Текст книги "Осенняя мечта (СИ)"

Автор книги: Елена Свительская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Алине.

– А…

Он торопливо и с жаром продолжил:

– Я рад, что у неё есть такой друг, как ты, готовый переступить Грань лишь бы не выдать, где она! Извини, что набросился на тебя, угрожал. Просто я… я безумно хочу увидеть Алину, но никак не могу её найти…

Я осторожно высвободился – он не мешал мне. Маг… маг, ищущий Алину… О, точно, она же упоминала о двух мужчинах! О маге, который был влюблён в неё! Он предлагал ей исполнить что-нибудь интересное и красивое – и его порыв сдулся от её просьбы примирить Враждующие страны. И о мужчине, жаждущем отомстить, которого безответно любила она. Он вроде был не маг… или…

– Ты… ты же маг. Почему ты не можешь найти её магией? – я попытался тянуть время, чтобы собраться с мыслями и решить, как мне выйти из этой ситуации.

Алина вроде бы его возвращенья не ждала… или… кто их, женщин, разберёт? Может, она уже передумала? А если он её силой уведёт, чтобы не влезла в новые неприятности?

– Не знаю, – ответил маг устало, – Как будто что-то укрыло её от моих заклинаний. Пожалуйста, мальчик…

А, кстати, и из её рассказов несколько странностей вытекало. Как будто и ей помогает какой-то маг… который надоумил про траву, растущую у Связьгорода. Который якобы случайно наслал птиц на Ростислава, что помогло ей убежать. Да и собаки тамошние, вдруг впавшие в бешенство, тоже меня напрягли, когда о них услышал… И всё-таки, этот маг…

– Ты… Кан? – спросил я почему-то.

Он вздрогнул.

– Алина что-то говорила тебе обо мне?

Так, значит, тот, кого она любила – тоже маг. И всё-таки он вернулся! Он захотел увидеться с ней, искал её! Похоже, всерьёз расстроился от неудач. И даже дерзнул явиться в чернореченский дворец, угрожать королю… Не похоже, что ему было всё равно!

Я долго молчал. Неожиданно двери тронного зала слетели с петель. Внутрь заскочили воины и алхимики, которых я просил всегда присутствовать возле меня.

– Не надо! – сказал я им, – Мы разговариваем. Всё хорошо.

– Но этот проклятый маг… – возмутился один из подоспевших ко мне на помощь, косясь на обездвиженных стражников.

– Всё хорошо, – повторил я, – Вы можете идти.

Если честно, вела меня не только забота об Алине. Ещё мне вдруг захотелось раздобыть мага для службы во дворце. А потому следовало с ним подружиться. Показать моё доверие. Вдруг, ему покажется заманчивой служба во дворце? Особенно, если ему известно, что своих магов в Черноречье нет, и если появляются, то забредая случайно или приходя по чьему-то поручению.

Однако вскоре я отбросил эту корыстную идею. Похоже, что его искренне волновала судьба Алины. Он хотел бы на неё взглянуть. Хоть на чуть-чуть. Хотя бы издалека. Он, выбравший прежде месть, теперь вернулся, мечтая найти её. И, быть может, если в сердце её не потухла ещё от обиды прежняя искра любви, она б сама обрадовалась ему. Вспомнила бы тогда Алина про свою мечту? Или забыла бы, потянувшись к любимому, как мотылёк – к сжигающему огню? А впрочем, я добра желаю ей. И счастья. И даже если из-за него она забросит мечту, останемся ещё Цветана и я.

И я решился устроить для них встречу.

Но я ошибся. Сильно ошибся.

Осенняя мечта – 5

Кан остался рядом с нею, чтоб ей на радость помочь исполнить её мечту! Поселился в городе под видом сказителя и менестреля. Григория. Так нас стало четверо. И у меня появился знакомый маг, которого можно было кое о чём просить.

Вначале я радовался этому. Потом однажды проснулся ночью от кошмара: мне приснился город, окружённый кровавым и огненным кольцами. И со стены два мага кричали и грозили моему отцу, стоявшему у стен, закрытых магией. Проснувшись, весь в поту, с бешено колотящимся сердцем, долго пытался вспомнить подробности сна, понять, что же меня напрягло. Бессонную ночь провёл. Разбитым встал с постели с утра. И вдруг, причёсывая волосы, я осознал.

