Текст книги "Птица над городом. Оборотни города Москвы"
Автор книги: Елена Клещенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15
Я рассказать вам не могу,
Как много меток на снегу,
Их понимать умеет каждая собака…
Виктор Берковский.
– Ната-алья Пантелеевна, а за что три?
– За четыре ошибки.
– Да, а Кореневой четыре поставили, а у нее тоже четыре ошибки…
– Саша, – железным голосом сказала Наталья. На месте четвероклассника я бы испугалась уже сейчас, не дожидаясь продолжения. – Кореневой поставили четыре, потому что она заслужила эту оценку. И ошибки у нее… не такие, как у тебя. Вообще я бы посоветовала тебе поменьше оглядываться на других и побольше следить за собой. Все понятно?
– Наталья Пантелеевна, а можно я сейчас вам отвечу? Я вспомнил…
Далеко пойдет ребенок, подумала я. Редкий взрослый решился бы качать права после Натальиного «все понятно?».
– Хорошо, отвечай на вопросы другого варианта. Назови мне первую русскую летопись.
Пауза. Четыре, три, два, один с половиной…
– «Песнь о вещем Олеге».
Я быстро сделала вид, что у меня зачесался нос. Надо отдать Наталье должное, ее лицо осталось каменным.
– Два балла.
– За что-о-о-у?!
– Вот когда поймешь, за что, – ласково сказала Наталья, – тогда придешь требовать повышения оценки.
– Но в учебнике же…
– ДО СВИДАНЬЯ, САША.
Когда борец за свои права закрыл дверь с той стороны, Наталья глубоко вздохнула, будто вынырнув из воды, и произнесла одно непедагогичное слово. Я согласилась.
– Чье это чадо? Похож на кого-то.
– Неважно. Что-то хотела, Галь?
Ага. Можно сказать, мечтала. Я еще раз пересказала свой ночной разговор.
Наталья выслушала, закурила. Сигареты были не ее, розовый «Парламент». У детей конфискованные, что ли?..
– Кольцо, а потом в центр… Направление она тебе не сказала?
– Наташ, кошки не чуют север-юг так, как мы.
– Чуют.
– Ты мне рассказывай, – буркнула я. Как видят мир кошки, я выяснила в деталях еще давно. Сразу, как только стало ясно, кто Машка.
– Они прекрасно ориентируются по звуку, – без выражения сказала Наталья. – У них в ушах звуковой портрет местности, как у нас с тобой – образ. Она должна была узнать улицу.
– Значит, не узнала, раз не сказала.
Молчание было мне ответом. И в самом деле, странно: разве она могла не разобрать, по Ленинскому ее везут или по Варшавскому шоссе? Неужели все-таки пудрила мне мозги? Ведь и вправду звуковые портреты должны быть разные… Хотя – настолько ли разные? Сама я в человеческом Облике, выйдя из метро, не всегда ведь соображаю, что за проспект передо мной. И зрительные образы не помогают.
– Ладно, – подытожила Наталья. – Рысь нашь пестрый хотя бы спасибо тебе сказал?
– Ну… в некотором роде.
– Очень на него похоже. – Наталья улыбнулась. – Галь, ты не бери в голову. Будем решать проблемы по мере поступления. Теперь пусть Валерка работает. Ты дала ему достаточно информации, компьютеры у них мощные, думаю, место вычислят сегодня же. А дальше по обстоятельствам.
– По обстоятельствам… Натал, ты что-нибудь понимаешь в этой хрени? ФСБ, лечение оборотней – что вообще происходит?
Наталья покачала головой. И твердо ответила:
– Я думаю, все прояснится, когда Валеркины ребята ее найдут.
– Что ж, логично. Наталья? А мы не можем…
– Нет. Это не наше дело.
– Понятно.
– Галь, не обижайся, – Наталья обняла меня за плечи. – У них свои способы. Пошлют по человечку на каждую подходящую улицу, отснимут приметы, составят описания, выловят совпадения. Ты же не собираешься сама этим заниматься?
– Не собираюсь.
Если бы речь шла об ориентировании над городом, тогда бы собиралась. А когда в числе примет идут витрины, столбы, киоски и автобусные остановки – это не ко мне.
Столбы и киоски – это собачье дело.
