Текст книги "Птица над городом. Оборотни города Москвы"
Автор книги: Елена Клещенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Глава 2
В кругу бездомных животных
Я представляю людей…
Ольга Арефьева.
Новости как новости. Где стреляли, там опять стреляют, но никаких массовых смертоубийств, способных занять первые строчки новостных лент, пока что нет. Дом в Санкт-Петербурге горит… В США наводнение… В Латинской Америке вроде бы все спокойно, вот и ладненько… Служба МЧС с трудом освободила квартирного вора, застрявшего в вентиляционной трубе вниз головой; спасателей вызвали хозяева, услышав кряхтение и всхлипы; ущерб, нанесенный квартире спасательными работами, в несколько раз превышает возможную стоимость украденного… Российские читатели «Дао любви» подали в суд на переводчика (перепутал «ничком» и «навзничь»?)… Светскую хронику – кто что сказал, кто что и кому показал, кто на ком женился и кто кому съездил в пятак – с удовольствием пропускаю, все равно на службе расскажут. Наука: новое средство от СПИДа, новый вирус гриппа, новая функция у японских мобильных телефонов. Политика… Культура… «Взгляд»… «Газета. RU»… Просматриваю по второму разу. Да что такое Наталья углядела?
Ладно, сдаюсь Кликаю на наш сайт.
Всем известно, как трудно зарегистрировать короткое, ясное, однозначное и небанальное доменное имя. А нам – тем более. Не ищите нас на oboroten.org, werewolf.com или kitsune.ru – подобная бесхитростная прямота не для серьезных людей. Мало кто знает, что буквы mob в адресе могут означать не толпу по-английски, а аббревиатуру Московского общества биотрансформации. Тоже дурацкое название, а что делать?
Простые искалки нас не показывают. Впрочем, если постороннего и занесет к нам, он не увидит ничего, кроме умилительно невинного логотипа: человеческий и кошачий силуэты на фоне зеленого гербового щита, с равным успехом это может быть и охрана природы, и, скажем, ветеринария. Читать форумы и прочее может только тот, кто введет один непростой пароль.
Захожу в форумы… и хватаюсь за голову, обзывая себя безмозглой курицей. Новая тема: «Знаете про Настюшку???» Сотни сообщений за несколько часов.
Эх, все мы одинаковы, что люди, что оборотни. Одно дело – абстрактная пропавшая девочка. И совсем другое – девочка знакомая!
Настя Матвеева, восемнадцать лет, Облик – черный котенок. Около года Машка вместе с ее младшим братом ходили в группу хореографической пластики «Танцы с волками» при той же школе, в которой Машка сейчас учится.
Принято смеяться над мамахами, которые целыми днями таскают любимых чад из одного кружка в другой, с английского в бассейн и потом на теннис, так что у дитятка ни минутки свободной. Ничего смешного, уверяю вас. Во всяком случае – если речь идет о юном оборотне. Только попробуйте вообразить, на что употребит свой досуг ребенок с таким нетрививальным талантом, если досуга будет избыток, а поводов для размышлений и целей для полезной деятельности – наоборот, недостаток. Не можете вообразить – почитайте хотя бы протоколы святой инквизиции. (Потому что более свежие следственные материалы, в которых фигурируют наши ненаглядные ребенки, во всех странах строго засекречены…) Ведь даже бессмысленные выходки обычных подростков – серьезная проблема для общества и для самих подростков, что уж говорить о наших детях! У нас, у оборотней, забота о потомстве – первое и главное дело жизни. Работа, творчество, любовь – это уже второе. И если кто-то скажет, что этим мы близки к своим звериным и птичьим Обликам… а пусть говорит. На правду не обижаются.
Мамы оборотней, если соображают хоть что-то, стараются загрузить своих детей с самого раннего возраста: драмкружок, кружок по фото… К сожалению, обычные драмкружки нашим оболтусам не очень-то годятся. Мастерство контроля редко у кого развивается с младенчества, поэтому идеальный вариант – кружок для своих. Где руководитель не растеряется, если драчуны вдруг обернутся теми же котами. Или, скажем, один другому стрельнет в глаз жабьим языком – на три метра против ветра. Или… Короче, домов детского творчества для юных оборотней даже в Москве очень мало, а поскольку круг наш и без того поуже, чем у декабристов, все мы друг друга знаем. Ну, или почти все.