Два мага близ столицы Светополья разрушили планы моего отца! Они закрыли магией Дубовый град. Один из них всё наше войско переполошил, спокойно, безоружным пойдя на него. Одного из них добили алхимики отца. Другого как-то из потеряли в суматохе. А Алина говорила про мага, влюблённого в неё. И про мужчину, которого любила она. И про то, что тогда она была внутри Дубового города, при осаде чернореченским войском. А вскоре после неудавшейся осады мой отец исчез. Влюблённый в Алину был магом. И тот, которого она любила, магом оказался. Два мага было возле Алины. Два мага защищали тогда столицу Светополья. Два сильных мага, дерзких. И Кан ведь даже не побоялся в одиночку прийти ко мне во дворец и угрожать мне… И, кстати, в Светополье своих магов тоже как-то не водилось, разве что чужие были проездом… А вскоре после неудавшегося нападения наш король пропал…

Я выбрал день, когда был в одиночестве. И пригласил Кана как будто для какой-то просьбы. Долго молчал, рассматривая его спокойное лицо. Что он сделал с моим отцом? Что?! Признается ли он?.. И наконец спросил, надеясь застать его врасплох, чтобы проверить:

– Я не буду спрашивать, почему ты напал на моего отца. Скажи хоть, где он сейчас? И жив ли он?

Мужчина вздрогнул. Да, точно. Я угадал. Это были они! Я молчал. И он молчал. Маг первым нарушил тишину:

– Я просто отправил его в какой-то приграничный край Черноречья. У меня не было желания вредить ему. Но очень хотелось, чтоб ваше войско убралось подальше от Дубового града. Там жила Алина. И мы – я и другой маг, влюблённый в неё, быть может, ты о нём слышал от неё или ваших воинов – мы решили защищать её, как сумеем. Вместе с городом. Уж постарались сыграть, пуская пыль в глаза, чтоб нас обоих магами сочли боевыми.

– Так… – мой голос дрогнул, – Где же мой отец?

– Сейчас не знаю, но могу поискать, – откликнулся Кан, – Я, кстати, видел его недавно, в одном трактире. И сам удивился, почему он ещё не вернулся в столицу.

Так всё-таки… отец живой! Какая радостная весть! Но… почему он не вернулся? Что если Кан обманывает меня?

– Такое ощущенье, что Мстислав следит за новостями из столицы, – задумчиво добавил Кан.

– Не проще ли было сразу вернуться домой?!

Ведь стольких жертв можно было избежать!

Маг задумчиво потёр подбородок.

– Знаешь, мне думается, что в этом странном поведении чернореченского короля есть смысл.

– Какой? – я сорвался на крик.

– Смотри, ведь это ж удивительная возможность: Мстиславу удалось при жизни прослыть погибшим.

Возмутился:

– И что же в этом хорошего?

– Можно будучи живым проверить, как поведёт себя твоё окружение, думая, что ты уже за Гранью. Узнать, кто будет больше волноваться, а кому – наплевать.

Потрясённо уставился на него. Лицо мужчины было удивительно серьёзным. И… точно… он не шутил… и это правда была интересная возможность! Так что же, отец тайком следит за всеми нами? И… не вмешался, когда я выступил против наследника, чтобы увидеть, чего от меня можно ожидать? Могу понять его интерес, но всё же… ведь гибли же из-за переворота и характера Борислава люди! И я сам мог повелеть его казнить! И всё-таки отец не вмешался. Безумие! Отец так поступить б не смог! Я… думаю, что отец был бы не способен на такое! Ведь гибли люди… но… он был не просто мой отец… он даже тогда, когда я сказал про новый состав и что моя одежда пропитана им, он даже тогда ударил меня мечом, чтобы проверить. Я был в ужасе, а он… его то ли полезность состава волновала, то ли моя выдержка, то ли Мстислав хотел преподать мне урок за опромётчивость… Отец любил устраивать суровые испытания для нас, порою был с нами и другими очень жесток… Неужели… неужели всё это только ради нашего испытания? Чтобы проверить силы и характеры своих сыновей, он медлил и пропустил гибель многих простых людей?! Безумие! Немыслимо! Нелепость! Но… он мог… он действительно мог так поступить… Потому что он не был простым отцом. Он был королём страны… Он мог испытывать нас не ради нас самих, не ради того, чтоб нас научить, а просто чтобы понять, чего от нас ожидать в дальнейшем для страны… Отец мог так поступить ради будущего Черноречья…