– Вообще-то я думала поговорить с Сергеем, – осторожно сказала я. – Ты же понимаешь, его ребята, которые выдвиженцев ищут, они город знают как свои четыре…
– Галь, – голос Натальи стал холоднее на градус. – Я считаю, Сережу сейчас трогать не надо. У него своих проблем хватает.
– А у него что? Я слышала…
– У него всякое-разное. При его хобби, ты понимаешь, проблемы есть всегда.
И улыбнулась вместо извинения за столь исчерпывающий ответ.
– Ладно, предложение снимается.
Я уж совсем собралась уходить, как вдруг вспомнила:
– Наталья, погоди, еще одна деталь. Тебе знакома такая контора – ООО «Веникомбизнес»?
– Не припоминаю, а что?
– А то, что в ней работает дама, которая тебя инспектировала. То есть школу.
Наталья подняла бровь.
– Объясняю медленно: та самая тетка, что сидела на уроке у Паши, в миру известна как пиар-менеджер компании «Веникомбизнес». Ли фотографировал какое-то их мероприятие, я узнала ее на фотке.
Тратить время на дурацкие вопросы – почему я решила, да уверена ли я, – начальница не стала. Мой птичий глаз ей давно известен.
– Так.
– Тебе это что-нибудь говорит?
– Безусловно. Спасибо, Галка. Безусловно.
Ясное дело, тратить время на ответы она тоже не будет.
– Ну ладно, тогда пока.
В холле на третьем этаже, который почему-то называется словом из позапрошлого века – «рекреация»– так просторно, что даже поселилось маленькое эхо. Клетчатый пол истоптан до белых пятен, на подоконнике выведены ручкой имена и знаки. Подоконники у нас в школе широкие, можно сидеть на них с ногами. Когда никто не видит.
Машку сегодня забирает няня, может, мне имеет смысл пока остаться в школе? Если вдруг чего, отсюда и полетим…
– Она вас даже слушать не стала.
– Ч-что?
Мне показалось, хрипловатый девичий голосок раздался прямо у меня над ухом! Я вытянула шею – так и есть: из соседней оконной ниши торчит нога в кроссовке с кислотно-зеленым шнурком на толстом подъеме. Чуть выше покачиваются кончики дредов.
Но я могу поклясться, что здесь только что никого не было… никого крупного, хочешь сказать? Забыла, где работаешь?
Я сползла с подоконника и подошла к Марине.
– Привет. А ты почему не на уроке?
– Я говорю, Наталья Пантелеевна вас даже не стала слушать! Сразу «нет», и все! А я думаю – почему мы должны по каждому пустяку обращаться в милицию?! Мы же сами сила!
– «Мы»?
– Ну… отряд.
– Откуда ты знаешь про отряд?
– А что, это тайна, что ли?
Вообще-то нет, но… Вот бы ей познакомиться с Симаковым. Два сапога пара.
– Марин, тебе мама с папой не говорили, что подслушивать некрасиво?
– Говорили, ага, – дреды утвердительно заболтались вверх-вниз. – Но у меня само получается. Мне это легко – я летучая мышь.
– Вино и мужчины – это моя атмосфэра, – машинально продолжила я. – Извини. Я думала, ты еж.
– Еж в анкете записан, – загадочно сказала Марина. – А я еще в простую мышь могу, то есть в полевку. И в крысу капюшонную. У меня только крупные плохо получаются, я зачет по собакам и кошкам так и не сдала. Ну, просто не повезло!
Я вообразила Марину Николаенко, пусть даже немного поменьше и без дредов, как она стоит, набычившись, перед Пашей Ламбертом, – и посочувствовала обоим. Ох, где-то сейчас наш Пашечка? И не много ли у нас форсмажоров в последнее время?..
– Галина Евгеньевна, возьмите меня в отряд.
– В смысле?
Я этого не ожидала, но не очень удивилась. Не в первый раз слышу эту фразу и ох не в последний.
– В прямом! Я летать могу по ночам, с эхолокацией, а днем на роликах, роллерский стаж у меня семилетний. Слух стопроцентный, – она ухмыльнулась, – обоняние нормальное. Проберусь куда хотите. И с нервами все в порядке. Возьмите.
– А лет тебе сколько?
