Текст книги "Волчья Радуга"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17
ДОЧЬ БАРОНА НИФ ЗАЙТА

– Осторожно, воздух! «Мэссеры» справа! – кричал Василий.

Оглушительное жужжание приближалось. Гигантские мухи кружили над головами; пикируя, они сплевывали огненные сгустки. Катя, не выпуская потной руки Эйфи, оглянулась на бегу и увидела, как один из таких плевков угодил прямиком в кибитку. Но все пассажиры успели ее покинуть: Иван помогал Грэм вести обезумевшую от горя Додину, Фоз, яростно тявкая, догонял их с Эйфи. А враги посылали им вслед испепеляющий огонь.

У Кати от отчаяния потемнело в глазах. Нет, им не спастись! Лес слишком далеко, а кругом открытое поле, и они видны как на ладони. Или нет? Почему демоны все время «мажут»?

Низкое гудение вдруг раздалось над самой Катиной головой. Девушка рванула за собой насмерть перепуганного мальчишку, а огненный плевок попал ровно в то место, где они были секунду назад. Муха, поводя смертоносным хоботком, летела за бегущими, словно вынюхивая их след.

Снова рядом зашипело. А потом резкий толчок опрокинул Катю на землю. Кто-то упал на них с Эйфи, закрывая своим телом от огненной смерти. Яно! Девушка спиной почувствовала, что это он. Светлые полосы оборотня щекотали ей щеку. Быстро повернув голову, Катя проговорила:

– Вставай. Мне кажется, они нас не видят, только чуют. В бегущую мишень им трудно попасть.

Отчаянный крик позади заставил их вскочить. Грэм рвалась из рук Ивана, а Додины уже не было с ними… Фоз, жалобно лая, метался вокруг горстки пепла, в которую превратилась хозяйка.

– Давай, детка, потом будем плакать, – подоспевший Василий подхватил Грэм с другой стороны.

– Бегите зигзагом! – кричала Катя друзьям. Яно поднял Эйфи и посадил себе на плечи. За ними стелилась полоса выжженной земли…

Быстрее, еще быстрее, из последних сил… Катя бежала вслед за Яно, уносящим на закорках мальчика.

Оборотень и на двух ногах двигался со звериной легкостью. А девушка уже чувствовала неприятную боль в боку и искренне жалела, что этой зимой забросила фитнес. Только страх перед неминуемой гибелью гнал ее вперед, а видимая простота смерти увеличивала этот страх. Потом мыслей в голове не осталось, был только хрип в легких, гулкие удары сердца и ноги, которые бежали сами по себе. А лес приближался убийственно медленно.

Всем, конечно, не удалось бы спастись. Плевки огненных мух становились все точнее и точнее. Но помощь пришла, откуда ее никто не ждал: внезапно на дороге показались всадники.

Это были черные рыцари; они скакали на могучих боевых конях, держа наготове громадные ружья. Как только мухи оказались на расстоянии выстрела, всадники спустили курки. Земля содрогнулась, когда на нее рухнуло сразу несколько ядовитых тварей. Мухи долго крутились в агонии, гудели переломанными крыльями, а потом издохли, скрючив мясистые лапы. Всадники перезарядили ружья. Их предводитель, стройный рыцарь с белоснежным плюмажем на шлеме, крикнул вдогонку беглецам:

– Берите правее! Там будет река! Лезьте в воду – тогда они потеряют след.

Его голос показался Кате знакомым. Впрочем, она послушала бы и дьявола, если б тот пришел на помощь ей и ее друзьям. Действительно, чуть правее, за оврагом, оказалась быстрая речка. Беглецы, не раздумывая, бросились в ледяную воду. И правильно сделали: уцелевшие мухи, долетев до реки, словно наткнулись на невидимую преграду. Обиженно гудя, они, в панике, заметались вдоль берега. Несколькими меткими выстрелами рыцарям удалось сбить еще три штуки.

Катя и ее спутники вылезли на берег. Все, включая Фоза, дрожали от холода. Василий потерял в воде тяжелый намокший зипун и теперь выжимал воду из любимого свитера. Иван пытался укутать своим зипуном Грэм. Лицо циркачки было бледным до синевы – от холода и пережитого потрясения. Яно подумывал, что неплохо бы скинуть мокрую одежду и превратиться в волка: и самому теплее, и остальные смогут прижаться к теплому звериному боку. Но, прикрыв глаза ладонью от солнца, он видел, что черные всадники входят в воду. Не стоит им знать, что он оборотень. Кто это такие? Почему решили помочь беглецам?

