Текст книги "Осенняя мечта (СИ)"

Автор книги: Елена Свительская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Не зря Докучай использовал айрит, чтоб убрать с раны гнилую плоть… А уж с таким соседством…

Ненадолго у стен дворца повисла потрясённая тишина. Что люди на пути полёта вещества и его искр, что те, кто люто дрались у стен, вдруг лишились оружия и одежд. Просто всё неживое, что попалось на пути у состава, замешенного на айрите, крови, слюне и волосах, растаяло. В одно мгновение. Даже часть мостовой под ногами у этих воинов исчезла, обнажив серую сухую земляную полосу. Воины-защитники и воины из войска моего отца схватились врукопашную. Бунтовщики, дравшиеся поодаль, а потому сохранившие и оружие и одежды, быстро окружили их. И вскоре самые лютые из противников, точнее, ещё живые из них, мрачно замолчали под лезвиями мечей.

– Свяжите пленников, – приказал я, – И идём во дворец.

Впрочем, отчаянные защитники и тут попортили всем нервы. Кто-то из них схватился за лезвие направленного меча, рванул на себя противника. Руку искалечил жутко. Но стоявший за ним ударом свалил приблизившегося врага, вырвал меч… Разыгралась новая кровавая стычка… Пока смельчак не лёг на землю, обагряя её кровью…

Потом была заминка, когда пленников нечем было связать. А они ещё ругались, что выставлять их на обозрение людям в чём мать родила – это оскорбление и уж лучше прирежьте сразу. Хотя бы из почтения к их воинскому искусству. Воины Мстислава оглянулись на меня. Вскоре мы разделились. Одетые и вооружённые отправились во дворец. Часть наших осталась – раздевать убитых, чтоб было чем прикрыться, подбирать их оружие, караулить пленников, обирать горожан с ближайших улиц на верёвки, одежду – у кого водилась лишняя – и тряпки, которыми можно было прикрыться…

– Проще было прирезать пленников, – проворчал мой незваный защитник.

Впрочем, от моего взгляда замолчал.

– Сегодня итак много невинных людей полегло, – добавил я с тоской.

– Мой принц, – подступил ко мне молодой воин из бунтовщиков, – Пропали выжившие аристократы. Мы беспокоимся за вас.

– Пропали? – я растерялся.

– Начисто, – он задумчиво поскрёб окровавленный лоб, – А, кстати, я – Миргород. Глава отряда из Костяного бора, – он задумчиво оглянулся на воинов, сновавших у стены, горько усмехнулся, – Отряда, правда, что-то не видать… Но я прошу вас запомнить, что селяне Костяного бора как могли поддерживали вас.

– Это у вас леса сгорели в прошлом году?

– Принц хорошо осведомлён, – он шутливо поклонился, – А, впрочем, некогда языком чесать. Меня, если честно, напрягает, что у дворца все затихли как мыши под веником…

Мы уже шли по саду, как наткнулись на пропавших аристократов. Пятерых выживших. Которые довольно тащили… связанного Борислава… Брат был только в ночной рубашке, бледный, встрёпанный и злой. Рот ему, впрочем, заткнули и перевязали каким-то дорогим платком.

– Мы пробрались через тайный ход – и сократили путь до спальни его ве… Борислава, – доложил молодой аристократ.

Борислав посмотрел на него с лютой ненавистью, потом взглянул на меня. И жутко растерялся. Полагаю, узнал бы про себя немало нового, не заткни похитители ему рот… И вдруг вскричали шедшие со мной. По дорожкам сада к нам бежали стражники в кольчугах – воины самого дворца… Борислав рванулся, пнул того, кто держал его слева. Его пинком уложили… заорали бегущие к нам воины… Заорали мои воины… Я смотрел на очередную битву и мне казалось, будто провалился в какой-то затянувшийся кошмарный сон… Впрочем, потом, когда наши победили и обшарили дворец, когда заперли слуг в обеденной зале, «во избежание лишней возни», а Борислава закрыли в башне – говорить что-либо о Цветане и Алине он отказался – и мы смогли отправиться к тюрьме…