– Ну и что? – вопросом на вопрос ответила Николаенко из седьмого «А». Маленькая, щуплая. Личико… азазелловские старомодные пошляки сказали бы «пикантная мордашка»: круглые щечки, острый подобородок, носик вздернутый, глаза – две большие блестящие бусины, а рот широкий, и вредная ухмылка открывает мелкие острые зубки. На самом деле насчет летучей мыши могла бы и сама догадаться, Галина Евгеньевна. Но ясно и другое: при таких внешних данных приходится прикладывать много усилий, чтобы заставить окружающих воспринимать тебя уважительно. А не как забавную миниатюрную девушку-ребенка.
– Марин, ты сама понимаешь, что вопрос о возрасте – принципиальный, – сказала я так уважительно, как только могла. – Ты можешь иметь массу полезных навыков, но представь себе, как взрослый человек будет себя чувствовать, если ему придется поручать рискованное дело… не вполне взрослому человеку. А что мы скажем твоим родителям, если, не дай Бог, чего? А они что нам скажут?
– А ваши родители что говорят?!
– А я и постарше тебя буду, – ласково ответила я. – В разы.
Может, меня и обозвали дурой трижды в течение двух суток, но это еще не повод всяким ежам летучим дерзить преподавателю!
– Заканчивай учебу, а там посмотрим. Учиться тебе осталось пять лет, а впереди у нас века интересной жизни. Ты девушка перспективная, не спорю, но срывать тебя с уроков на задания было бы неправильно. Я, в конце концов, учитель твой или кто?
Николаенко, естественно, на улыбку не ответила. Не та особа, которую можно лестью сбить с толку.
– Я слышала, о чем вы говорили с Натальей Пантелеевной. Кого-то похитили?
– Раз слышала, чего спрашиваешь?
– Она сказала, что милиция будет искать местонахождение. Типа проедут, на видео снимут, – Марина скроила жуткую летучемышиную гримасу, – потом словами опишут… жесть, хы-хы-хы.
– В чем юмор?
Марина ответила не сразу. Свесила ноги с подоконника, поводила пальчиком по кривым синим буквам «ВЫПУСК 2005 УРА!!!»
– Я могу это место за пять минут найти. Хоть прямо сейчас.
– Серьезно?
– За пять минут. Ну, может, за пятнадцать. Если скажете мне вводную.
– Это каким же способом?
Летучая мышка оскалила зубки-гвоздики.
– Способы есть. На всякий хитрый винт, Галина Евгеньевна, есть отверточка. Если вы ко мне лицом, то и я к вам лицом.
– А конкретнее? – ледяным тоном сказала я.
– А конкретнее так: я называю вам место, а вы мне все рассказываете.
– Не пойдет. «Все»– это не конкретно. – Я задумалась на одну секунду. – Если ты мне называешь место, я рассказываю тебе, кого мы ищем.
Марина слетела с подоконника, пару раз подпрыгнула на месте, потом вспомнила о солидности и протянула мне ладошку. Я легонько хлопнула по ней: мол, договор. (А заодно и первый урок молодой смене…)
– Пошли-те!
– То есть пойдемте?
– Один фиг.
– Куда идем?
Глазки-бусины уставились на меня изумленно.
– В компьютерную. Куда еще?
Компьютерный класс у нас в гимназии хороший. Грех жаловаться. Сейчас он был наполовину пуст, лишь несколько старшеклассников за дальними столами трудились над чем-то умным, да из-за монитора в первом ряду раздался знакомый обиженный голос:
– Слушай, а че, Владимир Высоцкий, что ли, в двадцатом веке жил?!
– В двадцатом, в двадцатом, – ответила Николаенко. – И жил в двадцатом, и умер в двадцатом. Тебе компьютер больше не нужен?
– Вот, блин, засада… – пробормотал давешний четвероклассник, борец за свои права. Подхватил сумку и потащился к выходу. Марина плюхнулась на его место, цопнула мышь и защелкала, закрывая лишние окна. Наконец осталось последнее: синий прямоугольник поисковой системы «Рамблер» со свежеобработанным запросом «песня о вещем олеге».
Пока я хихикала в кулак, представляя себе следующий раунд переговоров юного невежды с Натальей, Марина быстро набрала какой-то адрес, повелительно топнула на «энтер»… и я перестала хихикать.
Плохо, плохо не спать по ночам. Сразу не заметно, но голова тупеет. Ответ-то был рядышком: «Блюз Бродячих Собак»! Я, правда, до сих пор с ними особо тесно не общалась. Чего явно не скажешь о моей ученице.