Серый в яблоках конь предводителя, фыркая, вышел на берег. Рыцарь спешился, снял шлем… Фаргит! Катя сразу узнала своего похитителя. Неужели они попали из огня, да в полымя?

– Я Фаргит, герцог Тифлантский, – сказал демон. – Впрочем, тебе, прекрасная госпожа, и тебе, оборотень, я мог бы не представляться. Разве вы не хотите поблагодарить меня за спасение? Если бы не я…

– Если бы не ты, я и мои друзья не попали бы в такую переделку, – перебила его Катя. Яно молчал, нахмурив брови. Лицо Фаргита приняло скорбное выражение. Он склонил голову.

– Прекрасная госпожа, я виноват перед тобой. Но поверь, это твоя красота лишила меня рассудка…

Катя задохнулась от возмущения. Она натерпелась столько страха, чудом сама не лишилась рассудка, а этот змееглазый ловелас собирается петь ей дифирамбы!

– Не надо изображать влюбленного идиота, герцог Фаргит! Мне противно смотреть на твою постную мину. А если бы меня хватил удар, когда ты тащил меня через Грань? Что бы ты тогда говорил? Извиняйте, мол, хлопцы, факир был пьян, и фокус не удался? Приносим глубокие соболезнования родным и близким? А его, – Катя кивнула на Яно, – его ты тоже по затмению рассудка хотел убить?

– Река собьет собак со следа, – сказал Фаргит, – но ниф Зайт не дурак, он поймет, что мы переправились на другой берег. Выследить нас на дороге не составит труда. А так мы выиграем время.

Все согласились с его доводами, скрыв, однако, что Яно торопиться не станет и выведет отряд к Грани точно к полнолунию.

Фаргит любезно предложил Кате воспользоваться его конем. Но девушка отказалась, признавшись, что не умеет ездить верхом, и это было чистой правдой. О демоне, прожигающем ей спину «влюбленным» взглядом, Катя вообще старалась не думать: в человеческом обличии он пугал ее еще больше. И еще она старалась не думать о том, что будет, когда они достигнут Грани. Временами ей казалось, что это – совершенно безнадежное мероприятие. Свои действия Катя представляла следующим образом: когда наступит время, она потихоньку сунет Ключ Эйфи и пинком отправит его на ту сторону. Все равно всем не успеть. А мальчишка здоровый, выдержит. И там не пропадет. Земля, конечно, тоже не райское местечко, но, по крайней мере, там нет Домгала. Словом, такое решение проблемы казалось вполне удовлетворительным, и Катя даже повеселела. В самом деле, на их долю выпало интересное приключение – увлекательная прогулка по красивому дикому лесу!

Катя обернулась, ощутив чье-то молчаливое присутствие. Грэм! Не зная, что сказать, Катя спросила:

– Ну, как ты?

Недавно Грэм потихоньку посвятили в цели и планы маленького отряда. Грэм, как и многие жители Фенлана, слышала и о Грани, и о Бекелфеле, а потому не очень удивилась. Гораздо больше ее поразила решимость новых друзей противостоять Морэф и самому Домгалу. Теперь, отвечая на Катин вопрос, Грэм слабо улыбнулась.

– Не понимаю, на каком я свете. Вокруг меня люди из другого мира, и оборотень, и черные рыцари, которые почему-то помогают нам… И нет уже Мэхо и Додины…

– Как ты оказалась в цирке? – спросила Катя, чувствуя, что девушке надо выговориться.

Грэм вздохнула.

– Это длинная история. А впрочем, идти нам тоже долго. И молчать я теперь не имею права, ведь вы были со мной откровенны. Дело в том… что я дочь барона ниф Зайта, чьи слуги ведут на нас охоту.

И Грэм начала рассказ об относительно недавних событиях.

