Текст книги "Люби сильнее (СИ)"
Автор книги: Елена Тодорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Супер!
– Официальная сдача пятого сентября. Но я с дедом перетер, в общем, мы сможем заселиться тридцать первого августа.
– Что? Так быстро? Это же… – меня накрывает паника. – Ничего нет.
– Ничего и не надо. Уже сказал, что нужно – купим.
– Я даже вещи не собирала…
– За десять дней успеешь.
– Какой кошмар… – ловлю взгляд Яра и осекаюсь. – То есть счастье, конечно!
– Конечно, счастье, Маруся.
Двадцатиоднолетие отмечаем достаточно скромно. Зовем друзей в любимый всеми нами бар. Вечер получается веселым. Ярик умеет поддерживать градус, работает на всех. Я по большей части с улыбкой за ним наблюдаю.
– Ну, что ты решила с платьем? – улучив минуту тишины, спрашивает Аня.
– Выбрала то, которое советовали.
– Но тебе хоть нравится?
– Вроде да… – пожимаю плечами. – Они все красивые.
– Ну, ты, Титова, даешь! Я еще такой невесты не видела…
– Да брось, – отмахиваюсь я. – Платья действительно красивые. По крайней мере, те, которые мне предложили. И, в любом случае, это на один день, – привожу самый главный аргумент. Для меня важно не торжество, а то, что мы с Яриком полновесно объединимся. Все сопутствующие этому события – такая ерунда… – Лучше расскажи, как у тебя дела? Как себя чувствуешь?
– Ой, знаешь, отлично! Ни токсикоза, ни усталости, ни сонливости… Напротив, сил будто больше стало. Я же тебе рассказывала, как тяжело носила Ритка? – киваю, когда сестру упоминает. – Вот я этого боялась. Но, тьфу-тьфу…
Одновременно стучим кулаками по столу, и все на нас оборачиваются.
– Это что такое было? – смеется Яр.
– Если бы Аньке можно было пить алкоголь, я бы предположил, что дамы пьяны, – развивает тему Женя. – Но… Девочки, вы заскучали?
– А то! Давайте, развлекайте, – быстро ориентируется подруга.
– Тогда танцевать идем, – поднимаясь, Ярик подходит ко мне и подает руку.
На площадке немного людей, никто не скачет и не толкается. Пока мы добираемся до середины, будто по заказу включается мелодичная лирическая композиция. И вот Градский обнимает, ведет в танце, и снова мне кажется, что он слишком нежничает.
Готова сделать что угодно, чтобы вернуть нашим отношениям былую непринужденность и страсть.
– Ты знаешь, что я не люблю танцевать? – закидываю удочку.
– Знаю, Маруся.
– Но до бункера это была одна из возможностей ощутить на себе твои руки, – выпаливаю с улыбкой.
Чувствую, что краснею. Особенно, когда Яр отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо.
– Вай, Маруся ты неТитова, – смеется.
Смотрю на него, и в груди искры высекает.
– Как меня достало быть бесфамильной, – ворчу я.
– Потерпи. Скоро у тебя будет самая лучшая фамилия, – самоуверенно заявляет Ярик, не прекращая улыбаться.
– Самая лучшая?
– Да, – заверяет, не теряя апломба. Даже наоборот, раздувает его от важности. – Не то чтобы твоя старая плохая…
– Очень даже хорошая…
– Но не твоя.
– С чего это не моя? – немножко возмущает ход его мыслей. – Двадцать лет была моя…
– Молочная.
– Что?
– Как зуб. Мы его вырвали. Ждем постоянный, – и ведь на серьезе это впаривает. – Постоянную. Настоящую. Финальную. Самую важную.
– Ярик! Не лопни от этой важности, – задыхаюсь от возмущения и тут же смеюсь. – Ты такой дурачок. Неисправимый!
– Но ты же хочешь мою фамилию? Признай.
– Признаю!
– Умница, – с довольной ухмылкой наклоняется и чмокает меня в нос. – А теперь расскажи, что еще ты делала до бункера, чтобы я тебя полапал?
– Не скажу!
– Говори, – по привычке резко меня к себе дергает. Крепко прижимает. У меня дыхание спирает, когда ощущаю всю силу его напряжения. Мой голодный и одичавший зверь. Неужели вернулся? – Пожалуйста, Маруся.
Не сразу понимаю, о чем он просит.
– Расскажу, если мы прямо сейчас домой поедем.