Не задерживаясь на новостях и баннерах, она нырнула в форум, так же молниеносно прошла регистрацию, кликнула «написать», наколотила в заголовке «ХЕЛП!?!?!!!!!!», чего-то еще набарабанила, видимо, для приветствия, и обернулась ко мне.
– Диктуйте вводную.
Я в третий раз принялась зачитывать с бумажки Настины показания (скоро наизусть выучу!) Пока Марина стучала по клавишам, я рассматривала хвостатые буквы заголовка. Мохнатые хвосты лихо закручивались бубликами. Под заголовком пробежала мультяшная черно-белая собачка – страшненькая, в стиле Масяни, с консервной банкой-баннером на хвосте: «ДО СТАРТА 6 ДНЕЙ» Села, попыхтела, свесив сиреневый язык до полу, и побежала дальше. Под собачкой были форумы. Просмотрев заголовки сообщений, я без труда определила ловушки для нормалов. Люди, перепутавшие эту ссылку с «Бегущим городом» или другими подобными мероприятиями, быстро убеждались в том, что здесь ничего интересного не происходит, а просто какие-то фрики развлекаются стебом. Ну нельзя же, прикиньте, в столице нашей родины на самом деле устраивать гонки на собаках!
…У нормалов городское ориентирование вошло в моду сравнительно недавно. А столичные оборотни в эти игры играют не первое десятилетие. Да что я говорю – не первый век! Старшие рассказывали – еще при Гиляровском наши спорили на обед в трактире, кто первым доберется от Разгуляя до Александровского сада и оставит метки во всех контрольных пунктах. (Что-что, а система контрольных пунктов у городских собак отработана и отшлифована многовековой практикой.) Для четвероногих, знаете ли, эта игра – пройти через город из пункта А в пункт Б на максимальной скорости, без потерь и не прозевать ничего из того, что следует заметить, – это и не игра вовсе, а образ жизни. Как, впрочим и для двуногих.
Мы, летучие оборотни, играем в другие игры, а в том, чтобы пересечь Москву из конца в конец по любой траектории – для нас ни почета, ни славы. К «Блюзу Бродячих Собак» мы относимся снисходительно, еще с тех пор, когда он назывался «Мраморным Львом» и «Песьим Трамваем». А вот и зря, получается. Ибо сказано: недооценка чуждых субкультур ведет к сужению кругозора…
Марина набрала последние слова и отправила сообщение. Через три секунды гордо ткнула пальцем в экран:
– Вот! Сейчас все будет.
Я поглядела. Аватарка рядом с новым комментом – подсвеченный сзади черный силуэт головы, поросшей дредами. Ник «Бабка ЁЖЖЖка». (А вы думали, откуда в ребячьих форумах такое количество звериных самоназваний? Нет, я не хочу сказать, что все они из наших. Которые «криведко»– точно не наши, беспозвоночных среди оборотней нет.) Статус участника… ого, четыре звезды из пяти!
Набирала она принципиально без заглавных букв.
«люди добрые поможите кто местный. что это за тропа? марков не знаем, только визуал. магазин «плитка»– типа все для ремонта, ювелирный, почта, сбербанк..»
Дальше в таком же стиле излагалась моя «вводная».
– «Переулок или проезд направо, слева за деревьями старый дом не меньше шести этажей, на фасаде водосточные трубы, – прочитала я вполголоса. – Очень нужно, и не спрашивайте почему ежика трахнуть нельзя ни хрена». Кхм… ну… обычно считается, что…
– Это подпись!
– А, извини. (Ну и зачем ставить такую подпись, если сама потом смущаешься?..) Так ты думаешь, быстро ответят?
– Сто пудов! Минут пять-десять, и ответы пойдут. Вы подождите, а я пока форумы почитаю, ладно?
Я кивнула. Марина погрузилась в обсуждение живо трепещущей свежими ссылками темы: что круче и правильнее с точки зрения идеологии игры – ездить на метро в собачьем Облике или несколько раз оборачиваться во время прохождения маршрута. Дискуссия кипела, кто-то уже переходил на личности и морды, кто-то советовал «сначала пересчитать своих блох, потом искать чужих», модераторы принимали меры. Марина азартно ерзала на стуле и дергала себя за дреды, потом снова застучала по клаве, внося посильный вклад.