Небо ещё даже не начало светлеть. Город скверно освещали искусственные камни. Всего несколько часов, а кажется, будто прошло несколько лет... За стеной дворца продолжали оттаскивать неподвижные тела… Уже одетые, хоть и кое-как, связанные пленники проводили нас ненавидящими взглядами. Впрочем, один из них, с раной на лбу, сидел так ровно и неподвижно, словно окаменел. Будто его происходящее не волновало. Полагаю, это был один из лучших отрядов отца, поклявшихся защищать дворцовые земли или же сам дворец… Они были страшны в своих отчаянности и решимости…

Город по-прежнему ощеривался закрытыми ставнями и глухой тишиной. Я и мой поредевший отряд долго шли по молчаливым улицам. О, вот наконец-то и сама тюрьма. О, только бы были живы. Только бы были живы! Я не выдержу, если они возглавят список ушедших за Грань.

Стражники тюрьмы сдались очень быстро. Ко мне, дрожа, вышел их глава. Робко взглянул на меня, но, узнав, как будто ободрился. И, о чудо, сказал, что здесь есть девочка и девушка, похожие на них! Когда я шёл за ним по тускло освещённому коридору, сердце моё стучало как бешенное, словно рвалось туда, где шумели и кричали… Неужели, они? О, только бы целы!

Вот, кажется, последний поворот… нет, не он… ещё один… ещё… этот точно последний? Не он… Этот?.. Этот…

Мои спутники ступили за мной – и свет их факелов выхватил часть темницы.

– Что с Цветаной? – спросил взволнованно.

– Я тут, – робко отозвалась она.

Она выскользнула из мрака и спряталась за Алиной. С ними был ещё парнишка. И, кажется, ещё кто-то шевельнулся в темноте

– Как вы? – тихо спросил я

– Живы и здоровы, – доложила Алина.

– Я рад, – я улыбнулся, – Выходите, – и показал рукой в коридор.

Когда опять натёр мой освещающий камень – как-то в пылу схваток забыл, что он уже погас, а я вижу из-за других источников света – и вдруг разглядел четвёртого пленника, замершего у дальней стены темницы… Он зажмурился от вспыхнувшего света и попытался закрыться рукой. Однако я успел узнать и его лицо, и фамильный браслет на страшной израненной руке.

– Это ты… Славик?! – потрясённо выдохнул я.

Я был в ужасе… Славомир… друг моего младшего брата… в таком страшном виде….Он поднялся… попытался напасть на меня, впрочем, учитывая его состояние, он бы даже против меня бы не выстоял. А ещё мои спутники вмешались… Пришлось заслонить его своим телом…

– Прости… если сможешь… – тихо сказал я. Слова словно острые камни шли по горлу, – Это всё из-за меня: я не доглядел за проклятым Бориславом! Если тебе станет легче – ударь меня. Бей, пока не тебе не станет лучше, – и предупреждающе взглянул на пришедших со мной воинов, – Не вмешивайтесь!

Славомир колебался недолго. Отступил на шаг и как мог, ударил меня по лицу. Он бил меня отчаянно, вкладывая в удары исхудалых ослабевших рук последние силы. И потом осел… я подхватил его, сказал виновато:

– Прости, Славомир, – потому что он был не виноват. Совсем не виноват.

Помог ему встать, придерживал.

– Пойдём, – твёрдо сказал я.

– Куда? – равнодушно спросил он.

– В мой мир. Пока не вернётся отец, Черноречьем управлять буду я. Хватит уже глупостей и зверств Борислава! Мы и без того обессилили из-за многолетней вражды с соседями, – я повернулся к моим воинам, – Принесите мне бумаги о заключённых. Я хочу освободить всех, кто сидит тут из-за клеветы и чьей-то ненависти. А пока, Тихомил, позаботься о том, чтобы пленников хорошо накормили. Если завтра кто-то из них пожалуется на качество сегодняшнего ужина – я велю отрубить тебе голову.

Аристократ растерялся.

– Я не хочу проливать кровь невинных, – добавил я, – Но за невыполнение приказов и издевательство над людьми буду карать жестоко. Если понадобится – самолично отрежу преступникам головы. И плевать, как после казни меня будет мучить совесть!

Аристократ вдруг усмехнулся и радостно сказал:

– Вы наконец-то повзрослели, мой король!