Настя Матвеева. Очаровательная черная кошечка, славная зеленоглазая девушка, большеротая, кудрявая, со смешным зигзагообразным пробором. Может быть, немного чересчур ехидная, но не нам бы с Машкой говорить. И братик у нее симпатичный, и мама тоже очень славная – частный врач-ветеринар, судя по всему, неплохо зарабатывает, кто по Облику, не знаю. Весь прошлый учебный год мы встречались на этих танцах: дети отрабатывали ритмичные шаги и подскоки, котята бегали друг за другом изящной змейкой, кувыркались и ловили мячики, все Облики, одновременно и попеременно, взбирались по канатам под самый потолок – весело было… Потом Матвеевы переехали в центр, ходить на гимнастику перестали.
Из сообщений Матвеевских знакомых получалось, что в пятницу Настя вышла из квартиры и куда-то направилась. Взяла с собой смену одежды, ключи, проездной и немного денег, и больше ее никто не видел. Опрос родичей, приятелей, учителей и соседей ничего не дал.
Я зябко передернула плечами. Напомнила себе, что надо бы Машке еще раз начесать холку насчет самостоятельных перемещений, не согласованных со мной. Покосилась на шкаф, где была припрятана бутылка золотой текилы, щедрый меценатский дар Летчика Ли. Выпить бы сейчас хотя бы граммов двадцать пять, без всякой там соли с лимончиком и прочих глупостей, да закурить бы сигаретку из заначки… Но второе «я» возразило: оно, дескать, категорически против. Как наемный работник еженедельника, обязанный выдать к полудню шесть тысяч знаков, как мама маленькой девочки и как летучий оборотень, которому сегодня еще оборачиваться – все мы против. Ну и не больно-то хотелось, сказала я своей многогранной личности, и журналисту, и матери, и оборотню. На такую прорву народищу вообще текилы не напасешься.
Комментарии в форуме были вполне ожидаемы и предсказуемы. Миллион охов и ахов от всех, кто знал Настёну и ее родителей, предложения «любой помощи, какая только понадобится». (Я решила не добавлять свой голос к общему хору: помощь нужна не любая, а конкретная.) Два коротких отчета от нашей «народной дружины», последний всего полчаса назад – пока, увы, только отрицательная информация. Своеобычные рассуждения добровольных экспертов-аналитиков, страдающих от безделья: а если девочка ушла в Облике; а если какой-нибудь хулиган ее подбил камнем, да так ловко, что не успела обернуться; а если черную кошечку подобрали какие-нибудь доброхоты, и Настёне любопытно, что из этого выйдет; а если у барышни просто роман, любовь-морковь с потерей совести и чувства времени; а если это происки православной церкви, часть представителей которой, как известно, оборотничество полагает особо зловредным колдовством, тем более кошка-то черная… Да какая там церковь, возражали другие, это люди в штатском, которые почему-то не договорились с нашей главной крышей, фэ-эс-бэ-гэ-эр у… Да о чем вы говорите, обычные уголовники, – вносили посильный вклад в общую панику третьи… Очень надеюсь, что Матвеевы всю эту муру не читают. Хотя нет, читают, конечно: я бы на их месте отслеживала каждое новое сообщение, включая самые идиотские.
М-да. В какие истории попадают оборотни-котята, я сама превосходно знаю. Например, однажды две первоклашки во время прогулки на продленке обернулись, вылезли потихоньку через дыру в заборе (новый забор, бетонный сплошной гранатонепробиваемый, поставили только этим летом), чтобы самостоятельно прогуляться до ларька. За чупа-чупсами. Все бы ничего, но одна из них наработала себе Облик оранжевого перса. Щекастый такой котеночек, шелковисто блестящий, как атласная роза, и с разноцветными глазами – один желтый, другой голубой. Естественно, по московским тротуарам эта красота гуляла не долее, чем тот петух, вздумавший закукарекать рядом с собранием негров-методистов. Хорошо, что вторая девчонка сообразила обернуться обратно и храбро налетела на тетку, поймавшую ее подругу, с воплями: это мо-о-ой котенок, мне что, маму позвать?.. Не знаю, как Алинкины родители, а я Машку за этот эпизод в их биографии лишила мультиков на неделю. Сама-то Машка по улице бегает в виде непушистом, рыжем и полосатом, ее все принимают за беспородного котенка-мальчика – у кошечек такая масть редкая. Принципиальная негламурность до сих пор, не сглазить бы, помогала…
Но не здесь же такие байки рассказывать! Не время и не место.