Вот зачем ей так надо научиться оборачиваться собакой. Хуже нет, когда желания не совпадают с возможностями.
– А-ха! Вон он!
– Что, так быстро?!
Марина, не отвечая, отъехала со стулом в сторону и ткнула пальцем в экран.
«как два байта, бабуля твоя тропа называется ленинский проспект, а поворот на право – улица какого – то типа блин забыл. лови сцылку на гугель, твой дом второй от проспекта»
За мышь мы схватились одновременно.
– Этот? – Марина ткнула в дом.
Не отвечая, я переключилась с карты на спутниковую съемку.
Спутники, конечно, летают повыше галок, но все равно картина знакомая.
Зеленоватые и серебристые двускатные крыши, как тусклые кристаллы. Бурая шерстка деревьев, лишаи газонов (весенняя съемка, что ли?) Второй от проспекта дом: квадрат из четырех корпусов.
Что там, Рязанцев сказал, находится? Какой-то институт. Что-то с Ф и Х… но это ничего не значит, там наверняка сидит куча арендаторов… как вороны в опустевшем скворечнике… Ага, вороны. Вот они-то и не дали нам посмотреть поближе тот дом. Не птенцов они защищали, нас выдала оптика на пузе. Или все-таки это была случайность?
Я кликнула на увеличение, еще раз и еще, пока картинка не начала рассыпаться на квадратики. Как раз с нужной стороны виден желтый фасад. Сколько этажей – разумеется, не понятно, но если участник собачьих бегов говорит, что это наш дом, значит, не меньше шести. А бурая поросль перед домом вполне может быть тополями. Ну-ну.
– Ну? Ну?! – Марина дернула меня за рукав. – Вы что-то поняли? Вы знаете, кто там сидит?
Наталья всегда говорила, что мимика – мое слабое место.
– Нет, – ответила я честно. – Но то, что мы знаем адрес, это отлично. Пойдем?
У нее хватило терпения дождаться, пока мы окажемся в холле. Но там уже не смолчала.
– Галина Евгеньевна. Уговор?!
Оборотни не нарушают слова, коль скоро дают его. И ей это известно.
– Конечно. Но ты не будешь пытаться туда пролезть никаким способом. Считай, что это приказ.
Николаенко польщенно зарделась.
– Мы ищем Настю Матвееву. Ту пропавшую девушку, помнишь, в городском форуме обсуждалось? И ты нам очень помогла. Спасибо.
Произнеся это со всем возможным пафосом, я постаралась побыстрее смыться. Пока до Марины не дошло, насколько неравноценным был обмен информацией. При полном соблюдении уговора, что особенно обидно.
Я не собиралась туда соваться. Что я, совсем дура и ничего не соображаю? Или мне мало неприятностей? Или я забыла, что обещала любимому человеку? Все, чего я хотела, – провести реког-но-сцировку. Умное слово.
Тот самый дом я завидела минут через десять после того, как вышла из школы и обернулась. Помня о том, что произошло в прошлый раз, я пролетела вдоль чердачных окошек нескольких домов, во всю глотку вопя: «Наших бьют!» По-галочьи, естественно.
Опытные наблюдатели за птицами время от времени видят, как на помощь сороке, выгнанной из гнезда воронами, или наоборот, прилетают родичи. Солидарность и взаимовыручка у нас, врановых, развиты хорошо.
Дом накрыло черной сетью. Огромная стая орущих галок, несколько сотен, огибала его по спирали, следуя моей траектории. Не знаю, что делали вороны-охранники, – поди разгляди их в такой стае.
Повторяю, никуда лезть я не собиралась. А собиралась полетать вдоль фасада, позаглядывать в окна (этажей оказалось семь), попытаться определить подозрительный этаж… может быть, повезет, замечу Настю… Но когда я села на ветку тополя, перед самым моим клювом оказался непреодолимый соблазн.
Пятый этаж. Открытая форточка на гребенке. А за ней – крошечная комнатка, закрытая дверь напротив окна. Восхитительная вешалка с синими рабочими халатами. Очень перспективные ведра, просто замечательные щетка и совок-коробочка на ручке. А долго думать – вредно для здоровья: другие галки разлетятся, я останусь на виду. Если кто-то там есть, просто сразу вылечу обратно.