Проворчал:

– Я – не король. Я всего лишь хочу сохранить родную страну и наш народ, пока не вернётся мой отец. И не смейте при мне говорить, что он не вернётся! Я верю, что отец всё ещё жив и однажды придёт домой! И не желаю отбирать у него трон!

У Славомира в глазах зажёгся некоторый интерес. Он даже захотел немного поговорить со мной. И во дворец отправился вместе со мной.

Я подозвал к себе молодого воина. Тот почтительно склонился передо мной.

– Как ведут себя горожане?

– Тихо сидят по домам, – доложил простолюдин, – Но на всякий случай один из наших отрядов патрулирует большую площадь, чтобы не дать там собраться большой группе несогласных. Другой отряд ждёт неподалёку, чтобы проводить вас ко дворцу.

Глубоко вдохнул, шумно выдохнул, и, неумело пряча волненье, спросил:

– А она?

– Она так и не поднялась после того удара, – грустно ответил воин.

– Вы должны были привести к ней лекарей! Вдруг ещё что-то… – голос мой дрогнул, – Вдруг ещё что-то можно было изменить?!

– Похоже, она была у Грани, – голос подчинённого зазвучал тише, – И потом… этот…

– Что потом? – с отчаянием уточнил я.

– Появился какой-то эльф – и унёс её тело. Мы пытались ему помешать, но он дрался так отчаянно, как будто обезумел – и никто не сумел к нему приблизиться, пока он готовил заклинанье. А потом этот остроухий переместился… вместе с ней… – воин виновато потупился, – Я не уберёг её. Вы должны казнить меня, мой принц.

Тяжело вздохнул и уточнил:

– Что было на лице того мага? Безразличие? Ненависть? Волнение?

– Когда он увидел её, распростёртую на мостовой, в луже крови, то на лице его появилось отчаяние и большая тревога, – доложил воин, не решаясь взглянуть мне в глаза, – И поднял он её очень аккуратно.

– Значит, тот остроухий не враг ей.

– Похоже, что эта девушка очень дорога для него, – добавил мужчина и замолчал, виновато потупившись.

Её тело забрал какой-то неизвестный эльф… Быть может, есть надежда?.. Эльфийские лекаря очень хороши, да и он… похоже она ему была дорога. О, как я хочу, чтобы он смог её спасти!

Взмахиваю рукой:

– Возвращаемся во дворец.

Чуть пройдя, обернулся к Славомиру:

– Тебе не трудно идти?

– Вот ещё! – сердито соврал тот и гордо поднял подбородок.

Я шёл и старался меньше смотреть на мостовую, на пятна крови на ней. Они как брызги кипятка впивались мне в душу… всё это – из-за меня… эти раненные люди… эти новые калеки… слёзы чернореченских жён, матерей и детей, которые скоро прольются на нашу землю, на неподвижные тела, которые ненадолго вернутся домой… всё это – из-за меня… Но… но если бы я оставил всё в руках у Борислава, то трупов и несчастий было бы ещё больше. Вот только… ничто не радует меня… из-за меня пострадали люди… много людей… я не хотел лишний раз давить даже насекомых, но этой ночью из-за меня ранили и убивали других людей… и это ужасно… Я никогда не отмою свою душу и свою совесть от пролитых этой ночью капель крови… но только, отдай я народ Бориславу, крови пролилось бы больше… Да и Цветану с Алиной он бы не пощадил… Хотя… если я буду дурным правителем, то это будут не последние мои жертвы. Но нет! Я должен! Я должен справиться! Чтобы никогда больше не повторялись ночи, подобные этой! Никогда!

У королевских ворот меня поджидало несколько десятков воинов. Поодаль, у высокой громоздкой темной каменной стены уныло сидели пленники. Их руки и ноги туго стянули толстыми верёвками, а оружие проигравших небрежно свалили в одну гору с другой стороны ворот. Кольчуги и шлемы, похоже, разобрали восставшие. Трупов не было, видимо, их уже куда-то перенесли. Многие из неудачных защитников уныло прислонились спинами к стене, словно им жизненно была необходима хоть на миг опора. У одного из мужчин, сидевших прямо, поодаль от стены, из неглубокой раны на лбу медленно стекала кровь, попадала на лицо, лезла в глаза, но он как будто не замечал её, превратившись в камень. Только его редкое глубокое дыхание разрушало иллюзию статуи, безразличной ко всему, происходящему вокруг.