– Я думаю, что не стоит искать вашего короля, – прибавил Кан, – Он сам придёт, когда посчитает нужным. А тебе пока придётся напрягаться изо всех сил, чтобы как можно больше в Черноречье сохранить.

– Но всё-таки… всё-таки… – я стал невольно ходить кругами вокруг стола, – Ведь Борислав – наследник. Законный наследник. А я – мятежник и изменник. Если по справедливости, то наш король был должен вскоре же вернуться и прирезать меня за непочтение к порядкам предков!

– С точки зрения порядков, Мстислав давно бы мог тебя приструнить, – маг вдруг улыбнулся, – Но, быть может, что так считаю не только я: ты с первого же дня правления повёл себя необычно. Иногда твои действия выглядят нелепо, наивно или чудно. Но интересные последствия у них. Я сам за тобою с интересом наблюдаю. Быть может, с не меньшим интересом за тобою твой отец следит.

Отец… за мною с интересом наблюдает?!

Я растерянно остановился, пристально вгляделся в лицо Кана. Но нет. Он не шутил. Похоже, не шутил… И что мне делать с этой неожиданно свалившейся проверкой? Отец за мной следит! Отец за мной… следит…

– Пока Мстислав не вернулся, ты можешь сделать ещё чего-то, что сочтёшь полезным для страны, – маг улыбнулся снова, тепло мне улыбнулся.

Да, точно. Пока я управляю Черноречьем, у меня есть возможность сделать много добрых дел… Мне надо работать… надо усерднее трудиться… тогда, быть может, отец оставит хоть какие-то труды мои… и людям, нашим людям, станет хоть немного легче жить! И выйдет, что я родился и жил не зря… и я, быть может, за Гранью, смогу спокойнее взглянуть в глаза погибшим из-за меня! Да, точно. Надо что-то сделать… но что? И как?! Как и что я должен сделать, чтоб хоть отчасти искупить гибель этих людей?! Отец их как разменные фигуры использовал в своём испытании для нас. Но я не могу принять тот факт, что они были только разменными фигурами! Я не смогу этого принять!

С того разговора я почти перестал есть и спать. Носился по столице и окрестностям. Расспрашивал людей. Там что-то исправлял… здесь что-то исправлял… Уже даже равнодушные министры стали пугаться за моё здоровье и ругались, чтобы я как следует ел и спал. Но как я мог спокойно спать, есть, отдыхать? Я не знал, сколько ещё времени отмерено мне на троне! Я не мог отдыхать! Я не должен был отдыхать!

– Ты б пожалел себя, мой мальчик! – ворчливыми словами приветствовал меня Добромысл при каждой нашей встрече, – Ты так до болезни доведёшь себя!

– Я должен успеть! – твердил я, – Я должен много успеть!

– Уж не заболел ли ты? – однажды спросил он, схватясь за сердце.

– Нет, я в порядке. В порядке всё со мной. Но Черноречье не в порядке! Я должен позаботиться о процветании родной страны!

– Увы, мы ограничены по силам и во времени. – ворчал старик, – Мы просто люди. Просто люди, понимаешь? Нам надо спать и есть. Нам надо отдыхать хоть иногда.

– Отдых… какой тут может быть отдых? – вскричал я в отчаянии, – Это неурожайный год! Люди мало собрали этой осенью! Люди голодать будут! Понимаешь, люди будут голодать из-за меня!

– А что ты можешь изменить с неурожаем и оскудевшей, между прочим, не из-за тебя, казной?!

– Я должен что-то сделать! Должен! – я метался по своему кабинету, хватаясь за разные стопки бумаг, с разных корзин и столов: разобранные, не разобранные, стопки с прошениями, стопки отчаянных или ядовитых жалоб, идеи разных людей по улучшению тех или иных дел.