Глава 16
Тут Вольга слетел вниз воробышком, обернулся горностаюшкой. У него тело узкое, зубы острые. Побежал горностай по царскому двору, пробрался в глубокие подвалы царские. Там у луков тугих тетивы пооткусывал, у стрел древки перегрыз, сабли повыщербил, палицы дугой согнул.
Былина о Вольге Всеславьевиче.
Вообще-то в Москве, чтобы проникнуть на охраняемый объект, не надо быть ни оборотнем, ни большим начальником, ни спецназовцем, прошедшим мастер-класс у ниндзя. Ребята Рязанцева мне рассказывали за чаем, как сотрудница одного академического института – проходная, круглосуточная охрана, все дела – придя утром на службу, обнаружила в лаборатории бомжа, мирно спящего на полу. Вошел через дверь со двора. Незапертую, так что и взлома ему не пришьешь. Холодно было мужику, пить хотелось, зашел погреться и отдохнуть…
Осторожно, балансируя крыльями, я пролезла в форточку и слетела на пол. Действительно, никого нет. Дверь, скорее всего, заперта, но это не проблема.
Я приняла человеческий Облик и оглядела себя. Черные джинсы, кроссовки, вельветовый пиджак. Макияжа почти нет, лак на ногтях прозрачный. А хоть бы и непрозрачный, кого это волнует?
Широкий халат налез на пиджак, как по заказу. Я взглянула в мутное зеркало, привинченное к стене у двери. Стерла с физиономии профессиональную приветливость, тяжело вздохнула, набычилась, выпятила губу – «навезли-тут-грязищи-а-мне-выгребать». Так, все хорошо, кроме стрижки. Из нее так и светят тысяча рублей плюс чаевые мастеру, для работника метлы не годится. Задрав полу халата, я выдернула из кармана косынку, фальшивый Кельвин Клейн – с шелковистой лицевой стороны логотипы на черном фоне, изнанка серовато-белая. Сойдет. Пара минут ушла на то, чтобы завязать узел на затылке, вытащить из-под серой косыночки уши и пару унылых прядок. Вот теперь аутентично.
За помойным ведром обнаружился веник. Лысенький, правда, но я же не подметать сюда прилетела! Провела ладонью по двери, простенький замок щелкнул. Подхватив совок на ручке, я двинулась искать приключений.
Запереть за собой не забыла. Нечего кому попало расхищать инвентарь.
Самый обычный коридор. Ненатертый рассохшийся паркет, по обе стороны – двери с номерами, темноту местами рассеивают неоновые лампы, горящие через одну. У стены стоит нечто вроде маленького зеленого холодильника – только дверца у него сверху и над ней застекленные табло со стрелками.
Вы не поверите, люди добрые, но это и в самом деле институт. Академическое научное учреждение на госфинансировании. Непохоже, чтобы здесь водились секретные службы и пленные оборотни. Может, спец по спортивному ориентированию все-таки ошибся?
Я побрела вперед деловито-расслабленным шагом человека, у которого весь рабочий день впереди и надбавок за инициативу не предусмотрено. Одни двери были глухими, другие со стеклянными переплетами, но стекло узорное, непрозрачное. Где-то было тихо, где-то слышались разговоры и механическое гудение. За спиной у меня открылась дверь, мужской голос буркнул «здрассь», и меня обогнал человек в белом халате. Вежливый, однако. Впервые видит, а здоровается.
Ладно, сюда вернуться я всегда успею. Настя говорила, что ее окно достаточно высоко. И кстати, теперь я вспомнила, что окна шестого этажа забраны решетками. Точно – на каждом окне толстые вертикальные прутья, такие сейчас многие ставят. Будь это первый этаж, ничего удивительного… А ну-ка посмотрим, что у них на шестом.
Лестница, как ей и положено, оказалась в конце коридора. Я поднялась на один пролет, повернулась… хорошо, что на площадке в тот момент никого не было.
Этажом выше имелась одна железная дверь. А рядом с ней на косяке – селекторное устройство, кнопка и маленькая табличка: «ООО «ВЕНИКОМБИЗНЕС».
Восклицать «ага!» было некогда: по лестнице поднимался давешний тип в белом халате, с сигаретой в зубах и зажигалкой в руке. Я тут же брякнула совковой коробкой и принялась заметать пепел на полу. У них свой бизнес веником, у нас – свой.
