испуг пойманного за руку воришки.

– Руки! – повторил Святой и сплюнул прямо на красные лампасы его брюк.

Физиономия Банникова приобрела цвет подгнившего помидора: багрово-сизый, с синими склеротическими прожилками.

– На гауптвахту лейтенанта! Немедленно! – рявкнул генерал и уверенно зашагал к черной "Волге", приткнувшейся у края бетонной площадки.

– Гадина! – брезгливо процедил Святой ему вслед.

– Дмитрий, сдай оружие! – Ротный осторожно взял автомат. – Что произошло?..

Рапорт о проведении операции Святой писал при тусклом свете лампочки в маленькой комнатушке, обставленной конторской мебелью. В гарнизонной гауптвахте все места офицерских камер оказались занятыми. Накануне командир мотострелкового полка праздновал свой день рождения, совпавший с двадцатилетием выслуги. Мужик оказался щедрым, напоил полштаба полка.

Пехотинцам показалось мало, и они закатились в один из фрунзенских ресторанов. Естественным завершением попойки стала большая драка с местными. Собралась толпа, грозившая растерзать русских офицеров.

Обстановка в городе накалилась до предела. Директор ресторана вызвал патруль, который, дав несколько очередей в воздух, погрузил разгулявшихся пехотинцев в "ГАЗ-66" и доставил их в гарнизонную гауптвахту. Из штаба округа пришел приказ держать виновников драки под арестом до прибытия комиссии.

Виноградов использовал это обстоятельство.

– Посидишь, лейтенант, под охраной своих ребят. Чего хлорку нюхать на "губе"? Здесь будет тебе и спокойнее, и поудобнее.

Подразделение майора Виноградова, рассредоточенное по всему городу, охраняло различные объекты: здание ЦК партии, склады, узел правительственной связи, железнодорожный вокзал и аэропорт. Спецназовцы были нарасхват.

Объектом номер шесть был склад военного имущества расформированного противотанкового артиллерийского полка.

Оставив дивизион артиллеристов для обслуживания техники, несения караульной службы, начальство как бы забыло об имуществе артиллерийского полка: полном штатном комплекте стрелкового оружия, автопарке, забитом "КамАЗами", бэтээрами, тягачами МТЛБ, забыло о складах, заполненных боеприпасами.

А вот лидеров националистических группировок все это хозяйство очень даже интересовало. Об этом, во всяком случае, свидетельствовали агентурные данные, полученные военным прокурором гарнизона. Вот спецназовцев и приняли, чтобы усилить охрану.

Виноградов намеренно отправил Святого именно туда.

Городок части находился на самой окраине Фрунзе, за Большим Чуйским каналом.

– Подальше от глаз Банникова, – объяснил свое решение ротный. Обстановка успокоится, я, Дмитрий, тебя вытащу, а пока посиди, передохни… Рапорт передадим куда следует, но ты не торопись!

Клетушка КПП, сложенная из серых железобетонных плит, у въезда в автопарк была лучшим местом во всем покинутом людьми городке. Под потолком большой вентилятор разгонял нагретый воздух, в углу светился экран маленького телевизора, за перегородкой на электроплитке солдат разогревал перловку с тушенкой.

В пределах городка Святой мог передвигаться свободно, и он окончательно перебрался на КПП. Здесь можно было отвлечься, поговорить с солдатами, подставить лицо под освежающие струи относительно прохладного воздуха.

Написанный рапорт забрал Виноградов. Оставалось только ждать. Иногда одиночество офицера нарушали парни его взвода. Правда, происходило это нечасто. Город походил на растревоженный улей, и ребята редко отлучались с объектов.

Но уж если они вырывались, то приезжали к командиру с полными сумками. Откуда они брали эти золотистые дыни, груши величиной с кулак, налитые соком яблоки, одному богу известно. Пронырливый Серегин лишь загадочно усмехался в ответ на расспросы Святого.

– Когда к нам вернетесь, товарищ старший лейтенант? – спрашивал он всякий раз, передавая пакет с гостинцами. – Обстановочка, доложу я вам, фиговая! Демонстрации, митинги… Басмачи, – так он называл активистов движения "всадников", – марш на город планируют. От Чуйской долины до столицы. Снова сеча будет! А без вас нам не обойтись!

Святой слышал, как Серегин, выйдя из здания КПП, строил солдат-артиллеристов:

– Лейтенанту не мешать! Пайку у него не красть! Что узнаю – наизнанку выверну. Слово спецназовца!

Своих парней из батальона он настраивал в таком же духе:

– Присматривайте за взводным. На пушкарей надежда слабая. Они тут от безделья совсем завшивели…

***

День девятнадцатого августа девяносто первого года Святой запомнил на всю жизнь. Он проснулся от гула низко летящих самолетов.

Выйдя на ступени КПП, Святой увидел, как в сторону города идут на бреющем полете два истребителя "Су-27". Сделав круг, самолеты вернулись, и эта карусель продолжалась довольно долго. Под крыльями "сушек" отчетливо виднелся боекомплект ракет.

– Идите к телику, товарищ старший лейтенант, – позвал сержант, старший на КПП. – Вроде президент заболел. Или не заболел? Не врубаюсь.

– Авдеенко, интереснее анекдота придумать не сумел? – проворчал Святой.

Телевизионный экран занимала тоскливая физиономия диктора, зачитывающего текст обращения к гражданам СССР…

Двадцатого у воинских частей, расквартированных во Фрунзе, начали собираться толпы людей.

– Оккупанты, убирайтесь домой! – скандировали взвинченные алкоголем молодые парни. – Отдайте нам оружие и убирайтесь!

Отряды милиции, части ОМОНа, присягнувшие на верность президенту республики, блокировали военные городки.

– Еле до вас добрался, – выдохнул сержант Голубев. Он сидел у стола на колченогой табуретке в полной боевой выправке. – Комбат злой как черт. На всех орет, что делать, не знает! Никаких указаний из округа нет! Полный бардак…

– А в городе как? – спросил Святой, придвигая к сержанту кружку со свежезаваренным чаем.

– Молодняк беснуется! Остановили "газик" командира сто сорокового полка. Выволокли командира из машины, погоны сорвали… Может быть хуже, чем в Оше… – мрачно заключил Голубев, сдвинув свой берет на затылок. – И около вас толпа собирается. Товарищ старший лейтенант, возвращайтесь в часть! по-мальчишечьи жалобно попросил сержант. – Сейчас надо всем вместе быть.

– Не могу, Голубев! Виноградов приказа вернуться не давал?

– Нет. Не давал! – подтвердил Василий.

– Видишь. Я же на "губе". – Святой прислушался к нарастающему рокоту толпы, доносившемуся со стороны КПП.

– Авдеенко, где ваш капитан? – крикнул он солдату, стоявшему у входа.

– С делегацией разбирается! – ответил тот.

– Какая еще делегация?

– Киргизы пришли городок под охрану брать. Пятеро ментов местных и эти… – Солдат обвел рукой вокруг головы. – С красными повязками.

– Так какого ты стоишь!.. – рявкнул Святой. – Автомат на плечо – и к капитану! Бегом!