Усилием воли я пресекла желание немедленно поделиться с братьями-оборотнями рядом ценных соображений, начиная с первого: всем пустопорожним флеймерам и флудерам заткнуться, не трепать нервы Настиным родным, а в первую очередь… Все и без меня знают, что следует делать в первую очередь. Но сначала шесть тысяч знаков про кафе-бар «Блэк пиг». Набрать, отправить и лететь за Машкой.
Контрольная по математике вроде бы сошла благополучно. Машка вовсю радовалась жизни, я слушала вполуха. Естественно, травмировать нежную детскую душу рассказом о пропавшей Насте я не собиралась. Но сама перестать думать об этом не могла. Шла и прикидывала, что надо будет сделать в первую очередь, как только доберусь до редакционной базы данных…
– Мам! Ну мамочка, ты меня совсем не слушаешь, да?!
– Что тебе, радость моя?
Неужели опять чупа-чупс на палочке, от которого у Машки розовые пятна по всей физиономии, а у кошачьего Облика жесточайший понос?! Ну почему дети, будь они хоть трижды оборотни, вечно тянут в рот любую засахаренную дрянь – зачарованы эти чупы, что ли?..
– Мам, посмотри – видишь мальчиков?
Мальчиков?.. Четверо юных бродяг лет по десять-двенадцать, разной степени грязности, сидят на парапете подземного перехода и активно отдыхают: у каждого хот-дог, одна на всех полуторалитровая бутылка ядовито-розовой алкогольной газировки (и кто это здесь только что осуждал чупа-чупсы?), чумазые рожицы – мягко выражаясь, не совсем детские, у старшего сигаретка в пальцах, каждое второе слово – неопределенный артикль «бля»…
Когда моя дочка станет взрослой, эти Гекльберри Финны (которые не загнутся раньше) тоже станут взрослыми, и жить будут с ней в одном городе… А и сейчас – спаси Боже повстречать таких мальчиков в темной подворотне или в том же подземном переходе поздним вечером. Ну и что мне сказать Машке – что пить и курить детям нехорошо, а родители этих детей очень глупые?..
– Мам, смотри, вот у этого мальчика…
Ох, и ни фига себе!..
– Тише, Маш. Повернись к ним спиной.
Не старший и не младший, зато самый тихий. Курточка с надписью «abibas», черные спортивные штаны с чужой задницы (и куда более крупной, чем своя), пластмассовые шлепанцы на босу ногу. Бурые густые вихры. Мордаха скорее загорелая, чем грязная. Медленно подносит к лицу хотдоговскую булку, в которой уже нет сосиски. Товарищ пихает его в бок, сует баллон с розовой дрянью. Парень на секунду неумело запрокидывает бутылищу, делает символический глоток и сразу передает соседу. Некоторое время сидит неподвижно, чуть наклонив голову. Совсем неподвижно. И вдруг склоняется еще ниже, поднимает согнутую ногу и чешет коленом ухо. Пять-шесть быстрых движений – и снова застыл.
Ну Машка! Как только засекла?.. А, ладно, потом. Вот будет забавно, если Серегиного номера нет в книжке. Вечно я с этим новым телефоном делаю что-нибудь не то…
Мы, оборотни – законопослушные граждане со всеми правами, включая избирательное. Но бывают ситуации, когда помощи от государства ждать бессмысленно. И нужно обходиться своими силами. Что мы и делаем.
Стараясь не суетиться, тычу в кнопки мобильника. Номер есть. Серега, чистое золото, свободен и все понимает с четверти слова. Задал единственный вопрос: какое метро, какой выход? Потом бросил: «Буду через двенадцать минут, дождитесь»– и оборвал связь.