Да, кажется, это я удачно зашла. Что будем делать дальше, Галина Евгеньевна? Пойдем в гости? Я успела заметить рядом с кнопкой металлический кружок для прикладывания электронного ключа. Разрыв-трава в ладони, как мне уже случалось убедиться, успешно заменяла «таблетку».
Ну и толку? За любой дверью, снабженной звонком, в рабочее время всегда кто-то сидит. Охранник, консьержка, секретарь на ресепшене… Кто бы ни сидел, поймет ли он явление уборщицы с персональным ключом?
Думай, голова, картуз куплю. «Веникомбизнес» занимает не менее одного этажа в одном корпусе – кто бы ему дал поставить железную дверь, если бы он арендовал три с половиной комнаты? Других кнопок и названий на двери нет, да и быть не может: учитывая, что у них за дела, свою площадь они должны занимать в одиночестве. Значит, такой же коридор, как тот, по которому я сюда пришла. А еще точнее – коридор аккурат над ним. Не в правом крыле, потому что окно Насти выходит на проезд. Стало быть, если я спущусь назад и пройду по коридору до лестницы в противоположном конце…
Ученый с сигаретой недовольно покосился на меня и придвинул ближе банку из-под оливок, играющую роль пепельницы. Все, все, ухожу.
Проход на шестой этаж и там оказался закрыт. Плюс дополнительное разъяснение: на дверь наклеен скотчем белый лист с крупно отпечатанной надписью «ПРОХОДА НЕТ». Очень похожая железная дверь, только без селектора. Заперта на простой замок.
Я прижала ладонь к черному железу и загадала, чтобы внутри не оказалось еще и висячего замка. Против этого варианта я бессильна… Но нет, дверь беззвучно открылась. Ну еще бы, не станут же приличные люди запираться на амбарный замок.
А лучше бы он там был.
Вот здесь государственным финансированием и не пахло. Пахло кофе, какой-то едой, дорогими сигаретами. На полу плитка, на стенах панели «под кожу», двери – дубовый шпон с новенькой фурнитурой и трехзначными номерами: 603, 604, 605… В целом похоже на мотель с почасовой оплатой. Панели и дубовый шпон в целом напоминали тот интерьер, что я видела на фотках Летчика Ли, – где пиар-менеджер, она же инспекторша, пила шампанское. Впрочем, на сто процентов я не была уверена, не вглядывалась, какие там панели.
Так, сначала соображаем, потом действуем. Настя сказала, что ее окно – рядом с водосточной трубой. (И ведь я же собиралась сначала посмотреть снаружи, балда!) Труб на фасаде две, на равном расстоянии друг от друга. Делим коридор на три части, оперативно проверяем комнаты в точках раздела – при максимальном невезении это восемь заходов. Четыре в одном месте, четыре в другом. Тук-тук, уборка. Заодно посмотрим, что в них…
Невезение оказалось больше максимального. Напротив первой трети был холл. А в холле ошивался мальчишка лет двенадцати, в джинсах и футболке. Ни дать ни взять ходячий пациент в больнице, устав ожидать выписки, слоняется без дела.
Проверять комнаты при свидетеле не хотелось, может, дождаться, пока он уйдет? Я подошла к огромной квадратной кадке с монстерой, принялась шуршать веником. Пацан не уходил, топтался у меня за спиной. Делать нечего балбесу. Или шугануть его? Я обернулась: мальчишка осторожными пинками гонял по полу крышечку от пепси-колы.
– Крышка не нужна больше? Дай замету, – сварливо сказала я.
И мы молча уставились друг на друга.
Загорелая физиономия, коричневые глаза обалдело моргают. Карие с золотом. Нос шмыгнул, еще раз – не жалобно, а деловито, будто принюхиваясь. Одет чисто, бурые вихры исчезли – в Удельном их стригут сразу же, собачьим блохам трансформация нипочем, им без разницы, кого кусать.
– Не было, говоришь, вчерашнего МК? – полушепотом спросила я.
– Тетя… а вы что тут делаете?
Он шептал чуть слышно. В щенячьих глазах было отчаяние.
– Гуляю, веником машу. А ты почему не в интернате?
– Я… они меня забрали. Скажите Сергей-Вадимычу, что я хочу назад! Пожалуйста, скажите, что я тут не хочу! Я буду слушаться, честно, скажите ему, пусть он меня назад заберет!
– Хорошо, скажу обязательно. Как только увижу. А чего ты не хочешь, можешь объяснить?