Добромысл, принёсший в этот раз мне попить, так звучно опустил кувшин на стол, что бумаги подлетели и смешались, а деревянная столешница под металлическим кувшином дала трещину.

– Я сказал: отдохни! – заорал старик грозно, – Всех дел не переделаешь!

– Но мне надо… – устало потёр переносицу, – Мне надо торопиться…

– Между прочим… ты можешь выслушать меня? – в голосе пожилого дворцового прислужника вдруг прорезалась сталь.

– Могу, но ненадолго: меня ещё ждут несколько неотложных дел и решений, – я невольно прислонился к столу.

– Знаешь, что люди в народе говорят про тебя? – спросил он неожиданно мягко.

– Что «книжный червь» вдруг обнаглел – и сверг родного брата, законного наследника страны?

– Вот дурень! – взвыл старик и хлопнул себя по лбу, потом спросил вдруг тише и мягче, пристально смотря мне в глаза, – Ты слышал, что в народе время твоего правления уже прозвали «Осенней мечтой»?

– Осенней… мечтой? – я вдруг кинул взгляд из окна на сад.

И вдруг заметил, как сильно поменяла уже свой цвет листва. А кое-где уже и вовсе облетела.

– Люди молятся, чтобы ты долго прожил. Сажают в памятных рощах деревца, моля о здоровье и долголетии для тебя, – глаза старого слуги вдруг заволоклись слезами, – Так спокойно, так интересно, так счастливо люди Черноречья давно не чувствовали себя. Ты так много хорошего сделал, мой мальчик! За такой короткий период так много сделал добра! И потому побереги себя. Если не ради меня, старика, то хотя бы ради народа, который ты так любишь. Хотя бы ради людей себя побереги. Ведь случись что – и как нам быть? Мы все уже устали от этой войны. А ты нам подарил надежду. Чернореченцы вконец падут духом, если потеряют ещё и тебя.

Я потрясённо позволил усадить меня за стол, послушно выпил компот с примесью лекарственных трав. Он ушёл, а я заснул, скрестив руки на столе и опустив на них голову. Крепко заснул…

Спал до вечера… Потом проснулся почему-то в своей кровати, разутый. И у прикроватного столика на блюдах под крышками ждала меня еда. Успел умять почти целиком запечённую с овощами курицу – до того проголодался – как вдруг возле стола появился Кан.

– Слыхал, что ты не ешь и не спишь, – он дружелюбно улыбнулся, – Ну, хотя бы успокоился, увидев, что всё-таки иногда ты что-то ешь.

Я смущённо посмотрел на него, на почти целиком исчезнувшую курицу. Разве что кости не обглодал.

– Позволишь тебя развлечь моей болтовнёй или игрой? Хотя бы на чуть-чуть, чтобы немного отдохнул.

– Ну…

С одной стороны меня ждали дела, но, с другой, он искренне хотел подбодрить меня. И ещё мне нравилось, как он рассказывает и поёт… и я не смог справиться с искушением ещё хоть немного послушать его, мастера слов.

– А что ты нового и интересного услышал или сочинил в последнее время? – спросил я, – пододвигая к нему тарелку с яблочным пирогом.

Он почему-то любил есть пироги с вареньем или ягодами. А на мясные даже смотреть не хотел. Я заметил его неприязнь к мясной пище – и если угощал его, то чем-нибудь растительного происхождения.

– Я на днях песню сочинил новую, – Кан присел на краешек стола, со свободной стороны, – Послушаешь?

Искренно ответил:

– С удовольствием.

– Тогда спою, – он усмехнулся, – Люблю, когда меня любят слушать.

И Кан запел, красивым голосом, упоённо, отстукивая ритм по столешнице ногтём:

Твоя дорога найдёт тебя,

Где б ты ни был, где бы ни шёл.

Не унять в сердце пламя жизни огня…

И все потери, просто чтобы себя нашёл.

Твои спутники тебя найдут.

И ни время, ни расстоянья преградой не будут.

Если ты отдыхаешь иль спишь, всё равно этот путь тут.

Ты идёшь, даже если потерян и дороги никуда не ведут.

Твоя песня однажды найдёт тебя.