Делать нечего, ждем. Подходим к столику под шатающимся сине-белым зонтом, я беру для Машки апельсинового соку: «Пей медленно. Все вопросы потом».
– И чупа-чупс мега! – вдруг заявляет Машка. И тут же, сообразив, что настало время сбычи мечт. – Мама, и еще яйцо с сюрпризом!
Фиг с тобою, золотая рыбка. И чупа-чупс мега, и яйцо с сюрпризом. Заслужила. Опухшее личико в окошке ларька сладко улыбается, моргает ресницами, корявыми и толстыми, как чаинки: «Держи, лапуля, скажи маме спасибо». (А не ты ли, тетка, пацанам «газировку» продала?)
Смотрю на часы. Я знаю Серегу: если он сказал «двенадцать минут», это значит – ни минутой больше. Но и не меньше. Пока прошло всего пять минут. А мальчишки уже доели-допили и сползают с парапета…
Ловлю его взгляд. Прежде чем успел отвернуться:
– Эй, заработать хочешь?.. Да не ты (окорачиваю другого, более шустрого), вон ты.
Мальчишка подходит к нам. Молча, в глаза не смотрит.
– Купи мне вчерашний МК. – Высыпаю монеты в грязную ладошку. – Принесешь, получишь десятку.
– Теть, а теть, дайте лучше я! Вы че, этот шарик ваще на голову больной, вы че думаете, он вам купит?..
Делаю вид, что не слышу. Купит, почему бы и нет? Не нами сказано: среди московских псов разве уж какой-нибудь совершенный идиот не сумеет сложить из букв слово «колбаса». А тут всего две буквы, да и пес – не совсем пес.
Мальчишка бежит в переход, я гляжу ему вслед. Да и еще раз да, никакой ошибки! Машка шумно сосет свою чупу, выставив между губ беленькую палочку. (Сфотографировать бы тебя сейчас, дорогая… на видео снять… желательно со звуком…) Семь минут. Восемь. Парня все нет: уж не сбежал ли с монетками? Что я Сереге скажу?
Однако не сбежал. Идет, денежки в ладошке.
– Нету. Вчерашнего нету.
– Ну, нет – и ладно. Держи за беспокойство, – добавляю ему десятку.
– Спасибо. – Наконец-то смотрит прямо на меня. Глаза карие с золотом. Кивает и так же молча уходит.
Моя десятка сразу перекочевала к старшему: тот просто протянул лапу, и наш протеже безропотно отдал купюру. Интересно, что это было: вклад в кассу взаимопомощи или добровольное пожертвование в пользу самого главного? Черт, где же Сергей?..
Не успела додумать, как над крышами раздался долгожданный вороний грай. Вороны Серегу не выносят. Орут как ненормальные, едва завидят. Но догнать его – кишка у них коротка.
– Сокол! Смотри, Вован, тля буду, сокол, тля!
Сейчас в Москве развелось столько любителей соколиной охоты, что хищная птица в центре города никого чрезмерно не удивит. Зато летает Серега со страшной скоростью, какой-нибудь несчастной галке вроде меня гоняться с сапсаном – все равно что ушастому «Запорожцу» с болидом Михаэля Шумахера. При его хобби это крайне полезное качество. А хобби у Сергея – искать и опекать выдвиженцев.
Вспышки я не заметила. Просто из-за ларька вышел мой хороший приятель. Щуплый, маленький, в черной куртке и серых джинсах, взъерошенный от самого затылка, как сердитая птица. Хлопнул меня по протянутой ладони, показал язык Машке, резко втянул воздух картофелеобразным носом. (Шуточки про «орлиный профиль» Сергея, кардинально не соответствующий горбатому клюву его птичьего Облика, нашим общим знакомым не надоедают никогда!) Ни о чем не спрашивая, даже на секунду не остановившись, двинул к переходу.
Пацаны притихли. «Наш» мальчишка вскочил на ноги, и тогда Серега щелкнул пальцами. Даже без слов обошелся.