* * *

Шеренбор, замок барона ниф Зайта стоял над излучиной реки Гешрозы, в западной части Аушмедлана. Каждое утро маленькая Грэм распахивала настежь окна своей спальни и в одной рубашке, босиком выбегала на балкон, чтобы полюбоваться, как сверкает солнце на гребешках волн, как лохматит ветер верхушки тополей и ромашковые поля внизу. Она махала рукой скользящим вдоль берега стрижам и провожала взглядом облака, плывущие в неведомые края. Весь мир казался ей добрым и прекрасным.

Когда Грэм исполнилось тринадцать и ее стали допускать к вечернему столу, за которым часто собиралось множество соседей-дворян, она с гордостью смотрела на самую красивую пару – своих родителей.

Барон ниф Зайт был в самом расцвете мужской красоты. В его каштановых кудрях благородно серебрилась первая седая прядь. Он, как король на троне, восседал во главе стола, положив одну руку на рукоять меча, а другой – поднимая заздравный кубок – старый, серебряный, с драгоценными камнями. А рядом сидела его жена, Бертан ниф Зайт. Ее золотые косы ниспадали до самого пола. Барон окликал музыкантов, и те, схватив лютни и свирели, играли один танец за другим. Гости плясали до упаду, но не было танцоров изящнее и благороднее, чем барон ниф Зайт и его жена. Окутанная золотым облаком волос, Бертан на цыпочках обходила вокруг преклонившего колено мужа, – порхала, словно легкая ласточка вокруг мощного, неприступного утеса. Весело горел огонь в очаге, лениво поворачивалась на вертеле кабанья туша, которую слуги поливали золотистым жиром. В замке барона ниф Зайта не умолкала музыка, не иссякало вино, и свет сотен свечей собирал на пир друзей дома. Но ярче свеч сияли на лицах хозяев красота и любовь.

Той осенью лебеди собрались на юг необычайно рано. Грэм махала рукой вслед улетающему клину, и от гортанных птичьих криков почему-то сжималось сердце. Не успел опуститься на поля первый снег, как радость покинула замок: тяжелая болезнь унесла Бертан ниф Зайт. Погребение состоялось на рассвете. Грэм плакала, не замечая никого вокруг. Она видела лишь, как отец с окаменевшим лицом подносит факел к деревянному настилу, на котором лежала ее мать.

Дом опустел. В нем больше не шумели пиры и не звучала музыка. Осиротевшая дочь бродила по пустым комнатам, слушая вьюгу, гудящую в каминных трубах. Безутешный вдовец один сидел за длинным столом, и напуганные, притихшие слуги едва успевали подносить ему вино, кувшин за кувшином. Седина, словно серая пыль, запорошила его спутанные волосы.

Но однажды в замок прискакал гонец и привез послание от королевы Морэф. В письме волшебница укоряла барона за то, что он, один из самых родовитых дворян, не балует ее придворные балы своим посещением. Она выражала соболезнования по поводу смерти Бертан, но тоном, не терпящим возражений, повелевала барону ниф Зайту послезавтра явиться ко двору.

Грэм не приглашали, но она все равно была очень рада. Отец так замкнулся в своем горе, что не подпускал к себе никого, даже любимую дочь. Быть может, выезд в свет позволит ему хоть немного отвлечься? После полудня барон, одетый в богатый траурный камзол, ускакал в сопровождении четверых вассалов. Когда солнце стало опускаться за реку, Грэм проглядела все глаза, ожидая отца на балконе. Но вернулся он только на рассвете. А следующим вечером снова покинул замок. Так продолжалось несколько месяцев. Барон стал уезжать все чаще и чаще и порой не возвращался до утра.

Однажды, холодным весенним утром Грэм вышла па балкон. В чистой синеве летела лебединая стая, соскучившаяся по родным местам. Грэм плакала, не замечая, что ледяной ветер обжигает ее лицо. И вдруг сквозь слезы она увидела богатую карету, запряженную шестеркой великолепных лошадей. Карета приближалась к их замку. Грэм, остававшаяся за хозяйку, побежала вниз навстречу гостям и с порога увидела, как ее отец подает руку выходящей даме. Незнакомка ступила на булыжник двора и с любопытством огляделась. На ней было роскошное белое платье, отделанное мехом горностая; пепельные волосы покрывала расшитая жемчугом сетка. Женщина была ослепительно красива, но что-то в ее цепком взгляде сразу не понравилось Грэм.