И ты споёшь её всем собой и от всей души.

Ненапрасны проползшая по руке тля…

И даже твоё паденье и слёзы в глуши…

Твоя дорога найдёт тебя,

Где б ты ни был, где бы ни шёл.

Не унять в сердце пламя жизни огня…

И все потери, просто чтобы себя нашёл.

Твоя любовь придёт и обнимет…

Встреча та суждена давным-давно…

Она придёт и тебя на горной дороге поднимет…

Ты только не говори, что тебе всё равно!

Твои награды, твои печали…

Они все всего лишь шаги на вечном пути…

Когда тебя не узнали, когда не встречали…

Когда не заметили… Твоё найдёт тебя: просто жди…

Твоя песня однажды найдёт тебя.

И ты споёшь её всем собой и от всей души.

Ненапрасны проползшая по руке тля…

И даже твоё паденье и слёзы в глуши…

Твои дары найдут тебя и проснутся…

Все свои награды не пропить и не потерять…

Отец всех миров и дорог однажды к тебе прикоснулся…

И вся эта жизнь, просто чтобы тебя обнять…

Твой мир и твоя дорога во век неразлучны…

И самое важное увидит твоя тропа…

И если сейчас твои глаза, глядя на мир, замучены…

И если нет сил, и если на месте застрял, с тобою сейчас Она.

Твоя дорога найдёт тебя,

Где б ты ни был, где бы ни шёл.

Не унять в сердце пламя жизни огня…

И все потери, просто чтобы себя нашёл.

Его слова, казалось, вливались прямо в моё сердце. Слова о выборе. О предназначении. О жизненном пути. Что всё не напрасно. Усталость, паденье и слёзы отчаяния… всё не напрасно… всегда есть надежда пройти по своему пути… пути своей души и мечты… Песня спетая будто бы между прочим, песня выбранная им случайно, но мягкой ладонью скользнувшая по моей душе… Я всегда удивлялся способности некоторых менестрелей петь о себе и одновременно петь обо мне! Я даже не сразу нашёл слов, чтобы что-то ответить ему…

А потом мне захотелось сделать ему приятное. Я сказал:

– Мне мой дед интересный инструмент подарил, но я не очень-то и умею на нём играть. Хочешь, позволю тебе сыграть на нашем семейном сокровище?

Про сокровище я, быть может, загнул. Точнее, это было моё личное сокровище. Так как прочая родня ценила преимущественно наследное оружие от предков и прочие подобные вещи.

Глаза Кана зажглись интересом:

– А покажи, – попросил он, – Мне всегда приятно подержать в руках какой-нибудь инструмент.

Я попросил его выйти ненадолго – он послушно исполнил – и достал из тайника футляр с дедушкиным подарком. Пригласил его обратно в мои покои. Протянул ему футляр. Мужчина благоговейно его принял. Маг. Талантливый сказитель и менестрель. Ещё и музыкант. Как много талантов вместилось в одном только человеке!

Кажется, такое лицо не всегда видел даже у людей, получавших от меня или в моём присутствии награду. Кан так воззрился на флейту, словно она была чем-то древним и священным, словно дыхание и напутствие самого Творца! С восхищением, с почтением он осторожно рассматривал деревянный инструмент, узор на нём. Немного сыграл.

– О, это нечто! – восторженно выдохнул мужчина, – Само совершенство! Дивная гармония формы, узора, звуков, ощущения от прикосновения к ней! Удивительно, что человеческий мастер смог сотворить такое! Это чудо!

– Человеческий мастер? – недоумённо переспросил я.

– Да, её определённо сделал человеческий мастер! – Кан ласково погладил флейту, – Такая красавица! В Лесу бы многие музыканты, любители флейт, удавились бы ради возможности обладать этим инструментом!

Он ещё долго рассматривал флейту, говорил, говорил, говорил… сыграл несколько великолепных мелодий… чуть погодя его пыл немного погас и тогда, заметив отсутствие какого-либо отклика, мужчина повернулся ко мне. Я ещё раз пристально всмотрелся в его лицо. Красивые черты лица. Гибкую статную фигуру. Не мускулистый. Не похож на воина, годами набиравшего мощь ради сражений и поединков. И… мясную еду не ест…

– Ты почему так смотришь на меня? – спросил маг недоумённо.