Я вас уверяю, как репортер с десятилетним стажем и прирожденный оборотень: число свидетелей невероятного события не возрастает пропорционально числу людей, находящихся рядом. Сколько бы народу ни было вокруг, тех, кто в самом деле ВИДЕЛ, а не прибежал минутой позже с воплем: «Я, я свидетель, а что случилось?!» – реальных видоков всегда можно пересчитать по пальцам одной руки. Зря, что ли, организаторы рекламных акций так надрываются, на любые трюки идут, лишь бы привлечь внимание рассеянной столичной публики?! Если происшествие обойдется без громких звуков – считай, вообще ничего не было.
Трое мальчишек бросились бежать, кто пялился – пялились на них: украли чего-то, что ли? Я ухватила Машку за капюшон, свободной рукой прикрыла ей ротик, уже разинутый для оглушительного кошачьего «вау-у». Ша, барышня, никто никуда не идет. А что дядя в черной куртке поднял под пузичко большого бурого щенка – так это его щенок, наверное. А грязный такой, потому что потерялся. Но теперь нашелся, так что все в порядке.
Серега обернулся к нам, показал «о-кей», перехватил чумазого собакина поудобнее. Тот тоненько заныл и вдруг лизнул Серегу в подбородок. Его все выдвиженцы любят. И доверяют беспредельно, с первого взгляда.
Не знаю уж, кто первым назвал оборотней-аниморфов этим совдеповским словечком, но прижилось. Подозреваю, что оно пошло от шуточки пана Станислава Леца: «Черти делятся на падших ангелов и на выдвиженцев из людей». Аналогичным образом, не каждый оборотень рождается человеком и со временем обретает способность превращаться в кого-то иного. Бывает и по-другому. Скажем, потерялся котенок или щенок. А чаще – не потерялся, а выкинули. За мокрое пятно на ковре, за погрызенные тапки и за просто так, чтобы не нервировал. Большинство погибает. Кого-то подбирают другие хозяева. А некоторые, единицы из сотен тысяч, убегают от своей собачьей или кошачьей смерти в чужой Облик. Редчайшая способность, может быть, еще более редкая, чем у людей, а может, просто менее изученная. Как-никак, в поле нашего зрения попадают только те из них, кто выбирает человеческий Облик. И то не все.
Иногда мне кажется, что я их понимаю. Самый сильный инстинкт у любого звериного ребенка: подражай родителям, делай как старший, и выживешь. Натурально, детеныши хищных млекопитающих, усыновленные людьми, у последнего края оборачиваются людьми же. Толстолапый щенок или тощий ушастый котенок становится молчаливым подростком с сумасшедшими глазами. Нет, они не бегают голыми, они очень быстро добывают себе одежду (добрым гражданам лучше не знать, каким образом). Они даже не немые – они и прежде хорошо понимали человеческую речь, а говорить начинают через день-другой после первой смены Облика. Обыкновенные грязные недокормленные дети со странностями в поведении – чешутся задней ногой; бегают легкой экономной рысью, а не очертя голову, как обычные мальчишки; подолгу и очень внимательно наблюдают за вами исподтишка, но не любят смотреть в глаза. Словом, ничего такого, что резко отличало бы их от настоящих человеческих детенышей – тех, которые точно так же потерялись или были выкинуты…
Москва, как всем известно, слезам не верит, а оборотни менее других москвичей склонны к благотворительности: у каждого своих проблем выше крыши. Но о выдвиженцах мы заботимся по мере сил и сверх меры. Как-никак, не чужие друг другу. Родные и по магической стихии, в которой существуем, и по московской прописке… ну и вообще – стыдно бросать без помощи детей, животных и гениальных спонтанных магов. Как ни странно, из выдвиженцев иной раз получаются отличные люди. Впрочем, если подумать, ничего странного в этом нет.
Наш «крестник» вовсю налегал на концентрированное молоко, которое Серега купил все в том же ларьке, вскрыл карманным ножом и налил в пластиковую тарелку. Сергей и Машка сидели рядом на корточках.
– Куда ты с ним?
– В Удельное, куда ж еще, – ответил Серега. В Удельном находится наш благотворительный интернат для выдвиженцев (к счастью, огромное их большинство впервые превращается в юном возрасте). Интернат совсем не похож на пансион для внуков банкиров и депутатов. Но это лучше, чем ничего. И много лучше, чем все остальное. Честно говоря, по сравнению с тремя своими давешними приятелями-людьми парень просто счастливчик.