– Это ваша дочь, барон? – спросила гостья, поднося лорнет к глазам. – Очень, очень мила. Но такая дикарка! Почему она не подойдет поприветствовать нас?

– Что с тобой, Грэм? – недовольно окликнул барон застывшую на пороге девушку. – Подойди, поздоровайся. Это Элсеи ниф Хольсет. Точнее, с сегодняшнего утра – ниф Зайт. Моя жена. И для меня очень важно, чтобы вы подружились и полюбили друг друга.

Как во сне, ни жива ни мертва, Грэм подошла к Элсен и почтительно присела, опустив голову. Холодные губы коснулись ее лба.

– Конечно, мы подружимся, – промурлыкал мелодичный голос. – Я и не думала, что у барона ниф Зайта такая взрослая и такая красивая дочь.

Так у Грэм появилась мачеха. Красавица Элсен была вдовой барона ниф Хольсета и первой фрейлиной при дворе королевы Морэф. Светская жизнь снова вернулась в замок ниф Зайтов, но теперь вокруг стола в обеденной зале собирались совсем другие гости. И веселье тоже стало другим. Грэм с ужасом видела, как они бросали охотничьим псам кости прямо на паркет и заливали вином скатерть, вышитую руками Бертан. Они горланили пьяными голосами песни и щипали испуганных служанок. Но не это пугало девушку больше всего. Порой к отцу являлись совсем странные посетители. И по осанке, и по одежде это были знатные гости. Они запирались с отцом и Элсен в кабинете, подолгу что-то обсуждая. А когда Грэм встретилась взглядом с одним из них, то заметила, что зрачки у него вертикальные – как у кошки или змеи.

Она в слезах бросилась к отцу, делясь с ним своими страхами.

– Я не знал, что моя дочь так глупа, – холодно бросил барон. – Вся в мать – такая же трусиха. Вот Элсен…

Оскорбления памяти Бертан Грэм выдержать не могла. Она разрыдалась, упрекая отца в предательстве. На шум явилась Элсен.

– Ваша дочь дурно воспитана, барон, – сморщила она нос. – Это потому, что в доме не было твердой женской руки. Отныне я сама займусь ее воспитанием.

Грэм поселили в запущенном крыле замка. Ей не разрешали видеться с отцом, лишили нарядов и драгоценностей. Слуги, сбивавшиеся с ног, чтобы угодить поной хозяйке, боялись выполнять просьбы опальной падчерицы.

Однажды Элсен велела девушке явиться к ней. Сердце Грэм обливалось кровью – она пришла в покои своей матери… Но новая баронесса ниф Зайт все переделала по-своему, чтобы не осталось и духа прежней хозяйки замка. Кроме Элсен, Грэм увидела в покоях толстого обрюзгшего старика в неряшливом платье. Он то и дело вытирал лоб и красный мясистый мое огромным носовым платком.

– Знакомься, Грэм, – сказала мачеха приторно ласковым тоном. – Это мой кузен Олафт. Он просит твоей руки, и твой отец согласился. Свадьба назначена на следующий понедельник.

Олафт отвратительно улыбнулся, показав нечищеные зубы, и шепнул что-то Элсен на ухо.

С громким плачем Грэм бросилась прочь. Она пыталась искать защиты у отца, но тот даже не захотел иидеть свою дочь. По приказу Элсен слуги едва не за косы притащили Грэм в ее комнату и заперли там. Потом явилась Элсен, держа в руке, затянутой в тугую перчатку, плетку для усмирения строптивых лошадей. Грэм побелела от страха и забилась в угол. Молча, не отводя холодных серых глаз, мачеха хлестнула девушку по плечам. На нежной коже вспухли багровые полосы.

В понедельник, никчемная, ты станешь женой Олафта, – сказала Элсен сквозь зубы, поигрывая плетью. – И плохо тебе придется, если я пожалуюсь отцу на твое непослушание. Запомни: в этом замке ничего твоего нет. Твой отец подписал новые бумаги о наследстве, в которых оставил все мне, своей жене. Если не хочешь стать судомойкой или побирушкой, ты выйдешь замуж за моего кузена. Он хоть и скряга, но не даст тебе умереть с голоду.