– Вы так и не распорядились, что делать с ними, мой… принц, – громко, но вежливо произнёс аристократ, следовавший за Вячеславом в тюрьму.

– Придержите Славомира… – начал было я, за что получил убийственный взгляд от измождённого мальчишки и, пусть и неохотно, опустил его.

Он остался стоять, шатаясь, как травинка на ветру. А я подошёл к схваченным стражникам и грустно признался:

– Сейчас меня переполняют противоречивые чувства. С одной стороны, я рад: вы столь яростно защищали дворец и Борислава, что только количеством нападающие смогли вас одолеть. С другой стороны, мне горько, что столь рьяных защитников оказалось мало. Если бы не трусливое бегство других стражников, если бы не их низкий переход на нашу сторону, я и мои люди не смогли бы пройти дальше этих ворот.

Лица воинов и нескольких пленников недоумённо вытянулись. Кто-то из моих воинов смущённо потупился. Лица одного молодого воина и высокого старика стали пунцовыми от стыда.

– Я не могу вас просто так отпустить, хотя и до глубины души тронут вашей отвагой и преданностью моему брату, – я грустно переводил взгляд с одного пленника на другого, – А приказ о вашей казни большими пятнами покроет мою душу.

Повисла гнетущая тишина. В лицах некоторых пленников зажглась надежда, кто-то из них опустил голову, чтобы не позволить другим разглядеть её, понять, насколько глубоко им хочется жить. Лица других исказились от презрения. Один лишь мужчина с раной на лбу по-прежнему сохранял спокойствие. Он понимал: обычно новый хозяин замка сразу же спешит избавиться от слуг прежнего, но возможность переступить Грань в ближайшее время как будто не волновала его.

– Однако, пока не вернётся мой отец, кому-то придётся взять власть в свои руки, – я смахнул прилипшую к виску прядь, резко развернулся к проигравшим спиной и быстро подошёл к груде оружия.

Там бегло осмотрел кинжалы и мечи, торчавшие снаружи, брезгливо поморщился, вытащил какой-то кинжал, мрачно посмотрел на пятна засохшей крови на лезвии, решительно сжал рукоять и опять приблизился к пленникам.

– Я всего лишь хотел, чтобы чернореченский народ жил спокойно. Надеялся, что брат, не смотря на его молодость и горячность, сделает хоть что-то хорошее. Но ничего стоящего не дождался. Более того, он начал убивать невиновных из-за какой-то ерунды, вроде примерещившегося ему косого взгляда, – устало вздыхаю, – В это трудное время правитель Черноречья или временно замещающий его должен быть мудрым и справедливым. Я не знаю никого, достойного управлять моей родной страной в отсутствие моего отца, – задумчиво провёл пальцем по широкой стороне лезвия, потом прямо взглянул на самого невозмутимого из пленников, – Поэтому решил сам на время занять чернореченский трон. Мне повезло: моя затея удалась. Не считаю, что это моя заслуга: тут смешалось много всего, – покосился на одного из своих воинов – и тот смущённо потупился, – В общем, теперь я – правитель Черноречья, – опять повернулся к побеждённым, – И поскольку власть сейчас принадлежит мне, а я хочу сделать жизнь моего народа спокойной, у меня нет иного выхода, кроме как сделать это.

.Глаза защитников дворца заполнились разными оттенками презрения, ненависти, грусти и отчаяния. Один только продолжал сидеть ровно и невозмутимо. Кровь уже перестала вытекать из его раны на лбу, спеклась некрасивым бурым потоком на его лице и пятнами – на разорванной одежде. Я подошёл к нему и высоко занёс кинжал – пленник взглянул на него с всё тем же равнодушием – и опустил…

Стражник всё так же сидел, вытянув одну ногу и закинув на неё другую – не хотел опускаться на колени перед победителями – и половина узла, упавшая на его колено, скатилась по ноге и упала на забрызганную кровью мостовую. Вздрогнув, воин посмотрел на остаток узла на верёвке, сдерживающей его руки. Я ударил по оставшейся части узла – и обрезки верёвки упали на ноги пленника. Пленники и мои волосы, Цветана и Алина смотрели на меня потрясённо. Впрочем, не время оглядываться.