– А ты… ты, что ли, не человек?

– С чего ты взял? – он как-то нервно усмехнулся, – Я что, огнём плевался?

– Ты сказал «человеческий мастер». Мол, «удивительно, что человеческий мастер смог сотворить такое». И ещё сказал про «Лес». Как будто сам не человек.

Кан тяжело вздохнул. Кан… Ну, как я раньше не подумал об этом?! Короткие имена любили в Жёлтом краю. И ещё в Эльфийском лесу. Да, драконы тоже любили непривычные человеческому слуху имена. И если это не его прозвище, а имя…

– Ты прав, принц Вячеслав, – сказал он неожиданно покладисто, – Я – из другого Основного народа. Родился и немного жил в Эльфийском лесу. Но потом мне пришлось родной дом покинуть.

Подумать только, второй эльф за месяц!

Мы какое-то время молчали, думая каждый о своём. Он всё-таки не выдержал, снова заиграл, пользуясь тем, что инструмент всё ещё был у него в руках. Флейта… подарок дедушки… важный подарок, ведь я не люблю оружие… драгоценная память об ушедшем за Грань человеке… флейта, вызвавшая такой восторг у представителя остроухого народа. И, по его словам, она бы и другим эльфам понравилась. Значит, редкая ценность. И это творение неизвестного мастера у меня единственное. И неясно, много ли их осталось в мире. Дед говорил, что это трофей от ворогов. От ворогов… Значит, мастер – житель из какой-то Враждующей страны… может быть, его давно уже погубила эта война… да, скорее всего так, ведь о нём ничего не было слышно… Флейта, ценная втройне…

Я ненадолго задумался, кусая губы.

– Кан… – попросил я наконец.

– Ась? – он не сразу оторвал взгляд от инструмента.

– Ты сможешь передать послание Хэлу, эльфийскому королю?

Это ведь ради народа родной страны… ради Черноречья… ради него можно пойти на такую жертву…

– Хэлу? – спросил мужчина как-то резко и холодно, – Нет, не могу. Не проси.

Ладно, остаётся ещё надежда наткнуться на разведчика Нэла… Это ради моей страны… Но оценят ли другие эльфы эту флейту также высоко, как и Кан?..

Несколько дней подряд, оставаясь один или на отдалении от людей, особенно, идя по саду или мимо какой-либо растительности, я тихо вздыхал:

– Вот бы поговорить с эльфийским королём!

Люди, которые всё-таки услыхали, уже начали коситься на меня с недоумением или подозрением. Но я моих попыток не бросал. Вдруг кто-то из остроухих продолжает следить за мной? И якобы случайно ко мне заглянет посол эльфийского короля? Или удастся поболтать чуток хотя бы с очередным разведчиком?

– Послушай, – на десятый день вдруг отозвалась знакомым голосом пустота у дуба на старой пустой улице, – Ты всерьёз веришь, что кто-то признается, что следит за тобой?

– О, Нэл! – радостно вскричал я, – Тебя-то мне и нужно было увидеть!

Он появился словно из пустоты. Сидел, прислонившись к дубу спиной, обнимая изодранную, истекающую кровью ногу. Бледный, на щеке царапина. Уши спрятаны под волосами. Одежда серая с синей вышивкой. Как будто явился из Синего края.

– Нэл, что с тобой? – испуганно вскричал я.

По его лбу стекла капля пота, мимо прядки слипшихся от крови волос.

– Пустяки, – отозвался маг, осклабился, – До свадьбы заживёт. Если я до неё доживу… Но ты больше так не шути. Даже если кто и будет следить за тобой, не дело чтобы смекнули, что ты узнал.

– Мне нужно кое-что тебе показать. Возможно, очень важное.

Остроухий тяжело вздохнул, с трудом поднялся, цепляясь за ствол. Ободранными пальцами.

– Веди, – глухо произнёс он.

– Подожди, я тебе лошадь найду…

– Не хрустальный я, не рассыплюсь.

– Но так же нельзя! – возмутился я, – Куда ваш король смотрит?!

Пальцы его сжались в кулак. Непроизвольно.