Элсен ушла, заперев дверь на засов. Грэм была в отчаянии. Но дочь барона ниф Зайта не стала тратить время на пустые слезы. Она связала из простыней веревку и ночью вылезла из окна. Кто знает, что случилось бы с ней, одинокой, в столь смутное время, на пустынных дорогах. Но на свое счастье она встретила бродячих артистов, заменивших ей дом и семью. Они отогрели разбитое сердце юной беглянки, а Грэм привязалась к ним, как к родным. Точнее, их-то она и считала своими настоящими родителями, навсегда отрекшись от имени ниф Зайт…

– Твои друзья должны знать, что я дочь ниф Зайта, – сказала Грэм, заканчивая рассказ. – Я не имею права вас обманывать. Увы! Такое родство может принести больше вреда, чем пользы. Но я постараюсь не навлекать на вас гнев… барона.

Глава 18
СКАЗКИ ЧУЖОГО ЛЕСА

Сумрачные ельники Аушмедлана сменились приветливыми, золотыми и багряными дубравами и рощами Венсида. В этих краях росло много рябины; птицы еще не обклевали всех ягод, и они коралловыми россыпями висели на облетевших ветвях. И ночные холода еще не выстудили землю, поэтому в лесу росло много грибов. Катя ощутила охотничий азарт и решила насобирать к обеду целый мешок этой благодати.

Старясь не терять из виду место стоянки, девушка кружила от кочки к кочке, и в ее торбу перекочевывали старые, но крепкие боровики-переростки и молодые черноголовики с темными шляпками… А еще вдоль болот росли кусты голубики, медовая морошка, терпкая брусника, розоватая, недозрелая клюква – Катя никогда не видела таких крупных и красивых ягод. Их она целыми пригоршнями складывала в другой мешок, рассчитывая сварить компот.

Увлеченная сбором лесных даров, девушка не сразу заметила какое-то движение на краю оврага. Она приготовилась уже звать на помощь, но потом поняла, что это Яно. Он сидел в странной позе, скрючившись, и общипывал какую-то траву. Сорванные листья он растирал в ладонях и эту кашицу отправлял в рот.

– Ты что, заболел? – Катя быстро подошла к нему, бросив свои мешки, пощупала оборотню лоб и отдернула руку: лоб был ледяной, покрытый холодной испариной.

– Сейчас пройдет, – проговорил Яно. – У меня бывает… Перед полнолунием… Страшно ломит все тело. Якофий научил меня есть вот эту траву – она называется волчий корень.

Он замолчал, закрыв глаза и плотнее притянув колени к груди. Он прижимался к земле, словно больной зверь, привыкший в моменты слабости прятаться от чужих глаз. Катя помнила все свои размышления: нельзя его жалеть, ему потом – когда он снова останется один – будет только хуже. Рассуждения были благие, разумные, правильные, да только это не имело никакого значения: Катя теперь решала сердцем… Руки ее протянулись, чтобы погладить светловолосую голову, прижать ее к груди; губы шептали быстрые, бессвязные слова:

– Потерпи, милый мой, хороший… Сейчас все пройдет…

Яно поднял лицо – потемневшие от боли глаза, брови в разлет, длинная челка на чистом лбу… Нежный рисунок щек и суровая складка у губ… Широкие плечи под темно-серым свитером…

– Не надо, – глухо сказал он, с волчьей ловкостью поднимаясь с земли и бегом бросаясь прочь. От неожиданности Катя чуть не упала. Но еще больше она удивилась, когда, едва не столкнувшись с оборотнем, из леса выскочила Грэм. Она выглядела растерянной, на щеках играл нежный румянец. Не заметив изумленной Кати, она быстро скрылась в кустах. А вслед за ней к оврагу вышел Иван. Его лицо, обычно строгое и серьезное, сейчас расплывалось в улыбке. Поддевая ногой сухие листья, он подбрасывал на ладони ягоды рябины. Увидев Катю, Иван смутился. Девушка пришла ему на помощь.

– Представляешь, я сейчас едва не поцеловалась с оборотнем. Это плохо?

Иван посмотрел на нее и улыбнулся еще шире.

– Плохо, что едва. Он отличный парень. А я сейчас сделал предложение девушке из другого мира. И она согласилась. Я считаю, что это хорошо.