Задумчиво сказал:

– Я хочу управлять родной страной достойно. Но я – такой же человек, как и все. И понимаю, что власть портит многих. А ещё мне не хочется, чтобы этой ночью ещё кто-то переступил Грань из-за меня, – нахмурился, судорожно сжал рукоять оружия, – Поэтому я хочу отпустить вас. Чтобы вы ушли так далеко, насколько захотите, и наблюдали за мной. Если из меня получится дурной правитель, вы вернётесь и убьёте меня. Мне не хочется быть убитым, но страх навредить моему народу, который и без того уже измучен, намного страшнее небытия.

Чуть помолчав – десятки глаз напряжённо наблюдали за моим лицом и малейшими движениями – добавил:

– Я отпущу всех, кого здесь вижу. Одного за другим. Если кто-то из освобождённых бросится на меня, против него выступят мои воины. Если ему удастся отобрать у меня этот кинжал, – поднял руку с обнажённым оружием, засохшая кровь с лезвия которого уже почти вся вытерлась о верёвку, – И даже удастся убить меня, всё равно жизнь смельчака будет под угрозой. Если на меня набросятся после того, как я освобожу всех, вряд ли восставшие смогут заполучить оружия, разве что только вырвать из моих пальцев этот кинжал, да вытащить мой меч из ножен – и многие из них выступят против моих воинов безоружными.

Большинство пленников, обнадёженных мыслью о возможной свободе, приуныли. Мои воины смотрели на меня растерянно или сердито. Мол, что вы творите, наш повелитель? Вы спятили после этой ночи или вы всегда были сумасшедшим?

– Если же вы уйдёте, а я хочу, чтобы вам дали спокойно уйти, – мрачно посмотрел на своих людей – открывшийся было рот одного из аристократов сразу захлопнулся, – Вы сможете потом вернуться. Я постараюсь достойно управлять Чернорьем, но всё-таки… на всякий случай… Мне спокойнее от мысли, что кто-то будет строго наблюдать за мной и прикончит, если я принесу моей родной стране много бед.

Побеждённые и проигравшие недоумённо застыли: такого поворота никто не ожидал. Я спокойно освободил всех защитников дворца. На какое-то время застыла напряжённая тишина, потом первые решившиеся быстро, едва сдерживаясь, чтобы не броситься бегом, пошли прочь от ворот. Чуть погодя, бросив меня взгляды, переполненные самыми противоречивыми чувствами, пошли по улице ещё четыре недавних пленника.

Мужчина с раной на лбу резко вскочил и заорал:

– А ну стойте, гады!

Шестеро беглецов, а также ещё восемь, вздумавшие к ним присоединиться, напряжённо застыли.

– Чего тебе надобно, Быстр? – возмущённо спросил один из недавних пленников, – У тебя ж у самого дома семеро по лавкам сидят! Вот и радуйся, что будет возможность…

Воин сгрёб его рубашку, рванул к себе:

– Разве ты не клялся верно служить королю, когда поступил на службу?! Мало того, что его сына не уберёг и проиграл мятежнику, так ещё и хочешь смыться как ни в чём ни бывало?!

– Но моих родных кроме меня кормить некому, – твёрдо сказал противник, смело глядя ему в глаза, – Конечно, я вряд ли получу много прибыли с моего скудного участка, когда опять стану земледельцам, но уж хоть как-то семье помогу!

Быстр отшвырнул его от себя, сплюнул на мостовую возле того места, где упал беглец:

– Да иди ты в драконье пламя, сволочь! – с ненавистью прошипел он и развернулся ко мне, – Я поклялся защищать дворец даже если потребуется отдать за это жизнь! – сердито произнёс воин, – И по мне так лучше сдохнуть, чем нарушать свою клятву, – он обвёл освобождённых стражников мрачным взором, – Если все будут только обещать, а клятву держать не будут, тогда вся эта страна развалится! Мне противно, что у вас у всех кишка тонка! Видеть вас больше не хочу!