Ответа не было. Мальчик вытянул шею, оттопыренные уши приметно шевельнулись. А потом он сорвался с места и метнулся в угол, притаился за креслом.
В холл вошло несколько человек. Я продолжала шаркать веником, хотя сразу почувствовала, что концерт окончен.
– Ага, – сказали у меня за спиной. – Добрый день.
Их было трое. Один в серой форме, с коротким ежиком на голове – не иначе, тот самый охранник от парадного входа. Другой – в костюме, низенький, пожилой, с зачесом через лысину. И третий… То есть первый. Куда моложе лысого и гораздо хлипче охранника, но видно, что главный.
– Добрый, – равнодушно ответила я.
– Скажите, пожалуйста, как вы прошли сюда?
– Через ту дверь, – я махнула рукой в сторону «черного входа». – А чего такое?
– Та дверь заперта, – заметил охранник.
– А когда я там шла, было открыто.
– Она и сейчас заперта.
Я дернула плечом: дескать, это ваши дела, заперта или нет.
– Девушка, а вы кто вообще? – поинтересовался лысый.
– Я уборщица! А в чем дело?
– Кто вас нанимал?
– Это вас, может, нанимали, а меня принимали на работу в отделе кадров ИМЭФ! – я наконец-то, как раз вовремя, вспомнила аббревиатуру, названную Рязанцевым.
– А тут вы что делаете?
– Мету.
– А мы уборщиц не приглашали, – сказал лысый, по-змеиному улыбаясь. – У нас свои кадры.
– А тут чего, не ИМЭФ уже, что ли?
Неужели повезло и сейчас мне удастся уйди отсюда своим ходом?
– Да нет, не ИМЭФ.
– Ну извините, я не хотела… А где тогда можно выйти?
Охранник заступил мне путь.
– Хорошо, – сказал молодой, до сих пор молчавший. – Должен сказать вам, Галина Евгеньевна, что ожидал чего-то большего. После статей для «Интересного Города»– как-то это, воля ваша, мелко. Не тот уровень профессионализма. Не согласны?
– А кто вы такой, простите, чтобы судить о моем профессионализме? – холодно поинтересовалась я. Удар был настолько резким, что запаниковать я попросту не успела.
– Меня зовут Антон Михайлович. Рад сделать знакомство.
– Не могу ответить взаимностью, – огрызнулась я. Помолчала и добавила: – Сударь.
Блондин, а точнее, белобрысый: и ресницы, и брови белые. Возраст – около тридцати. Действительно хороший костюм, модный узкий галстук (сливочного цвета при черной рубахе – скорее клубный, нежели офисный вариант). На лоб кокетливо спадает широкий локон, как у Дугласа Фэрбэнкса в роли беспутного брата Греты Гарбо. В общем, мужчина-фотомодель. Но выражение лица совершенно другое. Жестяное, хоть и улыбается. Никакого обаяния, ни природного, ни профессионального.
Есть, есть у меня приятели, в чьем исполнении и «сделать знакомство», и «воля ваша» звучат абсолютно органично. (В основном это те, кто говорят, как привыкли в молодости, и не дают себе труда переучиваться.) Но сейчас передо мной явно не тот случай.
– Предлагаю пройти в мой кабинет для продолжения беседы.
– Не возражаю.
Белобрысый Антон сделал приглашающий жест. Я сделала вид, будто не замечаю, неторопливо расстегнула халат, сняла его, набросила на рукоятку совка, прислоненного к подоконнику, так же не спеша сняла и свернула косынку. Потом протянула веник, совок и халат стриженому:
– Пожалуйста, отнесите на пятый этаж.
Он скривился, но взял. Пусть прогуляется, гад. Как я не подумала: если у черного входа не сидит охранник, значит, там висит камера!
Меня провели прямо в кабинет. В секретарском предбаннике сидел еще один стриженый тип, но молодой и в костюме без галстука. Пол в ковролине, на креативном столе из почти настоящего дерева – «макинтош», раскрытый ежедневник и пара модных офисных игрушек: шарики, подвешенные рядком к двум никелированным рамкам, шарики для успокаивающего катания в ладонях – в специальной, умрите все от зависти, чаше черного мрамора… Целая куча нефритовых шариков, штук пять. Должно быть, работа нервная. У стены шкаф, на полках пронумерованные папки.