– Подожди, – непонимающе уставилась на него Катя, – ты сделал предложение Грэм?! Что на тебя нашло? Ты же собирался в монахи! И ты подумал, каково ей будет в нашем мире?

Иван блаженно вдохнул лесной воздух.

– Красота какая! Этот лес, этот воздух – как в раю.

Потом, став серьезным, он добавил:

– Я действительно собирался уйти из мира и не нарушу своих планов. Я останусь здесь, с Грэм. Я знаю, она больна и не выдержит переход через Грань. Я не собираюсь ею рисковать и не оставлю ее здесь одну. Ты знаешь, на кого похожа Грэм как две капли воды? – спросил он, не дав Кате опомниться от такого заявления.

– На твою бывшую жену? – неуверенно ответила Катя.

– Это Крот тебе рассказал про Татьяну? Ну и болтун, – Иван покачал головой. – Ладно, сейчас это не имеет значение. Понимаешь, когда отпущенное тебе время измеряется часами, все видишь по-другому. Нет, Грэм напомнила мне другую женщину. Напомнила – этим словом ничего не сказано… Понимаешь, – он вдруг крепко сжал Кате плечо, – это какая-то мистика. Конечно, после всего, что с нами произошло, я не должен ничему удивляться, но… Маринка умерла больше десяти лет назад. Это была моя первая любовь. Ей было двадцать, а мне двадцать три. Я готовился защищать диплом, а она училась в … и писала стихи… Наверное, она любила меня слишком сильно, потому что я перестал ее ценить. Я был молодой дурак, мне было интересно добиваться женщин, а Маринка всю себя несла как на ладони… – Иван положил в рот ягоду, раскусил ее, сморщился от горечи. – И тогда я увлекся Татьяной. Если бы Маринка стала звонить мне, устраивать истерики… Но она меня отпустила. А через месяц после нашей свадьбы я узнал, что она умерла от гриппа. А я-то всегда считал, что грипп – это просто насморк. Но мне кажется, она утратила желание жить. Когда Татьяна… так поступила со мной, я счел это Божьей карой.

– А Грэм? – осторожно спросила Катя. Состояние и поведение Ивана казались ей донельзя глупыми.

Иван махнул рукой.

– Я, наверное, схожу с ума. Впрочем, в нашем положении это неудивительно. Я словно вернулся на двенадцать лет назад. И еще осень… С Маринкой мы познакомились осенью. Она плела венки из кленовых листьев в Нескучном саду. Шел дождь, а мы сидели на скамейке и целовались, а потом гонялись за улетевшим зонтом. Мои родители были на даче, и я привел ее к себе…

– Я спрашивала тебя про Грэм, – перебила его Катя. – Послушай, Вань, ты же взрослый человек. Не морочь девчонке голову – мало ли, на кого она похожа. Она – не Марина. И это не загробный мир. Чудес не бывает – особенно в любви…

Эти жестокие, отрезвляющие слова предназначались не столько Ивану, сколько самой Кате, и собеседник понял это. Он успокаивающе погладил девушку по плечу.

– Ну, как это не бывает чудес, Катюша… Нам ли об этом говорить…

Катя уставилась на него светло-зелеными от злости глазами.

– Чудес не бывает. Насчет других миров и всего прочего – спроси у Василия, он тебе все научно объяснит. Лично я надеюсь вернуться домой, к нормальной жизни. Допустим, сейчас я немножко влюблена. Но я в состоянии контролировать свои чувства. Мне нужно закончить работу над книжкой и получить за нее деньги. И мама моя уже, наверное, сошла с ума, названивая мне на мобильник. Интересно, что ей отвечают: абонент вне зоны досягаемости, потому что находится в другом мире? А мобильник остался в замке Фаргита, и если он с досады не шваркнул его об стену, то когда-нибудь какой– нибудь местный Кулибин изобретет радио…

– Попов, – поправил ее Иван.

– Что?

– Радио изобрел Попов.

– Черт с ним! Я хочу домой! К маме!