Он напряжённо смотрел на меня – и я, вдруг испугавшись, понял, что от него можно ожидать чего угодно даже самоубийственной и безумной попытки меня убить. Но… мужчина неожиданно опустился на колени передо мной, – Мой король, если у вас милосердное сердце, убейте меня!

– Ты… я… – потерянно произнёс я, но руку с кинжалом отодвинул подальше от ретивого защитника.

– Тогда дайте мне оружие – я сам зарежусь, – хрипло произнёс воин, резко поднимаясь на ноги.

Я отпрянул.

– Ну так пусть меня убьёт кто-нибудь другой: не хочу жить среди стражников короля, забывших свои клятвы! – твёрдо заявил Быстр, решительно подошёл к ближайшему победителю, – Ты поможешь мне или и у тебя кишка тонка?

Молодой аристократ смущённо опустил взгляд.

– Что, все вы тут как цыплята светлые и пушистые?! – с ненавистью заорал неудачливый защитник дворца, – Али вы все как девки трусливые? Что ж, я сам со всем покончу! Сделаю из остатков штанов и рубашки верёвку – и повешусь на ближайшем дереве. Если же ветка обломится или верёвка порвётся, я где-нибудь утоплюсь, – он сердито посмотрел на меня, – Прощайте, принц! Подчиняться вам я не собираюсь: вы моей верности ещё не заслужили! Для меня вы останетесь всего лишь вторым сыном моего короля, Мстислава, а принцем или королём я вас звать не хочу. Жить после того, как не сумел защитить дворец и наследника, не буду. Так что при следующей нашей встрече вы уже увидите мой труп! – и он решительно пошёл прочь, сжимая и разжимая кулаки.

Безумный… но… он мне вдруг очень понравился своею решительностью и преданностью моему отцу и своему делу.

– Стойте! – отчаянно закричал я, – Подождите!

Быстр остановился, обернулся:

– Так вы казните изменника или дадите мне прирезаться самому, мой принц?

– Я хочу предложить вам кое-что другое.

– Да пошли вы в… – и он даже уточнил один нелицеприятный адрес, куда мечтал меня отправить, ничуть не страшась ни моего гнева, ни реакции моих людей, из которых кто-то мог убить его на месте – за дерзость и другим в назиданье.

– Я хочу, чтобы вы и впредь служили стражником и охраняли дворец!

На сей раз в растерянности застыл уже сам дерзкий воин. У меня робко дёрнулась надежда спасти его, этого преданного и смелого человека. Такой силы, как у него, у меня никогда не было, но я любовался людьми, одарёнными этим даром сердца.

– Так вы сможете выполнить свою клятву и, если я не справлюсь, окажетесь достаточно близко ко мне, чтобы убить.

– Идея неплохая, – задумчиво произнёс Быстр, – Пожалуй, вы достойны того, чтобы я на некоторое время остался стражником и посмотрел, к чему приведёт ваша затея. Почтительности, увы, пока обещать не могу, потому что вы, принц…

– Пока её не заслужил?

Воин добродушно усмехнулся, приблизился ко мне – я удержался, чтобы остаться на месте и дождаться его – и протянул раскрытую ладонь. Я вложил в неё кинжал. Мои слуги от потрясения даже не дёрнулись. Видимо, онемели от изумления или ужаса.

– Вы даёте мне второй шанс, боитесь того, что станете плохим правителем, а так же готовы доверить мне свою жизнь, – задумчиво отчеканил Быстр и тепло посмотрел мне в глаза, – Пожалуй, вы стоите того, чтобы я защищал вас и был вежлив с вами.

Улыбнулся ему:

– Но если я совершу какую-то глупость, вы ведь отчитаете меня, верно?

– Разумеется, – ответная ухмылка, – Если же вы станете мерзавцем, то я зарежу вас безо всякой жалости. Если же я не оправдаю вашего доверия, надеюсь, вы проявите достаточно твёрдости, чтобы сполна наказать меня. Жизнь с подгнившей или протухшей честью мне ни к чему.