Лучики сине-зеленых стробоскопов пробегают по его лицу, но они не способны исказить то, что я вижу в глазах. Чувства сгущаются, кипят и мерцают.
– Договорились.
– Хм… Ты же понимаешь, что я делала это неосознанно? Многое лишь сейчас осознавать начала.
– Какая ты все-таки тугодумка, Эйнштейн, – говорит Яр и, ласково надавливая мне на лопатки, припечатывает к себе.
– Что? Как ты смеешь?
– Любовно я.
– Угу, – мычу, скользя по его плечам ладонями. – Я любила с тобой плавать.
– Бля, я знал, что ты умышленно жмешься и ноги закидываешь.
– Не умышленно, а инстинктивно!
– Это меняет дело?
– В корне! Это кардинально разные вещи.
– Значит, «инстинктивно», – акцентирует все внимание на этом слове, – ты тоже представляла, как я отодвигаю узкий лоскут твоих трусов и спускаю с себя плавки, чтобы…
– Ярик! Такого я не представляла, – и это достаточно искренне. А вот сейчас, когда он такое говорит, буквально загораюсь желанием ощутить его пальцы на своей плоти. – Поехали домой!
– Едем домой!
Выпаливаем одновременно, практически сталкиваясь ртами. Замираем, глядя друг другу в глаза. И, наконец, решительно кивая, бросаемся к столику.
По-хулигански откланиваемся. Точнее, Яр, я-то молчу. Он многозначительно улыбается, просит продолжать гулять за наше здоровье и траты писать на его счет. Когда все начинают понимающе смеяться, отбивает честь и уволакивает меня, красную как мак, на выход.
В спину нам летит дружное многоголосое «С днем рождения». Меня переполняют счастье и вера в то, что все будет только лучше.
[1] Магнум – вымышленная торговая сеть среднего класса по продаже мебели и товаров для дома.
36
Мария
– Ты уверена? – спрашивает Градский третий раз за последние пять минут.
Нет, я не уверена. Все тело дрожит от нервного волнения и кипучего возбуждения. По приезду домой сразу же разделись до белья и забрались в постель. Лежим друг к другу лицами, но соприкасаемся минимально.
– Я тебя люблю, – озвучиваю то, что важнее какой-то там уверенности.
Это ведь мой Ярик… Под ногами лед трещит, но я пойду к нему. Мы условились, что до свадьбы все зажить должно.
Потянувшись, скольжу ладонями ему на затылок. Подбираюсь ближе, но Яр держится все так же напряженно. Словно окаменевший, лишь спину мою поглаживает и не спешит инициировать полноценный контакт.
Готова в голос от досады застонать.
– Пожалуйста, Ярик… Я очень хочу…
– Черт, Маруся… – над изголовьем кровати горит купленный мною ночник, его нежно-сиреневая подсветка позволяет мне видеть, как Градский прикрывает глаза. – Чувствую, что хочешь. О другом спрашиваю. Потом не накроет?
– Кто знает… – роняю неопределенно, не окрашивая голос какими-то отличительными интонациями.
– Маруся, блин… – выдыхает Яр.
– Быстрее, Ярик… – тороплю я. – Трогай меня… Целуй…
Он целует, но это снова не то, что нам нужно. Меня уже злит такая осторожность. Как раньше хочу. До боли. До полной дезориентации. Его и моей. Задыхаюсь от эмоций и желания свести Градского ума. С этими мыслями толкаю на спину. Перекидывая ногу, забираюсь сверху. Прижимаюсь к его рту своим. Дрожа от неудержимого голода и горячего нетерпения, трепетно скольжу языком по губам. Ловлю и пью сипловатый выдох Яра.
Конечно же, он тоже умирает от жажды, мой зверь. Слишком долгим было вынужденное воздержание.
Обхватывая руками лицо Ярика, некоторое время просто облизываю его. Утоляю первый вкусовой голод. Затем рвусь языком к нему в рот. Захватываю сразу все, что можно. Я там почти мародерствую. Жадно втягиваю язык Яра. Жестко сосу и покусываю.
Когда сажусь ему на пах, грудь обдает жаром, а низ живота скручивает томительно-сладким спазмом. Нетерпеливо скользнув ниже, с гортанным стоном прокатываюсь вдоль разбухшего члена. Ответный стон Града поступает внутрь меня с гулкой вибрацией. Сейчас он нужнее, чем кислород.
Крепко сжимая мои бедра, пытается препятствовать дальнейшему хулиганству. Но я все равно, не разрывая поцелуя, умудряюсь тереться о член, пока не промокает белье. Яр, конечно же, это чувствует. Вновь глухо стонет, наполняя меня сумасшедшей энергией.
– Ох, блядь… Маруся, стой… Тормозни…
Понимаю, что тяжело ему. Мне тоже. Но сейчас хочу, чтобы он полностью отключил голову. С контрацепцией должны справиться давно заготовленные презервативы. Остальное лишнее. Мы ведь не больные.
– Ярик… До конца хочу…
Отрываясь от его губ, суматошно и влажно целую шею. Продвинувшись ниже, перехожу на плечи и грудь. Градский не успевает поймать, как я уже прокладываю дорожку по его напряженному рельефному прессу. То целую, то лижу горячую кожу.
– Мне так вкусно, Ярик…
– Черт, Маруся, подожди… Дай минуту…
Никаких минут. Ни одной секунды не даю.
Не то чтобы у меня существует какой-то определенный план… Да хоть элементарное понимание, чего именно добиваюсь? Ничего нет. Все же я привыкла к тому, что Яр всегда действовал сам, а я только отвечала. Сейчас же меня толкают инстинкты и безумная жажда, бьющая внутри меня, словно горячий источник. Соскальзываю губами к самому низу его живота, не раздумывая, поддеваю пальцами широкую резинку боксеров. Громко вдыхая, прижимаюсь ртом к раскаленному члену. Он так волнующе пахнет… В ушах нарастает гул, и туманится сознание. Глубокий стон и частое дыхание Ярика воспринимаю отстраненно. Не разбираю, что он шепчет. Втягиваю носом густой и насыщенный аромат, пока от гудящего внутри меня удовольствия не скручивает все мышцы. Улавливая дрожь Яра, действую быстрее. Не давая ему выплыть из чувственного дурмана, приподнимаю подрагивающий член и обхватываю его губами. Обойдя головку языком, слизываю новый для себя вкус. Вбираю и впитываю, становясь до неприличия жадной и очень голодной. Сжимая губы, жмурюсь от плотского восторга, не замечая, что меня начинает конкретно потряхивать.
Пока Ярик не выдергивает член из моего рта. Приподнимаясь, ошеломленно смотрит в глаза.
– Ох, святоша, что ты делаешь?
– Насилую тебя. Ворую. Граблю, – тараторю, глядя затуманенным взором. – Отдай… – наши пальцы переплетаются на его члене.
– Маруся, блядь…. В клочья…
– Тебе же это нравится? Так нравится? Когда я сосу твой…
– Молчи, блин… – стонет мучительно, не позволяя мне приблизиться.
А мне вдруг становится весело.
– Ты сердишься? – с намеренной провокацией выпячиваю губы.
– Я в бешенстве!
– Тогда ты готов!
– К чему, блин?
– Я могу, конечно, сверху, – размышляю вполне серьезно. – Если ты еще не совсем потерял от меня голову, так и сделаю. Но все же… Я хочу, чтобы ты меня… Чтобы ты меня…
– Остановись…
– Трахни меня, Ярик…
– Святоша…
– Трахни… Пожалуйста…
– Сейчас доиграешься.
Градский садится, и я машинально отскакиваю в сторону. Далеко отползти не удается, он сбивает меня как самонаводящаяся ракета.
– Тихо… Тихо лежи…
– Полетим?
– Снимай трусы, сейчас полетим…
С презервативом Ярику приходится справляться самому. Я пока не готова к тому, чтобы учиться этому, но в следующий раз обязательно попробую. Быстро избавившись от белья, замираю перед ним с широко расставленными ногами. Сознание плывет, забиваясь порочными мыслями. Сквозь пелену этого морока смотрю на то, как Яр раскатывает латекс. Его сгущающийся взгляд завораживает, заставляет забыть обо всем, что может помешать получить удовольствие. В его глазах я всегда самая красивая и безмерно любимая. Чувствую и вижу это, никаких слов не надо, но он все же шепчет:
– Ты такая красивая.
Резко вздыхаю, когда наваливается и подгребает так близко, как я люблю. Трет членом между моих половых губ, а я постанываю. Приподнимая бедра, стремлюсь к нему всем своим существом. Разгоряченная, истекающая, изнывающая – охотно принимаю его напряженный и горячий член. Когда проталкивается до упора, от безумного удовольствия вскрикиваю.
– Божечки… Яричек… Ярик… Я… Я… Еще… Еще… – шепчу бессвязно, просто потому что удержать в себе не могу.
Слабо контролируя силу, сталкиваемся ртами. Целуемся, выдавая густой и насыщенный концентрат чувств. Не разбавляя, не жалея, без опаски все отдаем. Только так и умеем, именно поэтому нам необходима была эта перезагрузка.
Оргазм настигает нас быстро и практически одновременно. Кусаемся, оставляя друг на друге следы. И кричим, конечно. Тихо у нас никогда не получалось.
– Надеюсь, в нашей квартире хорошая звукоизоляция, – выдаю я лениво, когда Яр сползает с меня.
Он ничего не отвечает. Лишь усмехается, натягивает трусы и, подхватив сигареты, выходит на балкон. Ощущая толчок неясной тревоги, даю ему какое-то время побыть в одиночестве. Потому как стоит он там долго. Докуривает одну сигарету и тут же берется за вторую.
Руки и ноги подрагивают, когда сажусь и впопыхах натягиваю халат. Приближаюсь к Ярику медленно, но создаю достаточно шума. Не желаю застать врасплох. Он, не оборачиваясь, принимается чаще курить. Обнимаю его со спины. Давлю подбородком на лопатку.
– Сложно тебе? – спрашиваю нежно и осторожно.
– Нормально.
– Все еще думаешь?
Он не отвечает. Только вдыхать прекращает. Потом, после затянувшейся паузы и глубокого вдоха, все же отвечает:
– Иногда.
– Я тоже, – смещаясь, прижимаюсь к его теплой коже губами. – Но… Каждый раз легче. Нет больше той боли.
– Я рад, Маруся.
Оборачиваясь, подтягивает меня к перилам. Выбросив сигарету, обнимает обеими руками и губами к макушке прижимается.
– Последние дни нашей духовной свободы. Что придумаем, Маруся?
– Полагаешь, после переезда мы станем отличительно серьезными? – прищуриваясь, смотрю в темноту.
– Думаю, да.
С территории моего родного двора доносится лай Десси. Значит, где-то там и папа. Мы его не видим, но он-то нас на освещенном балконе точно заметит. Машем с Яром одновременно в направлении звуков.
– Тогда предлагаю сделать все, что мы хотели сделать в юности, но не решались.
– Вай, Титоша, – смеется Градский, – на опасную дорожку ступаем…
– Угу… Пусть…
37
Мария
В последние дни лета окончательно прощаемся с детством. Бункер все же сильно изменил нас. Тормознул нашу юность, заставив слишком резко повзрослеть. В какой-то момент мы действительно вымахнули выше возможного максимума, а потом будто застопорились. Находясь в разлуке, духовно не развивались. Три года находились в холодном вакууме. Не позволяя себе лишних эмоций, просто пытались удержаться на плаву. И, конечно же, мы понимали и ждали, что жизнь сведет нас обратно. По-другому не могло быть.
Встреча. Глубокий вдох. Стремительное восстановление самых важных функций. Сердце навылет. Каждый толчок – космическая мантра. Шаг навстречу, который оно, вопреки всем внутренним страхам, делает вместо тела.
Губы искусаны в кровь. Слезы. Горстка пепла вместо сожжённых нервов. Взрыв эмоций… Сопротивление бесполезно.
И мы всегда это понимали.
– Здесь? Почему здесь? – смеюсь, когда Ярик развязывает мне глаза. Позволяя ленте полностью соскользнуть, бросаю ее в него. – Я думала, ты привозил меня на эту парковку поесть бургеров и мороженого!
– Я привозил тебя поесть бургеров и мороженого, – с ухмылкой повторяет Ярик. – Но это не мешало мне представлять, как мы вместе проверяем подвеску машины.
– Что?
– Раскачиваем, – делает пошлое движение бедрами, сопровождая еще и жестами.
– Ты такой… – не могу подобрать слов и просто смеюсь.
– Какой?
– Животное, Ярик! Ты животное!
– М-р-р, – урчит, словно огромный ленивый тигр. – Иди сюда, Маруся, исполни мое заветное желание. Я твои уже неделю исполняю… – подхватывая, тянет через консоль к себе.
– Стой… Подожди, я хоть разуюсь, – быстро скидываю сандалии и рвусь ему навстречу. Когда обхватываю бедрами, руки Яра тотчас скользят мне под юбку. – Так почему именно здесь тебя посещали грязные мысли?
– Мне просто нравилось уединяться с тобой. В машине чаще всего это удавалось. А тут еще местечко такое укромное… Свет фонаря ложился на твои колени, и… ты сексуально ешь бургеры.
– Боже, Ярик… – возмущаюсь, но хохочу. – Если бы я знала, что ты настолько испорчен…
– Что? Не ела бы со мной бургеры?
– Я бы тебя совратила… Довела до исступления, чтобы ты не смог сдержаться и набросился на меня…
– Маруся, блин… На тогдашних эмоциях мы бы тут все разнесли.
– И пусть…
– Ты была девочкой… – выдыхает как-то необычайно нежно.
– Да… И в бункере ты с этим не особо церемонился…
– Там… – хрипит, крепко сжимая мои ягодицы. – Там у меня было несколько заходов…
– Да… И тут мы могли бы сначала просто побаловаться… Прежде чем…
– Бля, я об этом мечтал всю жизнь! Почему ты не давала мне? – выпаливает этот вопрос с таким жаром, что меня вновь пробивает на хохот.
– Ты не просил!
– Я просил!
– Да-да, помню эти твои подкаты жутким хрипом: «хочу тебя сзади», «показывай сиськи», «хочу твой рот», «раздевайся, святоша», «я тебя сейчас изнасилую»… Ты вел себя как придурок!
– Я шутил, и ты смеялась над моими шутками... И любила меня!
– Угум… Но это не отменяет того, что ты вел себя как придурок.
– Классный харизматичный придурок!
– Ужасно наглый и возмутительно самоуверенный!
– Ну, все… – поймав руки, заводит их мне за спину и, сцепляя там, ограничивает движения. Притискивает грудью к своей груди. – Я привез тебя сюда не для того, чтобы ругаться.
– Расскажи мне еще что-то… Выдай любые свои мысли, – прошу практически шепотом.
– Знаешь, когда это парковочное место оказывалось занято, я страшно бесился, – хрипит Ярик совсем низко.
– О, это я помню! Я помню это! – восклицаю и снова смеюсь. – Только не понимала, почему!
Свободная ладонь Градского ложится мне на затылок и, сдавливая его, сталкивает наши лица. Он пытается меня поцеловать, но ничего не получается, так как я то и дело хихикаю. А еще меня потряхивает, как будто от холода. Хотя я не замерзла. Это нервы и напряжение.
– Перестань смеяться, иначе у меня не встанет… – мычит Яр мне в рот.
– Хм… У тебя уже стоит, обманщик… Я же чувствую… М-мм… Отпусти мои руки, я хочу тебя трогать.
– Только если ты снимешь майку, – подначивает, облизывая мне губы.
– Хорошо, хорошо… – исполняю свое обещание, как только он освобождает запястья. – Такой ты хотел меня видеть, Ярик-Божище-Градский? – не могу не улыбаться при виде того, как он пялится на мои покачивающиеся груди.
– О, да, свят-свят Маруся… О, да!
– Тогда трогай меня… – ныряя за ворот футболки, веду по его коже ногтями. – Нет-нет, – отталкиваю, не позволяю прикоснуться. – Сначала тоже разденься…
Он стаскивает футболку и, не глядя, бросает ее на заднее сиденье. Едва я успеваю провести по его плечам ладонями, склоняет голову, касаясь губами моей ключицы. Торопливо следует ниже, пока не захватывает в рот сосок.
– Боже… – охаю и вскрикиваю. – Ярик…
Я так люблю, когда он ласкает мою грудь. Это настолько приятно, что сходу сознание плывет. Низ живота наливается тяжестью до того, как на ластовицу давят его пальцы.
– От этой юбки можно как-то быстро избавиться?
– Да… – схватившись за низ, тяну половинки в разные стороны, пока одна за другой не отщелкиваются кнопки. – Все очень просто.
– Охрененно, – шепчет Яр, когда я остаюсь в одних трусах.
Свесив голову, вижу его смуглые пальцы на белой ткани и то, как они бесстыдно трогают меня. От этого визуального контраста возбуждаюсь еще сильнее. Устремляясь навстречу, обхватываю ладонями лицо Ярика и крепко целую его.
– У тебя ведь есть презервативы? – отрывисто дышу в перерывах между нашими голодными ласками.
– Целая лента…
– Дай мне… Хочу надеть…
Это оказывается весьма увлекательно, смешно и возбуждающе. Пока дотягиваю колечко до основания, Яр шумно дышит сквозь зубы и сдавленно матерится. Как только заканчиваю, не дает мне опомниться. Сдвигая в сторону бикини, проталкивает внутрь меня член.
– Так ты меня хотел? – сиплю, задевая его приоткрытый рот губами. – Так?
– Да, святоша… Именно так, – выдыхая последнее, подбрасывает меня мощным толчком вверх.
Не в состоянии ничего ему ответить. Какое-то время могу лишь принимать эти удары, упиваться жесткими ладонями на своей груди и громко стонать.
– Не закрывай глаза, Маруся… Смотри на меня… В глаза… Смотри…
Смотрю, конечно… Его слова завораживают, взгляд примагничивает – невозможно оторваться.
– Любишь меня, святоша?
– Люблю…
– Сильно?
– Сильнее всех на свете…
– Давай еще сильнее…
– Еще?
– Еще…
– Сильнее нас убьет…
– Пусть… – пригвождает мой Град.
В салоне становится очень жарко. Стекла запотевают. Воздух заполняют шлепки и влажные хлопки. Нос забивают порочные запахи. Мышцы то и дело простреливает судорогами удовольствия, но мы ни на секунду не прекращаем двигаться и не разрываем зрительный контакт, пока нас не накрывает общей, неистово сотрясающей волной экстаза.
Только после этого, отдышавшись и приведя себя в относительный порядок, принимаемся за бургеры.
– Ты сломал систему, – смеюсь, намекая на очередность.
– Да, – ухмыляется Ярик, отхватывая огромный кусок от своего сэндвича. – Секс на первом месте. Еда – на втором. Всегда так считал.
– Ну да, ну да… После секса ты всегда голоден.
– Даже если поем непосредственно перед.
Закончив с бургерами, одновременно устремляемся друг другу навстречу и коротко целуемся.
– Что дальше, господин Град? Что вытворим?
– На все готова, госпожа Святоша?
– С тобой? Абсолютно на все!
38
Ярослав
– До сих пор не могу поверить, что ты женишься, – выдает вдруг мама.
Встречал их в аэропорту один. Маруся осталась, чтобы приготовить обед. Удивительно, что еще не выскочила на крыльцо.
– Почему это? – бубню, вынимая из багажника чемоданы. – Я не урод, не кривой и не тупой, – перечисляя, не пытаюсь подавить безмятежную ухмылку.
Я счастлив. От того, что живу, что святоша моя каждый день рядом и от того, что теперь мое тело ноет по утрам не вследствие марш-бросков, а от бурной сексуальной жизни.
– Господи, Ярослав! Ну вот, что за шуточки? Как тут разговаривать? – возмущается мама, глядя на отца.
– Давай, Ника, заходи в дом, – подгоняет тот, напуская строгий вид.
Но мама пристраивается рядом со мной, даже под руку хватает, пока я волочу чемоданы, и продолжает развивать тему.
– Просто тебе едва исполнился двадцать один… Да и Маше… Вы такие молодые… Нет-нет, я рада, что созрели! Просто удивилась, что так быстро. Правда.
– Все когда-то женятся, – отбиваю я, пропуская ее вперед. – Возраст – не показатель зрелости.
– Верно. Не показатель, – с улыбкой соглашается и входит, наконец, в дом.
Из кухни выбегает Маруся, и все внимание резко переключается на нее.
– Прекрасно выглядишь, дорогая!
– Спасибо! Вы тоже!
Как только они прекращают обниматься, и мама отпускает святошу, папа тоже сгребает ее в объятия.
– Выросла, Маня.
– Дядя Сережа! Я уже не расту! – пищит та ему в плечо и смеется.
– Растешь, растешь. Глаза другие, – отстранившись, щелкает Машку по носу и уходит в ванную.
Свободнее выдыхаю, безмерно радуясь, что родня закругляется с приветствиями. Опасался, что труханет Маруся и сбежит к папке. Ничего, стоит и даже улыбается. Так обнять ее охота, аж в зобу дыхание спирает. Только не думаю, что переживет принцесска подобные нежности при предках. Улучив момент, лишь подмигиваю. Она заводит за спину руки и краснеет, как девчонка. А у меня внезапно полный подъем башни происходит.
Твою мать… Не хватало только, чтобы кто-нибудь из родни заметил.
Благо мама увлеченно следует между рядами любимых пальм. Довольно улыбается и нахваливает Марусю, что хорошо приглядывала. Дойдя до середины, примечательно громко охает.
– Куда подевался комод?
Смотрит на святошу, а у той глаза по пять копеек и вид красноречиво виноватый. Мы с ней прошлым вечером оперативно потрудились, чтобы привести семейное гнездо в первозданный вид. И да, парочку сломанных предметов мебели выбросили.
– Он был старым и просто развалился, – вступаясь, перетягиваю внимание на себя.
– В смысле… В смысле развалился? – от шока моя впечатлительная мама едва способна складывать слова в предложения.
– В прямом. Хренак, и… доски.
– Странно… Вот так просто?
– Да. Вот так просто, – смотрю невозмутимо.
Только святоша, красная как рак, всю контору палит. Шикнув, взглядом показываю, чтобы лицо попроще сделала. Слабо работает. Возможно, ее потряхивает от мысли, что наверху мама недосчитается еще парочки предметов мебели.
Спасение приходит извне. Раздается стук, и Машка с громким вздохом облегчения бросается открывать своим родным дверь. В доме становится отличительно шумно, как и всегда, когда Титовы встречаются с Градскими. Громче мамы и мамы Евы никто разговаривать не способен. Две сирены с многочастотными колебаниями в виде звонкого хохота. Это мама, конечно же, источник заражения. Папа говорит, она на многих так действует. С остальными Ева Павловна, не приведи Господь ее так в лицо назвать, весьма сдержана в эмоциях.
У Маруси все готово, даже стол сервирован. Она немного стесняется играть роль хозяйки, но все же зазывает предков к столу. Оценив и попробовав угощения, мама с восторгом хвалит каждое блюдо по очереди. Остальные с улыбками поддакивают.
– Так это все ваши рецепты, – смущается святоша. – Я приготовила то, что вы сами готовите на праздники.
– Да, но я искренне считала себя неподражаемой!
– Ну, вот в пироге, мне кажется, мясо все же суховато, – самокритично заявляет моя Маруся.
– Глупости! Все идеально, – не унимается мама. – Вы точно не хотите с нами пожить?
– Собственно, мы с Адамом тоже предлагали. Но они ни в какую не согласны. Теперь нам приходится заказывать еду из доставки.
После этого смеются все, даже Машка.
– И как вам на своей территории? – спрашивает отец, пройдясь по моему лицу проницательным взглядом. – Не ссоритесь?
– Нам некогда ссориться, – заверяю.
– Да… – святоша снова краснеет, расценивая мой ответ превратно. Хотя не без этого, конечно. – Ярик до вечера на работе, а у меня учеба начинается… То есть началась… Кхм, вчера… Год будет напряженным… Да…
– Хочу к вам наведаться, – напрашивается в гости мама. – Посмотреть, как вы устроились.
– Не на что смотреть, – отсекаю я, поймав всполошенный взгляд Маруси.
– Что значит не на что?
– У нас… Из мебели у нас только диван. Вещи до сих пор в чемоданах. А на кухне плита и пластиковый стол. Стульев нет.
– Хм… Романтика, – находится с ответом мама.
– Мы просто резко переехали. Дом вообще еще не жилой. То есть работы завершены. Но официальная сдача и заселение остальных жильцов только двенадцатого сентября.
– Так вы одни на всю многоэтажку?
– Что-то типа того… – сипит Маруся, отводя взгляд.
А я смеюсь и бездумно хватаю ее ладонь. Подношу к губам и целую.
– И даже так мы отлично проводим время!
К счастью, святоша не заваливается под стол. Только горячим взглядом меня пронизывает и стремительно бледнеет. Руку не выдергивает, значит, беспокоиться и вовсе не о чем.
– Но мы уже все заказали. К середине октября обустроимся, как положено.
– Только к середине октября? – изумленно восклицает мама. – Может, все-таки к нам пока?
– Нет, – выпаливаем с Марусей одновременно.
– Да… Вижу, все нормально, – констатирует отец и тянется за вином, чтобы обновить бокалы и тем самым свернуть тему.
Домой возвращаемся затемно. Поднимаясь из подземного паркинга, смеемся и целуемся прямо в кабине лифта.
– При желании мы здесь даже сексом можем заняться… – шепчу святоше, припечатывая ее к хромированной стенке.
– А камеры?
– Они еще не работают, – выдыхаю ей в рот.
– Думаешь?
– Знаю.
– Ладно… Но рисковать не хочется… Идем домой, – скулит, когда створки лифта разъезжаются в четвертый или пятый раз.
– Идем.
Подхватывая под ягодицы, вскидываю ее на плечо.
– Ярик, блин… Мы собирались стать серьезными… Второй день не получается…
– Угу… Может, чуть позже?
– Может…
– Черт, где ключи? – стучу по карманам, но обнаруживаю только сигареты, бумажник и телефон.
– Они у меня, – спохватывается Маруся. – В куртке… Не с той стороны… – направляет, когда я начинаю обшаривать ее тело.
– Нашел, не пищи.
В замок попадаю быстро. Щелкнув замками, вваливаюсь в пустую прихожую. Опускаю будущую жену на ноги.
– Ау-у-у-ф-ф, – протяжно гудим, едва захлопывается дверь.
Сейчас это наша любимая фишка по приходу домой – проверять акустику пустых метражей.
– Дай зажигалку… Дай…
Как только вручаю, Маруся несется в спальню. Не включая свет, поджигает десятки свечей, разложенных вдоль панорамных окон. Каждый вечер теперь так делает. Больше у нас нет светильника. Она научилась засыпать в темноте, после того, как я погашу свечи.
Заслышав мои шаги, оборачивается. Дерзко улыбаясь, манит к себе.
– Божище! Танцуй и снимай вещички!
– Что? – смеюсь немного удивленно.
– Я знаю, ты умеешь, – мурлычет. – Говорил, в Одессе тебе равных нет… Докажи!
– Все, что пожелаешь, – легко соглашаюсь. Снимаю футболку, когда Маруся включает на телефоне музыку. – Издеваешься? – она хохочет, и я, естественно, не могу не ответить тем же. – Не по-мужски. Просто чертов антисекс, святоша, – комментирую ее выбор.
Она звонко цокает языком и заверяет:
– Очень тебе подходит!
Да уж, конечно…
Ах, какое блаженство,
Ах, какое блаженство!
Знать, что я – совершенство,
Знать, что я – идеал[1]…
– Ну, держись… – покачивая бедрами, расстёгиваю ремень.
Маруся прижимает в щекам ладони и выдыхает:
– Божечки…
Да, мать вашу, все на свете могу я. Все!
[1] к/ф «Мери Поппинс».
39
Ярослав
Эх, Одесса… Веселый южный край. Со свадьбы все началось, свадьбой и закрываем. Нашей.
Гуляем три дня и три ночи. Папа Тит со своим своеобразным юмором и характерной настойчивостью никого трезвым – я бы даже сказал, живым – из зала не выпускает. Тамада сдается и отлынивает покурить, когда он, в очередной раз подхватывая бутылку, начинает обход гостей. Всех перетанцевал, переговорил, переубедил, за дочку, и меня попутно, разве что молиться не заставил. Она у него одна, понятное дело, с их сумасшедшей заботой влетел и я по самое не могу. Только я давно готов. Не страшно.
Относительно алкоголя меня первый день щадили, во всеуслышанье возлагая высшую миссию – достойно отработать первую брачную ночь. По каким-то там приметам, как заявлял тесть, это очень важно. У него мало того, что еврейские корни, обожаю этот народ, так еще бабка-предсказательница в роду. Он сам порой весьма странные вещи выдает. Вот и тут обронил якобы мимоходом, что у нас с Марусей сын родится. Внешне – я, а по характеру – чистый Титов. После этого заявления я и без его водки полчаса как пьяный сидел.
Да ни хрена! Хочу, чтобы весь мой был!
Сделаю, как надо. Никакие предсказания не испортят.
Поймав мой решительный взгляд, папа Тит добавил так, чтобы Маруся не услышала, что младший будет полностью в меня. А потом с ухмылкой, мол, все сказал, принимай ЦУ, перемахнул к другому столу.
Но… Это все было значительно позже.
Вернемся к хаосу, с которого начинается восьмое сентября. Все у нас с Марусей не как у людей. Допоздна греху предавались, так как до этого два дня пришлось воздерживаться – святоша какие-то важные анализы сдавала. В общем… Мы просыпаем будильники. Подхватываемся за три часа до регистрации. По плану Маруся уже должна была находиться у родителей и начинать свадебные сборы. А я, как положено, приехать со своей свитой на выкуп и прочие традиционные финты.