И тут Катя уселась на край оврага, свесив ноги, и горько, в голос разрыдалась. Ей было жаль себя, Ивана, Грэм, Яно и даже неведомую, давно умершую Маринку. Ей хотелось проснуться задолго до того дня, когда она встретила цыганку у метро. Интересно, что та собиралась ей напророчить?! Может быть, выслушай она гадалку, ничего бы и не случилось? Она не поехала бы в Камышино, и демон Фаргит не пленился бы ее красотой, и она не встретила бы Яно… Все еще всхлипывая, Катя подняла заплаканные глаза на Ивана, терпеливо ожидавшего окончания истерики:

– Как же ты останешься здесь? Ты не выдержишь, ты привык к цивилизованной жизни… Ты не сможешь обойтись без водопровода и телефона, газовых конфорок и метро…

Иван покачал головой.

– Знаешь, я уже давно понял, что все это не главное. Все это – лишь комфортная оболочка, которой мы окружаем свое тело. Но телу отпущен короткий век. Зачем так заботиться о миге, если впереди вечность? И думаю, каждый из нас – каждый горожанин – знает, как приятно уехать на природу, на берег реки или озера, где никого нет, скинуть одежду и остаться наедине с воздухом и водой. Правда?

Катя задумчиво кивнула.

– И здесь то же самое, только лучше и больше. Скинуть условности и неверие, гнетущие стереотипы и привычки… Чтобы душа осталась наедине с вечностью…

Рассуждения Ивана казались и правильными, и ошибочными одновременно. Катя нахмурилась:

– Ты понимаешь, что это навсегда? А как же твои родные?

– Они не будут меня искать, – коротко ответил Иван.

– Грэм больна… Ты не боишься потерять и ее? – голос Кати прозвучал совсем тихо.

Иван задумчиво отломил сухой прутик, пощекотал им ладонь. Видно было, что и сам он задумывался над этим. Наверное, это пугало его больше, чем перспектива навсегда остаться в чужом мире.

– Марина умерла, потому что осталась одна. С Грэм это не повторится. Я никогда ее не брошу, – решительно сказал он наконец.

Катя хотела спросить еще что-то, но не успела: лесную тишину прорезал рев охотничьего рога.

– Это тревога! – вскочила Катя. – Бежим скорее!

И тут над оврагом со свистом пролетела стая каких-то существ. Летучие мыши? Нет, эти твари больше походили на птеродактилей – древних крылатых ящеров – только очень мелких, не крупнее голубя. Крохотные злобные глазки быстро зыркали по сторонам. Сделав круг у самой земли, мерзкие создания заверещали и скрылись в лесу.

Когда Катя с Иваном выбежали на поляну, там уже были рыцари Фаргита. Их кони злобно ржали, на удилах выступила пена.

– Где вас черти носят? – выругался Василий. – Видели, какая гадость тут летает? Фаргит говорит, это шпионы Морэф.

– Я никогда такого не видел, – признался демон. – Наверное, это ее новые слуги. Во всяком случае, очень скоро враги будут точно знать, где мы находимся. Придется выходить на дорогу и добираться до Грани по прямой, как можно скорей.

Друзья переглянулись. Спешка не входила в их планы.

– Можно укрыться в Волшебном лесу, – предложил Яно.

Фаргит поморщился.

– Только не это. Это место для таких, как ты, оборотень, но не для приличных людей.

– Тогда мы можем разделиться, – заявила Катя, дерзко глядя на демона. – Приличные люди едут по дороге, а мы с оборотнем идем через Волшебный лес.

Один из черных рыцарей вмешался в разговор:

– Господин, это страшное место! Говорят, оттуда еще никто не возвращался живым. Поедем по дороге!

– Молчи, дурак! – оборвал его Фаргит. – С Ключа я не спущу глаз. Пусть будет Волшебный лес. Надеюсь, ниф Зайту там тоже будет не по себе. Веди, оборотень.

Яно уже привычным жестом стягивал свитер, готовясь к превращению в волка. Катя мельком бросила на него взгляд. Господи, как он похудел! Словно голодал неделю… Да и сама она давно не ела по-человечески… Елки-палки! А грибы-то! Мешки с грибами и ягодами она забыла в лесу. Но теперь, конечно, возвращаться за ними времени не было.

* * *

Волк остановился, тяжело дыша. Позади был лес, и впереди – точно такой же лес.

– Это что – граница? – спросил Василий. Волк наклонил голову.

Фаргит и его вассалы подъехали к друзьям. Лошади беспокоились, тревожно ржали и все время норовили повернуть назад.