Чуть помолчав и снова улыбнувшись – он был несказанно красив, этот смелый и дерзкий воин – уточняю:

– Если я захочу сделать вас, верного и справедливого воина, главой дворцовой стражи, вы долго не проживёте, так?

– Естественно, – Быстр нахмурился, – Я в тот же час, как узнаю об этом назначении, зарежусь. Так что если вам вдруг понадобится меня наказать – просто наградите меня чем-то значимым – и вам не придётся марать об меня руки. Тот, кто не сумел защитить своего короля, не заслуживает наград! Даже если мальчишка, победивший меня, станет достойным правителем.

Воин поклонился мне: недостаточно низко для поклона королю, но с приличной долей вежливости, после чего молча встал у ворот, сжимая в руках кинжал.

Все из проигравших, кроме двоих, отошедших первыми, опустились на колени и умоляюще сложили руки. Самый старший из них, уже старик, громко попросил:

– Мой король, позвольте и нам вернуться на службу!

Быстр не только смел и решителен, но и имеет дар влиять на людей, вести их за собой. И, благодаря моему доверию, это сокровище останется на службе! Жаль только не удастся дать ему должность – он мне такого не простит. Хотя другой бы ликовал, получив возможность из проигравших подняться до начальства победителей. Но… уж он такой человек. И в этом его прелесть. Я правда очень рад, что сумел завладеть его сердцем и пробудить у него хоть сколько-нибудь симпатии ко мне. И, думаю, он будет немногим из честных слуг, который в случае моего промаха непременно и сразу сообщит мне об этом.

– Если уж вы желаете этого – возвращайтесь, – улыбнулся я передумавшим недавним пленникам, после чего подошёл к аристократу Тихомилу, следовавшему за мной в тюрьму, и громко спросил у него: – Вы хотели возглавить моих воинов, не так ли?

– Да, мой… принц, – тот покорно опустил голову.

– И всё-таки Миргород выполнял мои просьбы и приказы более рьяно, чем вы, при этом никаких должностей не просил, – строго произнёс я и улыбнулся простолюдину, молодому воину, которого расспрашивал перед тюрьмой. – Так что вы будете лишь одним из претендентов на место главы стражи. Вам же я поручаю проследить, – смотрю в глаза Тихомилу, – Чтобы новых защитников дворца прилично накормили и вооружили. Если с одним из моих новых воинов что-то случится – вы расплатитесь за это своей головой.

– Да, мой… принц, – тихо ответил аристократ.

– А ты, Миргород, проследи, чтобы всем выжившим оказали достойную помощь. И… – голос мой задрожал, – И пусть достойно проводят всех переступивших Грань: и тех, кто сражался за нас, и тех, кто был на другой стороне.

Устало потупился, чуть позже, вспомнив, что на меня смотрят множество глаз, выпрямился, гордо поднял голову и роздал ещё несколько указаний. Большую часть своего отряда оставил у ворот. С нами ко дворцу отправились только двенадцать воинов.

Едва парадная лестница дворца вынырнула из мрака за дубовой аллеей, как высокие и широкие створки распахнулись, выпустив в бледнеющую ночь стайку потрясённых и перепуганных слуг. Не смотря на то, что у многих из них дрожали руки или ноги, громко стучали зубы, все они были аккуратно причёсаны и одеты. Все склонились в глубоком поклоне и почтительно выдохнули:

– Мы приветствуем вас, наш король!

– Король Черноречья – это мой отец, – сердито произнёс я, – А я – всего лишь его сын и временный правитель. Потому обращения «мой принц» вполне достаточно!

– Да, наш король! – одновременно пропели прислужники, затем ещё больше побледнели.

Прикинулся, будто не расслышал их ответ – бедолаги и так сегодня перепугались от шума битвы и неизвестности – и невозмутимо вошёл во дворец. За мной проследовали мои охранники. Быстро оглянулся. Ага, следом, на отдалении, двинулись Цветана, Алина и упрямый Славомир, с трудом передвигающий ноги. Так. Так не пойдёт.

Попросил моих друзей следовать рядом с ним.