– Зануда ты, – беззлобно проворчал Нэл.

Миг – и мы очутились прямо в тронной зале. Пока пустой.

– Подожди, я сейчас её принесу. Присядь тут где-нибудь…

– На трон? – он насмешливо вздёрнул бровь.

– А хоть бы и на трон. Я никому не скажу. Не на полу же тебе сидеть. Подожди, сейчас сбегаю и принесу.

– Эх ты, чудо в перьях, – вдруг как-то тепло усмехнулся молодой маг и проковылял до подоконника.

Тут створки дверей распахнулись, явив нашим взорам встрёпанного Докучая:

– Седьмой склад сгорел! Восьмой обокрали!

– О, как я рад тебя видеть!

Он вытаращился на меня.

– Помоги человеку… то есть, не человеку… короче, ему… – приказал я и побежал в свои покои.

Вслед мне понёсся хохот раненного эльфийского разведчика.

Чутьё меня не подвело: флейту удалось продать эльфам за потрясающе выгодную цену! Сначала Нэл как бы случайно заикнулся, что видел в моих руках сокровище, потом ко мне пришла небольшая группа эльфийских послов, чтобы «познакомиться» с новым королём страны – и я якобы совершенно случайно показал им инструмент, дал всем желающим сыграть. Они с час изловчались в разных мелодиях, после чего посол мне вежливо сообщил, что флейта сделана необыкновенно искусно – даже на их придирчивый вкус. Он сам был бы рад иметь у себя дома такую. А я как бы между прочим взглянул в окно на проходивших слуг и какого-то крестьянина с ними и заметил, что в этом году у нас из-за сильного неурожая ожидается голодная и страшная зима и как мне жаль, что на наших скудных почвах не удастся снять второго урожая – это бы могло многих селян спасти. И спросил у главного посла совета по заключению торговых договоров, так как он, по моему мнению, в этом хорошо разбирался. Мы поговорили о торговле. Эльф дал мне несколько интересных советов. Затем я, он и его спутниками пообедали вместе с министрами нашей страны, поговорили о всякой поэтической ерунде – и они ушли. Впрочем, неделю спустя посол явился ко мне уже с деловым предложением: обменять флейту на магическое восстановление некоторых земель и улучшение урожая. «В разумных пределах, конечно, – серьёзно добавил мужчина, – Если из-за жадности нарушить природную систему, то уже в ближайшие годы с урожаем станет ещё хуже». Пришлось довериться их мастерству и чести.

С неделю ушло у них на то, чтобы в некоторых областях Черноречья вырастить остатки урожая и… вырастить ещё один! Даже помогли магией переместить излишки урожая самым нуждающимся поселениям и семьям в разных частях страны. Сказать, что народ обрадовался, значит, не сказать ничего. Когда я шёл по улице, почти каждый встречный норовил меня обнять, поклониться, сказать мне что-то доброжелательное. Даже Беловолк явился выказать мне своё восхищение. Сказал, что впредь о «книжных червях» и вообще всех остальных червях будет высказываться исключительно положительно. Люди откуда-то узнали, что все эти «чудеса» – плата за одну только флейту. Во дворце знали немногие из приближенных, но откуда-то прознал и заговорил об этом весь народ. Но что поделать? Не казнить же болтунов!

Вскоре Связьгород навестил один из лучших музыкантов Эльфийского леса – и сыграл на одном из самых драгоценный своих инструментов во дворце. Кажется, флейта моего деда перешла к королевской семье Эльфийского леса. А этот остроухий был одним из придворных музыкантов. И вообще, эльфы занялись поисками создателя флейты – в надежде, что это не единственное его прекрасное творение. Радовал меня не только внезапно пробудившийся интерес другого Основного народа к Черноречью и общению с нами, но и сам факт того, что общение началось на почве искусства. Всё-таки эльфы – большие его ценители, а подружиться с ними благодаря тому, что их искренне интересовало, было очень хорошо. Торговать, союзничать они могут со многими из человеческих народов – и большинство обрадуется их предложениям, а вот дружить с ними на почве тяги к прекрасному мало у кого из людей выходит.