Щенок, не переставая питаться, завилял хвостиком: мол, спасибо вам, люди, давайте дружить! А Серега отчего-то пригорюнился, может быть, подумал о том же. Я наклонилась и поцеловала его в щеку (Серегу – можно, он поймет правильно). Машка повисла на нем с другой стороны, звучно чмокнула и тут же спросила:
– Дядя Сережа, а меня вы так можете, как его? Прямо раз – и в кошку? Или лучше, лучше… в кого-нибудь еще!
И с готовностью зажмурилась, ожидая вспышки.
– Тебя не могу, – серьезно ответил Серега. – Не положено.
Его мимолетная хандра, кажется, сразу прошла. Сокол, если здоров, грустным быть не может.
– Потому что ты человек-оборотень, – в третий раз сказала я недовольной Машке, пока мы брели от метро к дому. (Какие все-таки тяжелые у них портфели!) – Человек, понимаешь? Детям-оборотням никто не может насильно менять Облики, только если во время учения… ну, скажем так: не рекомендуется, – неуверенно уточнила я, вспомнив попугая Бурцева.
– А почему?
– Чтобы нечаянно не навредить.
– Да, а ты же меня насильно оборачиваешь человеком! И запираешь в Облике! Когда в поликлинику водишь!
Ох, не говорите со мной на эту тему.
«Мама, пожалуйста, пожалуйста, не надо! Я не хочу! Я честно-честно не буду оборачиваться, только не запирай меня! У-у, у-у, у-у…»
Машка умеет плакать так, что у меня в ответ слезы наворачиваются на глаза, и я чувствую себя гестаповкой. А речь шла всего-то о банальной прививке. Теперь их, к счастью, прививают прямо в гимназии, но в нашем специализированном детском садике такого не было – приходилось пользоваться официальной медициной, человеческой либо ветеринарной. Все замечательно, лично я как мать гораздо меньше боюсь прививок, чем человеческого дифтерита и кошачьего парвовируса, но есть один нюанс. Маленькие оборотни к уколам относятся так же, как нормальные дети. А когда им ОЧЕНЬ страшно, они меняют Облик. Справиться с собой не могут, приходится запирать.
«А как же я, – потеряв терпение, говорила я хлюпающей и подвывающей Машке, – до пятого класса в школу каждый день ходила под заклятьем, как нормальная девочка?! Шесть дней в неделю! Мы и по субботам учились!» – «Что, правда?! – Машка даже забыла хныкать. – Бабушка тебя каждый день запирала?! А почему?» – «Почему-почему. Потому что школа была нормальная.»
Ага, самая что ни на есть нормальная средняя общеобразовательная школа. С октябрятскими звездочками и пионерской дружиной, с коричневыми платьями и черными фартуками. Гимназий и лицеев тогда в природе не существовало, да и спецшколы вызывали у граждан подозрения: что это еще за графья выискались, кому тут больше всех надо? С шестого класса меня все-таки отдали в «спортивную школу» на Юго-Западе, одну из первых наших школ в Союзе, и это было счастье…
– Машка, – проникновенно сказала я. – Одно дело – медицина, другое – баловство. А теперь скажи, моя радость, как ты догадалась про этого мальчика?
Это меня крайне интересовало. Как моя козявка с одного мимолетного взгляда распознала выдвиженца?! Конечно, кому и чуять собак, как не котенку, и все-таки – в восемь лет, без специальной тренировки… Ну да, правильно: все мамы в глубине души уверены, что дети у них особо одаренные, я не исключение.
– Про какого мальчика? – безмятежно переспросила Машка, подумав секунд пять.
– Про того, которого мы только что видели. Как ты догадалась, что он на самом деле щенок?
– Я догадалась, когда дядя Сережа его обернул.
– А раньше не догадывалась?
– Не-ет.
Люблю детей!
– Машка, но это же ты первая сказала мне посмотреть на него, когда мы подходили к метро! Разве нет?
– Да, – согласился дивный ребенок. – У него штаны были очень смешные. Прямо как у Джонни Браво.