– Почему остановились? – недовольно поинтересовался демон.

– Волк говорит, что дальше начинается Волшебный лес.

– Прекрасно, тогда вперед! Или вы хотите, чтобы вас растерзали псы ниф Зайта?

– Господин герцог, может, дождаться утра? – робко предложил один из рыцарей. – Смеркается уже…

Фаргит в бешенстве хлестнул коня плетью.

– Что вы все трусите? Вы же видите, это просто лес!

Он галопом пронеся мимо друзей, но не успел скрыться за деревьями, как конь, всхрапнув, встал на дыбы, молотя копытами воздух, потом прыгнул, высоко поднимая круп, брыкнул задними ногами, сбросил всадника и, безумно кося глазами, поскакал назад.

– Клос! Стой! Стой, мерзавец! – тщетно кричал вслед коню Фаргит, потирая ушибленную ногу.

И тут же, как по команде, взбесились остальные кони. Они истошно ржали, кусались, брыкались, катались по земле – пока все до одного не избавились от всадников и от седел, и умчались вслед за Клосом.

– Придется идти пешком, – буркнул Фаргит; из его змеиных глаз сочилась ненависть…

Вслед за Яно путники вошли под своды Волшебного леса. Стройные березы и осины тянулись ввысь, к голубому небу; под ногами шуршала золотая листва. Кое-где на песчаных пригорках путникам попадались корабельные сосны. Их красноватая кора казалась теплой, дышащей, а гудение недосягаемо высоких вершин воскрешало в памяти древние саги. Катя осматривалась с настороженным любопытством: лес как лес, по-осеннему молчаливый… Где же волшебство, которое сможет защитить их от королевы Морэф?

Однако на ближайшей поляне Волшебный лес показал свой норов. Один из рыцарей, застонав, схватился за грудь и повалился навзничь. Никто не мог понять, что с ним случилось. Он стонал и хрипел, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Смотрите! – с ужасом воскликнула Катя. – Его доспехи! Они врастают в землю!

Действительно, латы, нарукавники и шлем медленно утопали в земле, ставшей вдруг мягкой, как кисель, – а вместе с ними уходил в землю и обладатель доспехов. Один из его соратников попытался схватить несчастного за руку, но тут же сам, скорчившись от боли, рухнул рядом. Никто больше не рискнул попытаться им помочь… Не прошло и пяти минут, как земля поглотила обоих.

– Здесь какая-то аномалия, – пробормотал Василий. – Что-то мне не хочется идти через эту поляну.

– Мой рюкзак! – охнул вдруг Иван. – Он стал невероятно тяжелым!

Иван хотел бросить рюкзак на землю, но старый брезент вдруг с треском порвался на днище, и сквозь дыру выползли, извиваясь, как живые, серебряные ложечки матушки Анастасии… Упав на траву, они быстро шмыгнули под поросшую травой кочку.

– Я понял! Это какой-то странный магнит! Избавляйтесь от всего металлического! Быстрее! – закричал Василий, лихорадочно расстегивая пояс на джинсах. Рыцари, включая Фаргита, побросали доспехи, мечи и ружья; Катя вытащила из волос железный гребень, который дала ей Грэм. Акробатка, всплеснув руками, сняла с Фоза ошейник с медными бляшками.

А как быть с «молнией»? – взволнованно спросил Иван, глядя на свои джинсы.

Василий пожал плечами.

– Понятия не имею. Зубчики мелкие, может, и обойдется?.. Ну, давайте бегом! За мной!

Стараясь поменьше касаться ногами земли, путники рванули через поляну. Катя двинулась было за ними, но остановилась: Ключ! Она совсем забыла о нем. Что делать? Ей не хотелось звать на помощь, не хотелось лишний раз привлекать внимание Фаргита к своей ноше. Девушка сделала пару осторожных шагов – Ключ не шевелился. «Магнит», который почему-то покушался не только на железо, но и на цветные металлы, его не чувствовал. Наверное, здешняя земля не хотела принимать творение темных рук демоницы Сомах…

Придя в себя после потрясения, Фаргит тут же начал подгонять спутников, уверяя, что слышит позади собачий лай:

– Наверняка ниф Зайт уже добрался до границы Волшебного леса. Будем надеяться, что у него там возникнут такие же проблемы, как у нас.