О мастере, увы, им много выяснить не удалось. В основном, как сказал мне посол, сведенья были добыты магическим путём. Они узнали, что жил тот творец совсем недавно: Грань переступил около двух десятков лет назад. Да инструментом своим после создания недолго владел. Родственников и место его проживания магией найти не удалось. Видимо, был мастер тот не очень известен у себя на родине. Вскользь упомянул, что пробовал обратиться за помощью к драконам, но те пока не горели желанием помогать. Эльф страшно досадовал из-за этого, но поделать почти ничего не мог: крылатые не слишком сильно интересовались высоким искусством. Разве что он найдёт выгодные условия ради проведённого исследования.

Была, правда, ещё одна зацепка, не магическая. На флейте был герб одного из новодальских городов. Немного отличный от обычного у новодальцев знака, но, без всякого сомнения, слишком схожий для простого совпадения. Правда, дед мой добыл этот инструмент отнюдь не в Новодалье, а в Светополье. Значит, или мастера пленили, или у него отобрали его творение – и увезли. Я-то ничего разузнать о ворогах не мог, но вот любопытные эльфы сунулись даже к новодальцам. Оказывается, ради искусства они действительно были готовы на многое! Увы, в Новодалье тоже ничего выяснить не удалось. То ли остальные детища мастера не уцелели из-за войны, то ли… люди проглядели его талант. И осталось от этого необычайно талантливого мастера одно единственное творение! Стоило ли продавать эту драгоценность остроухим? А, впрочем, так высоко как они оценить и заплатить за флейту у нас никто бы не смог. Так что я и не расстраивался из-за потери этого сокровища. Вот только…

Что-то случилось с Алиной после этой грандиозной торговой сделки. Она как-то сникла и погасла. Мы с Каном устроили ей и Цветане прогулку по дальним лугам, долго расспрашивали Алину… И выяснилось, что она переживает из-за той флейты. Просто… она видела тот рисунок – принесённый мне эльфом – и этот знак, сильно схожий с одним из гербов новодальского города. И… тот же герб новодальского города она почему-то иногда чертила в задумчивости, забывшись, когда сидела на берегу реки. Причём… различия с гербом были в точности как на флейте! Я из-за этого когда-то заподозрил, что она – не чернореченка. Но я не помнил в точности всех деталей и штрихов, а она всё помнила… Оказывается, хоть Алина и была светополькой, отец её был… новодальцем. Об этом говорили не только её синие глаза, но и знание ею одной новодальской песни, скупые признания её сводного брата об отце… который вполне мог иметь отношение к тому неизвестному мастеру или даже… оказаться им! Но вот эта единственная зацепка, которая могла ей рассказать о её отце была упущена. Эта вещь, которая возможно была сделана её отцом. Я продал её, сам. Впрочем, они могли быть просто земляками: этот мастер, оставшийся неизвестным, и отец моей подруги. Жаль мастера, даже если он был из наших врагов и никакого отношения к Алине не имел: люди не заметили его таланта.

Кстати, того менестреля, который развлекал Алину и Цветану историями в тюрьме и помог скоротать им ужасное время ожидания, тоже не нашли. Говорили, он погиб в каком-то захолустье. Какие-то селяне из дальней деревни видели его лежащим на дороге, убежали за помощью, а потом… потом уже не нашли. Но они утверждали, что на его одежде и лице видели кровь. Значит, кто-то напал на него. Но, увы, это тоже было не выяснить. Я пробовал обратиться к эльфийскому послу – ради искусства же – но тот как-то быстро замял разговор. Жаль, что так много мастеров уходят безвестно. Люди теряют много драгоценного из-за этой вражды.

Единственное, что порадовало: я нашёл того воина, который меня уберёг во время восстания, кидал алхимическую смесь, помогая обезоружить наших яростных противников. Случайно на него натолкнулся в Связьгороде, в торговых рядах. От награды воин отказался. Мол, делал, что должен был. И точка. К чему тут ещё благодарность? Этим он очень отличался от аристократов, участвовавших в восстании. И даже от бунтовщиков. Те-то за наградой явиться не постеснялись! И, несмотря на мои просьбы, воин от награды отказался и как-то быстро ушёл. Я недоумённо указал на него торговцу, у лотка которого мы остановились на недолгий разговор: