Текст книги "Снег на губах (СИ)"

Автор книги: Елена Вейла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Почему он не замечал этого раньше? Нет, он замечал, но именно это его и раздражало… А потом вдруг всё перевернулось с ног на голову и она вошла в этот его перевернутый мир. Или наоборот – мир наконец встал так, как и положено, на ноги. И он был с той, с кем и должен быть. День изо дня. Всегда.

Резкий голос обрывает его романтические думы.

– Заключённый номер тысяча четыреста пять! Мистер Люциус Малфой!

Драко выпрямляется. С противным лязгающим звуком открывается дверь и в небольшую серую комнату, где из мебели только обшарпанный стол и два стула, входит его отец в сопровождении аврора.

Драко не шевелится, чтобы встать и поприветствовать его, как и положено воспитанному аристократу и сыну лорда. Он хмуро наблюдает за действиями аврора, который пристегивает магией руки отца к столу, а ноги к стулу.

– Благодарю вас, аврор Берти! – произносит тот важно, словно ему принесли заказ в ресторане, а сам он не в полосатой робе заключённого, а в идеально отглаженном смокинге.

Отец даже в таком унизительном положении себе не изменяет. Всё такой же чопорный аристократ до кончиков ногтей, несмотря на то, что ногти грязные, а волосы не мыты и висят жирными паклями у лица.

Люциус, оценивающе сверкнув серым острым взглядом, резким движением головы откидывает мешающиеся длинные седые волосы назад.

– Здравствуй, сын! – чеканит он, разглядывая Драко.

– Здравствуй, отец. – отвечает тот, копируя его снисходительный тон. – Как ты? Зачем вызвал так рано? Наша встреча была назначена на середину января.

Драко кажется странным не только это. Отец вызвал его одного, хотя обычно встречи проходили вместе с матерью. Люциус вскидывает голову и в его глазах мелькает что-то. Драко не понимает что это. Отчаяние? Сожаление? Решимость? Или всё сразу?

– Эмм… Драко… – начинает тот не совсем уверенно, но берёт себя в руки и продолжает твёрдым голосом. – Я в порядке, спасибо, что беспокоишься. И… Всё дело в твоей матери, её целитель написал мне. Он запрещает нам с ней видеться, потому что эти встречи, оказывается, очень сильно подрывают её здоровье. Всё лечение насмарку, так он сказал. И они каждый раз начинают заново. А это значит, что она вновь и вновь проходит тот же курс терапии, что не так уж и приятно…

Драко молча слушает отца. Его злит, что целитель не предупредил его об этом. Не сказал и слова, когда он был на днях в Мунго. Успокаивал, что Нарцисса идёт на поправку.

– Ясно… – выдыхает он недовольно. – Мама этого не поймёт…

Несмотря ни на что, Драко всегда приветствовал общение родителей. Они являлись для него показательной парой. Что бы ни происходило вокруг, эти двое всегда протягивали друг к другу руки, поддерживали и любили. И хотя отец был частенько слишком строг с ним, бывали и счастливые дни в жизни семьи Малфоев.

Люциус дергается на стуле, пытаясь склониться ближе к сыну. Драко замечает, как сильно он постарел, лицо в глубоких морщинах, под глазами тёмные круги. Он шепчет потрескавшимися губами:

– Драко, сынок… Мама поймёт! Я сделаю всё для вас, для тебя и Нарциссы… Всё, ты понимаешь? Я верну наше богатство и нашу недвижимость. А твоя задача, вернуть былое уважение и вылечить мать! Участвуй в благотворительности! Помогай больницам, школам, Министерству! Делай что-то для блага общества. Помогай бедным. Ты должен подняться и доказать, что Малфои не какое-то там отребье! Мы не падаль! Мама всегда говорит, что ты сильный, ты сильнее нас с ней и ты сможешь…

– Подожди! – резко прерывает его Драко, речь отца подозрительно напоминает прощальный завет. – Что ты собираешься сделать?

Люциус отклоняется от него на спинку стула и глухо усмехается:

– Это уже моё дело, Драко… Помни одно, я всегда старался для нас, для семьи, я хотел вырастить тебя настоящим блестящим аристократом. Ты вырос именно таким! И ты должен взять в жены аристократку! Слышишь? Только аристократку, чтобы она была под стать тебе, умная, красивая, как картинка! Чтобы ваши колдографии в газетах притягивали взгляды обывателей…

Драко прищуривается и хмурит брови. Серьезно? Ну нет. Отец не может больше указывать с кем ему быть и кому и что он должен. И говорит прямо, резко и без обиняков:

– Папа, я встречаюсь с Гермионой Грейнджер…

– Что?! – чуть не задыхается тот от шока.

Для него это точно шок, если не сказать больше…

– Да. Должен тебе сообщить, пока об этом не написали в газетах и пока наши общие колдо не стали притягивать взгляды обывателей. Мы любим друг друга и я не откажусь от неё, чтобы ты мне сейчас ни говорил…

Люциус шумно выдыхает, пораженно сверкая глазами из-под седых бровей. А Драко ждёт криков разочарования, проклятий и упрёков. Но отец моргает и тихо бормочет:

– Грязнокровка и чистокровный… Великий Салазар…

– Отец!

– Нет, подожди, сын, давай проясним… Давай начистоту… Ты трахаешь её, чтобы подняться в глазах общества? – с надеждой спрашивает он, а в душе Драко нарастает волна ярости. Он сжимает губы. Его ноздри раздуваются и он чуть-ли не рычит:

– Я же сказал, что… Ты считаешь, что я пользуюсь её известностью?! За кого ты меня принимаешь? Чёрт возьми! Прими это, отец, потому что мне сейчас насрать на всё, что ты внушал мне! На весь этот долбанный аристократизм, на чистоту крови, и на твои гребаные деньги тоже!

Тот совершенно неаристократично закатывает глаза и громко стонет:

– Чёрт… Не будь ты идиотом! Это не только мои деньги, они принадлежат всей нашей семье. А значит они по праву принадлежат и тебе. – Люциус склоняет голову и нервно ерзает на стуле, ему неудобно сидеть в одном и том же положении.

В комнате повисает тишина, нарушаемая скрипом стула. Отец наконец успокаивается и снова начинает говорить, и в его голосе Драко не слышит ожидаемой издевки:

– Ладно… Хорошо. Хочешь любить эту заумную гриффиндорскую выскочку? Люби. Но помни, ты ещё разочаруешься в ней. Тебе будет сложно. Она не твой уровень!

– Отец!

– Драко, ты же знаешь, что я… – он качает головой и вдруг необычно мягко произносит. – Я беспокоюсь о тебе… Всё что я делал и делаю – всё для тебя и для нашей семьи!

А у Драко на душе почему-то становится неприятно тяжело. Он чувствует – отец задумал пойти на какую-то жертву ради них с матерью, и поэтому так странно себя ведёт.

– Спасибо тебе за это… – говорит Драко совершенно искренне, разглядывая отца внимательнее и как-будто пытаясь прочесть его мысли.

– Это сарказм? – тот надменно поднимает бровь.

– Нет, отец… Я действительно благодарен тебе. Всё, что произошло со мной… Это заставило меня вырасти. И на многое посмотреть под другим углом… Увидеть себя со стороны. Понять, что я так больше не хочу. Та корка, которая наросла благодаря вашему воспитанию, моим комплексам и желаниям, лопнула. Теперь у меня другие желания и… – Он хмыкает. – И другие комплексы. Но я подчиню и этих демонов…

… Он выходит из Министерства, после полутарочасового общения с отцом, качаясь словно пьяный. Они говорили долго и много, вспоминали его детство, вспоминали путешествия всей семьёй, говорили о матери, и Драко за всё это время так и не смог спросить главного, что же задумал отец…

За окном тёмная ночь, в стекла бьётся холодный ветер, а Гермиона сидит на широком подоконнике в своей маленькой гостиной старосты и ждёт. Ждёт Драко Малфоя. Она пытается читать новую тему по рунологии, но почему-то именно сейчас ни одна руна не лезет ей в голову.

Она откладывает книгу в сторону и вспоминает, как помирилась с Гарри. Друг пришёл к ней в комнату на Гриммо, когда она собирала вещи. Снова просил прощения. А Гермиона давно простила, она не могла на него долго злиться. Понимала, Гарри будет переживать и беспокоиться, пока не уверится, что Драко теперь другой человек, не тот, которого он знал. И она попросила друга дать время её парню показать себя, попросила не сопротивляться её связи с Малфоем или их дружба потихоньку начнёт рушиться. А Гарри этого не хотел и обещал пересмотреть свое отношение к Драко. И это радует Гермиону. Ей нравится то, что они смогли поговорить по душам и помириться.

Она снова смотрит в тёмное стекло, тревожно кусая губы, и видит только свое отражение.

Драко, где же ты? Что с тобой случилось? Почему тебя вызвали в Министерство? И почему тебя все ещё нет?

А если он в Хогвартсе, то почему не маякнет ей об этом? Может быть он уже отдыхает у себя и не хочет её видеть?

Бежать к нему посреди ночи было бы, наверно, слишком навязчиво и неприлично, и Гермиона со вздохом спускается на холодный пол и идёт готовится ко сну. Принимает душ, переодевается в тёплую пижаму в красно-серую шотландскую клетку и забирается в постель, которая кажется невероятно пустой и холодной. Как быстро она привыкла спать не одна.

Стук в стекло заставляет её вздрогнуть и резко сесть в кровати. Она бросается к окну, а за ним во всей своей красе зависает в воздухе тот, кого она так долго ждала.

Гермиона открывает створки и снежная метель заносит холодный колкий воздух и рой белых снежинок в тепло её спальни.

– Пустишь погреться одинокого странника? – произносит Драко с наглой полуулыбкой, подлетая ближе и присаживаясь на широкий карниз. Фалды его тёплой мантии трепещут позади, как крылья огромной летучей мыши.

– А странник точно одинок? – тянет Гермиона, разыгрывая недоверчивость.

– Несомненно! А ещё он замёрз и голоден! – Драко перекидывает длинные ноги в комнату и спрыгивает с подоконника на пол.

 – Вот теперь странник не одинок! – он обхватывает её шею и подбородок ладонями в чёрных кожаных перчатках и мягко целует её губы своим прохладным ртом.

О, Мерлин, как же она скучала!

Гермиона тихонько стонет, а её сердце громко бьётся о грудную клетку. Драко отпускает её, и она замечает, что в глубине его серых глаз мелькает затаённая грусть. У него что-то случилось…

Его взгляд быстро меняется на насмешливо-изумленный, когда он замечает её яркую пижаму. Малфой оглядывается:

– Где у тебя душ?

Пока Гермиона прикрывает окно, он совершенно нахальным образом раздевается донага, бросая вещи на пол по пути в ванную, а через минуту слышится, как включается вода в душе. Драко даже не закрывает дверь. И не задвигает штору в душевой. Она подбирает его вещи, а взгляд сам собой скользит туда, где под струями горячей воды моется её красивый и чертовски сексуальный слизеринец.

У неё масса вопросов к нему и она садится на кровать в ожидании. Но когда Драко выходит из душа, благоухая её мылом с ландышевым ароматом и завернувшись в малюсенькое белое полотенчико, которое едва прикрывает его пах, все мысли и вопросы странным образом улетучиваются.

– Ты согрелся? – спрашивает Гермиона, облизывая губы и представляя его без этого клочка ткани.

– Я согрелся… Осталось утолить мой голод… – Малфой многозначительно дергает бровью. – Мы с тобой кое-что не успели, любовь моя…

Гермиона тут же вспыхивает. Любовь моя… Мерлин, этот парень поражает её изо дня в день!

Она смеётся и протягивает к нему руки:

– Иди ко мне, Драко…

Комментарий к 16 глава Всем доброго времени суток!❤️

Наша зима продолжается)))

====== 17 глава ======

Страстная ночь в её комнате превращается в ночь откровений. Когда дыхание выравнивается, Драко кутает Гермиону в одеяло и оглядывает внимательнее её жилище.

Тут всё о ней, запахи – ландыши, еле слышно мята и бергамот. На столике колдографии её друзей, родителей и какого-то рыжего чудовища, который, кажется, был её фамильяром. Темно-красные шторы на окнах и гобелен на стене в гриффиндорском стиле с изображением золотого льва, и много, очень много книг. Они лежат стопками на шкафу, на подоконнике, около кровати на тумбочке, на кресле и, возможно, это всего лишь верхушка айсберга. Он знает, что она любит читать. Но нереальное количество книг в её комнате непроизвольно вызывает усмешку.

А Гермиона рядом с ним блаженно вытягивается, обнажённая и удовлетворенная. Он целует её в лоб, чувствуя себя в этот момент слишком сентиментальным. Но сдерживать это невозможно, и он не хочет. Она невозможно хороша, и он может себе это позволить.

– Драко… – сонно реагирует Гермиона на его теплоту и отвечает поцелуем в подбородок. – Что случилось, где ты был так долго?

– Хочешь сказать, что скучала, Грейнджер? – самодовольно спрашивает он, дёрнув бровью.

Она улыбается, её щеки розовеют:

– Я всегда скучаю по тебе…

Малфой, собираясь с мыслями, разглядывает девушку, лежащую на его плече, доверчиво прижавшуюся к нему всем телом. Играет шелковистыми кудрявыми прядями её волос.

Её появление в жизни меняет один его принцип – молчи о проблемах или этим воспользуются в своих целях. Жизнь всегда щелкала его по носу, если он кому-то доверялся. Тех, кому он мог верить, становилось всё меньше и меньше. Но к ней это не относится. Он ещё не встречал настолько искреннего и адекватного человека, всегда готового к диалогу, готового выслушать, поддержать и помочь.

И он рассказывает Гермионе о встрече с отцом. О своих подозрениях и предчувствии неминуемой беды. О состоянии здоровья матери и разговоре с её целителем в Мунго. О том, что родители больше не могут быть тем оплотом и поддержкой, что были раньше. Что детство давно закончилось, и пришло время ему самому что-то сделать. О том, что после встречи с ними, он долго сидел в том самом кафе у парка среди магглов и какое-то время думал, как же ему жить дальше…

– И что же ты собираешься делать? – спрашивает Гермиона.

Драко смотрит на неё долгим взглядом. У него грандиозные планы.

– Хочу поступить в Британскую Магическую Академию, – он поднимается выше на подушке и уверенно рассказывает. – Есть несколько вариантов… Думаю продолжить развиваться в сфере преподавания и зельеварения или переквалифицируюсь на разработчика новых лекарственных зелий. Мне бы хотелось наконец решить проблему матери, хотя бы попробовать… В общем, разберусь по ходу дела, куда мне свернуть. Уверен, что подработка в Хогвартсе поможет в поступлении. Особенно, если МакКошка напишет нормальные рекомендации.

Гермиона разглядывает его с неприкрытым восторгом. Как же ему нравится восхищение в её солнечно-карих глазах. Как же давно никто не смотрел на него так. Драко смеётся, довольный её реакцией, и крепче прижимает Грейнджер к себе:

– Раньше я хотел… Хотя нет, честно говоря, это отец планировал продвинуть меня в Министерство, но я не горю желанием просиживать штаны за бумажками… Мне понравилось преподавать. Это странно, но я оказался более терпимым, чем думал. Желание убивать этих мелких тупиц на уроках к концу месяца стало ослабевать…

Она фыркает:

– Драко, ты прекрасный преподаватель! И дети это видят. Ты им нравишься… – она опускает взгляд. – Особенно девочкам…

– Ревнуешь? – хитро усмехается он, щекоча пальцем её голое бедро.

– Вот ещё! – Гермиона хихикает и закатывает глаза. – Вовсе нет! И мне очень нравится твоя идея! И твой настрой! – её тонкие пальчики легко скользят по его скулам к волосам. – Только вперёд и вверх!

– Ты слышала… – он целует её руки.

– Драко, давай это будет твоим девизом! – предлагает Гермиона, а он согласно хмыкает:

– Вперёд и вверх! Хороший девиз для человека, который упал ниже некуда…

– Не надо так… Это временный этап в твоей жизни! – она укоряюще хмурится.

– Хорошо, согласен. Я постараюсь, чтобы именно так и было… Хм… – Драко берет со столика фотографию её родителей в тонкой белой рамке и замечает, что Гермиона очень похожа на отца, но волосы и губы определённо мамины. – Грейнджер, я рассказал тебе о своих родителях, твоя очередь… Расскажи о своих. Помню, ты говорила, что они уехали…

Она почему-то резко нахмуривается и кусает губу.

– С ними что-то случилось? – Драко понимает, что задел что-то очень личное и причиняющее боль, и уже не ждёт ответа.

А Гермиона через пару минут напряжённых размышлений отвечает:

– Так получилось, что я не видела их очень давно… – она сглатывает, их взгляды встречаются. – Почти полтора года они живут в другой стране…

Гермиона замолкает, а у него вырывается:

– Вы поссорились? – потому что все это выглядит странно – родители как будто бросили её, оставили совсем одну.

– Нет, я стёрла им память о себе… Они не помнят меня… – она кусает губы.

Драко неожиданно слышать такое. Она стёрла память родителям? Вот так просто? Удалила себя из жизни самых родных людей?!

– Но зачем? – в его голосе непонимание.

– Я хотела спасти их… – она говорит быстро, прерывисто. – Тогда начиналось страшное… Пожиратели убивали магглов и магглорожденных волшебников. Мои родители были для них слишком лёгкой мишенью. И я стёрла всё о себе и внушила уехать… Очень далеко…

Драко трёт лоб всё ещё недоумевая.

Чёрт, она сотворила такое с родителями! Защитила их, сделав себя сиротой собственными же руками! До чего же её довели, раз она решилась на такой отчаянный поступок!

Грёбаная война!

– Но ты же предупредила их? – он задумывается обо всей этой жуткой ситуации, пытаясь понять чувства Гермионы.

И замечая, что она слишком напряжена, проговаривает то, что и так понятно:

– Ты не сказала.

– Нет, – Гермиона скорбно качает головой. – Поэтому я не знаю, стоит ли мне ехать и возвращать им воспоминания о себе… Я так соскучилась, но вдруг они не простят. – она кидает на него странный пронзительный взгляд. – Скажи, Драко, ты бы простил… если бы такое произошло с тобой?

Он шумно выдыхает, трёт переносицу:

– Честно? – она утвердительно машет головой. – Я бы не простил… – Драко чувствует, как Гермиона вздрагивает и её глаза начинают сверкать от наступающих слез. – Грейнджер… Не знаю… Я бы не хотел, чтобы мой ребёнок лишал меня памяти о нём.Черт, я знаю, это больно слышать… – Он, наверно, должен поддержать Грейнджер, но лгать не хочется. – Я понимаю, то что ты сделала, было во благо и это с твоей стороны огромная жертва… Но и ты пойми, они доверяли тебе, а ты бесцеремонно воспользовалась этим. Если бы ты хотя бы спросила их…

Она внимательно разглядывает Драко:

– И ты бы никогда не простил?

– Не знаю, – он пожимает плечами. – Были моменты в моей жизни, когда я мечтал о том, чтобы мне стёрли память… Но если этих воспоминаний не будет, то что останется? Это уже буду не я. А мне бы не хотелось вернуться к себе прошлому… Хотя нет, один эпизод я бы стёр и причём не раздумывая…

– О чём ты?

– Я не хочу говорить об этом… – Драко жалеет, что сболтнул лишнего.

То, что ему хотелось забыть, нет, уничтожить из памяти, довольно мерзко, и оно давно запрятано в глубинах мозга.

– Скажи раз начал, Драко! – настаивает она упрямо.

– Нет, – Малфой досадливо морщит лоб.

– Всё так ужасно? – Гермиона понимающе качает головой и глубже зарывается в одеяло, ласково приобнимая его за пояс. – Ладно… Извини… Я не буду больше спрашивать…

Но он сдаётся:

– Хорошо! Это не так ужасно, но тебе будет неприятно услышать…

– Говори, как есть… – от волнения на её лбу появляется морщинка.

– Помнишь разговор у Блейза про наших первых? – Гермиона хмыкает и качает головой, а он горько усмехается и признается. – Я всегда говорил, что это была Паркинсон, но… Моей первой была моя тётка…

Гермиона резко подскакивает в кровати, садится, прикрывая грудь одеялом.

– В смысле? Ты говоришь о Беллатрисе Лестрейндж? – ужасается, глядя на него огромными глазами, в которых мелькает шок. – Но… Это же… Это…

Гермиона не может и слова больше вымолвить, но Драко и так знает, что сказанное им аморально и мерзко. Он с удовольствием забыл бы этот момент своей жизни.

Когда в середине лета его сумасшедшая тетушка ворвалась в мэнор, чтобы спрятаться от авроров, ему только исполнилось пятнадцать. Несмотря на слухи, которые разносились по Хогвартсу, ни с одной девушкой Драко ещё не имел близких отношений. Потому что всегда ставил себя выше, отталкивал Пэнси и вообще считал всех хогвартских девчонок глупыми курицами. В четырнадцать он попытался уломать на что-то большее красотку из Шармбатона, но всё что ему обломилось – это пощупать её прелести.

А тётка, просидевшая почти двадцать лет в Азкабане, была дико голодна. Так голодна, что увидев Драко – молодого и симпатичного, вытянувшегося за лето парнишку, загорелась идеей соблазнить его.

– Когда рядом не было родителей, она кружила вокруг меня, как кошка вокруг сметаны. Говорила много, жадно, особенно о сексе, – продолжает он, кривя губы. – Рассказывала, учила, что мне нужно знать о женщинах, как соблазнять, и что с ними делать в постели. Разрешила спрашивать у неё всё, что интересно по этой теме, а я, как дурак, повёлся, спрашивал и слушал, открыв рот… Тётка называла себя моим учителем жизни. А потом предложила показать…

Он чувствует, что краснеет, рассказывая Гермионе о том, как был глуп. Но это самая малая из глупостей его прошлого.

– Я не испытывал к ней ничего, это было тупое детское любопытство… Мне было просто интересно… И… я узнал, каково это стать мужчиной… – его передергивает и он брезгливо усмехается. – Мне не понравилось, хотя сначала я казался себе таким охренительно взрослым. Но больше я не смог с ней, хотя она не раз хотела повторить… Это бесило Беллу. О, как она только не называла меня, угрожала Империусом, пыталась напоить зельем… – Драко хмыкает. – Сука чёртова… Но я с ней справился.

После того самого первого раза Беллатриса не раз заглядывала к нему в спальню, желая утолить свой голод, но Драко перекрыл ей доступ к телу. Пообещал, что расскажет матери о её домогательствах или настрочит анонимный донос, выдав её местонахождение.

Драко тошнило от этих воспоминаний. И поэтому, когда он пошёл в школу, то первым делом набросился на Пэнси, словно слизеринка могла помочь забыться и поднять его самооценку. И у неё это получилось. С ней всё было по-другому. Паркинсон готова была на многое ради того, чтобы парень который ей давно нравился, был с ней. Он соврал Пэнси, что она первая, чтобы та на радостях разнесла этот слух по Хогвартсу.

Закрыв лицо ладонями, Гермиона тихо плачет. Драко кладёт ладонь на её плечо, сжимает, мягко усмехаясь:

– Грейнджер, ты с ума сошла! Это не стоит твоих слёз. Ну ступил, поддался на уговоры старой шлюхи… И получил воспоминание на всю жизнь о не самом лучшем первом сексе с психованной стервой! У кого не бывает таких провалов? Особенно в подростковом возрасте… Ничего страшного.

– Драко, как же ничего? Как она могла?! Тебе было всего пятнадцать! – в сердцах громко восклицает Гермиона. – Чёрт побери, она… Она зло в чистом виде! Ты понимаешь, что твоя тётка совратила тебя? Она не должна была этого делать!

Драко шумно выдыхает:

– Грейнджер, я это понимаю. Поэтому и бесился какое-то время, пока не отпустило… И я знаю, что ты ненавидишь её… После того, что она сделала с тобой тогда в мэноре…

Малфой разглядывает её тонкие предплечья. Он давно заметил, что там чисто… Гермиона избавилась от своей метки, так же, как и он от своей.

– Я не ненавижу её! Это другое! Сейчас я желаю, чтобы она возродилась! – кидает она и сжимает губы, сердито сверкая влажными глазами.

– В смысле? – недоумевает он.

– Да, желаю увидеть её живой! Чтобы снова убить!

Она почти кипит от возмущения и злости. Её волосы словно оживают и кудрявятся сильнее, топорщась в разные стороны, а на лице краснеют пятна и блестят дорожки слёз.

– Гермиона… – начинает он успокаивающе. – Давай забудем обо всём этом… Моя родственница была психанутой сукой и хорошо, что она сдохла… Плевать на неё! У меня есть ты и ты первая, кого я полюбил по-настоящему! Ты моя первая, слышишь? Ты!

Гермиона всхлипывает и подаётся к нему навстречу, тепло обнимает, гладит по спине.

– Драко… Боже, я люблю тебя! Больше никто не причинит нам вред… Всё теперь будет хорошо!

Он крепко прижимает её к себе. Свою маленькую сильную женщину. Малфой знал, что она поймёт, не отвернется, не осудит.

– Да, всё будет хорошо, я уверен в этом! Потому что… – Он разглядывает Гермиону и снова не верит своим глазам и ощущениям. – Потому что ты со мной… Мне очень повезло…

Малфой целует её в лоб, мягко проходит губами по глазам и щекам. И ей нравится это. Её грудь, скрытая одеялом, заходится в частом дыхании, а лицо покрывается новым ярким румянцем. Но Гермиона не даётся для поцелуя в губы, отворачивается:

– Драко, подожди… Хочу сказать тебе… Я ведь не настолько идеальна, как ты думаешь… Я…

– Что? – он закрывает глаза и смеётся. – Я не думаю, что ты идеальная! Чего только стоит твоё гнездо на голове… – он дёргает её за пружинистый локон.

Она возмущённо сжимает губы, отклоняясь от него, и несильно ударяет по бледному плечу:

– Драко! Прекрати! Я думала, эти детские шуточки в прошлом!

– И твоя любовь приказывать! Это же ужасно!

– Я не люблю приказывать! Хватит!

– И умничать!

– Я… Драко!

Он смеётся. Гермиона, понимая, что Малфой просто дразнится, толкает его назад, на подушки. А он успевает дёрнуть её за талию за собой. Скидывает с неё одеяло, оголяя её прекрасное тело и переворачивает на спину, оказываясь сверху. И его губы вновь осыпают девичью нежную кожу страстными поцелуями. Он готов вечно целовать её.

– Гермиона… – бормочет он. – Не смей говорить, что ты не идеальна! Ты прекрасна!.. Всё в тебе прекрасно – и душа и внешность! Твои губы… – Он касается её жгучим собственническим поцелуем.

С прерывистым вздохом отпускает её рот и вновь склоняется, шепча и непрекращая осыпать поцелуями:

 – Твои глаза… нос… щеки… Веснушки… твои шикарные волосы…

– Драко… Подожди… – она пытается его остановить, но он настойчиво продолжает свой экскурс по её соблазнительному телу.

– Твои руки, прекрасная грудь… – она громко стонет, когда его губы охватывают и нежно втягивают один сосок, а потом другой, ещё и ещё, пока она не начинает хныкать:

– Ах, Драко… Пожалуйста…

 – Обожаю… – он спускается вниз. – Твой плоский животик и тонкую талию… Ммм… Твои бедра… Чёрт, а твоя вкусная задница сводит меня с ума… Ножки… Стройные, невероятные… Грейнджеррр… – всё, что он называет, он сладко целует, нежно терзает зубами и лижет, а Гермиона следит за ним из-под длинных ресниц, кусает губы, тихо постанывая.

 – Твоя киска… – он замирает внизу её живота, разглядывает её тело, как будто искрящееся в свете полной луны. – Ты божественна… Гермиона, ты вся… Ты моя! Ты поняла меня? Моя!

Он рычит и погружается лицом меж её бёдер, обводя языком её самое чувствительное, такое влажное, совершенно готовое для него местечко. Чистый кайф, доводить её таким образом. Лизать, ощущая бархат нежной кожи и вкус её смазки. А она извивается в его руках, под его губами, ахает и всхлипывает. Хрипло вскрикивает:

– Драко, хочу тебя… Хочу… – тянет его к себе, чтобы он мог со стоном удовольствия погрузиться в её тугое горячее лоно, двигаться в ней сначала медленно, а потом быстрее и жёстче, и вместе с нею ощутить оргазм, похожий на взрыв всех звёзд во Вселенной, и смотреть в её открытые, почти чёрные от возбуждения глаза, целуя в красные манящие губы…

Она пытается.

Гермиона правда пытается, но у неё создаётся ощущение, что Драко делает всё, чтобы не услышать её. Когда они лежат, приходя в себя после умопомрачительного оргазма, она снова хочет признаться. Мысли в голове складываются в правильные слова и предложения. Гермиона открывает рот, чтобы выложить свое признание как на духу, но когда поворачивается к Драко, тот уже крепко спит со счастливым умиротворенным выражением на лице.

Она вдруг ясно понимает, что не сможет рассказать ему о своём поступке. Она не желает стать одной из тех, кто разочаровал его. Драко сказал, что никогда не простит. А это значит, что всё то доверие, которое есть между ними, рассыплется, и она его потеряет… Возможно навсегда.

Гермиона гладит его светлые волосы, любуясь его бледным лицом и идеальным точеным профилем. Холодный лунный свет отражается от бледной кожи, превращая его облик в нереальное видение.

Она не готова его потерять… Нет! Он слишком дорог ей, чтобы из-за какой-то мелкой глупой ошибки всё испортить.

И она твёрдо решает молчать. Словно на ней Непреложный обет.

Утренний Хогвартс встречает пару Забини и Лавгуд странными взглядами. Особенно слизеринцы. Многие рады Блейзу, хлопают его по спине, расспрашивают и с недоумением косятся на Полумну, которую тот крепко держит за руку, не желая отпускать. А она приветливо улыбается, словно ребёнок неведающий зла, не замечая откровенно оценивающих неодобрительных взглядов, летящих по большей части от женской половины Слизерина.

А когда за ними в зал входит Рон с хохочущей Пэнси, сидящей на его плечах, как бравая наездница, рты у всего школьного сообщества открываются ещё шире. Слизеринка чмокает рыжего в затылок, и он аккуратно опускает её на пол, а кто-то за гриффиндорским столом шокировано охает.

– Вот это и называется дружба факультетов! – прыскает Невилл.

Он сидит рядом с Гермионой. И они, наверно, единственные в зале, кто воспринимает новые пары спокойно. Гермиона только посмеивается. Это действительно смешно, наблюдать за реакцией людей на парочки, которые вчера не пошли на ужин и ничем себя не выдавали, лишь бы произвести фурор за завтраком.

Гермиона знала об их договорённости, потому что эти четверо уговаривали её вчера притащить Драко на завтрак, чтобы повергнуть школу в полнейший шок. Но утром он убежал очень рано, ссылаясь на то, что у него по плану первый урок, а он толком не подготовился. Драко настойчиво звал её к себе на кофе, а ей пришлось отказаться из-за кучи разных организационных дел и ещё потому, что вряд ли бы обошлось только кофе.

Гермиона закусывает губу и от воспоминаний о бурном сексе этой ночью её щеки покрываются румянцем.

– Ты чего такая красная? И где этот блондинистый ублюдок? – усмехается Паркинсон, усаживаясь рядом.

Гермиона наблюдает, как за столом многие в недоумении переглядываются. Дин Томас вопросительно поднимает брови. Но она делает вид, что ничего странного не происходит. Просто Пэнси Паркинсон за гриффиндорским столом, что тут такого?

Рядом с Невиллом садятся Блейз и Полумна. Рон двигает Пэнси к Гермионе.

– Да, кажется кого-то не хватает… – говорит он, а Гермиона ошарашенно открывает рот.

– Рон, что ты сказал? Тебе не хватает кого-то? И это тот, о ком я думаю? – восклицает она поражённо.

Неужели Рону Уизли не хватает Драко Малфоя?! А друг добродушно смеется, радуясь её реакции:

– Ну, конечно! Я говорю про профессора Флитвика, Миона! У нас же с утра Заклинания! – добавляет он, чем вызывает у всех сидящих рядом с ней бурный смех.

– Рон! Надеюсь, такое невероятное чувство юмора поможет тебе сдать предстоящий тест по этому предмету! – она сердито поднимает вилку с оладушком. – Потому что я тебе не помогу!

– О, черт!

Он чешет в затылке и бросает беспомощный взгляд на Пэнси. Та деловито наливает карамель на свой блинчик.

– Не смотри на меня, Ронни! С твоей подружкой лучше не шутить.

– Улыбнитесь! – из ниоткуда неожиданно появляется рыжеватый полный парнишка с колдокамерой.