Мы прошли большой холл, уставленный вещами, не лишёнными изящности и при этом весьма тяготеющими к простоте. У парадной лестницы измученный и гордый мальчишка беззвучно опустился на пол. Поначалу он хотел изобразить, что поправляет единственный сапог, точнее, то дырявое нечто, что от него осталось, но внезапно завалился на бок. Один из стражников подхватил Славомира на руки.

– Отнесите его в мою комнату, затем позовите лучшего лекаря из Связьгорода, – чуть подумав, назвал имя.

Брови воина недоумённо приподнялись. Я тихо пояснил:

– И впредь старайтесь не прибегать к услугам главных королевских лекарей. Я уже сам имел возможность убедиться, что лекари из столицы намного превосходят их. Ну, или прибегайте к услугам самого младшего королевского лекаря, к которому частенько обращался мой отец. Этот молодой человек достаточно талантлив и усерден, чтобы поручать ему тяжелобольных. Разумеется, вы не должны оскорблять королевских лекарей: они слишком влиятельны и накрепко въелись в обители дворца, чтобы с ними ссориться.

Вошёл в мои приёмные покои. Отодвинул занавески и открыл спрятанную за ними дверь – в проёме показалась кровать с балдахином.

– Положите Славомира на постель.

На недоумённый взгляд одного из воинов, пояснил:

– Эти комнаты – моё место, а другого я пока не заслужил.

После чего поручил каждому из охранников что-нибудь – и те поспешно ушли. Затем я ненадолго опустился в большое и старое кресло из тёмного дерева, жестом указав Алине и Цветане сесть напротив. Устало при крыл веки. Это была жуткая ночь… кошмарная…

Шорохи за дверью меня напрягали. Там кто-то явно в нерешительности переминался с ноги на ногу. И металлические подвески у него на поясе подрагивали. Ага!

Открыл глаза, сел прямо и громко произнёс:

– Войдите!

Тишина. Весело и громко добавил:

– Я же знаю, что это вы жмётесь за дверью!

Дверь медленно отворилась, и в комнату проскользнул Добромысл. Твёрдо сказал ему:

– Позаботьтесь, чтобы моих родственников не выпускали из комнат. Всех, кроме Борислава. Его я приказываю запереть в башне, безо всяких удобств, ну, разве что с кроватью и одной-двух книг со стихами. Он стольких людей ни за что ни про что бросал в темницу, пусть и сам попробует, каково это. А всех остальных моих родственников пусть оставят во дворце. И передайте, чтоб о них заботились столь же заботливо и вежливо, как и прежде. Всё-таки они не виноваты, что родились в королевском роду…

Старик, державшийся напряжённо и робко, просветлел лицом и радостно сказал:

– Слушаюсь, мой… принц?

– Ты угадал, – улыбнулся я – он хорошо меня знает, – И ещё позаботься, чтобы для этой девушки и девочки подготовили приличную одежду и ванную. И комнату, одну на двоих, на этом же этаже, неподалёку от моей.

Слуга задумчиво покосился на меня, потом на Цветану. На девочке он задержал взгляд чуть дольше, чем требовали приличия, видимо, ещё что-то заподозрил. Ага, после разглядывания её как-то очень задумчиво взглянул на меня. Кончики его губ дёрнулись было в улыбке, но старый слуга удержался. Я попросил:

– Ну, ступай!

Добромысл почтительно поклонился, впрочем, не настолько низко, как полагалось кланяться королю, а примерно настолько, чтобы сильно не потревожить спину. И правильно, я просил его заботиться об его здоровье. После чего старик всё-таки не удержался и посмотрел через открытый проём спальни на кровать. Поморщился, увидев, как грязен и оборван неподвижный мальчишка, после разглядел его лицо – и испуганно покосился парнишку.

– Я велел, чтобы к нему привели хорошего лекаря.

После чего слуга опять поклонился и тихо выскользнул из комнаты. Я опять прислонился к спинке кресла. И тихо попросил:

– Давайте всё обсудим попозже.

Прочем, отдохнуть мне не дали: вскоре дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную влетел младший брат в крайне неприличном виде: в атласных тёмно-зелёных штанах, поверх которых была накинута плотная белоснежная ночная рубашка – её подол он завязал узлом чуть ниже пояса, чтоб не мешала. Незваный гость был встрёпан и весьма мрачно настроен.